Вытерев лицо, Харди увидел, что Нора идет к садовым воротам.

– Дрянь! – крикнул он ей вслед, хотя знал, что она его не слышит.

Прежде чем скрыться за воротами, Нора еще раз обернулась.

– Купи себе пару модных рубашек и брюк, когда обсохнешь!

44

– Уже когда-нибудь сдавал кровь через нос? – закричал Кржистоф, но не стал дожидаться ответа.

Антуан Томашевски полетел через гостиную и ударился о шкаф. Вазы, книги и подсвечники посыпались на пол, погребая под собой хозяина. Со стоном он попытался высвободиться из-под них и подняться, но над ним уже встал Кржистоф, схватил его за ворот рубашки и поволок через гостиную на террасу.

– Когда я закончу с тобой, даже Гуглу не удастся тебя найти! – прокричал Кржистоф, притащил хозяина дома к краю бассейна, схватил за шею и опустил голову под воду.

Снейдер посмотрел на наручные часы.

Без тренировки глотательный рефлекс включается через сорок секунд. Но это необязательно…



– Сколько ты еще собираешься ждать? – спросил Кржистоф.

Снейдер снова взглянул на часы. Два часа дня. Он быстро отогнал от себя видение. Заходить так далеко ему не хотелось. Они с Кржистофом стояли перед дверью Антуана Томашевски и ждали, когда им откроют.

– Его нет дома, – пробурчал Кржистоф.

– Он дома! – Снейдер еще раз позвонил в дверь.

– Почему ты так уверен?

– Я знаю весь этот клан. Отто наверняка позвонил ему и предупредил, что мы придем. Если до звонка Томашевски и не было дома, то после он наверняка вернулся, хотя бы для того, чтобы помешать нам силой проникнуть в особняк. – Снейдер нажал большим пальцем на кнопку звонка и больше не отпускал ее.

Через минуту дверь открылась. В дверном проеме стоял Томашевски. На нем была белая рубашка, светлые льняные брюки и элегантные яхтенные туфли.

– Ну все, хватит уже!

Снейдер убрал палец с кнопки звонка.

– Полагаю, вы знаете, кто мы.

– Мартен Снейдер, – сказал Томашевски. – Я всегда представлял вас ниже ростом.

Мартен не стал исправлять свое имя. Не в этот раз! А поднял три пальца.

– Я буду краток. У вас есть три варианта. Первый: вы достаете оружие и требуете, чтобы мы исчезли, чего мы не сделаем, потому что сами вооружены. К тому же я вижу, что пистолета у вас нет. – Он приподнял пиджак, чтобы Томашевски смог увидеть его кобуру.

Томашевски бросил на нее взгляд. Затем раздраженно посмотрел на Кржистофа.

– А дальше?

– Второй, – сказал Снейдер. – Мой коллега протащит вас через весь дом, вытрет вами пол, сломает несколько пальцев, приволочет к бассейну и будет удерживать под водой, пока вас не вывернет наизнанку. Но, честно говоря, я испытываю отвращение к такому способу коммуникации.

– У нас нет бассейна, – заявил Томашевски.

Снейдер посмотрел за угол дома, где рядом с сушилкой для белья с полотенцами стояла картонная коробка.

– Тогда, значит, те хлорные таблетки для посудомоечной машины, а испорченный надувной матрас на лужайке для ванны?

Томашевски прищурился.

– А третий вариант?

– Третий, – сказал Снейдер. – Мы можем отказаться от всего этого, если вы ответите на мой вопрос.

Томашевски сглотнул.

– Какой?

Вместо ответа, Снейдер достал из пиджака кошелек. Краем глаза он заметил, как Кржистоф разочарованно опустил плечи. «Не переживай, это лишь начало. Ты еще успеешь оторваться!»

Он открыл отделение для мелочи, вытащил жучок сломанным микрофоном вперед и, зажав между пальцами, поднял вверх. Молча кивнул на него.

Томашевски немного помедлил, затем сообразил и тоже кивнул. Быстро указал рукой на лампу, которая висела над его головой в прихожей, и приложил палец к губам.

Снейдер понял.

– Мы ищем Томаса Хардковски. Вы контактировали с ним в последние девять дней?

– Нет, я не видел его уже много лет.

– Хорошо, спасибо, если он даст о себе знать, позвоните мне, вот моя визитка. – Вместо того чтобы передать визитную карточку, Снейдер сунул жучок обратно в кошелек и убрал его в карман пиджака. – До свидания.

– До свидания. – Томашевски отступил в прихожую, освобождая место.

Снейдер тихо последовал за ним. Кржистоф наморщил лоб, словно у него появилось множество вопросов, но, прежде чем он успел что-либо сказать, Снейдер подал ему знак вести себя тихо. Наконец и Кржистоф понял тактику Снейдера и так же бесшумно вошел в дом, после чего Томашевски закрыл дверь и запер ее на замок.

Они тихо проследовали через прихожую и гостиную и вышли на террасу. В саду, разумеется, имелся бассейн. Пять метров шириной и около десяти длиной. Идеально для плавания, чем Томашевски, похоже, регулярно и занимался, потому что производил впечатление человека в отличной физической форме.

Снейдер и Кржистоф последовали за ним по дорожке из природного камня через лужайку к павильону, который находился в тени огромной ели. На столе стояли стаканы и кувшин с водой и цветками бузины. Снейдер и Томашевски сели на стулья, но Кржистоф остался стоять, оперся скрещенными руками на деревянную балюстраду и обвел взглядом сад. За высокими туями, которые окружали участок по периметру, сад снаружи не был виден.

Томашевски включил МР3-плеер, который висел на звуковой колонке. В следующий момент зазвучал голос Дина Мартина. King of the Road[9]. Томашевски сделал звук тише, затем налил всем воды в стаканы. Снейдер и Томашевски сделали по глотку, Кржистоф проигнорировал стакан.

– Откуда вы знаете про жучки? – начал разговор Томашевски.

– Я нашел один в боксерском клубе Микки. Там… – Вдруг Снейдер весь сжался. На лбу выступил пот, но он знал, что напиток тут ни при чем. Это дала о себе знать очередная атака кластерной головной боли, которая десятком бормашин долбила его мозг.

– Все в порядке?

– Да, – прохрипел Снейдер.

– То же самое и у нас в доме. Пять штук! – Томашевски откашлялся. – Но, прежде чем отвечу на ваш вопрос, я должен быть уверен, что могу вам доверять. Кроме того, у нас есть только пятнадцать минут времени, пока моя жена не вернется домой.

– Если мы поторопимся, десяти минут будет вполне достаточно. – Снейдер помассировал виски. – Что вы хотите знать?

– Мартен, я мог бы… – вмешался в разговор Кржистоф, но Снейдер коротким жестом заставил его замолчать. Сейчас был неподходящий момент строить из себя мачо.

– Вы больше не работаете в БКА, – сказал Томашевски. – Почему вас интересует Харди?

– Я хотел бы выяснить правду о том, что случилось в тот день, когда сгорел дом Харди. Кто был причастен к этому и виновен в смертях.

– Если БКА этого не знает, то кто тогда?

Снейдер вытер пот со лба. Несмотря на летнюю жару, его знобило.

– Полагаю, это знает только настоящий убийца.

– В худшем случае вы со своим расследованием выступите против собственных коллег. Но почему лишь сейчас, двадцать лет спустя?

Скажем так… у меня есть три причины. – Снейдер достал из пиджака футляр с акупунктурными иглами, открыл его и воткнул одну иголку между большим и указательным пальцами в тыльную сторону ладони. Легкая электризующая боль сняла напряжение в его голове. – Недавно я потерял любимого человека, который до сих пор мешал мне задавать эти вопросы. Во-вторых, я разыскиваю свою бывшую коллегу, которая расследовала последние убийства и теперь пропала. А третья причина вас не касается. Больше я вам ничего не могу раскрыть.書

Томашевски с недоумением уставился на иглу, которую Снейдер то и дело крутил, при этом его веко болезненно дергалось.

– То, что вы делаете, полезно?

– Нет, но это помогает.

– Не хотите таблетку от головной боли?

– Если бы он хотел, то давно бы уже попросил! – вмешался Кржистоф. – У меня весь фургон ими забит. Мы можем теперь продолжить, пока мадам Томашевски не вернулась домой и ей не пришлось смотреть, как я топлю вас в бассейне?

Томашевски раздраженно взглянул на Кржистофа.

– Хорошо, что вы хотите знать?

Снейдер воткнул себе вторую иглу в другую руку.

– С каких пор вы знаете о жучках в вашем доме?

– У дочери Надин Поллак есть радиоуправляемая полицейская машина с рацией. Месяц назад сработала обратная связь и в доме раздалось пронзительное пищание. Так она обнаружила два жучка и предупредила Отто и меня. После этого я установил приложение для телефона, с помощью которого нашел эти прослушивающие устройства.

– Установил? – повторил Снейдер. – В AppStore?

Томашевски не ответил.

– Почему вы не предприняли никаких правовых шагов? – спросил Снейдер.

Томашевски громко рассмеялся.

– Вы серьезно?

– Когда я буду шутить, вы заметите.

Томашевски махнул рукой.

– Против кого я должен предпринять шаги? Государства? БКА? Прокуратуры? Моя жена знает лишь то, что БКА следит за нами, что связано с моим прошлым и тюремным сроком. Но она не в курсе, что нас прослушивают. Если она это узнает, то сойдет с ума.

– СМИ?

– Конечно, – фыркнул Томашевски. – Я мог бы устроить скандал в СМИ. «Кристиана и Антуан Томашевски на прицеле у следователей!» Это просто отлично сказалось бы на нашем бизнесе недвижимости.

– Поэтому такая ситуация для вас лучше? – спросил Снейдер.

– Поверьте, в БКА есть люди, которые знают, как нас уничтожить. Если я раскрою рот, уже на следующий день всплывут десятки фейковых негативных отзывов на нашей интернет-странице и в соцсетях. Сегодня чертовски легко дискредитировать публичного человека и уничтожить его злонамеренной клеветой. Из-за моей судимости мы и так уязвимы и…

– Да, понятно, – перебил его Снейдер и снова вытащил жучок из своего кошелька. – Прослушивающие устройства в вашем доме выглядят так же?

– Да.

Снейдер убрал жучок.

– Не верю, что это технология БКА.

– А чья тогда?

– Я не знаю. – Снейдер не мог представить себе, что БКА прослушивало телефоны Отто и Томашевски или перехватывало их мейлы. На это они никогда не получили бы судебного постановления.

Томашевски взглянул на свои наручные часы и сделал глоток воды.

– Итак, теперь к вашему вопросу. Полагаю, вы не шутили.

– Нет.

– Я понятия не имею, где сейчас Харди. И это правда!

Сейчас! Снейдер задумался.

– Когда вы видели его последний раз?

Томашевски замялся, и Снейдер бросил взгляд на Кржистофа, который хрустнул пальцами.

– Восемь дней назад, – наконец сказал Томашевски.

– Чего он хотел?

– Информации.

– Черт, говорите же! – прошипел Снейдер.

– Я достал для него папку с документами о тех событиях, которая уже должна быть у него.

– Акты службы ведомственного надзора? – уточнил Снейдер, но Томашевски промолчал, что Снейдер расценил как «да». – Они же конфиденциальны! Как вы их раздобыли? Подкупили кого-то из службы ведомственного надзора и получили копию?

– Я пытался, но не получилось. – Томашевски вздохнул. – Затем я подкупил одного молодого комиссара-стажера, который учился в Академии БКА.

– Когда?

– Два года назад.

Снейдер прищурился.

– Во-первых, акты были изъяты из архива более двенадцати лет назад, а во-вторых, у студентов нет доступа к архиву.

Томашевски улыбнулся.

– Верно, актов в архиве не было. Но в судебном архиве находились копии документов, которые были отправлены в суд девятнадцать лет назад.

Снейдер уважительно поднял бровь. «Действительно хитроумно!»

– Кто был этот комиссар-стажер? Один из моих студентов?

Томашевски посмотрел на свои ногти.

– Его звали Гомез.

Гомез! Снейдер его помнил. Но наказание было уже не нужно, потому что Гомез погиб на службе девять месяцев назад.

– Вы ознакомились с документами?

Томашевски молчал.

Снейдер придвинулся ближе.

– Предлагаю вам сделку. Я знаю наверняка лишь то, что в дело каким-то образом были вовлечены Рорбек, Хагена и Хесс. Возможно, также Тимбольдт. Других фамилий я не знаю. – Он подумал о визите Сабины Немез на могилу Ирены Айзнер на Бибрихском кладбище в Висбадене. – Среди участников был также Франк Айзнер?

– В чем заключается ваша сделка? – спросил Томашевски.

– Я выясню, кто установил в вашем доме жучки, раскрою правду, и вы сможете вести нормальную жизнь.

Томашевски взглянул на часы. Еще пять минут, и его жена придет домой.

– Снейдер, я знаю, что вы негодяй, самовлюбленный высокомерный говнюк…

– Вообще-то он совсем другой, – перебил его Кржистоф, – но таким редко бывает.

Снейдер ответил на замечание легкой улыбкой.

– Но я слышал, что вы держите слово, – продолжил Томашевски.

– Так и есть.

– По рукам! – Томашевски протянул руку.

Снейдер вытащил иглы из ладоней и ответил рукопожатием.

– Итак, оставшиеся фамилии!

– Вообще-то я не собирался смотреть документы, но потом все же взглянул. Тимбольдт, Айзнер и Ломан.

Снейдер кивнул. Тимбольдта он подозревал – из-за его странного поведения в последние дни. Как и Айзнера. Но Ломан! Он спрятал иголки в футляр.

– Спасибо.



Кржистоф и Снейдер едва успели дойти до красного «форда-транзита» на противоположной стороне улицы, как к дому Томашевски подъехал элегантный кроссовер. Из него вышла красивая женщина, бросила на них недоверчивый взгляд и вошла на участок.

Хозяйка дома вернулась.

– Куда теперь? – спросил Кржистоф.

– Я скажу тебе через пять минут. – Снейдер встал в тени машины, достал из кармана телефон и набрал номер IT-отдела БКА. После двух попыток ответил коллега из отдела скрытого наблюдения. – Алло, это Снейдер, я…

– Черт, Мартен, ты уже слышал? Хесс умер. Я задаюсь вопросом…

– Да, я знаю, но сейчас меня интересует кое-что другое, – перебил его Снейдер. – И я спешу.

– Спешишь? Ты отстранен от службы и…

– Вы используете для прослушки черные прямоугольные жучки, размером меньше ногтя? Никаких обозначений, лишь по краю написано «3BYK», похоже на кириллицу.

– Это русский и означает тон или звук, – объяснил ему коллега. – Совершенно новая технология. Следующее поколение. Меньше, мощнее, хотя такие жучки еще можно обнаружить с помощью нелегального приложения-детектора. Это единственное слабое место. Поэтому мы их не используем. Пока не используем! Но, возможно…

– Если технология такая новая, – раздумывал Снейдер, – кто ее использует? Военные?

– Я тебя умоляю, с точки зрения технологии они далеко позади нас.

– Разведывательные службы? Контрразведка? Ведомство по охране конституции?

– Я такого не знаю. Это российский продукт. Возможно, спецслужбы России.

Нет, это вряд ли.

– Кто еще?

– Частные предприятия, занимающиеся слежением, частные детективы или охранные агентства, если у них есть деньги, чтобы позволить себе такое.

Снейдер прижал телефон к уху. Другой рукой он массировал болевую точку на виске. Проклятые головные боли! К тому же он ненавидел эту жару.

– Охранные предприятия должны получать разрешение на их оборудование и программное обеспечение. Ты можешь посмотреть, использует ли «Айзнер секьюрити электроникс» эти жучки?

– Я мог бы, но…

– Сейчас?

– Ты знаешь, что это…

– Знаю, не будь это срочно, я бы не стал тебе звонить, а лежал бы в такую жару со льдом на лбу в подвале своего дома.

– Услышу ли я «пожалуйста»?

– Нет, все эти любезности лишь тормозят работу.

– И зачем я спрашиваю? – вздохнул коллега, и Снейдер услышал щелканье клавиатуры. – Да, компания использует такие жучки.

– Хорошо, следующий вопрос: кто устанавливал сигнализацию в загородном доме Хесса?

– Наша служба внутренней безопасности, кто еще?

– Да, но чья это технология?

Коллега громко вздохнул.

– Тебе лучше спросить Ломана. Вы же закадычные друзья.

– Не могу, – пробурчал Снейдер. – Ты же запросто можешь выяснить, откуда эта система безопасности. – Слушая щелканье по клавишам, он увидел, как Кржистоф открыл заднюю дверцу минивэна и начал копаться в коробках.

– Ага, нет… – пробормотал коллега. – Компания Франка Айзнера установила сигнализационное оборудование в доме и саду, но управляли ею мы. И, прежде чем ты спросишь: в загородном доме Хесса абсолютно точно не было таких жучков.

– Я тебе верю, но дело совсем не в этом.

– А в чем тогда? И даже не говори, что мне об этом лучше не знать, потому что все это дерьмо меня не касается.

– Тебе об этом лучше не знать, потому что все это дерьмо тебя не касается, – устало повторил Снейдер. Он увидел, как Кржистоф с большим бумажным пакетом направился через дорогу к дому Томашевски и вошел на участок. – Можешь перевести меня в отдел криминалистической техники на Эрику? – Снейдер услышал стук по клавишам.

– У нее сейчас занято.

– Тогда переведи меня в режим ожидания. Спасибо. – В следующий момент Снейдер услышал в трубке инструментальную версию Oh Happy Day!

«Вот дерьмо! Счастливый день! Совершенно не подходит».

Снейдер наблюдал за Кржистофом. Он поставил пакет перед входной дверью и возвращался к нему.

Снейдер убрал телефон от уха.

– Что это значит? – спросил он, когда Кржистоф дошел до машины.

– Подарок. Пластырь, бинты, таблетки от головной боли и раствор йода для дезинфекции ран. Это должно напоминать ему о том, что все закончилось бы для него плачевно, выбери он другой вариант разговора.

– Никто не заметит отсутствия медикаментов? – спросил Снейдер.

Кржистоф пожал плечами:

– Это вопрос бухгалтерии, если ты понимаешь, о чем я.

Вопрос бухгалтерии! Господи, Кржистоф был сумасшедшим. Снейдер снова приложил телефон к уху. Наконец кто-то ответил.

– Алло? – Это был голос Эрики.

– Говорит Снейдер, у тебя уже есть что-нибудь для меня?

– Да, у меня еще не было возможности тебе позвонить. – В трубке щелкнуло, видимо, Эрика переключила его на другой аппарат. – Последний телефонный разговор Сабины Немез был с тобой, – произнесла Эрика тихим голосом и замолчала.

Снейдер звонил Сабине вчера ближе к вечеру, а затем они встретились на кладбище.

– И с тех пор больше никаких разговоров?

– Нет.

– А до этого?

– Она отправила эсэмэс на служебный номер своей коллеги Тины Мартинелли.

В эсэмэс не могло содержаться ничего полезного, иначе Мартинелли упомянула бы о сообщении сегодня утром, когда была у Снейдера. Но она блуждала в потемках, как и он.

– Где сейчас подключен ее сотовый?

– Он не подключен ни к одной сотовой вышке, а встроенный чип деактивирован.

«Вот черт!»

– Когда и где ее сотовый подключался к сети последний раз?

– Вчера вечером к вышке недалеко от Лангенского лесного озера.

Лангенское лесное озеро. Там живет Франк Айзнер. Это был уже третий след, который вел к нему. Возможно, Сабина преследовала вовсе не Харди, а перешла дорогу кому-то совсем другому.

– Спасибо, – поглощенный своими мыслями, пробормотал Снейдер.

Эрика была потрясена.

– Неужели я только что услышала «спасибо» из твоих уст?

– Случайно вырвалось. Мне пора. – Снейдер положил трубку, убрал сотовый и отнял палец от болевой точки на виске. Боль постепенно отступала. Возможно, все дело в том, что он наконец-то вышел на конкретный след.

Снейдер сел на пассажирское место и посмотрел через салон и открытое боковое окно на Кржистофа.

– Пять минут прошли. Чего ты ждешь? Теперь я знаю, где мы можем найти Сабину Немез. У Айзнера.

– У Франка Айзнера? – Кржистоф сглотнул. Вероятно, он подумал о том, что сделал с женой Айзнера двадцать лет назад.

45

Сабина Немез уже в который раз осматривалась в темноте. Деревянный сарай на участке Франка Айзнера на берегу Лангенского озера был около четырех метров шириной и семи длиной. С одной стороны стояли стеллажи до потолка, набитые всевозможными инструментами. С другой – лежали автомобильные покрышки и акваланговые баллоны, а над ними висели два костюма для дайвинга из черного неопрена. В темноте казалось, что там стоят двое худых мужчин с тонкими ногами и тощими руками.

Сабина уже начала вести мысленные разговоры с этими двумя фигурами. Ей казалось, что она заперта здесь уже много дней. На самом деле прошла только ночь и чуть больше половины дня.

Во рту у нее торчал кляп размером с мячик для гольфа, который был закреплен кожаным ремешком. Из-за этого ее губы пересохли, а она не могла облизать их, чтобы смочить слюной. Ноги были сильно стянуты полицейскими наручниками, как и руки, прикованные цепью с навесным замком к поворотному крану. Ботинками Сабина касалась деревянного пола. В таком положении – полустоя, полувися – она провела последние двадцать часов.

Задняя половина сарая стояла на участке, а та, в которой висела Сабина, располагалась на опорах и находилась над водой. С обоих концов имелись двустворчатые деревянные ворота. Дверь в сад была заперта снаружи, а ручки ворот, выходящих на озеро, были обмотаны изнутри цепью с навесным замком. Когда Франк Айзнер открывал их, он мог выезжать на гидроцикле сразу на озеро. Потому что прямо под Сабиной находился большой деревянный люк. Под толстыми досками плескались волны. Время от времени солнечный свет отражался от воды, проникал через щели внутрь сарая и повторял на стене движение волн.

Кран с металлическим каркасом, на котором висела Сабина, служил, видимо, для того, чтобы опускать гидроцикл на воду. Так что сарай был одновременно гаражом и мастерской для водноспортивного инвентаря. Кроме того, Айзнер в неопреновом костюме мог, никем не замеченный, спуститься через люк в воду и нырнуть в озеро. Или незаметно спрятать там что-нибудь другое. Поэтому Сабину уже несколько часов мучил лишь один вопрос: что он собирается с ней сделать?

Прошлой ночью она слышала, как он работал в саду, а затем орудовал чем-то в воде. Вскоре после этого проверил ее наручники и снова пропал на несколько часов.

Лишь на рассвете он заглянул в сарай – в деловом костюме с галстуком, в черной рубашке с запонками и в наполированных ботинках, – чтобы еще раз перепроверить ее наручники. Затем исчез. Видимо, его семинар по продажам продолжался и в субботу. Значит, ей придется ждать еще один бесконечный день, пока он не вернется и она наконец не узнает, что с ней случится.

Даже если Сабина вывернулась бы всем телом в сторону, не обращая внимания на боль в плечевых суставах и опухших запястьях, она все равно не смогла бы дотянуться ногами до стеллажей с инструментами. Далеко от нее стоял и старый гидроцикл с частично снятым мотором. А стучать ботинками по полу, чтобы обратить на себя внимание, – бесполезно, потому что к этому берегу озера никто не приближался, а садовый сарай находился слишком далеко от улицы, парковки и входа в дом. К тому же на протяжении двадцати часов в сарае голосило радио, которое заглушало любые звуки. Сабина даже не могла надеяться на проблемы с электричеством: прибор не был включен в розетку, а работал на батарейках, которые продержатся еще долго, потому что Айзнер поменял их этим утром.

Было пятнадцать часов, и в новостях сказали, что представитель полиции не сообщил ничего нового о расследовании последних убийств в Висбадене и что ближе к вечеру над большей частью земли Гессен ожидается гроза.

В сарае было невыносимо жарко. Пот стекал по спине Сабины и по вискам в глаза. Уже несколько часов ее плечи болели, из-за того что она держала руки над головой, а пальцы то и дело немели, поэтому она постоянно двигала кистями, сжимала и разжимала кулаки. К тому же она ничего не ела и пила только один раз, а несколько часов спустя помочилась в штаны. С тех пор к запаху камыша, воды, древесины, бензина, резины и замасленных инструментов примешивался запах мочи.

Айзнер ее убьет – в этом сомнений не было. Но тогда почему он не сделал этого сразу? Он бросит ее труп в озеро? Или закопает в ближайшем лесу? Вариантов было достаточно. Невольно она подумала о последнем нераскрытом деле Снейдера, о котором он рассказывал своим студентам в университете: о матери, которая якобы закопала свою бесследно пропавшую дочь в лесу рядом с домом, а затем регулярно выступала в ток-шоу, чтобы таким образом отвлечь внимание от собственной вины в смерти ее ребенка.

«Чем сильнее кто-то поднимает шум, чтобы заклеймить позором преступление, – одними и теми же заученными словами, – тем больше такое поведение указывает на собственную вину!» По крайней мере, такова была логика Снейдера.

То и дело у Сабины закрывались глаза, и она засыпала на несколько секунд, пока ее тело не вздрагивало. Хотя у нее сейчас были другие заботы, в полудреме в голове у нее постоянно вертелись слова Снейдера об исчезнувшей девочке. Возможно, это была программа ее мозга на случай чрезвычайной ситуации, которая помогала ей сохранять сознание и ясный ум.

«Тот, кто кричит громче всех, как правило, что-то скрывает».

Сабина распрямилась. Эту теорию можно и переиначить. «Невиновный ведет себя тихо!»

Она невольно подумала о Томасе Хардковски. Его свидетельские показания о той ночи были каждый раз сформулированы немного по-другому, что указывало на то, что он не заучивал никаких текстов. К тому же он двадцать лет не поднимал шума в СМИ из-за своей погибшей в огне семьи. Не давал интервью, не писал в тюрьме биографию и не пытался выступать в ток-шоу. Ничего! Возможно, Харди просто молчун, но если он действительно убил свою семью, то, возможно, все равно обратился бы к общественности и во всеуслышание заявил, что его хотели подставить, – лишь для того, чтобы отвести от себя подозрение. Служба ведомственного контроля уже занималась данным делом, ему нужно было лишь внести свой вклад.

Но он этого не сделал!

А со стоическим спокойствием отсидел свой срок в Бютцове и даже покорно согласился на дополнительные восемнадцать месяцев. Теперь он на свободе. И что же он делает? Он не обращается ни в прессу, ни на телевидение, ни в уголовную полицию или к известным адвокатам. Наоборот. Он не высовывается. Как подводная лодка!

«Я знаю, что ты задумал! Ты самостоятельно ищешь убийцу твоей семьи».

Посторонний звук вывел Сабину из задумчивости. Она посмотрела на радио. Только что начались короткие новости. Было 15.30. Но ее испугал не сигнал радиостанции, а нечто другое. Громкий звук хлопнувшей автомобильной дверцы.

Сабина наклонила голову и прислушалась. Снаружи кто-то был. Она это чувствовала!

Игнорируя мячик во рту, который упирался ей в нёбо, она попыталась сглотнуть. И застонала так громко, как только могла. Одновременно начала стучать ногами по деревянному полу и попыталась ударить наручниками и цепью по крану. Но все это стоило ей большого напряжения, а она знала, что оставшиеся силы понадобятся, чтобы продолжать стоять.

Тут в замке загремел ключ. Сабина затаила дыхание. Дверь со стороны сада со скрипом отворилась. Яркий свет на мгновение ослепил ее, и Сабина зажмурилась. Но все равно пыталась моргать, чтобы разглядеть, кто стоял перед сараем.

Она почувствовала запах дорогого парфюма. Снейдер?

Сабина собралась позвать на помощь, но ее перебил голос мужчины, который она уже очень хорошо знала.

– Скучала по мне?

Это был хриплый голос Франка Айзнера.

Сабина без сил осела.

Айзнер быстро закрыл за собой дверь, запер ее и убрал ключ в карман брюк. Тем самым исключил риск побега.

И направился к Сабине. Айзнер все еще был в костюмных брюках и лакированных туфлях, а вот пиджак и галстук уже снял. Верхние пуговицы его черной рубашки были расстегнуты, и Сабина увидела тяжелую серебряную цепь, волосатую грудь и тренированное тело.

– Я сейчас уберу у тебя изо рта кляп, чтобы мы смогли поговорить. Возможно, тебя стошнит. Попытайся не облевать свою одежду, потому что отмывать тебя я не буду. – Он нащупал кожаный ремешок у нее на затылке. – Ах да, если будешь кричать, я опущу тебя в воду. – Он убрал кляп и с чмокающим звуком вытащил у нее изо рта шарик.

Сабине казалось, что нижняя челюсть треснет в любой момент. К горлу действительно подкатила тошнота. Она сглотнула, набрала побольше воздуха и громко закричала.

– Помогите!

В следующий момент Айзнер снова всунул ей между зубами шарик и затянул кожаный ремешок вокруг головы. На этот раз еще крепче.

– Как хочешь! – тихо пробурчал он, откинул фиксатор и перетащил ее с помощью крана в сторону. Затем открыл деревянный люк в полу и толкнул Сабину. Она сделала несколько шагов назад и через метр потеряла почву под ногами. В следующий момент она всем весом повисла на наручниках, а ее ноги болтались над водой. Острые края наручников глубоко врезались ей в кожу запястий, и Сабина беспомощно застонала. При этом она поворачивалась вокруг своей оси, как говяжья полутуша в мясной лавке.

Краем глаза она заметила, как Айзнер нажимал на рычаг и вертел какую-то рукоятку. Сабина опустилась на гремящей цепи вниз, ее ботинки коснулись поверхности озера и тут же наполнились водой. Брюки тоже сразу намокли.

«Он просто блефует. В этом месте озеро не может быть глубоким!»

Айзнер продолжал вращать рукоятку, вскоре трусы и блузка Сабины тоже намокли. «Черт, почему озеро здесь такое глубокое?» От внезапного холода Сабину бросило в дрожь. Скоро вода доходила ей до шеи.

«Он всего лишь блефует! Сейчас ты почувствуешь камыш, ил и почву под ногами».

Но дно озера все не появлялось, и подбородок Сабины ушел под воду. Она сделала глубокий вдох, затем в лицо ей ударили волны. Потом она почувствовала ил, а в следующий момент начала уходить вниз. Сабина попыталась освободиться, но у нее не получалось, и она лишь сильнее увязала в грязи. Она запрокинула голову назад, чтобы высунуть нос из воды, – ей даже удалось на мгновение, но она не успела среагировать и сделать вдох.

Инстинктивно она схватилась пальцами за цепь, на которой висела, с большим усилием сумела высвободить ноги из ила и резко подтянулась на руках вверх. Пробила головой поверхность воды и жадно втянула носом воздух. Правда, вместе с водой – и начала кашлять и давиться. Поднятая мутная жижа вокруг нее пахла илом и трясиной.

– Маленькая говнюшка, всего метр шестьдесят ростом, а борешься за жизнь, как бешеная водяная крыса! – выругался Айзнер.

«Метр шестьдесят три, козел!»

Айзнер оставил ее на минуту висеть в воде, и Сабина чувствовала, как с каждой секундой теряет силы.

– Будешь молчать, если я вытащу тебе кляп изо рта? – спросил он.

«Ты должна поберечь свои силы!» Она кивнула.

– Хорошо! – Он поднял ее наверх и повернул рычаг в сторону, чтобы она могла дотянуться ногами и коленями до края люка, забраться на деревянный пол и самостоятельно выбраться из воды. Изможденная, Сабина лежала на полу, с нее стекала вода.

Айзнер стоял над ней.

– Только пискни, и я снова столкну тебя вниз, но буду держать в воде до тех пор, пока ты не захлебнешься, понятно?

Она вновь кивнула.

Он вытащил кожаный кляп с мячиком у нее изо рта, на этот раз Сабина молчала и жадно ловила воздух губами. Затем ее вырвало.

Айзнер выключил радио, придвинул стул и сел перед ней, но на таком расстоянии, чтобы она не дотянулась до него ногами.

Мерзавец. Иначе она могла бы попытаться столкнуть его в воду и как-нибудь забраться на плечи, чтобы вдавить под воду. Но об этом можно было забыть. В настоящий момент было важно только одно: продержаться как можно дольше.

– Меня все равно найдут! – прохрипела она.

Айзнер с сочувствием помотал головой.

– Сегодня этому учат в БКА? «Меня все равно найдут!» – передразнил он ее.

– После вашего ухода технологии были усовершенствованы.

Он улыбнулся.

– Спасибо за комплимент. Отчасти это я их усовершенствовал. – Он провел рукой по щетине на шее. – Никто тебя не найдет. Прошлой ночью я утопил твою машину и телефон в озере. На другой стороне берег круче, а глубина озера достигает семи метров.

– Мой автомобиль обнаружат по GPS-трекеру.

Айзнер ухмыльнулся.

– Он давно снят и находится на брезентовом кузове грузовика, который едет в сторону Польши. Там они могут долго тебя искать.

Сабина почувствовала горький привкус во рту.

– Тогда почему вы сразу не утопили меня в озере?

– Потому что я хочу еще кое-что от тебя узнать. – Он придвинулся ближе. – Вчера вечером в моем доме ты рассказала мне не все, что выяснила, верно? – предположил он. – Что ты знаешь о Харди, убийствах и самоубийствах? И кто еще в курсе?

Сабина молчала.

– Хорошо, тогда начну я и расскажу, как дело представляется мне. Рорбек и Хагена покончили с собой, потому что боялись, что раскроется все, что они и другие члены «Группы-6» совершили тогда. К тому же Хагена переживала за свою семью. Если Харди выяснит правду, то уже никто не будет в безопасности, потому что он со всеми расправится.

– Харди был и у вас. Почему он вас не убил?