* * *

Он обернулся. В дверях стояла Юта.

Специализированные «неврологические» бригады часто попадают на вызова к психически ненормальным людям. Почему-то стесняясь назвать истинную причину, люди начинают говорить о «головной боли, нервном срыве, утрате сознания» и тому подобном. Едет невропатолог. Иногда и один, без помощника. Всякое бывает.

– Где дети?

Вот и сейчас… Диспетчер жестом привлекает внимание Старшего врача и включает «громкую связь»:

– У наших – летние каникулы. Мальчики в Англии, а Регула у моих родителей. Ваша малышка – у няни.

- Здравствуйте, у телефона доктор Бартеев. Я говорю с космодрома на улице Фадеева 18. У нас тут затруднения с пуском ракетоносителя к Альфе Центавра. Космонавт и провожающие волнуются. Нельзя ли пригласить к нам на консультацию Главного Конструктора Всех Ракет, генерала Коваленко с группой экспертов, если можно!

– А как вы… Как вы… Откуда вы друг друга знаете?

- Можно-можно, у нас все можно…

– Хельга свела нас вместе. Она просто однажды пригласила нас к себе.

По внутренней связи на станции звучит:

Томас услышал, как Хельга поднялась по лестнице, зашла в квартиру и поздоровалась с Вероникой. Он повернул коляску и остановился перед Ютой.

– Мы не могли бы поговорить наедине? Дай мне объяснить тебе, как все произошло. Я не хотел сделать тебе больно. Я правда…

Юта лишь кивнула.

– Это все в прошлом. Тебе не надо извиняться. Давай-ка лучше поедем вперед. Веронике скоро уходить. – Она покатила его коляску, не обращая внимания на то, что он хотел это сделать сам, позвала Хельгу и Веронику, и они направились в соседнюю комнату.

Он с большим трудом узнал ее. Гостиная превратилась в мастерскую с мольбертами, деревянными рамами с натянутыми на них холстами, красками и кистями, а стены украшало несколько его зарисовок.

– Я не выставляла их, подумала, что они могут тебе понадобиться. Мотив железной дороги – твоя следующая серия должна быть об этом. Художник и железная дорога, которая сделала его калекой, – картины пойдут нарасхват.

Юта покатила его через раздвижную дверь в бывшую столовую. Перед окном стоял чертежный стол, на полке – его книги из офиса, а там, где раньше находился обеденный стол, стоял стол для заседаний с шестью стульями. Юта подтолкнула коляску, и он оказался во главе стола. Женщины сели.

– Это твоя квартира. Две комнаты для работы ты уже видел. Спальня осталась там же, в комнате мальчиков будет спать медсестра, а в комнате Регулы, та из нас, которая в данный момент будет заботиться о тебе.

Хельга перебила Юту:

– Извини, что перебиваю, но Веронике нужно уходить и мне тоже. Во всех этих вопросах с квартирой и хозяйством он разберется. Проект не ждет. Мы пообещали его англичанам на осень, а на завтра я вызвала сюда Хайнера, чтобы он показал Томасу, что уже сделано. Хайнер, – она повернулась к Томасу, – уже начал работу над проектом. А в следующий понедельник придет журналистка из «Vogue». И к этому времени на мольберте что-то должно быть. Если мы начнем работать с прессой сейчас, то к зимней выставке у нас будет сногсшибательная реклама. – Хельга на секунду задумалась. Посмотрела на Юту, затем на Веронику. – Что-нибудь еще?

– В двух словах о том, как все будет оформлено. Хельга кивнула.

– Вероника права. Наша компания по переработке и реализации уже известна тебе по цветам к твоему дню рождения. «ТТТ», три Томаса. Ты передаешь нам права на твои работы, а мы заботимся о тебе.

– Права на мои…

- «Доктор Коваленко, у вас срочный вызов! Бартеев на себя вызывает….»

– Собственно, ты нам их уже передал. Когда ты просто исчез, не позаботившись о детях, о нас, о вашей фирме, ее мастерской, моей клинике, жизнь должна была продолжаться, а без твоих подписей она не смогла бы идти дальше. Мы не пользовались твоей кредитной карточкой и не грабили твои счета. Мы не злоупотребляли твоей подписью, использовали ее лишь раз, когда нам это потребовалось.

Кодировка вызова обозначает, что предполагается встреча с психически больным человеком в состоянии возбуждения. Обычно на такие вызова идут, сняв халаты, чтобы не провоцировать агрессию, и заранее заготовив «вязки» и шприц-тюбики с антипсихотиками на всякий «пожарный случай». Ребята в «псих-бригаде» крупненькие, спокойные, даже слегка меланхоличные. С философским отношением к жизни и событиям в ней. Они, не моргнув, выслушают как концепцию захвата вселенной, так и обвинение в людоедстве и, без единого лишнего слова, помогут оратору переместиться сначала в машинку, а потом и в лечебницу. Хотя казусы конечно были…

Скажем, однажды попутали адрес, а ошибку выяснили уже в машине. Когда запеленутый «клиент» обрел дар речи и внятно, хотя и на матах, объяснил разницу в адресе между «корпусом 1» и «корпусом 2». Свою бессвязную речь и неадекватную реакцию на троих нехилых мужиков, которые в первом часу ночи, вежливо позвонив в дверь, «втекли» в прихожую, а затем профессионально «зафиксировали» начавшего орать и плеваться мужичка в трусах в горошек, неудавшийся пациент даже объяснять не стал. Откупились от скандала литром спирта.

– А если я захочу переработать и реализовать себя сам? Если я не приму вашей игры? Я же не…

* * *

…Повезло с вызовом. Дальний адрес, но в черте обслуживания нашей станции. Ехать туда полчаса и обратно тоже. Можно замечательно задрыхнуть часик на носилках.

– Нет, ты именно то, что хотел сказать. Ты калека на инвалидной коляске, нуждающийся в помощи. И помощь эта должна быть под рукой круглые сутки. Мы об этом позаботимся. Мы свозим тебя в отпуск, будем вывозить в свет, если тебе захочется посмотреть какой-то определенный фильм или отведать какие-нибудь особые спагетти, ты получишь все, что пожелаешь. Не будь глупцом и не принуждай нас выключать лифт, отключать телефон и делать так, чтобы у тебя появились пролежни или инфекция мочевыводящих путей.

...Кто-то притащил четыре килограмма кофе в зернах. Зеленого, нежареного. Где взяли и почему в таком виде – не вдавались. Делили как воду в пустыне. Кофе на «скорой» - напиток жизни.

...На окраине города в аварию попали доктор и водитель. «РАФа», уворачиваясь от обгоняющего идиота, пришла «в лоб» в бетонную стену. Обоим перебило ноги и зажало в обломках. Водитель еще и грудную клетку об руль сильно ударил. Видя, что тот «зашелся» от болевого шока, доктор вкалывает ему морфин (укладка с наркотиками всегда при себе, не в сумке). Морфин был в «полевой» упаковке (шприц-тюбик). На себя не хватило. Пока дождались помощи, пока вытаскивали из обломков, доктор умер. Острый инфаркт от болевого шока…

Кроме того, у тебя ведь будет репутация архитектора, художника и основателя империи частных клиник. Если ты не будешь с нами в одной команде, мы найдем какого-нибудь молодого художника, который будет рисовать вместо тебя, Юта будет проектировать мосты, а я возьму на себя стоматологические клиники. А ты в это время будешь сидеть здесь, наверху, без лифта и телефона, а на окна мы поставим ставни. Если ты хочешь валять дурака, ну что же, продолжай. Во всяком случае, я сыта твоими фортелями по горло. Равно как и все мы. Мы достаточно плясали под твою дудку, терпели твои отлучки, переносили твои капризы, выслушивали твое дерьмо и твои…

…Стал невольным свидетелем разборок между мужем одной из наших медсестер и целой бригадой. Ревнивец прибрел на станцию и дико орал, обвиняя жену в сексуальных связях со всей бригадой, станцией и мужской половиной городского населения. Как выяснилось, бил её после каждого дежурства. Молчала от стыда. Козел получил от санитара «двойку» (левой - прямой в печень, правой – хук в челюсть) и обещание яйца оторвать, если еще, хоть раз с женой руки распустит. Прибили рыдания женщины «Не бейте его! Он хороший..»…

…У одной из наших докториц кто-то украл в день зарплаты все деньги. На станции. Кто – так и не нашли. Тётку успокоили кое-как и, через пару часов, без громких лозунгов и усилий, собрали по принципу «сколько можешь» всю сумму. Уговорили, чтобы взяла. Потому что не хотелось, чтобы думала на каждого… Пусть и понемножку…

– Эй, Хельга, – засмеялась Вероника, – не спеши. Он будет с нами. Он просто ломается.

...У соседки, пожилой женщины, случилась остановка сердца на фоне нарушений ритма. Муж прибежал босиком из соседнего подъезда. Очень хорошо «завелась» на массаже. Все без последствий. Искренне благодарят и приветствуют при каждой встрече… А до этого ворчали, что «скорая», иногда подвозя и забирая меня с ужина, разворачивается прямо под их окнами на первом этаже.

– Я ухожу. – Хельга встала. – Вы со мной? – Она повернулась к Томасу. – В шесть кто-то придет и останется до утра. И в последующие дни тоже. Поначалу так лучше.

Иногда мы болеем и боль наша закрывает разум. Иногда мы здоровы, но помним лишь то, что удобно помнить. Мы счастливы и несчастны. Мы дороги сами себе и, иногда, близким. Мы Выживаем, а хотелось бы Жить. И у нас всегда есть шанс, набрав знакомый номер, услышать через несколько томительных и бесконечных минут: «Здравствуйте, Скорую вызывали ?...»

Много это или мало? Знать, что помогут?

Хельга и Вероника ушли не прощаясь. Юта провела рукой по его волосам.

– Не делай глупостей, Томас. Потом ушла и она.

6

Я долго вел сам с собой спор о необходимости выкладывать прожитое в полном объеме, на суд, а для кого-то и потеху. Может не стоит? Слышите меня? Вы! Те, кто по ту сторону листа! Может уже стоит отвернуться? Как Вам привычно отворачиваться от грязи, боли, страданий, ужаса неизбежных исходов. Оставайтесь в своем мире. Он не так уж плох.

Заглянув в ЭТУ реальность, вы уже никогда не будете прежними… Предупреждаю по-честному, на берегу…

Он катил по квартире. Здесь было все, что нужно для жизни. Он выехал из квартиры на лестничную клетку и нажал кнопку вызова лифта. Лифт не пришел. Он поехал на балкон, высунул голову за перила и крикнул вниз: «Эй, люди!» Никто его не слышал. Он мог сползти вниз по лестнице без коляски. Он мог начать бросать на улицу вещи, пока прохожие его не заметили бы. Он мог бы написать «спасите!» на большом листе ватмана и повесить его на перила балкона.

У меня нет цели специально ткнуть читателя в страшное, омерзительное и невозможное, но сущее… Чему пришлось быть свидетелем или участником. Но это НЕвыдуманные истории, а потому, имеющие право на Память…

Каждый из эпизодов заставлял меня снова и снова задавать самому себе вопрос «Что такое Человек?», «Человек ли я сам?».

Он остался сидеть на балконе, обдумывал речь, которую будет держать по случаю окончания строительства клиники. Он думал о картинах, которые смог бы написать, и о том, какой мост хотели бы иметь английские заказчики. Через Темзу? Через Тей? Он подумал о стручках сладкого горошка. Теперь у него есть время для политики. Сначала баллотироваться в законодательное собрание округа, потом в земельный парламент. А потом, может быть, и в бундестаг? Если все пойдет как положено, то квота на инвалидов перебьет квоту на женщин. А если квоты на инвалидов еще нет, то он потребует ее введения. Сладкий горошек – для всех!

Каждый из эпизодов был экзаменом на право не стать безумным в безумном мире.

* * *

Больше ничего не приходило в голову. Он посмотрел в сторону рейхстага. Крохотные люди бегали вверх-вниз по винтовой лестнице на куполе. Они бегали на здоровых ногах. Но он не завидовал им. Он не завидовал и прохожим, которые бегали на здоровых ногах по улице вдоль берега. Пусть принесут ему кошку. Или двух. Двух маленьких кошечек. Если они этого не сделают, он объявит забастовку.

Подпрыгивая вместе с машиной на колдобинах, пытаюсь прочитать конспекты лекций. Препод вреднючий, спрашивает только по своим лекциям. «Мания величия, бляха муха!» Ведь тоже самое написано и в учебнике, но его личная интерпретация в устах студента самолюбию намного слаще.

Вот и адрес. «Слава ЖЭКу, лифт рабочий». Уже в кабинке лифта приглядываюсь к кодировке вызова. Уныло констатирую : «Все ясно! Что ни хрена не ясно. Под этот код можно все, что угодно запихать…». В дверях встречает коренастый мужичок с цепким взглядом из-под мохнатых бровей. Офицерская гимнастерка без погон. Протягивает руку. Странно, но даже приятно. Далеко не каждый так встречает.

- Больная там, в спальне. Я подожду на кухне. Что нужно будет – скажите.

В квартире чисто, прибрано, но не «живо». Такое ощущение, что все разложено по местам декоратором, а не жильцом. В спальне нахожу спящую женщину лет пятидесяти пяти, скромной комплекции. Короткую прическу выделяют абсолютно седые виски и россыпь «инея» по всей голове. На прикроватной тумбочке чисто. Обычно удается по набору «аптеки» в изголовье определить, с чем сталкиваешься. Не в этом случае. Перевожу взгляд на женщину и поражаюсь абсолютной, небесной, голубизне ее глаз. Несколько секунд разглядываем друг друга.

- Я – врач. Со Скорой. Чем порадуете, Елена Степановна? (ее имя мне вдогонку сообщил встречающий)

- Вы такой молодой.

- Возраст не главное. Что с вами случилось? Что беспокоит?

- Это наверное Гриша запаниковал… Я… У меня случается теперь… Теряю сознание.

- ?