4.
Всякий мирской человек, читая Евангелие, в глубине души знает, что по этому учению нельзя ни под каким предлогом: ни возмездия, ни защиты, ни спасения другого — делать зло ближнему, и что поэтому, если он желает оставаться христианином, ему надо одно из двух: или переменить всю свою жизнь, которая держится на насилии, т.-е. на делании зла ближнему, или скрыть как-нибудь от самого себя то, чего требует учение Христа. И вот тут-то люди и принимают так легко ложное церковное учение, которое заменяет сущность христианства разными догматами и дает людям возможность, живя противно христианскому учению, считать себя христианами.
5.
Говоря о христианском учении, писатели светские обыкновенно делают вид, что вопрос этот — о том, что христианство в истинном смысле неприложимо, уже давным давно окончательно решен.
«Нечего заниматься утопиями, надо заниматься настоящими делами. Надо разрешить отношение капитала и труда, организовать труд, земельную собственность, открывать рынки, учреждать колонии для размещения населения, надо учредить отношение церкви и государства, надо составлять союзы и обеспечивать безопасность государств, строить корабли, крепости, собирать, обучать войска, приготовлять средства защиты для поддержания своего и народного достоинства» и т. п.
«Надо заниматься серьезными, стоящими внимания и забот людей вопросами, а не фантастическими мечтами о таком устройстве мира, в котором люди подставляли бы другую щеку, когда их бьют по одной, отдавали бы кафтан, когда с них снимают рубаху, и жили бы, как птицы небесные, — всё это фантазия», говорят люди, не замечая того, что корень всех каких бы то ни было вопросов именно в том самом, чтò они называют фантазиями. Так как все эти вопросы, занимающие людей и вызывающие борьбу, от вопроса борьбы капитала и труда до вопроса национальности и отношений церкви и государства, суть вопросы о том, есть ли случаи, когда человек может и должен делать зло ближнему, или случаев таких нет и не может быть для разумного человека.
Трудность разрешения всех этих вопросов состоит только в том, что ни один из них не может быть разрешен отдельно, без разрешения основного вопроса, из которого они все вытекают: вопроса о разумности и законности воздаяния злом за зло, поставленного 1900 лет назад перед человечеством. Было время, когда люди могли не понимать и действительно не понимали значения этого вопроса, но ряд страшных противоречий и страданий, среди которых живет теперь человечество, привели людей к сознанию необходимости решения вопроса. Нельзя уже в наше время делать вид, что мы не знаем этого вопроса, и что нам не нужно разрешить его.
6.
Ответ, данный учением Христа на вопрос о том, как разрешить постоянно возникающие между людьми противоречия вследствие того, что люди взаимно противоположно понимают зло и, противясь ему, увеличивают его, — тот, что так как человек не может несомненно определить зло, то он и не должен, чтобы не произвести большего зла, противиться насилием тому, чтò он считает злом.
7.
Казалось бы, как несомненно ясно, что так как много и много людей все по-своему определяют зло, то противление предполагаемому различными людьми злу злом может только увеличить, а не уменьшить зло. Если то, чтò делает Петр, считается Иваном злом, и он считает себя в праве делать зло Петру, то на таком же основании и Петр может делать зло Ивану, и зло от этого может только увеличиться.
Но удивительное дело: люди понимают отношение звезд между собою, а этого не понимают.
8.
Уже много лет тому назад люди начали понимать неразумность наказания и стали придумывать различные теории устрашения, пресечения, исправления. Но все эти теории падают одна за другой, потому что в основе их всех — только месть, и все теории стараются только скрыть эту основу. Придумывают очень многое, но не решаются сделать одного нужного, а именно, ничего не делать: оставить того, кто согрешил, каяться или не каяться, исправляться или не исправляться; самим же придумывающим теории и прилагающим их — жить доброй жизнью.
9.
Чтò бы было, если бы девять десятых нынешних лицемерных и легкомысленных исповедников Христа, убедившись в обязательности закона любви во всем его значении, отреклись бы откровенно от Христа? Смело можно сказать, что тогда бы мир стал много ближе к своему возрождению.
Царствует над нами и правит нами Бог, а не люди. Бог объявил закон совершенной праведности устами учителя нашего Иисуса. Бог велел применять к делу закон любви всегда всем, исповедующим Его, переданное Христом, учение. Так сказано в Евангелии, и потому пусть перестанут лицемерить враги истины, пусть скажут откровенно и прямо, верят ли они в учение Христа или нет, хотят ли постараться следовать за ним и хранить его учение, хотят ли исполнять свой долг, уповая на силу свыше, или нет.
Если мы хотим быть христианами, то постараемся всеми силами нашими исполнить долг наш, и тогда увидим, насколько хватит у нас сил, и недоступна ли наша цель. Пусть только люди искренно попробуют нести христианское учение любви, во всем его значении, — хотя подчас и тяжелым покажется им этот крест, но зато вскоре усилия увенчаются венцом царства Божия.
Баллу.
16 ДЕКАБРЯ.
1.
Устраивать жизнь других людей легко оттого, что если и плохо устроить ее, будет худо не тебе, а им.
2.
Кто занят устройством чужих жизней, тому некогда думать о своей.
3.
Суеверие о том, что одни люди могут силой заставлять людей жить по своей воле, произошло, как и все суеверия, не от того, что кто-нибудь придумал этот обман, а от того, что люди начали насиловать людей и потом старались придумать оправдание для своего насилия.
4.
Отчего революции и жестокость их? Оттого, что насилие властвующих учит суеверию устройства насилием.
5.
Люди не могут жить без того, чтобы не устраивать себе формы жизни, и формы, сообразной с своею степенью нравственности; но всякая форма жизни сама по себе есть помеха истинной жизни. Из этого не следует, что нужно жить без формы определенной, плана жизни, — без этого не может человек, — но следует то, что не только дорожить ею не должно, но должно бояться ее. Жизнь истинная — только в отношениях между людьми. Форма же складывается сама собой.
6.
Про какое ни подумать материальное общее бедствие людей нашего времени, поищите его корни. Оно — в суеверии о том, что одни люди могут устраивать жизнь других.
7.
Как много нужно для разрушения государственного устройства извне и как мало изнутри. Для уничтожения государственного насилия нужно только одно: признание суеверия суеверием.
8.
Зачем напрасно мучаете вы себя в своем бедственном положении? Желание ваше добро, но вы не знаете, как его достигнуть. Знайте, что только тот, кто отдаст жизнь, может получить ее. Вы ничего не достигнете без самоотречения. Вы уничтожили несколько угнетателей, — явились другие, худшие, чем прежние. Вы уничтожили законы рабства, и вам дали новые законы крови и еще новые законы рабства. Не верьте людям, которые становятся между вами и истиной. Чтò может сделать для вас человек, который руководится только своею мыслью и законом своей воли? Если он имеет добрые намерения и желает только добра, он все-таки даст вам свою волю вместо закона и свою мысль вместо правила. Это делают все угнетатели. Не стоит разрушать для того, чтобы заместить одно насилие другим. Свобода состоит не в том, чтобы властвовал этот, а не тот, а в том, чтобы никто не властвовал. Свобода может быть только там, где властвует закон, провозглашенный Христом, — закон милосердия, закон справедливости. Закон справедливости учит тому, что все равны. Закон милосердия учит любви и помощи друг другу.
Если же люди говорят вам: «До нас никто не знал, чтò такое справедливость; справедливость — от нас, верьте нам, и мы устроим вам такую справедливость, которая удовлетворит вас», — то такие люди обманывают вас или, если искренно обещают вам свободу, сами обманываются, — потому что они хотят, чтобы вы признали их господами, и тогда свобода ваша будет только послушанием новым господам этим.
Ламеннэ.
9.
Главный соблазн устроительства — в том, что, будучи поставлено выше всех законов, оно освобождает устроителей и устраиваемых от личного совершенствования.
17 ДЕКАБРЯ.
1.
В наше время для каждого правдивого и серьезного человека совершенно ясно, что нельзя в одно и то же время следовать закону Христа и закону государства. Закон Христа — это учение смирения, прощения обид, любви; закон государства — это насилие, казни, войны.
2.
Может ли быть что-нибудь нелепее того, что человек имеет право убить меня, потому что он живет на той стороне реки, и что его государь в ссоре с моим, хотя я и не ссорился с ним.
Паскаль.
3.
Если не будет государственной власти, говорят начальствующие, то более злые будут властвовать над менее злыми. Но дело в том, что то, чем пугают, уже совершилось: теперь уже властвуют более злые над менее злыми, и именно потому, что существует государственная власть. О том же, что произойдет от того, что не будет государственной власти, мы судить не можем. По всем вероятиям должны заключить, что если люди, делающие насилие, перестанут его делать, то жизнь всех людей станет от этого никак не хуже, но лучше.
4.
Различные государства Европы накопили долг в 130 миллиардов, из которых около 110 сделано в продолжение одного века. Весь колоссальный долг этот сделан исключительно для расходов по войне. Европейские государства держат в мирное время в войске более 4 миллионов людей и могут довести это число до 19 миллионов в военное время. Две трети их бюджетов поглощены процентами на долг и содержание армий сухопутных и морских. Все это сделано государствами. Не будь государств, ничего бы этого не было.
Молинари.
5.
Деспотизм, смертная казнь, вооружение всей Европы, угнетенное положение рабочих и войны, — все это — великие бедствия и правы те, кто осуждает действия правительств, говорят люди. Но как же жить без правительства? Какое имеем мы, люди с ограниченными познаниями и разумом, право только потому, что это кажется нам лучшим, уничтожить тот существующий порядок вещей, посредством которого предки наши достигли настоящей высокой степени цивилизации и всех ее благ? Уничтожая правительство, мы должны же что-нибудь поставить, на его место. Если же нет, то как же рисковать теми страшными бедствиями, которые неизбежно должны возникнуть, если бы государство было уничтожено?
Ответ на это недоумение дает христианское учение в его истинном значении. Христианское учение отвечает на это недоумение тем, что оно переносит вопрос совсем в другую, более существенную и более важную для жизни каждого отдельного человека область. Христианское учение не предлагает ничего разрушать и никакого своего устройства, которое должно заменить прежнее. Христианское учение тем и отличается от всех общественных учений, что оно говорит не о том или другом устройстве жизни, а о том, в чем заключается зло и в чем истинное благо жизни каждого человека, а потому и всех людей, и каким путем может каждый человек избавиться от зла и получить истинное, неотъемлемое благо. И путь, которым приобретается это благо, до такой степени ясен, убедителен и несомненен, что раз человек понял его и потому познал то, в чем зло и в чем благо его жизни, он уже никак не может сознательно делать то, в чем он видит зло своей жизни, и не делать того, в чем он видит истинное благо ее, точно так же, как вода не может не течь книзу или растение не стремиться к свету.
Учение же христианское — все только в том, что благо человека в исполнении той воли, по которой он пришел в этот мир, зло же — в нарушении этой воли. Требования же этой воли так просты и ясны, что их так же невозможно не понимать, как и превратно перетолковывать. Требования эти в том, чтобы не делать другим того, чего не хочешь, чтобы тебе делали. Не хочешь, чтобы тебя заставляли работать на фабрике или на рудниках, не хочешь, чтобы тебя насиловали и убивали, — не делай этого, не участвуй в таких делах. Все это так просто, ясно и несомненно, что малый ребенок не может не понять этого и никакой софист не может опровергнуть.
Вопрос же о том, какая форма жизни сложится вследствие такой деятельности людей, не существует для христианина.
6.
Правило государственной необходимости может заставить изменить закону Бога тех, которые ради житейских выгод стараются согласить несогласимое, но для христианина, который истинно верит тому, что следование учению Христа дает ему спасение, правила эти не могут иметь никакого значения.
Из квакерского журнала.
7.
Государство — это власть, это сила, это хвастливый культ силы. Оно не действует вкрадчиво, оно не старается обращать: всякий раз, когда оно вмешивается, оно делает это бесцеремонно. Сущность его состоит не в том, чтобы убеждать, но в том, чтобы повелевать и принуждать. Как бы оно ни старалось, оно не может скрыть, что оно насилует волю людей, что оно есть постоянное отрицание их свободы. Даже тогда, когда оно предписывает что-нибудь хорошее, оно искажает и обесценивает его уже тем, что оно его предписывает. Всякое предписание есть удар свободе; добро с того момента, как оно предписано, становится злом с точки зрения истинной нравственности, с точки зрения человеческого достоинства и свободы. Свобода, нравственность и достоинство человека заключаются именно в том, что он делает добро не потому, что это ему предписано, но потому, что он признает его, стремится к нему, любит его.
Бакунин.
8.
Нельзя царствовать невинно.
9.
Сколь устойчивой ни казалась бы нам наша цивилизация, а в ней развиваются уже разрушительные силы. Не в пустынях и лесах, а в городских трущобах и на шоссейных дорогах воспитываются те варвары, которые сделают с нашей цивилизацией то же, чтò сделали гунны и вандалы с древней.
Генри Джордж.
18 ДЕКАБРЯ.
1.
Чтò высоко у людей, то мерзость перед Богом.
Луки, гл. 16, ст. 15.
2.
Духовенству необходимо удерживать народ в его невежестве; без этого Евангелие так просто, что всякий сказал бы духовным пастырям: «мы все это и без вас хорошо знаем».
Монтескье.
3.
Истинная вера не нуждается в церкви. Церковная вера — рабство.
4.
Тесные врата и узкий путь, который ведет в жизнь, это — путь доброй жизни. Просторные врата и широкий путь, по которому шествуют многие, это — церковь.
И это не означает того, что в самой церкви и в ее положениях заключается что-нибудь такое, что губит людей, а то, что вступление в церковь и признание ее статутов или исполнение ее обрядов считается людьми средством освобождения от своих основных нравственных обязанностей.
Кант.
5.
Когда люди ради обычая или моды, или ради какого-либо другого светского соображения исповедуют или говорят, что верят в то, во что не верят, или не могут выставить никакого основания, почему они верят, — они нарушают свою нравственность и, не будучи более честными сами с собой, они легко становятся неправдивы к другим. Для счастья человека необходимо, чтобы он духовно был верен себе. Неверность же самому себе не в том, чтобы верить или не верить, а в том, чтобы исповедывать веру, в которую не веришь. Неисчислимое нравственное зло произведено и производится этой умственной ложью.
Когда человек настолько развратил и осквернил чистоту своей души, что признал себя верующим в вещи, в которые он не верит, он готов на совершение всех преступлений. Можно ли себе представить что-нибудь более губительное для нравственности, чем это?
С набожной ложью — то же, что с дурным делом: оно рождает несчастную необходимость продолжения.
В той мере, в которой человек скрывал свое убеждение, чтобы спасти от подозрения свое православие, или извращает слова от их обычного употребления, чтобы защитить своих, в той мере он туманит и развращает свой разум, подрывает честность своего характера.
Чаннинг.
6.
Чем неразумнее, вреднее учреждение, тем бòльшим внешним величием оно обставляется, иначе оно не могло бы привлечь никого. Такова церковь.
Торжественность и внешний блеск церковных обрядов суть главные признаки ее неразумности и вредности.
7.
Ужасно подумать, что великие, радостные и необходимые истины христианства заменяются церквами грубым внушением, гипнозом, действующим на низшие свойства человеческой души.
8.
Между тунгузским шаманом и европейским управлющим церковью прелатом, или (взяв для примера простых людей между совершенно грубым, чувственным вогулом, который по утру кладет себе на голову лапу медвежьей шкуры, приговаривая молитву: не убий меня, и утонченным пуританцем и индепендентом в Коннектикуте, хотя и есть разница в приемах, нет разницы в основах их веры, так как они оба принадлежат к одному и тому же разряду людей, — полагающих свое служение Богу не в том, чтобы становиться лучше, а в вере или исполнении известных произвольных постановлений. Только те, которые верят, что служение Богу состоит в стремлении к лучшей жизни, отличаются от первых тем, что признают иную, неизмеримо высшую основу, соединяющую всех благомыслящих людей в невидимую церковь, которая одна может быть всеобщею.
Кант.
9.
Каждая церковь представляет точно такие же доказательства своей преемственности и даже чудес в пользу истинности своей, как и всякая другая; так что строгое и точное определение того, чтò есть церковь (не как нечто фантастическое, чего бы нам хотелось, но как то, чтò есть и было в действительности) — только одно: церковь есть такое собрание людей, которые утверждают про себя, что они находятся в полном и единственном обладании истины.
Утверждение о том, что церковь — только одна, совершенно несправедливо. Не только не было никогда единой церкви, но никогда и не могло быть. Церковь проявлялась только там, где собрание верующих разделялось. Ложное представление о том, что церковь всегда была единой, поддерживается только тем, что каждая церковь называет все другие церкви ересями и одну свою — истинною и непогрешимо дошедшею до нас.
Но такое представление может удержаться только у человека, не знающего, как жили прежние люди, и никогда не встречавшегося с людьми других исповеданий, и само собою тотчас же разрушается, как только человек узнает о том, как образовывались церкви и как теперь одновременно существуют отрицающие одно другое учреждения. Так что такой церкви, про которую говорят церковники, учреждения, основанного Христом и единого, не существует и никогда не существовало.
10.
Христос перед смертью говорил своим ученикам и всем людям, что явятся после него лже-Христы и лже-пророки, и что надо остерегаться их, как бы они ни удивляли людей. Он говорил, что они будут могущественны, и что могущество их соблазнит людей. При этом он говорил о том, как будет можно узнать то, что учение их ложно. Узнать это можно будет по тому же, по чему мы узнаем хорошее дерево от дурного. Если не будет в учении милосердия и любви ко всем, без всякого разделения, — везде, где этого не будет, не будет истинного христианского учения, а будут лже-Христы и лже-пророки. И Христос говорил, что их будет много, они будут являться один за другим до тех пор, пока не придет то время, когда все заколеблется в человеческих обществах, когда одни народы опрокинутся на другие, когда власти и силы начнут падать, и сделается всеобщее смятение. Тогда-то, говорил Христос, и будет конец старого мира и начало нового мира, тогда же установится царство Божие.
По Ламеннэ.
11.
Как ни странно может это показаться, несомненно то, что только в тех учениях, которые назывались ересями, проявлялось и двигалось, т.-е. уяснялось и осуществлялось христианство. Ереси могли заключать в себе заблуждения, но могли заключать в себе и истинное христианство. Учения же, признаваемые государственными, поддерживаемые властью, насилием, не могли быть христианством, так как основа их, насилие, была антихристианская. Католичество, православие, лютеранство, англиканство не могли быть христианскими учениями, потому что отрицали одно из основных требований христианства — любовное вразумление, и на место его употребляли самые антихристианские приемы — насилия, доходившие до величайших мучительств, казней, сожжений. Все эти соединившиеся с государственной властью церкви, которые недаром сектанты называют апокалипсической блудницей, не только никогда не были христианскими, но всегда были злейшими врагами христианства и продолжают и теперь, не раскаиваясь в своих преступлениях, а признавая все свое прошедшее священным, продолжают быть такими же врагами христианства и главными препятствиями для его восприятия народами.
12.
Когда говорят о небе, как о месте, где находятся блаженные, то обыкновенно представляют себе его где-то высоко над собою, в необъятных мировых пространствах. Но при этом забывают о том, что наша земля, рассматриваемая из тех мировых пространств, также представляется одною из небесных звезд, и что жители тех миров с таким же правом могли бы показать на землю и сказать: «Видите вон ту звезду — место вечного блаженства, небесный приют, приготовленный для нас, куда мы когда-нибудь попадем». Дело в том, что по странной ошибке нашего ума полет нашей веры всегда соединен с понятием о восхождении вверх, при чем не думают о том, что, как бы высоко мы ни поднялись, нам все-таки придется опять спуститься вниз, чтобы стать твердой ногой в каком-нибудь другом мире. Если же искать такую блаженную часть этого мира, обитаемую бесплотными духами, то полагать такую часть мира надо не над собою, не под собою, потому что подобное материальное целое надо представлять себе не по его отдельности или близости к материальным предметам, а по духовному сочетанию его частей.
Кант.
13.
Мысль о чудесах происходит от нашей гордости, заставляющей нас думать, что мы — такие важные существа, что ради нас Высшее существо должно нарушить весь порядок мира.
Монтескье.
14.
Чем дольше живет человечество, тем больше освобождается оно от суеверий и тем проще представляются ему законы жизни.
19 ДЕКАБРЯ.
1.
Надо учиться не для того, чтобы стать ученым, а только для того, чтобы научиться жить лучше.
2.
Человеку дан разум для того, чтобы он указывал ему путь жизни, как жить доброй жизнью и как воздерживаться от злого. И потому великий грех того человека, который разум свой употребляет не на то, на чтò он дан ему, а на пустяки или, чтò хуже всего, на то, чтобы оправдывать себя в дурной жизни.
3.
Дурная жизнь христиан нашего времени особенно грешна потому, что учение Христа открыто нам и мы можем общаться со всеми людьми мира и пользоваться тем учением о жизни, какое проповедывали люди всех стран. А мы живем хуже, чем жили непросвещенные христианством и не знавшие ничего, кроме самих себя, древние люди. На этом грехе нашем виднее всего неправда тех учений, которые называются наукой, и они-то сбили и сбивают нас с истинного пути.
4.
Не надо верить слепо тем писателям, которые признаны большинством мудрыми или святыми. Божеская истина часто появляется в речах безграмотного несмышленного человека или ребенка, а очень неверные и даже вредные мысли бывают часто в книгах, которые считаются самыми учеными.
5.
Самым ярким доказательством того, насколько часто под словом «наука» подразумеваются не только самые ничтожные, но и самые гадкие предметы, служит то, что существует наука о наказании, т.-е. о совершении самого невежественного поступка, свойственного только человеку на самой низкой ступени развития.
6.
Человек живет только для того, чтобы, насколько это позволяют его силы и его положение, содействовать благу своему и своих ближних. Чтобы скорее достигнуть при этом этой своей цели, он пользуется опытом предшественников. Он учится.
Учиться помимо этой цели, просто для того, чтобы иметь возможность пересказать все, чтò другие сделали, значит заниматься последней из наук. Такой человек так же мало может называться действительно ученым, как каталог — книгой. Быть человеком значит не только знать, но и делать для будущих поколений то же, чтò предшествовавшие сделали для нас. Неужели я должен проводить жизнь в изучении истории ученых только для того, чтобы не открывать снова того, чтò было уже открыто прежде? Повторяют же умышленно одну и ту же мысль дважды, и никакой беды в этом нет, — если только она выражена с новой стороны. Если ты думал сам, то твое открытие того, чтò раньше открыто, будет все-таки нужно.
Лихтенберг.
7.
Когда наука перестанет быть тем, чтò она теперь: с одной стороны, системой софизмов, нужных для поддержания отжившего строя жизни, с другой стороны, бесформенной кучей всяких, большей частью мало или вовсе ни на что не нужных знаний, приобретаемых людьми для личных выгод, только тогда наука будет стройным органическим целым, имеющим определенное, понятное всем людям и разумное назначение, а именно: вводить в сознание людей те истины, которые вытекают из религиозного сознания нашего времени.
8.
Методическая болтовня высших училищ зачастую есть только общее соглашение уклоняться от решения трудно разрешимых вопросов, придавая словам изменчивый смысл, потому что удобное и большей частью равнодушное «не знаю» неохотно выслушивается в академиях.
Кант.
9.
Горе ученым, которые собирают знания, горе самодовольным философам, ненасытимым исследователям. Эти дурные богачи ежедневно празднуют на своих умственных пирах, тогда как Лазарь непрестанно голодает. Люди эти наполнены тем, чтò есть ничто, потому что это пустое знание не содействует ни внутреннему ни общественному совершенствованию.
Фенелон.
20 ДЕКАБРЯ.
1.
Царство Божие силою берется. Это значит то, что для того, чтобы избавиться от зла и быть добрым, нужно усилие.
Усилие нужно для того, чтобы удержаться от зла. А если удержишься от зла, то будешь делать добро, потому что душа человеческая любит добро и делает его, если только свободна от зла.
2.
Не надо думать, что посредством усилий человек сразу освободится от зла. Усилие тогда только и действительно, когда, оно повторяется. Если упал, то встань и опять иди. И сколько бы раз ни падал, не отчаивайся и не переставай делать усилия.
3.
Бери пример с шелковичного червя: он работает до тех пор, пока не будет в силах летать. А ты таким же, как есть, прилип к земле. Работай над своей душой, и у тебя вырастут крылья.
По Ангелусу Силезиусу.
4.
Не жди не только быстрого, ни никакого видимого тебе успеха от твоих усилий к добру. Ты не увидишь плодов своих усилий, потому что, насколько ты подвинулся, настолько подвинулось перед тобой и совершенство, к которому ты стремишься. Усилие — не средство достижения блага, но сами усилия дают благо.
5.
Особенное, невыразимо сладостное чувство охватывает человека, когда сердце его открывается чувству добродетели. Он познает тогда то, чтò выше его. Он узнает тогда, что существо его беспредельно, что как он ни низок теперь в своем зле, своих слабостях, он рожден для высшего добра, для совершенства, и что оно возможно для него. То, чтó он почитает теперь, уже принадлежит ему, хотя он и не осуществляет его. Он знает теперь уже, к чему он должен стремиться, на чтò должны быть направлены все его силы.
Эмерсон.
6.
Я — орудие, которым работает Бог. Мое благо истинное в том, чтобы участвовать в Его работе. Участвовать же в Его работе я могу только теми усилиями, которые я делаю для того, чтобы держать в порядке, чистоте, остроте, правильности то орудие, которое дано мне — себя, свою душу.
7.
В улучшении своей души всегда подвигайся, никогда не стой и не возвращайся назад и не сворачивай. Кто доволен собою, тот и стоит, и возвращается назад, и сворачивает.
Всегда будь недоволен тем, чтò ты есть, потому что на чем остановишься, на том и останешься.
Августин.
8.
Как ошибочно просить Бога или даже людей, чтобы они вывели меня из моего плохого положения. Человеку не нужно ничьей помощи, не нужно и выходить из того положения, в котором он находится, а нужно одно: самому делать усилия для того, чтобы освобождаться от грехов, соблазнов и суеверий. Только в той мере, в которой освободится человек от грехов, соблазнов и суеверий, изменится и улучшится его положение.
9.
Сила не в том, что человек может связать узлом железную кочергу, и не в том, что может скупить все товары, и не в том, что может своими солдатами завоевать целый народ, а сила, в много раз больше всех этих сил, в том, кто может от всей души простить обидчику, кто может воздержаться от желания, если знает, что желание это грешное, может во всякую минуту вспомнить про то, что в нем живет дух Божий. Такой человек сильнее всех других людей, потому что с ним всегда сила божия.
10.
Люди занимаются самыми различными, почитаемыми ими очень важными делами, но почти никогда не занимаются тем единственным делом, которое одно предназначено им и включает все остальное — улучшением своей души. То, что именно это дело предназначено человеку, видно из того, что это — единственная деятельность, для которой человеку нет препятствий и которая дает ему всегда только благо.
11.
Для того, чтобы добиться доброй жизни, надо не брезгать никакими маленькими добрыми делами. Для маленьких добрых дел нужно столько же силы, сколько и для самого большого и громкого хорошего дела.
Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его.
21 ДЕКАБРЯ.
1.
То, что человек может отречься от своей телесной жизни, явно показывает то, что в человеке живет духовное начало. Если бы этого не было, у него не было бы того, ради чего он отрекается.
2.
Мне противна моя жизнь; я чувствую, что весь в грехах, только вылезу из одного, попадаю в другой; как мне хоть сколько-нибудь исправить свою жизнь? Одно есть самое действительное средство: признать свою жизнь в духе, а не в теле, не участвовать в гадких делах телесной жизни. Только пожелай всей душой этого, и ты увидишь, как сейчас же сама собой станет исправляться твоя жизнь. Она была дурная только оттого, что ты своей духовной жизнью служил телесной жизни.
3.
С точки зрения счастья вопрос жизни неразрешим, так как самые высокие наши стремления мешают нам быть счастливыми. С точки зрения долга — то же затруднение, так как исполненный долг дает мир, а не счастье.
Только божественная, святая любовь и слияние с Богом верою уничтожают это затруднение, потому что если жертва стала радостью, постоянной, растущей, ненарушимой радостью, то душа обеспечена достаточным, хотя и неопределенным питанием.
Амиель.
4.
Многим кажется, что если исключить из жизни личность и любовь к ней, то ничего не останется. Им кажется, что без личности нет жизни. Но это только кажется людям, которые не испытывали радости самоотвержения. Откинь от жизни личность, отрекись от нее, и останется то, чтò составляет сущность жизни — любовь и благо.
5.
Величайшее благо, которое только знает человек, состояние полнейшей свободы и счастья, есть состояние самоотвержения и любви. Разум открывает человеку единственный возможный путь к счастью, и чувство устремляет человека по этому пути.
6.
Сознание своего назначения не имеет ничего общего с наслаждением жизнью. У него своеобразный закон, закон самоотречения, и если бы мы захотели смешать их между собою, чтобы предложить эту смесь в качестве лекарства больной душе, они всё-таки сейчас же сами собою отделились бы друг от друга: если бы они этого не сделали, то сознание этого возвышенного назначения не оказало бы никакого действия. И если бы физическая жизнь и приобрела бы от стремления к наслаждению, будто бы совпадающему с назначением, некоторую силу, то нравственная жизнь исчезла бы безвозвратно.
Кант.
7.
Неверно думают и говорят, что для исполнения назначения жизни и блага ее нужны внешние силы. Это — неправда; здоровья и внешних сил не нужно для исполнения назначения и для блага. Нам дана возможность блага духовной жизни, ничем не могущего быть нарушенным, — блага увеличения в себе любви. Только надо верить в эту духовную жизнь, перенести в нее всю свою энергию. Это — как крылья у птицы.
Жить можно и должно всей материальной жизнью, работая в ней; но как только препятствие, так развернуть крылья и верить в них и лететь. И эта духовная жизнь всегда свободна, всегда радостна, всегда плодотворна.
8.
Младенцу, когда он родится, кажется, что только он один и есть на свете. Он никому и ничему не уступает, ни о ком знать не хочет, а только подавай ему то, чтò ему нужно. Он даже и матери не знает, знает только грудь ее, которую сосет. Но пройдет месяц, два, полгода, и ребенок начинает понимать, что есть и другие, такие же, как и он, люди и что то, чего ему хочется для себя, того же самого хочется и другим людям. И чем дальше он живет, тем всё больше и больше понимает, что он не один на свете, и что надо уметь либо, если есть сила, бороться с другими людьми за то, чтò хочешь иметь, либо, если нет силы, покориться тому, чтò есть. И чем дальше живет человек, тем всё становится понятнее ему и то, что нельзя получить того, чего желаешь, и что вся эта жизнь его только на время и всякий час может кончиться смертью. Он видит, как на его глазах нынче, завтра берет смерть то того, то другого, и знает, что то же самое может всякую минуту и с ним случиться и рано или поздно, но наверное будет. И человек тогда не может не понять, что в теле его нет настоящей жизни, что чтò бы он ни делал в этой жизни для тела, всё это ни к чему.
И когда человек поймет это, он поймет и то, что дух, который живет в нем, живет не в нем одном, но во всех людях, во всем мире, что дух этот есть дух Божий. И поняв это, человек перестает жить для своего тела, а переносит жизнь свою в дух Божий.
9.
Перенесение своего «я» из отделенного в нераздельное, всемирное и есть то, к чему мы всегда сознательно или бессознательно стремимся в этой жизни.
10.
Идеал это — полное самоотречение, невозможное для живого человека. Но всё большее и большее приближение к нему не только возможно, но и необходимо и благотворно.
22 ДЕКАБРЯ.
1.
Чем меньше человек доволен собою, тем нужнее он для других людей и тем больше бывает полезен им.
2.
Доброго и умного человека можно узнать по тому, что такой человек считает других людей и лучше и умнее себя.
3.
Несмотря на общее большинству людей малое внимание к своим недостаткам, нет человека, который бы не знал о самом себе чего-либо более дурного, чем то, чтò он знает о ближнем.
И потому смирение легко каждому человеку.
Вольслей.