– Прекрати.

– А еще я слышал, у него прекрасный кинематографический вкус. Возможно, он даже сводит тебя на полуночный сеанс «Скуби-Ду 2».

Я замахиваюсь на Сент-Клэра сумкой, но он со смехом отскакивает в сторону.

– Ага! Вот и оно! – кричит Мер, отыскав подходящее местечко.

Она разворачивает одеяло на небольшой лужайке, а мы с Рашми достаем небольшие яблочки, бутерброды с прошутто и сыр из рюкзаков. Джош с Сент-Клэром играют в догонялки вокруг памятников. Они напоминают мне маленьких французских школьников из нашего района. Не хватает только характерных шерстяных свитеров.

Мер разливает всем кофе из термоса Сент-Клэра, и я делаю глоток, наслаждаясь приятной теплотой, разливающейся по всему телу. Раньше я считала, что кофе горький и отвратительный, но теперь пью по несколько чашек в день, как и все остальные. Мы набрасываемся на еду, и тут же, словно по мановению волшебной палочки, к нам присоединяются ребята. Джош усаживается в позу йога рядом с Рашми, а Сент-Клэр втискивается между Мередит и мной.

– У тебя листья в волосах. – Мер хихикает, снимая один из коричневых «скелетиков» с головы Сент-Клэра.

Он берет листик, растирает в труху и дует на волосы Мер. Они смеются, и у меня все переворачивается внутри.

– Возможно, тебе стоит надеть шапку, – ухмыляюсь я. Сент-Клэр попросил меня захватить ее перед уходом.

Я бросаю сумку ему на колени, возможно не совсем рассчитав силу, но Сент-Клэр вдруг охает и сгибается напополам.

– Осторожней, – говорит Джош с набитым ртом, вгрызаясь в розовое яблоко. – Мальчики внизу устроены несколько по-другому.

– O-o-o, по-другому! – отвечаю я. – Как интригующе. Можно поподробнее.

Джош печально улыбается:

– Извини. Секретная информация. Ею владеют лишь те, кому есть что отбивать.

Сент-Клэр стряхивает с головы оставшиеся листья и надевает шапку. Рашми корчит гримасу.

– Ты серьезно? Сегодня? При всех? – спрашивает она.

– Каждый день, – говорит он. – Раз уж ты со мной.

Рашми фыркает.

– Что сегодня вечером делает Эллен? – В ее голосе звучит ехидство.

– Пффф. Элли идет на какую-то отвратительную костюмированную вечеринку.

– Тебе не нравятся костюмированные вечеринки? – спрашивает Мер.

– Я не умею шить костюмы.

– Только шапки, – парирует Рашми.

– Я и не знала, что кто-то за пределами школы празднует Хеллоуин, – замечаю я.

– Кое-кто празднует, – говорит Джош. – Владельцы магазинов несколько лет назад пытались популяризировать праздник. Ничего не вышло. Однако какой-нибудь школьной чиксе только дай возможность нарядиться распутной медсестрой, она такой шанс не упустит.

Сент-Клэр запускает куском козьего сыра в голову Джоша, и кусок попадает тому по щеке.

– Ну ты и жопа. Она вовсе не собирается наряжаться распутной медсестрой.

– Значит, обычной? – невинно спрашиваю я. – В коротеньком платье и с нереальным декольте?

Джош и Рашми прыскают со смеху, и Сент-Клэр натягивает шапку на глаза.

– Ух, ненавижу вас всех.

– Эй! – возмущается Мередит. – Я ничего не говорила.

– Ненавижу всех, кроме Мер.

К нам выходит небольшая группка американских туристов. На их лицах написано смущение. Бородатый парень лет двадцати открывает рот, чтобы заговорить, но Рашми его опережает:

– Джим Моррисон[26] там.

Она машет куда-то вперед, дальше по дорожке. Бородатый парень с облегчением благодарит, улыбается, и туристы уходят.

– Как ты поняла, что им нужно? – спрашиваю я.

– Им всем нужно одно и то же.

– Тогда им стоило бы поискать Виктора Нуара, – говорит Джош.

Все смеются.

– Кого? – Быть темной, необразованной личностью не так уж и весело.

– Виктор Нуар – журналист, застреленный Пьером Бонапартом, – говорит Сент-Клэр так, словно это что-то объясняет, и сдвигает шапку с глаз. – Статуя на его могиле якобы помогает… усилить сексуальную привлекательность.

– Причинное место ему натерли до блеска, – уточняет Джош. – На удачу.

– Почему наш разговор постоянно скатывается к тем самым местам? – возмущается Мер. – Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

– Правда? – восклицаю я. – Прямо-таки до блеска?

– Еще какого, – смеется Сент-Клэр.

– Я должна это увидеть. – Я делаю последний глоток кофе, вытираю со рта хлебные крошки и поднимаюсь. – Где Виктор?

– Позволь мне.

Сент-Клэр вскакивает и бросается вперед. Я за ним. Он продирается сквозь переплетения голых ветвей, а я же иду по его следу. Хохоча как ненормальные, мы вдруг оказываемся на тропинке и врезаемся прямо в охранника. Он хмурится на нас из-под козырька форменной кепки. Сент-Клэр невинно улыбается и слегка пожимает плечами. Охранник качает головой, но позволяет нам пройти.

Сент-Клэру все как с гуся вода.

Мы шагаем с преувеличенным спокойствием. Этьен показывает туда, где фотографируются какие-то люди. Мы занимаем место в конце очереди. Из-за алтаря, усеянного розами и винными бутылками, выскакивает худая черная кошка и исчезает в кустах.

– Ух ты, довольно жутко. Счастливого Хеллоуина!

– Ты не знала, что это место – родина трех тысяч кошек? – спрашивает Сент-Клэр.

– Конечно же знала. Хранится в мозгу в папке «Кошачьи, Париж».

Сент-Клэр смеется. Туристы направляются к следующей достопримечательности, а мы улыбаемся, поскольку пришли к Виктору Нуару. Статуя в натуральную величину лежит на могиле прямо над захоронением. Рядом цилиндр. И несмотря на то, что скульптура в серо-зеленой патине имеет одежду, на штанах действительно заметен приличных размеров бугорок, натертый до блеска.

– Если я его коснусь, то смогу загадать еще одно желание? – спрашиваю я, вспомнив про нулевую точку.

– Нет. Виктор отвечает только за сексуальную привлекательность.

– Давай, потри его.

Сент-Клэр пятится подальше от могилы.

– Нет, спасибо, – со смехом отвечает он. – Мне не нужны подобные неприятности.

Мой собственный смех застревает в горле, когда до меня доходит смысл сказанного. Спокойно, Анна. Это не должно тебя беспокоить. Не дай ему увидеть, что тебе не все равно.

– Что ж… Если не хочешь трогать, это сделаю я. Мне ничего подобного точно не грозит… – Я театрально понижаю голос: – Знаешь, я слышала, чтобы забеременеть, нужно сначала заняться сексом.

И тут я вижу, что в голове Сент-Клэра рождается резонный вопрос. Черт! Возможно, это была опрометчивая шутка. Сент-Клэр наполовину смущен, наполовину заинтригован.

– Так ты… эм… девственница?

Ааааа! ЧЕРТ БЫ ПОБРАЛ МОЙ ДЛИННЫЙ ЯЗЫК.

Конечно, я бы предпочла соврать, но правда сама слетает с губ:

– Я еще не встретила человека, который бы меня взволновал. То есть я никогда не встречалась ни с кем, кто волновал бы меня в этом смысле. – Я краснею, но статую Виктора глажу. – Такое вот правило.

– В этом есть смысл.

Статуя еще теплая от прикосновений рук других посетителей.

– Я спрашиваю себя, если произойдет худшее и я действительно залечу, то как буду объяснять ребенку, кто его отец? Буду ли сгорать от стыда? Если ответ хоть немного близок к «да», значит, без вариантов.

Сент-Клэр медленно кивает:

– Это хорошее правило.

Я понимаю, что держу Виктора за то самое место, и отдергиваю руку.

– Стоп, стоп, стоп! – Сент-Клэр вытаскивает телефон. – Еще раз, для будущих поколений.

Я высовываю язык и принимаю смешную позу. Сент-Клэр делает фото.

– Превосходно, будет что поставить на твой зво… – Телефон внезапно звонит, и Сент-Клэр пугается: – Жуть!

– Это призрак Виктора желает узнать, почему ты его не потрогал.

– Да нет, мама. Подожди минуточку.

– У-у-у-у, погладь меня, Сент-Клэр.

Он отвечает, пытаясь сохранить серьезный вид. К нам подходят Мередит, Рашми и Джош. Они несут остатки ужина.

– Спасибо, что бросили нас в одиночестве, – говорит Рашми.

– Мы же сказали, куда идем, – отвечаю я.

Джош хватает статую за причинное место:

– Мне кажется, это сулит семь лет неудач.

Мер вздыхает:

– Джошуа Уассирштейн, что бы сказала твоя мать?

– Она бы гордилась, что в прекрасном учебном заведении, куда она меня отослала, я научился столь изящным манерам. – Парень наклоняется и начинает лизать статую Виктора.

Мер, Рашми и я вскрикиваем.

– Такими темпами ты заразишься герпесом. – Я вытаскиваю дезинфицирующее средство. – Серьезно, лучше бы тебе нанести немного средства на губы.

Джош качает головой:

– Ну ты и невротичка. Неужели ты его везде с собой таскаешь?

– Знаешь, – говорит Рашми. – Я слышала, что, если чересчур увлекаться этой ерундой, можно настолько ослабить иммунитет, что болеть будешь еще сильнее.

Меня бросает в холод.

– Что? Нет.

– Ха! – фыркает Джош.

– Боже мой, ты в порядке? – тревожно вскрикивает Мер.

Я быстро оборачиваюсь.

Сент-Клэр оседает на памятник. Это единственное, что не дает ему упасть на землю. Мы вчетвером бросаемся к нему. Он все еще держит телефон возле уха, но собеседника уже не слушает. Мы перебиваем друг друга:

– Что случилось? Ты как? Что такое?

Сент-Клэр молчит, не поднимает головы.

Мы обмениваемся озабоченными взглядами. Нет, испуганными. Случилось что-то действительно плохое. Джош и я опускаем Сент-Клэра на землю, чтобы не дать ему упасть. Сент-Клэр поднимает глаза, словно не веря, что мы все еще рядом. Лицо у него белое как простыня.

– Моя мама…

– Что произошло? – спрашиваю я.

– Она умирает.

Глава пятнадцатая

Сент-Клэр пьян.

Он сидит, зарывшись лицом в мои бедра. При благоприятных обстоятельствах это было бы весьма волнующе. Но учитывая то, что его вот-вот вырвет, я не считаю это привлекательным. Я передвигаю его голову на колени, что делает ситуацию менее щекотливой, и он стонет. Я впервые касаюсь его волос. Они мягкие, как у Шонни, когда тот был еще совсем крошкой.

Джош и Сент-Клэр объявились пятнадцать минут назад в облаке сигаретно-алкогольного аромата. Поскольку никто из них не курит, очевидно, что они были в баре.

– Прости. Он сказал сюда. – Джош втаскивает тело друга в мою комнату. – Все твердил про каких-то девок. Девку. Ха-ха!

Сент-Клэр бормочет что-то непонятное с британским акцентом:

– Мой отец ублюдок. Я убью его. Убью. Как же бесит…

В этот момент его голова вяло падает на грудь. Я провожу его к своей кровати, стараясь поддерживать сбоку.

Джош тупо разглядывает фотографию Шонни на стене.

– Значит, он сказал, девка. Девка!

– Да, он жопа. Я серьезно. – Сент-Клэр с усилием разлепляет веки.

– Я знаю, знаю, он такой. – Хотя на самом деле я не в курсе. – Может, прекратишь? – огрызаюсь я, оглядываясь на Джоша. Он стоит на моей кровати, прижавшись носом к фотографии Шона. – С ним все в порядке?

– Его мать умирает. Не думаю, что с ним фсе-в-прядке. – Джош спотыкается и тянется к моему телефону: – Я обещал Рашми позвонить.

– Его мама вовсе не то самое… Как ты можешь так говорить? – Я поворачиваюсь к Сент-Клэру: – С ней все будет в порядке. Твоя мама в порядке, слышишь меня?

У Сент-Клэра отрыжка.

– Боже! – К такому я не была готова.

– Рак. – Парень склоняет голову набок. – У нее не может быть рака.

– Ра-а-ашми, э-тто я, – говорит Джош в трубку. – Мер? Вызывай Рашми. Срочно.

– Ничего срочного! – кричу я. – Они просто напились.

Несколько секунд спустя в мою дверь стучит Мередит, и я ее впускаю.

– Как ты догадалась, что мы здесь? – Джош морщит лоб, имитируя бурную мыслительную деятельность. – Где Рашми?

– Я услышала вас через стену, идиот. И ты позвонил мне, а не ей.

Мер берет сотовый и звонит Рашми, та приходит спустя минуту. Потом они стоят и смотрят, как Сент-Клэр что-то бормочет, а Джош не перестает удивляться их «внезапному» появлению. Моя небольшая комнатка явно тесновата для пятерых.

Наконец Мер опускается на колени:

– Как он?

Она трогает лоб Сент-Клэра, но он отталкивает ее руку. Мер явно обижена.

– Я в порядке. Мой отец ублюдок, моя мама умирает… и, господи, я просто в стельку. – Сент-Клэр снова смотрит на меня. Его глаза блестят, как кусочки черного мрамора. – В стельку. В стельку. В стельку.

– Мы понимаем, что ты злишься на отца, – говорю я. – Это нормально. Ты прав, он придурок.

Ну что еще я могла сказать? Если человек только что узнал, что у его матери рак.

– В стельку по-английски означает «пьяный», – поясняет Мер.

– О! – восклицаю я. – Ну да. Это тоже.

Тем временем у голубков разгорелась нешуточная ссора.

– Где ты был? – спрашивает Рашми. – Ты говорил, что будешь дома три часа назад!

Джош закатывает глаза:

– Мы гуляли. Гуляли. Кто-то должен был помочь ему…

– Это ты называешь помощью? Он абсолютно пьян. В отключке. А ты!.. Боже, от тебя несет бензином и немытыми подмышками…

– Он не мог пить один.

– Ты должен был присматривать за ним! А если бы что-нибудь произошло?

– Пиво. Ликер. Во-о-от что произошло. Не будь такой ханжой, Раш.

– Иди нах, – произносит Рашми. – Серьезно, Джош. Иди ты нах.

Джош заваливается, и Мер подталкивает его на мою кровать. Падение тела на матрас пугает Сент-Клэра. Его подбородок снова впечатывается в грудь. Рашми вылетает из комнаты, точно фурия. В коридоре уже собралась небольшая толпа, и Рашми проталкивается через нее, продолжая ругаться. Мер бросается за ней с криком: «Рашми! РАШМИ!», и моя дверь с шумом захлопывается.

В этот момент голова Сент-Клэра оказывается у меня между бедер.

Дыши, Анна. Дыши.

Джоша вывели из игры. Прекрасно! Одной проблемой меньше.

Наверное, стоит предложить Сент-Клэру немного воды. Или что там предлагают пьяным людям? Чтобы не было алкогольного отравления или типа того? Я убираю его голову с коленей, но Сент-Клэр хватается за мои ступни.

– Я скоро вернусь, – говорю я. – Обещаю.

Парень шмыгает носом. Только не это. Он ведь не собирается плакать? Может, это и мило, когда парни плачут, но я к такому не готова.

Скауты не учили меня, что делать с эмоционально нестабильными пьяными мальчишками. Я достаю бутылку воды из холодильника и сажусь на корточки. Поддерживая голову Сент-Клэра одной рукой – это второй раз, когда мне удается потрогать его волосы, – я наклоняю бутылку к его губам:

– Пей.

Он медленно качает головой:

– Если выпью, меня вырвет.

– Это не алкоголь, а вода.

Я наклоняю бутылку, вода течет Сент-Клэру в рот и стекает по подбородку. Он пытается перехватить бутылку, но тут же роняет. Вода льется на пол.

– О… нет, – шепчет он. – Прости, Анна. Прости.

– Все нормально.

Парень кажется таким грустным, что я ложусь рядом. Попа мгновенно намокает. Блин.

– Что произошло?

Сент-Клэр глубоко вздыхает:

– Он не разрешает мне навещать мать.

– Что? Что ты имеешь в виду?

– Отец всегда так поступает. Это его способ удерживать контроль над ситуацией.

– Я не пони…

– Он ревнует, потому что меня мама любит больше, чем его. И не позволяет нам видеться.

Мой мозг вскипает. В этом нет никакого смысла, вообще никакого.

– Как он может так поступать? Твоя мама больна. Ей нужна химиотерапия, и, уж конечно, нужен ты.

– Он не хочет, чтобы я видел ее до Дня благодарения, то есть до каникул.

– Но до них еще целый месяц! Она может…

Я обрываю себя. От этой мысли мне становится дурно. Но что тут поделаешь. У ребят моего возраста не бывает умирающих родителей. Она пройдет курс химиотерапии, и это сработает. Все наладится.

– И что ты собираешься делать? – спрашиваю я. – Все равно полетишь в Сан-Франциско?

– Отец убьет меня.

– И что? – взрываюсь я. – Ты все равно должен повидать маму!

– Ты не понимаешь. Отец будет очень, очень зол.

От тона Сент-Клэра у меня мурашки бегут по спине.

– Но разве она не может попросить твоего отца послать за тобой? Я хочу сказать – он же ей не откажет? Не теперь, когда она так… больна?

– Она не станет противиться отцу.

Противиться. Как будто она ребенок. Теперь понятно, почему Сент-Клэр избегает разговоров об отце. Мой, может, и бросил меня, но никогда не разлучал с мамой. Я чувствую себя виноватой. Это ужасно. Мои проблемы просто ничто по сравнению с его. Ну, то есть отец всего лишь отослал меня во Францию. Какой ужас!

– Анна?

– Да?

Сент-Клэр машет рукой:

– А… неважно.

– Что?

– Ничего.

Но тон парня говорит об обратном. Я поворачиваюсь к нему. Глаза Сент-Клэра закрыты. Кожа бледная.

– Что? – опять спрашиваю я, поднимаясь.

Заметив мое движение, Сент-Клэр открывает глаза и пытается сесть, я ему помогаю. Затем я пробую отстраниться, но он сжимает мою ладонь в знак протеста.

– Ты мне нравишься, – говорит он.

Я напрягаюсь.

– Не как друг.

Я, кажется, проглотила язык.

– Мм… Гм… Что ты хочешь сказать?…

Я выдергиваю свою руку. Призрак Эллен висит между нами как дамоклов меч.

– Это неправильно. Все было неправильно до тех пор, пока я не встретил тебя, – бормочет Сент-Клэр.

Его глаза вновь закрываются, и тело обмякает.

Он пьян. Он просто пьян.

Спокойно, Анна. Он пьян и переживает кризис. Он НЕ СПОСОБЕН осознать то, о чем сейчас говорит. Это уж точно. Поэтому я должна…

О мой бог, что мне делать?

– Я тебе нравлюсь? – спрашивает Сент-Клэр, глядя на меня своими большими карими глазами, впрочем, сейчас слегка покрасневшими от алкоголя и, возможно, слез. И разбивает мне сердце.

«Да, Сент-Клэр. Ты мне нравишься».

Но я не могу сказать это вслух, потому что он мой друг. А друзья не позволяют себе пьяных объяснений в любви, ожидая, что на них отреагируют на следующий день.

С другой стороны, это Сент-Клэр. Симпатичный, умный, чудесный…

Ну и ладно. Все просто великолепно.

Его рвет прямо на меня.

Глава шестнадцатая

Я вытираю рвотные массы полотенцем, и в это время кто-то стучит в дверь. Открывать приходится локтями, чтобы не испачкать ручку.

Это Элли. Я едва не роняю полотенце.

– Упс!

Распутная медсестра. Не могу поверить. Крошечное белое платье на кнопочках, красные кресты на сосках. Глубокое декольте.

– Анна, мне та-а-ак жаль, – стонет Сент-Клэр за моей спиной, и Эллен бросается к нему:

– О боже ж ты мой, Сент-Клэр! С тобой все хорошо? – Ее хриплый голос вновь задевает меня за живое. Как будто наряда медсестры недостаточно, чтобы я почувствовала себя маленькой замухрышкой.

– Ну конечно, с ним не все хорошо, – бормочет с кровати Джош. – Он только что облевал Анну.

Джош не спит?

Элли бьет Джоша по ноге, свисающей с кровати:

– Вставай. Помоги мне отвести его в свою комнату.

– Я, черт меня дери, могу подняться и сам.

Сент-Клэр пытается встать, и мы с Элли одновременно бросаемся вперед, чтобы поддержать его. Она впивается в меня взглядом, и я отступаю.

– Как ты узнала, что он здесь? – спрашиваю я.

– Мередит позвонила, но я и так уже ехала сюда. Я только что получила его сообщение. Он звонил несколько часов назад, но я не услышала, потому что готовилась к дурацкой вечеринке. – Эллен недовольно показывает на наряд. – Мне следовало быть здесь. – Она убирает Сент-Клэру волосы со лба. – Все хорошо, малыш. Я уже здесь.

– Элли? – Голос Сент-Клэра звучит сконфуженно, словно он только что заметил ее присутствие. – Анна? Почему Эллен здесь? Она не должна быть здесь.

Эллен одаривает меня испепеляющим взглядом, но я лишь растерянно пожимаю плечами:

– Он очень, очень пьян.

Эллен снова толкает Джоша, и тот скатывается с кровати.

– Ладно, ладно!

Ко всеобщему удивлению, Джош встает и поднимает Сент-Клэра с пола. Они вдвоем с Эллен подставляют ему плечи.

– Держи дверь, – вскрикивает девушка.

Я открываю, и все вываливаются из комнаты.

Сент-Клэр оглядывается на меня:

– Анна! Анна, прости.

– Все в порядке. Я уже все убрала. Ничего страшного.

– Нет. Я о другом.

Элли резко поворачивается, злая и смущенная одновременно, но мне наплевать. Сент-Клэр выглядит ужасно. Лучше бы они оставили его лежать здесь. Он мог бы отоспаться в моей постели, а я бы ушла к Мер. Но ребята уже подводят его к лифту, отодвигают металлическую решетку и затаскивают внутрь. Сент-Клэр печально смотрит на меня, пока двери не захлопываются.

– С ней все будет хорошо! Твоя мама поправится! – кричу я ему вслед.

Не знаю, слышит ли он меня. Лифт со скрипом едет наверх. Я долго стою молча.



Воскресенье, 1 ноября, День Всех Святых. Странно, но именно в этот день парижане ходят на кладбища. Люди навещают могилы родных и близких и оставляют там цветы.

От этой мысли мне становится плохо. Надеюсь, Сент-Клэр не помнит, что сегодня за праздник.

Едва отойдя ото сна, я сталкиваюсь с Мередит. Она уже ходила к Сент-Клэру. Похоже, он мучается похмельем или просто никого не хочет видеть. Скорее всего, и то и другое.

– Пускай проспится, – говорит Мер.

Она безусловно права, однако я поневоле начинаю вслушиваться в то, что происходит этажом выше. Первые, едва слышные звуки раздаются ближе к полудню. Медленное шарканье ног и томительные глухие удары.

К обеду Сент-Клэр не выходит. Сонный Джош раздраженно заявляет, что заскочил к нему по пути – мы собрались в пиццерии, где обычно бываем по воскресеньям вечером, – но Сент-Клэру компания не нужна. Джош и Рашми наконец помирились. Кажется, ее забавляет, что Джош страдает от похмелья.

Мои чувства в смятении. Я переживаю за маму Сент-Клэра и за него самого, но на его отца злюсь гораздо больше. И я ни на секунду не могу отвлечься от одной мысли: «Я нравлюсь Сент-Клэру. Не как друг».

Я чувствую, что это правда, но разве можно игнорировать тот факт, что он был пьян? Абсолютно, на сто процентов. И хоть я очень сильно хочу его увидеть, убедиться собственными глазами, что с ним все в порядке, я просто не знаю, что делать. Говорить о случившемся? Или сделать вид, что ничего не случилось?

Сейчас дружба Сент-Клэру куда важнее мелодраматического выяснения отношений. Но сложнее всего обманывать саму себя, делая вид, будто внимание Сент-Клэра для меня не так уж и лестно, ведь на самом деле это не так.

Тоф звонит ближе к полуночи. Мы не созванивались несколько недель, но после всего произошедшего я совершенно не в состоянии сосредоточиться на разговоре. Мне просто хочется в кровать. Это уже слишком. Все слишком запутанно.



Сент-Клэр не явился на завтрак. И думаю, он вряд ли придет на занятия (да и кто вправе его винить?), но он неожиданно появляется на английском через пятнадцать минут после начала урока. Я боюсь, что профессор Коул будет кричать на него, но администрация, должно быть, уже осведомлена по поводу его ситуации, потому что преподавательница не произносит ни слова. Лишь окидывает его сочувственным взглядом и возвращается к уроку.

– Итак, почему американцам не интересны переводные романы? Почему каждый год на английском языке публикуется так мало иностранных книг?

Я пытаюсь перехватить взгляд Сент-Клэра, но он смотрит на свой экземпляр «Бальзака и портнихи-китаяночки». Или скорее сквозь него. Он настолько бледен, что кажется почти прозрачным.

– Итак, – продолжает профессор Коул. – Часто приходится слышать, что наша культура заключается лишь в мгновенном удовлетворении сиюминутных потребностей. Фастфуд. Магазин самообслуживания. Скачивание музыки, фильмов, книг. Быстрорастворимый кофе, сезонные скидки, мгновенный обмен сообщениями. Быстрое снижение веса! Мне продолжать?

Класс смеялся, но Сент-Клэр молчит. Я наблюдаю за ним. На его лице видна темная щетина. Раньше я и не догадывалась, что ему приходится так часто бриться.

– Иностранные романы менее ориентированы на действие. Они более рефлексивны. Предлагают нам подумать, попытаться отыскать свою историю в рамках основного повествования. Возьмем «Бальзака и портниху-китаяночку». Чья это история? Рассказчика? Швеи? А может быть, всего Китая?

Я хочу потянуться, сжать руку Сент-Клэра и сказать, что все будет хорошо. Он не должен находиться здесь. Не могу представить, что я делала бы, окажись в подобной ситуации. Отец обязан отправить его домой. Он нужен в Калифорнии.

Профессор Коул стучит по обложке романа:

– Сы-цзе родился и вырос в Китае. Иммигрировал во Францию. Он написал эту книгу на французском языке, но перенес действие романа на свою родину. Затем роман перевели на английский. Итак, сколько шагов сделала книга, прежде чем попасть к нам? Один, если считать перевод с французского на английский? Или мы должны учитывать и первый перевод, который автор произвел в уме с китайского на французский? Что мы теряем всякий раз, когда историю интерпретируют заново?

Я слушаю преподавательницу вполуха. После ее урока мы с Мередит и Рашми молча шагаем с Сент-Клэром на математику. Мы с ребятами обмениваемся взволнованными взглядами, в то время как он смотрит в никуда. Уверена, он понимает, что мы делаем. И от этого мне еще хуже.

Я не зря подозревала, что администрации школы уже все известно о болезни матери Сент-Клэра. Профессор Бабино отводит парня в сторону перед началом занятий. Я не слышу всего, но преподаватель предлагает Сент-Клэру сходить к медсестре. Сент-Клэр соглашается.

Едва он уходит, передо мной тут же нарисовывается Аманда:

– Что с Сент-Клэром?

– Ничего. – Как будто я ей расскажу!

Аманда встряхивает волосами, и я с удовлетворением замечаю, что одна прядь прилипает к ее намазанным блеском губам.

– Стив сказал, что они с Джошем в субботу вечером напились в хлам. Он видел, как на вечеринке они с трудом держались на ногах, а Сент-Клэр бесился по поводу своего отца.

– Значит, он расслышал неправильно.

– Стив сказал, что Сент-Клэр грозился убить своего отца.

– Стив – просто мешок с дерьмом, – вклинивается в разговор Рашми. – А где ты была в субботу, Аманда? Так упилась, что пришлось опираться на показания Стива?

На некоторое время Аманда затыкается. Понятно, что к ланчу слухи распространятся по всей школе. Трудно сказать, кто именно проболтался – преподаватели или Стив, может, один из его тупых друзей вспомнил, что говорил Сент-Клэр, – но школа гудит. Когда Сент-Клэр наконец входит в столовую, там словно разыгрывается сцена из дурацкого подросткового фильма. Разговоры резко обрываются. Ложки и вилки замирают на полпути к губам.

Сент-Клэр останавливается в дверном проеме, оценивает ситуацию, разворачивается и уходит. Мы вчетвером выбегаем следом и находим его у дверей, ведущих во внутренний дворик.

– Я не хочу говорить об этом, – стоя к нам спиной, говорит Сент-Клэр.

– Тогда не будем, – отвечает Джош. – Давай сходим куда-нибудь поедим.