С той стороны наступила тишина, не оставляющая сомнений в том, что снаружи больше никого нет. Марёвки ушли. До рассвета оставалось ещё несколько часов, но Стэф не вернулся в кабинет. Он уселся за стол в передней комнате и положил голову на скрещённые поверх столешницы руки. Жизнь приучила его спать в любых позах и при любых обстоятельствах.

Второй раз в дверь деликатно постучали на излёте ночи. Арес беспокойно заворочался, но не проснулся. Стэф зевнул, потянулся, выглянул в окно, а после направился в сени.

С той стороны стояла Анюта. К своей пышной груди она прижимала охапку какой-то травы.

– Эй, хозяева! Есть кто живой? – спросила она громким шёпотом, словно боялась разбудить этих самых хозяев.

– Есть, Анюта, – сказал Стэф и открыл дверь. – В дом не приглашаю, ты уж прости.

Она смущённо зарделась, посмотрела на порог, а потом ответила:

– Больно мне к тебе ходить, Стёпочка.

– Ты моё имя выучила, Анютка? Смотрю, популярный я персонаж у вашего брата.

– Не выучила. – Она покачала головой, а потом провела руками по волосам. – Просто откуда-то помню. Я сейчас мало что помню. Пусто тут. – Указательным пальцем она постучала себе по виску. – Как будто болотный туман вместо мозгов.

– Это потому, что ты умерла, Анюта, – сказал Стэф с жалостью. – Ты умерла. Поэтому и туман.

– Неправда! – Она вскинулась, замахнулась на него пуком травы, а потом вдруг затихла, опустила руку. По пухлым щекам покатились горючие слёзы. – Померла, говоришь?

Стэф молча кивнул.

– А… давно?

– Больше десяти лет назад.

Она ахнула, спрятала мокрое от слёз лицо в ладонях.

– Как же мамка моя? Я ж у неё одна. Как же она без меня?..

– У неё всё хорошо. Не плачь, Анюта, – сказал Стэф.

– Хорошо? – Она убрала руки от лица. – Живая она хоть, мамочка моя?

– Живая. Три года назад переехала из Марьино в Змеиный лог к своему… другу.

– К дядьке Игнату, что ли? – Анюта улыбнулась. – Давно надо было. Он ещё со школы за ней увивался. К нему? – Она вопросительно посмотрела на Стэфа.

– К нему. Занялись мелким бизнесом. – Стэф улыбнулся. – Заготавливают и продают иван-чай.

Полное Анютино лицо тоже расплылось в улыбке.

– Узнаю дядьку Игната! Он тот ещё коммерсант. Идёт хоть бизнес у них?

– На жизнь хватает.

– Хорошо. – Анюта перестала улыбаться, положила пук принесённой травы на крыльцо между собой и Стэфом, сказала: – Это беспамятник. Редкая травка. Растёт только на торфяниках. Помогает.

– От чего помогает, Анюта? – спросил он, не рискуя брать траву в руки.

– От памяти. Если нужно что-то или кого-то… забыть. – Анюта шмыгнула носом. – Завари травку и выпей. На следующее утро уже отпустит.

– Что отпустит?

– Всё. Не будет воспоминаний, не будет боли. Вернёшься в свой город. Красиво там у тебя, да? Северное сияние… – Анюта мечтательно вздохнула, а потом обхватила себя за плечи. – Только холодно очень.

Стэф не стал спрашивать, откуда мёртвая санитарка Анюта знает про Хивус. Он спросил другое:

– Кто тебя прислал?

Она отступила на шаг, покачала головой, а потом сказала с искренним недоумением:

– Я не знаю, Стёпочка… Я просто знаю, что нужно отнести вам гостинец, пока не рассвело. Чтобы ты не мучился, чтобы уезжал отсюда, пока не поздно. Чтобы сам уехал и друга своего увёз. Вот такой вам обоим подарок…

Да что ж такое-то! Все хотят лишить их с Аресом памяти! И все якобы из благих побуждений. А на деле – чтобы не совались не в своё дело и не лезли на чужую территорию.

– Спасибо за подарок. Только мне не нужно. – Он покачал головой. – Со своей болью я как-нибудь сам разберусь.

– А друг твой? Ему ж сейчас ой как плохо! Зачем же ему страдать, когда можно не страдать? Если бы я могла беспамятников мамке передать, думаешь, не передала бы? Передала бы! Потому что никто не должен страдать по тем, кого оно забрало.

– Болото?

– Не знаю, Стёпочка. – Над верхушками елей забрезжил рассвет. Рука Анюты потянулась к щеке. Стэф вздохнул. Она тоже вздохнула, сказала со смирением: – Пойду я, наверное. Не хочу, чтобы как в прошлый раз… Не хочу, чтобы ты видел… Больно это…

– Иди. Спасибо за подарок.

– Я другой принесу… – Ногти Анюты впились в кожу, по щеке покатились первые кровавые капли. – Не тебе, а мамке… Травки для её чая… Чтобы вкуснее был… Там много не надо… Щепотки хватит… – Из ясных Анютиных глаз катились слёзы. – Если вспомню…

Она отступила ещё на шаг. Волосы её уже дымились и потрескивали.

– Отвернись, Стёпочка, – простонала она. – Отвернись, а лучше уходи. Пахнешь ты уж больно вкусно. – Чернеющие от внутреннего жара губы Анюты растянулись в хищной ухмылке, обнажая крепкие зубы. – А на болото не суйтесь! – сказала она уже совсем другим, лишённым души голосом. – Хозяин не любит, когда вмешиваются… Когда отнимают то, что его по праву… Прячься, Стёпочка! – На мгновение, на долю секунды откуда-то из тёмных дымящихся далей вернулась Анюта. – Выпей моей травки и забудь…

Дальше он не смотрел и не слушал. Не потому, что было страшно или противно, а потому, что было до одури жалко эту простодушную женщину. И потому, что было невыносимо наблюдать, как это простодушие сменяется лютой злобой.

Стэф захлопнул дверь в тот самый момент, когда из рассветного тумана к нему ринулась уже не Анюта, а ненасытная, пышущая жаром тварь. Дверь содрогнулась, но ожидаемо устояла. Домик у Змеиной заводи был не просто домиком, он был неприступной крепостью, форпостом между миром живых и миром мёртвых. Так уж вышло, что они с Аресом заступили тут на вахту…

Глава 9

Арес вынырнул из сна, тёмного и холодного, как болотная вода, задышал часто и глубоко, перекатился на бок, потом встал на четвереньки. На одно прекрасное мгновение ему показалось, что кошмар – это самое страшное из случившегося с ним в этом проклятом месте. А потом вернулись воспоминания. Вслед за ними пришла боль. Она была такая колючая, такая невыносимая, что захотелось вернуться в пахнущие болотной тиной пучины кошмара. Пришлось затаиться и переждать, пока первая волна отчаяния схлынет, оставив после себя серую пену похмелья.

Арес застонал и открыл глаза. Комнату заливал приглушённый свет. Наручные часы показывали половину седьмого утра. По полу тянуло сыростью от распахнутой настежь входной двери. Арес встал. Придерживая одной рукой раскалывающуюся голову, а второй цепляясь за стены, он вышел из дома.

Стэф стоял по щиколотки в воде. Взгляд его был устремлён вдаль.

– Проснулся? – спросил он, не оборачиваясь.

Арес кивнул, не заботясь о том, увидит Стэф его кивок или нет. В голове будто взорвалась петарда. В ушах зазвенело. Сколько они вчера выпили? Не настолько много, чтобы чувствовать себя так паршиво. Или это не из-за вискаря? Думать об истинных причинах своего состояния Арес себе запретил. По крайней мере, до первой чашки кофе.

Кофе сварил Стэф. Сварил кофе, пожарил яичницу с беконом, намазал маслом бутерброды, велел:

– Ешь! Через полчаса выдвигаемся.

– Куда? – Отвращение у него пока не вызывал только кофе. С него Арес и начал.

– Туда. – Стэф придвинул к себе огромную тарелку, принялся неспешно и как-то до отвращения деловито есть.

– На болото? – Арес взял бутерброд, сделал большой глоток крепчайшего кофе.

– Да.

– Реализовывать твой план мести? – Кофе оказался горький и неожиданно живительный.

– Решим на месте.

– В прошлый раз на месте мы потеряли Аграфену. – Арес знал, что несправедлив, что Аграфена всё решила сама, но не мог простить ни Стэфа, ни себя. Она решила, а они должны были её защищать. Всеми силами…

– В этот раз мы никого не потеряем. – Стэф не обиделся. Стэф огладил свою косматую бородень и глянул на часы.

– А давай в этот раз мы кого-нибудь найдём… – буркнул Арес, ненавидя себя всем сердцем.

– Посмотрим. – Стэф продолжил есть, а когда расправился с завтраком, встал из-за стола и сказал: – Доедай и собирайся. Я буду через четверть часа.

Он вернулся, как и обещал, ровно через пятнадцать минут. Вернулся совсем другим человеком. Настолько другим, что Арес не сразу его узнал. Стэф сбрил свою поповскую бородень, а длинные волосы стянул в хвост. Сейчас, без бороды и усов, он выглядел моложе на добрый десяток лет. Моложе и современнее.

– Задолбался цепляться бородой за ветки? – спросил Арес скорее по инерции, чем из интереса.

– Просто время вышло. – Ответ Стэфа был туманный, но уточнять подробности Арес не стал. – Возьми с собой карту.

– Взял. – Он похлопал себя по нагрудному карману и добавил: – Я помню дорогу.

– Такую дорогу невозможно запомнить.

– Я помню, – упрямо повторил Арес и вышел из дома.

Он и в самом деле помнил дорогу. И не было в этом никакой мистики. Просто у него была очень хорошая память. А ещё он умел с филигранной точностью сопоставлять план местности с самой местностью.

Шли молча. Стэф думал о чём-то своём, а Арес старался вообще не думать. Получалось плохо и очень энергозатратно. Он не мог не думать об Аграфене. Не мог выбросить её из головы. Не мог позволить себе смириться с её смертью. Хотелось выть и крушить всё на своём пути. Выть было как-то не по-мужски, а крушить на пути было особо нечего.

– Стэф, ты взял с собой динамит? – спросил он, когда они вышли к большой воде.

– Зачем?

– Чтобы взорвать к чёртовой матери эту тварь!

Он поднял с земли камень, с силой зашвырнул его в болото. Камень ушёл под воду бесшумно. Какое-то время на поверхности даже не было видно концентрических кругов от его падения. Круги появились, когда Арес уже собирался отвернуться. Это были странные, несоразмерные с брошенным камнем круги. Они выглядели так, словно не камень ушёл на дно болота, а со дна болота что-то поднималось. Что-то большое, древнее и смертельно опасное.

– Бежим! – Стэф дёрнул его за рукав, потянул прочь от берега. – Валим отсюда!

Аресу не хотелось валить. Ему хотелось взглянуть в глаза этой твари. В огромный жёлтый змеиный глаз… который наблюдал за Аресом из толщи воды. Смотрел немигающим, гипнотизирующим взглядом. Один только этот глаз Арес и видел. Всё остальное извивалось и клубилось в тёмных и бездонных болотных глубинах. Арес шагнул к кромке воды. Чтобы исполнить своё желание, посмотреть в глаза своему заклятому врагу. В этот огромный жёлтый глаз посмотреть…

В чувства его привела боль. Стэф отвесил ему оплеуху, от которой у Ареса зазвенело в ушах.

– Приди в себя! – рявкнул Стэф. – Оно тебя гипнотизирует! Уходим!

И потащил силой, почти волоком. Чем дальше он оттаскивал Ареса от кромки воды, тем легче становилось дышать, тем слабее становилось до этого почти невыносимое желание войти в воду и идти, идти. Идти до тех пор, пока ладонь не коснётся скользкой роговицы, пока рука по локоть не погрузится в чёрный вертикальный зрачок. Вот такие у Ареса были фантазии. Или не фантазии, а галлюцинации?..

Отдышались они, лишь оказавшись далеко от большой воды.

– Ты тоже это видел? – спросил Арес.

– Видел. – Стэф вытер струящийся по лбу пот.

– Оно… настоящее?

– Не знаю.

– Это не болото… Это какой-то чёртов Солярис!

– Может и так. – Стэф искоса глянул на Ареса, а потом спросил: – Идём дальше?

– Идём!

Аресу нравилось идти. Это давало ощущение движения к цели, а ещё притупляло боль.

– Нужно было гасить эту тварь прямо там, – сказал он оглянувшись.

– Не думаю, что получилось бы. Ты сам сказал, что болото похоже на Солярис. Мы ничего не добьёмся, уничтожив лишь одно из его порождений.

– Какой у тебя вообще план? – Наверное, об этом нужно было спросить в самом начале пути, но Арес спросил сейчас.

– Я ещё сам до конца не понимаю, – сказал Стэф.

– Но план у тебя есть? Хоть какой-нибудь?

– Хоть какой-нибудь есть. Для начала мне нужно попасть в болотный домик.

Больше Арес вопросов не задавал. Под пристальным взглядом Стэфа сверился с картой и молча пошагал вперёд. Идти оставалось совсем недолго, но путь делался всё опаснее, всё непредсказуемее. С каждым шагом становилось всё тяжелее. И не из-за этой непредсказуемости, а из-за неминуемости того, что очень скоро они снова увидят место, где погибла Аграфена. О том, как она погибла, в каких муках, Арес боялся даже подумать.

К болотному домику они вышли, когда солнце было уже в зените. Но сюда, на болото, его свет добирался уже изрядно ослабевшим. Жары тут тоже не было. Ощущение, что это гиблое место накрыто каким-то невидимым куполом, усилилось многократно. Арес замер, не решаясь ни войти в домик, ни подойти к воде. Стэф толкнул болтающуюся на одной петле дверь. Та надрывно заскрипела. От этого скрипа заложило уши. Захотелось зажать их руками. Арес на мгновение замер перед дверным проёмом, а потом вслед за Стэфом шагнул в непроглядную темноту.

Непроглядной темнота казалась лишь на первый взгляд. Глаза к ней привыкли очень быстро. Уже через пару мгновений Арес различил очертания предметов, а потом картинка сделалась чёткой и резкой.

Стэф стоял перед столом. В руках у него была всё та же древняя листовка. Наверное, он забыл её здесь вчера. Арес подумал, что именно за этим клочком бумаги они и вернулись. Конечно, Стэф не производил впечатления человека, склонного к сантиментам, но кто знает?

– Ну что? – спросил Арес. – Зачем мы здесь?

– Мы здесь вот за этим. – В голосе Стэфа отчётливо слышалось изумление пополам с радостью. – Я был прав!

– В чём ты был прав? – Арес подошёл к столу. – Что такого…

Он не закончил. Взгляд его остановился на листовке. Что-то изменилось…

— Что ж, если вы и вправду механик, расскажите, как вы будете чинить поврежденную батарею сверхскоростных орудий?

– Ты это видишь, Арес? – спросил Стэф шёпотом.

Арес видел! Слово «хорошо» в записке было дописано до конца.

— Вы, наверное, об их внутренней системе наведения или о выступающем наружу квантовом процессоре, направляющем к ней сигналы? Да вы же сами продырявили наш процессор! Мне пришлось украсть в университете сервер, чтобы хоть что-то поставить на его место. Конечно, теперь система управления огнем работает кое-как, а что делать?! А как вы измочалили у него гусеницы! А кольцо его кормовой башни! Да ведь оно же треснуло! Стоит ему пальнуть себе за корму, как эта башня улетит к черту на кулички! Кафари потеряла от изумления дар речи.

– Это же не ты? – Он с недоверием посмотрел на Стэфа.

— А вы действительно кое-что знаете! — воскликнула она.

– Нет. – Стэф покачал головой. – Это не я. И карандаш вы с Аграфеной вчера так и не нашли.

— А вы не представляете, чего мне стоило всему научиться! — воскликнул механик, впившись глазами в темное пластиковое забрало шлема Кафари. — Я четыре года зубрил разные книжки, которых в училище мне даже не показывали!

– А кто тогда? – Арес поднял с пола табурет, уселся на него, упёрся локтями в стол.

— Ничего удивительного, — пробормотала Кафари.

– Я думаю, это она. – Взгляд Стэфа был победный и ошалелый одновременно.

— Вы, наверное, считаете меня отребьем, — неожиданно усмехнувшись, сказал механик. — И правильно. Кто я такой?! И все-таки у меня была работа. И эта работа научила меня многому, я даже полюбил учиться…

– Она – это кто? Марь? – Арес всё ещё ничего не понимал.

– Она – это Стеша, – сказал Стэф, садясь на соседний табурет и придвигая к себе листовку.

— Но все это было раньше, — добавил он и состроил свирепую физиономию, так не понравившуюся Кафари, когда она его впервые увидела. — А теперь я хочу отплатить джабовцам за отпуск на этом курорте… А ведь я знаю не только все дырки на линкоре! Мне еще кое-что известно… У меня много знакомых. Например, я догадываюсь, кто взорвал сегодня в Мэдисоне бомбу…

– Стеша?.. Ты прости меня, конечно, мы тут уже всякого навидались… Но ты же не думаешь, что получаешь сообщения с того света?

— Откуда вы знаете о бомбе? — тут же спросила Кафари.

Стэф привычным жестом попытался поскрести бороду, а потом усмехнулся и мотнул головой.

Несколько секунд механик молчал с таким выражением на лице, что у Кафари по спине побежали мурашки.

– Когда ты сказал, что мы будем искать Стешу, я был уверен, что мы будем искать её… могилу или останки, – продолжил Арес. – А мы что ищем? Призрака?

— О бомбе нам сообщили охранники, — негромко сказал он. — А потом они стали спихивать нас в ров.

– Мы ищем Стешу, – медленно ответил Стэф. Казалось, что в этот момент он снова думает о чём-то своём.

При этих словах в глазах молчащего юноши, который еще совсем недавно был беспечным пареньком, появилось затравленное выражение.

– Столетнюю бабульку, чудом выжившую на болоте и дотянувшую до наших дней?

— Что вам от меня нужно? — спросила Кафари.

– В том, что выжившую, я абсолютно уверен с того момента, как прочёл самую первую записку из фляжки.

— Возможность поквитаться с этими негодяями! — скрипнув зубами, ответил механик.

– А в чём ты не уверен?

— Вполне объяснимое желание, — заметила Кафари.

– В том, что она столетняя бабулька.

— Так вы нас возьмете? — с надеждой спросил обладатель экстравагантной татуировки.

— Если вы действительно знаете, кто взорвал бомбу. Этот взрыв смешал мне все карты, но новый союзник может оказаться бесценным. Особенно если мы начнем действовать вместе, пока не починили линкор.

Наверное, впервые за эти сутки Ареса отпустило то свербящее чувство пустоты, которое поселилось в его душе со вчерашнего дня. Наверное, впервые за эти сутки он почувствовал себя прежним.

– А сколько ей сейчас, по-твоему? – спросил он осторожно. – И где она скрывается?

— Пусть чинят его сами! Я не имею ничего против «Блудного Сына», но теперь у него есть все основания меня пристрелить. Хотя я его больше и не боюсь. Раньше боялся, а теперь — нет.

Он оглядел домик, словно надеялся обнаружить здесь столетнюю Стешу.

— Говорят, — негромко сказала Кафари, — что его боялся даже командовавший им офицер.

– Я думаю, ей чуть больше двадцати. – С каждым словом голос Стэфа звучал всё увереннее. – А где она скрывается, я пока не могу понять.

Она закрыла глаза и вспомнила, что говорил ей когда-то Саймон. Ее муж любил «Блудного Сына», но лишь дурак не опасался бы напичканной оружием стальной громадины, в чьем электронном мозгу роятся непредсказуемые мысли. Неужели вы не стали бы бояться своего пистолета, если бы тот сам стал решать, когда и куда ему стрелять?!

– Мне бы сейчас твоего вискаря. – Арес сжал голову руками. – Что-то я туго соображаю.

— Чему тут удивляться! — пробормотал механик. — Кстати, меня зовут Фил Фабрицио.

– Не переживай, не ты один. – Стэф криво усмехнулся и предложил: – Давай тогда по порядку, да?

— Коммодор Ортон, — сказала Кафари, протягивая Филу руку.

– Было бы замечательно. Люблю порядок.

— Очень, очень рад! — улыбнулся Фил. — Ну что ж, чем мне лучше всего помочь вам, коммодор?

— Расскажите-ка мне, что вам известно об организаторах взрыва…

– Я тебе уже рассказывал, что чувствую особенные вещи.

III

Арес молча кивнул. Он и сам чувствовал особенные карты.

– Так было с купленной у тебя флягой. Так было с запиской. У вещей с историей совершенно уникальная энергетика. Я могу определить дату создания того или иного предмета почти безошибочно. С погрешностью в несколько лет, если дело касается последнего столетия, и с погрешностью в несколько десятилетий, если вещь совсем древняя.

Снова оказавшись на борту «Звезды Мали», Елена сначала чувствовала себя не в своей тарелке. Ведь, в отличие от нее, за последние четыре года корабль ничуть не изменился. Она стала совсем другим человеком, а на «Звезде Мали» все было по-старому. По совету психологов переборки в кают-компании были выкрашены в теплые красные и золотые цвета, а в кубриках . команды и каютах пассажиров — в приглушенные синие и зеленые. Пищу тоже подавали по прежнему расписанию.

– Полезное умение, – сказал Арес. – Завидую.

Капитан Айдити, пригласившая во время обеда к себе за стол Елену, ее отца, а также Стефана и Эстебана Сотерисов, не преминула высказаться по этому поводу:

– Не стоит. С некоторых пор вместе с информацией о предмете я получаю ещё и информацию о человеке, который последним держал его в руках. Поверь, иногда такое лучше не знать. Особенно, если человек умер насильственной смертью. Спектр ощущений незабываемый…

— Ты очень выросла, девочка моя. Признаюсь, после нашей встречи я за тебя беспокоилась. Рада, что ты решила посвятить свою жизнь благородной цели.

Стэф замолчал, словно вспоминал последнюю особенную вещь, которую держал в руках. А может, и в самом деле вспоминал.

Елена отложила вилку, прожевала кусок котлеты и негромко ответила:

– И? – не выдержал Арес.

— Спасибо вам за все, капитан. Я понимаю, почему тогда вызвала у вас тревогу. Надеюсь, что я изменилась.

— Да я и сама вижу, — переглянувшись со Стефаном Сотерисом, сказала капитан Айдити. — Ты — молодец. Все мы должны стараться стать завтра лучше, чем были вчера.

– Девушка, написавшая ту записку, была одновременно жива и мертва, – в голосе Стэфа звучала растерянность.

– Это как?

Девочка подумала, что за первые пятнадцать лет жизни никто почему-то не растолковал ей эту простую истину. Конечно, Витторио Санторини умеет пудрить мозги толпе, рассказывая ей именно то, что она хочет слышать, но, чтобы удержаться у власти, ему требуется армия полицейских и корпус фанатичных пропагандистов, которые запугивают и оболванивают невежественных и беспомощных людей. А все почему? Да потому, что на самом деле он бессилен! Он не понимает, что правда находится лишь на стороне тех, чьи знания и умения направлены во благо другим. Если же человек не ценит чужой жизни и чужого счастья, он превращается в дикаря!

– Сложно объяснить. Я чувствовал её смерть.

Что побудило товарищей Елены подняться на борт «Звезды Мали» и полететь сражаться за освобождение целой планеты? Что превратило испорченную, эгоистичную, невоспитанную девочку в отважного бойца? Только чувство того, что нельзя допустить безнаказанного разгула тирании, нельзя бросить в беде родную планету и своих соотечественников.

– Как она умерла? – По хребту потянуло холодом. Арес помимо воли обернулся. Но в дверном проёме не было ни живых, ни мёртвых. Никого.

На второй день полета весь отряд собрался в кают-компании, где его бойцам и экипажу корабля приходилось принимать пищу по очереди из-за того, что на борту «Звезды Мали» неожиданно оказалось слишком много народа.

Отец Елены предложил набившимся в сюда, как селедки в бочку, бойцам отряда и техникам, отправленным чинить линкор, обсудить подробности операции, вчерне разработанной еще на Вишну.

– Она утонула.

– Утонула… – Теперь холодом сковало не только хребет, но и ноги. Словно Арес сунул их в бак с колотым льдом.

— У нас будет две группы, — сказал Саймон не терпящим возражений тоном, которого Елена от отца еще не слышала.

Стэф кивнул и продолжил:

— Одна группа отправится вместе с техниками чинить мой линкор, — с усмешкой, которая не сулила врагам ничего хорошего, продолжал он. — Как вы знаете, с нами вместе летят пять очень опытных инженеров. Обычно таких инженеров сопровождают собственные механики, но на этот раз их место займут некоторые из вас. У вас будут чертежи линкора, и вам придется запомнить, что именно и как нужно вывести из строя у него на борту. Учите все наизусть! Ничего не записывайте! Если джабовцы догадаются, что вы прилетели не чинить, а ломать линкор, вам — крышка.

– Да, я чувствовал её агонию. Но в то же время я точно знал, что записка была написана недавно. От силы пару месяцев назад.

Вторая группа, в состав которой войдут все студенты и остальные бойцы, доставит повстанцам снаряжение, боеприпасы и продовольствие. Бойцам сопротивления давно не хватает пищи, патронов, бинтов и медикаментов. Они уже много месяцев варят суп из своих башмаков и едят одни бобы, а от истощенного бойца мало прока! Итак; — Саймон внезапно замолчал. Елена заметила, что он смотрит куда-то за спины собравшихся, повернулась и увидела стоящего в дверях старшего, бортового связиста.

– Ты хочешь сказать, что эта твоя Стеша умерла всего пару месяцев назад? – Арес пошевелил пальцами на ногах, пытаясь восстановить в них кровообращение.

— Господин полковник, вам срочное сообщение по ускоренной космической связи, — сказал связист, протягивая лист бумаги.

– Я хочу сказать, что от записки шло тепло.

Он явно не желал передавать содержание сообщения по громкой связи внутри корабля или выводить его на большой экран, висевший в кают-компании. Поняв это, Елена сразу почуяла недоброе. Связисту было не пробраться к Саймону сквозь царившую вокруг толчею, и листок пришлось передавать ему из рук в руки. Несмотря на снедавшее всех жгучее любопытство, никто не осмелился заглянуть туда даже краем глаза. Не успев порадоваться дисциплинированности своих бойцов, Саймон прочел сообщение и побледнел. У Елены похолодело внутри. Она с замиранием сердца ждала, когда отец огласит содержание сообщения, с ужасом гадая, жива ли еще ее мать.

– То есть она не умерла?

– Выходит так.

Однако Саймон, не говоря ни слова, стал пробираться к дверям кают-компании. Студенты прижимались друг к другу, освобождая ему дорогу. Добравшись до двери, Саймон быстро зашагал в сторону находившегося возле капитанского мостика центрального поста связи. Елена с Мелиссой Харди озабоченно переглянулись. Кто-то вполголоса выругался. Собравшиеся стали переговариваться, теряясь в догадках относительно содержания сообщения. Наконец Эстебан призвал всех к порядку:

– Но при этом ты видел её смерть?

— Чего гадать! Полковник Хрустинов скоро все нам расскажет. Давайте лучше обсудим детали операции, которые наверняка не изменятся… Хорошо, что повстанцы вывели линкор из строя. Теперь нам будет легче высадиться на Джефферсон. А так нам пришлось бы швартоваться у орбитальной станции «Зива-2», где полно пронырливых таможенников. Но линкор взрывом перевернуло на бок. Джабовцы пытались его поставить, однако у них ничего не вышло. Для этого требуется тяжелый транспортный челнок типа того, что Кибернетическая бригада использует для доставки линкоров с орбиты на поверхность планеты. К счастью для нас, капитан Брисбен защищает не только Вишну, но и Мали, и у нее есть такой челнок для перемещения ее линкора между двумя этими планетами. Кроме того, капитан Брисбен имеет право предпринимать любые действия, направленные на защиту Вишну и Мали, а сейчас она считает, что этим планетам больше всего угрожает джабовский режим на Джефферсоне. Поэтому Министерство обороны Вишну попросило наших уважаемых инженеров заявить, что «Блудного Сына» можно перевернуть только с помощью этого челнока, который капитан Брисбен нам любезно одолжила, — обстоятельно разъяснял ситуацию Эстебан.

– Чувствовал.

– Может быть, это была клиническая смерть? – Кончики пальцев закололо сотней иголочек, а ледяной панцирь, сковавший позвоночник, начал медленно таять. – Она утонула, но как-то не до конца?..

Собравшиеся в кают-компании стали возбужденно переговариваться. Удивились не только студенты, но и закаленные бойцы, и Елене стало ясно, какое беспрецедентное решение приняла капитан Брисбен, рискнув остаться без возможности перемещать свой линкор с Вишну на Мали и обратно. Выходит, Шейла Брисбен считает джабовцев еще опаснее яваков и мельконов!

– Что-то вроде того. И мне стало любопытно.

Эстебан подождал, пока всё немного успокоятся, и продолжал:

– А потом ты понял, что эта история и эта девушка имеют отношение к твоему деду?

— Благодаря этому челноку нам не придется иметь дела с таможенниками на «Зиве-2». Полковник Хрустинов намеревается выгрузить с его помощью за один рейс всех нас и весь наш груз.

– А потом я понял, что должен её отыскать.

Сидевшая рядом с.Еленой Мелисса подняла руку:

– И мы попёрлись на Змеиную заводь.

— А как же боеприпасы и продовольствие для повстанцев? Ведь челнок полетит прямо к линкору.

– Именно так. – Стэф говорил и рылся в карманах куртки. – И я решил провести эксперимент. Я написал записку, сунул её в ту самую флягу, а флягу зашвырнул в воду.

— Нет, не прямо. Сначала он опишет несколько пробных кругов вокруг планеты и совершит первый спуск в атмосферу в противоположном полушарии Джефферсона. С той стороны — океан, и там почти нет разведывательных аппаратов. Движение по орбитам запущенных после явакского нашествия спутников рассчитано так, чтобы они все время висели над крупнейшими джефферсонскими городами. Тогда это было разумным решением. По обычным орбитам там вращается только несколько спутников связи, обслуживающих рыболовецкий флот. Мы рассчитаем время так, чтобы проскользнуть мимо большинства из них, а может, и всех.

– Ещё одно послание в бутылке, – пробормотал Арес.

При необходимости мы подавим их помехами на несколько минут, которых хватит, чтобы катапультировать аэромобили, которые развезут оружие и продовольствие по лагерям повстанцев. Они проскользнут незамеченными, пока наш большой челнок будет приковывать к себе все внимание джабовских радаров…

– Ну, что-то вроде того.

Внезапно Эстебан замолчал. Елена обернулась и с замиранием сердца увидела в дверях отца. Он взглянул ей прямо в глаза и повернулся к остальным бойцам, напряженно ожидавшим его слов. Потом он осторожно пробрался между сидевшими на палубе людьми и негромко поблагодарил Эстебана.

– А что ты написал, если не секрет?

— Объявившаяся в Мэдисоне новая группа повстанцев, — наконец объявил он, — взорвала бомбу в самом фешенебельном пригороде Мэдисона. Погибли Насония Санторини, Ханна Урсула Ренке, половина высших офицеров Вооруженных сил Джефферсона, а также несколько влиятельных депутатов Законодательной палаты и Сената.

В кают-компании воцарилось гробовое молчание, потому что все знали, как ДЖАБ’а отреагирует на этот взрыв.

– Не важно, что я написал. Важно другое. Утром следующего дня, как раз когда явился Командор, я получил ответ.

Саймон подтвердил наихудшие опасения:

– Охренеть… – Лёд не просто растаял, лёд испарился, оставляя жар во всём Аресовом теле.

— Санторини приказал казнить всех заключенных в джабовских лагерях и тюрьмах. Это восемьсот тысяч человек…

– Тебе ответила… она? Стеша?

Елена закрыла глаза и перед ее внутренним взором предстала невыносимая картина: джабовские полицейские, расстреливающие беспомощных узников.

– Да.

— Коммодор Ортон, — добавил отец Елены, — предпринимает попытки спасти заключенных… Мы все понимаем, чем это чревато.

Стэф вытащил из кармана сложенный вчетверо листок бумаги, развернул, протянул Аресу. На листке тем же аккуратным, уже знакомым почерком было написано «Я в болотном домике».

Осмотревшись по сторонам, Елена заметила хмурые лица опытных бойцов и ужас в глазах неопытных студентов, которых она помогала сплотить в отряд. Ей тоже стало страшно. Коммодор Ортон вышел в открытый бой, чтобы спасти заключенных в лагерях, обрекая себя тем самым на смертельный риск. К тому моменту, когда «Звезда Мали» долетит до Джефферсона, на нем может не остаться ни одного повстанца! От этой мысли у девушки все похолодело внутри.

– Я спросил, где мне её искать. И вот что она ответила, – сказал Стэф и потёр гладко выбритый подбородок.

Голос отца пробудил ее к действительности.

– Болотный домик. – Арес снова повертел головой. – Это же он, правда?

— Надо пересмотреть наши планы. До Джефферсона нам осталось три дня полета. За это время правительственные войска не успеют уничтожить всех фермеров, потому что люди коммодора Ортона связывают их боями возле тюрем и лагерей. Коммодор уже организовал силы самообороны фермеров в Дамизийских горах и посоветовал им покинуть незащищенные фермы и скрыться в ущельях, вход в которые может защищать даже несколько бойцов.

– Надеюсь, да. – Стэф кивнул.

– Ты из-за этого так рвался сюда? Ты рассчитывал найти тут её?

Повстанцы передают фермерским силам самообороны оружие и тяжелую артиллерию для обороны перевалов и устий каньонов вплоть до нашего прибытия. Для того чтобы превратить Каламетский каньон в неприступную крепость, не нужно много людей и оружия; Откровенно говоря, ДЖАБ’е будет гораздо труднее штурмовать этот каньон, чем явакам. У джабовцев нет авиации, а «Блудный Сын» выведен из строя… Эстебан! Твои опытные бойцы переправят фермерам оружие и научат, как окопаться и отразить атаку противника. Остальное зависит от событий, которые произойдут к моменту нашей высадки. Я буду держать вас в курсе по мере поступления сообщений от коммодора Ортона.

– Да.

— Вас понял! — браво отрапортовал Эстебан.

– Спустя почти сто лет после… исчезновения?

— Елена! — Взгляд Саймона обратился на дочь.

— Я! — Девушка пожирала глазами отца.

— Мы хотели поручить твоей группе доставку продовольствия и снаряжения, но в нынешней ситуации вы будете действовать в качестве наших связных на территории противника.

– Да.

— Но… — недоуменно начала Елена.

– А нашёл ещё одну записку?

— Ты, — перебил ее со странным выражением во взгляде отец, — лучше остальных знаешь джабовскую пропагандистскую машину.

– Да. Но ещё вчера эта записка определённо была старше той, которую я достал из фляги.

При этих словах девушка заметила, что на нее смотрят все собравшиеся в кают-компании и залилась краской.

– А сегодня? – Арес уже знал ответ.

— Ты объяснишь своим студентам, что и как думают джабовцы. Коммодор Ортон надеется, что мы вступим в контакт с городским сопротивлением, взорвавшим бомбу. Для этого нам нужен человек, понимающий психологию горожан. Стопроцентному фермеру они могут и не поверить.

– А сегодня она новее.

Елена кивнула. У нее все плыло перед глазами. Развозить продовольствие и медикаменты по лагерям повстанцев — дело совсем не трудное, а вот сойти за свою в Мэдисоне, да еще найти там новоиспеченных террористов!.. Теперь в ее руках не только ее друзья, а жизнь и смерть множества ни в чем не повинных людей! Ей придется объяснить остальным студентам, что думают массы горожан, которым двадцать лет промывали мозги, до тех пор пока они не потеряли терпение и не стали убивать всех направо и налево. Девушка вспомнила, как она в течение долгого времени жила среди высокомерных, алчных, глупых и самолюбивых людей, мало чем от них отличаясь.

– Из-за вот этого дописанного слова?

Думать об этом оказалось очень неприятно. Но она вспомнила все.

«Как непросто ей сейчас живется, — вдруг мелькнула мысль в голове Елены, — теперь ей надо принимать ответственные решения, а раньше ей вообще не требовалось думать». За нее это делала ДЖАБ’а, которая и по сей день стремится думать за всех на Джефферсоне.

– Да. И вчера здесь были какие-то высохшие цветы, а сегодня их нет. – Стэф смотрел на гранёный стакан, стоящий на подоконнике.

Как же ей объяснить привыкшим к самостоятельности товарищам, что такое — вообще не думать, а лишь слепо выполнять то, что тебе говорят! Это нелегкая задача. Возможно, пойти в бой ненамного труднее!

– Цветы? – повторил Арес удивлённо. – Цветы в партизанском укрытии?

– Странно, правда? – Стэф усмехнулся.

Оставшаяся часть полета промелькнула, как один миг. Елена круглые сутки рассказывала товарищам, как ведут себя джабовцы, о чем они думают и во что верят. Студенты с Вишну пришли в ужас от того, что узнали, но трудились не покладая рук, впитывая новую для себя информацию, как губки.

– Как минимум необычно. И ты точно помнишь, что вчера цветы были, а сегодня исчезли? Ты уверен? Тебе не показалось?

В редкие моменты отдыха Елена разговаривала с Эстебаном и другими бывшими солдатами. Она расспрашивала их о планах кампании, стараясь понять, что они думают и почему. В койку она падала лишь тогда, когда вообще не стояла на ногах. Стоило ей сомкнуть глаза, как уже начинался новый день. Так незаметно подошел момент, когда «Звезда Мали» покинула гиперпространство и стала приближаться к Джефферсону.

– Да, я уверен. И цветы – ещё одно, хоть и косвенное, доказательство, что Стеша была в этом домике.

Собравшиеся в кают-компании могли следить за движением корабля к их родному миру на большом экране, прикрепленном к переборке. Студенты оживленно переговаривались. Опытные бойцы приберегали силы для грядущей схватки. Елена по большей части наблюдала за лицами своих спутников, а не за экраном, в разных углах которого маячили другие планеты, вращавшиеся вокруг джефферсонского светила.

– А почему она такая… – Арес замолчал, пытаясь правильно сформулировать свою мысль. – Почему эта твоя Стеша такая немногословная? Не могла, что ли, написать полноценное письмо?

Стэф пожал плечами.

Наконец сам Джефферсон стал постепенно расти на экране. При виде родной планеты Елена ощутила тоску по ней, смешанную со страхом и ненавистью. Ее прекрасным родным миром, сверкавшим на экране голубой звездочкой, правят люди, чьи сердца так же пусты и холодны, как космическая бездна. На лицах бывалых солдат тоже возникло странное выражение, что Елене было трудно отвести от них взгляд.

– Наверное, не могла. Может, у неё заканчивался грифель в карандаше. А может, есть какой-то лимит. Я этого не знаю. Но теперь я точно знаю другое: в этом месте можно утонуть и одновременно выжить. – Он посмотрел на Ареса тяжёлым, полным уверенности и надежды взглядом.

Она как раз думала об этом, когда ее заметил Эстебан. Поняв, что именно ее интересует, он начал было что-то говорить, но осекся и замолчал. Он не смог облечь в слова свои переживания. Елена понимающе улыбнулась, Эстебан пристально взглянул ей в глаза, кивнул и отвернулся к экрану. У Елены задрожали руки. Этот бессловесный обмен взглядами глубоко ее потряс. Она поняла, что ей не узнать всего, что хочется, просто разговаривая с опытными людьми или разглядывая тех, кто был свидетелем гибели целых миров.

– Аграфена?.. – Во рту враз пересохло. – Ты думаешь, она может быть ещё жива?..

Когда «Звезда Мали» устремилась к Джефферсону по отмеченной навигационными буями траектории, Елена поняла, что ей вообще не хочется ни о чем думать. Любая мысль, всплывавшая у нее в мозгу, порождала в нем пугающие образы. Девушка чувствовала себя диким зверем, попавшимся в стальной капкан. А Джефферсон, на котором она ни секунды не будет чувствовать себя в безопасности, все ближе и ближе…

Стэф кивнул, а когда заговорил, голос его звучал всё сильнее, всё увереннее:

Елена осторожно выбралась из кают-компании и направилась в кубрик, который она занимала с еще одиннадцатью товарищами. Коек не хватало, но сейчас все следили на экране за приближением к конечному пункту полета. Елену это зрелище совсем не увлекало. Ей хотелось побыть наедине со своими мыслями, ведь скоро она окажется в самом логове зверя.

– Немцы искали на болоте вход в Шамбалу. Коренные жители уверены, что на болоте живёт загадочная Марь. Тебе пришёл в голову Солярис. Мы с тобой видели достаточно, чтобы понимать, насколько тут всё сложно устроено. Аграфена и Стеша – очень особенные девочки. У них в генах зашит какой-то особый код, позволяющий открывать двери, в которые обычным людям никогда не войти. Так?

IV

– Так! – Арес только сейчас осознал, что всё это время забывал дышать, и сделал глубокий вдох.

Только что с Вишну прибыла команда вылетевших ко мне техников.

– Что мы знаем из истории? – продолжил Стэф. – Их, таких необычных, было всего несколько: Серафим, баба Марфа, её внучки Стефания и Катерина.

– Ещё Феликс Фишер.

Но пока они еще не высадились на Джефферсоне и вряд ли скоро окажутся на его поверхности. В долине реки Адеры и у подножия Дамизийских гор идут ожесточенные бои. Космопорт имени Абрахама Лендана несколько раз подвергался массированным бомбардировкам. Там разрушены доки и ангары для космических челноков. Каламетские повстанцы теперь явно действуют заодно с восставшими горожанами и каждый день убивают все новых и новых высокопоставленных джабовцев. Правительство Санторини с трудом контролирует ситуацию. Поняв это, капитан «Звезды Мали» отказалась отправлять свои бортовые челноки на поверхность планеты.

С ней связался сам Санторини:

– Нет, Фишер был самым обыкновенным. Просто знал чуть больше остальных. Думаем дальше. Стеша и Серафим сгинули на болоте. Баба Марфа и Катя какое-то время жили в доме у Змеиной заводи, а потом тоже пропали.

— Немедленно выгружайте техников и запчасти, а не то я прикажу линкору сбить ваш корабль!