Она. А что рассказывать? Я так радовалась, что шефом у меня оказалась женщина, умная, заботливая, обаятельная. Марго расспрашивала о семье, сочувствовала. У нее схожая история: муж попался неудовлетворительный…
Мясо (говядину или баранину, мягкую часть, желательно грудинку, корейку) нарезать крупными кусками и поставить варить (в воду добавить целую луковицу). Варить не менее 2 часов, чтобы стало совсем мягким. Обязательно снимать пену. Тесто раскатать, сформовать полоски-жгутики и нарезать небольшими кусочками. Каждый кусочек придавить большим пальцем, чтобы получилась форма «ушко». В принципе, это вовсе не обязательно. Клецки могут быть любой формы, которая вам нравится. Опустить готовые «ушки» в бульон, в котором варилось мясо (луковицу выловить и выбросить) и варить в течение 5–10 минут. После того как они всплывут на поверхность, можно их достать шумовкой. Сладкие помидоры тоже положить в бульон на пару минут, чтобы они чуть проварились. Снять кожицу и пропустить через сито (взбить в блендере). Добавить 3–4 дольки чеснока (выдавить, мелко нарезать или смешать с помидорами прямо в блендере, как больше нравится). Перемешать и залить смесью «ушки». Отварное мясо нарезать небольшими кусочками, добавить специи – соль, перец, паприку. Выложить с ушками, смешанными с томатной заправкой. Перед подачей посыпать мелко нарубленной свежей зеленью (любой). А на бульоне можно сварить суп.
Нина. Маргарита Львовна, скажите, вы хоть раз в жизни любили мужчину?
Марго. Конечно! Папу.
Гарниры к шашлыкам
Нина. Спасибо!
Шашлыки жарят мужчины и даже не пытайтесь приблизиться к мангалу. Даже если вы точно знаете, что ваш супруг или друг семьи сожжет половину мяса, а вторая половина окажется сырой, просто смиритесь. В этом случае разделение по гендерному признаку имеет огромное значение. Возможно, когда супруг на работе, вы прекрасно сами справляетесь и с мангалом, и с углями, и шашлык у вас получается в миллион раз вкуснее. Но если в доме появляется мужчина, закройте рот и молчите. Заклейте рот пластырем, как тетя Лали из грузинского кафе. Вам будет доверено нанизать мясо на шампуры. И то – в случае неудачи окажетесь виноватой именно вы. Нанизали не так: неровно, слишком редко или слишком плотно. Хотите открыть рот и поспорить? Зачем? Только нервы зря тратить. Я предлагаю заняться гарнирами к шашлыку. Даже если и овощи будут нещадно сожжены на мангале, вы сможете подать на стол достойную замену.
Она. Марго каждый день подвозила меня с работы домой, брала с собой на вечеринки, в театр, в консерваторию.
Очень вкусный гарнир – маринованная свекла. Я ее могу есть и без всякого шашлыка. Для этого нужно свеклу (2–3 крупных корнеплода) почистить и потереть на крупной терке. Протушить до полуготовности на сковороде (оливковое или растительное масло, медленный огонь). Репчатый лук (2 среднего размера) мелко нарезать и обжарить на отдельной сковороде, пока он не станет мягким и прозрачным. Добавить лук в кастрюлю со свеклой. В этот момент засыпать специи по вкусу – соль, перец (или смесь), немного сахара, лавровый лист и винный уксус. Протушить до готовности свеклы. Подавать в холодном виде.
Виталий. Ненавижу консерваторию! Дирижер похож на человека, отмахивающегося от мух. А оркестр напоминает кишечник и никак не может выдавить из себя симфонию.
Марго. Все мужчины – грубые бездуховные животные!
Закуска из лука и сметаны
Три крупные луковицы нарезать полукольцами или кольцами. Смешать с чесноком (4 крупных зубчика пропустить через давилку). Обжарить лук с чесноком на смеси сливочного (или топленого) и оливкового масла до прозрачности. Добавить около 50 г сухого белого вина и немного (около 100 мл) мясного бульона. Перемешать и немного протушить. После этого добавить сметану (около 200 г 15–20 %-ной жирности). Посолить и поперчить по вкусу. Протушить минут пять. После этого добавить специи – по чайной ложке (или по вкусу) тмина, сладкой паприки, одну чайную ложку горчицы (лучше брать дижонскую или любую другую сладкую). Протушить еще минут пять. В конце добавить полпучка зелени петрушки (мелко нарезать). Перемешать, дать несколько минут настояться. Подавать в горячем виде.
Она. Она дарила мне по любому случаю цветы, духи, конфеты…
Салат из овощей
Виталий. Конфеты были вкусные. Это правда. А квартира стала похожа на цветочный ларек. Я сразу догадался: любовника завела.
Да, нет ничего вкуснее обычного овощного салата: спелые помидоры, хрустящие молодые огурцы, красный лук нового урожая, сладкий, сочный. Посолить, поперчить, залить домашним растительным маслом, нерафинированным – тем, которое пахнет семечками. В принципе, ничего больше и не требуется. Хочется добавить редиски или болгарского перца – пожалуйста. Секрет салата в свежести овощей и масле. Когда салат доели, макните хлеб в «юшку» – оставшееся на дне миски масло. Все, полное счастье.
Он. Ты так спокойно об этом говоришь!
Но есть и другой вариант овощного салата. Попробуйте один раз, и вы будете есть его тазиками. Гарантирую. Те же сладкие спелые помидоры, те же огурцы. Редиска, лук – пожалуйста. Болгарский перец добавляйте лишь в том случае, если вы без него не мыслите салат. Посолите, поперчите и добавьте мелко нарезанную кинзу. Да, именно кинзу. И заправьте сметаной. Не густой, 15 %-ной. Сметана смягчает вкус кинзы, он становится не столь активным. При этом салат получается невероятно вкусным.
Виталий. Ты в армии служил?
Пироги в осетинской традиции можно подогревать лишь одним способом. И то – на второй день. Именно такие пироги «второго дня» я люблю больше всего – обжаренные на сливочном (а в идеале топленом) масле. Поджарить (не слегка, а чтобы было заметно) с одной стороны, перевернуть и накрыть крышкой на пару минут. На уже нарезанных накануне кусочках появляется вкуснейшая зажаристая корочка. Но ни в коем случае нельзя разогревать пироги в духовке. Разогреть пирог в микроволновой печи – прогневить святого Георгия. Только на сковороде, только на сливочном или топленом масле.
Есть блюда, которые можно приготовить и есть три дня – ничего с ними не случится. Например, все виды похлебок, которые, если настоятся, становятся только вкуснее.
Он. Я был командиром отряда «морских котиков».
Я предпочитаю готовить меньше, но каждый день – свежее, сочное. Это не сложно, если не готовить тазами и кастрюлями на десять литров.
Билли Мак-Мэхан был местным политическим боссом. «Тигр»
[1] был с ним ласков, как котенок, а жители района считали его источником и даятелем всех благ. В тот миг, когда Айки вошел в кафе, Мак-Мэхан, раскрасневшийся, великолепный, торжествующий, стоял, окруженный шумливой гурьбой своих сподвижников и избирателей. Судя по всему, только что состоялись выборы; была одержана блестящая победа; метла голосования основательно прошлась по городу и навела в нем порядок
Для детей в моем детстве всегда накрывался отдельный стол. Они могли есть, не есть вовсе, но стол обязан был ломиться от вкусностей. Вот детям и выставлялось всегда все и сразу. Один ребенок любит курицу, другой уминает пироги, третий приступил к пирожным. Какая разница? Лишь бы сытые были.
Виталик. Тогда поймешь. Зима. Ночь. Ты в карауле. Холодища! Вдруг – чу! Скрип-скрип-скрип. Разводящий со сменой идут. Пост сдан. Пост принят. И – в каптерку греться. А склад пусть другой теперь стережет.
Айки шмыгнул к стойке и, часто задышав, уставился на своего кумира.
Конечно же, это неправильно. Просто непозволительно, согласно современным правилам питания и поведения. Но все знают – в моем доме дети могут пожелать любое блюдо, и я его приготовлю, если вдруг оно не найдется в холодильнике (хотя у меня обычно пять вариантов для детей, которые едят все, не едят ничего, едят только что-то конкретное). Я разрешаю детям, оказавшимся у меня в гостях, «свистнуть» ягоды с торта, который испечен для взрослых. И специально выкладываю побольше ягод сверху. Чтобы хватило на всех. Они подбегают, хватают клубничину или малину, засовывают в рот и убегают.
Марго. Диванное ничтожество!
Как хорош был Билли Мак-Мэхан — веселое, открытое лицо с гладкой кожей и крупными чертами; острые, как у молодого сокола, серые глаза; брильянтовое кольцо; трубный голос; как царственно он держится, как лихо готов растрясти пухлую пачку денег, как сзывает друзей и товарищей — нет ему равных, он король! Как затмил он всех своих сподвижников, хоть и они ребята видные, и, похоже, серьезные, выбриты до синевы, и лица грозные, а руки держат глубоко в карманах. И все же Билли… нет, бессильны простые слова изобразить его в том ореоле славы, в каком видел его Айки Сниглфриц!
Я могу смотреть на этот процесс бесконечно. Ни с чем не сравнимое удовольствие – смотреть, как спит и сопит во сне младенец. Счастье абсолютное. С ним может сравниться лишь одно – разглядывать мордашки детей, перепачканные кремом и ягодами, светящиеся от восторга. Когда говорят про тепло, которое разливается по сердцу, это тот самый случай. И, кстати, торт со следами детских пальцев и сковырнутым с боков кремом, поверьте, становится только вкуснее. Неидеально пропеченные коржи вдруг пропитываются кремом, и к их качеству невозможно придраться. И сам крем, который никак не загустевал и растекался, вдруг собирается и ведет себя как следует. Детская магия действует на все блюда без исключения. Именно поэтому я люблю, когда на кухню забегает моя дочь: прошу ее посыпать пирожные сахарной пудрой, или помешать варенье, или красиво завернуть фольгу с рыбой. Блюдо получится идеальным.
Виталик. Фаллоимитаторша!
Кафе, как чуткая струна, звенело на мажорной ноте. Одетые в белые куртки буфетчики творили чудеса, манипулируя бутылкой, пробкой и стаканом. Два десятка настоящих гаванских сигар создавали иллюзию облачного неба. Все верные и уповающие пожимали руку Билли. И в полной обожания душе Айки Сниглфрица вдруг созрел безумный план.
Марго. Вырожденец!
Виталик. Извращенка!
Он вступил на пятачок, где пребывал кумир, и протянул ему руку.
Лучший рецепт отдыха, перезагрузки, снятия стресса? Пригласите в гости подруг с детьми. Если сильный стресс, то с разновозрастными. Испеките печенье – самое простое, песочное. В форме сердечек, елочек, звездочек – не важно. Сделайте разноцветный крем – пищевые красители продаются в любом магазине. И попросите детей разрисовать печенье, выдав им пакетики с кремом. Пакетами лучше запастись в промышленных масштабах и сделать два красных крема, два зеленых и так далее. Нет, лучше по три каждого цвета, иначе дети передерутся. Когда вы проводите гостей и вернетесь на кухню, все прочие проблемы покажутся пустяком, уж поверьте. Я проводила эксперимент несколько раз – действует безотказно. Отмыть кухню даже после троих детей, которые разрисовывали печенье, сложновато. А после пятерых, двое из которых – двухлетки… Дети умудряются не просто испачкать стол или тарелку – после них кухня требует срочного ремонта. Еще вам захочется экстренно поменять плиту, потому что духовку вы отмыть просто не сможете. И заодно купить новый набор посуды, тарелок, вилок и ложек. Да, про стаканы не забудьте.
Валентин Борисович. Остановитесь, друзья! Мы живем в свободной стране, и каждый волен любить так, как хочет, и того, кого хочет. Именно за это я боролся с тоталитаризмом.
Нина. Чушь!
Билли Мак-Мэхан без колебаний пожал ее и улыбнулся.
Валентин Борисович. Почему же?
Я стояла над кастрюлями, которые хранились на самой верхней полке закрытого шкафа. Они тоже были в чем-то розово-сине-зеленом. Гадала, как крем, крошки от печенья, еще что-то липкое, похожее на зубную пасту и мужской крем для бритья, могли оказаться там? А они могут! И люстра! Не забудьте про люстру! Там тоже будет крем. Да, и проверьте двери во всех комнатах. Если они стеклянные, липкие ладошки оставят свой след на всех. Если деревянные… Да не важно какие. Просто протрите все двери, зеркала и окна. И занавески стоит постирать. Да, во всех комнатах. Даже в тех, в которые дети вроде бы не заходили. Они и не заходили, но просачивались.
Нина. Умрете – узнаете.
Теряя рассудок по воле задумавших погубить его богов, Айки выхватил свой меч и пошел на штурм Олимпа.
Она. Мы часто говорили с Марго о том, что настоящие мужчины перевелись, что женщины понимают друг друга гораздо лучше. А потом, однажды, она пригласила меня в гости. Мы сели ужинать. Стол был украшен орхидеями.
— Выпейте со мной, Билли, — сказал он фамильярно. — Разрешите угостить вас и ваших приятелей.
Марго. Очень чувственные цветы!
Печенье и цветная глазурь, чтобы занять детей
Она. Марго приготовила для меня креветки по-французски.
— Что ж, я не против, старина, — сказал великий босс. — Для чего пустовать бокалам?
Марго. Сама я вегетарианка.
Тут последние остатки разума покинули Айки.
Виталик. Вегетарианка и лесбиянка в одном флаконе.
Откровенно говоря, никакого секрета нет. Это обычное песочное печенье. Получается в ста случаях из ста. Нужно взять два желтка и растереть их со 150 г сливочного масла (его лучше заранее достать из холодильника, чтобы оно стало комнатной температуры). Положить в тесто щепотку соли и 150 г сахара. Проще смешивать миксером, конечно. Добавить муку (250 г), но не всю сразу, а постепенно. Желательно просеять, но в данном случае – необязательно, дети разницу не почувствуют. Съедят за милую душу хоть в просеянном, хоть в непросеянном виде. Замесить тесто. Завернуть его в пищевую пленку и убрать в холодильник на полчаса.
Марго. Тебе лучше лежать, чем говорить, диванозавр!
— Вина! — крикнул он буфетчику, взмахнув трясущейся рукой.
Она. Мы пили замечательное бордо.
Для глазури понадобится взбить белок одного яйца, постепенно добавляя сахарную пудру (150–200 г), пока не получится достаточно тягучая смесь, которой можно расписывать печенье. При желании добавить пищевые красители.
Марго. Снаteau Angelus. 86-го года.
Откупорены три бутылки; шампанское, пенясь, полилось в выстроившиеся длинным рядом на стойке бокалы. Билли Мак-Мэхан поднял свой и с ослепительной улыбкой кивнул Айки. Сподвижники и соратники, буркнув: «Ваше здоровье», подняли свои. В безумии восторга Айки поднял свой кубок нектара. Все выпили.
Валентин Борисович. Я всегда подозревал, что французская кухня – всего лишь прелюдия к разврату.
Ирина Федоровна. Уж молчал бы, постник!
Айки, скомкав, швырнул на стойку недельное жалованье.
Тесто, полежавшее в холодильнике, переложить на стол (его стоит посыпать мукой, но не сильно). Раскатать достаточно тонко и вырезать печенье с помощью формочек. Выпекать в разогретой до 180–200 градусов духовке, пока печенье не приобретет красивый золотистый цвет. Дать ему остыть. Вручить детям кондитерские мешки, в которые заранее нужно переложить глазурь, и позволить самовыражаться. Выпить две таблетки пустырника и всерьез подумать о курсе магния или чего посильнее от нервов. Или просто уйти в гостиную: сидеть с гостями, болтать и стараться не думать о том, что происходит на кухне.
Она. Мы сильно выпили. Марго поставила Пьяцеоллу, и мы ради смеха стали танцевать дамское танго. Господи, я ведь так любила танцевать! Так любила…
— Все правильно, — сказал буфетчик, расправляя долларовые бумажки. Толпа опять сомкнулась вокруг Билли Мак-Мэхана. Кто-то рассказывал, как Бранниган обставил их в одиннадцатом участке. Айки постоял немного, прислонившись к стойке, и вышел.
Ирина Федоровна. Это правда. Она у меня даже в кружок бальных танцев ходила. Я ей платье сшила, чтобы на конкурсах выступать. Такое газовое, с воланами.
Он побрел по Эстер-стрит, потом по Кристи и свернул на свою Деланси. Дома на него набросилась, требуя денег, семейка: пьянчуга мать и три обшарпанных сестры. Когда он поведал им правду, они яростно взвыли и стали поносить его со всей красочностью местного витийства.
Но, невзирая на удары и щипки, Айки был по-прежнему вне себя от восторга. Он воспарил в облака; достиг невиданных высот. Потеря жалованья и попреки женщин казались сущей безделицей в сравнении с тем, что выпало на его долю.
У меня, правда, все по-другому. Мои приятельницы плавно переходят на кухню, перенося еду с шикарно накрытого в гостиной стола, с салфетками в кольцах и парадным сервизом. Я достаю повседневные тарелки. Варю кофе. За кухонным столом, рассчитанным на четверых, вдруг умещается восемь человек. В дело идут табуретки – отчего-то маленькие дети очень любят вскарабкиваться именно на табуретки. И оказывается, дети уже перетащили на кухню машинки, игрушки, расположились рядом, под ногами, под столом и лопают запеченную картошку, блины, запеканку, мясо, усаживаясь на колени к мамам, заглатывая кусок и тут же сползая на пол, чтобы доиграть.
Он пожал руку Билли Мак-Мэхану.
* * *
Все дети, которые однажды оказались в нашем доме, твердо запоминают дорогу на кухню. Они могут не вспомнить меня – чужую для них тетю, – но твердым шагом топают на кухню. Моя любимая малышка Ева – ей уже два года, и я знаю ее с рождения, – то вдруг радостно идет ко мне на ручки и не слезает, то вдруг опять «забывает». Ее мама Катя в эти моменты ласково называет дочь рыбкой Дори, которая тоже страдала провалами в памяти. Так вот, Ева может забыть меня, Симу, которая с ней только рада поиграть и понянчиться, но твердо помнит, что на холодильнике стоит огромная конфетница. Малышка берет меня за руку, подводит к холодильнику и показывает на самый верх. Я чуть не плачу от счастья. Помнит!
Билли Мак-Мэхан был женат, и на визитных карточках его жены стояло: «Миссис Уильям Дарра Мак-Мэхан». Эти карточки имели одно огорчительное свойство: при всей своей миниатюрности, они не могли проникнуть в некоторые дома. Билли Мак-Мэхан был диктатором в политике, незыблемой твердыней бизнеса, Великим Моголом среди своих, которым он внушал почтение, любовь и трепет. Его богатства множились; дюжина газетных репортеров следила за тем, чтобы ни единая оброненная им крупица мудрости не пропала для печати; его возвеличивали карикатуристы, изображая, как он держит на сворке укрощенного «Тигра».
Хотя эту конфетницу обожают все дети. Даже не помню, как она оказалась в доме – здоровенная, размером с тазик для белья, тяжелая, хрустальная. Мой супруг следит за тем, чтобы она всегда была заполнена доверху конфетами на любой вкус, и все они из нашего детства: «Батончики», «Мишки», «Барбариски», «Халва в шоколаде». Дети, да и взрослые, запускают руку и долго роются, выбирая нужную конфету. Дети пытаются зацепить побольше, сколько поместится в ладошке. Я всегда начинаю хохотать, потому что это напоминает аттракцион с вытягиванием крюком из огромной кучи игрушки. Управляя кнопками, надо подцепить, донести до контейнера, но в самом конце игрушка обязательно срывается. Вот так и с конфетницей – дети захватывают как можно больше, но по дороге теряют, успев зажать в руке только одну конфетку. Они так долго могут играть.
Но и у него порой щемило сердце. Существовал общественный круг, куда Билли Мак-Мэхан не был вхож, хотя взирал на него, как Моисей на Землю Обетованную. Подобно Айки Сниглфрицу, и он стремился к идеалам и, случалось, потеряв надежду их достичь, ощущал привкус праха и тлена в своем незыблемом успехе. А на пухлом, хотя и миловидном личике миссис Уильям Дарра Мак-Мэхан запечатлелось выражение недовольства, и шорох ее шелковых юбок походил на вздох.
В ресторане одной знаменитой гостиницы, где Мода охотно демонстрирует свои чары, как всегда, собралось великолепное и блестящее общество. За одним из столиков сидел Билли Мак-Мэхан с женой. Они мало разговаривали, но сопутствующие им аксессуары не нуждались в поручительстве слов. Брильянты миссис Мак-Мэхан были чуть ли не лучшие в зале. Официант носил к их столику самые изысканные вина. Напрасно вы старались бы найти здесь более впечатляющую фигуру, чем Билли, в смокинге, с суровым выражением гладко выбритого властного лица.
Еще одно любимое детское развлечение – выбрать йогурт. К приходу малышей, которые запомнили, что на верхней полке холодильника лежат самые разнообразные йогурты – с шариками и без, с разными вкусами, в разных стаканчиках – мы пополняем запасы. Даже самые капризные находят себе лакомство по душе. Мамы, которые сначала падают в обморок, глядя, как чадо решительно открывает дверцу холодильника в чужом доме, быстро смиряются. На моей кухне дети могут хоть полностью выгрузить холодильник на пол. Что, впрочем, происходит регулярно.
За четыре столика от них одиноко сидел высокий худощавый человек лет тридцати с задумчивым меланхоличным взглядом, вандейковской бородкой и тонкими, необычайной белизны руками. Его ужин составляли филе миньон, гренки и аполлинарис. Человек этот был Кортленд Ван Дайкинк, он стоил восемьдесят миллионов и унаследовал почетное место в самой избранной и недоступной общественной касте.
Моя подруга Катя, мама троих детей, недавно устроила детям кулинарное утро. Выдала основу для печенья, то есть сами имбирные печенья, пакетики с кремом (все это она готовила ночью) и пошла прилечь хотя бы на полчасика. Старшие девочки десяти и семи лет должны были проследить за младшей двухлетней сестрой. Той самой Евой. Проследили. Ничего не взорвали, не сломали, не разбили, не сожгли. Пообедали печеньем. Просто счастье.
Билли Мак-Мэхан не разговаривал ни с кем из окружающих, потому что никого не знал. Кортленд Ван Дайкинк не поднимал глаз от тарелки, так как знал, что все присутствующие жадно ловят его взгляд. Он мог одним кивком пожаловать престиж и знатность, но остерегался слишком умножать ряды аристократии.
Когда Катя проснулась, проспав целых полтора часа спокойным сном, чего давно не случалось, девочки смотрели мультики, рисовали и вели себя образцово-показательно. Катя пригляделась – ни у кого в волосах не застряли куски печенья, лица не были покрыты слоем крема. Катя пошла в ванную, умылась и вернулась посмотреть на дочек еще раз. Ни выстриженных клочков волос, как после того случая, когда девочки решили самостоятельно сделать карамельный соус, ни синяков под глазом у старших, как было недавно, когда они пытались отобрать у младшей сестренки миксер и она заехала старшей миксером по лбу, а средней попала в бровь собственной головой. Катя оглянулась – занавески висели так, как она их повесила, в нужном количестве. Старшие сестры не пытались их содрать и завернуть в них младшую, как произошло, когда они наперегонки доедали оставшийся в кастрюле крем, а маленькая Ева орала и отбирала у них ложки, желая забрать себе всю кастрюлю.
И тут Билли Мак-Мэхан задумал и осуществил самый поразительный и дерзкий шаг в своей жизни. Неторопливо встав, он подошел к столику Кортленда Ван Дайкинка и протянул ему руку.
– Девочки, все хорошо? – уточнила Катя.
— Скажите, мистер Ван Дайкинк, — заговорил он. — Правду я слыхал, будто вы затеваете какие-то реформы для бедняков в моем районе? Я Мак-Мэхан, тот самый. Так вот слушайте, если и впрямь дойдет до дела, я пособлю вам, чем могу. А мое слово кое-что значит в наших палестинах, верно? Во всяком случае, мне так сдается.
– Да, мамочка, – ответили старшие, а младшая Ева ласково улыбнулась и прижалась к сестрам, что с ней случалось крайне редко.
Печальные глаза Ван Дайкинка блеснули. Он встал с места — худой, долговязый — и пожал Билли Мак-Мэхану руку.
— Благодарю вас, мистер Мак-Мэхан, — проговорил он присущим ему искренним серьезным тоном. — Я действительно намеревался предпринять что-нибудь в этом роде. С удовольствием приму вашу помощь. Рад познакомиться с вами.
Катя заподозрила самое страшное и кинулась в комнату. На самом деле это была детская старших девочек, но из-за карантина, дистанционной работы и обучения один угол комнаты пришлось переоборудовать в папин кабинет. Папа тоже был отправлен на дистанционку, и Катя все еще не знала – радоваться этому факту или нет. С одной стороны, стало даже лучше прежнего. Катя могла оставить детей на мужа и уехать пить кофе в любимое кафе. Старшие девочки научились читать с фонариком под одеялом, чтобы не мешать папе, что тоже было явным плюсом. При свете дня девочки читали не очень охотно, а с фонариком – не оторвешь от книжки. С другой – муж перебазировал кухню в детскую. Накладывал себе разнообразную еду на несколько тарелок, наливал чай, сок и воду в разные кружки и утаскивал в комнату, чтобы лишний раз не бегать на кухню. Пока бегал, думая о работе, забывал, что принес, а что нет. Даже попросил у Кати таблетки для улучшения памяти. Вроде бы поставил на стол тарелку с бутербродами, вернулся на кухню за чаем. Пришел в комнату, а тарелка пустая. Без единой крошки. Или принес себе сок на рабочий стол, готов был поклясться, что сок яблочный и стоял рядом с ноутбуком, а его нет. Чипсы, крекеры, шоколадки исчезали еще быстрее. Он даже повернуться и выйти из комнаты не успевал.
Билли вернулся к своему столику. Сладко ныло плечо, по которому, даруя рыцарство, плашмя ударила его мечом рука монарха. Сотни глаз провожали его с завистью и обновленным восхищением. Миссис Уильям Дарра Мак-Мэхан так затрепетала, что блеск ее брильянтов слепил глаза. И тут многие из посетителей неожиданно вспомнили, что имеют удовольствие быть знакомыми с мистером Мак-Мэханом. Его приветствовали улыбками и поклонами. Хмель честолюбия ударил ему в голову. Его покинула сдержанность закаленного в баталиях бойца.
– Может, у нас домовой завелся? Или дай мне таблетки! – Муж переживал уже всерьез.
— Вина для той шараги, — приказал он, тыча пальцем. — И вон туда. И трем господчикам под зеленым кустом. Скажите, я их угощаю. Эх, где наша не пропадала! Вина для всех!
Официант рискнул шепнуть, что выполнить такой заказ, быть может, не совсем удобно, памятуя о солидности заведения, где подобные обычаи не в ходу.
Катя вызвала домового на ковер, то есть на кухню, и объяснила, что будет, если он, то есть они, не перестанут пугать папу. Потребовала выдать все, что домовой успел утащить в свое логово. Девочки со скорбными лицами вытаскивали из-под матрасов папины припасы. Так Катя узнала, что ее муж пьет энергетики. Хорошо еще девочки не успели их попробовать. И что супруг, оказывается, тайно покупает готовый попкорн, халву странного цвета и крекеры со вкусом пиццы. Предпочитает арахис кешью и самое ужасное – пьет айс-ти, который Катя считала самым ужасным, что может произвести человечество. Дочки вытащили из щели между кроватью и стеной несколько бутылок.
— Ладно, — ответил Билли. — Я не пойду против правил. А вот скажите, могу я послать бутылочку моему другу Ван Дайкинку? Тоже нет? Ну что же, зато в моем кафе сегодня будет море разливанное. Каждый, кто туда завернет до двух ночи, пей, сколько влезет.
Катя решила убить мужа позже. И, думая о том, как мало она знает о собственном супруге и его вкусовых пристрастиях, пошла на кухню. Она открыла дверь и тут же ее закрыла, продышалась и сделала еще одну попытку. На кухне явно прошло буйное торжество с непонятными, но явно страшными последствиями. Катин любимый нож лежал на столе, испачканный кровью. Катя бесстрашно ткнула пальцем в разлитую по столу кровь и признала в ней клубничное варенье, кажется, с привкусом кетчупа. Из-под шкафа торчала рука. Поскольку тело под шкафом уместиться никак не могло, можно было предположить, что это была чья-то рука. Только оторванная. Катя взяла себя в руки и вспомнила, что все три дочери на отсутствие конечностей не жаловались, а значит, рука – явно куклы. И смело потянула ее на себя. Помимо руки под шкафом нашлись: нога – две штуки, платье – три штуки, тело – одна штука. Катя на полу попыталась совместить конечности, чтобы понять картину преступления. Но быстро сдалась – дедукция не была ее сильной стороной.
Билли Мак-Мэхан был счастлив.
Он пожал руку Кортленду Ван Дайкинку.
– Девочки, это чье? – спросила она у дочерей, держа в руках части тела и предметы одежды.
* * *
– А, это Луиза, – равнодушно ответила старшая дочь Настя.
Большое бледно-серое авто со сверкающими металлическими частями, медленно продвигаясь среди ручных тележек и мусорных куч Ист-Сайда, выглядело неуместно. Столь же неуместно выглядел, старательно объезжая оборванных шныряющих по мостовой юнцов, Кортленд Ван Дайкинк, его породистые черты, тонкие белые руки. Столь же неуместно выглядела сидящая с ним рядом мисс Констанция Шайлер, ее строгая, неяркая красота.
– Какая Луиза? – уточнила мать.
— Ах, Кортленд, — вздохнула она. — Как прискорбно, что люди вынуждены жить в такой нищете и скудости. И как благородно с твоей стороны думать о них, уделять свое время и деньги для облегчения их участи.
Ван Дайкинк обратил к ней свой сумрачный взгляд.
– Мам, ну кукла здоровенная, которую Ева боялась и плакала, когда ее видела. Ты ее мне подарила на день рождения. И ты же оторвала от нее руки и ноги, кстати, – объяснила Настя.
— Я могу сделать лишь немногое, — сказал он печально. — Работа это огромная, по силам лишь всему обществу. Но и действуя в одиночку, кое-чего можно добиться. Взгляни, Констанция! На этой улице я организовал постройку бесплатной столовой, откуда никто не уйдет голодным. А на той вон стоят старые дома, и я добьюсь, что их снесут и выстроят новые на месте этого рассадника пожаров и болезней.
– А почему они лежали под шкафом на кухне? – уточнила Катя.
– Откуда я знаю? Ты их туда сама засунула, – пожала плечами Настя.
Бледно-серое авто ползло по Деланси. Стайки нечесаных, немытых, босоногих детишек при виде его испуганно разбегались. Перед ветхим домом, скособоченным и грязным, автомобиль остановился.
– А вещи? – Катя решила выяснить все до конца. – И где тогда остальные запчасти от Луизы?
Ван Дайкинк вылез из него, чтобы под наиболее удобным углом обозреть покосившуюся стену. С крылечка этого строения спускался молодой человек, как бы воплотивший в себе всю запущенность, нищету и убожество дома, — бледный, узкогрудый, неприглядный молодой человек с папиросой в зубах.
– Ты куда-то спрятала, чтобы мы не могли ее найти и собрать заново. Ты решила, что мы специально будем пугать Еву, так что сама вспоминай, куда засунула голову и еще одну руку. А вещи – точно не мои.
Повинуясь внезапному порыву, Ван Дайкинк сделал шаг к нему и с жаром схватил руку этого, как казалось ему, живого укора.
— Я хочу узнать вас всех поближе, — сказал он взволнованно. — Я собираюсь вам помочь, чем смогу. Мы подружимся.
– Это Машино платье! – воскликнула средняя дочь Сонечка.
Когда авто осторожно поползло дальше, Кортленд Ван Дайкинк ощутил непривычное тепло в груди. В этот миг он был близок к счастью.
– Какой Маши? – не поняла Катя.
Он пожал руку Айки Сниглфрицу.
– Моего медведя! – ответила Сонечка.
(Перевод Е. Коротковой)
– А мне кажется, это Евино платье, – заметила Настя.
– Да, было Евино, стало Машино! Мам, ты мне сама его отдала, потому что Еве оно стало мало! – воскликнула Сонечка.
– Да, я еще тогда подумала, что у меня больше младших сестер не появится, – буркнула Настя.
Тут подошла малышка Ева и потребовала платье. Катя отдала. Ева, пыхтя, принялась надевать его на себя. Катя решила, что полчаса у нее еще точно есть.
– Девочки, а с папой все хорошо? – уточнила она. – Что-то у него тихо в комнате.
Катин муж, уйдя на дистанционку, быстро понял, что самая незаменимая вещь в семейной жизни – наушники-шумодавилки, и купил себе новейшую модель. Хотя Катя предпочла бы приобрести морозильную камеру, учитывая, что готовить приходилось уже в промышленных масштабах. Так вот как-то девочки включили папе в наушники саундтрек с детскими колыбельными, которые Ева слушала, когда была младенцем. И только они заставляли ее быстро уснуть. Больше никакие способы не действовали. Выяснилось, что на папу Евины колыбельные действуют еще эффективнее и быстрее. Он засыпал мгновенно, прямо в кресле. Девочки тем временем подчищали его продовольственные запасы.
Катя, убедившись, что Ева все еще занята натягиванием на себя младенческого платья, пошла в комнату. Муж храпел в кресле. Катя оттянула один наушник – из него лилась детская колыбельная в специальной обработке для младенцев.
После этого Катя вернулась на кухню. Залила все поверхности – фартук, духовку, варочную панель – самым ядреным средством из всех, что нашлись в доме, а их было немало. Любимый стол опрыскала спецсредством для натуральных камней. Кухонные шкафы залила полиролем для натурального дерева. В посудомойку засыпала соль. Заодно в стиральную машину – средства от камня или как он там называется. В ванную Катя водрузила новую «вонючку», ядреную, судя по противному запаху, подаренную явно свекровью. А в шкафах развесила средства от моли.
Она отдраивала противень, когда на кухню ворвался муж.
– Что тут происходит? – он кинулся открывать балконную дверь и все окна на балконе.
– Ничего, убираю, – ответила Катя. – А что?