Челси собралась ответить, когда над ее ухом раздался веселый голос:

– Так вот где эта юная особа, которая так меня отделала! – К Челси подошел Коди Флинн. – Джин с тоником, – обратился он к бармену.

Молодой бармен принялся смешивать напиток.

Коди насмешливо посмотрел на Брайана.

– Ну, Кэллоуэй, эта красотка чистит тебе мозги, как и мне в тот раз?

– Разумеется, – не стал возражать Брайан, не замечая удивленного взгляда Челси. – Мне не удается вставить и словечка. Все твердит и твердит, что я куда красивее тебя, Флинн.

Коди с притворным гневом стукнул себя в грудь кулаком и пристально посмотрел на девушку.

– О Боже! Неужели ты действительно так думаешь?

Челси растерянно уставилась на Брайана.

При виде совершенного недоумения, отразившегося на лице девушки, оба от души расхохотались.

Челси никогда не нравилось, когда над ней подшучивали. Но от ее обиды не осталось и следа при одной только мысли, что такая знаменитость, как Коди Флинн, проявляет к ней внимание. На ее взгляд, ему можно было дать лет сорок, но он мог похвастаться неувядающей красотой. Двадцатисемилетняя Челси прекрасно помнила, как еще подростком с упоением смотрела все фильмы с его участием и даже одно время держала у себя в комнате плакат с его изображением. Но эти тайны она не собиралась выдавать. Возможность работать с Коди придавала ее мечте – стать звездой – вполне реальные очертания. Коди переставал быть недоступным кумиром. Он становился ее коллегой, и неважно, что их первая встреча прошла не совсем гладко.

Коди шутливо ущипнул Челси за локоть.

– Не слушай меня. Из меня уже песок сыплется. Мне прощается моя глупая болтовня. – Он подмигнул девушке. – Помнишь, я тебе говорил, что все будет в порядке. Помнишь или нет?

Он произнес это так, как будто она получила роль исключительно благодаря ему. И даже если его единственная заслуга состояла в том, что он читал с ней в паре на прослушивании, подумала Челси, то и за это она должна сказать ему спасибо.

Челси кивнула:

– Да, говорил.

Коди получил свой джин.

– С вашего позволения я покину вас – надо обработать нашего упрямого режиссера. Пару комплиментов, и мы все сможем спокойно спать по ночам.

Брайан понимающе улыбнулся:

– Ну что ж, мы поставим за тебя свечку.

– Спасибо.

Коди устремился в самую гущу толпы, откуда доносились гул голосов и взрывы хохота. Праздник удался даже по калифорнийским меркам Флинна. Все вокруг оживленно болтали и заводили знакомства. И лишь немногие успели набраться сверх меры. «Что и говорить, – думал Коди, – Дино Кастис классный продюсер». В тех многочисленных постановках, где участвовал Коди, от него требовалось лишь вовремя являться, внятно прочесть текст и убраться восвояси. Еще Альфред Хичкок любил повторять, что актеры – это скот и потому требуют соответственного с ними обращения. К сожалению, большинство режиссеров и продюсеров слишком буквально воспринимали эти слова. Но слава Богу, существуют Дино Кастисы, которые умеют облегчить несчастную жизнь актера. А вот Джун Рорк определенно требует особого подхода. Слишком много в ней острых углов. Коди нашел ее у бассейна оживленно беседующей с Карлом Мэджинисом. Кажется, наступила пора действовать.

– Привет, Джун, – как можно приветливее начал Коди.

– Привет, Коди. – Джун даже не взглянула в его сторону, продолжая обсуждать с Карлом предстоящее начало репетиций. – Так вот, проследи, чтобы весь реквизит был готов к понедельнику. И чтобы все актеры вызубрили роли. Я не собираюсь ждать целую неделю.

– Понятно.

Коди не вытерпел и напомнил о себе:

– Черт возьми, даже здесь вы говорите о работе?! Да передохните же наконец! Ведь это вечеринка.

– Черт возьми! – передразнила калифорнийца Джун. – Ты ходишь по лезвию ножа, приятель! Не забывай про испытательный срок.

Коди натужно засмеялся и, приложив руку к сердцу, торжественно заявил:

– Именно это мне в вас так нравится, Джун. Вы – сама доброта, само сочувствие и понимание. Вы – наша вторая мать. Могу поспорить, что вместо кошки вы держите дома гремучую змею. А?

Карл поднялся.

– Знаете, я, пожалуй, пойду съем чего-нибудь.

– Вот и умница. – Коди подмигнул Карлу и, дождавшись, когда тот удалится, сел на его место около Джун. – Может, помиримся? Иначе все подумают, что мы женаты – слишком уж часто мы скандалим.

Джун искренне расхохоталась.

– Ладно. Мир.

– Ну вот и отлично. – Коди довольно погладил холеные усики и глотнул джина. – Вижу, что ты возлагаешь на спектакль большие надежды. У тебя выражение лица как в канун Рождества.

– Неужели? – Джун не отрываясь глядела на мерцающую гладь бассейна, подсвеченного снизу. Она уже проглотила валиум, который давал о себе знать – очертания окружавших ее предметов начинали расплываться. Ее голос прозвучал на удивление тихо: – Да, я возлагаю на спектакль большие надежды. – Она откинулась на спинку стула, устремила взгляд в ночное небо и глубоко вздохнула. – И это меня пугает.

Коди удивленно на нее посмотрел.

– Пугает? Да быть того не может! Никогда не поверю, что вы можете чего-нибудь бояться.

Взгляд ее стальных глаз смягчился.

– Я оказалась припертой к стенке, мистер Флинн: я обязана произвести фурор. – Она неуверенно посмотрела в зеленые глаза Коди. – В нашем деле двух провалов не прощают.

– Провала не будет. – Коди заметил сидящую на противоположной стороне бассейна Лилиан Палмер в компании Аманды Кларк и Артура Трумэна. Он уже знал, кто в этот вечер будет следующим объектом его неотразимого обаяния. – Тут и говорить нечего. Просто нужно хорошо повкалывать, и все, о присутствующих, естественно, не говорят. – Коди без всякой надежды на комплимент ждал, что скажет Джун. Но та так ничего и не ответила. Он кашлянул и нерешительно продолжал: – Знаешь, Дино не из тех, кто создает дополнительные проблемы.

– Как бы не так! – Джун закурила сигарету. – Думаю, что лучшее для меня – это взяться за него как следует. Как следует.

Коди улыбнулся, но тут же его лицо приняло чрезвычайно серьезный вид. Он выдержал паузу.

– Джун, я хотел попросить вас об одном одолжении, – как можно мягче сказал Коди.

Джун выпустила густое облачко дыма и с сомнением спросила:

– И какое же это одолжение?

Коди собрался с духом.

– Понимаете, мне нужна помощь. Так трудно отвыкать от кинокамеры. Я уже столько лет не играл на сцене, что порядком нервничаю, – постарался он разжалобить Джун.

Ответ Джун был, как всегда, предельно резок, но в интонации ее голоса угадывалось что-то, ей не свойственное.

– Я уже сказала вам в прошлый раз, мистер Флинн: работа и только работа. Не занимайтесь самодеятельностью, и тогда мы сможем поладить. Просто делайте, что вам говорят.

Коди уловил в ее голосе то, чего он так ждал: легкую тень сочувствия. Для начала этого было вполне достаточно. Семя упало на плодородную почву. Дело сделано, пора и передохнуть. Коди с почтением раскланялся:

– Понимаю. Благодарю, что дали мне шанс.

Джун ничего не ответила, а только молча наблюдала за тем, как он встал, кивнул на прощание и отошел к оживленно болтавшим напротив Аманде, Артуру и Лилиан. Коди как-то странно на нее действовал, отчего у Джун на душе сделалось неспокойно. В одном она была абсолютно уверена – с этим парнем нужно держать ухо востро. Возвратился Карл с бутылкой пива и сандвичем. Джун не заметила, как он сел на прежнее место, она пристально наблюдала за тем, как красавчик Флинн пожал руку Артуру и устроился рядом с ним на садовой металлической скамейке. Бравурная музыка, доносившаяся с эстрады, заглушала беседу на той стороне бассейна. Джун показалось, что Аманда громко расхохоталась и, кажется, захлопала в ладоши. Но она не была уверена: звуки и очертания доходили до Джун как сквозь пелену.

Тем временем на противоположной стороне бассейна Аманда погрозила Коди пальцем.

– Мистер Флинн, я гожусь вам в матери. Надо быть скромнее со старшими. – Она покосилась на Артура. – Но все равно спасибо.

Артур и Лилиан расхохотались. Коди снисходительно улыбнулся, зная, что только выиграет в глазах присутствующих, в особенности Лилиан, если чуть-чуть поухаживает за пожилой дамой. Лилиан была, как всегда, неотразима. Ее длинная газовая накидка только подчеркивала совершенные формы ее фигуры каждый раз, когда морской бриз развевал тонкую ткань.

Лилиан пристально взглянула в зеленые глаза голливудского повесы. Он внимательно, словно изучая, смотрел на нее. Ей хотелось знать, что он о ней думает. Легкая улыбка, появившаяся на его губах, позволила ей догадаться. Когда-то, лет пять назад, ей уже довелось встретиться с Коди Флинном на одной вечеринке в Лос-Анджелесе, но тогда им не удалось сойтись поближе. Лилиан как раз приступила к репетициям в мюзикле Эндрю Ллойда Уэббера и, кажется, уезжала в Нью-Йорк. А ей так хотелось остаться! Даже невзирая на то, что на протяжении последних десяти лет она была знаменитостью первой величины, она не могла отказаться от удовольствия повеселиться в ту ночь со своими кумирами. Помнится, там были Дастин Хоффман и Джек Николсон. Именно Джек познакомил ее в тот вечер с Коди. До сих пор Лилиан помнила, какой холодной была ее рука, протянутая Флинну. Она понимала, что все это чепуха, но все же не могла не вздрогнуть, заметив, как горят от желания его глаза, скользя по ее точеной фигурке.

Аманда вывела ее из размышлений.

– Лилиан, как вы отнесетесь к тому, что мистер Флинн будет вашим партнером?

Артур улыбнулся.

– Нужно было спросить не ее, а его – каково ему будет играть в паре с великой актрисой Бродвея.

Аманда с напускной строгостью шлепнула Артура по руке.

– Артур Трумэн, вы положительно грубиян!

Коди улыбнулся, продолжая в упор разглядывать Лилиан.

– Да нет. Почему же? Он прав. Пусть все знают: это для меня действительно большая честь.

Сердце Лилиан учащенно забилось. Этого нельзя допускать. Она понимала, что должна во что бы то ни стало взять себя в руки. Но эти глаза… Она наблюдала за тем, как он медленно поднес ко рту бокал с шампанским и сделал глоток. Капельки влаги сверкнули у него на нижней губе в свете фонарей вокруг бассейна. У нее в голове пронеслась дерзкая мысль – слизнуть шампанское с его губ.

Она с трудом перевела взгляд на Аманду, чтобы не покраснеть.

– Спасибо за приятные слова, Коди. – И, покосившись на него украдкой, добавила: – Я рада, что смогу с вами вместе работать. Я ведь пересмотрела все фильмы с вашим участием. – Она тут же пожалела, что сказала слишком уж избитый комплимент.

– Правда? – Коди улыбнулся. – Неужели? Даже я не видел все свои фильмы.

Все снова рассмеялись. Лилиан никак не удавалось прогнать одну навязчивую мысль. На экране он обнимал стольких актрис. Лилиан пыталась представить себе, какими могут быть его объятия, прикосновения, поцелуи…

Лилиан резко встала и холодно произнесла:

– Простите, но мне нужно идти.

Коди почувствовал, как у его лица прошелестел легкий воздушный поток ее белоснежной накидки. От Лилиан не укрылось, что калифорниец не отпрянул, а лишь еще больше распалился, вдыхая аромат ее ускользнувшего тела. Когда Лилиан очутилась на противоположном краю бассейна у стойки бара, она взяла высокий бокал белого вина и оглянулась. Коди уже о чем-то оживленно болтал с Амандой Кларк. Лилиан отчаянно хотелось, чтобы он обернулся и взглянул на нее.

Неподалеку от бассейна узкая, мощенная камнем тропинка замысловато вилась среди деревьев ухоженного парка в направлении небольшой бухточки, где в нескольких метрах от берега в темноте ночи на приколе стояла двухсотфутовая яхта Дино Кастиса под названием «Друг моряка». Небольшой паром, предназначенный для доставки пассажиров на судно и обратно, мирно покачивался на волнах у пристани. Лилиан подошла к лестнице, ведущей к воде, и взглянула вниз. Отдельные парочки прогуливались по парку, наслаждаясь уединением. Неожиданно громкий всплеск, раздавшийся сзади, привлек внимание Лилиан. Двое подвыпивших гостей вознамерились окунуться в чем мать родила. Что ж, можно было считать, что праздник по-настоящему начался. Джаз-банд подхватил мотивчик «Обнаженной», вдохновив еще пару желающих сбросить с себя одежду. Лилиан улыбнулась, глядя на это зрелище, и медленно начала спускаться в сад.

Торопливые шаги за спиной заставили ее остановиться. Лилиан знала, что он последует за ней. Мимо со смехом пробежала парочка: рабочий сцены с обнаженной до пояса подругой. «Влюбленные», – подумала Лилиан. Великой Лилиан Палмер ни разу не довелось вот так, обнаженной, бежать в ночи со своим возлюбленным к морскому берегу. В свои тридцать восемь она многое испытала, но так и не могла определить, чего же она все-таки добилась в жизни. Два «Тони» да еще десяток разнообразных призов и наград, выстроившихся в ряд на каминной полке в гостиной. Ей припомнились все ее героини, все мужчины, жадно искавшие ее благосклонности. Но чтобы голой, на берег моря, с любовником – такого не было никогда. «Боже, как это должно быть прекрасно!» – подумала Лилиан. Она отпила немного вина.

– О чем думаете? – донесся до нее знакомый голос.

Лилиан оглянулась на Коди, стоявшего на верхней ступеньке. У него на лице играла улыбка, которая так смутила ее несколько минут назад. Лилиан вспыхнула.

– Да так, ни о чем.

Коди спустился к ней.

– Вы выглядели такой задумчивой. В чем дело? Вы исчезли так быстро, что я подумал – вам стало нехорошо.

Она не торопясь спустилась еще на несколько ступенек.

– Да нет. Просто надоела вся эта суета. Мне стало скучно.

Коди улыбнулся:

– Ну теперь-то вам не придется скучать. Там уже, кажется, исполняют «Эстер Вильямс в Далласе».

– Ну и как у них это получается? – серьезно спросила она.

– Не знаю. Я не дослушал, – улыбнулся Флинн.

Лилиан и Коди, продолжая болтать, медленно прогуливались по обширному парку, окружавшему особняк Кастиса, пока наконец не приблизились к небольшому строению с плоской деревянной крышей.

– Что это? – Лилиан с любопытством начала подниматься по белым деревянным ступенькам.

Коди остановился.

– Не знаю. – И обернувшись, с напускной мрачностью поинтересовался: – Не боишься приключений?

Лилиан вскинула брови.

– Ни капельки.

Дверь оказалась незапертой. В темноте Коди нащупал и повернул выключатель. Перед их глазами предстала роскошная комната для отдыха с огромной ванной-джакузи, изящным столиком, баром с напитками, камином, содержащей все необходимое кухонькой и мягкой мебелью. Одну из стен занимали звуковоспроизводящая установка и три огромных телеэкрана. Потолок здесь был выполнен из стекла, что позволяло видеть звезды.

– Вот это да! – вырвалось у Коди. – Здесь здорово!

Лилиан прошлась по комнате, внимательно изучая обстановку. В углу она обнаружила массивную деревяную дверь и решительно отворила ее: ей в лицо ударил аромат эвкалипта. Она ступила в темноту и, нащупав выключатель, зажгла свет. Маленькая красная лампочка осветила небольшую, обитую деревом комнатку, оказавшуюся сауной. От внезапно вспыхнувшего необоримого желания у Лилиан захватило дух. Она медленно обернулась: Коди был поглощен изучением музыкальной установки. «До чего же мужчины любят свои игрушки», – подумала Лилиан.

– Коди, – окликнула она его, стараясь не выдать волнения.

Коди оторвался от электроники.

– Ну что там?

Лилиан ничего не ответила, а только поманила его пальцем, приглашая посмотреть самому. Она медленно прислонилась к дверному косяку. Коди с любопытством заглянул в комнатку.

Он кашлянул и поднял глаза на Лилиан.

– Выглядит заманчиво. По-моему, здесь можно отлично расслабиться. Понимаете, что я имею в виду?

Его зеленые глаза, казалось, просили, но не настаивали. Лилиан помедлила секунду, а затем прошептала:

– Ну так чего же ты стоишь? Закрой дверь и погаси свет.

Он щелкнул пальцами.

– Я как раз собирался это сделать.

Волна с трудом сдерживаемого желания пробежала по телу Лилиан. Все приключение наверняка не займет много времени, и она познает все то, что известно голливудским красоткам. Она нашла на стене большой черный переключатель и, повернув его по часовой стрелке, поставила на отметку «60 минут». Уже через несколько секунд из металлического нагревателя под потолком послышалось пощелкиванье. Свет в комнате отдыха погас, и только тусклая красная лампочка освещала парную.

На пороге появился Коди.

– Лилиан, ты действительно не боишься, что твое прелестное платьице промокнет от пота?

Игривое настроение внезапно овладело ею. Она приблизилась к двери, держа в руке почти полный бокал с вином. Из-за полнолуния в комнате было довольно светло, несмотря на выключенное электричество. Подойдя к Коди, Лилиан пристально взглянула ему в глаза.

– Думаю, мокрым оно тебе даже больше понравится.

И не отрывая взгляда от его зеленых глаз, Лилиан медленно вылила вино из бокала прямо себе на грудь. Глаза Коди расширились от удивления, тотчас сменившегося восторженной улыбкой при виде безупречных линий ее фигуры, подчеркнутых намокшей тканью.

Коди прижался к ней всем телом и страстно приник к ее губам. В его поцелуе чувствовался горьковатый привкус джина, что распалило ее еще больше. Тем временем губы Коди с жадностью устремились ниже, тщательно исследуя и лаская ее изящную шею, плечи, и наконец добрались до восхитительных полушарий, ожидавших его под влажной тканью. Лилиан замирала от наслаждения, чувствуя прикосновения его рук, нежно сжимавших ее, и его нежных губ, покрывавших поцелуями ее шелковистую кожу. Волна сладостного возбуждения захлестнула ее существо, когда Коди легонько прикусил ей мочку уха. Теплые руки Коди нетерпеливо скользнули вверх, к небольшим упругим грудям, отчего возбужденные влагой и мужскими ласками соски набухли, рельефно обозначившись под мокрым платьем.

Лилиан позволила Коди сорвать с нее эту прозрачную, но мешавшую им обоим преграду. Сбросив туфли, она замерла перед ним обнаженная, в одних лишь белых кружевных трусиках. Не отрывая от нее восхищенного взгляда, Коди принялся поспешно стягивать пиджак и рубашку. Дольше ждать у Лилиан не было сил. Она приблизилась к Коди и прижалась к желанному мужскому телу, покрывая страстными поцелуями его губы, грудь, руки… Легкая улыбка скользнула по губам Коди, когда он снял с себя трусы. Он наблюдал за реакцией Лилиан. Да, такого она, пожалуй, и желать не могла. Коди Флинн отличался потрясающей красотой не только лица, но и тела. У Лилиан в прошлом было много любовников, но ночь с этим калифорнийцем обещала стать особенным приключением в ее жизни.

Коди оторвался от Лилиан и пошел включить стереопроигрыватель. Через мгновение неторопливая мелодия «А время идет» из «Касабланки» заполнила маленькую сауну. Возвратясь, Коди медленно стянул с Лилиан трусики и с едва сдерживаемой страстью принялся покрывать ее тело поцелуями. Она взяла его за руку и, закрыв тяжелую дверь, увлекла в глубь сауны. Сладостная музыка продолжала тихо звучать, но только в маленьких усилителях, укрепленных в углах парной. Если верить большому термометру на стене, то жара начинала подбираться к девяноста градусам. Лилиан усадила Коди на широкую деревянную скамью, полностью отдавшись натиску его настойчивых губ. Склонившись над ним, Лилиан легонько поглаживала широкую мужскую грудь, играя с покрывавшими ее мелкими черными завитками, когда ощутила жаждущие губы Коди на своем левом соске. Каждое прикосновение его языка все неистовее усиливало жар ее тела, нараставший с каждой минутой.

Лилиан чуть было не засмеялась, когда Коди, пустив в ход свои усики, принялся щекотать ими ее возбужденный неожиданными ощущениями сосок. Нежное покалывание довело ее почти до экстаза. Она вновь приникла к его губам, сгорая от желания ощутить теплоту и влагу его языка. Все тело Лилиан покрылось испариной: столбик термометра добрался теперь до отметки «102». Не обращая внимания на усиливающийся жар, она жаждала только одного – продолжения этого необыкновенного приключения.

Кожа Коди покрылась мелкими капельками пота, что еще больше подчеркивало рельефность его превосходной мускулатуры. Температура достигла ста пяти: дышать становилось все труднее. Лилиан распрямилась и оглядела Коди. То, что она увидела, полностью подтвердило его полную готовность продолжать великолепную игру. Его глаза пожирали ее с тем же немым восхищением, как и в тот момент, когда она предстала перед ним в прозрачно-влажном платье. Лилиан неожиданно почувствовала, что во рту у нее пересохло. И тут ей в голову пришла великолепная идея.

– Жди меня здесь, – прошептала она.

Коди лишь улыбнулся, не смея протестовать. Его лицо медленно начинало покрываться крупными каплями пота.

В одно мгновение очутившись в кухоньке, Лилиан открыла маленький холодильник. Внутри оказалось множество банок с пивом, всевозможные прохладительные напитки и три бутылки вина. Лилиан схатила одну из них: это было как раз то, что нужно. Из стереоприемника лилась томная и расслабляющая мелодия в исполнении оркестра Глена Миллера. Лилиан попыталась вспомнить, где она могла ее слышать, но надо было торопиться. В тусклом лунном свете она обшарила все ящики, пока наконец не отыскала штопор, быстро откупорила бутылку и поспешила обратно. Коди сидел все в той же позе, как и несколько минут назад. Его глаза горели нетерпеливым ожиданием.

– Что ты принесла? – нетерпеливо поинтересовался Коди.

– Кое-что прохладительное, – многозначительно прошептала она.

– А где же бокалы? – удивился он.

– Все в порядке, – успокоила его Лилиан. Устроившись между его раздвинутыми коленями, она склонилась к нему так, чтобы его губы могли вволю насладиться прелестью ее небольших грудей.

Лилиан таинственно поглядела на Флинна и приказала:

– А теперь открой рот.

Коди подчинился. Осторожно приподняв рукой левую грудь, она уперла набухший сосок в его нижнюю губу. От неожиданности Коди чуть не рассмеялся.

– Не смейся, – строго предупредила его Лилиан.

Содрогаясь от холодной влаги, она начала медленно изливать вино, направляя прохладный поток на кончик соска, откуда оно стекало в рот Коди. Ни он, ни Лилиан не обращали никакого внимания на то, что вино проливалось ему на подбородок и шею, стекало у нее по животу. Когда наконец его рот наполнился, Коди оторвался от источника и с наслаждением проглотил влагу. Мучимая жаждой, Лилиан с жадностью отпила прямо из бутылки, ощущая, как у нее начинает кружиться голова и наливается жаром тело. Вот теперь она готова к самому главному.

Не выпуская из рук бутылки, Лилиан опустилась к Коди на колени и медленно уложила его на скамью. Коди крепко прижался к ней бедрами, и она ощутила в себе обжигающую полноту, он медленно проникал в нее. Жесткое дерево скамьи поначалу больно резало ей колени, но через минуту Лилиан позабыла о неудобстве. Убыстряющееся движение притиснутых друг к другу бедер при температуре сто семь градусов не мешало любовникам продолжать наслаждаться прохладой напитка. Пусть даже вино большей частью проливалось мимо, но все равно должное воздавалось каждой его капле.

Когда желание Лилиан достигло своего апогея, неожиданно из усилителей полилась знаменитая песенка Мориса Шевалье «Слава Богу, что есть девочки». Коди крепко обхватил ее бедра и, неуклонно убыстряя темп, казалось, отмеривал каждое движение, усиливая и продлевая ее наслаждение. Достигшая кульминации страсть, вино, жар и ощущение необычайности происходящего бешено закружили в вихре ее сознание. В последней судороге она прижалась влажным телом к Коди, губами ощущая соленые капельки пота на его плече. Когда же ее дыхание немного успокоилось, Лилиан подняла голову и нежно поглядела в глаза своему любовнику.

– Не смейся, но мне всегда хотелось узнать, как ты занимаешься любовью, – ее голос звучал на удивление слабо.

Коди нахмурился.

– Я? Да брось ты.

Она нежно поцеловала его.

– Честное слово. Знаешь, я видела тебя в стольких любовных сценах на экране, что мне страшно хотелось узнать, как же это происходит на самом деле. – Лилиан нежно потерлась бедрами о его живот. – Оказывается, я не зря тебя столько ждала. – Лилиан немного смутилась за свою неожиданную откровенность и осторожно поцеловала его в лоб. Но комплимент, без сомнения, попал в самую цель.

– Но это еще не все, – широко улыбнувшись, сказал Коди.

Коди уложил ее на деревянный пол. Лилиан ощутила, что внизу дышится значительно легче. Они занимались любовью до тех пор, пока не отключился нагреватель. Давно уже замолчал и стереопроигрыватель. Лилиан испытала еще два восхитительных оргазма, прежде чем Коди отдался захлестнувшей его волне наслаждения. Когда оба, обессиленные, поднялись, Лилиан с восторгом осознала, что буквально каждый дюйм ее тела был влажен, не только от обильной испарины, но и от страстных поцелуев Коди.

Устало толкнув дверь сауны, Лилиан отскочила обратно, едва холодный ночной воздух коснулся ее разгоряченного тела. Коди рассмеялся и, крепко схватив ее за руку, силой вывел в освещенную бледной луной комнату. И здесь его ласкам и поцелуям вновь не было конца. Поиски полотенца привели их в другую просторную комнату, где оба с радостью обнаружили огромную ванну и душ. Коди быстро включил воду, и они еще долго наслаждались друг другом, стоя под душем. Лилиан испытывала огромную радость от того, что может прикасаться к нему, медленно намыливая каждый дюйм его кожи и доводя его вновь до предела возбуждения. Уже через несколько минут они снова занимались любовью в огромной ванне.

Сперва она опустилась на колени на гладкий мрамор, наслаждаясь горячими потоками воды, обрушивавшимися ей на спину. Затем Коди также опустился на колени и осторожно вошел в нее сзади. Сжав руками стенку ванны, она наслаждалась каждым мгновением, каждым движением. Лилиан почувствовала, как его рука осторожно продвигается все ниже и ниже по ее животу, достигая самых потайных мест. Его пальцы нежно разглаживали мягкие завитки ее лона в поисках самого чувствительного уголка, возбужденного и жаждущего ласк. Когда подступил оргазм, тело Лилиан вдруг ослабело, и голова бессильно откинулась, чудом не ударившись о мраморную стенку ванны.

Лилиан почувствовала, что силы окончательно оставили ее. С трудом держась на ногах, она покорно отдалась во власть Коди, растиравшего ее большим махровым полотенцем, найденным тут же, в ванной комнате. В комнате для отдыха, куда они возвратились за одеждой, они поняли, что прошло по меньшей мере три часа.

Коди нежно поцеловал ее и вышел на воздух. Издалека доносились слабые звуки джаз-банда.

– По-моему, тебе не очень хочется возвращаться к гостям, а?

Лилиан кивнула.

– А ты хочешь еще повеселиться?

Коди погладил ее мокрые волосы.

– Ничего другого после тебя я не хочу. Думаю, гости не разойдутся до самой зари.

Лилиан крепко прижалась к нему.

– Кроме того, тебе нужно высушить волосы, а то начнутся разговоры.

Она улыбнулась.

– Конечно. А скандал нам ни к чему.

Они возвратились в комнату и с удовольствием улеглись на кушетку. Лежа у него на плече, Лилиан слышала, как учащенно бьется его сердце. Ей было так покойно в его объятиях – его нежные пальцы поглаживали ее еще влажные волосы. Ее ноги уткнулись во что-то теплое: Лилиан открыла глаза и увидела, что Коди где-то отыскал пушистый афганский плед и старательно укрывал их обоих от ночной прохлады. Лилиан посмотрела на Коди и благодарно улыбнулась.

В ответ он нежно поцеловал ее.

– Не хочу, чтобы ты окоченела.

– Спасибо, – уже в полусне пробормотала Лилиан и, крепко прижавшись к нему, заснула.

Коди Флинн удовлетворенно улыбнулся. Его когда-то заведенный порядок неукоснительно соблюдался. Каждая прима, с которой он когда-либо играл вместе, во что бы то ни стало должна была ему принадлежать. Так бывало всегда. Это уже стало традицией.

«А традиции нужно блюсти, в особенности в шоу-бизнесе», – подумал Коди и в следующее мгновение погрузился в сон.

7

Артур осторожно поставил чашку тонкого китайского фарфора на блюдце: раздался тихий мелодичный звук. Просторный балкон с видом на Сентрал-парк служил Артуру Трумэну для ежедневных чаепитий, здесь едва умещались мраморный столик и несколько плетеных стульев. Вот уже почти пятнадцать лет Трумэн был хозяином дома с двумя спальнями в самом центре Нью-Йорка, который по сегодняшним ценам считался целым состоянием. Артур взглянул на Аманду Кларк, которая сидела напротив и отпивала из чашечки чай. Долгожданный луч солнца прорвал пелену туч и упал ей на лицо. Артур был положительно рад, что она навестила его в это утро.

В последние годы в доме Трумэна почти не бывало гостей. Прошли те времена, когда швейцар то и дело звонил хозяину, докладывая о почитателях и визитерах, жаждавших выразить свое восхищение знаменитому драматургу, просто поговорить с ним или получить автограф. Теперь же мало кто останавливал его на улице или в магазине, признавая в нем бывшую знаменитость.

Он с иронией вспоминал, как тридцать лет назад добивался славы, а потом в течение двадцати лет отстаивал свое право жить спокойно, как обычный человек, рядовой обыватель. Теперь у него было и то и другое. Каждый знал об Артуре Трумэне, но мало кто обращал внимание на пожилого джентльмена, регулярно отправляющегося на утреннюю прогулку в восемь часов утра. У него были и слава, и право на частную жизнь. Он ненавидел и то и другое.

Аманда вздохнула и с блаженной улыбкой сделала глоток, глядя вдаль на зеленое море верхушек деревьев Сентрал-парка, зажатого между бетонными строениями.

– Артур, ты видел меня в мюзикле «Король и я»?

– Целых три раза. – Артур поправил сбившийся галстук. Он причислял себя к тому поколению настоящих джентльменов, которые надевали рубашку и галстук даже в тех случаях, когда обстоятельства того не требовали. Это было привычкой, традицией. Порой, завязывая по утрам галстук, Артур как бы чувствовал свою причастность к аристократии, порой перед ним вставал образ Уорда Кливера.

Он вытер губы полотняной салфеткой.

– Думаю, что именно тогда я по-настоящему в тебя и влюбился.

– Да нет, я не это имела в виду. – Застенчиво улыбнувшись, Аманда откинулась на спинку стула в ожидании комплиментов.

Артур не заставил себя долго упрашивать. Его голос прозвучал бодро, но с некоторой усталостью человека на склоне лет.

– Говорю тебе! Я хохотал до слез, когда ты бухнулась в ноги королю. Не могу забыть этой сцены, как будто это было вчера. Ты была настолько великолепна, что киношники полностью скопировали твое исполнение на экране.

Аманда благосклонно кивнула.

– Ты так добр, дорогой.

– Что значит добр? – с горячностью возразил Артур. – Это просто констатация факта. Ты великая актриса, Аманда.

Помолчав с минуту, она тихо произнесла:

– Была когда-то.

Он собрался было спорить, но заметил в ее глазах ту же невыразимую грусть, что жила и в его сердце. Ему оставалось лишь сострадание, и он смущенно улыбнулся:

– И опять станешь. Я об этом позаботился.

Аманда задумчиво глядела вдаль, на зеленый островок парка внизу. С клекотом вспорхнула стайка птиц и перелетела на другое место.

– Отсюда такой прелестный вид, Артур. Жить в таком месте стоит, верно, целое состояние.

– Я никогда бы не смог себе этого позволить, – улыбнулся он, – если бы мне приходилось платить за квартиру.

Она вопросительно взглянула на Артура.

– То есть?

– В начале семидесятых владелец выставил дом на продажу. К счастью, именно тогда мне удалось выгодно продать своего «Посыльного». – На его лице отразилась задумчивость. – В те времена у меня были деньги. Весь дом стоил мне сто двадцать тысяч, хочешь верь – хочешь не верь. И эту сумму я заплатил наличными. Знаешь, совсем недавно у меня был агент и предлагал мне семизначную цифру.

– О Господи! – Аманда всплеснула руками.

Он гордо махнул рукой.

– Ты же знаешь, теперь деньги не имеют для меня никакого значения. Никогда не продам свою квартиру. Это мой дом. Нью-Йорк – мой дом. Если я съеду отсюда, то где же мне тогда гулять по утрам?

Аманда грустно улыбнулась.

– Верно. Хорошая прогулка сегодня не имеет цены.

– Это точно. – И как бы в подтверждение своих слов он хлопнул ладонью по мраморному столику.

Неожиданно Аманда нахмурилась.

– Постой, что значит «в те времена у меня были деньги»? Мне всегда казалось, что твоих гонораров хватит на следующее тысячелетие.

Артур рассмеялся.

– О, если бы это было так, мне не пришлось бы сейчас работать. Как ты думаешь? Стыдно признаться, но я возлагаю такие же большие надежды на успех «Точного удара», как и мистер Кастис. Никуда не денешься – надо платить налоги, оплачивать электроэнергию и телефон, да и жить на что-то изо дня в день.

Аманда понимающе кивнула.

– Какое совпадение, Артур. Не буду скрывать, что, пожалуй, самой главной причиной, почему мне нужна эта роль, было тоже отсутствие денег. Мне действительно необходима эта работа.

– Неужели? – Трумэн не мог скрыть удивления. – В это трудно поверить. Ты на чем-то прогорела?

Аманда немного подумала, прежде чем ответить.

– Да нет, просто не хватает денег, и все. И, конечно же, полное затишье: почти никаких предложений за последние десять лет. – Она тяжело вздохнула. – Знаешь, в мои шестьдесят я по-прежнему считаю себя независимой женщиной, способной бороться и побеждать. Никогда в жизни я ни на кого не полагалась и ни от кого не зависела. Все, что у меня было, я заработала сама. И это, надо сказать, было нелегко. – Она отвела глаза. – Иногда меня называют старой девой. – Аманда резко откинулась на спинку стула. – Но скорее я была и остаюсь одной из первых активисток феминистского движения.

Артур перегнулся через столик и дотронулся до ее руки.

– Знаешь, я лично всегда был рад, что ты не замужем. Ты – национальное достояние и должна принадлежать всем. Мужчина, владеющий таким сокровищем, был бы преступником.

Лицо Аманды немного просветлело.

– Спасибо и на этом. Вот бы все те, кто меня окружает, думали так же. Может быть, тогда я смогла бы поправить свою карьеру.

Однако упоминание семейной темы навеяло грустные мысли. Да, великая Аманда Кларк действительно никогда не была замужем, но у нее была дочь, родившаяся в начале ее артистической карьеры. Причиной появления малютки на свет стал один негодяй, самовлюбленный режиссер с большими амбициями и непомерной пронырливостью, бросивший ее, как только она сообщила ему о беременности. Теперь оба ее внука уже заканчивали школу.

Артур Трумэн откашлялся и решительно начал:

– Послушай, Аманда. Хочу поговорить с тобой о «Точном ударе». Знаешь, эта пьеса о нас: с ее помощью мы нанесем удар судьбе, которая так незаслуженно нас забыла. Естественно, я учел все эти молодежные штучки, которые нравятся теперешней публике. Но главное в этой вещи – показать им, на что мы способны. – И, немного понизив голос, добавил: – Они должны это увидеть. Должны понять, что значит настоящий талант, а не только грудастые красотки, технические трюки и злободневные памфлеты. Сейчас нужна пьеса о реальных людях с подлинными чувствами. И необходимо, чтобы их сыграли по-настоящему талантливые актеры. – Трумэн поднял вверх указательный палец. – И дело тут не просто в знаменитостях. Им нужно показать нечто более замечательное: настоящую звезду! Я имею в виду тебя, Аманда.

Аманда почувствовала сильное душевное волнение. Именно его ей не хватало на протяжении последних десяти лет. В глубине души она знала, что приехала в Нью-Йорк не ради денег. Деньги были не более чем правдоподобным объяснением. Она питала те же надежды, что и Артур. Оба отчаянно желали вновь увидеть свои имена на расцвеченных огнями афишах, желали, чтобы о них заговорили критики, желали, чтобы их фотографии вновь появились во всех газетах. Но больше всего им хотелось снова услышать самый дорогой для них звук.

Этот звук, накатывающий, будто шум прибоя или шелест дождя по крыше, возникает, когда аплодируют сотни рук, и время от времени сопровождается возгласами одобрения, свистом или пронзительным «браво». Каждое мгновение тогда наполнено смыслом и значением, оно несет в себе осознание собственной состоятельности и значимости. Услышав этот звук однажды, жить без него невыносимо. Оба – и Аманда, и Артур – готовы были отдать все, лишь бы вновь услышать эти ни с чем не сравнимые звуки! Они слишком долго воспринимали этот Божий дар как должное, до тех пор, пока в один прекрасный день он не исчез.

– Только успех сейчас может нам помочь, – тихо, но твердо произнесла Аманда.

Трумэн вздохнул и задумчиво поглядел вдаль, на верхушки деревьев.

– Да. Именно этого я желаю больше всего, дорогая.

8

В дверь трижды постучали. Звук замер при звуке отпираемой щеколды – одной из трех. Челси поспешила откинуть другие две задвижки, чтобы впустить долгожданного гостя, Брайана Кэллоуэя. Он пришел на пять минут раньше и, естественно, застал ее в ванной. Она как раз думала о том, что их ждет на предстоящих репетициях, радуясь своему счастью играть на Бродвее. Внутренний голос говорил Челси, что наконец-то заветная дверь к славе распахнулась перед ней, осталось в нее только войти. А молодой симпатичный актер, стоящий на пороге, мог составить ей прекрасную компанию.

Урчание стекающей воды сопровождалось гулом старых труб, пока наполнялся бачок. Казалось, этот отвратительный шум, разносившийся по всей квартирке, никогда не прекратится. Челси еще несколько мгновений подождала у двери в надежде, что он наконец стихнет, и отбросила блестящую металлическую цепочку, безвольно повисшую на ободранной двери. В последний момент Челси поспешно выдернула из джинсов ярко-желтую рубашку и молниеносным движением распушила волосы, лишь после этого открыв дверь.

Слабый свет едва освещал переднюю.

– Привет! Ты дома? – обрадовался Брайан и переступил порог. Под мышкой он держал драгоценную копию пьесы. – Я уже было решил, что что-то перепутал и тебя нет дома.

– Как видишь, ты ничего не перепутал, – с улыбкой ответила Челси. – Заходи.

Брайан вежливо кивнул и вошел в крошечную квартирку с высокими облупившимися потолками и незамысловатой обстановкой. Дом, построенный еще до Великой депрессии, был старым, но поддерживался в приличном состоянии. Квартира, занимаемая Челси и ее подругой, оказалась на редкость опрятной и уютной. У большого окна по левой стене помещался видавший виды просторный диван. На деревянном ящике пристроился маленький черно-белый телевизор с антенной в форме смешных заячьих ушей. Солдатский сундучок, притулившийся рядом с диваном, был приспособлен под кофейный столик. У противоположной стены возвышался импровизированный книжный шкаф, заполненный очаровательными безделушками и коллекцией статуэток. Лишь нижние полки отводились непосредственно под книги. В дальнем углу располагалась небольшая кухонька с раковиной, холодильником и узкой стойкой, одновременно служившей и столом, и перегородкой.

Рядом, в нише, помещался обеденный стол с тремя стульями, раскрашенными цветочками и с металлическими ножками светло-зеленого цвета. Стол украшал букетик цветов, изготовленных из тонкого шелка.

Деревянный пол был покрыт столькими слоями мастики, что потерял свой первоначальный цвет, став неестественно темным. Повсюду были разложены цветные коврики. Дверь в крохотную ванную комнату была приоткрыта, и там горел свет. Брайан успел заметить, что миниатюрные размеры ванной комнаты все же позволяли уместить в ней всевозможные банные штучки. Две другие двери, очевидно, вели в спальни.

– Если хочешь, мы могли бы порепетировать у меня, – нерешительно предложил Брайан, боясь обидеть хозяйку. – У тебя ведь есть соседка, и все такое. Да?

Челси прикрыла входную дверь и защелкнула задвижку.

– Все в порядке. Ронда по субботам работает. Она вернется не раньше шести.

Брайан взглянул на часы. Было без двух минут час. Все утро ему пришлось провести в драматической школе, репетируя со студентами.

– Ну так времени у нас больше чем достаточно. Мы успеем пройтись по тексту.

– Ну вот и отлично. – Челси указала ему на диван. – Садись. Хочешь чего-нибудь выпить? Есть кола и пиво.

– Нет, спасибо. – Брайан сбросил ветровку и аккуратно разложил на коленях пьесу.

Челси устроилась рядом с Брайаном, который в данный момент занимал ее куда больше, чем работа.

– Так во сколько ты вчера вернулся с вечеринки?

– Около девяти. – Брайан перевернул титульный лист и принялся листать пьесу. – Сегодня в восемь утра я уже должен был начать урок.

– Ах да, ты же учитель, – кивнула Челси. – Ну и как прошел урок?

– Не хуже обычного. – Брайан пожал плечами. – Ребята разучивают роли, но пока больше дурачатся, чем вникают в пьесу.

– И ты не орешь на них? – Ей припомнился психопат, обучавший ее драматическому искусству в школе: за любой промах или ошибку ученик рисковал получить удар теннисным мячом.

Брайан отрицательно покачал головой и откинул упавшую на лоб прядь волос.

– Я же не идиот. Пусть они сперва выпустят энергию, побесятся, а потом мы приступим к серьезной работе. Они ведь не профессионалы, а просто дети. И пусть они еще немного побудут детьми.

Челси осуждающе взглянула на Брайана.

– А не стоит ли дать им почувствовать, что такое настоящая работа?

– Зачем? – Его голубые глаза смотрели весело и простодушно. – Достаточно и того дерьма, с которым они постоянно сталкиваются в школе и дома. Некоторые из них уже работают. Для многих мои занятия – единственная отдушина. И пускай себе на моих уроках они веселятся, играют и смеются, если им хочется. – Брайан задумался. – Невыполнимые, чрезмерные требования действуют на детей так же пагубно, как физические наказания. Я не имею права подвергать их такому испытанию. – Брайан снова улыбнулся. – Мои репетиции для них – это мир фантазий. Да и для меня, пожалуй, тоже, – закончил он, смущенно опустив глаза.

Челси даже стало жаль, что в школе у нее не было такого учителя, как Брайан Кэллоуэй. Она потянулась к столику и взяла папку со своей ролью.

– Да, но мы – профессионалы, и поэтому нам пора работать.

– Точно, – согласился Брайан.

Они окунулись в текст Артура Трумэна, штудируя слова и диалоги, отрабатывая интонации и реплики. Про себя Челси решила, что Брайан Кэллоуэй ей определенно нравится. Вскоре она заметила, что он почти не заглядывает в текст. Челси была поражена – он выучил роль всего за неделю. Брайан с извиняющейся улыбкой раскрыл свою тайну: «проклятая» фотографическая память. Умение мгновенно запоминать – благо, если оно сопровождается умением забывать. Однако несмотря на то, что Брайан почти наизусть знал свою роль, вел он себя очень скромно, предупредительно. Он работал чрезвычайно терпеливо и основательно, в том темпе, который лучше всего подходил Челси. Чувствуя такое отношение, Челси справилась со скованностью и даже попробовала экспериментировать. Добравшись до середины второго действия, оба неожиданно остановились и после паузы расхохотались.

– Так. Наша важнейшая сцена. Мэтью Кровелл, очарованный художественным талантом Джулии, пытается вызвать ее на откровенный разговор и в то же время борется со своими чувствами к ней.

– Но… – задумчиво произнесла Челси, – мне показалась, что поначалу он ей совсем не понравился. Брайан повернулся к Челси и покачал головой.

– Я думаю, ты не права. Он ей нравится. Только она не признается себе в этом до тех пор, пока они не сталкиваются лицом к лицу.

– Тогда почему же она так резка с ним? – настаивала Челси.

– Потому что поначалу она не признается в своих чувствах даже самой себе. – Брайан продолжал объяснять, активно жестикулируя. – Поняв, что любит его, она не сразу поддается своим чувствам.

Челси с улыбкой посмотрела на Брайана.

– Разве?

Во взгляде Брайана читалось неподдельное удивление.

– А что, ты не согласна?

Челси вздохнула, но настаивать не стала и лишь тихо заметила:

– Все равно решать будет Джун Рорк. Но пока мы можем придерживаться этой точки зрения.

– Ну и отлично. Я начну с того места, где Мэтью любуется скульптурой. В авторской ремарке сказано, что это абстрактная композиция, высокая и остроконечная, с как бы подтаявшим основанием. Да, интересно было бы взглянуть на нее. – Брайан откашлялся, перевел дыхание, и через мгновение его голос зазвучал совершенно неузнаваемо, с неожиданно язвительными интонациями: – И что вы хотели этим сказать, мисс Портер?

Челси подняла глаза от текста и задумчиво произнесла:

– Как ты думаешь, он действительно так нелепо ведет себя вначале? Или ему просто любопытно? Возможно, он просто хочет завязать разговор. Ведь он к ней неравнодушен, верно?

Брайан на минуту задумался.

– Да, возможно. Давай попробуем оба варианта. Начинай свою реплику.

Челси поискала глазами нужную реплику.

– Я назвала эту композицию «Точный удар».

– Почему? – спросил Брайан.

– Она олицетворяет страдание, боль от удара, – ответила Челси.

– Страдание? – озадаченно переспросил Мэтью Кровелл – Брайан.

– Вы ведь служите в полиции, детектив Кровелл. Вам хорошо известно, что такое страдание, сопряженное с актом насилия. – Челси говорила медленно, как бы примериваясь к незнакомым словам. – Но вы видите только раны, видите внешнюю сторону преступления. Страдание – это когда кинжал разит в самое сердце. Когда преступник жестоко бередит рану. Вот такой удар и есть настоящее страдание. – Челси нахмурилась и, не удержавшись, вышла из роли: – Чепуха какая-то!

Брайан оторвался от текста и пристально посмотрел на нее. Он хотел что-то возразить, но передумал и только мягко ответил:

– Мне кажется, что здесь автор просто упражняется в философии. Не обращай внимания. Продолжай.

– Сейчас твоя реплика, – улыбнулась Челси.

Брайан заглянул в текст и, опять войдя в образ, произнес:

– Чепуха какая-то!

Оба не выдержали и громко расхохотались.

Брайан задумчиво почесал затылок.

– Знаешь, мне кажется, что прагматик Мэтью сбит с толку не меньше, чем сама Челси.