Сергей стоял перед зеркалом, когда ему в голову неожиданно пришло, что неплохо бы потренироваться перед грядущей битвой. Как это делают спортсмены. Или военные. Правда у них это называется учениями. А какой он военный? Так, видимость одна. Да и то было раньше, когда Муромцев по великим праздникам вынужденно надевал форму с темно-синими рантами и таким же околышем. Сергею вдруг стало смешно. А чего он, собственно говоря, переживает? Попробует. Сделает все что сможет. Получится — хорошо. Все опять пойдет как прежде. По накатанной. Патрули вернутся к своим междоусобным, невидимым человечеству склокам, а он к своей подводной охоте. А если не получится… Что ж, если не получится, то вся человеческая цивилизация, скорее всего, закончится большим пшиком. Десять тысяч лет коту под хвост. И все из-за ошибки каких-то американских военных в далеком сорок седьмом. Настоящих виновников и в живых-то уже может нет никого. Тогда он, Сергей Муромцев, отмучится вместе с Иными и всем человечеством в придачу. Только вот Алена…

Сергей тряхнул головой, отгоняя безумное по своей сути видение Алены, закованной в наручники и понуро идущей в толпе таких же, как она пленённых людей к гигантскому космическому кораблю. Конвоировали их маленькие зеленые, почему-то очень похожие в воображении Муромцева на чертей Трване. «Бред, какой-то, — подумал он. А вот тренировка дело хорошее и лучшего места и времени не найти. Алена спит и здесь его никто не видит. Приступим, Сергей Михайлович? — спросил он сам себя. — Только что он может сделать? Или изобразить? Хорошо, что заклинания помнит. Потусторонний Радомир за последнее время на пару с любимым Сумраком настолько хорошо вбил их ему в голову, что разбуди ночью, да еще после литра выпитого и то не ошибется. Да и как ты это себе это представляешь? Тренировочный вызов «Черного Тополя»? Ничего себе шуточки! Да еще в собственном доме, с Аленой под боком. Брось дурить, — одернул он себя. — Лучше пойди и поспи, если получится».

Так Муромцев стоял перед огромным — во всю стену зеркалом, строя сам себе рожи. То страшные, то комические. Недавнее желание лечь в постель у Сергея напрочь исчезло. Все закончилось тем, что Муромцев, наблюдая себя в зеркало, ради смеха выдал на-гора целый каскад разнообразных монстров, превращаясь в одного за другим по своему желанию. Чудовища, достойные бреда сумасшедшего, сменяли друг друга со скоростью калейдоскопа. Некоторых, он не успевал даже толком рассмотреть. Всю эту, вызванную им к жизни галерею Сумеречных существ завершила тварь с грубой бугристой блестящей кожей серебристого оттенка. Она лишь весьма отдаленно напоминала человека. У монстра был широкий жабий рот, маленькие, далеко отстоящие друг от друга злобные глазки и почему-то копыта.

С облегчением вернувшись в человеческий облик и, скривившись от омерзения к самому себе, Муромцев покинул санузел. Тренироваться почему-то расхотелось. Тихо войдя в спальню, Сергей прислушался к спокойному дыханию жены. Алена спала. Тогда Муромцев прилег рядом с ней на кровать, осторожно натянул на себя до самого носа простыню, закрыл глаза и расслабился. Это было его ошибкой. Не успел Сергей ничего понять, как погрузился в очередной транс.

На этот раз небесные каверны были светло-серые и вращались не на сером, а на голубом фоне. К такому Сергей не привык. Но что его поразило больше всего, так это много вариантность, скорее даже калейдоскопичность увиденного. Непостижимым для него образом Муромцев одним взглядом охватывал, почти всю Землю. По крайней мере, те ее районы, где происходила подготовка к отражению инопланетян.

Этот потрясающий вид открывался ему одновременно не только с высоты, откуда он видел общую картину происходящего. Муромцеву были доступны и близкие крупные планы. Так в первую очередь его внимание привлекла авиабаза «Поставы-3», расположенная на западе Витебской области. Видимо еще не так давно совершенно заброшенная, она усилиями Инквизиции была восстановлена. Теперь на ней базировался полк Хранителей. Двумя ровными рядами стояли новенькие, только что с завода истребители «МиГ-29». Муромцев видел даже копошащихся рядом с самолетами людей. Или Иных? Разобрать он не мог. Да и не пытался. Какая разница? То же самое происходит сейчас и на человеческих аэродромах.

Полки, крылья и другие авиационные подразделения Иных были разбросаны почти по всему Земному шару. «О чем они думают? — пришло Сергею в голову. — На что надеются? Как успеют собрать всю эту мощь в нужном месте?» Изображение под Муромцевым менялась, поворачивалась, показывая теперь какую-то авиабазу на территории США. Картинка была немного смазанной, но Муромцев различил висящие в воздухе над летным полем четыре «F-117». Остальные машины находились на земле. Это были самолеты — невидимки. «Слабая надежда, — подумал Сергей. — Трваны, с их техническим потенциалом, вероятнее всего отследят даже эти боевые машины».

Вскоре он обнаружил, что может по своему желанию приближать объекты. Муромцеву удалось рассмотреть нашивку на рукаве пилота, сидящего в кабине «Миража» недалеко от Марселя. Этот молодой французский летчик, как впрочем и подавляющее большинство Хранителей, был слабым Иным. Не выше шестого уровня. Парень чем-то там занимался, но потом поднял голову в белом высотном шлеме и посмотрел в сторону Муромцева. Сергей видел, как пилот прикрыл глаза, по привычке всех слабых, или неопытных Иных, смотрящих сквозь Сумрак. А потом Муромцев неожиданно для себя самого почувствовал слабые попытки сканирования. Француз крайне неумело прощупывал его.

Сергей был поражен. Этого просто не могло и, не должно было быть. Где он и где этот слабый молодой Иной? Пилот в любом случае не может, не должен был его видеть. «Или должен? — засомневался Муромцев» Как бы это ни было удивительно сканирующий его Иной вдруг дернулся, как от сильной боли и рефлекторно прикрыв рукой глаза, отвернулся. «Что за дела, такие? — удивился Сергей. — Выходит он меня все же видит? Как это может быть?»

Отдалив от себя картинку Муромцев, перенес взгляд на Сибирские просторы. Ракетная база в глухой тайге. Приближение и все та же история. Копошащиеся у закрытой маскировочной сетью ракетной установки солдаты. Невидимый для них, стоящий на небольшом отдалении в качестве контролера — Инквизитор. Балахонщик, один в один повторяя действия француза, откинул с головы просторный капюшон и посмотрел в сторону Сергея. Муромцеву показалось, что он буквально встретился глазами с Инквизитором. Конечно, это была только иллюзия. И точно также как пилот «Миража» Инквизитор, попытавшись прощупать Сергея, тут же второпях отвернулся.

Над дневной стороной планеты в иссиня голубом небе вращались многочисленные каверны. Картина была необычайно красивой и зловещей одновременно. Муромцеву уже не казалось, что он висит в пространстве над Землей. Забыв, что он на кровати рядом с Аленой, Сергей, будто действительно был там. Он сам, вся его до отказа заполненная Сумраком сущность Иного, отныне и навсегда срослась с материнской субстанцией. Растворялась в нем, заполняя собой постепенно все занимаемое Сумраком пространство.

Муромцев чувствовал, что сейчас происходит то, о чем ему много раз говорил Радомир. Сумрак и он, Светлый Иной Сергей Муромцев, освоили друг друга. Соединились в единое целое. Количество Силы, постепенно накапливаемое им, как и следовало ожидать, скачком перешло в качество. Поначалу Сергей не мог понять, где находится. Потом вдруг сама собой неожиданно пришла разгадка. Он везде и одновременно нигде. Он и есть сам Сумрак, а Сумрак это и есть он. Странно и непонятно. Муромцев обнаружил, что на каком-то этапе своего превращения перестал ощущать в себе Силу. Он уже не оперировал ей, не использовал ее, постоянно контролируя расход, направление, правильность трудных заклинаний, степень корявости магических жестов… Не старался соблюсти баланс, не ощущал Светлую или Темную ее стороны. Сила сама подчинялась его мысли, текла через него. Он сам был этой Силой.

Отныне Муромцев с Сумраком были единым гигантским организмом. Да и Сергей ли он? Муромцев? Конечно, уже нет. Он почти не помнил его. Тот Иной, который носил это имя, перестал для него существовать. Сергея теперь нет, а возможно и никогда не было. Его имя отныне Сумрак. Альфа и Омега для всех Иных и все они, его подконтрольные слуги. Сумрак видел и чувствовал каждого своего слугу. Всех их до единого. От уже давно старчески немощного Великого Инквизитора и до самой молодой, только что инициированной десятилетней девчонки в Токийской Ночной Службе. Вот Питерский Инквизитор Владимир в своем офисе разговаривает с кем-то по телефону. Кто его собеседник и о чем ведется беседа, Сумраку не составляет труда узнать. Стоит только захотеть… Вот как всегда мрачный бывший вампир, а ныне Инквизитор Лукман. Высший Нью-Йоркский кровосос в не менее чем он сам мрачном и темном подвале Всемирной Инквизиции координирует… Ну пусть этим и занимается… Нужное дело. Хотя и практически бесполезное. Сумрак все видел, все замечал и все контролировал.

А за осознанием себя и своих возможностей пришло Знание. Знание обо всем, что происходит и даже немного о том, что происходило… Но информация из прошлого была крайне отрывочной, прерывистой. Получил Сумрак и Знание обо всех. Обо всех Иных Земли. Это было странно, сложно, непривычно и… больно. Чувствовать восторг и радость вновь инициированных, тревогу и печаль Инквизиторов, страдание и боль гибнущих в междоусобных схватках Иных, горе и тяжкую, вековую усталость Древних… Так Сумрак узнал, что зловредного Баллора, главу дрампиров Кельна, кто-то подтолкнул к нападению на транспортный самолет везущий лежку Радомира. Произошло это в самый последний момент. Приказ своим кровососам был отдан Баллором уже на их подлете к Салехарду. И Глава Кёльнской секты очень не хотел отдавать этот приказ, но его заставили. Грубой совершенно непреодолимой для дрампира Силой сломив его отчаянное сопротивление. К тому же этот кто-то затратил огромное количество Силы. Она была потрачена, что бы к нужному сроку перебросить из центральной Европы в русское Заполярье целую свору озверелых, полностью потерявших над собой контроль кровососов.

Сумраку стало известно, что и старшина Нижегородских вампиров Юсупов, убивший несколько лет назад сотрудника Ночного Патруля и чуть не погубивший кандидата в Иные — Муромцева, тоже был кем-то рекрутирован для последней в его жизни охоты. Как и в случае в Баллором след вел на территорию России, но там терялся в хитросплетениях давно отработанных линий реальности.

Впрочем, прошлое сейчас мало интересовало Сумрак. Насущные проблемы Иных беспокоили его гораздо больше. Сумрак чувствовал угрозу своему существованию. Страхи и опасения Иных Земли по поводу предстоящего вторжения Трванов, помноженные на гораздо более слабые чувства массы людей сильно беспокоили его. Заставляли реагировать на происходящую по всей планете подготовку к обороне. Сумрак не привык часто вмешиваться в дела Иных. От случая к случаю, он карал некоторых из них. Наказание было всегда одно. Сумрак растворял их в себе. Полностью и навсегда. Лишь отдельные, самые сильные Иные борясь с ним, сохраняли возможность вести в Сумраке жалкое существование в облике бесплотных теней. Еще реже он позволял себе, если чувствовал в этом острую необходимость создавать и направлять к Иным малую толику своего я. Оно, оторвавшись от Сумрака вселялось в человека и начинало жить своей обособленной жизнью, творя впрочем его волю. Были и другие виды вмешательства, но они применялись Сумраком всего раз или два за тот огромный промежуток времени, когда он впервые осознал себя, как нечто, обладающее зачатками разума.

Те времена давно канули в лету. Появились и исчезли динозавры, расплодились млекопитающие. Затем возник человек, а с ним и Иные. Только с их приходом на планету Сумрак действительно стал полностью самодостаточной, сложно организованной системой. С появлением человека у него появились и первые проблемы. Бурная, бесконтрольная деятельность еще немногочисленных Иных то и дело грозила потерей равновесия, а с ней и самому существованию Сумрака. Людское племя множилось. Пришлось немного сократить человечество, но после ледниковых периодов все началось заново. Некая стабильность пришла после того, как Иные договорились между собой. Однако все равно время от времени Сумраку приходилось вмешиваться.

В последнее время ему стали докучать сначала люди, а потом и кое-что другое. Сумрак сам не мог понять, как в нем появилась и стала разрастаться, словно злокачественная опухоль, отдельная почти не подконтрольная ему область. В ней множились питающиеся Силой и самим Сумраком мутировавшие Иные. Эти расплодившиеся не в меру зловредные сущности стали все чаще проникать в человеческий мир нанося вред и Иным и людям.

А теперь вот новая напасть. И, хотя Сумрак не имел ни малейшего представления о загадочных существах, собирающихся прибыть на его планету, он знал, что их появление это новая серьезная угроза. Нет, страха он не испытывал, но определенную тревогу, как и его слуги, готовящиеся к войне, естественно ощущал. Раньше он знал все про своих слуг, но что сейчас могли значить вот эти взгляды вверх? И почему вверх? Это было странно. Сумрак этого не понимал. И когда ему понадобилось узнать, что же увидели над собой в таком ласковом для них голубом небе готовые к схватке Хранители, мрачные Инквизиторы, стоящие на страже у пусковых установок стратегических ракет, что увидели все остальные Иные к которым он приближался, то Сумрак просто захотел этого. Увиденное, поразило его. Сумрак увидел себя. Самого себя их же, до нельзя удивленными глазами, ибо в каждом Ином был он, Сумрак, и была его Сила.

Высоко в небе медленно клубилось полупрозрачное, едва различимое грязно-серое образование, сотканное из миллиардов тончайших нитей. Оно, то слегка сжималось, съеживаясь, становясь меньше и от этого плотнее, то вновь приобретало прежний размер примерно в одну десятую часть небосвода. Пульсации Сумрака совпадали с периодическими незначительными изменениями его цвета. Размытое клубящееся пятно напоминало то мокрый асфальт, омытый нудным осенним дождем, то едва заметное легкое весеннее облачно, неподвижно застывшее в безветренном небе. Но каким бы оно ни было это зрительное для всех Иных проявление Сумрака в нем явственно угадывались черты человеческого лица.

Искаженное непрерывно меняющейся структурой Сумеречного образования, размытое, но тем не менее достаточно похожее на… На кого? Сумрак никак не мог понять на кого именно и, это причиняло ему доселе незнакомое чувство мучительного беспокойства. На кого-то очень знакомого… «На… На него самого! На меня! — медленно осознавал Сумрак. — На меня прежнего. На того, который… стал мною…».



Муромцев дернулся и открыл глаза. Он увидел склонившееся над собой встревоженное лицо молодой женщины и долго не мог понять, что это Алена. А когда понял, то испугался.

— Проснулся, вот и хорошо. Дурной сон видел? — спросила жена, взъерошив ему волосы. — Я услышала, что ты так жутко стонешь во сне, и давай скорее тебя будить. Что-нибудь страшное приснилось?

Муромцев слегка отстранив Алену, с некоторым трудом придал своему телу сидячее положение. Он еще довольно плохо соображал. С минуту Сергей молчал, постепенно приходя в себя, потом потер ладонями лицо и нехотя произнес:

— Да так, ерунда всякая. Не обращай внимания.

За окном светило солнце и щебетали птицы. Где-то, скорее всего у соседа едва слышно работал триммер. Муромцев посмотрел на жену и спросил:

— Зая, а который сейчас час?

— Около восьми. Ты что собрался куда-то? — спросила Алена.

Она встала с кровати, не одеваясь, босиком подошла к окну и отдернула наполовину опущенные шторы.

— Отдохнул бы после охоты. Я рыбу пожарю. А? — добавила она, не оборачиваясь.

— Да, нет, — не совсем уверенно ответил Сергей. — Скорее всего, нет. Даже наверняка нет. — Если только вызовут.

Он тоже встал. Подойдя к жене, обнял ее за загорелые плечи. Крепко прижал к себе, ощущая одновременно острое чувство вины перед Аленой и жалости к самому себе. «Сказать о Трванах или нет? Правительства пока не афишируют эту информацию». В конце концов, Сергей решил ничего не говорить. Поцеловал в шею. Алена немного наклонила голову.

— Соколов? — спросила она сразу повеселевшим голосом.

— Он или его люди. Ты же знаешь, что у Ле… у него всегда много работы. Он звонил вчера поздно вечером и сказал, что я могу ему понадобиться.

— Подстрелил что-нибудь? — Алена повернулась к нему и заглянула в глаза.

Сергей уже вполне пришел в себя, поэтому спокойно выдержал пытливый взгляд жены, улыбнулся и сказал:

— Пойдем, покажу.

Не давая ей накинуть на себя халатик, он за руку потащил Алену вниз по лестнице, в кухню и с гордостью показал уже почищенную охлажденную рыбу. По достоинству оценив улов, Алена сказала, что для начала совершит традиционный утренний обход участка, а уж потом займется завтраком. Муромцев, разумеется, согласился и решил, что пойдет вместе с ней. Тогда его жена убежала одеваться, получив вдогонку от Сергея шутливый шлепок немного пониже спины.

Вскоре она появилась перед ним в шортиках свободного покроя цвета хаки и оливковой футболке. Вместе они довольно долго бродили по саду. Алена придирчиво осматривала каждое дерево, каждый кустик, не говоря уже о ее любимом цветнике. Его жена считала, что чем чаще смотришь на растения, тем лучше они растут. Муромцев не возражал. Будучи довольно далеким от всего, что связано с земледелием он совершенно не понимал, что может измениться, к примеру, в обыкновенном кусте черной смородины за сутки, прошедшие со времени последнего обхода. Поспорив немного на эту тему, они вернулись в дом. Там Алена стала собирать на стол, а Сергей прошел в гараж и открыл ворота, что бы загнать внутрь изрядно пропылившуюся машину.

Здесь его и застал телефонный звонок Данилова.

— Ты свободен, майор? — раздался в трубке несколько встревоженный голос генерала.

— В смысле? — не понял Муромцев. — Разве я не уволен в запас?

— В том смысле Сергей, что ты мне нужен. И срочно. Надеюсь, новости смотришь?

— Сегодня еще нет, — ответил Сергей. — А что случилось?

— Ну, ты даешь, Муромцев. Случилось! — хмыкнул Данилов. — Случилось не то слово. Вооруженные силы всех цивилизованных стран приведены в боевую готовность. Отныне почти вся информация о вторжении рассекречена.

— И наши войска тоже? — глупо спросил Муромцев.

— Наши, само собой. И даже стратегические силы, — ответил генерал. — Поэтому бросай свою рыбалку, или чем ты там сейчас занимаешься, и давай дуй сюда. Сколько тебе надо добраться. Часа хватит?

— Я буду у вас, товарищ генерал, в двенадцать. У меня здесь есть одно неотложное дело, — тоном, не терпящим возражений, ответил Сергей.

— Я могу поинтересоваться, что это за дело? — язвительно спросил Данилов.

— Можете, — смеясь, сказал Муромцев. — Позавтракать с женой. Только и всего.

— Позавтракать с женой…, - зачарованный этими простыми словами произнес Данилов и неожиданно легко согласился.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Это действительно важное и нужное дело. Особенно в такой обстановке. Но в двенадцать у меня и, ни минутой позже.

— Договорились, Василий Петрович, — ответил Муромцев.

Постояв немного возле машины, он так и оставив ворота гаража открытыми, вернулся в дом. По дороге Муромцев раздумывал над тем, зачем он понадобился генералу. Пока ясно было одно. Шеф в курсе последних событий и, очевидно какую-то информацию о крейсерах Трванов ООН и правительства уже обнародовали. «Что же, и это тоже не мое дело, — подумал Сергей. — А к двенадцати, — он посмотрел на настенные часы, которые показывали без пяти десять, — я вполне успею. Маленький эффектный портал отсюда прямо в кабинет Данилова. Только и всего».

В кухне на сковороде уже скворчали золотистые кусочки щуки, распространяя по дому возбуждающий аромат свеже жареной рыбы. Алена, снова переодевшаяся, в цветастом переднике и как всегда босоногая, хлопотала, ловко накрывая на стол. Муромцев против своего обыкновения принялся ей помогать, чем несказанно удивил жену. Потом подумал и к ее удивлению достал из бара бутылку белого сухого вина. Однако тихий семейный завтрак толком так и не получился. Дождавшись, когда они уселись друг напротив друга с бокалами в руках Алена, сделав первый глоток, неожиданно для Сергея сказала:

— Сереж, нам надо серьезно поговорить.

— Прямо сейчас? — спросил Муромце, как обычно не ожидавший ничего хорошего от таких слов жены.

— А чего тянуть? — пожала плечами Алена. — Мы и так уже, на мой взгляд, сильно запоздали с этой темой.

— Ну, если запоздали… то тогда конечно, давай, — будучи неуверенным, что правильно делает, согласился с ней Муромцев.

Алена одним махом допила бокал, поставила его на стол и выпалила:

— Нам с тобой нужен ребенок!

— Реб… кто? — рука Сергея, держащая бутылку, что бы налить жене еще немного вина застыла в воздухе.

Тонкое горлышко, нависшее над бокалом, легонько позвякивало о его край в наступившей тишине. Муромцев не помнил, что бы они когда-то всерьез говорили с Аленой про детей. Сначала в их жизни была учеба и вполне естественные для студентов всех времен финансовые трудности. Потом начало работы, потом… Потом как-то на эту тему не говорили. «Да…, - промелькнуло у него в голове. — Как снег на голову. А самое главное во время».

Наконец, Сергей справился с собой, поставил бутылку так и не налив жене ни капли спиртного с некоторым усилием произнес:

— Это ты хорошо придумала, конечно. Главное вовремя…

— Мне уже скоро тридцать, Сережа, — сказала Алена. — Сколько можно тянуть? Работа, работа. Одна только работа. А я ребенка хочу! Я нормальная здоровая женщина и мое желание, согласись, вполне естественно. Если не хочешь, или не можешь по какой-то причине, то так и скажи! Я не буду к тебе в претензии. Но если все в порядке…

Муромцев видел, что жена была готова разреветься в любую секунду и, успокаивая ее, мягко дотронулся до ее ладони.

— Зайка, милая, успокойся, пожалуйста, — у Сергея у самого комок подкатился к горлу, мешая говорить. — Да, разве я когда был против? Давай. Я не знаю, каким смогу быть отцом, но я буду стараться. Хорошо?

Алена смотрела на него сквозь слезы, навернувшиеся на глаза.

«О Свет и Тьма! — подумал Сергей. — Что я несу? Никому неизвестно, что будет через час, два или завтра. Тем более я не знаю, что будет со мною, с ней… Если действительно во всеуслышание объявили о возможном вторжении, то наверняка началась паника. Мародерство. Возможно даже погромы и истерия на религиозной почве. О каком ребенке сейчас может идти речь? Алена ведь еще ничего не знает. Да и не узнает наверно, что, скорее всего к лучшему».

Они, молча, смотрели в полные слез глаза друг друга, держась за руки. Сергей говорил и говорил, рассказывая ей, как он любит ее. Какая она у него замечательная единственная и неповторимая, прекрасно понимая, что все эти банальные истины ничего ровным счетом сейчас для Алены не значат. А еще Муромцев говорил, что ему надо будет ненадолго отлучиться и клятвенно обещал, что как только он вернется… сегодня, в крайнем случае, завтра или послезавтра, то у них непременно будет ребенок. Алена, молча, кивала головой, со всем соглашаясь. И с мальчиком, который появится, если она захочет. Или девочкой. Или даже с девочкой и мальчиком сразу! «А, так ты хочешь сначала девочку, а потом мальчика? — понял Муромцев. — Отлично. Сначала няньку, а потом ляльку? Пусть. Так даже лучше». Сергей говорил, что все будет, так как захочет Алена.

Потом, не сговариваясь, они встали из-за стола и шагнули навстречу друг другу. Алена легко приподнялась на мыски и всем телом прижалась к мужу. Через тонкую ткань халатика Сергей ощутил прохладу ее такого давно знакомого и каждый раз такого таинственного, неудержимо влекущего к себе тела. Все поплыло у него перед глазами. Разом, забыв о своих благих намерениях, о Данилове и всем остальном, Муромцев, поднял на руки сразу обнявшую его за шею Алену и стал подниматься в мансарду.



Без пяти минут двенадцать Сергей, поцеловал снова, расслабленно потянувшуюся было к нему жену и, махнув на прощанье рукой, пошел к машине, но тут же решил в этот раз можно и наплевать на конспирацию. Какая, уже собственно говоря, разница? Узнает Алена истину о нем или не узнает. Скоро все равно все будет кончено. Кое о чем она и так догадывается и, причем уже довольно давно. Но терпит. И будет терпеть дальше, потому что любит. Его любит. И он ее любит и сделает все, что бы она была счастлива. С ним или без него. Лучше конечно если с ним.

Глава 8

Муромцев пройдя мимо скучающего посреди двора и уже порядком нагретого солнцем «Форда» завернул за угол дома, где не было окон и, не останавливаясь, шагнул в матово светящийся белым прямоугольник портала. Пара минут, и он открылся в кабинете начальника управления ФСБ России по Нижегородской области генерал-майора Данилова Василия Петровича.

В кабинете шло совещание. Докладывал какой-то не знакомый Муромцеву подполковник. Видимо из новеньких. Все присутствующие разом повернули головы в сторону шагнувшего в кабинет буквально воздуха Сергея, да так и застыли, разинув рты. Пыльные сандалии Муромцева сразу утонули в мягком, с толстым ворсом ковре, которым был застелен пол генеральского кабинета. Вовсю работал кондиционер. Поэтому Сергей, застегнув на пару пуговиц свою любимую бело-голубую гавайку, подтянул бермуды и развалившись в свободном кресле, вольно закинув одну волосатую ногу на другую.

Докладчик несколько раз открыл и закрыл рот, пытаясь что-то сказать, но так и не решился. Тогда Муромцев усмехнулся, слегка повел рукой в сторону собравшихся и сказал:

— Вы все здесь ничего не видели. В ходе совещания Василием Петровичем был объявлен перерыв по очень важному делу. До свидания.

— Мы ничего не видели, — раздался в ответ нестройный хор голосов чекистов. — До свидания, — и все они до единого медленно, как сомнамбулы потянулись к выходу из кабинета.

Один лишь Данилов остался сидеть на месте. В опустевшем помещении Сергей, пересев поближе к генералу по старой привычке полушутя доложил:

— Шеф, по вашей просьбе отставной майор госбезопасности Муромцев прибыл.

— Ты что себе позволяешь, майор? — спокойно просил Данилов. — Здесь тебе не балаган. Порядок надо соблюдать. Откуда ты появился? Опять из Сумрака? Почему не через приемную?

— Так вы же приказали мне быть к двенадцати нуль-нуль. Так вот он я! Форма прибытия и транспорт нами не оговаривались. А то, что в это время вы сами изволили устроить совещание, я не виноват.

— Перестань балагурить, — поморщился генерал. — Как там Алена? Все еще терпит тебя?

— Терпит. Куда ж ей деваться? — ответил Муромцев. — Мужчины сейчас в дефиците. Тем более не пьющие. Итак, чем могу служить, товарищ генерал?

— Ладно, непьющий. У меня к тебе дело есть, Сережа. И дело серьезное. Нам с тобой надо поговорить, так сказать по душам.

— Сегодня все что-то хотят со мной поговорить, — задумчиво вставил Сергей. — И обязательно по душам.

— Значит, пользуешься популярностью, майор, — парировал шеф и продолжил. — Скажи мне, вот сейчас, здесь, в этом кабинете, буквально пару минут назад тебе ничего не показалось странным?

Задав вопрос, Данилов привычно откинулся в кресле и уставился на Муромцева. «Интересно, — подумал Сергей. — Что это, дед, имеет в виду?»

— Ну, ну, — подбодрил его генерал. — Соображай. Ты же маг. Причем, кажется, Высший маг. Говорят Иные считают тебя своего рода уникумом. Магом экстра-класса!

Сергей вздрогнул. Мысленно, конечно. Данилов никак не мог знать про мага экстра-класса. При нем он ни разу не произносил этого полуофициального титула. Контактов Василий Петрович с Иными тоже иметь не мог. После того, как несколько лет назад, встревоженный Муромцев доложил Соколову о намерениях ФСБ и об имеющейся у них аппаратуре все маги — оперативники Москвы и Нижнего Новгорода были подняты по тревоге. Через час было применено воздействие пятого уровня. Память у сотрудников занимающихся «Нижегородским меморандумом», «Фантомом» и ученых работающих над аппаратурой слежения, генераторами Силы и оружием была в этой части полностью стерта. Акцию провели также в отношении всех кто хоть что-то знал о существовании Иных. Изъяты, а впоследствии уничтожены все созданные образцы техники и вся документация. Плененная чекистами вампирша была освобождена. Патрули не оставили после себя никаких следов.

Только один человек не был затронут в этой операции. Сам Данилов. Муромцеву было жать старика, и он упросил Соколова разрешить ему вербовку Данилова. Сергей знал, что некоторое, очень ограниченное количество особо доверенных людей знает о существовании Иных. Эти люди помогают Иным ну и… имеют с этого некоторую выгоду. Каждый свою. Муромцеву удалось убедить Леона, что вербовка Данилова принесет гораздо больше пользы, чем стирание его памяти.

— Подумайте, — говорил он Соколову, — Целый генерал ФСБ будет нашим человеком!

— Ну, положим, Сергей, есть не только генералы, но и даже министры, — сказал тогда глава Ночного Патруля, — но мысль у тебя здравая. Признаю. К тому же неизвестно, как скажется на психике генерала вмешательство в его сознание. Все-таки он уже достаточно стар.

Получив разрешение Леона, Муромцев в тот же день, вечером пока еще шла операция Патрулей, явился в кабинет Данилова и все ему выложил. Пропустив мимо ушей, естественное возмущение генерала он дождался, когда негодование Данилова немного утихнет. Потом в мягкой форме склонил его к сотрудничеству с Ночным Патрулем. Генерал казался подавленным крушением всех своих надежд. Из победителя Данилов в одночасье превратился побежденного. Мало того. Он еще и был перевербован. Но все это было довольно давно. За прошедшие годы никто от генерала не требовал поступаться своей совестью или офицерской честью. Постепенно Василий Петрович успокоился. Периодически он просил Сергея к нему зайти по той или другой надобности. Иногда Муромцев сам просился к Данилову на прием, но все те крайне немногочисленные просьбы Иных обращенные к генералу носили, благодаря Сергею такой щадящий характер, что Василий Петрович выполнял их быстро и даже с некоторым удовольствием.

Все это вспомнилось Муромцеву, пока он пытался понять, что же все-таки имеет в виду «дед». Ясно было одно, что если генерал не ошибается и не берет его «на пушку», то Сергей, что-то упустил из виду. Что-то важное. А это было плохо. Очень плохо. Людей, даже таких, как Данилов, следовало держать под постоянным неусыпным контролем. Магическим или обыкновенным — не важно. Главное что бы этот контроль был постоянным. Муромцев взглянул на Василия Петровича. Сидящий напротив, старый седой генерал, хитро прищурившись, рассматривал Сергея со странным выражением лица. Знакомым Муромцеву еще со времен его вербовки покойным Фадеевым.

— И что ты придумал? — спросил шеф Сергея. — Ничего? Я так и думал! — произнес он торжествующе. — Опыт лучше, чем Сила. Не так ли Сергей?

— У меня очень мало времени, Василий Петрович, — теряя терпение, сказал Муромцев. — В любой момент может вызвать Соколов. Вы сами знаете обстановку на планете, иначе бы не позвонили… Так что давайте перейдем к ближе делу.

— Обстановка… Да бог с ней с обстановкой. Она всегда одинаковая. Всегда кто-то воюет, болеет, куда-нибудь вторгается… А уж ваши Патрули, так это вообще! Отдельная песня, майор.

Данилов помолчал и снова спросил:

— Надумал? Мне почему-то хочется, что бы ты сам сообразил, что к чему.

— Зачем? — не понял Муромцев.

— А тогда шок будет меньшим, — непонятно объяснил генерал. — Вспомни, ты объявился здесь. Все были поражены. Так?

— Ну, так, — неохотно согласился Сергей.

— Молодец! — одобрил Данилов. — А дальше что было?

— Дальше я попросил их э… удалиться.

— Кого? — настаивал Василий Петрович.

— Что значит кого? — спросил Муромцев. — Всех. Они и ушли.

— Следовательно, ты произвел на всех присутствующих магическое воздействие. Так, кажется, у вас говорят?

— Ну, так, — согласился Сергей. Он начинал что-то понимать, но никак не мог уловить что именно. — Магическое воздействия шестого-пятого уровня. Кстати откуда это у вас такая терминология?

— Ну и? — не унимался генерал.

— Что «и»? Произвел и все. Они и ушли. Все-е…

— Так, так, — кажется обрадовался Данилов. — Сдается мне, ты начинаешь понимать, где тут собака порылась.

— Вы… вы ведь тоже должны были уйти. Я ведь не… не выделил вас… машинально… Просто забыл. Здесь вы совершенно правы, у меня по сравнению со старыми Иными маловато опыта.

— Уже тепло, — подбодрил его Василий Петрович.

— Вы остались, — подытожил Муромцев. — Следовательно, на вас, на человека, моя магия никакого влияния не оказала. Теперь резонный вопрос. Почему?

— Хорошо. Ты почти справился, майор. Правда, не без моих подсказок, но все равно хорошо. Сообразительность на уровне шестого класса средней общеобразовательной школы, — сказал Данилов. — Действительно, теперь только осталось выяснить — почему? И ты, Высший маг, мне сейчас это должен объяснить. И объяснить быстро, потому, что у нас с тобой предстоит довольно долгий и обстоятельный разговор, а времени все же действительно не так много. Что бы там ни говорил «дед», — улыбнулся Данилов.

Муромцев открыв рот, смотрел на снова хитро прищурившегося и оттого действительно очень похожего на доброго дедушку, генерала. ««Дедом» я его называл только про себя, — подумал Сергей. — Он что мысли читает, или все намного проще. Обычное совпадение?» Мыслей у него не было никких. В голове было пусто, как в старой дырявой бочке в их саду. Муромцев не мог понять чего хочет от него Данилов и от того растерянно молчал. А Василий Петрович спокойно ждал, изредка поглядывая на часы. Потом он спросил:

— Чай, кофе? Как в старые времена?

— Если как в старые, то чай. И если можно, то бутерброды. Я так и не успел толком позавтракать.

— В курсе, — сказал Данилов и вызвал Марию Ивановну. — Будьте добры, — попросил он вошедшего секретаря, — сделайте нам чаю и что-нибудь перекусить. Легкого, например бутерброды. И, вот еще что. Мы сейчас будем очень заняты. Для всех. Даже для Москвы.

После того, как Мария Ивановна, так и не произнеся ни одного слова, тихо вышла генерал спросил:

— Ну, как Сергей, какие имеешь мысли, на сей счет? А то я вижу ты в небольшом затруднении.

— В затруднении, Василий Петрович, это слишком мягко сказано. Я не знаю, что вам ответить. Фактически напрашиваются только два, более или менее реальных вывода. Первый — каким-то неведомым образом у вас осталась разработанная группой «Фантом» защита. Думаю, что это маловероятно. Наши изъяли все. Подчистую.

— А второй вариант? — поинтересовался Данилов.

— Второй вариант… Он… я его еще не придумал, — сознался Муромцев.

— Хорошо, — сказал генерал. — Оба твои варианта хороши и оба они, как это не прискорбно для тебя — никуда не годятся.

— А второй — то почему не годится, Василий Петрович, — засмеялся Сергей. — Его ведь еще не существует?

Тихо скрипнув, открылась дверь, и Мария Ивановна внесла поднос заставленный чайным набором и двумя тарелками с бутербродами. «Дежа вю, — подумал Сергей». Расставив чашки и, разлив чай секретарь оставила их вдвоем. Муромцев не стал ждать приглашения и, сложив вместе два бутерброда с колбасой, стал их сосредоточенно жевать, вопросительно поглядывая на генерала. Данилов, отхлебнув чайку, и не торопясь сказал:

— Второй вариант потому не верен, Сергей, что ты изначально не сможешь дать верный ответ. В лучшем случае лишь частично верный. Поэтому мне опять придется самому все объяснять. Я тебя втянул в это дело, сам заварил всю кашу, поэтому мне и расхлебывать. Ну и как раньше потом ты сможешь задавать вопросы. Договорились?

— Я слушаю, Василий Петрович.

У Муромцева было такое чувство, что он сейчас услышит нечто очень и очень важное для себя.

Данилов взял в руки чашку, откинулся на спинку кресла и начал говорить. Медленно, не торопясь. Иногда он дважды повторял одно и тоже, если у него не было уверенности, что Муромцев его правильно понял. По мере рассказа генерала, перед Сергеем открывались поразительные ретроспективы. В них укладывалось и ими же объяснялось все, что он знал, но не мог до настоящего времени понять.

Начал Данилов просто:

— Зовут меня отнюдь не Василий Петрович Данилов. Точнее говоря это не настоящее мое имя. Настоящее я давно забыл и это, как ты сам понимаешь к лучшему. Самое древнее имя, которое я могу тебе Сергей назвать, не будет благозвучно для уха современного человека. В более или менее удобоваримом для тебя варианте оно звучит как Унха-муна. В моем личном вольном переводе с языка Белого племени это означает что-то вроде «смотрящего вдаль». Но можно перевести и как «идущий в даль» или «идущий впереди». Древний гайдар так сказать. Все зависит от интонации, вкладываемого говорящим смысла и много другого. Но это все неважно. А важно для тебя, что родился я около двадцати пяти — двадцати шести тысяч лет назад в месте, именуемом теперь Западной Европой. В те далекие времена это была еще ледяная пустыня с редкими оазисами приполярной тундры, где текли небольшие реки, и водилась кое-какая живность. Дичи было мало но, в общем и целом нам хватало. С голода не помирали. Мои родители ютились с другими такими же, как и они, охотниками и собирателями в пещере, отвоеванной ими еще до моего рождения у другого племени.

Неожиданно Данилов оборвал свой рассказ, не торопясь допил чай, взял бутерброд и сказал, обращаясь к Муромцеву:

— Что-то меня на лирику потянуло, Сережа. Так мы и до утра не закончим. Ничего, я постараюсь покороче. Не буду донимать тебя описанием первобытной жизни, хотя там есть весьма поучительные примеры. Смею тебя в этом заверить, мой молодой и как только что выяснилось, — генерал весело улыбнулся, — не очень талантливый маг.

Муромцев насупившись молчал.

— Когда мне исполнилось восемь лет, — продолжил шеф, проглотив изрядный кусок ветчины, — выяснилось, что я умею затягивать раны, усмирять диких зверей и ходить в туман. Короче говоря, что я ынь-ша, а в более понятной тебе терминологии — Иной. Шаман племени взял меня в обучение. Светлый шаман. Как и ты, я довольно быстро прогрессировал и в двадцать лет имел Первый уровень Силы. После гибели шамана в стычке с Темными я его заменил. Что, согласись, было вполне естественно. Как он погиб, спросишь ты меня? Подробностей я уже и не помню. Да это и не важно. В те времена не было еще никаких Патрулей и все поголовно Иные были немного дикими. Даже Светлые. Собственно говоря, все люди были еще дикими. Что тогда взять с Иных, верно? Как и все мы, я почти не старел. Поэтому приходилось использовать старый верный способ. Переходить из племени в племя, что бы не вызывать вполне обоснованных подозрений.

Примерно через сто лет я стал тем, кого сейчас называют Высшими или магами Вне категорий. В ту эпоху у нас, Иных было много проблем. Еще больше их появилось, когда, около двенадцати тысяч лет назад, стали таять ледники. Но об этом несколько позже. Более менее успешно разрешив стоящие перед Светлыми проблемы мы все и я, в том числе оказались почти не у дел. Людей было еще мало, а территории, освободившиеся после исчезновения льда, огромными. Дичи стало, ты не поверишь, майор, просто море! Вот это была охота! — Данилов мечтательно прикрыл глаза. — Куда ни плюнь, в смысле метни дротик, обязательно попадешь. Мне больше всего нравилась охота на диких быков. Туров. Вот это были звери… Куда там уцелевшим зубрам и бизонам с их рогами-недомерками. С турами, даже мамонты не хотели связываться и предпочитали обходить стороной! Причем чем дальше, тем лучше. Зверюги были — просто страх. Чуть что не так — сразу у них падала планка и в бой! И быкам без разницы было кто перед ними, человек или мамонт. Ну да ладно, не об этом сейчас речь. Со временем численность людишек увеличилась. Естественно стало больше забот и у нас. Темные тоже расплодились. Да так, что человекам от них просто житья не стало. Вот тогда-то и начались настоящие побоища между Иными. Ни ты, ни ныне живущие старые Высшие, которых иногда уважительно именуют Древними таких не видывали. Да и какие они Древние… Так, просто старые. Тому же Глубокому Озеру нет еще и десяти тысяч лет. Ты удивлен? — спросил Данилов, видя странное выражение лица Муромцева. — Но чему?

Сергей, пораженный этими неожиданными генеральскими откровениями и, поэтому молчавший с усилием стряхнул с себя оцепенение и спросил:

— Так вы… вы Иной?

— Удивительная сообразительность! — восхитился Василий Петрович и взял очередной бутерброд. — Инее не бывает. И давай, Сережа, не отставай, сделал он, приглашающий жест, указывая на еду. Не стесняйся. В мое время таких вкусных вещей как копченая колбаска, ветчина и сыр не делали. Знал бы ты, какая это ужасная еда — сырое мясо! А корешки всякие в голодный год? А ящерицы? Тьфу, какая гадость!

Данилов помолчал, пережевывая откушенный кусочек, и продолжил:

— Ах, Сергей Михайлович! До чего полезная штука эта самая человеческая цивилизация! Ты просто себе представить не можешь… до чего неудобно спать на голых камнях… Да еще в сырой пропахшей дымом пещере!

Генерал немного помолчал и хитро посмотрел на Муромцева:

— Да я Иной. Тебя что-то удивляет?

— Но, Василий э… или мне называть вас теперь как-то по-другому? Я не запомнил ваше новое… то есть старое имя.

— А, ерунда, — отмахнулся Данилов. — Не заморачивайся. Называй меня, так как тебе удобно. Как привык. За свою долгую жизнь я имел много разных имен.

— Настоящий Иной? — глупо переспросил Сергей.

— Нет, майор, я синтетический, — ответил Данилов. — Не говори ерунду! Конечно же, настоящий.

Небольшой шок, который испытал Муромцев при первых словах шефа постепенно проходил, и к Сергею возвращалась его обычная способность трезво мыслить. Он по-прежнему ничего не понимал, но у него снова возникло смутное предчувствие того, что вот сейчас, прямо здесь в кабинете Данилова он узнает многое, а может быть и все, что беспокоило его все прошедшие годы. Скорее машинально, повинуясь давно сложившейся привычке каждого Иного, чем действуя специально он взглянул на Данилова сквозь Сумрак. Человек! Перед ним сидел человек. Не успел Сергей раскрыть рот, как его опередил Данилов:

— Напрасно пытаешься, Высший. Я был закрыт бездну времени. Просто так тебе не пробиться. Подожди, сейчас я сниму защиту… Минутку, — Муромцев почувствовал, как сидящий перед ним старый генерал немного напрягся и сразу вслед за этим мгновенно и очень умело перетасовал Силу. — Вот, теперь смотри…

Муромцев осторожно посмотрел на генерала. Вместо пожилого человека напротив него вальяжно развалившись в кресле сидел Светлый Иной. Ослепительное сияние его ауры было лучшим тому доказательством. Сергей сконцентрировался, что бы пробившись через сияние рассмотреть ее структуру. Аккуратно просканировать. Да, это был Иной. Да какой Иной! Высший. Маг вне категорий. Да не простой, а скорее маг экстра-класса. И действительно Древний. Даже скорее древнейший. Об этом говорили едва видимые, но все же вполне доступные для мага уровня Муромцева концентрические полукольца в его биополе. Судя по ним магу действительно было никак не меньше десятка тысяч лет. Старше Соколова, Владимира. Даже старше Ота Бенга! «То, что он мне рассказывал, вполне может быть правдой, — подумал Сергей, продолжая изучать ауру Данилова».

Генерал спокойно сидел, давая возможность Муромцеву хорошенько все рассмотреть, а потом, видимо сочтя демонстрацию достаточной, разом закрылся. Обычно при этом аура гаснет более или менее постепенно. И чем сильнее, опытнее маг, тем быстрее он закрывается, но что бы аура гасла мгновенно, как лампочка накаливания при выключении электричества, Сергей видел впервые.

— Достаточно, — сказал генерал. — Теперь, когда ты убедился, что я говорю правду пора представиться. Или обычаи изменились? Сиди! — удержал он, дернувшегося было встать Муромцева. Кто ты и что ты такое я знаю. Поэтому, хотя первым должен говорить младший, представлюсь я.

Данилов, едва заметно улыбнулся каким-то своим мыслям и сказал:

— Да, да, сынок. На этот раз ты угадал. Случайно, конечно, но угадал. Перед тобой он самый. Ты беседуешь с живым Радомиром. Светлым магом Вне категорий, который по совместительству еще и генерал ФСБ.

— Но…, - Муромцев не знал, что сказать. — А…

— Ты хочешь сказать, что эта полумифическая для почти всех современных Иных личность давно умерла? Растворилась в Сумраке? А для остальных сошла со сцены так давно, что ее попросту перестали брать в расчет?

— Вроде того, — промямлил Сергей. — Извините, если я… как-то…

— Пустое, — махнул рукой Радомир. — Не бери в голову. Ничего не поделаешь. Сейчас в мире всего три-четыре мага, кто уже жил в мое время. Да и во времена их юности я был настолько, стар, что даже тогда обо мне мало кто слышал.

Маг неожиданно хихикнул:

— Представляешь, Сергей, мне было больше пятнадцати тысяч лет! Твой любимый Владимир еще только растягивал пальцы учась делать первые магические жесты, а я уже тогда был стар… Многие считали, что я выжил из ума. Но ты то, надеюсь, так не считаешь? — спросил он Муромцева, впившись в него пронзительным взглядом бездонных серых глаз.

Сергей почти полностью обрел обычное душевное равновесие и поэтому, пожав плечами, осторожно произнес:

— На мой взгляд, вы вполне нормальный э… человек, если можно так выразиться о маге, чей возраст измеряется едва ли не геологическими эпохами. Талантливый руководитель и очень сильный Иной. Я знаю вас много лет и, оснований сомневаться в вашем э… здравомыслии у меня никогда не было.

— Ты говоришь, прямо как этот…

— Кто?

— Айсман в кабинете у Мюллера, — недовольно проворчал Радомир и пощупал чайник. — Остыл, — с сожалением сообщил он Муромцеву. — Знаешь ли, не смотря на свой возраст и занятость, я как-то к твоему может быть удивлению, за сорок прошедших лет ухитрился-таки выкроить время посмотреть этот сериал. И будь, добр, сходи, пожалуйста, за кипятком в приемную. Мне не хочется беспокоить Марию Ивановну. Если ее нет, там, где-то за столом есть чайник. Короче говоря, найдешь… Он всегда горячий, есть такие… специальные.

— Я не…

— Ладно, Сережа. Я понял твою мысль. И давай, дуй, — маг сделал жест кистью, отсылая Сергея в приемную. — Ну, иди. А то дедушка чаю хочет.

Муромцев поднял брови, показывая, что, дескать, воля ваша и пошел за кипятком. Вернувшись с электрочайником и заваркой, он сотворил новый чай, по давней привычке вытряхнув спитый прямо в стоящий на подоконнике цветочный горшок с разросшимся до неимоверных размеров денежным деревом. Накрыв заварочный чайник салфеткой, и усевшись на свое место, Сергей пробурчал:

— Я, между прочим, мог бы и магически.

— Это чай-то? Магически?! Ха! А зачем? Уверяю тебя, Высший, что правильно заваренный обычным способом чай несравненно лучше приготовленного с помощью магии. Уж поверь, старику на слово. Который век его употребляю.

— Верю. Вам верю. В совпадения нет. Поэтому сдается мне, что вы шеф, вызвали меня, сегодня отнюдь не случайно. Я прав?

— Прав, — охотно согласился Радомир-Данилов. — А ты кушай, кушай. Хорошая колбаска попалась на этот раз. Жаль коньячком нельзя побаловаться. Не время. Потом как-нибудь. Зальем горе поражения, но, — маг поднял палец, — может быть, и спрыснем радость победы? Как полагаешь, майор? А помнишь, как мы с тобой тогда? — Вот за этим самым столом. Хорошо посидели. Закуска только была плохой. Не соответствовала. А сейчас вроде нормальная, да выпить недосуг. Поэтому ешь. Чего добру пропадать. Это приказ! И чай сладкий выпей. Да покрепче. Способствует магии, сам знаешь. Ведь не первый год в Иных ходишь. Силы нам всем скоро понадобятся. А тебе в первую очередь.

Генерал осторожно, самыми кончиками пальцев, потрогал чайник. Потом приоткрыл крышку, заглянул внутрь, вдыхая сразу повисший в окружающем воздухе дразнящий аромат, и принялся разливать напиток по чашкам. Вернув чайник на место он, наконец, произнес:

— Что касается твоего сегодняшнего вызова, то сам понимаешь. Как начальник управления я тебе уже давно не командир. А вот совет дать могу, да и рассказать кое-что должен. Можно сказать даже обязан. Потому и позвал. А ты взял, да и откликнулся. Заглянул к старику. Молодец.

— Я не прочь послушать, — терпеливо сказал Муромцев. — Особенно, если это поможет делу. К тому же я вижу, что как сильный маг вы полностью в курсе происходящих событий. В том числе и предстоящего в самое ближайшее время вторжения инопланетян. Поэтому, может быть, перейдем ближе к делу?

— Торопишься, — не то, утверждая не то, спрашивая, произнес Радомир. — Как и все молодые. А зря. Времени действительно осталось не очень много, но мы с тобой все успеем. Не сомневайся. Все рассчитано по минутам еще много лет назад, Сережа. Так-то вот…

— Ну что же, — охотно согласился Сергей и взял горячую чашку.

Положив в нее по рекомендации Радомира, насколько мог много сахара сказал:

— Я слушаю вас, шеф, — и, не удержавшись, ехидно добавил. — Только как же прерванное мной совещание, Василий Петрович?

У Муромцева просто не было другого выхода, как ждать изливаний этого живого «динозавра». Сергей чувствовал, что не просто так позвал его Данилов. Да и интересно было бы послушать. Муромцев прекрасно понимал, что ему выпала уникальная возможность прикоснуться к кусочку древнейшей истории Иных. Иных тех, давно и навсегда скрывшихся в туманной дали времен, когда на Земле еще только только появился кроманьонец. А человека современного вида еще не было и помине. От предвкушения рассказа он совсем забыл спросить у Данилова о Сумраке и их тамошних встречах.

Перед Сергеем сидела, со смаком жуя полусинтетическую копченую колбаску производства двадцать первого века и запивая ее чаем выросшим в третьем тысячелетии от рождества Христова, неожиданно воскресшая из небытия Легенда с большой буквы. Да еще в генеральской форме. Живой кроманьонец. Недаром внешность Данилова во все времена служила поводом для многочисленных шуток в управлении. Зубоскальством не занимались, но шутить шутили. Причем, совершенно не боясь за последствия. Только теперь Сергей понял, что так терпимо к своим подчиненным, как Данилов, мог относиться только Иной. Причем только Светлый Иной. Будь на месте шефа кто-то другой, многим острякам ощутимо не поздоровилось бы. Но личные качества Радомира это одно, но у Сергея, тем не менее, были к нему вопросы. И довольно щекотливые. Скорее даже неприятные. Про Фадеева, например…

— Шутить изволишь, Сергей? — поинтересовался Радомир. — Ну, пошути, пошути. Полезно. Расслабляет, а это как раз то, чего тебе сейчас не хватает.

— Конечно, шучу, Василий Петрович, — улыбнулся Муромцев. — У меня к вам есть вопрос. Можно?

— Всего один? — сильно удивился Данилов. — Странно… Я думал, будет, по меньшей мере, сто один.

— Я надеюсь, что в остальном вы меня и так просветите. Или я ошибаюсь?

— Нет, Сережа. Не ошибаешься. Итак, что ты хочешь у меня узнать?

Муромцев хотел поинтересоваться про Фадеева, но неожиданно для самого себя почти наобум спросил:

— Скажите, зачем нужна была вся эта комедия: пленка из Арзамаса, «Нижегородский меморандум», заламывание рук по поводу возможной пассионарности Иных и все такое прочее. Включая сюда и смерть Фадеева.

— Это несколько вопросов, Высший, — задумчиво сказал Радомир. — Я отвечу, но для этого придется рассказывать с самого начала.

Василий Петрович откинулся на спинку кресла, полуприкрыл глаза в классической позе Иного изучающего линии реальности, и через несколько секунд молчания начал говорить:

— Да будет тебе известно Сережа, вся эта история началась очень давно. Легко читая разнообразные мысли на твоем лице отвечу, что нет, не после ледниковых периодов и не после того, как был заключен Сумеречный контракт. Гораздо позднее. Точную дату назвать сложно, но я не буду очень далек от истины, если скажу, что началась она около сотого года до новой эры. Задолго до рождения Назаретянина. Но это так, к слову, поскольку упомянутый мною товарищ никакого отношения к нашему с тобой делу не имеет. В ту лихую по нынешним временам пору я служил кем-то вроде штатного шамана или если хочешь колдуна у одного из галльских вождей. Обязанности были для сильного Иного так себе. Раз плюнуть. Ну, там определить, когда лучше пшеницу сеять или вероятность покушения на моего, работодателя, в следующем году. Из Западно-Европейского Ночного Патруля (была в свое время такая структура) к тому времени я ушел уже довольно давно. Ты ведь тоже не служишь, правда, по другим причинам, но должен понимать, что таким как мы с тобой в Патрулях, Службах и прочих, созданных Иными структурах, довольно тяжело. В том смысле, что очень легко. А еще точнее нам там просто нечего делать. С разного рода Темными отморозками, с каковыми обычно там и работают, нам даже как-то стыдно связываться. Это все равно, что чемпиону мира по боксу, причем в тяжелом весе подраться со школьным задирой. Причем первоклассником. А серьезные правонарушения случались настолько редко, что таких магов как я проще было привлекать разово. Для выполнения отдельных, особо сложных заданий. Это и сейчас так делается. И ты тому лучшее доказательство, внештатный спецэмиссар Всемирной Инквизиции по особо важным делам. Я правильно назвал твой нынешний титул, Сережа?

— Да, Пресветлый Радомир, — скромно ответил Муромцев. — Правильно, но откуда…

— Все оттуда же, майор. Однако, терпение мой друг, терпение, — остановил его маг, — и ты скоро все узнаешь.

Данилов сладко потянулся в кресле, умудрился под столом закинуть ногу за ногу и продолжил:

— Постепенно я все больше и больше отходил от дел. Ты спросишь меня почему? Все просто. Уставать начал, Сергей. Мне ведь в ту пору было уже далеко за двадцать… Тысяч конечно, — добавил он. — Даже для Иных это неимоверно огромный возраст. Ты себе представить не можешь, как это тяжело. Люди, прожив всего-то около сотни лет и сохранив трезвый ум, обычно уже тяготятся возрастом, знаниями и… скукой. Ну, может быть э… безразличием. Что же говорить тогда о старых Иных? Вот и у меня наступила эта пора. Практическая деятельность меня больше не занимала и, я увлекся тем, что в современном мире называют теорией. Теорией магии. Если точнее, то теорией линий реальности. Хотя, собственно говоря, линиями они вовсе и не являются. Не буду вдаваться в подробности. Скажу лишь то, что достиг я в этом определенных успехов.

— Например? — рискнул вставить свое слово Муромцев.

— Например? Пожалуйста. Слабый маг пятого-шестого уровней не способен заглянуть и на десять минут вперед. Слишком для него сложны переплетения. Маг первого-второго уровней уже довольно легко считывает будущую реальность на два-три часа, а то и больше. Высший… Да что я говорю! Все сам знаешь. Вот насколько ты можешь заглянуть в будущее?

Сергей пожал плечами и сказал:

— С ходу, не на пике формы… то на пару суток.

— А если очень постараться? — настаивал Данилов.

— Если очень постараться, то думаю, что на неделю. Дело в том, Василий Петрович, что не люблю я смотреть эти самые линии. Как будто подглядываешь за кем-то. Да и отдает вроде как… мистикой.

— Ха-ха, — рассмеялся генерал. — Мистикой! Хорошо сказал. А сам-то ты кто? Да нас с тобой с точки зрения подавляющей массы человеков вовсе и быть то не может. Повеселил старика. Ну да ладно. Я тебя понял. Дальше нескольких дней ты не видишь, хотя думаю, что смог бы и на месяц заглянуть. Ты ведь, Сережа, потенциально сильнее меня. И намного.

— Я? Сильнее вас? Мага, которому как минимум две с половиной сотни веков? — удивился Муромцев. — Издеваетесь, да?

— Нисколько, — печально улыбнулся Радомир, — И хоть я и не женщина, тебе должно быть стыдно, намекать о моем возрасте. Хочешь, я поклянусь изначальной Силой? Не надо? То-то. Все просто. Как бы я ни был силен, я использую только Светлую ее часть, а ты можешь пользоваться всей Силой. В этом твоя, Сережа, уникальность. Природе не под силу создать такое. Мерцал у тебя на ладони шарик изначальной Силы? Мерцал. Не знал он, какую сторону выбрать, в какой цвет окраситься? Не знал. Все дело в том, что опыта у тебя мало. И еще, — Данилов перевел дух, — если бы я мог хотя бы примерно сравниться с тобой способностями, да разве бы я затеял всю эту как ты недавно выразился канитель… Сам бы ждал появления Трванов.

— Значит я все-таки прав? — спросил Муромцев.

— Не торопись, Сергей. Дойдем и до твоей канители. Слушай дальше. Я обнаружил некоторые закономерности в чтении линий реальности, используя которые можно заглядывать в будущее гораздо дальше. Дело в том, что развитие действительно идет по спирали, как говорил старина Энгельс. Но он лишь повторил спустя почти две тысячи лет уже сделанное мной открытие. Спираль накладывается на спираль. И так многократно. В этом вся сложность. Даже Высший маг видит только часть, лишь малую толику протяженности спиралей реальности. Поэтому для него они действительно выглядят прямыми, либо слегка изогнутыми линиями. Как в геометрии Лобачевского. Не знаком с ней? Зря… Стоило мне догадаться, что надо рассматривать картину в общем и для меня линии превратились в спирали. Точнее в невообразимо сложные их клубки, переплетения. Думаю, что увидеть картину в целом мог бы и маг Первого, а может быть и Второго уровня Силы. А вот прочесть… фиг вам, как говорится, — засмеялся Радомир, — Тут нужен более тонкий инструмент. То есть я. Или ты. Но это со временем.

Заворожено слушавший Данилова Сергей, услышав слово «время» вздрогнул и посмотрел на часы, а потом на Радомира.

— Не беспокойся, — махнул рукой генерал, — до их высадки еще целый час. Ну… плюс минус четверть часа.

Он засмеялся, видя вытягивающееся лицо Муромцева, и пояснил:

— Это тоже спирали реальности. Там есть почти все, — и пообещал. — Я тебя научу, если останемся живы. Обязательно.

— Обязательно научите или обязательно останемся живы? И кстати, если уж вы видите так далеко, то должны видеть и что будет после вторжения? — как ему казалось, резонно заметил Сергей.

— Не так, — покачал головой Данилов. — Видеть, то я вижу. Да и вся Инквизиция сейчас наверно изучает будущую реальность. Любой сильный маг, да и не только сильный. До высадки всего-то шестьдесят минут. Забыл? Только вот дальше ничего не разобрать, Сережа. Такое множество вариантов, что даже мне не под силу. И все завязано на тебе, майор. Поэтому все и зависит от только тебя.

Радомир помолчал и продолжил:

— Не будем отвлекаться. Слушай дальше. Разобравшись с ближайшим будущим, я постепенно переносил сферу своих интересов все дальше и дальше. И вот к началу новой эры постепенно добравшись до вашего двадцатого века обнаружил, что череда в общем не связанных между собой случайных событий может поставить все человечество, а с ним и Иных на грань исчезновения. Повторюсь, что установить точную причину тогда было невозможно. Спирали реальности показывали лишь появление на Земле посторонних и крайне вредоносных существ.

— Так ведь очевидно, что им, неоткуда, взяться, кроме как из космоса! — безапелляционно заявил Муромцев. — Можно было бы и догадаться.

— Не так все просто, дорогой мой, — грустно заметил Радомир. — Это вы сейчас хороши и такие сообразительные с вашими компьютерами, ракетами, нанотехнологиями и прочими чудесами науки. Вроде клонирования и ядерных реакторов. Да в придачу с университетскими дипломами в карманах. Ты, Сергей, и представить себе не можешь сознание людей, в том числе и Иных две тысячи лет назад. Какие звезды? Какие инопланетяне? Уровень человека времен Христа и Пилата — это максимум своенравные боги и всевозможные пророки, которыми, кстати, я имею в виду пророков, конечно, а не богов, — уточнил маг, — кишмя кишели тогдашние города, как, сейчас, Нижний Новгород тараканами. Так что даже я, далеко не самый последний маг на планете представлял себе небо, лишь как купол. Твердь небесную так сказать. С дырками вместо звезд.

— Допустим, — не сдавался Сергей, — но вы же не могли не видеть по линиям реальности, что произойдет дальше!

— Мог, — охотно согласился Радомир.

— Ну!

— Мог, но не видел, — Данилов поерзал в кресле и пояснил. — Говорю же тебе, что после появления Трванов, которое выглядит, как крайне запутанный узел спиралей реальности понять ничего нельзя. Далее в будущее почти все они обрываются… и… толкуются крайне неоднозначно, — генерал помолчал и продолжил. — И все… понимаешь, все спирали, во-первых, завязаны на тебе, а во-вторых… впрочем, это неважно. Ты должен понять, что все, что мне доподлинно известно я рассказываю. А баламутить тебя всевозможными домыслами не имею права. Да и если быть честным до конца, то и не хочу.

Радомир строго посмотрел на Муромцева и продолжил:

— Уже тогда мне стало ясно одно. Было совершенно очевидно, что нужен Иной, Сила которого могла бы хоть приблизительно сравниться с Силой самого Сумрака. Точнее говоря, что бы он мог оперировать Силой не в радиусе нескольких сотен метров, как Соколов, или нескольких километров, как тот же Владимир или добрейший Ота Бенга. И даже не как я… Нужен был, если говорить современным языком, оператор Силы в масштабе планеты. Я просто не мог себе представить какой Иной был бы способен на это. Кроме самого Сумрака, конечно. Поскольку он должен был управлять обеими Силами: Светлой и Темной одновременно. Не деля их, но свободно превращая одну в другую — это не мог быть просто Иной. Все мы зациклены на Свете либо Тьме. Даже в тех редчайших случаях, когда сильные Иные меняют цвет по сути ничего… гм… не могу подобрать нужного слова… ничего не меняется. Они все равно используют только одну сторону Силы. Либо Свет, либо Тьму. Вывод напрашивался сам собой. Если ни один Иной на такое не способен, а человек тем более и при этом, спирали реальности не исключали благополучного исхода, значит, защитить Землю сможет кто-то другой. Что я и отметил в своем завещании. Не человек и не Иной. Все, что я тогда мог, так это донести свои опасения до Всемирной Инквизиции и сильных Иных. Подтолкнуть их к действию. К поиску… Все остальное — заслуга Владимира. Его убежденности. Энергии. В результате они создали тебя. Точнее не создали, а подправили твой генотип. Пусть в большей или меньшей степени, но только подправили. Ты должен понять одно. В любом случае ты, Сергей Муромцев, сын своих родителей, со всеми имеющимися у тебя сейчас достоинствами и недостатками, так или иначе, но появился бы на свет. Даже без вмешательства Владимира. Это тоже есть в спиралях реальности. Если хочешь, можешь убедиться сам. Я тебя научу… Впрочем я это уже кажется говорил. Родился бы в тот же день и час, а может быть раньше или позже. Только не стал бы Иным. В этом вся разница. Поэтому не забивай себе голову, что ты искусственно создан. Нет. Ты искусственно улучшен. Не более того. С общеполезной целью. Усвоил? И сейчас, накануне вторжения, я не принимаю никаких твоих возражений по этому поводу. Никаких жалоб! Никаких упреков. Когда дом горит, не выясняют причину пожара и кто виноват, а сообща тушат. Тебе это однажды уже объясняли. Так что все потом. И претензии ко мне и Владимиру и благодарности, если захочешь. Договорились?

Данилов, перевел дух после длинного и видимо утомившего его монолога. Потом посмотрел на подавленно молчащего Муромцева и спросил:

— Ну, что загрустил, Сережа? Не трусь, может быть нам и повезет сегодня. К тому же ты будешь не один. Я все время буду рядом с тобой. Может быть, вместе и прорвемся. Где наша не пропадала, а? Безвыходных ситуаций не бывает, майор. Ты уж поверь старому магу и старому солдату.

— Да, да, — отвечая на недоуменный взгляд Муромцева, сказал Радомир. — Или ты забыл, что перед тобой сидит живая история человечества. Многое я уже и сам не помню, но последнюю войну очень даже хорошо. Целый год партизанил. В Белоруссии. У нас там даже целый партизанский край был. Немцы туда и носа сунуть не могли. Или к примеру в Первую мировую. Я тогда летал на «Ньюпоре». Ужасная доложу тебе, была техника. Поэтому и завидую тебе, пилотирующему современные машины. А в Отечественную двенадцатого года тоже партизанил. С Дениской.

— С каким Дениской? — не понял Муромцев.

— Как с каким? — удивился Данилов. — С Давыдовым. С кем же еще.

— Хм, вы же Иной. Насколько мне известно, они во время конфликтов…

— Да ну и что? — прервал его маг, смеясь. — Кто мне запретит? А потом я ведь официально в спячке. Забыл?

— Действительно, — смутился Сергей. — Я как-то не подумал. Кстати на счет схрона, спячки…

— Не торопись. Мы к этому как раз и подходим, — сказал Радомир. — Как только мне стало ясно, что без большой драки и моей помощи вам не обойтись, я решил предпринять кое-какие меры. Что бы дожить хотя бы до двадцатого века. Как тебе известно Иные в основном гибнут от рук, в переносном смысле конечно, других Иных. Поэтому поскольку даже у меня были в те времена враги, я и оборудовал себе лежку.

— И благополучно залегли в спячку, — подытожил Сергей.

Радомир глядя на Муромцева, презрительно выпятил нижнюю губу и сказал:

— Как бы ни так, майор. Что я совсем ополоумел? Там ведь скучно. Только представь себе, проспать две тысячи лет! Нет, конечно, это возможно, но зачем? Что бы проснуться полудиким? Пару десятков лет, ну с полсотни, это еще, куда ни шло. Такое часто практикуется. Особенно ведьмами. Но двадцать веков… Нет. Это не по мне, Сережа. Жить то гораздо интереснее. Будь ты Иной или даже человек. Согласись. Жизнь, какая она бы не была это приключение! Весь вопрос в том, как ты к ней относишься. Я прав?

— Многие с вами не согласились бы. Особенно в нашей с вами стране. И особенно сейчас, — уклончиво ответил Муромцев.

— Возможно. И это очень печально, — согласился маг, а помолчав, добавил. — В конце концов, это дело каждого. Итак, подготовленную лежку я не использовал, но предпринял все, что бы эффект моего присутствия в ней был бы полным. Ну и конечно, оборудовал ее не только в неизвестном и удаленном от тогдашнего цивилизованного мира месте, но и снабдил защитными и охранными заклинаниями. В этом ты сам убедился.

— Еще как! Одна тварь на втором уровне Сумрака чего стоит. Только зачем вам это понадобилось, Радомир? Ведь погибли Иные. Пострадал человек. И неизвестно, сколько таких случаев было за время ее существования.

— Если бы Владимир и Всемирная Инквизиция вняли моему завещанию, то все было бы нормально, — насупился маг. — За все две тысячи лет это был единственный случай. Светом клянусь.

— Все равно это было очень рискованно.

— Да, но без риска не бывает большого дела. Я не мог себе позволить быть растворенным в Сумраке, пока не будет тебя. Как минимум. Не введи своих врагов в заблуждение, неизвестно сидел бы я сейчас перед тобой. Мало ли, что могло произойти со мной за две тысячи лет. Поэтому считаю себя правым. Положи на одну чашку весов двух Иных, пускай и Светлых, которые были уничтожены в сорок седьмом при попытке вскрыть мой схрон, а на другую судьбу всего человечества. Судьбу всех Иных. Вертолетчика можно не считать. Владимир его вылечил.

Муромцев пожал плечами, как бы давая понять, что он не совсем согласен с генералом и спросил:

— Вы говорите, что у вас были враги. Но ведь уже были и Патрули и Инквизиция? И потом, а как же это: «…Великий, Пресветлый и Всемогущий Радомир, Первый из магов вне рангов и категорий всех времен и народов! Победитель Велиала, Вельзевула и Гоарра. Покоритель демонов Великой Ночи, Ниспровергатель Саттаров и Устроитель Великого Договора. Учитель, Учителей…»? Я ведь запомнил все эти причитания Владимира, во время вскрытия вашей домовины.

— Ах, это! — засмеялся древний маг. — Это так, — махнул он рукой, — по большей части легенды. Не обращай внимания.

— Значит, как я понимаю, все, что тогда говорил Владимир…, - начал с удивлением Сергей.

— Не совсем соответствует действительности, — кивнул Радомир. — Вельзевула я, конечно, отправил в Сумрак. Отказываться не буду. Да и смешно было бы отрицать его существование.

— Вельзевул это… тот о ком я думаю? — осторожно поинтересовался Муромцев.

— Ты о Сатане? — нисколько не смущаясь, уточнил Данилов. — Нет, конечно. Что бы там не говорила Инквизиция, и доледниковые предания — Сатаны не существует. Равно как и Бога. Есть Сумрак во всех его ипостасях, так сказать. И добра и зла и Света и Тьмы. Не будет зла, не будет и добра. И наоборот. Помнишь как у классиков — единство и борьба противоположностей. Вот это она родимая и есть. А Вельзевул был просто довольно заурядный негодяй. Причем один из самых первых, если не первый Темный, который действительно много пакостил людям. Вот и получил по заслугам.

— А как же «ниспровергатель Саттаров, Устроитель… и прочее?».

— Что касается Саттаров, то это сущая правда. Это были два брата. Из галлов. Причем близнецы. Оба Темные, но не в пример Вельзевулу не такие пакостные. С ними вполне можно было ладить. В разумных пределах конечно. Вот я их обоих разом и ниспроверг. А попросту говоря на спор, перепил в одной сельской корчме. Примерно там, где сейчас аэропорт «Орли». При сем действе присутствовали и люди и Иные. Боже, — Радомир сладостно закатил глаза. — Какое это было пиво! И как мы его лопали! Это надо было видеть, Сергей. Бочонками! Без закуски! Но Саттары не устояли и свалились пьяные на минуту раньше, чем я. Так слух и пошел.

— О чем спор-то был? — пораженный таким «подвигом» Радомира спросил Сергей.

— Как о чем? Кто проиграет, тот не будет применять магию в течение года. Я победил, и целый год грубо помыкал ими, а Саттары постыдно не смели меня ослушаться. А как же!

— Ну а «Устроитель»? — уже совсем безнадежно спросил Муромцев.

— Вот это истинная правда. Участвовал, каюсь. Был так сказать отцом основателем Великого Соглашения. Здесь Владимир был прав от начала и до конца. Однако хочу тебя немного утешить. В стародавние времена Иные не только пивком баловались, но и бились. И бились насмерть. Это я про демонов Великой Ночи, — пояснил генерал. — Еле еле жив остался. Но, это история долгая, хотя и поучительная. Как-нибудь в другой раз, Сережа, а то мы опять отвлеклись.

Данилов откашлялся:

— Слушай дальше. Хотя, собственно, говоря, я рассказал тебе почти все, что касается прошлого. До сегодняшнего дня я магией не занимался. Жил как обычный человек. Можно сказать в свое удовольствие. И даже начал уставать. Кроме того копил Силу. За две тысячи лет только два-три раза пришлось применить ее. Да и то для пользы нашего с тобой общего дела. Догадываешься о чем я?

— Пока нет.

— О твоем старом знакомом. О старшине Нижегородских вампиров — Юсупове. Хотя никакой он конечно не Юсупов. Врал он все. На самом деле он один из старейших в европейской части России кровососов и хотя бы, поэтому никакого отношения к упомянутым дворянам не имеет.

— Та-ак, — протянул Сергей. — Понимаю. Так это вы натравили на меня нежить? И на Фадеева, стало быть, тоже?

— Натравил, но все не совсем так, Сережа, — грустно ответил Радомир. — Не совсем так. Бюрократы во Всемирной Инквизиции и Владимир очень долго тянули с твоим э… рождением. И, как следствие с твоей инициацией. Поэтому, когда мне стало очевидно, что они просто могут не успеть к обозначенному мной в завещании сроку, к началу вторжения, пришлось вмешаться. Я должен был любым способом, пусть даже и рискуя тобой…

— И Фадеевым!

— Несчастный Фадеев просто попался Юсупову под горячую руку. Не вмешайся он — остался бы жив. Вина целиком лежит на Соколове, потому что именно он должен был обеспечить вашу безопасность. Леон же вместо кучи вооруженных до зубов оперативников, отправил охранять вас, первого кто подвернулся ему под руку. Им оказался перевертыш из Владимирской области. Девушка. Якобы ей было ближе добираться до Светлых озер! А сам ограничился пассивным наблюдением.

— Какого — перевертыша? — не понял Муромцев.

— Неестественно крупную рысь в лесу помнишь? — резко спросил генерал. — Это она и есть. Та девушка хоть и перевертыш, но далеко не боевой маг. С Нижегородским Ночным Патрулем сотрудничает лишь по совместительству. Так, на подхвате. Во Владимире не то что Патрулей, даже просто дежурного никакого ведь нет. Сам знаешь. Вот она и отвлеклась. Да и толку от нее… Юсупов мог бы и десяток таких порвать, если бы очень захотел. Ни опыта и Силы.

— И все равно не стоило так рисковать, — упорствовал Муромцев.