Я внимательно рассматривал бассейн. Он был желтым и сверкал, словно его наполнили драгоценными камнями. Откуда-то из глубины его поднимались крохотные пузырьки воздуха, словно заполненные разноцветным сиянием. Я вдруг обратил внимание, что испарения поднимаются над поверхностью воды не равномерно, а с какой-то периодичностью. Я присмотрелся, действительно, в выделении пара из воды наблюдалась определенная ритмичность. Я также заметил, что и поверхность воды не находится на постоянном уровне: в какой-то момент времени вода словно приподнималась и затем, освободившись от насыщающего её пара, снова оседала.

Мои наблюдения за этим странным феноменом были прерваны возвращением двух охранников, принесших деревянный заградительный щит в четыре с половиной фута высотой и футов двадцати длиной, которым они отгородили нас с Гарольдом от людей, в чьих руках мы находились: Сафрар, паравачи и арбалетчики остались по ту сторону щита.

– А этот щит для чего? – поинтересовался я.

– Это на случай, если у тебя вдруг возникнет желание бросить в нас кайву, – ответил Сафрар.

Это показалось мне глупостью, но я ничего не сказал. У меня, конечно, и в мыслях не было швырять в своих врагов единственное оружие, с которым мне вот-вот придется бороться за свою жизнь в Желтом Бассейне. Чушь какая-то!

Я отвернулся и снова принялся изучать бассейн.

До сих пор ни единое существо не вынырнуло на поверхность воды глотнуть воздуха, из чего следовало сделать вывод, что мой невидимый противник действительно был водным животным. Хотелось бы надеяться, что оно в этом бассейне в единственном экземпляре. К тому же более крупные существа, как правило, двигаются значительно медленнее, чем мелкие. Так, к примеру, если бы в бассейне меня поджидала стая пятнадцатидюймовых горианских речных щучек, то даже убей я их несколько, остальные все равно бы успели растерзать меня в считанные минуты.

– Позволь мне прыгнуть в бассейн первым, – попросил Гарольд.

– Не будь таким нетерпеливым, – остановил его Сафрар. – Настанет и твой черед.

– Нет. Но я тоже так бы подумал, если б часа за два до того не прочитал рецепта приготовления этого коктейля. Вот это я и считаю везением. Словом, смешал я ему коктейль – «драмбуйи» с виски, а он через некоторое время и говорит мне: «Все правильно, только таким путем ты гостиничному делу не научишься. Многое изменилось с того времени, которое описано в „Произведении искусства“. Я сказал, что даже и не мечтаю стать Майроном Уиглом, но не возражал бы походить на Ивлина Орчэма. Он расхохотался: должно быть, он тоже читал Арнольда Беннетта[2]. Затем он дал мне свою визитную карточку и сказал, чтобы я зашел к нему на следующий день.

Хотя это могло быть только плодом моего воображения, мне вдруг показалось, что желтизна воды в бассейне стала более насыщенной, а сконцентрировавшиеся ближе ко мне пузырьки поднимающегося пара начали сверкать ярче. Отдельные пузырьки в глубине воды словно собирались в небольшие стайки, и свечение их казалось теперь ритмично пульсирующим. Да и весь ритм выброса пара над поверхностью воды несколько участился, и я начал замечать – или мне это только казалось? – что влажность воздуха в помещении увеличилась, словно мельчайшие частички воды постепенно заполняют весь объем.

– Развяжите его, – приказал Сафрар.

– Надо полагать, он был владельцем пятидесяти отелей.

Пока охранник развязывал мне руки, двое других продолжали крепко держать меня, а стоящие вокруг арбалетчики взяли меня на прицел.

– Ничего подобного. Звали его Герберт Фишер, и был он коммивояжером – занимался оптовой продажей консервов или чего-то в этом роде. Человек он был пробивной, трепач, но умел загнать в угол собеседника. Зато хорошо знал отели и был лично знаком со многими владельцами, так как продавал им большую часть своих товаров.

– Если мне удастся убить или ускользнуть от этого животного в бассейне, – словно между прочим поинтересовался я, – я, конечно, могу считать себя свободным?

Блюда с устрицами убрали. Официант под предводительством распорядителя в красном фраке принес и поставил перед ними дымящуюся рыбу.

– Именно так, – пообещал Сафрар.

– Я боюсь к ней даже притронуться, – сказала Кристина. – Это же пища богов. – Она попробовала сочную, великолепно приготовленную рыбу. – М-м… даже лучше, чем я предполагала.

– Хорошо, – согласился я.

Через некоторое время она попросила:

– Расскажите мне о мистере Фишере.

Закутанный по самые глаза в капюшон паравачи откинул голову назад и весело рассмеялся. Дружно вторили ему и арбалетчики.

– Ну, вначале я думал, что он просто болтун, – таких миллионы в барах. Изменило мое мнение о нем письмо, которое я получил из Корнеллского университета. Меня просили явиться в Статлер-холл – на факультет, который готовит управляющих отелями. Я прошел собеседование. Мне обещали стипендию, и сразу же после окончания школы я поступил туда. Лишь много позже я узнал, что произошло все это благодаря Герберту, который буквально заставил нескольких владельцев гостиниц рекомендовать меня факультетскому начальству. Должно быть, он действительно был умелый коммивояжер.

– Пока, однако, никому это ещё не удавалось, – предупредил Сафрар.

– Это только ваше предположение.

– Ну, что ж, – ответил я.

– Дело в том, что я никогда не был в этом уверен, – задумчиво произнес Питер. – Я многим обязан Герберту Фишеру, но до сих пор не могу понять, не потому ли ему так везло в делах, что люди стремились побыстрее от него избавиться. После того как с Корнеллским университетом у меня все было улажено, я видел Фишера всего один раз. Мне хотелось отблагодарить его, хотелось поближе с ним сойтись. Но он не допустил ни того, ни другого – болтал как трещотка, хвастался сделками, которые заключил или собирался заключить. Потом сказал, что мне необходим костюм для университета, – и в этом он был прав! – и настоял, чтобы я взял у него в долг двести долларов. Это была для него крупная сумма: как я узнал впоследствии, он получал ничтожные комиссионные. Я постепенно расплатился – высылал ему по почте чеки на небольшие суммы. Большинство из них, однако, так и не были предъявлены к оплате.

Я не сводил глаз с поверхности воды в бассейне: она менялась буквально на глазах. В центре бассейна она словно опустилась, а края её, лижущие мраморные стенки бассейна, заметно приподнялись, словно стремясь дотянуться до наших сандалий. Я решил, что это какой-то не известный мне обман зрения.

– Какая удивительная история! – воскликнула Кристина. – А почему вы с ним не встречались?

Ближе к нам вода буквально кипела от пузырьков воздуха, на глазах увеличивающихся в размерах и взрывающих поверхность воды. Ритм выброса пара увеличился, а влажность воздуха стала такой насыщенной, что давила на глаза. Все выглядело так, словно бассейн дышал.

– Он вскоре умер, – сказал Питер. – Я несколько раз пытался связаться с ним, но из этого ничего не вышло. Около года назад мне позвонил по телефону адвокат – у Герберта, видимо, не было родных. Я пошел на похороны. Оказалось, что таких, как я, там собралось восемь человек – восемь человек, которым он помог в жизни, как мне. Но самое любопытное, что при всей своей любви к хвастовству, Герберт никогда никому из нас не рассказывал о других.

– Я сейчас просто расплачусь, – сказала Кристина.

– Входи в воду! – скомандовал Сафрар.

– Понимаю, – кивнул Питер. – Я тогда тоже чуть не расплакался. По-моему, это был для меня хороший урок, хотя я так и не понял, чему он должен был меня научить. Может быть, тому, что есть люди, которые окружают себя высокой стеной, а сами мечтают, чтобы вы ее разрушили, и если вы этого не сделаете, то никогда не узнаете по-настоящему человека, который за ней живет.

Кристина молчала все время, пока они пили кофе, – оба отказались от десерта. Наконец она спросила:

С кайвой в руках я шагнул в бассейн и погрузился в желтую жидкость.

– А знает ли кто-нибудь из нас, чего он собственно хочет?

К моему несказанному удивлению, бассейн, во всяком случае с краю, оказался совсем неглубоким.

Питер задумался.

Вода доходила мне только до колен. Я сделал несколько шагов. Ближе к центру глубина бассейна увеличивалась. На расстоянии примерно одной трети от края бассейна вода начала доходить мне до пояса.

– Наверно, не совсем. Хотя я знаю, чего бы мне хотелось достичь, – если не точно, то приблизительно.

Я оглянулся по сторонам, ища существо, которое могло бы на меня наброситься, но разглядеть что-либо в глубине было невозможно из-за чрезвычайной насыщенности воды желтизной и все возрастающим сверканием поверхности воды, потревоженной моим движением.

Он попросил у официанта счет.

Я обратил внимание, что пузырьки воздуха и пар уже почти не поднимаются с поверхности воды: она стала совершенно гладкой, и я смог заметить в ней какие-то крохотные сгустки и голубоватые нитевидные волокна, тоненькие жилки, казалось, живущие в массе воды своей собственной, обособленной жизнью. На меня никто не нападал. Пузырьки воздуха также перестали рваться к поверхности, приглушили интенсивность свечения, притихли. Некоторые из них, особенно имеющие беловатый оттенок, люминесцирующие, казалось, старались держаться поближе ко мне и, легко паря под самой поверхностью воды, образовали вокруг меня на расстоянии десяти футов ясно различимое кольцо. Я двинулся было к его краю, но пузырьки, очевидно подхваченные образованной моим движением волной, словно выражая свое неудовольствие, медленно рассеялись. Насыщенная желтизной вода в бассейне уже не стремилась поразить мое воображение своей неестественной вибрацией и оптическими выкрутасами.

– Скажите же.

– Чем рассказывать, я лучше вам помажу.

Я приготовился к нападению подводного чудовища.

Выйдя из зала, они невольно остановились – таким резким был переход из прохлады к жаркой духоте ночи. Город постепенно замирал. Уличные фонари гасли, ночная жизнь из Французского квартала перемещалась в другие места. Взяв Кристину под руку, Питер повел ее по диагонали через Ройял-стрит. Они остановились на углу улицы Святого Людовика, он указал ей вперед.

Я простоял так в успокоившейся жидкости две-три минуты.

– Вот что мне хотелось бы создать, – сказал Питер. – Что-нибудь в этом роде, а может быть, и лучше.

Газовые фонари, мерцавшие под изящными балконами с узорчатой решеткой, покоившимися на крученых чугунных столбах, отбрасывали свет и тень на серо-белый классический фасад Новоорлеанского королевского отеля. Из стрельчатых, в частом переплете, окон на улицу лился янтарный свет. На тротуаре у дверей отеля расхаживал швейцар в роскошной, расшитой золотым позументом ливрее и в огромной фуражке с козырьком. Высоко над его головой под дуновением внезапно налетавшего ветерка трепетали вымпелы и флаги. У отеля остановилось такси. Швейцар быстро подошел и открыл дверцу. Они услышали стук женских каблучков и мужской смех. Дверь отеля закрылась. Такси уехало.

Затем, внезапно приходя в ярость от мысли, что бассейн пуст и из меня просто сделали посмешище, я раздраженно крикнул Сафрару:

– Есть люди, – сказал Питер, – которые до сих пор считают Новоорлеанский королевский отель лучшей гостиницей в Северной Америке. Согласны вы с этим или нет – другое дело. Важно то, что это живое свидетельство, каким может быть хороший отель.

– Ну и когда же наконец я увижу твое чудовище?

Они пересекли улицу Святого Людовика, направляясь к этому зданию, которое когда-то было типичной гостиницей, центром креольской общины; потом стало местом, где продавали рабов; потом, во время Гражданской войны, – госпиталем, законодательным собранием штата и – снова гостиницей.

Из-за деревянного щита до меня донесся хохот Сафрара.

– На них работает все, – с воодушевлением продолжал Питер, – история, необычный стиль, современные заводы и фантазия. Проектированием нового здания занимались две фирмы архитекторов Нового Орлеана, одна – сугубо традиционная, другая – современная. Они доказали, что можно строить по-новому и в то же время сохранить характерные особенности старины.

– Ты его уже увидел, – сказал он.

Швейцар, перестав прохаживаться по тротуару, распахнул перед ним дверь, и они вошли в вестибюль. Впереди две огромные черные статуи охраняли белую мраморную лестницу, ведущую на галерею.

– Самое любопытное, – заметил Питер, – что при всей своей неповторимости Новоорлеанский королевский отель принадлежит корпорации. – Правда, – сухо добавил он, – не корпорации Кэртиса О\'Кифа.

– Ты лжешь! – закричал я.

– Скорее – корпорации Питера Макдермотта?

– Нет, – потирая руки от наслаждения, ответил он. – Ты его действительно уже увидел.

– Ну, до этого еще далеко. К тому же я оступился. Думаю, вы об этом знаете.

– Что же это за чудовище?

– Да, – сказала Кристина. – Знаю. И все же вы своего добьетесь. Могу поспорить на тысячу долларов, что так будет.

– Сам бассейн!

Он сжал ей локоть.

– Бассейн?!

– Если вы располагаете такими деньгами, лучше уж купите акции О\'Кифа.

– Да, – хихикая подтвердил Сафрар. – Бассейн. Он живой!

Они прошли из конца в конец по вестибюлю Новоорлеанского королевского отеля – белый мрамор, старинные гобелены белых, лимонных и желтых тонов – и вышли на Ройял-стрит.

Еще добрых полтора часа бродили они по Французскому кварталу, зашли в «Презервейшн-холл», где стояла удушающая жара, и посидели на переполненных скамьях ради удовольствия послушать классический южный джаз, потом с наслаждением погуляли в прохладе Джексон-сквера, выпили по чашечке кофе на Французском рынке у реки, весьма скептически обозрели безвкусные «шедевры», которыми изобилует Новый Орлеан, и, наконец, усевшись во «Дворе двух сестер» на открытом воздухе, где среди листвы мягко горели фонари, принялись потягивать холодный, отдающий мятой джулепс[3].

Глава 18. САДЫ НАСЛАЖДЕНИЙ

– Какой чудесный мы провели вечер, – сказала Кристина. – А теперь пора и домой.

В то же мгновение из бассейна вырвалось, будто вытолкнутое жидкостью, облако пара, словно чудовище, во власти которого я находился, удовлетворенное надежностью, с какой держало в своих объятиях жертву, позволило себе наконец свободно вздохнуть. Сразу же вслед за этим я почувствовал, как желтая жидкость вокруг меня начинает медленно густеть и застывать. Я в ужасе закричал, с трудом повернулся и тяжело побрел к краю мраморного бассейна, оказавшегося клеткой для существа, крепко державшего меня. Жидкость все больше густела, по мере того как я продвигался вперед. Ко времени, когда я добрался до места, где жидкость стала доходить мне до колен, желтая масса загустела настолько, что я был не в силах сделать ещё хотя бы шаг. Я ощутил сильное жжение в ногах, будто разъедаемых кислотой.

Они шли пешком к Ибервиллю, где оставили машину, и где-то на полпути к ним подошел мальчик-негр с картонной коробкой и щетками.

До меня донесся голос Сафрара.

– Ботинки почистить, мистер?

– Иногда на полное переваривание жертвы уходит несколько часов, – сообщил он.

Питер покачал головой.

– Сейчас не время, сынок, слишком поздно.

Ощутив прилив дикой ярости, я стал бить ножом эту липкую, вязкую жидкость вокруг себя. Лезвие входило в нее, словно в корыто с густым цементным раствором, оставляя в ней углубление, которое тут же затягивалось.

Однако мальчуган, глядя блестящими глазами на ноги Питера, продолжал стоять посреди тротуара.

– Некоторым, – заметил Сафрар, – тем, кто не сопротивлялся, удавалось прожить часа три – время вполне достаточное, чтобы увидеть собственные обглоданные кости.

– Спорю на двадцать пять центов, я знаю, откуда у вас такие, как зеркало, ботинки. Могу назвать город и штат. И если верно назову, вы дадите мне двадцать пять центов, а если ошибусь, я вам их дам.

Мне на глаза попалась одна из лиан, спускавшихся к самому бассейну. Сердце мое бешено забилось. Если бы только мне удалось до неё добраться! Напрягая все силы, я двинулся вперед. Вот уже один дюйм остался позади, второй… Руки у меня дрожали, плечи и спина ныли от напряжения, ноги горели. Еще на дюйм ближе к спасительной лиане… еще… я уже почти рядом… протягиваю руку… Но что это? Лиана вдруг дернулась вверх и, к моему ужасу, оказалась вне пределов моей досягаемости. В полной растерянности я снова потянулся за ней и уже совершенно отчетливо заметил, как она снова поднялась чуть выше, а когда я убрал руку, опустилась на место. Я отказывался поверить собственным глазам. Я было снова протянул руку и тут вдруг заметил прячущегося за декорированной под ствол дерева колонной внимательно наблюдающего за моими действиями раба: в руках он сжимал концы проволоки, соединенной, очевидно, с недостижимой для меня лианой. Стоя по колено в густой, вязкой, обволакивающей мое тело жидкости, я, пленник этого коварного, не знающего пощады существа, откинул голову назад и завыл от бессильного отчаяния.

Год назад Питер купил эти туфли «тинэфли» в Нью-Джерси. Он заколебался, понимая, что имеет преимущество над ребенком, потом кивнул и сказал:

– Да, Тэрл Кэбот, – захихикал Сафрар. – Свобода вещь недостижимая. Но ты все равно будешь с нами ещё целый час, а то и больше – пока не сойдешь с ума от ужаса и боли, снова и снова пытаясь схватить одну из этих лиан. Даже сознавая, что это невозможно, ты будешь гоняться за ними, надеясь на чудо. Но чуда не произойдет! – Сафрар уже захлебывался от распирающего его удовольствия. – Мне приходилось наблюдать за теми, кто пытался даже дотянуться до лозы, висящей у них над головой на расстоянии целого копья, но они не теряли надежды! Не теряй и ты! – Он даже высунулся из-за деревянного щита, завыл от наслаждения, и в его распахнутом рту тускло блеснули два золотых зуба.

– Ладно, по рукам.

Сжимающая кайву рука у меня мгновенно взлетела в воздух и на секунду замерла, готовая метнуть нож в глотку моего мучителя.

Сверкающие глазенки взметнулись вверх.

– Берегись! – крикнул паравачи, и Сафрар мгновенно оборвал смех и настороженно взглянул на меня.

– Мистер, ботинки у вас блестят как зеркало, потому что вы ходите по асфальтовому тротуару города Новый Орлеан в штате Луизиана. А теперь вспомните, я обещал сказать, откуда у вас такие ботинки, а не где вы купили их.

Все расхохотались. Пока Питер расплачивался с мальчишкой, Кристина просунула руку ему под локоть. Так, продолжая смеяться, они доехали до ее дома.

Нет, момент был упущен: теперь, даже брось я нож, пока он долетит, у торговца будет время укрыться за щитом.

Сидя в столовой Уоррена Трента, Кэртис О\'Киф наслаждался сигарой. Он взял ее из ящичка вишневого дерева, который поднес ему Алоисиус Ройс, и теперь крепкий аромат сигары приятно смешивался у него во рту со вкусом коньяка «Людовик ХIII», поданного к кофе. Слева от О\'Кифа, во главе стола, за которым им был подан роскошный ужин из пяти блюд, восседал с видом благожелательного патриарха Уоррен Трент. Напротив него сидела Додо в облегающем черном платье и с удовольствием дымила турецкой сигаретой, которую предложил ей Ройс и поднес спичку.

Решив, очевидно, не искушать судьбу, Сафрар спрятался за щит и, не спуская с меня глаз, снова с довольным видом захихикал.

– Уф, – произнесла она, – до чего объелась… будто уплела целого поросенка.

– Многие уже пытались воспользоваться своей кайвой, – поведал он. – Но обычно они вонзали её себе в сердце.

О\'Киф снисходительно улыбнулся.

Я посмотрел на сверкающее оружие.

– Отличный ужин, Трент. Пожалуйста, передайте благодарность повару.

– Тэрл Кэбот себя не убьет, – ответил я.

Владелец «Сент-Грегори» любезно поклонился.

– Я тоже так подумал, – признался Сафрар. – Именно поэтому тебе и позволено оставить кайву!

– Он будет польщен, узнав, от кого исходит похвала. Кстати, вам, видимо, будет небезынтересно узнать, что сегодня в главном ресторане отеля можно заказать такие же блюда.

– Ты – жирный, грязный урт! – не выдержал Гарольд, пытаясь вырваться из рук державших его охранников.

О\'Киф кивнул, хотя это не произвело на него особого впечатления.

– Потерпи немного, мой вспыльчивый юный друг, – остановил его Сафрар. – Скоро придет и твой черед!

По его мнению, меню с изысканными блюдами ни к чему в ресторане отеля – все равно что положить шахтеру в ведерко гусиную печенку на завтрак. К тому же, когда он незадолго до ужина заглянул в главный ресторан, где в это время уже должен был бы начаться час «пик», то обнаружил, что огромный зал на две трети пуст.

Я старался стоять не двигаясь. Ноги у меня горели: вероятно, разъедающее действие кислоты шло полным ходом. Однако, насколько я мог заметить, жидкость в бассейне выглядела вязкой и густой только в непосредственной близости от меня, у края же бассейна она свободно плескалась о мраморные стенки. Теперь у края бассейна она была даже ниже своего обычного уровня, зато вокруг меня поднялась, вспучилась, словно готовясь со временем поглотить всю жертву целиком. Но к тому моменту от меня уже, конечно, останется лишь кусочек плоти, все больше растворяющейся в недрах пожирающего меня существа – Желтого Бассейна.

В империи О\'Кифа ужины готовили простые, стандартные, выбор блюд был ограничен несколькими ходовыми, весьма прозаическими кушаньями. Это объяснялось убеждением Кэртиса О\'Кифа, подкрепленным практикой, что вкусы публики в еде более или менее единообразны и незатейливы. Зато во всех его заведениях пища была всегда отлично приготовлена и подавалась на стерильно чистых тарелках. О гурманах здесь заботились редко, ибо они считались невыгодным меньшинством.

– В наше время, – заметил магнат, – не так уж много найдется отелей с такой кухней. Почти все, славившиеся изысканностью блюд, вынуждены были изменить своим традициям.

Я больше не мог оставаться в бездействии и, собрав остаток сил, снова двинулся вперед – не к краю бассейна, а к его центру. В этом направлении – с мрачным удовлетворением отметил я про себя – я пусть и с трудом, но мог ещё двигаться. Бассейн казался довольным тем, что я направляюсь в его более глубокую часть; возможно, он именно этого и добивался, стремясь поскорее переварить свою добычу.

– Многие, но не все. И почему все должны ходить по одной веревочке?

– Что он делает? – долетел до меня голос паравачи.

– Да потому, что со времени нашей с вами молодости, Уоррен, наше дело коренным образом изменилось, нравится нам это или нет. Дни, когда вас называли «мой хозяин» и ждали от вас индивидуального подхода, отошли в прошлое. Возможно, в свое время люди это и ценили. Но не сейчас.

– Он сошел с ума, – услышал я ответ Сафрара.

Оба стали говорить без обиняков: ужин окончен и можно отбросить любезности. Додо следила за их перепалкой, переводя взгляд с одного на другого, словно смотрела, не вполне понимая, какую-то пьесу на сцене. Алоисиус Ройс стоял у буфета, повернувшись к ним спиной.

С каждым дюймом движение мое к центру бассейна становилось все более легким. Затем внезапно липкая субстанция освободила мои ноги, и я смог сделать два-три шага совершенно свободно. Однако теперь жидкость доходила мне уже до подмышек.

– Найдутся такие, которые с вами не согласятся, – резко возразил Уоррен Трент.

О\'Киф посмотрел на рдеющий кончик своей сигары.

Один из люминесцирующих пузырьков воздуха медленно, словно в нерешительности, подплыл ко мне совсем близко. С ужасом наблюдал я, как он по мере приближения к поверхности воды постепенно меняет свой цвет. Когда он замер в дюйме от поверхности, цвет его из мутно-белого превратился в темно-серый.

– Что ж, пусть эти люди посмотрят на мой баланс и сопоставят его с балансом моих коллег. Например, с вашим.

Это было настоящим проявлением светочувствительности. Я с размаху ткнул его кайвой, серый шарик воздуха моментально отшатнулся, увлекаемый завертевшим его потоком, и весь бассейн внезапно озарился вспышкой света и окутался клубами выпущенного пара.

Уоррен Трент вспыхнул и крепко сжал губы.

Через минуту бассейн снова казался успокоившимся, но каким-то внутренним чувством я уже знал, что ему, как и каждому живому существу, присущи реакции на внешние раздражители. Теперь люминесцирующие белые пузырьки воздуха, продолжающие кружить вокруг меня, уже не осмеливались приблизиться на расстояние, с которого я мог бы поразить их ножом.

– То, что происходит у нас, – явление временное. Так уже бывало. И этот период пройдет, как проходили другие.

– Нет. И если вы пытаетесь себя в этом убедить, значит, сознательно вкладываете голову в петлю. А вы ведь заслуживаете лучшей участи, Уоррен, – после того, как отдали этому делу столько лет.

Я снова направился к центру бассейна, двигаясь совершенно свободно, иногда даже позволяя себе плыть. Однако, как только я пересек центр бассейна и стал приближаться к его дальнему концу, жидкость снова начала густеть и увеличивать свою вязкость. К тому времени когда уровень воды стал доходить мне до пояса, жидкость уплотнилась настолько, что я снова потерял способность двигаться. Я пробовал идти в разных направлениях, удаляясь от центра бассейна, но результат был таким же. На всем протяжении моих путешествий меня на безопасном расстоянии сопровождали люминесцирующие белые пузырьки воздуха. Отчаявшись найти возможный выход из этой западни, я снова поплыл к центру бассейна. Здесь в мутных, едва различимых недрах желтой жидкости на глубине нескольких футов от поверхности я различил несколько слоев различной плотности, состоящих из нитеобразных волокон и гроздьями обволакивающих их крупных пузырьков воздуха, обтянутых прозрачной мембраной.

Трент упрямо молчал, потом буркнул:

С кайвой в руке я нырнул в самой глубокой части Желтого Бассейна, туда, где, по моим расчетам, должен был находиться основной орган, своеобразное сердце существа, внутри которого я плавал.

– Не для того я старался всю жизнь, чтобы увидеть, как дело моих рук превратится в низкопробную ночлежку.

– Если вы намекаете на мои предприятия, то среди моих отелей нет ни одной ночлежки. – Теперь уже О\'Киф покраснел от негодования. – И к тому же, я не совсем уверен, что ваш отель – такое уж образцовое предприятие.

Немедленно жидкость на моем пути стала уплотняться, густеть, преграждая мне доступ к желеобразной массе в глубине бассейна, но рывок за рывком, с большим трудом я добрался до её границ и стал погружаться в тускло светящийся сгусток сопротивляющегося моим движениям вещества. Я буквально продирался сквозь плотно обволакивающие мое тело нитеобразные волокна. Легкие у меня разрывались от недостатка воздуха, разодранные ладони кровоточили, но в тот момент, когда мне уже казалось, что я теряю сознание, я вдруг ощутил у себя под руками тугую скользкую оболочку, конвульсивно отпрянувшую при моем прикосновении. Крепко зажав кайву в руках, я принялся наносить ею удары по перекатывающемуся, дрожащему желеобразному сгустку. Он начал медленно двигаться в сторону, пытаясь ускользнуть от меня, но я не отставал и, всунув руку в разрез на его поверхности, продолжал наносить по нему удары и разрывать. Опутывающие мое тело нити и гроздья пузырьков всячески сковывали мои движения и пытались оторвать меня от сгустка, но я все наносил удар за ударом, расширяя разрыв в защитной оболочке, я, наконец, в последнем усилии проник в самую жизненно важную середину этого аморфного существа. Внезапно жидкость у меня над головой стала терять свою плотность, нитеобразные волокна растянулись, а обтянутый оболочкой сгусток, в котором я находился, наоборот, стал набирать упругость, выталкивая меня из своих недр. Я сопротивлялся, насколько мог, но воздуха катастрофически не хватало, глаза уже застилал кровавый туман, и в конце концов тугая масса вытолкнула меня. Я почувствовал, что жидкость подо мной начала густеть с огромной скоростью. Я поднялся вдохнуть воздуха и тут понял, что нырнуть уже не могу. Тело существа стало напоминать крышку стола, лежа на которой, я поднимался на поверхность. Теперь я мог даже встать на совершенно затвердевшей массе бассейна и увидел, что нитеподобные волокна, сплетаясь между собой на поверхности жидкости, превращают её в прочную твердую поверхность. Теперь даже моя кайва не в состоянии была бы её проткнуть.

В наступившем ледяном молчании раздался голос Додо:

– Вы сейчас и вправду подеретесь или только так – побросаетесь словами?

– Убить его! – услышал я крик Сафрара, и выпущенная сразу вслед за этим стрела со свистом прорезала воздух и глухо ударилась о противоположную стену помещения.

Мужчины рассмеялись – Уоррен Трент несколько принужденно. Кэртис О\'Киф поднял обе руки, как бы сдаваясь противнику.

– Она права, Уоррен. Нам ни к чему ссориться. Каждый из нас пойдет и дальше своим путем, что не мешает нам оставаться друзьями.

Имея теперь возможность стоять на прочной оболочке, которой покрыло себя таинственное существо, я легко допрыгнул до ближайшей лианы и быстро стал взбираться по ней к синеющему над головой потолку. За спиной я услышал свист ещё одной стрелы и вслед за этим звон разбивающегося у меня над головой стекла, образующего купол нависающего над комнатой потолка. Один из арбалетчиков спрыгнул на твердую поверхность бассейна и теперь находился прямо подо мной. Я знал, что спрятаться от его стрелы мне будет негде. Мозг мой лихорадочно заработал. Внезапно я услышал душераздирающий крик целившегося в меня арбалетчика и, оглянувшись, увидел, что ещё секунду назад твердая поверхность бассейна снова быстро превращается в жидкость, обволакивающую и погружающую в себя тело конвульсивно барахтающегося в ней человека. Лицо его исказила гримаса непередаваемого ужаса, и стрела из его арбалета ушла в потолок, вновь отозвавшийся бьющимся стеклом. Провожаемый воплями несчастного арбалетчика, я добрался до стеклянного купола потолка, ударом кулака расширил края проделанной стрелой дыры и, ухватившись руками за металлический каркас, пополз по нему по направлению к стене.

Человек сговорчивый, Уоррен Трент кивнул. Вспышка раздражения, затуманившая было его рассудок, отчасти объяснялась внезапным приступом ишиаса. Но даже если бы и не возникла боль, с горечью подумал он, все равно вряд ли можно сдержать обиду на этого уверенного в себе, преуспевающего дельца, чье финансовое положение столь выгодно отличается от его собственного.

Далеко снизу доносились крики Сафрара, требующего позвать дополнительных охранников.

– Вообще говоря, – заявил О\'Киф, – можно в нескольких словах выразить то, каким хочет видеть публика современный отель – она хочет, чтоб это был «эффективный, рационально продуманный комплекс». Однако мы в состоянии это обеспечить лишь в том случае, если будем тщательно все считать – и каждый шаг наших гостей, и свои собственныи; все должно быть эффективно: и расходы на содержание обслуживающего персонала – минимальные; следовательно, необходима автоматизация, сокращение штатов и отказ от старого стиля обслуживания.

Я быстро полз по металлическому каркасу, пока, судя по расстоянию и изгибу стеклянного купола, не добрался до места, прямо под которым мы с Гарольдом ещё несколько минут назад стояли у края бассейна. Здесь, с кайвой в руках, оглашая воздух боевым кличем Ко-Ро-Ба, я спрыгнул через сплетение лиан в самую гущу моих оторопевших от неожиданности врагов. Арбалетчики, не целясь, машинально выпустили по мне стрелы. Ожидая этого, я немедленно пригнулся и стрелы вонзились в спины бросившихся ко мне охранников. Еще двоих я успел ранить кайвой прежде, чем они успели понять, что происходит. Третий бросился на меня сзади, и мы покатились по мраморной поверхности огибающей бассейн дорожки. Отбиваясь от наседающего на меня противника, краем глаза я заметил, как Гарольд все ещё со связанными за спиной руками одним рывком сбросил с себя державших его охранников и столкнул их в бассейн.

– Только и всего? Значит, то, чем гордились хорошие отели, клиенту больше не нужно? Вы считаете, что хороший хозяин не должен накладывать отпечаток своей личности на отель? – Владелец «Сент-Грегори» раздраженно фыркнул. – Да, конечно, человек, останавливающийся в отеле вашего типа, не чувствует себя как дома, нет у него и впечатления, будто он вдруг стал важной персоной, ибо к нему проявляют больше тепла и гостеприимства, чем он мог ожидать, судя по ценам.

Сафрар дико закричал и опрометью бросился наутек.

Двое оставшихся охранников одновременно выхватили мечи. Позади них я увидел укрытого капюшоном паравачи, размахнувшегося для броска кайвы. Уворачиваясь от летящего ножа, я бросился к ближайшему охраннику и, опережая его меч, метнул кайву ему в грудь. Не успел он упасть на пол, как я уже выхватил меч из его слабеющих рук.

– Это никому не нужная иллюзия, – колко заметил О\'Киф. – Если постояльцу в отеле оказывают гостеприимство, так он за это платит – чего же тут такого уж ценного? Люди сразу видят фальшь. Когда же все по справедливости, – это они уважают: доходы отеля – по справедливости и цены с приезжающих – по справедливости, а как раз этим и славятся мои отели. Могу заверить вас, что для тех, кто хочет особого обслуживания и готов за это платить, всегда найдется несколько «Тускани». Но это заведения маленькие, рассчитанные на узкий круг. А владельцы больших отелей, вроде вашего, если они хотят выстоять в конкуренции со мной, должны и думать, как я.

– Ложись! – закричал Гарольд, и я бросился на пол, скорее почувствовав, нежели заметив мелькнувшую у меня над головой брошенную паравачи кайву.

– Надеюсь, вы не станете возражать, если я еще какое-то время буду думать по-своему, – буркнул Уоррен Трент.

Нападение второго охранника я отразил, переворачиваясь на спину и выставляя ему навстречу свой меч. Четыре раза он наносил удар и четыре раза я парировал его, прежде чем мне удалось подняться на ноги. Его действия в обороне оказались ещё менее удачными: уклоняясь от моего выпада, он не рассчитал своих действий и, отпрыгнув к самому краю бассейна, не удержался на ногах, упав прямо в сверкающую, поджидающую очередную жертву жидкость.

О\'Киф решительно замотал головой.

Мы остались с паравачи один на один, но он с проклятиями выскочил из комнаты.

Я выдернул из груди мертвого охранника свою кайву и вытер её о край его туники.

– Я вовсе не вас имел в виду. Я же говорил о тенденциях, а не о личностях.

Затем я подошел к Гарольду и перерезал стягивающие его веревки.

– К черту тенденции! Инстинкт подсказывает мне, что до сих пор множеству людей нравится путешествовать с комфортом. И они хотят иметь в отеле не просто отсеки с кроватями.

– Ну что ж, для коробанца ты действовал не так уж плохо, – вывел он свое заключение.

– Вы искажаете мою мысль, но подавать на вас в суд я не стану. – Кэртис О\'Киф холодно улыбнулся. – А вот приведенный вами пример позволю себе оспорить. За исключением незначительного меньшинства, никто с комфортом больше не путешествует, кончено.

Тут до нас донесся топот десятков ног и лязгание оружия, перекрываемые истеричными воплями Сафрара:

– Почему же?

– Быстрее! – бросил я Гарольду.

Мы подбежали к свисающим лианам, взобрались по ним на металлический каркас крыши, выбрались через проломы в стеклянном куполе на чердак и, тяжело дыша, оглянулись в поисках выхода. Нечто подобное здесь непременно должно было находиться, поскольку укрепленные на металлическом каркасе осветители нуждались в регулярном обслуживании.

– Да потому, что реактивные самолеты поставили крест на путешествиях с комфортом, а заодно и на подобных умонастроениях. До их появления путешествия первым классом считались чем-то исключительным. Реактивный же самолет продемонстрировал всем, сколь это неразумно и разорительно. Путешествия по воздуху занимают так мало времени, все происходит так быстро, что ездить первым классом просто-напросто нет смысла. Поэтому люди втискиваются в кресла туристского класса и перестают думать о престиже – слишком дорого это обходится. Очень скоро путешествие туристским классом стало нормой. Все стоящие люди стали ездить так. Первый класс, говорили они за ленчем, упакованным в стандартные пластмассовые коробки, – это для дураков и мотов. И то, что люди получили благодаря реактивным самолетам – удобства при наличии экономии, – они требуют теперь и от отелей.

Довольно быстро мы отыскали крошечную дверцу, с натяжкой достаточную для того, чтобы обслуга могла протиснуться сквозь нее. Дверца была закрыта снаружи деревянным засовом, выдержавшим под ударами наших ног не дольше двух минут. Выбравшись через дверцу, мы очутились на узком, лишенном ограждения балконе.

Додо зевнула, прикрыв ротик рукой, и ткнула папиросу в пепельницу. Алоисиус Ройс мгновенно подскочил с пачкой турецких папирос и ловко поднес ей огонек. Она тепло улыбнулась, и молодой негр ответил ей сдержанной, но дружелюбной улыбкой. Бесшумно двигаясь, он убрал со стола полные окурков пепельницы, поставил чистые, налил Додо кофе, затем наполнил чашки мужчинам.

У меня была кайва и взятый у охранника меч, у Гарольда – только кайва.

Быстро взобравшись по внешней стороне купола наверх, он осмотрелся.

– Хорошо он у вас вымуштрован, Уоррен, – заметил О\'Киф, когда Ройс неслышно вышел из комнаты.

– Ага! – радостно воскликнул он. – Вот они!

– Он давно со мной, – заметил Уоррен Трент, явно думая о другом. Наблюдая за Ройсом, он думал о том, как реагировал бы отец Алоисиуса, если б узнал, что управление отелем вскоре может перейти в другие руки. Наверное, пожал бы плечами. Материальные блага и деньги не слишком прельщали старика. Уоррену Тренту казалось, будто он слышит, как надтреснутый голос весело произносит: «Сколько лет уж вы все норовите по-своему, и если туго сейчас пришлось, так это вам лишь на пользу. Господь заставляет нас сгибать спину, чтоб не зазнавались, помнили, что мы всего лишь его заблудшие дети, хоть и невесть что сами о себе воображаем». А потом старик мог подумать и сказать все наоборот: «Все-таки, коли во что веришь, надо бороться до конца. Коли помрешь, так никого уж больше не подстрелишь, потому как не сумеешь прицелиться».

– Что? – поддавшись его радости, поинтересовался я. – Тарны? Каийлы?

– Да нет! Сады Наслаждения Сафрара! – сообщил он и тут же начал спускаться по другой стороне купола.

И вот теперь, прицеливаясь, – хотя, подумал он, и трясущейся рукой, – Уоррен Трент решил настаивать на своем.

– Возвращайся! – раздраженно потребовал я, но он уже исчез.

– Все, что вы делаете у себя в отелях, выглядит невероятно стерильным. Ваши отели – холодные, безликие, в них нет человеческого тепла. Они словно созданы для автоматов, у которых перфорированная карта вместо мозга, а вместо крови – смазочное масло.

Чертыхаясь про себя, я быстро обогнул купол по узкому балкону, не желая демонстрировать возможным лучникам свой силуэт на фоне безоблачного неба, который был бы для них весьма заманчивой целью.

О\'Киф пожал плечами.

Примерно в ста пятидесяти ярдах, за чередой нескольких небольших крыш и куполов, входящих в комплекс дома Сафрара, возвышались высокие стены, огораживающие, без сомнения, Сады Наслаждений торговца: даже отсюда мне были хорошо видны кроны высаженных там деревьев.

– За счет них-то мы и обогащаемся.

– Материально – да, но о людях не думаете.

Не менее ясно в свете трех взошедших горианских лун я различал и фигуру Гарольда, бодро перепрыгивающего с одной крыши на другую.

Пропустив эти слова мимо ушей, О\'Киф как ни в чем не бывало продолжал:

Не переставая чертыхаться про себя, я последовал за ним.

Если бы в эти минуты я мог бы до него добраться, я бы, наверное, свернул шею этому безмозглому тачаку. Вот он уже вскарабкался на возвышающуюся перед ним стену, подтянулся на руках, взобрался на узкий парапет, в несколько прыжков одолел расстояние до ближайшего дерева, ухватился за ветку и через мгновение исчез из виду.

Я быстро последовал за ним.

– Я говорил о гостиничном деле сегодняшнего дня. Но давайте заглянем немного в будущее. В моей организации есть на этот счет разработанный план. Кое-кто, возможно, назовет это мечтаниями, хотя на деле это вполне обоснованный проект того, какими через несколько лет должны стать отели, – я имею в виду, конечно, отели О\'Кифа.

Прежде всего необходимо упростить систему регистрации и оформления – она должна занимать не больше нескольких секунд. Основную массу приезжающих будут доставлять в гостиницу из аэропортов на вертолетах, поэтому главный пункт регистрации разместится на крыше отелятам же, где вертолетная станция. Другой пункт регистрации будет оборудован в подвальных помещениях, куда гости будут въезжать прямо на машинах или на автобусах, таким образом, им не придется заходить в вестибюли, как сейчас. Во всех пунктах регистрации будут установлены счетно-вычислительные машины, которые могут мгновенно распределять гостей по комнатам. Кстати, такие установки уже существуют.

Глава 19. ГАРОЛЬД НАХОДИТ ДЕВУШКУ

Отыскать Гарольда мне не составило большого труда. Точнее говоря, спускаясь по стволу цветущего дерева, я едва не свалился прямо ему на голову. Он сидел, прислонившись спиной к дереву, и как ни в чем не бывало отдыхал.

Клиентам, заранее забронировавшим себе номер, будут высылать закодированные карточки. По прибытии в отель им останется лишь вставить карточку в машину и без задержки, на специальном эскалаторе, подняться в свою комнату, из которой предыдущие постояльцы, возможно, выехали всего за несколько секунд до того. Если номер окажется еще не убранным, что, конечно, может случиться, как случается и теперь, – вынужден был признать Кэртис О\'Киф, – клиентам будет предоставлена небольшая выносная кабина с двумя-тремя креслами, умывальником и отсеком для багажа, чтобы человек мог освежиться после дороги и отдохнуть. Гость будет пользоваться такой кабиной как обычным номером: сможет по желанию приходить и уходить. Мои инженеры уже работают над тем, чтобы создать передвижные кабины, которые можно было бы устанавливать в непосредственной близости от забронированного номера. Тогда гостю достаточно будет толкнуть дверь, предварительно открытую электронным устройством, и войти к себе в номер.

– У меня есть план, – сообщил он.

– Звучит заманчиво, – сказал я. – План, чтобы мы смогли убежать?

Для приезжающих на собственных машинах будут оборудованы специальные устройства, снабженные закодированными передвижными табло, которые укажут машине путь в определенный отсек стоянки, откуда специальные эскалаторы доставят гостей в их комнаты. Во всех случаях мы постараемся максимально сократить возню с багажом, используя скоростные сортировочные машины и конвейерные ленты, благодаря чему багаж будет доставлен в номера еще до прибытия клиентов.

– Над этой частью моего плана я ещё не подумал, – признался он.

Я прислонился спиной к дереву и постарался отдышаться.

Мы намерены автоматизировать вообще все виды услуг: вызов горничной, доставку прохладительных напитков, пищи, цветов, лекарств, газет и журналов. Даже расплатиться по счету можно будет через посредство комнатного транспортера. Между прочим, кроме всех других преимуществ, это приведет к уничтожению системы чаевых, этой тирании, от которой слишком долго страдали и мы, и наши гости.

– А как тебе идея насчет того, чтобы прямо сейчас попробовать выбраться на улицу? – поинтересовался я.

В столовой, обшитой деревянными панелями, наступила тишина. Магнат, завороженный нарисованной им картиной, отхлебнул кофе и продолжал:

– Нет, – покачал головой Гарольд, – улицы вот-вот начнут обыскивать охранники всего города. – Он помолчал, восстанавливая дыхание. – А вот искать нас в Садах Наслаждений им никогда не придет в голову. Только ненормальные решат здесь спрятаться.

– И сам проект здания, и автоматизация в моих отелях приведут к тому, что гости почти не будут сталкиваться с обслуживающим персоналом. Постели, вделанные в стены, будут убираться автоматически. Воздушная вентиляция уже и теперь настолько усовершенствована, что пыль и грязь перестали быть проблемой. Я намерен, например, ковровые покрытия уложить на пол из тонкой стальной сетки с воздушной прокладкой, через которую раз в день пыль будет автоматически высасываться специальными установками.

С этим я не мог не согласиться.

Все это, да и многое другое, может быть осуществлено уже сейчас. Остаются некоторые проблемы, которые, естественно, тоже будут разрешены, – и Кэртис О\'Киф повел рукой, как бы разгоняя дым, – проблемы, связанные с координацией действий, строительством и капиталовложениями.

– И ты, конечно, в курсе того, что в Садах Наслаждений такого богатого торговца, как Сафрар, может находиться целая армия рабынь, далеко не каждая из которых сумеет долго хранить молчание или окажется настолько несообразительна, что не заметит ничего необычного в том, что двое незнакомцев разгуливают между папоротников и цветочков?

– Надеюсь, – решительно заявил Уоррен Трент, – я не доживу до такого дня, когда нечто подобное произойдет в моем отеле.

– Ты прав, – согласился Гарольд, – но я не думаю, что нам придется сидеть здесь до утра. – Он сорвал какой-то стебелек и сунул его в рот. – Я полагаю, часа будет вполне достаточно.

– Конечно, – заверил его О\'Киф, – ибо прежде чем это произойдет, мы снесем ваш отель и поставим на его месте новый.

– Достаточно для чего? – не понял я.

– Вы бы даже до этого дошли?! – воскликнул потрясенный Трент.

– Для того, чтобы вызвать тарнсменов для помощи в поисках, – ответил он. – Их действия, конечно, будут координироваться из дома Сафрара, а двух тарнов с их наездниками нам с тобой будет вполне достаточно.

О\'Киф пожал плечами.

Внезапно этот момент в плане Гарольда показался мне вполне выполнимым. Вне всякого сомнения, в течение ночи тарнсмены будут время от времени прилетать в дом Сафрара.

– Я не могу, конечно, открыть вам наши планы, рассчитанные на далекое будущее. Но вскоре это станет основой нашей политики. Ну, а если вы уж очень озабочены тем, чтобы сохранить свое имя для истории, могу вам обещать, что прибью в новом отеле дощечку с названием прежнего и с именем его владельца.

– Да, в сообразительности тебе не откажешь, – вынужден был признать я.

– Дощечку?! – презрительно фыркнул владелец «Сент-Грегори». – Где же вы ее прибьете – в мужской уборной?

Раздался взрыв смеха. Мужчины невольно повернули голову в сторону Додо.

– Еще бы, – как должное принял мое замечание Гарольд. – Ведь я же – тачак!

– Да там и уборных-то, наверно, не будет, – заметила она. – Кому нужны уборные при всех этих передвижных кабинах?!

Кэртис О\'Чиф бросил на нее острый взгляд. А ведь Додо, может, не такая уж и дурочка, какою кажется на первый взгляд.

– Но мне казалось, – не удержался я, – будто ты сказал, что в твоем плане ещё не продуман способ нашего побега.

А Уоррен Трент залился краской от смущения.

– Извините, милая леди, за столь неудачно выбранное слово, – как можно вежливее сказал он.

– Когда мы об этом говорили, этот момент ещё не был продуман, – согласился Гарольд, – но пока мы здесь сидим, я уже все обмозговал.

– О, не обращайте на меня внимания. – Додо явно не привыкла к такому обращению. – Я-то ведь считаю, что это – чудненький отель. – И перевела на О\'Чифа взгляд своих широко раскрытых, наивных глаз: – Послушай, Кэрти, ну зачем тебе нужно его сносить?

– Я только сказал, что такая возможность не исключена, – раздраженно ответил магнат. – В общем, Уоррен, настало время отойти вам от дел.

Ответ Трента прозвучал удивительно мягко в сравнении с едким тоном, каким он говорил несколько минут назад:

– Даже если бы мне и захотелось, я не имею права думать только о себе. Многие служащие, которые давно у меня работают, надеются на меня так же, как я надеюсь на них. Вы вот собираетесь заменить людей автоматами. Зная это, я тем более не могу уйти. Я обязан отплатить моим служащим, по крайней мере, такой же преданностью, с какой они относятся ко мне.

– Ну, тогда я за нас спокоен, – съязвил я.

– Вот как? Да неужели есть такой отель, где служащие преданы владельцу? Думаете, все они – или, по крайней мере, большинство – не отвернутся от вас, как только им это станет выгодно?

– Мне непременно что-нибудь всегда придет в голову, – пропустил Гарольд иронию мимо ушей. – Ведь я – тачак.

– Уверяю вас, нет. Я владею этим отелем уже больше тридцати лет, а за такое время можно проверить преданность. Возможно, у вас в этом отношении просто меньше опыта.

– А что ты предлагаешь делать сейчас? – поинтересовался я.

– Дело в том, что у меня есть свое мнение по поводу преданности, – думая о чем-то другом, произнес О\'Киф. А он мысленно перелистывал страницы доклада Огдена Бейли и его молодого помощника Шона Холла. Он вспомнил, что просил Холла не включать в доклад слишком много деталей, но вот сейчас одна из них как раз и могла ему пригодиться. Он напряг память и наконец, спросил: – У вас, кажется, есть старый служащий, который заведует баром «Понталба»?

– Пока – отдыхать, – ответил Гарольд.

– Да, Том Эрлшор. Он работает в отеле почти столько же, сколько и я.

– Очень хорошо, – искренне одобрил я.

В какой-то степени, подумал Уоррен Трент, Том Эрлшор олицетворяет собой старую гвардию «Сент-Грегори» – тех, кого он, Уоррен Трент, не может бросить на произвол судьбы. Он сам принимал на работу Эрлшора; оба тогда были молоды, и теперь, когда старший бармен постарел, ссутулился и работал уже не так быстро, Уоррен Трент смотрел на него не как на служащего, а скорее как на личного друга. Он и помогал Тому Эрлшору, как другу. Когда много лет назад у Эрлшора родилась дочь с деформированным бедром. Трент отправил ее на север в клинику Маис, где ей успешно сделали операцию. Уоррен Трент без лишних слов оплатил все счета, и за это все эти годы Том Эрлшор служил ему верой и правдой. Девочка давно уже выросла, вышла замуж, сама обзавелась детьми, но узы дружбы между ее отцом и владельцем отеля остались неизменными.

Мы так и остались сидеть, опершись спиной о ствол цветущего дерева – одного из тех, что украшали Сады Наслаждений Сафрара, торговца из Тарии.

– Если существует на свете человек, которому я мог бы доверить что угодно, – сказал сейчас Трент Кэртису О\'Кифу, – так это Том.

Свисающие с ветвей дерева переплетающиеся гирлянды цветов радовали глаз. Помимо деревьев, покрытых цветами, я различил вокруг несколько деревьев ка-ла-на, чаще называемых винным деревом, пару гладкоствольных тур-деревьев, увитых плотным сплетением тур-па – лианоподобного паразита с довольно приятными на вид мелкими резными бледно-лиловыми листочками. Интересно отметить, что листья тур-па съедобны и нередко употребляются в приготовлении всевозможных горианских блюд, и в частности в сулладже – наиболее распространенном на Горе супе. Кстати сказать, и сама Тария получила свое название именно в связи с этим широко распространенным здесь деревом. А вон у стены и тем – дерево с его характерными разлапистыми ветвями и темной, почти черной древесиной. Помимо деревьев здесь было множество кустарников и всевозможных экзотических растений, почти каждое из которых густо усеивали причудливые, фантастические цветы.

– И поступили бы весьма опрометчиво, – сухо заметил О\'Киф. – У меня есть доказательства, что он самым бессовестным образом обирает вас.

Между деревьями тянулись ухоженные дорожки. В ночной тишине ясно слышалось журчание миниатюрных искусственных водопадов и фонтанов. С того места, где мы сидели, я различил очертания двух небольших бассейнов, украшенных искусными каменными гротами, вокруг которых плавали похожие на кувшинки матово-белые цветы. Один из бассейнов был достаточно велик, чтобы в нем можно было купаться, во втором, поменьше, очевидно, разводились рыбки, завезенные из отдаленных озер и теплых морей Гора.

Трент был настолько потрясен, что слова не мог вымолвить; О\'Киф привел факты. Есть множество способов, с помощью которых нечестный бармен может обворовывать своего хозяина: недоливать порции, получая таким образом две-три лишние рюмки с бутылки; не все пробивать через кассовый аппарат; продавать с наценкой купленные им самим напитки, так что при учете у него все сходится, а выручка и солидный доход от проданного поступают прямо к нему в карман. Оказалось, что Том Эрлшор успешно пользовался всеми этими способами. К тому же, по наблюдениям Шона Холла, два помощника Эрлшора действовали заодно с ним.

– Таким образом они прибирают к рукам существенный процент ваших доходов от бара, – заявил О\'Киф, – и, судя по всему, практикуется это давно.

Вскоре сад осветился из прилегающих высоких домов. С внешней стороны стены донесся топот бегущих ног и лязг оружия; слышались какие-то возбужденные голоса и обрывки команд. Через некоторое время шум затих.

Пока О\'Киф сыпал фактами, Уоррен Трент сидел не шевелясь, не давая выхода чувствам, но на душе у него было горько и тяжело. Несмотря на доверие к Тому Эрлшору и на дружбу, которая, как ему казалось, существовала между ними, он ничуть не сомневался в правдивости приведенных фактов. Слишком много он знал о методах шпионажа, которыми пользовались корпорации, чтобы усомниться в правдивости слов О\'Кифа; к тому же Кэртис О\'Киф никогда не стал бы говорить, если бы не был уверен в своих словах. Уоррен Трент давно подозревал, что люди О\'Кифа проникли в «Сент-Грегори» еще до прибытия своего шефа. И все же он никак не ожидал, что его подвергнут такому унижению.

– Я уже отдохнул, – сообщил Гарольд.

– Вы сказали: «Судя по всему». Что вы под этим подразумевали? – наконец спросил он.

– Очень хорошо.

– Служащие, которых вы считаете преданными и верными вам, погрязли в коррупции. В отеле почти нет такого участка, где бы вас не обманывали и не обворовывали. Я, естественно, не располагаю сейчас подробными сведениями, но те, что у меня есть, к вашим услугам. Если хотите, я распоряжусь, чтобы вам подготовили доклад на этот счет.

– Так что теперь мне нужно найти себе девчонку, – продолжал он, оглядываясь вокруг.

– Спасибо, – едва слышно произнес Уоррен Трент.

– Вот как! Девчонку?! – не сдержавшись от негодования, я едва не закричал в голос.

– У вас работает слишком много разжиревших людей. Это первое, что я заметил, приехав в отель. А я всегда считал это опасным симптомом. Их животы раздулись от пищи, которую они воруют в отеле, они откармливаются здесь за ваш счет.

– Тс-с-с… Тише, – жестом остановил меня Гарольд.

В небольшой уютной столовой воцарилась гробовая тишина, лишь приглушенно тикали настенные голландские часы. Через некоторое время заметно поникший Уоррен Трент медленно произнес:

– У нас что – и без того мало проблем? – настаивал я.

– Наша беседа может существенно изменить мою позицию.

– А зачем я, по-твоему, отправился в Тарию? – удивился Гарольд.

– Я так и предполагал. – Казалось, Кэртис О\'Киф начнет сейчас потирать руки от удовольствия, но этого не произошло; он сдержался. – Так или иначе мы подошли к тому моменту, когда мне хотелось бы сделать вам предложение.

– Найти себе девушку, – признал я.

– Я этого ждал, – сухо сказал Уоррен Трент.

– Ну вот. И я не собираюсь возвращаться без нее.

– Предложение, которое я намерен вам сделать, – честное, особенно если учесть обстоятельства. Должен заметить: мне хорошо известно состояние ваших финансов.

Я стиснул зубы.

– Я бы крайне удивился, если бы оно не было вам известно.

– Ладно, – скрепя сердце согласился я. – Думаю, их здесь предостаточно.