– Кто главный? – уже тише спросил Соломин.
— Так рудокопы назвали место, которые вы, пер Иеро, указали им давеча.
– Я, – выступил вперёд рослый блондин. – Капитан Вавин.
Иеро смутился.
– Помогите вынести террористов наверх. И медиков сюда, живо! Может, удастся кого-нибудь спасти.
— Правильнее уж было назвать место колодцем Людей льда.
— Назвалось иначе, пер Иеро. вот муж и решил, что безопаснее будет нам провести ночь вод Вашим кровом. Чем дробить силы на охрану двух домов, лучше удвоить охрану одного.
4
— Звучит убедительно.
Говорила только Абигайль. Сара смотрела на Иеро дружелюбно, а Лора… Как знать, что было в ее взгляде. Лучше думать, что ничего особенного.
Через восемь минут группа в полном составе разместилась в чреве прибывшего (по заранее утверждённому плану) вертолёта, погрузив туда же трупы и раненых «приматов». Лётчиков было двое, и Фомин уже не удивился, узнав в одном из них Гордеева.
— Пожалуйста, располагайтесь, — он провел их в гостевой покой и, пожелав спокойной ночи, удалился.
Ничего необыкновенного в просьбе семейства Хармсдоннера не было — дом священника, помимо всего, был открыт и для гостей. Другое дело, что в теперешней ситуации приход жены, дочери и сестры старшины поселения являл собою знак доверия и уважения со стороны достопочтенного Хармсдоннера.
Алина Сергеева тоже не удивилась встрече, только скривила губы.
Удовольствуемся и этим.
Иеро присел у самого ложа. Смесь лукинаги и ивовой коры начинала оказывать свое действие. Голова прояснилась, приятная истома охватила тело. Лечь, уснуть. И видеть сны.
– Значит, я была права… вам удалось вычислить нас…
Но он противился снам. Рано, не время. Скоро сядет солнце, и мрак опять охватит Но-Ом. А во мраке, во мраке сейчас кроются чудовища. Пусть вокруг дома расставлены посты стражи, это не избавляет пера Иеро от обязанности хозяина дома — защищать вверившихся ему людей.
– Удалось, – ответил Иван Петрович. – Нам многое удаётся, особенно совсем невыполнимое.
Иеро положил рядом с собою меч и арбалет. Нет, отсиживаться в доме он не намерен. Ночь, другую, не больше. Отдохнуть, и, главное, понять.
Опять гордыня, одернул он себя. Понять то, что не могли понять за год все советники и все поселенцы Но-Ома. Не понял пер Кельвин, мир его праху.
– И что же вы намерены делать?
Праху… А вдруг… вдруг пер Кельвин понял? И потому он сейчас мертв?
– Мы имеем честь объявить вам войну, – усмехнулся Гордеев. – Всем, кто пытается командовать нами.
Не части, не части, — услышал он голос Аббата. Знание — сила, а не слабость. Если бы пер Кельвин знал причину исчезновений людей, он бы поделился ею с другими советниками. И потом, он умер тогда, когда исчезновений не было.
– Кем – нами? – прищурилась женщина.
— Следовательно, — продолжил Иеро уже от себя, — смерть пера Кельвина не связана с исчезновениями? Или исчезновения людей — не единственное проявление Силы Зла?
– Людьми.
Конечно, не единственное, конечно… — но тут сон сморил-таки Иеро.
Алина хотела сказать что-то едкое, но перехватила предупреждающий взгляд Вики и передумала.
Сморил — на три склянки. Чтобы очиститься от грязи вовсе нет надобности день сидеть в ванне. Чтобы избавиться от усталости, нет надобности всю ночь проводить на ложе. Хотя и хочется. Иеро спал бы и дальше, до самого рассвета, но разбудили шаги, которые он услышал во сне, и во сне же понял, что лучше проснуться.
А Фомин вдруг впервые в жизни ощутил себя частью команды, очень большой команды, имя которой было – человечество. И ему стало хорошо.
— Пер Иеро! — позвал стражник из горницы.
Декабрь 2007 год
— Да? — Он сел, просыпаясь окончательно. Смесь лукинаги и экстракта ивовой коры произвела свое действие, голова Иеро стала ясной, рука твердой, дыхание ровным.
— К вам почтенный Рэндольф.
Он успел встать, накинуть подобающую одежду — ясно же, что почтенный Рэндольф пришел не со скуки, а по делу. Рэндольф не торопился входить, давая перу привести себя в надлежащий вид. Учтивый человек и заполночь учтивый.
Иеро вышел в крохотный коридорчик, прошел в горницу и сам пригласил позднего посетителя присесть. Не хотелось беспокоить Хармсдоннеров, хотя стражник, верно, их уже разбудил своим зовом. Ничего, в тревожное время голос охраны снимает тревогу, мол, спите, жители Но-Ома, в Но-Оме все спокойно.
Свой – чужой
Не все, иначе почтенный Рэндольф тоже бы спал.
Умный в гору не пойдёт, умный гору обойдёт – гласит народная мудрость. Но этим троим, что упорно карабкались вверх по склону горы Таш-Тугуш на Алтае, было всё равно, что о них подумают другие. Они были альпинистами – один профессионал, двое любители – и не знали лучшего отдыха, чем тяжёлый, медленный, мучительный подъём на вершины гор.
— Пер Иеро, Ларс Мелдинг умирает. Хочет вас видеть, — церковный староста, видно, не ложился, под глазами наметились мешочки, да и сами глаза красные, почти как у рэт-лемута.
Близилась середина июля, погода стояла великолепная: тепло, солнце лижет спины, снег искрится, небо кажется бездонным, и настроение у друзей было отменным. Благо, что до вершины осталось совсем немного, рукой подать – всего метров 200 по бугристой вертикальной стене. Часа два подъёма, если не торопиться. А спускаться они собирались уже с другой стороны горы, практически отдыхая, так как западный склон Таш-Тугуша спускался в долину полого, по нему спокойно можно было скатиться на лыжах.
— Конечно, — Иеро помнил старого больного рудокопа. Зря не позовет, если чувствует, что смерть близко, значит, она и в самом деле близко.
Нестор остановился на узком, шириной с ладонь, карнизе, посмотрел вниз.
Он вернулся в спаленку, взял необходимые для соборования принадлежности, поколебался мгновение и прихватил подарок старого Шугадан-Оглы. Правда, отпускать грехи с оружием в руках не след, но оно не в руках, а в ножнах за спиною. Да и в сторонку положить недолго — там. Колебался он не из-за кривого меча — подумал о стражниках. Если они пойдут с ним (а они пойдут с ним) — кто будет охранять спящих под его кровом домочадцев Хармсдоннера?
Его спутники: Дорик – Эдуард Каманин и Вера – Вероника Ершова, – пыхтели десятком метров ниже, упрямо цепляясь за костыли и подтягиваясь ближе. В отличие от него они горами «заболели» недавно, будучи классными спортсменами в других видах спорта. Дорик был мастером спорта по гимнастике, Вера – метательницей копья, входила в сборную России по лёгкой атлетике. Всего год назад они решили освоить более экстремальный вид физической нагрузки и уговорили Нестора стать их инструктором.
Иеро вышел на крыльцо. Один из стражей стоял рядом, второй — в четырех шагах дальше. Остальные в засаде?
Конечно, готовились долго, больше года. Побывали на Урале, под Красноярском, на двух альп-полигонах, и подъём на Таш-Тугуш был для них окончательным экзаменом, после которого они могли смело называть себя альпинистами.
— Сколько вас? — спросил Иеро.
Нестор поправил ремень универсальной обвязки Sky Hook, приставил ко рту ладонь, сказал негромко, но чётко (кричать в горах считалось неприличным):
— Четверо, пер Иеро, — ответил стражник.
– Малышня, как самочувствие?
И в самом деле, из тени вышли остальные.
Два лица в чёрных зеркальных очках поднялись к небу.
— Двое пойдут со мной, а двое останутся здесь.
– Нормально, – в один голос откликнулись спутники.
— Никак нельзя. У нас строгий приказ капитана.
– Отдыхать будем?
— Я отменяю этот приказ.
– Добёремся – отдохнём. – Это уже Дорик. – Я думал, тяжелее придётся. Да, Верунчик?
— Что? Не слышу!
— Я отменяю этот приказ, — повторил Иеро громче.
– Ползи дальше, – проговорила девушка с азартом. – На спор, я первая поднимусь?
— Ничего не слышу, пер Иеро, простите. Простыл давеча, и уши заложило, — стражник смотрел на Иеро без улыбки, твердо, но ясно было — притворяется. По уставу пограничной службы он не может не выполнить приказ священника поселения, вот и временно оглох. Бунт без бунта.
Что делать? Оставить без помощи умирающего он не может. Но оставить женщин Хармсдоннера тоже нехорошо.
– Отставить соревнования! – строго сказал Нестор. – Это вам не стадион и не спортзал. Будете торопиться, заставлю отдыхать каждые пятнадцать минут.
— Вы идите, пер Иеро — на пороге показалась Абигайль. — Ничего с нами не случится.
— Но… — он колебался. Конечно, дом крепкий, запросто не разобьешь, а женщины поселения немногим уступали мужчинам, если вообще в чем-то уступали.
– Да мы шутим.
— Я могу остаться здесь, пока вы не вернетесь — нашел выход их положения почтенный Рэндольф.
– Пошутили? Вперёд!
— Да? — Иеро посмотрел на церковного старосту. Меч у него хороший. Боевой меч. Да и сам почтенный Рэндольф производил впечатление человека осторожного, но не трусливого. Зазря на рожон не полезет, но биться будет насмерть.
Нестор нашёл выступ, подтянулся, поставил ногу на карниз повыше, вбил крюк, передвинул зажим на шнуре.
— К тому же у меня есть зовутка, — добавил почтенный Рэндольф, — и при первых признаках опасности я разбужу ее.
Метр, ещё метр, ещё…
Зовутка решила дело. Была зовутка грибом-паразитом, но грибом особым. Сама маленькая, с детский кулачок, но если ее разбить, дикий пронзительный вой поднимет мертвого на три мили в округе. Привозили ее с юга, где она росла на деревьях у границы Голубой Пустыни. Стоила недешево, но того стоила.
Дорик и Вера терпеливо двинулись за ним. Им было легче, потому что они шли по его следам, цепляясь за вбитые им крюки. К тому же всё снаряжение кроме лыж – палатку «Оберон», закладки «парус», костыли, верёвки – нёс он. Однако Нестор ходил по горам без малого 15 лет и привык к серьёзным нагрузкам.
— Заприте дверь на засов и ждите нашего возвращения.
Впервые в горы его, четырнадцатилетнего, взял с собой отец. С тех пор Нестор жил горами, став одним из самых известных альпинистов России, покорившим все самые высокие горные вершины мира.
Иеро пошел, стражники держались рядом, все четверо. Двое слева, двое справа. Устерегут, никаких сомнений.
Ночь тихая, покойная. Именно в такие ночи чаще всего и уходят измученные недугом люди. Есть ночи, когда вдруг двое, трое, а то и пятеро вместе страдают от почечной колики. Есть ночи, когда астма начинает душить поддавшихся ей людей. Есть ночи щемящего сердца, и есть ночи горлового кашля. В семинарии учили целительству, но старому Ларсу Мелдингу нужен не целитель — священник. Он уже пересек черту жизни — этой жизни, и только привычка удерживала душу в теле. Но всему приходит конец.
Семейная жизнь у него не сложилась. Подруги, которая понимала бы его увлечение горами, Нестор так и не нашёл. Окончил строительный институт, но строителем не стал. Сначала жил на случайные заработки и помощь отца-юриста, потом стал зарабатывать на жизнь коммерческими подъёмами.
Иеро нарочно настраивал себя на отвлеченный лад — чтобы не досадовать на стражей границы и их начальника, капитана Брасье. Ему человека готовить к встрече с Создателем, а он о земном печется. О пустяках. Ну, притворяются стражники глухими, так им на то команда дана капитаном. А капитан, понятно, беспокоится и о поселении, и о поселенцах. И о священнике, пере Иеро. Назойливо беспокоится, не без того, но от рвения, от чистого беспокойного сердца.
Человек желает подняться на явно непосильную гору? Отлично! Альпинист-профи к его услугам. А так как подъём в горы стал популярен среди молодых и амбициозных бизнесменов, отбоя от их предложений у Нестора не было.
Чем хорошо поселение — все рядом. Дюжина дюжин шагов, еще дюжина дюжин — и пришли.
Правда, за этот поход он денег со своих спутников не взял. Во-первых, они были друзьями, во-вторых, ему очень нравилась Вероника.
У входа в барак попался капитан.
— Пер Иеро? Скорее, Ларс Мелдинг умирает.
Через час прошли две трети склона, отдохнули на сидушках, снова полезли вверх, нетерпеливо предвкушая выход на вершину горы.
Иеро поспешил к страждущему. Стражники отстали, Брасье о чем-то стал говорить со старшим, говорить тихо — чтобы не будить спящих, да и чтобы Иеро не слышал. Видно, глухота у стражника прошла, служебный долг — отменный целитель.
Купе, в котором лежал Ларс Мелдинг, освещала лучина, освещала скудно, но Иеро после темноты и лучине был рад. Не успел настроиться на ночной лад, больно коротка дорога.
Нестор ухватился за ребро последнего уступа, подтянулся, перекинул ногу и перевалил через гребень, глядя в ясное синее небо. Чёрт возьми, до чего же приятно чувствовать себя победителем! Пусть это и не самое сложное восхождение в жизни.
Ларс Мелдинг потянулся к священнику.
Что-то сверкнуло в вышине.
— Лежите, лежите, добрый Ларс Мелдинг, — предупредил усилия рудокопа Иеро, но тот не слышал его слов.
— Оборотень, — прохрипел Ларс Мелдинг, — проклятый обо… — усилие оказалось для него непомерным, он откинулся на спину и замолк.
Самолёт?
Мало времени, очень мало времени. Иеро едва успел отпустить грехи и прочитать полагающиеся молитвы, как рудокоп скончался. Ушел.
Сверкнуло ещё раз, уже ближе, появился тоненький белый хвостик, устремившийся к земле.
Бедный Ларс Мелдинг. Видно, бредил перед смертью, что принял Иеро за оборотня. Или хотел что-то рассказать? Теперь он расскажет об этом слушателям иным.
Нет, не самолёт, больше похоже на метеорный след.
Иеро вздохнул и помолился за упокой души раба божьего Ларс Мелдинга. Потом начал читать Книгу Тита Иова, что еще он мог сделать для бедняги?
Хвостик увеличился на глазах, стал виден огонёк в его начале.
Читал долго, верные две склянки.
Блин! Ракета, что ли?
Затем собрался в обратный путь. Но прежде нужно высказать Брасье протест по поводу столь бесцеремонного обращения. Придется. Не должен Иеро позволить такого с собой обращения. Не себя высоко ставит — сан. Теперь-то можно не сдерживаться, а высказать капитану прямо и без обиняков. Что он о себе возомнил, капитан Брасье, если позволяет приставлять к священнику стражей?
Нестор приподнялся на локтях, оценивая падение объекта, похожего на ракету и на метеорит. Ёлки-палки! Похоже, он целит прямо в гору!
Но Брасье у входа в барак не было, не было и стражей. Решили, что он будет у Ларс Мелдинга долго, до самого рассвета? Или просто не хотели спорить и ругаться.
Нестор свесился с обрыва, крикнул:
– Держитесь крепче!
Иеро огляделся. Только что негодовал на приставленную стражу, а без нее идти не хотелось. Одиноко, беззащитно, голо. А он-то серчал на капитана. Не судите опрометчиво, учит величайший Лек-Сий.
Его что-то спросили, весело, с радостным ожиданием окончания подъёма, но он не услышал, всем телом ощущая приближающийся свист.
Быть может, и в самом деле остаться? Лишних молитв не бывает, помолится за упокой раба божьего, почитает библию, просто посидит у ложа усопшего.
Мама родная, точно шарахнет по горе!
Нет, нехорошо выйдет. У него в доме люди, негоже оставлять живых ради мертвых.
В 20 метрах над головой пролетел огненный болид и врезался в снежный склон горы в полукилометре от вжавшегося в скалу Нестора.
Ахнул взрыв!
Да и идти-то ничего. Два раза по дюжине дюжин шагов. Неужто не осилит?
Его как пушинку снесло с уступа, но он, извернувшись, как кошка, падая вниз, цапнул рукой за крюк. В голове мелькнуло чьё-то изречение: человек в горах подобен слезе на ресницах Аллаха…
Иеро знал. что пойдет один, но знал, что ему этого очень не хочется.
Рывок! (Выдержала бы рука!)
Тем человек и отличается от зверя, что делает не то, что хочется. Человек знает слово «надо».
Удар всем телом о стену! (Не разбить бы коленки!)
Рука сорвалась. Однако сработал амортизатор рывка, завизжал блок-ролик, завибрировала страховочная привязь.
И он пошел. Правда, шаги теперь он делал коротенькие, осторожные, и вышло три раза по дюжине дюжин, да к чему считаться?
Оп-па! Висим!
Миновал церковь, вышел к садику, что перед домом.
Нестор преодолел головокружение, глянул вверх.
Все спокойно в столь поздний час. Затянутое тучами небо. Недвижный, дремотный воздух. Кажется, ветер тоже спит.
На него в немом изумлении смотрели товарищи, не понимающие, что случилось. Они успели вцепиться в костыли, прилипли к стене и не сорвались.
Он пошел по садику — больше наугад, потому что — темно. Факел хладного огня нужен. Не забыть сказать на совете. В заброшенном руднике завести грибницу, через год, глядишь, и созреет.
Слава орлам в небе! Он их не задел при падении!
– Несторчик? – послышался неуверенный голос Веры.
Нужная будка, как и положено, стояла в уголке самом укромном. Чего кричать-то о себе, и так всяк сыщет. Даже в темноте — у будки обыкновенно сажали звень-траву, и сама полезная для чистоты, и запах от нее здоровый. Не заплутаешь.
– Всё в порядке, – хрипло отозвался он, прислушиваясь к затихающей дрожи стены. – Самолёт упал. Поднимайтесь, живо!
Он вышел из нужной будки. Теперь до утра поспит вволю, в тепле и сладости.
Иеро пошел к дому, последние две дюжины шажков.
Дорик послушно полез вверх. За ним двинулась Вера. Последним на вершину горы выбрался Нестор (рука болела так сильно, что он не мог даже сжать пальцы в кулак), и они, выпрямившись во весь рост, несколько минут разглядывали облако дыма и пара в месте падения неизвестного объекта. Потом Дорик сказал с сомнением:
И едва не споткнулся — на траве лежал меч.
– Самолёты так не падают.
Нестор не ответил, баюкая руку. Он тоже сообразил, что самолёты не падают с неба с такой скоростью и не оставляют конусовидных воронок, как ракеты.
Мечами не разбрасываются, тем более в садах священников. Воин, пока жив, с мечом не расстается. Значит…
Вера заметила движение Нестора, обеспокоенно подошла ближе.
Иеро поднял его. Говорят, во всем мире нет двух одинаковых мечей. Хоть какой-нибудь черточкой, да разнятся. Насчет всего мира — здесь он не знаток. Но этот меч он, похоже, видел у почтенного Рэндольфа. Рукоять из рога лорса. Они, лорсы, их сами бросают, старые рога. Не пропадать же добру.
– Руку сломал?
Иеро лег на землю, прислушался. Лежа слышно то, чего не слышно стоя. Земной звук. Он из земли прямо в ухо идет, без воздуха.
– Не сломал, но растянул прилично. Ничего, до свадьбы заживёт. Ну, что, мальчики и девочки, вам приключений не хватало? Вот вам приключение. Посмотрим, что там грохнулось так громко? Вдруг самолёт всё-таки?
То, что он услышал, ему очень не понравилось. Где-то вдалеке, на границе восприятия кто-то шел.
– Можно, я первый? – загорелся Дорик. – Смотрите, там в воронке что-то горит!
И этот кто-то был не человек.
Он начал спускаться с горы.
– Не торопись, пожарник, – остановил его Нестор. – Неизвестно, что упало. А если там радиация? Держимся вместе.
19
Они опустились по голому скальному горбу вершины Таш-Тугуш, обдуваемому всеми ветрами, до снежника, остановились, разглядывая воронку диаметром около тридцати метров и глубиной около десяти. Вал снега вокруг воронки курился струйками пара, а в её центре светился странный объект, похожий на богатырский шлем. Правда, высота шлема – около пяти метров и диаметр – около трёх говорили сами за себя. Примерить этот, с позволения сказать, шлем могла бы только легендарная голова из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила».
Человек — существо прежде всего вертикальное, отсюда и особенности шага. Если изобразить звук волною, то получатся волны высокие, но острые, крутые. Зверь же шагает на четырех лапах, да и центр тяжести у него ниже, потому волны низкие и пологие.
Зверь зверю, конечно, рознь. Высокие и травоядные цокают еще погромче человека, ежели вместо пальцев копыта. Но зверь хищный…
– Ракета? – робко спросила Вера.
Сейчас он слышал именно шаги хищника. И в то же время… Зверь двигается инстинктивно, и потому шаги звучат гладко, непрерывным потоком. Человек же — думает, и оттого возникают паузы, коротенькие, но при навыке их можно распознать.
И он слышал эти паузы. Получалось, что где-то в шагах сорока-пятидесяти от него двигался разумный зверь!
– Не похоже, – засомневался Дорик. – Может, метеорит такой? Он ещё весь раскалённый, светится.
Лемут? Кто именно? Шаги тяжелые. Волосатый ревун? Они, ревуны, часто опирались на передние лапы, хоть с виду и двуногие. И все-таки ритм не совсем тот. В семинарии им показывали звуковые портреты лемутов — и рэт-лемутов, и ревунов, и глитов. Одно дело — изучать портрет в классной комнате Семинарии, и совсем другое — слышать шаги, припав ухом к земле в садике при доме священника поселения Но-Ом.
Наконец, шаги заглохли — или, вернее, их заглушил звук собственной крови и сердца, что гнало кровь по сосудам.
– Лишь бы эта штука не светилась радиацией, – проворчал Нестор.
Иеро приподнялся на одно колено. Вскочишь сразу — вот он, я, хватай, кто хочет. Осторожно нужно. Вдруг и сам врага врасплох застанешь.
– Я могу подобраться… – Дорик не закончил.
Не застал. Не было врага. Либо хорошо затаился, либо ушел далеко, что не только не слышно, но и не видно. Ночью ухо острее, чем глаз, да еще и деревья, кусты.
«Шлем» вдруг засветился сильнее и рассыпался опадающими клубами тлеющих огоньков.
Он встал во весь рост. В одной руке свой меч, в другой — оружие почтенного Рэндольфа. В два-то меча биться несподручно. Есть мастера двурукого боя, но он не из таких. Но бросить меч почтенного Рэндольфа он не мог. А в ножны, что за спиною, не вложишь — меч для них слишком широк.
Вера ахнула.
До домика он добрался без помех, да и откуда, пуст садик.
Нестор почувствовал себя неуютно, будто на него кто-то посмотрел сверху, большой, сильный и недобрый.
Дверь полуоткрыта. Нехорошо. Сначала меч, теперь дверь. Совсем нехорошо.
– Там… что-то есть! – показала пальцем Вера.
Он прошел коридорчиком, уже выученном до каждого уголка. Здесь он хозяин, здесь его запросто не возьмешь.
Действительно, на месте великаньего «шлема» теперь торчал чёрный дымящийся объект, по форме напоминающий гриб.
Дверь в его комнатку открыта настежь, и отблески огнь-цветка падали на стену коридорчика не разгоняя, а еще более сгущая тьму.
– Гляди-ка, подосиновик, – хмыкнул Дорик. – Двухметрового роста.
Тут за притолокой чертов палец лежит, в особой жестяной коробочке. И свечка. Иеро нашарил коробочку. Угадал сразу.
Однако и «подосиновик» продержался недолго. Спустя минуту после появления он засветился изнутри вишнёвым накалом и оплыл слоем смолы, оставив на своём месте конусовидную чешуйчатую шишку зеленоватого цвета, высотой около полутора метров и диаметром почти с метр. Нестору показалось, что шишка при этом, больше похожая на кактус, вздрагивает, как живая.
Раскрыл коробочку одною рукой — меч почтенного Рэндольфа положил на пол по стеночке, а свой продолжал держать наготове.
– Могу побожиться, – оглянулся на него Дорик, – оно на нас смотрит!
Чертовым пальцем чиркнул о голенище сапога. Сапоги-то хорошие, крепкие, кожи матерого грокона.
«Кактус» зашевелился.
Палец загорелся ярким ровным огнем. Он зажег и свечку, загасил палец, взял свечку. Сколько движений, а все потому, что в другой руке меч.
Вера попятилась, растерянно глянув на Нестора.
Свеча простая, из сала брата того грокона, из которого пошиты были сапоги.
– Что это?!
Конечно, он теперь на виду, но зато и сам видит хорошо. Если противник настроился на темное зрение, то несколько мгновений будет приноравливаться, а ему, Иеро, только несколько мгновений и нужно.
Дорик тоже посмотрел на командира экспедиции, но лицо у него было азартное, а в глазах сквозь удивление пробивалась жажда деятельности.
– Это пришельцы, Нест! Точно тебе говорю – пришельцы! Корабль разбился, а экипаж жив!
Дверь в гостевой покой тоже настежь. Похоже, хуже и некуда.
– Где ты видишь экипаж? Здесь всего один… кактус…
Он прошел внутрь. Пусто, пусто, как и ожидал.
– Ну, пилот.
Между тем странное существо в центре воронки начало вытягиваться в высоту, трансформироваться, приобрело руки, ноги, голову. Послышался короткий необычный звук, напоминающий плач.
Свечу он пристроил на столик, в специальный глиняный светец. Рядом в нем стоял и другая свеча, та, которую разожгло семейство Хармсдоннера, устраиваясь на ночлег. Сгорела она едва на полпальца — следовательно, спали, зря салом не чадили.
В комнате беспорядок, но беспорядок пустоты. Два табурета отброшены на пол, да на широком гостевом ложе лежит смятая, скомканная шкура парза.
Альпинисты переглянулись.
Крови нет, и не пахнет.
Плач повторился.
Итак, что-то или кто-то проникло в дом? Но почему нет следов взлома? Почему открыли дверь? Почему меч почтенного Рэндольфа оказался в саду?
Существо, теперь уже больше похожее на человека, сделало шаг, второй, третий, направилось, спотыкаясь, по склону воронки вверх, к людям.
– Что будем делать, Нест?!
Он услышал шорох — едва слышный, но сейчас прозвучавший громче грома.
«Кактусочеловек» упал, заскулил, как собака, заелозил руками по парящим комьям снега.
– Помочь?
Звук раздавался из-под гостевого ложа.
– Подожди, надо сначала…
Он замер, раздумывая. Первое, что хотелось — склониться и заглянуть. Наихудшая позиция для обороны — голова беззащитна, спина тоже, равновесия никакого и маневра нет.
– Ему надо помочь! – Дорик сбросил с плеч скалолазную разгрузку, поскакал вниз, к обрыву воронки.
Пошарить мечом? А вдруг кто уцелел, спрятался?
Пришлось и Нестору спускаться за ним, чтобы не упускать инициативу из своих рук. Следом к обрыву торопливо сбежала Вера. Втроём они нашли самый короткий спуск в воронку, остановились в десяти шагах от «псевдочеловека», приподнявшего голову и посмотревшему на них.
И он выбрал решение компромиссное:
— Эй, кто там, вылезай!
Пауза длилась несколько секунд.
Шорох смолк. После нескольких мгновений тишины дрожащий голос спросил:
Потом чужак начал меняться.
— Пер Иеро, это… Это вы?
Чёрные дымящиеся лохмотья на нём исчезли, фигура приобрела более осмысленные и чёткие очертания. Ещё несколько мгновений, и на замерших альпинистов глянуло вполне человеческое лицо.
— Это я, — с облегчением ответил Иеро. Теперь все прояснится. Или хоть что-нибудь.
Из-под ложа вылезла Лора Хармсдоннер — испуганная, в слезах — но живая. И, кажется, невредимая.
Она медленно поднялась на ноги, но даже это усилие оказалось непомерным — ноги ее подкосились, и Лора упала на ложе.
– Ни фига себе! – пробормотал Дорик. – Из пластилина он, что ли?
Иеро поспешил к ней на помощь, но девушка быстро пришла в себя.
— Где… Где они? — спросила она.
Человек поднялся на ноги. Одежда на нём просияла серебром и превратилась в самые настоящие богатырские латы. Лицо незнакомца окончательно стало человеческим, открытым, дружелюбным, голубые глаза выражали муку и надежду. Он глянул на Нестора, на Веру, на Дорика и стал смотреть только на Нестора, признав в нём начальника. Прозрачные волосы на его голове приобрели серебристый оттенок, словно поседели за две секунды.
— Я не знаю. Здесь нет никого, кроме нас.
В голове Нестора родился прерывистый писк, шорох, затем раздался шелестящий расплывчатый голос. Так мог бы заговорить сам воздух вокруг альпинистов:
— А… А матушка? Тетушка Сара? Почтенный Рэндольф?
«Прошу прощать… за беспокойство… я не хотел… причинять неудобства… вашей популяции…»
— Я их не видел. Что произошло?
Голос пропал.
— Я спала… Уснула после вашего ухода и спала… Сквозь сон слышала, как кто-то стучал во входную дверь… Почтенный Рэндольф открыл ее — и крикнул — коротко, я даже подумала, что мене почудилось. И тут матушка затолкала меня под ложе… — она заплакала тихо, почти беззвучно.
Седой незнакомец сделал шаг вперёд, однако ноги его подломились, и он со стоном осел на пористый, как губка, снег.
Иеро ждал, не перебивая. Все проходит, пройдут и слезы. Наконец, Лора остановилась.
Вера и Дорик одновременно посмотрели на Нестора.
— Простите, пер Иеро. Я спряталась. Думала, и матушка, и тетушка Сара последуют за мной. Но они с оружием вышли наружу, в коридор, и… и…
– Ты… слышал? – неуверенно спросила девушка.
— В коридоре нет никаких следов крови, — попытался успокоить ее Иеро. — И во дворе.
– Кажется, я понял, – пробормотал Дорик. – Это мысленная речь. Я читал, такое возможно… ну, или было возможно в древности. Можно, я ему помогу?
— Я не знаю… я зажала уши, чтобы не слышать, но… Они кричали — и матушка, и тетушка Сара…
– Не спеши. – Нестор подошёл ближе к седоголовому; при этом ему показалось, что фигура чужака зыбится, колеблется, плывёт и сотрясается, как мыльный пузырь. – Кто вы?
Иеро обнял Лору. Девушку била крупная дрожь, и дрожь стала передаваться ему.
Снова в голове с тихим шелестом возник странный, очень правильный, механический и в то же время полный каких-то незнакомых эмоциональных обертонов голос:
Спокойно. Не дрожать нужно — думать. Думать и действовать.
«Я варьх Княссь… не житель… вашей планеты… здесь случайно… за меня… за мной идти… погоня… вам лучше уходить… быстро…»
— Ты не расслышала, кто это был? Кто стучал, с кем говорил почтенный Рэндольф?
– Я же говорил, он пришелец! – возбуждённо бросил Дорик. – Свалился к нам откуда-то из космоса. Интересно, с какой планеты? Неужели с Марса?
— Я… Я не уверена…
«Марс… не понять… да, понять… – заговорил голос. – Четвёртая планета… вашей звёздной системы… жизни нет… была давно… я не с Марса… очень далеко… другая звёздная система…»
— Вспомни, это очень важно!
– Какая? Сириус? Капелла? Лебедь?
— Мне показалось… Наверное, я ошиблась, но…
– Подожди, астроном, – остановил Нестор взбудораженного Дорика, – потом будем выяснять, откуда он родом. Сначала надо узнать, кто его преследует и за что. Вдруг он какой-нибудь инопланетный преступник?
— Говори же, — он отстранился от Лоры, посмотрел ей в лицо.
«Преступник… понять… – отозвался чужак, садясь на снег и отправляя в рот – совсем по-человечески – горсть снега. – Нет преступник… я варьх Княссь…»
— Мне показалось, что это был капитан Брасье.
– Князь? Это имя? – не унимался Дорик. – Или сословие?
Брасье!
Странно, но Иеро не почувствовал изумления.
«Княссь… делать вместе… объединять жизнь… против неправильность правитель…»
Кому же еще мог без колебаний открыть дверь почтенный Рэндольф?
– Оппозиция, что ли?
Но почему, почему Брасье пришел сюда?
«Да так есть… оппозиция… Княссь вся Арикки… координатор оппозиции».
Ответ ему подсказывал рудокоп Ларс Мелдинг. Подсказывал, да он, Иеро, не понял. Оборотень! Брасье — оборотень!
– Точно, должность, – кивнул Дорик, глянул на Нестора. – Он был князем там у них, руководил оппозицией. Вот его и преследуют люди, – Дорик хихикнул, – какого-нибудь местного Саакашвили. Интересно, а варьх что такое? Напоминает нашего варяга.
Кто, как не начальник стражи, мог справиться с Шалси и О\'Коннором, с другими стражами границы? Справиться легко, поскольку никто не ждал от командира нападения.
«Варьх… служить всем… во благо…»