Натан Энгландер

О чем мы говорим, когда говорим об Анне Франк

Чуть ли не с порога Марк развернул целую лекцию об израильской оккупации. Они с Лорен из Иерусалима, а все, кто оттуда, считают себя специалистами по этому вопросу.

Вот он с суровым видом покачивает головой:

— Если б у нас было все то, что есть тут у вас во Флориде…

Замолкает.

— Ну да, вообще б никаких проблем.

— Да есть у вас там все, что и у нас, — говорю я ему. — Все есть. Солнце и пальмы. Старые евреи, апельсиновые сады, ужасные водители. Хотя израильтян у нас сейчас побольше, чем у вас там.

Дэбби, жена, касается моей руки. Это сигнал такой — взял неверный тон, кого-то прервал, выдал секрет, неудачно пошутил. Знаки эти поступают постоянно, и мне даже странно, что Дэбби вообще когда-либо отпускает мою руку.

— Да уж, — говорит Марк, — сейчас у вас точно все есть, даже террористы.

Бросаю взгляд на Лорен. Это с ней моя жена дружит, и это она должна сейчас вмешаться. Но Лорен и не думает посылать мужу сигналы. Двадцать лет назад они с Марком уехали в Израиль и обратились в хасидизм — с тех пор они не прикасаются друг к другу на людях. И уж точно не будут сейчас, для разрядки обстановки.

— Мохамед Атта здесь ведь жил до сентября 2001? — вопрошает Марк и тычет пальцем в воображаемые дома. — Голдберг, Голдберг, Голдберг, о — Атта! И как это вы его проворонили?

— Другой конец города.

— Вот и я о чем. Вот, что есть у вас, и чего нет у нас — «другой конец города», «другая сторона дороги», «там и здесь».

Марк погладил гранит столешницы, выглянул из кухни в гостиную, потом в столовую и уставился через кухонное окно на бассейн во дворе.

— Такой огромный дом — и всего один сын! Представляешь?

— Нет, — отвечает Лорен поворачиваясь к нам. — Вы бы видели, где мы с десятью живем, — как бы оправдывается она.

— Десять детей… — удивляюсь я. — Здесь в Штатах мы бы вам реалити-шоу организовали. Насобирали б денег на жилье побольше.

Жена тянет меня за рукав.

— Фотографии, — говорит Дэбби, — хочу посмотреть на ваших девочек.

Лорен идет в гостиную за сумочкой, и мы все за ней.

— Нет, ну ты представляешь, — восклицает Марк, — десять дочерей!

Тут он начинает мне нравиться, и я решаю, что подожду с выводами.

* * *

Лорен и Дэбби возобновили старую дружбу в Фейсбуке и по Скайпу. В детстве их было не разлучить, все школьные годы месте — в иешиве для девочек. Сначала в Квинсе, потом ездили в метро на Манхэттен.

Они были лучшими подругами, пока Дэбби не вышла за меня и не отдалилась от религии. Лорен же вышла замуж за Марка. Отбыли они на Святую Землю, и стали сначала ортодоксальными, а затем и ультра-ортодоксальными евреями. (Прямо как стиральный порошок в новой упаковке: «Ортодокс-ультра®», теперь с усиленной заживляющей силой!) Вот из-за всего этого мы должны называть их Шошана и Иерушам, что Дэбби и делает. Я же просто стараюсь не обращаться к ним по имени.

— Принести воды? — предлагаю я. — Банку кока-колы?

— Ты кому? — интересуется Марк.

— Да вам обоим. Есть виски. Виски же кошерно, нет?

— Даже если нет, я его быстро окошерю, — Марк напускает на себя беспечный вид. Скинув свою огромную черную шляпу, он плюхается на диван в гостиной.

Лорен, раздвинув жалюзи, разглядывает двор.

— Две девчонки с Форрест Хилл… Кто бы мог представить, что у нас будут взрослые дети?

— Тревору шестнадцать, — отзывается Дэбби. — Выглядит как взрослый, считает себя взрослым, но нас он еще не убедил.

— Ну тогда, кто бы мог подумать: наши дети будут считать, что кокосовые орехи во дворе и ящерицы в доме — это нормально?

В этот момент Трев вваливается в гостиную всеми своими шестью футами роста. Клетчатые пижамные штаны волочатся по полу, майка вся в дырках. Он только что проснулся, и, судя по его виду, он не уверен, не снится ли ему все это.

— У нас гости, — объявляем мы.

Трев застывает, разглядывая незнакомца в черном костюме с бородой ниже пояса. Переводит взгляд на Лорен. До сегодняшнего дня я и сам-то ее видел только один раз — на нашей с Дэбби свадьбе. И вот, после десятерых детей и тысячи шабатов, она в нашей гостиной — грузная, в неказистом платье, в огромном блондинистом парике под Мэрилин Монро… Я и сам остолбенел, когда они вошли. Сынуля же наш просто не в силах скрыть шока.

— Привет, — мямлит он.

Дэбби бросается к нему, приглаживает ему волосы, обнимает.

— Треви, это моя любимая подруга детства, Шошана. А это…

— Марк, — подсказываю я.

— Иерушам, — поправляет меня Марк, протягивая руку.

Трев отвечает на его рукопожатие и вежливо протягивает руку Лорен, но его рука так и повисает в воздухе под ее взглядом.

— Я не подаю руку мужчинам, — поясняет Лорен. — Но я очень рада тебя видеть, прямо как собственного сына. Правда.

И тут она начинает плакать. По-настоящему. Они с Дэбби бросаются друг к другу в объятия, и Дэбби тоже вся в слезах. Мы, мужчины, стоим в замешательстве, пока Марк, взглянув на часы, не сжимает Трева за плечо, крепко так, по-мужски.

Стругацкий Борис

— Спим до трех по воскресениям? Мы тоже в твоем возрасте бывало… Резвились по ночам.

Cтенограмма заседания Семинара Бориса Стругацкого (1990)

Трев вопросительно смотрит на меня. Я собираюсь было пожать плечами, но при Марке не смею. Трев бросает на нас презрительный взгляд и направляется к выходу.

— На тренировку, — бросает он мне, снимая ключи от машины с крючка у гаражной двери.

Cтенограмма заседания Семинара Б.Н.Стругацкого от 24.11.9Ог.

— Полный бак! — кричу ему в догонку.

— Тут можно за руль с шестнадцати? С ума сошли, — фыркает Марк.

* * *

Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Всех выступающих я прошу говорить четко,ясно,не растекаться мысью по древу, чтобы мы как можно меньше тратили время на предметы необязательные.Основной докладчик по фэнзинам у нас Святослав Логинов,но кроме того, я думаю,найдутся желающие поговорить на эту тему и среди людей,профессионально занимающихся фэнзинами. У нас тема была поставлена таким образом: \"СИЗИФ\" и фэнзины - вот так. Главный разговор сегодняшнего вечера - это разговор о \"СИЗИФе\". Но при этом все размышления по поводу прочих фэнзинов тоже будут встречены благосклонно, я надеюсь, нашим собранием, если это будут какие-то достаточно свежие соображения. С.ЛОГИНОВ: Получился у нас сегодня этакий \"микрокон\", поэтому я даже в затруднении, поскольку предполагал говорить на аудиторию людей пишущих, но не имеющих отношения к Фэндому, и поэтому все-таки начну - раз уж приготовился свой доклад с вещей, которые для многих здесь собравшихся являются азбукой, неким дважды два, со своеобразного тезауруса. Итак, тезаурус - несколько слов и объяснения к ним. Не для фэнов, а для пишущей братии. Термины. ПРОЗИН - это журнал, издаваемый в расчете на широкий круг читателей. В том числе на случайного читателя, который покупает этот журнал и не должен остаться в недоумении: \"и чего это мне такое скормили?\" Обязательная примета прозина - профессиональная полиграфия.Вторая обязательная примета:прозин обязан приносить прибыль - потому что он выпускается ради этого. Ну а дальше прозины могут быть самыми разнообразными:научно-популярные,общественно-политические,литературно-публицистические и прочее,прочее,прочее... Второй термин: СПЕЦИАЛЬНЫЙ ЖУРНАЛ. Это журнал, издаваемый узкими специалистами в расчете на узких же специалистов. Потому что никто для собственного удовольствия не станет читать \"Реферативный журнал Химия\", например. Полиграфия у специального журнала может быть абсолютно любой вплоть до рукописного журнала. Его обязательный признак - специальный журнал планово-убыточный, и, следовательно, требует спонсора. Третий термин: ФЭН. Это человек, посвящающий свое времяпровождение преимущественно фантастике, причем далеко не всегда это читатель фантастики. Он может быть, скажем, киноманом, собирателем значков и даже не читающим собирателем книг. Главное, что все свое свободное время он структурирует посредством какого-либо отношения к фантастике. ФЭНДОМ - это неформальное, хотя в последнее время очень активно формализующееся, объединение фэнов. Как известно, структурировать время в одиночку - чрезвычайно трудное и неблагодарное занятие, следовательно, фэны должны каким-то образом объединяться. Поскольку фэн - зверь достаточно редкий, то они объединяются внутри больших городов в клубы, а клубы уже по стране объединяются в некую систему и называемую Фэндомом. Кстати, в Фэндом, помимо клубов могут входить и отдельные фэны. В последнее время формализация Фэндома привела к профессионализации фэновский элиты. То есть появились профессиональные фэны, то есть профессиональные любители. Это те люди, для которых любовь к фантастике является средством к существованию. И наконец объект нашего разбирательства.ФЭНЗИН - это непрофессиональный журнал,издаваемый фэнами для фэнов.Таким образом мы получаем, что фэнзин является специальным журналом. Следовательно,он может иметь любую полиграфию, но обязан быть планово-убыточным. Следовательно, ему необходим спонсор. Спонсоры могут быть различными. Это может быть сам издатель, который издает фэнзин себе в убыток, выкладывая определенные суммы из собственного кармана. Спонсором может выступать читатель, который за фэнзин выкладывает непропорционально большую цену. В конце концов, если выйти на площадь торговать таким хорошо оформленным фэнзином, как \"СИЗИФ\", или таким, как \"Оверсан-информ\" - а это тоже хорошо оформленный фэнзин, то обычные люди покупать не станут. А фэны расхватывают, как горячие пирожки, выступая таким образом, спонсорами издания. Возможно, - мне такие случаи не известны - в виде спонсоров могут выступать и какие-то организации. Это был бы оптимальный вариант. Ну и наконец ФЭН-ПРЕССА - это весь объем печатной продукции издаваемой и циркулирующей в фэндоме. Главной основной и направляющей силой фэн-прессы являются фэнзины, хотя могут быть и всевозможные плакаты, листочки, бог знает что еще. То есть фэн-пресса не ограничивается фэнзинами. Понятие вроде-бы ввели, теперь рассматриваем само явление. Вообще уродливая издательская политика нашего государства в течении всех предыдущих лет привела �— Ну, так какими судьбами? — завожу я разговор. — После стольких-то лет?

� появлению такого уродливого явления, как самиздат.

Что это такое? Это противозаконное ти

Я на безопасном расстоянии от Дэбби, но от выражения на ее лице мне никуда не деться.

ражирование и распространение печатной

— Что, я должен был в курсе? Черт, Дэбби мне что-то говорила… Ну точно говорила. Виноват.

информации. Поскольку противозаконное,

— Это все из-за матери, — отвечает Марк. — Мать совсем плоха, и отец стареет, хотя раньше приезжали к нам сами каждый год на Суккот, ну ты понимаешь.

то в нашем правовом государстве самиз

— Я в курсе праздников.

дат должен быть уничтожен.И как мне не

— Ну да, они приезжали на Суккот и на Песах. Теперь состарились, летать больше не могут, ну я и решил их навестить, пока они живы. Мы в Штатах не были уже…

далее сегодня сообщили, самиздат в на

— Да уж, — соглашается Лорен. — Подумать страшно, как давно не были. Лет десять. Нет, двенадцать. С детьми не поездишь, пока не подрастут хотя бы старшие. Это вообще в первый раз, — говорит она, плюхаясь на диван, — в первый раз за все это время, что мы не под одной крышей с детьми. Вот это да… Нет, серьезно, ужасно странно. Аж голова кружится. Под «кружится» я имею ввиду, — Лорен встает и кружится по-девчачьи, — просто крыша едет.

шей стране таки действительно практи

— Как ты справляешься? — интересуется Дэбби. — Десять детей! Ужасно интересно.

И тут меня осеняет.

чески уничтожен. Чтобы уничтожить сам

— Я забыл принести выпить, — говорю я Марку.

издат необходимо и достаточно легали

— Ну да, выпить. Вот как мы справляемся, — отзывается Лорен.

зовать издания такого рода и открыть

* * *

(это правда еще не сделано официально)

Мы снова на кухне — за столом и за бутылкой водки. Я не пью днем по воскресениям, но зная, что предстоит целый день в компании Марка, я, пожалуй, не откажусь. Дэбби тоже себе наливает, но у нее свои причины. Они с Лорен ностальгируют по веселому прошлому. По тому маленькому отрезку времени, который они, две только что оперившиеся молодые особы, провели в Нью-Йорке на пороге взрослой жизни. Видно было, как они счастливы снова быть вместе, как они празднуют встречу и захлебываются от эмоций.

доступ достаточно широкий к возможно

— Мы вообще-то себе этого не позволяем, — оправдывается Дэбби, уговаривая уже вторую рюмку. — Это редкость в последнее время. Мы стараемся вообще не употреблять алкоголь при сыне. У него переходный возраст, и лучше при нем не пить. У него вдруг проснулся интерес ко всему этому.

стям тиражирования. Поскольку теперь

— А я рад, что он хоть чем-то интересуется, — замечаю я.

официально можно не регистрировать

издание тиражом до одной тысячи эк

— Я имею ввиду, что мы не должны демонстрировать подростку, что выпивать — это здорово, — протестует Дэбби.

Лорен улыбается, поправляя парик.

земпляров, делать такое издание не

— А им хоть что-то в нас здорово?

будет незаконным. Следовательно,

Я смеюсь в ответ. Правда, она мне все больше и больше нравится.

самиздата больше нет. Однако, тем не

менее, подавляющее большинство фэнзи

— Это все ваши возрастные ограничения виноваты, — вступает Марк. — Все эти американские пуританские штучки: запрет на алкоголь до 21 года, например. В Израиле никому до этого дела нет, так молодежь и внимания на алкоголь не обращает. Кроме иностранных рабочих по пятницам, никого и не увидишь пьяным.

— Иностранных рабочих и русских, — добавляет Лорен.

нов носит на себе самиздата:\"Издавать

— Ах да, русские иммигранты. Это вообще отдельный разговор. Многие из них и не евреи даже.

это опасно, могут ай-яй-яй сказать, а

— Как это? — интересуюсь я.

могут ай-яй-яй сказать с лишением прав

— Ну это все наследование по материнской линии, — начинает объяснять Марк. — Эфиопы, например — обращенные евреи.

и конфискацией имущества...\"И следова

Дэбби не хочет о политике. Она сидит напротив меня, я — между гостями, так что ей пришлось перегнуться через наш круглый стол, чтобы схватить меня за руку.

тельно сам факт издания самиздата есть

— Налей мне еще, — просит она.

Дэбби переводит разговор на родителей Марка.

— Как они? — спрашивает она и напускает серьезный вид. — Как они, держатся?

Дэбби искренне интересуется стариками Марка, потому что они пережили Холокост. Она охвачена нездоровым переживанием по поводу того, что это поколение уходит. Поймите меня правильно, мне тоже это важно. Просто я считаю, что есть здоровые переживания и есть нездоровые, как у Дэбби, потому что она очень, очень много об этом думает. «А вы знаете» — может она спросить ни с того ни с сего: «что ветераны Второй Мировой умирают по тысяче в день?»

— Ну что я могу сказать, — начинает Марк. — Мать моя очень больная женщина. Отец, он не сдается. Крепкий орешек.

— Да уж, — я с серьезным видом смотрю на бокал и качаю головой, — они вообще потрясающие люди.

— Кто они? — спрашивает Марк. — Отцы?

Я поднимаю глаза и вижу, как все уставились на меня. — Пережившие Холокост, — говорю я, чувствуя, что нажимаю не на ту кнопку.

— Да разные они, эти пережившие Холокост, как и все другие люди, — говорит Марк. — Хотя, — смется он, — в районе, где мои родители, только эти и живут.

— Это надо видеть, — говорит Лорен. — Весь этот Кармел-Лейк, он как лагерь для перемещенных, только с бильярдным залом. Они все там собрались.

акт гражданского мужества и это уже извиняет всё полностью.Извиняет все недостатки издания, так далее и так далее. Поэтому среди любого самиздата - фэнзины не являются исключением - огромное количество жутко непрофессионального барахла. Раз фэнзины вышли из самиздата, вышли в те времена,когда это все было преступно,то возникает вопрос: почему же эти самиздатовские вещи издавались? Причины для этого могут быть финансовые, психологические и социальные. О финансовых причинах говорить в издании фэнзинов не приходится, ибо они заведомо планово-убыточные. Кстати, самиздат имеет финансовые моменты, об этом я буду говорить, когда пойдет речь о системных переводах - это был в те времена, по-моему, большой бизнес маленьких людей. Социальные причины. Первое - острая нехватка научно-фантастической литературы, критики и публицистики и, самое главное, обычной информации о фантастике.А именно потребностью в новой непрерывной информации отличается фэн от простого любителя фантастики,поскольку структурировать свое свободное время можно только с помощью вновь поступающей информации. Одну и ту же мысль, одну и ту же книжку перечитывать непрерывно невозможно. Вторая социальная причина: принудительная концентрация издательских и интеллектуальных мощностей в нескольких очень узких регионах: Москва, Ленинград, еще что-то. Отсутствие местных издательств или запреты им издавать фантастику (вспомним печально известное письмо 84 года) провоцирует появление фэнзинов именно на периферии. Правда не совсем уж в какой-нибудь маленькой деревеньке - там не наберется достаточного количества фэнов, скажем так, но в центрах. Где издаются фэнзины? Сывтывкар, Севастополь, Николаев и так далее. Уж, кажется, Москва может издавать черт знает сколько фэнзинов, а их там всего две штуки. Ленинград - то же самое, один! И, кстати, эти фэнзины выпадают из общего потока этого явления. Далее. Психологические причины. Провинциальный фэн (как я уже сказал, фэнзины это в основном провинциальная литература),оторванный от мира писателей - писатели все-таки концентрируются в больших городах - оторванный от изданий, начинает рассматривать писательство и издательскую работу, как некий досуг небожителей, что-ли... А в рай хочется всем. Он говорит: я тоже могу! И начинает делать такого рода произведение.Второе. Для полупрофессионалов - а большинство начинающих авторов проходит через этот период - является очень большой трудностью непрерывно писать в стол, пока тебя признают. И публикации в самодельных журналах греют их сердце и создает иллюзию признания. Это важная причина того, что очень и очень многие авторы, впоследствии становящиеся профессиональными, проходят через период вот такой вот самиздатовской политики, самиздатовских игр. В зависимости от возможностей издателя, фэнзины могут быть машинописные, могут быть отпечатанные в достаточно большом количестве экземпляров на компьютерах, размноженные на ксероксах и так далее. Этот наш всеобщий родной бардак сказывается и на изданиях фэнзинов так же. В зависимости от того какие причины преобладают при издании фэнзина, появляются фэнзины различных типов. Типы фэнзинов. Во-первых,это литературные журналы.Для меня литературный фэнзин представляет собой какого-то двойного монстра. Социальные причины их издания - нехватка научно-фантастической литературы, психологические - это \"в рай хочется всем\" и \"я тоже умею писать\".Самая яркая разновидность этого рода, конечно, знаменитый в кругах фэнов журнал \"Гея\". Товарищам из Краснодара попала в руки толстая папка малеевцев, они добавили туда собственные произведения,добавили взятые из системы переводы и стали радостные и довольные печатать этот самый журнал, размножать его на ксероксе. Большим достоинством этого журнала являются прекраснейшие,очень профессионально сделанные иллюстрации С.Красулевского. Вообще говоря,профессионально написанные вещи, которые каким-то образом попали к ним, в нормальных условиях должны были пройти через профессиональные журналы,достичь широкого читателя и жить нормальной литературной жизнью. Самодельные произведения должны каким-то образом мучться, (если автор растет, то он потом будет с ностальгией смотреть на них),возможно попадать в такого рода фэнзинчики,но никак не в соседстве с профессиональными произведениями.То есть, это дитя нашего уродливого положения вещей. Но... кончаются попавшие в руки профессиональные рукописи,кончается и журнал - по-моему, он давно уже не выходит, я имею в виду \"Гею\". Потенциально более долгов�— Кто-то кому-то рассказал, и все за ним. С ума сойти. Через всю Европу в Штаты, и вот, под конец жизни, все опять собрались в одном месте.

�чны литературные журалы ориентированные лишь на местные силы.Это такие издания как \"Фантом\" (Иваново), \"Флюс\" (Ростов-на-Дону), \"Ветер времени\" (Волгоград), собранный в 82, изданный в 89 году,и так далее.Эти журналы отличает большая или меньшая степень провинциализма. Можно сейчас начать жестоко критиковать любой из этих журналов, но вряд ли стоит - люди старались,люди делали, люди получали моральное удовлетворение, кто-то читает и им тоже хорошо. Поэтому ругать я их не буду. Поскольку авторы находят себе соответствующее самовыражение в издании этих вещей.Однако, если автор пишет регулярно плохо, у него не хватит сил издавать этот журнал он остынет, устанет, ему надоест. Если автор растет над собой, то он бросает это занятие.Такого рода фэнзин может существовать,если появится некий не пишущий издатель и большой патриот своей маленькой родины - именно своей крошечной провинции.Тогда он будет находить все новых,и новых,и новых начинающих авторов и в конце концов этот журнал будет очень даже известен, как журнал, через который прошли такой-то, такой-то и такой-то великие авторы. Ныне великие. Особняком в области чисто-литературных журналов - ну почти чисто литературных - стоит такой прелестный журнал, как \"Иноземье\" (Свердловск). Это издание печатается от системы.Что такое система? Для тех кто не знает:ее появление как раз и обусловлено финансовыми причинами самиздата. Фэны занимаются не только литературной и окололитературной деятельностью, но и переводческой. Делается масса самопальных переводов,рукописи вращаются в Фэндоме и это вот вращающееся облако и называется, насколько я понимаю, системой. Ясно, что там циркулирует огромнейшее количество серости, бездарности, - причем не авторской, ибо авторы там писали в своей родной инострании, - а переводческой серости, переводческой бездарности.Вред системы в данном случае переоценить трудно.Люди,фэны, которые по преимуществу питаются и структурируют свое время изделиями системы, в конце концов разучаются читать, разучаются писать и даже разучаются говорить по-русски. Журнал \"Иноземье\" и представляет как раз образчик всего этого. Я прочитал всего один номер, мне сказали, что второй вышедший номер такой же и даже еще хуже.Переводы,которые там помещены чудовищны,как по форме,так и по содержанию. Время от времени непонятно где в предложениях подлежащее,где сказуемое,где кто что сказал и вообще зачем все это написано. Таким же точно стилем написаны и критические статьи, и вводная статья издателей, и так далее,и так далее, и так далее. То есть мы видим, явную деградацию человека, который значительную часть своей сознательной жизни потреблял некачественный продукт.Журнал этот, кстати, мог бы взять на себя благородные функции отделения зерен от плевел: в системе циркулируют и неплохие переводы.Пока что системные переводы лезут на профессиональный рынок,причем очень часто без какой-бы то ни было редактуры:вот вышедшая в \"Васильевском острове\" книжка Желязны \"Роза для Эклезиаста\" весьма печальный тому пример. Вроде бы Роджер Желязны, целый сборник - но читать это весьма и весьма страшно. Я не знаю,как пишет Желязны по английски, но если его стиль таков же,как эти дубовые пассажи,имеющиеся здесь почти на каждой странице,то не верится что этот автор действительно получал и \"Небьюллу\", и \"Хьюго\". Далее. Общественно-политические фэнзины. Очень любопытная вещь. Это, как правило, информационные листки типа \"Оверсан-информа\" или \"Вестника совета КЛФ\". Эти листочки честно выполняют свои функции, они поставляют информацию, на большее они не претендуют и хорошо, что они есть. Будут они оставаться и в дальнейшем, какая бы оголтелая свобода печати не пришла. Они не смогут перейти на профессиональные рельсы просто потому, что ориентированы на очень узкий круг - даже не на всех фэнов. Они так существуют, они так будут существовать это замечательно. Очень любопытное явление представляет собой \"Страж-птица\"(Омск). Очевидно в противовес унылым общественно-политическим журналам официальным, все эти листочки стараются держать этакий развязный тон, пишут в стиле \"стеба\" и \"Стражптица\" занимает здесь,безусловно,первое место.На ней написано,что это \"желтый, бульварный листок\". И это действительно желтый, бульварный листок, который в полном соответствии со своим предназначением собирает и распространяет сплетни, за что я ему благодарен - этакий милый, маленький, острозубый, но довольно безопасный хищник. Его эмблема - летящая ощипанная курица с железным клювом. И этот журнал прекрасно выполняет свои функ�— Расскажи про тот смешной случай, — просит Лорен. — Расскажи, Юри.

�ии в Фэндоме. Попасть на клюв \"Страж-птицы\" является своеобразной формой официального признания в неофициальных кругах. Люди нашли свое место, они существуют. Кроме того, общественно-политические журналы могут издавать - и такие попытки делались - клубы любителей фантастики, очень узко направленные на какую-то определенную проблему и очень активно над ней работающие. Так, например, сыктыкварский КЛФ \"Цивилизация Гейм\" издает журнал \"Хабар\", который можно, хотя и не строго, отнести к общественно-политическим фэнзинам - у них достаточно много материалов посвящено конструированию миров и тем ролевым играм, которые проводят члены клуба. Литературно-критические и критико-публицистические журналы - их, конечно, большинство и, строго говоря, \"Иноземье\" и \"Хабар\" можно отнести сюда - дело в процентном соотношении материалов. Здесь есть откровенно слабые фэнзины (я, наример, отношу к ним \"Фен-о-мен\" (Винница)). Чрезмерно специализированные, но тем не менее литературно-критические и критико-публицистические. Такие как \"Окула\" (Иваново), \"Лаборатория ЛЭФ\" (Хабаровск). И журналы, которые ярко и активно претендуют на профессионализацию. Это \"Оверсан\", это \"Фэнзор\" (Севастополь), отчасти \"Mad Lab\" (Николаев), ну и конечно же, в первую очередь, сегодняшний именник \"СИЗИФ\". Сперва,чтобы не возвращаться, несколько слов об узко-специализированных фэнзинах. Во-первых \"Окула\". Это почти беспрецедентная - у нас во всяком случае вещь: фэнзин одного автора - некоего Валерия Окулова из Иванова... Там публикуется довольно слабая проза В.Окулова,слабая поэзия Валерия Окулова, довольно любопытные критические статьи В.О.и статьи о зарубежной научной фантастике все того же автора.По поводу статей о зарубежной фантастике - они мне,честно говоря, очень понравились, хотя дошли до меня сведения, что Окулов, мол,запустил в Фэндом большое количество ложной информации. (Я лично углядел одно ложное сведение - он написал, что Борис Виан переводил американскую фантастику, а он ее на самом деле не переводил - Фрэнк Сэливан, американский фантаст, переведенный Борисом Вианом на французский язык, как известно, единоутробный племянник небезысвестного Джима Доллара. То есть эти романы написаны самим же Вианом во второй половине сороковых годов). А все вместе, тем не менее, создает очень приятное впечатление. Надолго ли хватит автора - неизвестно. Кстати, здесь чисто психологический пассаж - автор наверное единственный прямиком сказал причину издания своего журнала: \"Я посылаю туда - меня не печатают, я посылаю сюда - меня не печатают, а вот я возьму и САМ напечатаю!\" И напечатал. Особое место в фэн-прессе занимает\"АБС-панорама\".С одной стороны,это обычный критико-публицистический журнал, с другой - журнал узкоспециализированный, так как он посвящен творчеству одного писателя - братьев Стругацких. Оправданием для существования такого фэнзина служит то,что Стругацкие,будучи на две головы выше всех остальных фантастов, достойны отдельного издания. Специализированный журнал \"стругацкианы\" нужен, но нужен только фэнам и является идеальным фэнзином. Мне остается лишь отметить высокий уровень критических материалов \"АБС-панорамы\". Дальше. Сразу три журнала \"Лаборатория ЛЭФ\" и \"Mad Lab\". ЛЭФ - это означает любители эротической фантастики,а \"Mad Lab\" - безумная лаборатория.Третий журнал - \"Бойцовый кот\" (Москва). Первый журнал посвящен эротической фантастике - узкоспециальный журнал; второй - фантастике ужасов. Эти журналы опять же направлены даже не на весь Фэндом. Человек вне Фэндома это читать попросту не станет,обычный фэн это прочитает,как случайный читатель прозина.\"Бойцовый кот\" - посвящен военной тематике и обсуждению тоталитарных режимов в фантастических произведениях - тоже,кстати,фэнзин одного автора.И та,и другая,и третья фантастика у нас в зачаточном состоянии и,соответственно, в эмбриональном состоянии находятся и журналы.Издаются они с большим трудом и будут ли иметь продолжение в настоящий момент неизвестно. Хотя \"Mad Lab\" после первого номера отчаянно пытается стать профессиональным журналом. Очевидно за счет переводов, потому что в жанре \"хоррор\" у нас практически никто из советских авторов не пишет. Так что я думаю, этим журналам не хватит качественных материалов. \"Оверсан\". Этот фэнзин делался группой очень талантливых людей, большинство из которых является профессионалами. Так полемика, предположим, Казакова с журналами \"Новый мир\" и \"Знамя\" не выглядит тявканьем Моськи на слона. Эти статьи вполне могли бы быть, и в нормальных условиях должны быть опубликованы в проф�— Расскажи, — просит Дэбби.

�ссиональной печати. Они представляют интерес НЕ ТОЛЬКО для оголтелого фэна,но и для любого грамотного,культурного человека,чуть-чуть разбирающегося в положении дел в фантастике. Поэтому неудивительно, что после выхода уже нескольких номеров, \"Оверсан\" предпринял попытки стать профессиональным журналом. Насколько я понимаю, вопрос у него упирается все в ту же самую бумагу. Будет бумага - будет \"Оверсан\". Так? Или не так, Андрей? А.ЧЕРТКОВ: Все вопросы к Ютанову. Вон он сидит. С.ЛОГИНОВ: Все вопросы к Ютанову. Ну, Ютанов потом ответит. [Смех в зале] Ну что ж, \"Оверсан\" на это был нацелен с самого начала. На смену \"Оверсану\", насколько я понимаю, выходит \"Фэнзор\" - вышло два номера. Это с виду более стандартный фэнзин - \"Оверсан\" не публиковал фантастики, только критические и публицистические статьи. В \"Фэнзоре\" присутствуют художественные произведения и переводы. Опять же, следует обратить внимание, что эти переводы достаточно доброкачественные - то есть они лучше того, что ходит по системе, но расчитаны они опять же на фэнов, потому что простому любителю фантастики не очень интересно сравнивать полный и неполный тексты рассказа Альфреда Бестера \"Убийцы Магомета\". Для этого надо быть ужасно увлеченным. Я перечитал этот рассказ еще раз, получил удовольствие, но избави бог, я не полез снимать с полки \"Пески веков\", хотя они у меня на полке стоят, чтобы посмотреть: а в чем же здесь тонкая разница. Это, наверное, делают только фэны. Даются в этом журнале и некоторые специальные материалы. Например, рецензия Казанцева на сборник Лукиных. Слухи об этой рецензии долго ходили по Фэндому и, конечно, этот материал, абсолютно неинтересный всем простым людям, абсолютно ненужный случайному читателю, остро необходим фэну. Фэн за это ухватится, как за самую нужную ему пирожную.И в этом плане уже сейчас видно,что \"Фэнзор\" рассчитывает оставаться фэнзином, то есть быть нацеленным на фэна, в условиях свободы, гласности и возможности для любого коллектива попытаться делать профессиональный журнал. То же самое в дальнейшем будем говорить и о \"СИЗИФе\". И, наконец, \"СИЗИФ\". Я считаю, что это лучший из всех существующих у нас фэнзинов - да не обидятся на меня остальные издатели. Начинался он еще в 88 году под названием \"Измерение Ф\", теперь имеет место прозин \"Измерение Ф\" (прошу, когда буду сравнивать прозин \"Измерение Ф\" и \"СИЗИФ\" то не надо их путать). В ту пору это был довольно стандартный фэнзин, отличающийся лишь большим объемом - он, по-моему, раза в три или четыре больше любого другого фэнзина, хотя он, вобщем-то, не толстый, но у него очень жесткая и мелкая печать - 12-17 авторских листов каждый номер. И регулярностью выхода. Фэны люди, конечно, увлеченные, но трудности перед ними стоят немалые и далеко не все постулированные журналы выходят регулярно. \"Измерение Ф\" в течение двух лет выходило из квартала в квартал, то есть каждый год четыре раза. Это, конечно, великая заслуга Андрея Анатольича, его упорства, его трудоспособности и все остальные расшаркивания.

По глазам видно, что ей хочется услышать историю типа «он три года прятался в цирковой пушке, а когда пришли Освободители и выстрелили на радостях из той пушки, он пролетел через кольцо и упал прямо в бак с водой, где его пропавший без вести сын выживал, дыша через соломинку».

— Ну вы представляете моего отца, — начинает Марк. — Там, дома, он ходил в хедер, носил пейсы и все такое. Приехал в Штаты, и на тебе — «секулярный еврей». Он на тебя больше похож, чем на меня. Уж точно не у него я это, — Марк гладит бороду, — перенял. Мы с Шошаной…

— Мы в курсе, — говорю я.

— Ну так вот, отец. У них там поле для гольфа на девять лунок, драйвинг-рейндж, лужайки для отработки удара. И отец мой в клубе состоит. Хочет позаниматься в спортзале и меня с собой зовет. Ну я с ним. И вот он мне говорит, — тут Марк вытягивает из-под стола ногу и демонстрирует нам свой массивный черный ботинок. — Нельзя, грит, в выходной обуви на беговую дорожку. Тебе, грит, нужны кроссовки, спортивная такая обувь, если не в курсе! Ну я ему говорю, что английский еще понимаю, и еще лучше, чем он идиш. А он мне: Ah shaynem dank dir in pupik. Поставил на место, короче.

— Главное, главное расскажи, — напоминает Лорен.

— Ну вот, сидит он в раздевалке, пыхтит, носок натягивает, что в этом возрасте — уже упражнение. Так быстро не натянешь. Сижу, жду и тут вижу такое, что чуть в обморок не падаю. Рядом с ним сидит старикан с номером на руке, а номер на три цифры меньше, чем у моего отца. Ну знаешь, если по порядку считать.

Выходит \"Измерение Ф\", а теперь \"СИЗИФ\" в Ленинграде. Следовательно, информационный голод у людей, издающих его не был столь велик. Эти люди могли общаться с профессиональными авторами,с полупрофессиональными авторами,имел место не один клуб,а целая сеть клубов любителей фантастики и т.д.Следовательно,этот фэнзин должен, обязан ставить иные задачи, чем любой другой провинциальный фэнзин. Ну что ж,первоначальной задачей \"Измерения Ф\" было стать профессиональным журналом. Как он решал эту задачу? Во-первых, все более и более строго отбирая рукописи.Провинциальному фэнзину отбирать рукописи практически невозможно - что написали два-три друга издателя и сам издатель, то и публикуется. Здесь, среди десятков авторов,можно выбирать.Первые материалы в \"Измерении Ф\" были весьма слабые, постепенно уровень публикуемых материалов повышался. Во-вторых, привлечением к сотрудничеству профессиональных писателей (что в Ленинграде не так уж и трудно), а также редакторской работой над компановкой материалов.По сути дела каждый номер и \"Измерения Ф\",и теперь \"СИЗИФа\" является эксперементальным номером.И редакторский коллектив, который в настоящий момент в общем-то состоит из одного человека,нарабатывает профессионализм.И если бы не чисто материальные трудности,то этот журнал давно бы стал профессиональным, и во всяком случае, если будет - я надеюсь все-таки будет выходить прозин \"Магистр\" - то сразу,как его главный редактор говорю,что он во многом является идейным дитем именно фэнзина \"Измерение Ф\" и очень многие материалы, которые у нас будут публиковаться,опробированы на страницах \"Измерения Ф\",либо \"СИЗИФа\". При переходе к \"СИЗИФу\",были изменены и задачи.Если выйдет \"Магистр\", то это будет полным завершением для \"Измерения Ф\" задачи стать профессиональным журналом.Название изменено потому,что газета \"Измерение Ф\", издававшаяся в Ленинграде, нечувствительным образом преобразовалась в прозин и, соответственно, драться из-за названия наверное не стоило.\"СИЗИФ\" является, так же как и \"Фэнзор\" фэнзином нового типа,рассчитанного оставаться фэнзином в условиях свободы, и при этом конкурировать, и успешно конкурировать с прозином.Но если \"Фэнзор\" избрал проторенную дорожку - пошел по стопам американского \"Локуса\" и других уважаемых журналов - то есть он не публикует,почти не публикует литературные произведения, а дает только критику-публицистику, то \"СИЗИФ\" остается литературно-художественным журналом. И,следовательно,должен выполнять какие-то уж совершенно невероятные функции, какие только и могут на себя взваливать дважды монстры. Как \"СИЗИФ\" с этим справляется? Во-первых, он этого добивается публикацией достаточно хорошо написанных,но тем не менеее непрофессиональных произведений. Тезис мне кажется достаточно сомнительным - побейте меня, я с большим удовольствием подставляюсь, - к таким произведениям относится опубликованное еще в \"Измерение Ф\" \"Путешествие на Черную Ухуру\" Старцева и Дидейкина, повесть \"Вторжение\" Леонида Кудрявцева и повесть \"Вокруг Гекубы\" Рыбошлыкова и вашего покорного слуги в соавторстве написанную. Это могут быть произведения, которые просто пока не публикуются из-за того, что их не могут опубликовать из-за сохранившегося внутреннего цензора у издателя. Скажем, в \"Путешествии на Черную Ухуру\" уж больно много секса для 88 года - ну как же так? как же так? А.СТОЛЯРОВ: Где она опубликована? С.ЛОГИНОВ: В \"Измерении Ф\". [Смех в зале] Ну, мне лично эта повесть не нравится, она мне кажется неряшливо написанной. В ряде случаев после опробации на страницах такого рода фэнзинов эти произведения могут тем не менее,поскольку преодолен некий эмоциональный барьер, выйти на страницы широкой печати, быть опубликованными в профессиональном издании и как правило, при этом принимаются лучше, легче и т.д. В ряде случаев публкация в фэнзине служит обкаткой. Вторая задача \"СИЗИФа\" - это своеобразная форма литературной учебы. Например,в следующем номере \"СИЗИФа\" будут опубликованы два произведения - получено сейчас разрешение - Бориса Штерна. Фактически это один и тот же рассказ - черновик был написан в 74 году, потом этот рассказ был утерян,потом Штерн начал я не знаю, начал ли он уже писать, - но во всяком случае думать, работать над этой рукописью вновь, потом вынырнула рукопись 74 года. И вот мы имеем два совершенно разных произведения,которые можно опубликовать рядом и посмотреть,как одну и ту же тему,при одних и тех же героях, и даже при повторяющихся фразах и целых страницах, автор решает по-новому. Фактически, это уроки литературн— Какой номер? — недоумевает Дэбби.

ого мастерства. Вот в этом номере [# 3 (11) - ред.] то же самое можно сказать о творчестве Рыбакова. Здесь первый вариант повести \"Доверие\", к сожалению, второй вариант, опубликованный в \"Урале\", сюда просто не влез. И поэтому фэну, если человек этот пытается писать, надо взять эти два варианта и посмотреть, сравнить, увидеть, чем отличается ранний Рыбаков от более позднего. \"СИЗИФ\" также практикует, и я считаю это весьма полезным, публикацию ранних произведений признанных авторов,начиная от известнейших мэтров,начиная,скажем, от Стругацких и кончая членами нашего семинара.Я тоже свою первую повесть дал и заранее представляю как меня будут бить. Ну что ж, может быть, я мазохист. В чем оказывается, в условиях полной свободы печати, разница в задачах фэнзина и прозина. Это можно увидеть, сравнивая номера двух журналов - третий \"СИЗИФ\" и третий номер журнала \"Измерение Ф\". Оба журнала тематические, оба посвящены какому-то автору. Третий номер \"Измерения Ф\" посвящен Аркадию Натановичу Стругацкому, третий \"СИЗИФ\" посвящен Вячеславу Рыбакову. Что мы видим? И там и там имеют место публикации каких-то незаконченных, незавершенных вещей. Но отрывок из повести Стругацких представляет интерес только потому, что это САМИ СТРУГАЦКИЕ - и тем не менее у случайного читателя, который может это дело схватить - появится недоумение: ну а чем же дело-то кончится? Вот начало, бодрое такое, а я что-то такое читал, вроде на \"Улитку на склоне\" похоже, ну а чем же кончается? Кстати, именно поэтому, возможно, номер третий \"Измерения Ф\" кое-где еще в киосках лежит, может это, правда, обусловленно и достаточно высокой ценой - не знаю. Фэнзин же подобную штуку может делать легко, свободно, когда угодно и сколько угодно. Любой отрывок, незавершенное произведение выполняет здесь свою цель. Далее. В \"Измерении Ф\" приведена очень интересная подборка материалов: \"Стругацкие в калейдоскопе критики\". И вот там приводятся кусочки из ругательных статей, из хвалебных - это собрано омским КЛФ \"Алькор\". Если бы этот материал публиковался в фэнзине, то было бы необходимо и достаточно выбрать только самые негативные, самые, так сказать, оголтелые, самые ужасные отзывы. Прозин же обязан разжевывать все это. Дальше мне приходиться сказать только одно:личное общение с Андреем Николаевым показывает,что сам Андрей прекраснейшим образом понимает,в какую ситуацию он себя загнал, пытаясь издавать фэнзин в условиях свободы печати. Он, будучи умным человеком, нашел ходы, и, следовательно, журнал будет иметь право на существование, и будет оставаться именно фэнзином. Что, конечно, не означает, что он останется в этом полиграфическом исполнении. Надеюсь, что он будет отпечатан в типографии с цветной печатью и всем остальным, как издается любой приличный фэнзин, в любой приличной стране. Скажем французский \"Антарес\" и американский \"Локус\". Все. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Спасибо, Славочка, садитесь. Прежде всего, как полагается вопросы. Есть ли вопросы к докладчику? У меня есть вопрос, Слава, может не вы ответите, а кто-либо из присутствующих. Сколько сейчас фэнзинов, о которых можно сказать, что они стали регулярными изданиями? Или, скажем так: сколько сейчас известно фэнзинов, ОЧЕРЕДНОЙ номер которых находится в подготовке? А.НИКОЛАЕВ: \"АБС-Панорамы\" четвертый номер готовится, \"Фэнзор\" очередной и очередной номер \"Страж-птицы\". Это из тех, что есть. Имеются данные о новых фэнзинах... Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Четыре. О новых пока не будем говорить. Из старых только четыре готовятся. С.БЕРЕЖНОЙ: Я был бы слишком большим оптимистом, если бы сказал, что число их превышает деясток. Не больше. От пяти до десяти. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Да, в пределах десяти, это очевидно. Я думал, кто-нибудь знает более точную цифру. Ну бог с ним. Есть еще вопроосы? Так, дополнения, замечания, уточнения. Пожалуйста, Андрей. А.НИКОЛАЕВ: Слава Логинов сказал, будто я делаю журнал один - это не так, вся наша редакция здесь присутствует и один я ничего не смог бы сделать до сих пор и, надеюсь, никогда не останусь один. Это все, что я хотел уточнить.Дима Григорьев,Борис Миловидов, Боря Крылов, Сережа Бережной и Саша Сидорович - мы все делаем \"СИЗИФ\". Ни в коем случае не я один. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Понятно. Спасибо, Андрюша. Пожалуйста... С.БЕРЕЖНОЙ:Предворяя жаркую схватку, я хотел бы поблагодарить Святослава Вдадимировича за интересный доклад и дополнить его одним моментом, который он упустил. Он анализировал фэнзины с точки зрения читателя.У меня существует несколько иной взгляд на эту тему и я хотел бы сказать, что фэнзин с точки зрения редактора может восприниматься и как произведение редакторского искусства, как любое периодическое издание, как любая книга. Таким образом фэнзинерство следует рассматривать, как некий вид искусства. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Естественно. Да, конечно. Такая точка зрения не только возможна, она просто должна иметь место, потому что все-таки занимаются этим люди С ЛЮБОВЬЮ, а раз они занимаются этим с любовью, следовательно, они творят произведение искусства по определению. Я вот что хотел сказать - буквально два слова, предворяя дискуссию. Я надеюсь, что сейчас выступят и представители писателей разной степени зрелости, и представители издателей, фэн-издатели, так сказать, и даже представители собственно фэнов. Я попросил бы чтобы они, ведя дискуссию, попытались одновременно как-то ответить на следующие вопросы: Пусть люди связанные с фэнством попытаются сказать, чего они ждут от профессионалов-писателей, какой помощи - ну кроме, конечно, совершенно очевидных вещей, кроме рукописей - нужно ли что-нибудь им от нас? Можем ли мы чем-то помочь? Представить это со стороны довольно трудно. И наоборот, когда и если будут выступать писатели, пусть они попытаются ответить кто как сможет, на вопрос: если им какая-нибудь польза от фэнства вообще и от фэнзинов в частности? Этот вопрос на самом деле не такой простой, потому что я легко представляю себе такую элитарную точку зрения, которая, вобщем-то, сводится к брезгливой гримасе и к брезгливому вопросу: а при чем здесь литература? Такая точка зрения возможна. Так вот при чем здесь литература? Это вопрос тоже, мне кажется, следует как-то зацепить при возможном обсуждении. Ну а теперь прошу. Слава, может вам сразу дать слово, Рыбаков? В.РЫБАКОВ: Знаете, Борис Натанович, доклад был настолько исчерпывающим, что я просто даже в некоторой растерянности пребываю... Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Ну у вас есть какая-то собственная позиция? В.РЫБАКОВ: Я читал, собственно говоря, только \"СИЗИФ\". Это не оттого, что я брезглив, просто все эти вещи мне в руки не попадают и, действительно, времени читать нет.Вот сейчас на праздниках,когда у меня было свободное время,я прочитал все три \"СИЗИФа\"и несколько \"Измерений Ф\",которые были,и те \"Измерения Ф\", которые сейчас.Я просто с большим удовольствием поностальгировал. Честное слово. И я считаю, что это было для меня довольно плодотворным веянием. Если бы праздники длились еще неделю, я может быть даже и написал бы что-нибудь в этом стиле,который уже давно мною утерян,забыт и как бы даже сейчас кажется при углублении в большую литературу,что это не очень нужно.А оказывается нужно.И это до сих пор можно делать неплохо. Поэтому вот это было какое-то свежее дуновение, знаете,- ветер из семдесятых - не в том смысле, что это даже ретро, или пусть не поймут меня,будто я считаю,что эти произведения устарели, как таковые - наоборот, вот они новые и в то же время это классическая фантастика, которую мы сейчас очень давно уже не нюхаем. Я говорю также не только и не столько о рускоязычной фантастике,сколько о переводах, которые я тоже прочитал с большим удовольствием и,кстати,константирую,хотя я не читал,естественно,оригиналов поанглийски,но я вижу, что переводы сделаны более-менее прилично, их приятно читать,они отшлифованы и интересны. Интересны и биографические статьи о западных авторах.Вообще говоря,вот этого я раньше не читал, а оказывается так еще можно делать. К сожалению, я не имею того статистического материала, который имел Слава Логинов, при подготовке своей блестящей и отнюдь не затянутой речи. Он отработал свой хлеб честно, добросовестно и очень интересно, на мой взгляд.

— Татуировка с номером. У того старика был такой же лагерный номер, цифра в цифру, только у моего отца он кончался на восемь, а у старика — на пять. И вся-то разница. Представь, между ними только двое прошло. Я уставился на этого старика. Никогда его раньше не встречал. Говорю ему: «Извините, пожалуйста…» А он: «Ты из Хабада? Отстань. Я уже купил свечи.» Я ему: «Да нет, я тут к отцу приехал.» Отца спрашиваю: «Вы знакомы? Давайте я вас познакомлю, если нет.» Тут они уставились друг на друга, ну, честно, на несколько минут. Конкретно на несколько минут. При всем уважении к отцу, такая картина маслом: сидят два бежевых моржа, на каждом по одному носку. Осматривают друг друга с ног до головы, медленно так. Потом мой отец говорит: «Ну да, видел я тут его.» Старикан в ответ: «И я видел.» «Вы оба прошли концлагерь», — говорю я им: «Смотрите, номера!» Смотрят на номера. «Они одинаковые», — говорю. Протягивают руки, сличают татуировки, уже посеревшие. «Одинаковые!» — говорю. К отцу поворачиваюсь: «Ну ты видишь? Одинаковые, только его номер немного меньше. Посмотри, сравни.» Ну они смотрят, сравнивают.

Что же касается, например, сравнения

У Марка от возбуждения глаза чуть из орбит не лезут.

\"СИЗИФа\" и нового прозина \"Измерение

— Нет, ну ты представь, встречаются на другом конце света два старика, оба пережили такое, что сказать страшно, оба заработали пенсию, которой хватает на домик в Кармел-Лейк и на гольф сколько хочешь. Я говорю отцу: «Он прошел прямо перед тобой, смотри, его номер кончается на пять. А твой на восемь.» Тот старик смотрит на номера, мой отец смотрит… И тут мой говорит: «А это значит, что он вечно лезет вперед. И здесь тоже все время норовит без очереди, я просто жаловаться не хотел.» «Ну и отвали!», говорит тот, другой. И все. Продолжают сидеть, носки натягивать.

Ф\", то как ни странно, последний мне

У Дэбби вид совсем пришибленный. Она ожидала чего-то вдохновляющего, чтобы рассказать Тревору в воспитательных целях. Она хотела укрепиться в своей вере в человечность, восставшей из бесчеловечности. Но ей остается только сидеть и пытаться удержать слабенькую, неуверенную улыбку.

показался более фэнзином, несмотря на

Что по мне, так я просто в восторге от рассказа. И гости наши мне начинают нравиться, и не только потому, что водка ударила в голову.

его государственную полиграфию.Потому

— Потрясающая история, Юри, — копирую я Лорен. — Иерушам, ну просто наповал бьет.

что фэнзин \"СИЗИФ\",на мой взгляд, а я

Иерушам с гордым видом поднимается из-за стола. Берет пакет с хлебом и читает этикетку — проверяет, кошерный ли. Берет кусок, отделяет корку и прямо на столешнице раскатывает мякиш в шарик. Потом он подходит к столу, наливает себе стопку и выпивает, закусив этим дурацким катышком. Он закидывает его в рот с таким видом, как будто это его личная пунктуация — ну как бы обозначить конец рассказа.

естественно,тоже смотрю изнутри, более

— Вкусно? — спрашиваю.

интересен широкому читателю и читателю

— А попробуй. — Он идет к полке и запускает в меня оттуда куском хлеба. — Только сначала налей себе.

просто литературы, нежели это самое

Я тянусь за бутылкой, но натыкаюсь на Дэбби, которая сидит, наклонившись вперед и обхватив бутылку руками, как будто боится опрокинуться назад.

\"Измерение\", которое стало полиграфи

— Все в порядке, Дэбби? — спрашивает Лорен. Она гладит Дэбби по шее, потом по руке. Я знаю, почему Дэбби не в духе. Я знаю и решаю объявить.

чески прозином,а еще по шею,по плечи,

— Дэбби не ожидала, что история окажется смешной.

ну по подмышки по крайней мере, сидит

— Дорогой! — встрепенулась Дэбби.

в фэнзинстве.И опять-таки,здесь я пов

— Она сама не признается, но у нее пунктик насчет Холокоста. И от этой истории, Марк, без обид, она ожидала совсем другого.

торю тезис Логинова, - журнал \"СИЗИФ\"

Марк в недоумении переводит глаза с меня на нее. Он явно расстроен. Тут бы мне и остановиться. Но меня понесло. Не каждый же день у нас гостях одноклассница жены, с которой сколько связано.

показался мне более профессиональным,

— Моя жена представляет себе, что она из семьи переживших лагеря. Эта ваша школа ей все мозги промыла. Три поколения ее семьи родились в Бронксе, но все равно, она воображает, что мы живем не в двадцати минутах от центра Майями, а на окраинах Берлина в году так 1937-м. С ума сойти.

нежели \"Измерение Ф\" Хотя этот журнал

— А вот и неправда! — срываясь на писк, пытается защититься Дэбби. — Я не из-за этого расстроилась, это все водка. Встреча с Лорен, выпивка. Увидеть снова Шошану, после стольких лет…

тоже интересен,но мне он показался ин

— Ой, да она всегда была такая, еще в школе, — говорит Шошана. — Один бокал — и в слезы.

тересным для менее широкого круга лиц,

— Алкоголь — верный депрессант, — объявляет Иерушам.

хотя я могу и ошибаться, потому что я

И вот из-за того, как Марк констатирует факт, он опять перестает мне нравиться.

этого круга лиц не знаю и очень слабо

его представляю.Во всяком случае,види

— А хочешь я скажу, от чего она просто улетала? — спрашивает Шошана.

мо, когда фэнзины будут переходить в

Я, как и Дэбби, все еще под впечатлением от этой истории с лагерными номерами и не очень понимаю, куда она клонит.

— Надо забить косячок, — объявляет Шошана. — Всегда срабатывало. Покурит бывало, и смеется часами.

прозины, или когда прозины будут ста

— О, господи, — говорит Дэбби, но не из-за того, что сказала Шошана, а потому что у меня не получается скрыть шок. — Вы только посмотрите на моего мужа-безбожника, — продолжает Дэбби, — никак в себя не придет. Наш мистер Здравомыслие и Либеральные Взгляды никак не переживет новости о том, что его жена любила повеселиться в молодости.

раться сделаться журналами свободно

Дэбби поворачивается ко мне.

конвертируемыми - следуя вашей, Борис

Натанович, формулировке - им нужно все

время помнить, что они должны публиковать более литературу и менее возню вокруг фантастический литературы. Потому что возня вокруг априори интересна менее широкому кругу читателей, нежели литература более или менее хорошо сделанная. Вот пока, собственно, все что я хотел сказать. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Слава, вот у меня вопрос к вам, который я буду многим задавать, пусть все имеют в виду. А как вы считаете, Слава, вот вы лично: должен ли, вообще говоря, хороший фнзин стремиться стать прозином? В.РЫБАКОВ: Это зависит только от желания его команды. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: То есть, короче говоря, вы легко себе представляете, фэнзин, который сознательно и на всю свою жизнь остается фэнзином? Да? В В.РЫБАКОВ: Я не знаю, насколько это действительно относится ко всей жизни,но я прекрасно себе представляю команду, которая на обозримое будущее хочет оставаться фэнзином. И, в общем, в этом есть какая-то глубокая и сермяжная правда, потому что зачем идти навстречу широкой литературе, повинуясь неким совершенно незыблемым законам превращения любительского журнала в профессиональный, если есть желание оставаться журналом для строго определенного коллектива. Потому что этот строго определенный коллектив не самый плохой в стране, он достаточно интеллектуален и обслуживать его потребности - задача, возможно, даже более благородная, хотя, возможно, и более трудная, нежели попытка сделать ни то-ни се, которая заведомо, вероятно, обречена на неудачу. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Я понял вас, спасибо, Слава. С.БЕРЕЖНОЙ: Я хотел бы возразить уважаемому Вячеславу Михайловичу, в пункте окололитературных материалов.Здесь вопрос заключается в том,опять же,какую задачу ставит перед собой редактор фэнзина.Дело в том,что среди многих задач,которые я ставлю перед \"Фэнзором\", я хотел бы в некоторой степени заниматься позитивной реморализацией Фэндома.И в этом смысле для меня просто благодатнейшую почву имеют именно окололитературные бои, так как они имеют во многих случаях нравственный подтекст.Не использовать такой материал я себе позволить не могу. Конечно, использовать это необходимо с должным тактом, с должным умением, без некорректности. Но я свободен в том, чтобы делать нравственно-этический вывод из какой-то ситуации,из чьих-то высказываний,письменных либо устных,из чьих-то поступков, в конце концов. Так что я полагаю, что именно данная тема тоже не является для фэнзинов закрытой или не является какой-то непредпочтительной. В.РЫБАКОВ: Я позволю себе два слова уточнения... Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Два слова. В.РЫБАКОВ: Видимо, я не достаточно корректно высказался. Я считаю, что материалы посвященные окололитературной борьбе, схваткам внутри фантастики очень интересны, и они могут быть вообще материалом для самостоятельного журнала, который даже не будет публиковать художественных текстов. Я хотел сказать только то, что журнал, который будет стараться стать профессиональным, будет, видимо, вынужден отдавать большее количество своего объема литературе, то есть слою первому. А слой второй - борьба по поводу тех или иных произведений, опубликованных когда-то или публикующихся сейчас, будет отходить на второй план неизбежно, потому что эта борьба интересна заведомо гораздо менее широкому кругу читателей, нежели литература, как таковая. Б.Н.Стругацкий: Ну, Славочка, это понятно, вы напрасно взяли слово для разъяснений - и так ясно. Так, я вижу руку Измайлова, пожалуйста. А.ИЗМАЙЛОВ: Я не очень согласен, как это ни странно, с Рыбаковым, хотя мы с ним обычно находим более чем достаточно точек соприкосновения. Я считаю, что плох тот фэнзин, который не мечтает стать прозином и не становится им. Теперь по тем вопросам, которые поставил Борис Натанович. Нет у меня такой легкой брезгливости, мол: а-а,ерунда, не литература. По-моему, и \"СИЗИФ\" в частности, постепенно, не сразу, но становится и станет литературой, для широкого круга читателей. Я не считаю, что окололитературная борьба менее интересна, чем сама литература. Потому что как известно, люди с большим удовольствиемем читают мемуары о великих писателях - в частности, \"у Пушкина было шесть сыновей и все идиоты\", если вспомнить Хармса - и это не менее интересно, чем \"Капитанская дочка\" Пушкина, на мой взгляд, я могу ошибаться. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Есть класс читателей, которые думают именно так. А.ИЗМАЙЛОВ: Большой класс читателей. Конечно, \"он не так гадок, и не так мерзок\", но им все равно интересно. Что касается того, почему это считается фэнзином. Потому что это, пока, не отпечатано типографским способом, не смакетировано профессионалом, и нет... скажем так,очень профессионального редактора,который не вздрагивал бы отттого, что эту фразу сказал сам... ну там... [смех в зале] кто-нибудь из даже действительных членов, а твердой бы рукой вычеркивал лишнее с его точки зрения, потому что, он редактор - имеет право на свое мнение.А те,кого он вычеркивает,могут иметь противоположное мнение, но ни в коем случае оно не должно колебать мнение редактора.То есть,фэнзин безусловно станет прозином, безусловно это интересно для самого широкого круга читателей,а не только тем,кто увлекается фантастикой. Я просто напомню Борису Натановичу и сообщу вероятно с согласия Бориса Натановича то, что он не раз нам говорил, когда мы - ну мы скажем так: Рыбаков,Столяров, Измайлов - приносили ему \"бамажки\", которые со строгой точки зрения не являются,казалось бы, литературой и Борис Натанович читал и говорил:\"А ведь это надо печатать\". То есть съездили там значит три ... да... действительных члена в Бармалеевку, потом сели и нашмаляли такой вот веселый дневник, и тот при пристальном рассмотрении, особенно если отбежать на шесть лет, вполне является литературой, во всяком случае, литературой не с точки зрения \"О-о!\", не тем гипсовым кубом (Бальзак,Горький,Манн), который призывал разбивать Набоков, что сам с удовольствием и делал.То есть является литературой для тех людей,которые с удовольствием это читают,находят там не просто новую информацию,а получают,с позволения сказать кайф от самого чтения,а там этот кайф есть,во всяком случае авторы, которые это писали испытывали кайф при написании - а это уже гарантия того, что найдется категория читателей, которая... Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Это, конечно, не гарантия... А.ИЗМАЙЛОВ: Не стопроцентная гарантия. Просто велика вероятность того, что масса читателей ее именно так воспримет. И необязательно совсем, что эта масса читателей должна быть предана фантастике. То есть считается, что фэнзины издают люди чокнутые на фантастике, которым главное, чтобы там была голова профессора Доуэля или что-нибудь стругацкое... Неважно. Важно, что это написано хорошо, это написано интересно, это принадлежит литературе потому, что интересно не только тем, кто написал и не только узкому кругу, о котором говорил Рыбаков, но еще и широкому кругу, который вообще понятия не имеет, что существует вообще такая фантастика, но с удовольствием это читает. Следовательно, это литература, следовательно, она имеет право на существование, следовательно она выходит в \"СИЗИФе\", следовательно, если \"СИЗИФ\" в конце концов обретет полиграфическую базу, хорошую крышу в лице либо совместного предприятия, либо просто какого-то кооператива и выйдет на рельсы чисто профессиональные, он будет пользоваться большим спросом. Я думаю,что вот эта замечательная книжка, которую делает большой коллектив авторов и большой коллектив редакционной коллегии, расходится столь малым тиражом исключительно потому, что выходит столь малым тиражом. Выпусти его стотысячным тиражом - я уверен, что найдутся сто тысяч читателей.Во всяком случае,я могу сказать одно: то, что переписано от руки, сейчас читается с трудом, согласитесь. Уже прошли те времена, когда мы читали ксерокопии и даже машинопись, не будем упоминать всяких солженициных, мы будем говорить о тех же известных нам авторах, которых мы нежно любим, уважаем - и за дело... братьев... Печатали ведь от руки и читали, и считали литературой, хотя это был, по большому, счету фэнзин... Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Не-ет, это был самиздат, это было другое дело...

А.ИЗМАЙЛОВ:Борис Натанович,я сознательно чуть-чуть передергиваю.Сознательно. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Основательно передергиваете. Это немножко другое. А.ИЗМАЙЛОВ: У нас просто разные масштабы.Я к чему хочу подвести? К тому что, сейчас литература, напечатанная на машинке, или даже набранная на компьютере, не очень читается - потому что и так все есть. И если читают напечатанное на машинке или, как обещал один из многочисленных членов редколлегии, следующий экземпляр отпечатанный на компьютере, и его все равно читают то простите... мне очень трудно представить даже великого ныне Солженицина отпечатанного на машинке, которого бы сейчас читали. Даже в журналах не читают - ну книжка сейчас появится, чего уж там. Простите, я по себе знаю. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Есть резон, есть. А.ИЗМАЙЛОВ: И если это читают - значит это литература. Если это литература значит,она имеет право на существование, если она имеет право на существование - значит,она хор-рошая литература,значит,мы ее всячески приветствуем. И проводить какую-то грань между фэнзином и прозином, и говорить что вот это для одних, а вот это для других,по-моему,не имеет смысла, потому что уже является... Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Ясно. Спасибо. Я думаю, что вы не правы, но тем не менее спасибо... А.ИЗМАЙЛОВ: Конечно. Ну, разумеется, я не прав. [смех в зале] Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Вы очень хороший пример привели,что Солженицина в машинописи сейчас никто не станет читать. Это верно. Мне пришло в голову: а существует ли не фэнзины, а так сказать приключенцзины... ИЗ ЗАЛА: Нет! Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: И вообще какие-нибудь ЗИНЫ? Кроме сексзинов. А.НИКОЛАЕВ: Существоет множество любительских общественно-политических и литературно-художественных журналов. Есть каталоги независимых библиотек, где более тысячи названий... Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Хорошо. Мне кажется, что очень многие проблемы фэнзинов, это именно проблемы ФЭНзинов,ФЭН,понимаете в чем дело? И читают эти вещи, даже исполненные полиграфически очень плохо,прежде всего потому, что именно у фантастики есть преданные и, извините меня, зачастую очень, в силу этой преданности, неразборчивые читатели. Поэтому всякое фэнзинство это палка о двух концах. Это вещь с одной стороны очень хорошая, добрая и нужная, а с другой стороны очень опасная, потому что она легко способствует распространению дурного вкуса. Но это другой вопрос. Андрей Михайлович Столяров, пожалуйста. А.СТОЛЯРОВ: Андрей Измайлов высказал совершенно верную мысль: между фэнзином и прозином нет разницы.Для меня ее абсолютно нет.Любой фэнзин будет стремиться стать профессиональным журналом. Фэнзин это просто недотянутый прозин.Теперь я хочу сказать о трех моментах.Момент первый: будут ли выживать фэнзины и прозины?(Я буду говорить \"фэнзины\",покрывая этим термином сразу оба вида журналов). Где-то я слышал,будто в Финляндии,где четыре миллиона населения, по-моему, или пять, как у нас в Ленинграде, издается восемь журналов фантастики. Вот у нас такого не будет сейчас. Потому что где-то к лету денег ни у кого уже не станет и даже самый ярый фэн сможет выписать не больше двух, от силы трех, журналов. Причем выбирать будет лучшие - то есть ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ журналы. Фэнзины, как мне кажется, будут возникать каждую неделю, и через неделю гибнуть. Вот выживет ли в таких условиях тот журнал, который делает Андрей Николаев? Мне кажется, что \"Измерение Ф\" с самого начала (когда этот журнал еще был \"Измерением Ф\") пошел по гибельному пути. Он стал печатать то, что остается от хороших журналов. Существует, а точнее не существует, такой журнал как \"МИФ\". Он не существует, но уже выгреб довольно большую часть хороших рукописей.

Существуют издательства,которые функ

ционируют - они также довольно быстро

— Где бы ты нашел жену еще невинней, чем та девочка из иешивы, которая до двадцати одного года оставалась девственницей? Ну, скажи по-честному, чего ты ожидал от Шошаниного рассказа о моих проделках?

выгребают хорошие рукописи. Фэнзинам

— Честно-честно? — спрашиваю я. — Не скажу, мне неудобно.

ничего не остается - они вынуждены

— Ну давай, давай, — просит Марк. — Тут все друзья. Недавно познакомились, но все равно.

печатать второсортные материалы.И вот

— Я думал, что… — тут я замялся. — Не, ты меня убьешь.

именно этим они обрекаются на заведо

— Давай-давай! — сияя улыбкой подзадоривает меня Дэбби.

мую гибель - второсортные материалы

— Ну, если честно, я думал, она расскажет про конкурс на лучший ореховый рулет на Песах или как вы делали бисквитный торт. Что-то в этом роде, — я смущенно опускаю голову.

Шошана и Дебби заходятся в смехе. Они хватаются друг за друга так, что непонятно, хотят они устоять или упасть вместе. Похоже, что одна из них все-таки упадет.

скоро никто читать не будет. Но одно

— С ума сойти, ты рассказала ему про рулет, — говорит Шошана.

временно с этой гибельной тенденцией,

— Ну и ты хороша, я прожила с мужем двадцать два года, а ты ему рассказываешь, как мы курили. Ни разу не курила, с тех пор, как вышла замуж. Правда, зайка? Мы же не курили после свадьбы?

которая наблюдается и в журнале

— Нет, — отвечаю я. — Сто лет как не курили.

\"СИЗИФ\", - как наследство от \"Измере

— А ты, Шоши, когда ты в последний раз пыхтела?

ния Ф\", у Андрея Николаева в \"СИЗИФе\"

Я уже описывал бороду Марка. Не помню, упоминал ли я о том, какой он все-таки волосатый — ну просто до самых глаз. Как будто брови и сверху, и снизу. Что-то невероятное. Ну вот, пока Дэбби пытала подругу, а сама Шошана и Юри хихикали, как дети малые, я разглядел, как его веки и мочки ушей (все остальное просто скрыто волосами) покраснели.

(термином \"Андрей Николаев\" я покры

— Когда Шошана сказала, что мы попиваем, чтобы снять стресс, — говорит Марк, — это не про выпивку.

ваю сразу всю редколлегию) наблюдает

— Мы редко пьем, — поддакивает Шошана.

ся другая достаточно интересная тен

— Она имела ввиду не выпить, а покурить.

денция, которая поможет ему выжить. А

— Мы курим.

именно: он нашел такую часть материа

— Сигареты? — интересуется Дэбби.

ла, которую не может давать никто,

— Травку, — говорит Шошана. — Постоянно, можно сказать.

кроме него.Имеется в виду ленинград

— Вы хасиды! — возмущенно вскрикивает Дебби. — Вам нельзя! Не верю.

ский Семинар. Когда он начал печатать

— У нас там все курят. Как тут в шестидесятые, — объясняет Марк. — Просто революция какая-то. Самая обкуренная страна в мире. Хуже, чем Голландия, Индия и Таиланд вместе взятые. Хуже, чем Аргентина, хотя там нас уже догоняют.

стенограммы обсуждений,я лично думал:

— Ну, может, поэтому ваша молодежь не пьет особо.

Борис Стругацкий

а зачем это нужно,вообще говоря.Ниче

Иерушам соглашается, что, может, и поэтому.

Кто скажет нам, Эвидаттэ?..

— А давайте покурим, — предлагает Дэбби.

И тут уж мы все уставились на нее. Я — удивленно. Гости — с вожделением.

I

— У нас с собой нет, — говорит Шошана. — Хотя на таможне под парик особо и не заглядывают, но…

го интересного мы здесь не говорим.Но когда я стал читать,я увидел,что это далеко не так. Потому что даже мне - действительному члену Семинара,который все это слышит,- и то интересно читать,потому что половину я пропускаю, почему-то. Этот материал чрезвычайно интересен. Другое дело, что его надо, конечно, сильно редактировать и сокращать, выделяя у каждого выступающего отдельную мысль.Вообще,околофантастическая среда,окололитературная среда представляет чрезвычайный интерес для читателя - это я знаю по себе еще с тех времен,когда я был не писателем,а читателем. Всегда интересно: как создается произведение, как к нему относятся другие писатели - именно как писатели относятся.Что они по этому поводу говорят, каким образом произведения, которые еще не вышли оцениваются в кругах более-менее профессиональных. И особенно интересно читателю, который уже прочел опубликованное произведение узнать,что об этом произведении когда-то говорилось. Весь этот материал сейчас Андрей более-менее целенаправленно дает в своем \"СИЗИФе\". Такого фэнзина, в общем-то, пока еще нет, и этот материал, как мне кажется, и гарантирует некоторые шансы на выживание \"СИЗИФу\". Мне кажется, здесь следует подумать о других возможных направлениях. Чистую литературу отберут литературные журналы, критику фантастики, видимо, отберет \"Оверсан\". А вот эта ниша, которая осталась - очень интересная ниша, ее может заполнить фэнзин. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Андрей, одну минуточку. Может быть польза для нас - профи от фэнзинов? Нам? А.СТОЛЯРОВ\" Вообще понятие пользы... Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Понял. Пожалуйста. Б.ГУРЕВИЧ: То, что я скажу, касается тех журналов, которые не собираются становится профессиональными и тех, которые собираются печатать только лишь художественную литературу. Я не буду сейчас иметь в виду конкретного издателя и конкретный журнал. Это будет некий редактор \"Х\" и некий журнал \"Y\". Вот этот редактор \"Х\", он стоит передо мной и заявляет, что он издает любительский журнал фантастики и, раз он издает любительский журнал фантастики, то по этой причине он может позволить себе напечатать в своем журнале то, что никогда не позволит себе напечатать профессиональный редактор профессионального журнала. Мне кажется, что в этом вот подчеркиваемом любительстве заложена та самая мина, которая взорвет любой фэнзин. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Любой?! Б.ГУРЕВИЧ: Любой, который издает только художественную литературу и который не собирается становиться профессиональным изданием. Потому что в конечном счете подчеркнутое любительство угробит журнал. Оно приведет к тому, что круг читателей будет постоянно сокращаться и в конечном счете... Человек не может постоянно издавать журнал, тратить на это время, тратить на это деньги, не получая ничего взамен. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Но, Боря, ведь вопрос упирается совсем не в это. Есть у вашего редактора \"Х\" вкус литературный? Потому, что если у него есть литературный вкус, и он будет говорить то, что вы ему приписали: я буду это печатать, потому что мне это нравится, и плевал я на то, что это не печатают прозины... Если это человек со вкусом, то его журнал не пропадет. Б.ГУРЕВИЧ: Понимаете, тут опять привязка к территории. \"СИЗИФ\" имеет то, что он имеет только благодаря территориальной близости к Семинару. Если бы \"СИЗИФ\" издавался, например, в городе Урюпинске, ничего подобного бы не было. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Не было бы материала. Или в чем дело? Б.ГУРЕВИЧ: Люди, издающие свои журналы на периферии заявляют именно так. Это главная причина, впрочем, одна из многих... Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Боря, вы высказали свою идею? Спасибо. Миловидов,пожалуйста. Б.МИЛОВИДОВ: Делать \"СИЗИФ\" профессиональным изданием - по меньшей мере глупо. Это издание, расчитано на любителей, но при этом под любителями подразумеваются знатоки и специалисты в фантастике, профессионалы. Да ,вот жалкие триста экземпляров и то с трудом,а вот говорить о литературе,которая печатается в \"СИЗИФе\", что берутся отходы производства... Пожалуйста - Славина повесть не отходы производства! Но у нас она появилась раньше, чем где-то еще. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Это потому, что у нас нет профессионального журнала. Б.МИЛОВИДОВ: Правильно. И пока их не будет,всегда будет возможность публиковать в \"СИЗИФе\", или в другом фэнзине, раньше, чем официально. Пускай первая обкатка - при чем вещи же хорошие. Дальше. Говорить об уровне переводов - по крайней мере за качеством переводов мы стараемся следить. В самиздат лезет что угодно, но \"СИЗИФ\" самиздатом не пользуется, за этим тоже следим.Потом дальше. Зачем все журналы делать профессиональными?Если на �— А божьи одуванчики из Кармел-Лейк травкой не приторговывают? — интересуюсь я. — Там уж точно этого добра полно.

Это было похоже на продолжение странного сна, когда человек вдруг подскакивает на постели, тараща мутные глаза, и изрекает что-нибудь вроде: «Я не могу войти в этот домик на носу». В утреннем полусумраке уже виднеются знакомые стены комнаты, лампа-грибок на ночном столике и смятое одеяло, сползшее на пол, но сон еще здесь, еще не прошел, и на фоне стеллажей с книгами еще колышутся очертания гигантских деревьев сказочного леса и не покинуло сонный мозг чувство досады и разочарования из-за того, что никак не можешь проникнуть в хижину, построенную собственными руками на собственном носу.

�ападе например, тот же Орсон Скотт Кард выпускает свой журнал и именно фэнзин, где он подбирает новых авторов, делает им опробацию и так далее, ну почему обязательно должны быть лишь профессиональные журналы? Лишь бы журнал был профессионально издан и была бы профессиональная редакция. Вы спрашивайте с Николаева не за уровень издания, не за полиграфию , а за уровень подхода к журналу. Понимаете? Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Вы так это говорите, будто кто-нибудь здесь ругал Николаева. Б.МИЛОВИДОВ: Да дело в том, что никто его не ругал, но никто об этом ничего не сказал. Не надо его хвалить, надо говорить о деле. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Вы совершенно не отвечаете на вопрос, который мне кажется принципиальным: должен стремиться Андрей Николаев со своей редколлегией к тому, чтобы превратить \"СИЗИФ\" в прозин? Или не должен? Б.МИЛОВИДОВ: Нет. Б.СТРУГАЦКИЙ: Это замечательная точка зрения. А тогда скажите мне, чем вот этот вот журнал, третий номер \"СИЗИФа\", посвященный творчеству Рыбакова, если отвлечься от полиграфического исполнения, отличается от профи? Чем? Б.МИЛОВИДОВ: Ничем. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Вот, по-моему, тоже. С.ЛОГИНОВ: Принципиально отличается. Он предназначен для узких специалистов. Б.МИЛОВИДОВ: Подходом. Потому что здесь позволено то, что ни один профи себе не позволит.Здесь позволена игра.Ни один профи себе этого не позволит никогда! Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Хороший профи позволит. Б.МИЛОВИДОВ: А где вы найдете хороших профи в нашей стране? Б.СТРУГАЦКИЙ: Где я ВООБЩЕ найду профессионалов? ГДЕ? [смех в зале] С.ПЕРЕСЛЕГИН: Я хотел бы обратить внимание аудитории на одну деталь, которую по-моему, и фэны, авторы фэнзинов, и писатели упустили из виду. Дело в том, что очень многие фэнзины представляют собой, и, видимо, почти все фэнзины начинались, как игра. И вот этот момент, по-моему, абсолютно здесь игнорируется. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Почему, вот Миловидов сказал об этом. Правильно сказал. С.ПЕРЕСЛЕГИН: Ведь на самом деле это чрезвычайно интересное дело. То есть люди просто собираются и превращают игру в подражание.Ну, сперва было подражание тем, кого не было, то есть реальным взрослым редакторам того журнала, о котором все мы давно мечтаем. Вот все ждут, ждут, а мы возьмем напишем, раз сделаем, напечатаем на машинке четыре экземпляра, готов фэнзин. Такой фэнзин даже наш клуб выпускал году этак в 84. А потом получилось вполне естественное дело. То есть для некоторых игра так и осталась игрой, а для кого стало серьезным. Соответственно встает вопрос: почему делаются фэнзины? Да просто потому, что в 99 случаях из каждых ста - это жутко нравится их редакторам и авторам. Им просто хочется этим заниматься. Их меньше всего интересует вопрос: будет ли этот журнал окупаться или не будет. Они это делают для собственного удовольствия. Должен ли такой фэнзин становиться прозином? Ответ: разумеется, каждая игра может дойти до той стадии, что она становится чем-то очень и очень серьезным. Обязательно ли это? Конечно, нет. Соответственно, я думаю, что фэнзины будут существовать очень и очень долгое время. Не потому даже, что у них есть масса читателей, а потому что у них есть масса авторов. Б.Н.СТРУГАЦКИЙ: Спасибо. Так, Чертков. А.ЧЕРТКОВ: Я хотел бы возразить очень многим здесь выступавшим, потому что как-то странно, но не прозвучало в полной мере о тех, кто делает эти журналы фэнзины и прозины. А именно о личности редактора. Любой журнал - это, прежде всего главный редактор, либо группа единомышленников, которые вместе делают

— Юморно, — говорит Марк.

Сергей Сергеевич явно еще не успел проснуться — чмокал губами, всхрапывал, порывался перевернуться на другой бок, — но чувство чего-то не совсем обычного уже охватило его. Во-первых, только что колыхавшаяся перед глазами знакомая портьера на окне вдруг стала совсем расплывчатой и пропала. Пропало теплое одеяло, под которое Сергей Сергеевич пытался спросонья забраться с головой. Сам он оказался сидящим, по-видимому, в кресле, одетым и привязанным широкими упругими ремнями. Во-вторых, огромный ярко освещенный зал, каких наяву не увидишь, вместо того, чтобы померкнуть и пропасть, стал еще ярче, еще больше, еще явственней. В уши проник совершенно незнакомый шум, перед глазами вспыхнули и пропали два ряда ярко-красных лампочек.

— Я юморной, — отвечаю, потихоньку понимая, что мы наконец-то нашли общий язык.

материал, обрабатывают его и подают так,

— Странный сон, — пробормотал Сергей Сергеевич, с трудом шевеля языком и снова пытаясь перевернуться на другой бок, — удивительно яркий сон. Надо будет рассказать ребятам…

— У нас есть трава, — вдруг объявляет Дэбби.

как они считают нужным. И вопрос о том

Ремни не дали ему повернуться, а собственный голос показался необычайно хриплым и совершенно незнакомым. Сергей Сергеевич открыл глаза и огляделся. В голове шумело, веки казались очень тяжелыми, и он решил, что удивительный сон продолжается.

— Да ты что? — удивляюсь я. — Вот уж не думаю.

хотят ли журналы перейти из фэнзинов в

— Ну что ж, посмотрим, — решил он и даже стал ерзать в кресле, устраиваясь поудобнее, как будто сидел перед экраном телевизора. — Не проспать бы только будильник… Будильник, прямо скажем, неважный — зря его мне подарили. Изящной формы, но… Однако, что ж это — все комната да комната… Приборы какие-то. Скучно. Пусть здесь появится человек!..

Дебби смотрит на меня, покусывая заусенец на мизинце.

прозины, опять-таки упирается в личность

— Ты что, все эти годы тайком покуривашь? — спрашиваю я в предвкушении длинного списка ее скрытых грешков. Хреновое чувство.

главного редактора. Если для него это

Сергей Сергеевич, как и многие люди, был убежден, что может, находясь в таком вот состоянии, управлять своими снами. Много раз это ему действительно удавалось, но сейчас человек не появился — комната осталась пуста. Огромная комната с высокими белыми стенами, с гладким блестящим, надо думать, металлическим полом. Вдоль стен тянулись громоздкие сооружения, тоже белые, украшенные многочисленными циферблатами, круглыми темными окошками и мигающими разноцветными лампами. В общем и целом все это походило скорее на зал центрального управления электростанцией, чем на сон, и вызвало в памяти Сергея Сергеевича звучные термины: пульт, реостат и «двести тысяч вольт». Сергей Сергеевич был ихтиологом и плохо разбирался в электротехнике.

игра была, есть и остается, то он

— У сынули нашего есть.

— Потолок, скорее всего, стеклянный, — размышлял Сергей Сергеевич, подняв глаза к небу. — Большой матовый экран на противоположной стене — телевизор. И вообще — это самый яркий сон, который мне когда-либо приходилось видеть.

— У сына?

останется фэнзином. Если у него есть

Странный шум над ухом неожиданно прекратился, и наступила глуховатая тишина, нарушаемая только металлическим звенящим пощелкиванием, доносившимся откуда-то из-за спины. «Тик-дзанг, тик-дзанг, тик-дзанг…» Сергей Сергеевич машинально принялся считать щелчки и, досчитав до шестнадцати, вдруг подумал, что его мысли и ощущения все-таки слишком ясны и резки — даже для самого яркого сна. Эта мысль поразила его и заставила прибегнуть к классическому методу: он поднял руку и дернул себя за нос. Рука показалась ему непривычно легкой, а нос — до удивления маленьким, и он не проснулся. «Тик-дзанг, тик-дзанг…» — неслось сзади. Сергей Сергеевич поднял руку и приблизил ее к глазам.

— У Тревора.

какие-то амбиции личные, если есть

— У-ди-ви-тель-ный сон, — сказал он, стараясь изо всех сил подавить в себе чувство необычного, переходящее в страх: это была не его рука. — Слишком гладка и бела… Гм… Я бы сказал, даже голубовата и… и я бы не прочь проснуться…

стремление как-то повлиять на фантасти

Тик-дзанг, тик-дзанг…

ку и на литературную жизнь, он станет

— Да прекратите вы это щелканье, — крикнул Сергей Сергеевич. Эхо пролетело под сводами зала и погасло в дальнем углу его.

профессионалом. В данном случае, я

— Тик-дзанг, тик-дзанг, — ответила тишина.

считаю, что в лице Андрея Николаева мы

— Это сон, — твердо сказал ихтиолог и взялся руками за ремень, мягко охвативший его грудь. — Это сон, но я сейчас встану и… э-э…

имеем одну из ярчайших звезд нарождаю

Ему было неясно, что будет дальше.

щейся советской НФ-журналистики,

— И… э-э-э… так сказать, пройдусь…

которой у нас не было. Мы можем пока