Этот ларь, по-видимому, принадлежит к тому же комплекту, что и ларь, обнаруженный в передней комнате и зарегистрированный под № 54. В том ларе хранились аналогичные сосуды, но только из фаянса цвета лазурита.

Такой же ларь, только без крышки, стоял на груде корзин напротив входа в кладовую. В нем оказалось несколько миниатюрных изображений передних ног парнокопытного животного из светло- и темно-синего фаянса. Кроме того, в ларь небрежно сунули еще множество самых различных вещей, которые явно не имеют с ним ничего общего: два скомканных праздничных платья, пару перчаток, пару плетеных тростниковых сандалий и ритуальную палетку из бирюзового стекла. Какое значение имели амулеты - фаянсовые передние ноги с раздвоенными копытами, - мы не знаем.

Судя по содержимому ларей, обнаруженных здесь и в передней комнате, все носильные вещи, все одежды первоначально хранились в упомянутых выше более тщательно отделанных сундуках, а в этих простых ларях в тот момент, когда их поставили в гробницу, находилась фаянсовая посуда и тому подобные предметы, которые оказались разбросанными по кладовой и другим комнатам.

Два одеяния, которые я предпочел назвать праздничными платьями, напоминают официальные облачения типа далматика или стихаря, который надевают дьяконы и епископы католической церкви, или одеяния императоров и королей во время коронации.

К сожалению, состояние облачений или, вернее, их сохранность оставляют желать лучшего. Они были скомканы и, как мы уже знаем, засунуты в ларь вперемешку с совершенно неподходящими предметами. Кроме того, они пострадали от сырости, которая в течение многих веков проникала в гробницу. И все же, несмотря на такое обращение, несмотря на все разрушения, эти одеяния еще хранят следы былой красоты. В своем первоначальном виде эти платья должны были поражать великолепием красок. Они имеют форму свободно ниспадающего облачения, пышно украшенного тканым орнаментом и бахромою спереди и сзади. Кайма подола одного из них, кроме этих украшений, покрыта еще и вышивкой, изображающей пальмовые ветви, растения и животных пустыни. Вырез шеи и разрез воротника на груди также окаймлены тканым орнаментом.

Одно из этих облачений совершенно гладкое, имеет узенькие рукава, как у туники. Другое - сплошь заткано цветными розетками, а на груди - цветами и картушами. Его воротник окружен тканым рисунком в виде сокола с распростертыми крыльями, под которыми вытканы титулы фараона.

Я не претендую на историческое исследование об одежде этого рода, но из того факта, что в гробнице Тутмоса IV мне удалось найти фрагменты такого же облачения с именем Аменхотепа II, можно заключить, что подобные облачения имели все фараоны. Возможно, что они носили их только в особых случаях, например во время исполнения религиозных ритуалов, таких, как торжественное жертвоприношение или коронация. Возможно также, что эти облачения были символами радости, в духе стихарей, которые дьяконы надевают в момент возложения священного сана, когда епископ провозглашает: «Да облачит тебя господь в ризу веселья, в одеяние радости!»

И в то же время эти облачения могут иметь такое же происхождение, как и римские одеяния, от которых ведут свое начало литургические облачения католической церкви.

Подобные облачения были в ходу в Египте в греко-римский период, с I по IV век нашей эры. Профессор Ньюберри приобрел часть такого облачения, также сделанного из тканого полотна, которое относится ко времени арабского владычества, к царствованию султана Бейбарса в XIII веке нашей эры. Этот фрагмент по расположению рисунка совершенно сходен с фрагментом облачения Аменхотепа II, относящегося к XIV веку до нашей эры.

Гораздо лучше сохранилась аккуратно свернутая пара перчаток, сделанная тоже из тканого льняного полотна (табл. 134). Возможно, что эти перчатки служили дополнением к облачениям (католические епископы во время богослужения надевают не только перчатки, но и сапоги). Перчатки, так же как облачения, затканы блестящим узором, в данном случае в форме чешуек. На запястьях - кайма из перемежающихся цветов и бутонов лотоса. Перчатки обшиты по швам простым полотном; чтобы завязывать их на запястьях, к ним приделаны тесемки.

Хотя ткань перчаток и была в гораздо лучшем состоянии, чем материя облачений, тем не менее они были так хрупки, что грозили превратиться в прах. Однако благодаря ценным указаниям доктора А. Скотта относительно методов химической обработки нам удалось спасти оба облачения, находившиеся в критическом состоянии, и даже успешно развернуть для экспозиции одну из перчаток.

Остальные ящики грубой работы оказались пустыми. Кроме того, они были настолько разрушены, что описывать их не имеет смысла.

Среди нагромождения самых разнообразных предметов мы обнаружили два любопытных деревянных белых ящика. Один из них по форме напоминает несколько уменьшенный ковчег. Его размеры – 6 х 16 х 4,5 сантиметра. В этом ящичке, по-видимому, хранился тяжелый металлический мерный эталон-локоть. Разумеется, воры украли эталон, металл которого представлял большую ценность. Но эта кража лишила нас ценнейших сведений относительно линейных измерений той эпохи. Насколько мы можем судить, единица линейного измерения (локоть) равнялась тогда приблизительно 52,31 сантиметра. Она делилась на семь «пядей» по 74,72 миллиметра или на 28 «пальцев» по 18,68 миллиметра.

Второй ящик по своим размерам, форме и технике изготовления, очевидно, был просто грубо сделанным сундуком для хранения луков, стрел и, может быть, \'другого метательного оружия. Во всяком случае мы в нем нашли несколько луков различного типа, стрелы, палицы и бумеранги - все в одной куче (табл. 143). Луки и стрелы несомненно хранились в этом сундуке; что же касается бумерангов, то вполне возможно, что они попали сюда из одного из разбитых ящиков, о которых шла речь выше. Оружие я опишу позднее, вместе с другим, которое было разбросано по всей кладовой.

В той же комнате стоял на полу один из самых замечательных предметов, изваянных из алебастра. Это была хрупкая, но почти совершенно целая барка, плывущая по водоему (табл. 140). Скульптура служила, очевидно, главным украшением стола. Она вырезана из полупрозрачного алебастра, гравированный водоем украшен изображениями гирлянды цветов и плодов, и вся группа так и представляется на каком-нибудь пиршестве или торжестве. В ней есть нечто очень необычное и вместе с тем чрезвычайно любопытное. Она, словно луч, вырвавшийся из мрака гробницы, освещает нам померкшее прошлое.

Группа невелика по размерам: в ней всего 70 сантиметров длины при 68 сантиметрах высоты. Детали ее, расцвеченные красками и отделанные золотом, достаточно ясно видны на фотографиях мистера Бертона и почти не требуют дополнительного описания.

Водоем служит одновременно пьедесталом. Снаружи он имеет форму прямоугольного пилона на четырех цилиндрических ножках. Внутри он полый - для воды и цветов; только в центре водоема оставлен островок, который поддерживает алебастровую лодку.

Лодка представляет собой египетский вариант гондолы: она круглодонная, нос и корма плавно загнуты кверху и заканчиваются головами каменных козлов. Посредине лодки стоит навес, поддерживаемый четырьмя папирусообразными колоннами. Под навесом установлено нечто похожее на открытый саркофаг. Вся группа в целом, по-видимому, представляет погребальную барку для небесного плавания фараона, «всеблагого бога».

На носу лодки фигурка: глядя вперед, сидит, поджав ноги, очаровательная обнаженная девушка, прижимающая к груди цветок лотоса. На корме стоит, управляя лодкой, тоже нагая, но уродливая рабыня. Глядя на нее, невольно вспоминаешь карликов-кормчих с финикийских судов, о которых говорит Геродот. Достаточно взглянуть даже на фотографии обеих фигурок и козлиных голов, чтобы оценить красоту и чистоту работы придворного скульптора-камнереза, изваявшего этот поразительный шедевр. Маленькая фигурка больной ахондроплязией [41] кормщицы с вывернутыми внутрь ногами представляет интерес не только как редкий образец высокого мастерства, но и как медицинский случай.

Однако ничего определенного относительно назначения этой маленькой скульптурной группы мы до сих пор так и не знаем. Это реликвия ушедших времен, памятник жизни и обычаев, с которыми у нас не осталось ничего общего. Может быть, алебастровая лодка принадлежит к группе моделей погребальных барок, таких, какие мы нашли в сокровищнице. Многие из этих поврежденных деревянных моделей оказались и здесь, в кладовой. В таком случае эта лодка относится к разряду чисто ритуальных предметов погребального культа. Но если в данном случае вообще можно сказать что-то определенное, то она скорее походит на причудливое украшение, подобное маленькой серебряной лодочке, обнаруженной среди ювелирных безделушек Камоса и Яххотеп. Поэтому я склонен думать, что алебастровая группа была дворцовым украшением и не предназначалась для погребальных целей.

Еще одна интересная вещь привлекает здесь внимание. Это серебряная ваза высотой около 16 сантиметров, имеющая форму плода граната. Грабители могил ее либо обронили, либо забыли. Серебро имеет незначительную примесь золота, и поэтому металл выглядит почти как новый. В самой широкой части вазу опоясывает чеканный рисунок из васильков и листьев оливы, а вокруг шейки и на горлышке вычеканены гирлянды из цветов мака и лилии. Ваза выглядит настолько современной, что ее можно приписать какому-нибудь серебряных дел мастеру времен королевы Анны, и, хотя мы все знали ее происхождение, никто из нас не осмеливался отнести ее к XIV веку до нашей эры.

Игорные доски с игральными костями валялись вдоль и поперек по всей кладовой, а некоторые их детали очутились даже в передней комнате, куда их занесли в древние времена грабители. Они разделяются по размерам на три группы - большие, средние и совсем маленькие; одни предназначались для дома, другие - более компактные - можно было носить при себе (табл. 142). Такая миниатюрная доска, изготовленная из массивной слоновой кости, была найдена в описанном выше сундуке с игрушками.

Присутствие этих игральных досок в гробнице объясняется неким мифическим прецедентом, которым усопший всегда надеялся воспользоваться в будущей жизни (см. «Книгу мертвых», гл. XVII). Однако маленькие доски были скорее просто предметами повседневных развлечений.

Самая большая и интересная игральная доска имеет длину 53,5 сантиметра при ширине 32,5 сантиметра и высоте 17,5 сантиметра. Она установлена на изящной подставке из черного дерева, сделанной в виде маленького стула, стоящего на полозьях, причем «подушечки» и когти ножек-лап этого стула отделаны золотом.

Игральная доска или, вернее, - поскольку речь идет о чисто азартных играх, - игорная доска тоже изготовлена из черного дерева и, кроме того, отделана с лицевой и с обратной стороны слоновой костью. Она имеет форму вытянутого прямоугольника и средние размеры - около 32 сантиметров в длину, 8,5 сантиметра в ширину и 6 сантиметров в высоту. По бокам доски выгравирован красивый узор, заполненный краской и золотом.

Каждая доска разделена на тридцать равных клеток, расположенных тремя рядами по десять клеток по длине доски. На каждую доску полагалось десять фигур, похожих на шахматные пешки, - пять белых для одного партнера и пять черных для другого. Эти фигурки передвигались в соответствии с выброшенным количеством очков, которое определялось либо при помощи своеобразных игорных костей, по форме напоминающих бабки, либо при помощи маленьких черных и белых игральных палочек, которые тоже указывали определенное количество очков, зависящее от того, как упадет палочка. Сама же игра по своей сути несомненно являлась либо ранней, либо близкой формой современной игры «эль-таб-эль-сига», которая почти повсеместно распространена на всем Ближнем Востоке. Благодаря этой азартной игре любой может понять суть ее древней предшественницы.

Игра велась в соответствии с рядом правил, но выигрыш зависел только от удачи, поэтому, несмотря на то что для игры требовалось очень мало или почти не требовалось умения, она все же была волнующей и увлекательной забавой. И я готов даже утверждать, что современные игры, требующие настоящего умения, такие, как «сига», или шашки, или шахматы, по всей видимости, произошли от азартных игр, подобных тем, которые мы находим время от времени в египетских гробницах и которые так богато представлены в этом погребении.

На этих игорных досках-коробках почти неизменно нанесены клетки для двух видов игры: на лицевой стороне - три ряда по десять клеток, как упомянуто выше, и три - по четыре клетки, а на оборотной стороне - по восемь клеток в начальном ряду, с резервом из восьми клеток сбоку.

Фигурки от большой игорной доски оказались утраченными: очевидно, они были золотыми или серебряными, а поэтому их и украли еще в древние времена. Фигуры меньших досок, выточенные из слоновой кости, не привлекли внимания грабителей, «специалистов по металлу», и сохранились в полном комплекте.

В кладовой мы нашли также несколько опахал из страусовых перьев, напоминающих те, которые до сих пор фигурируют в Риме во время папских процессий. Эти опахала несли за фараоном во время шествия или держали позади трона за спиной фараона - и даже не одно, а по опахалу с каждой стороны. «Носящий опахало по левую руку (или - правую руку) от его величества» считался одним из высших должностных лиц в дворцовой иерархии.

Опахала были укреплены на длинных ручках. Древнеегипетское их название - sw означает «тень» или «сень», из чего можно заключить, что они предназначались главным образом для защиты от солнечных лучей, а не для усиления циркуляции воздуха. Но совершенно очевидно, что использовались они и для того и для другого.

Весьма любопытно, что иероглифическая идеограмма - «носитель опахала» - свидетельствует о том, что к «опахалам» относили и такие, которые состояли всего из одного страусового пера и не имели верхушки. Образцов такого «опахала» мы в этой гробнице не нашли.



Другое название для предметов того же типа - «серит» означает штандарт (военный) и указывает еще на одно назначение этого весьма живописного опахала, которое, по-моему, было исключительно царским атрибутом.

К сожалению, страусовые перья на всех этих опахалах рассыпались; лишь в редких случаях от них остались ости, да и те были в таком скверном состоянии, что сохранить их практически оказалось невозможно. Тем не менее и этих остатков остей оказалось достаточно, чтобы мы смогли установить, что в одном из опахал, в верхней или пальмообразной части его ручки, было укреплено сорок восемь страусовых перьев - по двадцать четыре с каждой стороны. Ости перьев были обнажены у основания и в таком виде создавали впечатление расходящихся лучей, похожих на радиальные пластинки современных складывающихся вееров. Длина ручек опахал колеблется от 60 до 120 сантиметров. Они состоят из верхушки, имеющей форму цветка папируса с чашечкой, собственно ручки и наконечника на нижнем конце в виде перевернутого цветка папируса или венчика лотоса и вырезаны либо из массивной слоновой кости, отделанной резьбой, цветными узорами и позолотой, либо из черного дерева с отделкой в виде декоративной резьбы по коре, либо, наконец, из дерева, облицованного чеканным листовым золотом. Последний тип опахал встречается значительно реже. На нашем золотом опахале были начертаны все тронные имена и титулы Эхнатона, а также изображены два картуша с именами Атона, бога солнечного диска. Ручка, сделанная из раскрашенной слоновой кости, представляет собой великолепный образец орнаментальной резьбы по кости.

Мы нашли в кладовой еще один очень интересный уникальный предмет. Речь идет о скипетре фараона (табл. 141).

Трудно понять, почему эта священная вещь очутилась здесь, а не среди аналогичных регалий во внутренней сокровищнице, где ей и полагалось быть по всем соображениям. Единственное объяснение, которое я мог подыскать, заключается в следующем: либо скипетр принесли сюда грабители, по какой-то причине не сумевшие его украсть, либо он входил в комплект других принадлежностей, связанных с ритуалом, в котором фараону приходилось играть центральную роль. В последнем случае скипетр мог быть уложен вместе с предназначенными для религиозных церемоний облачениями в один из сундуков, установленных в кладовой.

Второе предположение, пожалуй, более вероятно, так как здесь же, среди прочих разбросанных по полу кладовой предметов, мы обнаружили бронзовый топор, имевший некогда золотую накладку, сорванную в древности грабителями могил. Такой топор применялся во время религиозных церемоний, совершаемых над умершим.

Скипетр данного типа известен под множеством названий. Я полагаю, что он всегда являлся символом власти, но в качестве скипетра-«хепр» он фигурировал во время жертвоприношений. На это указывает изображение, вычеканенное на одной его стороне. Длина скипетра 52 сантиметра. Он сделан из толстого листового золота, набитого на деревянную основу, и украшен чеканкой и инкрустацией. Верхняя часть и основание головки скипетра, а также оба конца рукоятки украшены пышным орнаментом, выполненным древнеегипетским способом перегородчатой эмали. Золотом и синим фаянсом на скипетре начертана следующая надпись: «Прекрасный бог, возлюбленный, чей лик ослепительный подобен сияющему Атону. Сын Амона, Тутанхамон». Надпись интересна, как свидетельство о стремлении примирить культы Атона и Амона.

Покойный рассматривался как человек, продолжающий жить и после смерти. Фараон был «всеблагим богом» и при жизни и после смерти. Выдающиеся люди далекого прошлого считались божествами - эти божества назывались великими богами. Люди поклонялись им и их божественным семьям. Фактически загробная жизнь считалась продолжением земной. Поэтому мы и находим в гробницах всякое движимое имущество, такое, как домашняя утварь, скипетры, опахала, посохи, оружие и тому подобные предметы домашнего обихода. Это погребальные приношения умершему, который оставался живым в представлении тех, кто клал эти вещи в гробницу. Таким образом, благодаря погребальной утвари мы можем воочию воссоздать картину жизни древних египтян.

Тутанхамон, по-видимому, был любителем-коллекционером тростей и посохов, так как мы обнаружили в усыпальнице и передней комнате великое множество и тех и других. Некоторые из них несомненно имели ритуальное значение, но в основном они явно предназначались для повседневного употребления. Они разделяются на множество типов: здесь есть длинные посохи с набалдашниками, с раздвоенными верхними концами, с металлическими наконечниками, трости с загнутыми ручками и изогнутыми палками, предназначенные для того, чтобы убивать змей. Некоторые из них изящно отделаны золотом и серебром, другие украшены узором из коры, третьи сделаны просто из полированного дерева.

Коллекция оружия, найденного в кладовой, состоит из палиц, боевых палок, серпообразных мечей, луков, стрел, бумерангов и метательных палок, предназначенных как для охоты на птиц, так. и для боя. Из защитного оружия здесь были настоящие и церемониальные щиты, а также панцири.

Самым примитивным оружием являются, конечно, палицы. Их широкое распространение в окружающих Египет варварских странах свидетельствует о том, что это было скорее иноземное, чем египетское оружие. Палиц оказалось много. Большая часть их была найдена в грубо сделанном белом ларе, о котором говорилось выше. Большинство имеет серпообразную форму, то есть к утолщенному концу они постепенно изгибаются наподобие серпа. Оканчиваются эти дубинки либо утолщением вроде набалдашника, либо, наоборот, плоским, как бы приплюснутым клинком, заостренным с внутренней вогнутой стороны.

Другой, более редкий тип палиц очень напоминает вытянутую полицейскую дубинку с отчетливо выраженным утолщением у рукоятки. Все эти дубинки сделаны из тяжелого темного полированного дерева. У некоторых ручки покрыты корой, напоминающей кору серебристой березы.

Боевые палки найдены в Египте впервые. Они валялись на полу в юго-западном углу кладовой. Шесть из них имеют в длину 62, а одна - 92 сантиметра. Они представляют собой круглые палки, слетка утолщающиеся к одному из концов. Использовались они, по-видимому, как оружие для защиты и нападения. В отличие от современных форм европейских палок-бит более толстый конец этих палок имеет металлический наконечник, а ручкой служит более тонкий конец, что свидетельствует об .их происхождении от палиц.

Для защиты рук служили кожаные «чашечки» с проволочным каркасом, отдаленно напоминающие плетеный эфес и украшенные ажурной золотой сеткой. Эти «чашечки» были порваны, и мы нашли на полу только их отдельные части. Ручки, или рукоятки палок обернуты кожей, обмотанной шнурком, чтобы сотрясение от удара не передавалось непосредственно руке. Кроме этого, у каждой палки имеется проволочная петля для подвешивания (?). На трех палках рукоятки обернуты листовым золотом, закрывающим довольно большой промежуток от края палок; одна украшена орнаментом из коры, а на трех совсем простых палках оставлена вся их кора.

Судя по сценкам на египетских памятниках, изображающим игры, похожие на палочный бой или фехтование, в основном эти игры состояли в защите, нанесении и отражении ударов. При этом короткая палка, привязанная в виде лубка к левому предплечью, также использовалась для отражения ударов, которые игрок не смог отпарировать своей палкой. Это было дополнительным средством защиты от ударов противника. Однако здесь нам не удалось отыскать и следа такой дополнительной защиты.

Два кривых бронзовых меча являются уникальными по ряду причин. Один из них, более крупный и тяжелый, был найден среди боевых палок. Второй, меньших размеров и более легкий, валялся на полу среди всякого мусора.

Малый меч, имеющий 40 сантиметров в длину, по-видимому, был сделан для фараона в дни его детства. Более тяжелый и длинный - 59-сантиметровый-относится к тому времени, когда фараон стал уже юношей. У обоих мечей клинок, эфес и рукоять представляют собой единый кусок металла. К бронзовой пластине ручки прикреплена насадка из черного дерева.

Большой меч, по-видимому, был рассчитан главным образом на дробящий, a не на режущий удар: внешняя, выгнутая сторона его клинка выражена настолько слабо, что в этом отношении он недалеко ушел от серпообразных заостренных палиц, описанных выше. Клинок меньшего меча имеет форму гораздо более близкую лезвию ножа. Тем не менее, большой меч должен был наносить страшные раны, так как массивный клинок, доходящий в толщину до 0,7 сантиметра, придавал этому мечу значительный вес.

Такие мечи были, по-видимому, характерны для Нового царства, точнее для периода XVIII-XX династий. Судя по серповидному иероглифическому знаку, которым они обозначались, их называли «хепеш».

Уилкинсон пишет в своей книге: «...сходство форм и названий этих мечей с греческими мечами «копис» свидетельствует о том, что жители египетской колонии Аргос, у которых они и были главным образом в ходу, первоначально изготовляли свои «кописы» по образцам египетских мечей» [42]. Возможно, что эти мечи послужили прототипом для восточных изогнутых мечей, которые обычно расширяются к концу, но при этом сохраняют серпообразную форму.

Особенно многочисленными оказались луки и стрелы самой разнообразной формы. Все они отличаются высоким мастерством изготовления, а также тонкостью отделки, соответствующей богатству и высокому рангу их владельца.

Луки далеко не однородны, каждый из них имеет свои, присущие только ему, особенности. И тем не менее их можно легко разделить на три группы:

а) простые луки, изготовленные из одного куска дерева без украшений;

б) простые луки, изготовленные из двух кусков дерева, соединенных в середине; такие луки по всей длине покрыты корой;

в) составные луки, сделанные из многочисленных роговых или деревянных пластин, склеенных вместе, покрытые по всей длине корой и тонко отделанные.

Кора, которая использовалась для укрепления и украшения луков, напоминает, по крайней мере по цвету, кору вишни или серебристой березы, но ни дерево, из которого сделаны луки, ни эта кора до сих пор еще не определены окончательно.

Немногочисленные одинарные луки, изготовленные из одного куска дерева, имеют всего лишь 67,5 сантиметра в длину. Простые луки, сделанные из двух кусков дерева, достигают в длину 63 сантиметров, причем длина одного из них всего 35 сантиметров. Гораздо более многочисленные клееные составные луки имеют в длину 110-123 сантиметра.

Само собою разумеется, что во всех случаях середина луков массивна и прочна, а «крылья» их плавно переходят в «рога», к концам которых крепится тетива. Только у простых луков такие «рога» отсутствуют и тетива просто несколько раз обматывается вокруг концов. На всех луках, где тетива сохранилась, она представляет собой, как удалось установить, четырехжильную крученую кишечную струну.

По-видимому, основное различие между простыми луками, самыми древними из известных в Египте, и составными, относящимися к Новому царству и, возможно, завезенными в Египет извне, заключается в том, что простые луки гораздо чувствительнее, слабее и посылают стрелу только тогда, когда они натянуты до предела, в то время как в составных луках тетива напряжена постоянно и может послать стрелу при любом натяжении.

Луки различных размеров и типов, точно так же как и разнообразные стрелы, несомненно предназначались для различных целей, подобно нашему оружию и снаряжению, которое разделяется на военные винтовки, охотничьи винтовки, на ружья различного веса и калибра и на пистолеты.

Среди двухсот семидесяти восьми найденных нами стрел можно различить шестнадцать видов, отличающихся друг от друга не только размерами, но и деталями (табл. 143).

Эти стрелы обычно состоят из тростникового стержня с насадкой, то есть куском твердого дерева, прикрепленного спереди к тростниковому корпусу стрелы. Наконечник сделан из бронзы, слоновой кости или дерева. Наконечники бывают самой разнообразной формы. Иногда это просто заостренный кусок стекла, заменяющего кремень, врезанный в насадку. Сзади находится оперение и насечка из твердого дерева или из слоновой кости. Некоторые стрелы имеют оперение из трех, но большая часть - из четырех перьев.

Насадки есть у всех стрел, и почти все они, за редким исключением, имеют слегка конусообразную форму, то есть постепенно утончаются к наконечнику. Исключение составляют тринадцать стрел, сделанных из одного куска дерева с четверным оперением, имеющие «параллельную» форму. В этом случае стержень и насечка стрелы сделаны из одного куска дерева и совершенно одинаковы по толщине на всем протяжении.

Длина стрел колеблется от 25 до 90 сантиметров, и только одна стрела равна всего 15 сантиметрам (вспомните самый маленький лук, о котором упоминалось выше!).

Наконечники тоже отличаются друг от друга по типу, который зависит от .назначения стрелы: одни предназначались для военных целей, другие - для охоты, одни должны были пронзать жертву, другие - ранить, а третьи - только оглушать.

Множество стрел, а также несколько луков лежали по разным углам кладовой, но большую часть их мы нашли в объемистом белом деревянном ларе.

Превосходное качество и луков и стрел говорит о том, что в этот период Нового царства лучники и мастера по изготовлению стрел несомненно были великими знатоками своего дела. Правда, луки кажутся несколько коротковатыми даже для египтян, которые были в общем низкорослым народом, но в данном случае это можно объяснить тем, что фараон был еще юношей, а мощь лука, так же как длина стрелы, должна соответствовать силам стрелка.

У нас есть все основания полагать, что среди могущественнейших народов древности египтяне были первыми и наиболее искусными лучниками. Лук для них был основным оружием как во время войны, так и на охоте. Для охоты различные виды луков употреблялись даже чаще, чем в качестве боевого вооружения. Тем не менее лук должен был иметь огромное военное значение. Тот, кто обладал луком и стрелами, мог поразить любого самого быстроногого зверя и защититься от любого врага. Скорость стрельбы из лука - приблизительно четыре-пять стрел в минуту. Разящий дождь стрел несомненно был страшен для того, на кого он обрушивался. В то же время египтяне пользовались луком и стрелами с боевых колесниц и, по-видимому, стреляли на ходу так же метко, как стоя на земле. Для защиты от стрел они пользовались одновременно щитами и кожаными панцирями.

Сейчас, учитывая состояние луков, невозможно сказать, какова была их мощность. По-видимому, дальность полета стрелы колебалась от 190 до 230 метров. Что касается пробивной силы стрел с насадками, выпущенных из простых луков периода Среднего царства, то о ней достаточно красноречиво говорит обнаруженная в Фивах Г. Уинлоком солдатская могила, в которой было погребено около шестидесяти человек, павших во время сражения.

В высохших останках частично бальзамированных тел этих людей видно множество ран, причиненных стрелами. Раны нанесены стрелами, падавшими с высоты. В некоторых телах так и застряли обломки стрел. Многие из этих стрел, падая с высоты, вонзились в основание шеи и проникли дальше в грудную полость. Одна стрела, попавшая в руку у локтя, пробила насквозь все предплечье до самой кисти. Другая стрела поразила человека сзади, под лопатку, пробила насквозь сердце и вышла на 20 сантиметров из груди.

Разумеется, мы не знаем, с какого расстояния и из каких луков были выпущены эти стрелы врагами убитых, но, насколько нам известно, в те времена в Египте были в ходу только простые луки. Что касается стрел, то обломки их, найденные в телах убитых, говорят о том, что это были конусообразные заостренные стрелы с наладками из черного дерева и с притупленными концами без наконечников.

Среди изделий, привезенных из Пунта - страны, расположенной где-то на восточном побережье Африки, к северу от экватора, примерно там, где находится Абиссиния или Сомали, - упоминаются и простые луки, что достаточно ясно говорит об их происхождении.

Другим видом метательного оружия были бумеранги. В кладовой их оказалось довольно много, и настоящих, и ритуальных, причем настоящие бумеранги были найдены все в том же белом ларе с луками.

Бумеранги и метательные палки были в ходу в Египте с древнейших времен вплоть до правления последней династии. Бумеранги, разумеется, использовались для охоты, главным образом на птиц; метательные палки, возможно, применялись и в бою. В этой коллекции представлены оба вида оружия.

Среди бумерангов различаются бумеранги возвращающиеся и невозвращающиеся. Их легко отличить, несмотря на то что форма их одинакова: они либо серпообразно изогнуты, либо состоят из двух прямых поло­вин-лопастей, соединенных под тупым углом. Главное, или, вернее, основ­ное, различие между бумерангами разных типов заключается в том, как изогнуты по винту плоскости лопастей - у различных бумерангов изгиб идет в разном направлении.

Невозвращающиеся бумеранги, очевидно, метали так же, как я возвращающиеся, при этом обратновинтовой изгиб их лопастей помогал им лететь гораздо дальше, чем летели обыкновенные метательные палки.

Найденные нами образцы бумерангов сделаны из твердого дерева, породы которого я не смог определить. Одни из них расписаны многоцветным узором, другие частично покрыты корой, похожей на кору серебристой березы.

Ритуальные бумеранги сделаны из резной слоновой кости с золотыми наконечниками.

Метательные палки имеют либо совершенно причудливую форму, либо, наоборот, представляют собой простые палки из твердого дерева.

Палки с позолоченными концами, сделанные из черного дерева, очевидно, являются ритуальными, так же как другие экземпляры из позолоченного дерева с фаянсовыми наконечниками или те, что сделаны полностью из фаянса.

Из защитного оружия здесь было восемь щитов: четыре, по-видимому, настоящих, и четыре церемониальных.

Два настоящих щита сделаны из легкого дерева, обшитого шкурами антилоп; в центре у них бронзовые картуши фараона. Другие два щита, также изготовленные из легкого дерева с теми же украшениями, обшиты шкурами североафриканского гепарда (табл. 145). На этих шкурах хорошо сохранились и шерсть и рисунок. Максимальные размеры настоящих щитов - 72 сантиметра длины и 51 сантиметр ширины.

Церемониальные щиты немного крупнее. Они украшены сквозной позолоченной резьбой по дереву с геральдическими изображениями: на одном фараон представлен в виде льва, попирающего врагов Египта - негра и азиата, на другом он в облике воина кривым мечом поражает врага, изображенного тут в виде льва; на двух остальных щитах фараон представлен восседающим на троне в этой жизни и в жизни загробной.

Другим видом защитного оружия был найденный в ящике гибкий кожаный панцирь. Он состоял из пластин толстой крашеной кожи, нашитых в виде чешуи на холщевую основу или полосы холста таким образом, что в целом получается плотно прилегающий к телу гибкий панцирь, напоминающий жилетку. К сожалению, он был слишком сильно разрушен и сохранить его не удалось.

Среди прочих предметов, найденных в кладовой и имеющих чисто ритуальное значение, я должен упомянуть следующие: серпы для жатвы на «полях блаженных»; всевозможные бронзовые, каменные и деревянные амулеты, палетки; значительную часть деревянных моделей погребальных лодок, описанных выше, и большое количество статуэток ушебти в их ковчегах, принадлежащих к группе тех, что были обнаружены в сокро­вищнице.



ПРЕДМЕТЫ, ПЕРВОНАЧАЛЬНО ХРАНИВШИЕСЯ В КЛАДОВОЙ



Я думаю, что первоначально в кладовой хранились масла, жиры, благовония, вина, фрукты и провизия.

Масла и вещества для возлияний заполняли тридцать четыре алебастровых сосуда и один сосуд из серпентина. Сосуды замечательны разнообразием форм и размеров. По-видимому, к этой же группе принадлежат и те десять алебастровых сосудов, которые были опустошены и брошены на полу в передней комнате (В их число не входят четыре богато украшенные алебастровые вазы из передней комнаты).

Затычки и крышки всех сосудов, за редчайшим исключением, были грубо сорваны и отброшены в сторону, а содержимое их вылито почти до капли и украдено. На внутренних стенках некоторых сосудов, в которых хранились более вязкие вещества, остались такие ясные отпечатки пальцев воровской руки, выгребавшей драгоценную массу, словно эта кража произошла сегодня, на наших глазах. Многие из этих сосудов несомненно древнее, чем погребение Тутанхамона. Надписи на некоторых из них тщательно соскоблены; на других сохранились имена предков фараона, восходящие к царствованию Тутмоса III; старые изломы и следы починки на многих говорят о продолжительном пользовании. Фактически в них хранились фамильные масла, изготовленные в лучших давильнях, выдержанные мази и благовония, сделанные лет за восемьдесят пять до рождения Тутанхамона.

Отвлечемся на момент от нашего основного повествования. Эти амфоры предков проливают новый свет на некоторые предметы, Которые были обнаружены в более ранних царских гробницах XVIII династии. Наличие более древних вещей среди весьма фрагментарных остатков этих погребений всегда вызывало недоумение. Кое-кто даже думал, что они попали сюда случайно. Однако среди поврежденной и разграбленной погребальной утвари мы находили различные предметы с именами предшественников фараона; в то же время здесь мы столкнулись с аналогичными примерами. Это свидетельствует скорее о том, что такое включение наследия предков в погребальную утварь не только было обычным, но и имело под собой какое-то основание.

Следует отметить еще одно обстоятельство. Поскольку большая часть алебастровых сосудов была обнаружена в гробницах - фактически без них не обходится ни одно более или менее значительное погребение, - создалось мнение, будто эти сосуды изготовлялись специально и исключительно для погребальных целей. Но это не так. Почти наверняка они играли особую роль и в повседневной жизни. Конечно, в обиходе они не были так обычны, как простая глиняная посуда - ведь алебастровые сосуды гораздо дороже, тяжелее и легче разбиваются. Их использовали только для хранения масла и благовоний, в то время как глиняная посуда шла под вино, пиво, воду и т. д.

Каменные сосуды, изготовленные специально для гробницы, нетрудно различить даже среди наиболее богато украшенных: благодаря чрезмерной пышности и сложности рисунка они почти бесполезны с практической точки зрения.

Алебастровые сосуды имеют в высоту от 21 до 76 сантиметров. Их вместимость колеблется от 2,75 до 14 литров, откуда следует, что в кладовой было запасено для фараона по крайней мере 350 литров масла, мазей и других благовоний.

На двух сосудах с именами Тутмоса III обозначена их вместимость: на одном - 14,5 «хин», а на другом - 16,75 «хин». Поскольку «хин» в тот период равнялся примерно 460 см3, то в этих сосудах хранилось, по-видимому, соответственно 6,67 и 7,7 литра какого-то благовонного вещества.

На двух сосудах с картушами Аменхотепа III имя бога Амона выскоблено. Очевидно, данные сосуды были в ходу в период царствования Эхнатона.

Интересно также отметить, что на сосуде с полностью стертой надписью все же можно различить следы имен и титулов двух фараонов. Возможно, что это были картуши Аменхотепа III и Аменхотепа IV, и если это так, то мы имеем доказательство совместного правления двух владык.

На табл. 146 изображены наиболее характерные типы сосудов. Самый крупный из них - амфора, имеющая форму глиняного сосуда для вина. Другая амфора, стоящая на оригинальной круглой подставке, достигает в высоту 65 сантиметров. На дне этих амфор сохранилось немного масла, оставленного ворами: под твердой корочкой масло до сих пор имеет вязкую консистенцию.

Заслуживают упоминания и другие замечательные сосуды. Например, ваза в форме мифического льва, грозно поднявшегося на задние лапы, словно геральдическая фигура «лев стерегущий» (табл. 147). Его правая лапа поднята в благородном порыве гнева, левой он опирается на символ «са» (защита), а на голове у льва красуется корона из цветка лотоса, образующая горлышко вазы. Узоры на вазе глубоко врезаны и заполнены краской; язык и зубы льва сделаны из слоновой кости.

Другой сосуд представляет собой реалистическую скульптуру блеющего козленка; третий имеет форму кратера, стоящего на подставке. Он покрыт резьбой тонкой и опоясан лентой врезанных и закрашенных надписей. Четвертую вазу из полупрозрачного кальцита украшают изысканные резные узоры.

Все сосуды изготовлены с почти равным мастерством. Работая над ними, резчик по камню давал волю своей фантазии и придавал сосуду приглянувшуюся ему форму, будь то цветок или животное. Многие из этих сосудов тяжелы и вычурны, в то время как другие отличаются изяществом и оригинальностью.

Особенно любопытны в этом отношении два высоких сосуда с вытянутыми горлышками и заостренными донцами. Их горлышки украшены инкрустацией из разноцветных фаянсовых гирлянд цветов.

Особый исторический интерес представляют глиняные сосуды для вина (тридцать шесть амфор, найденных в кладовой). Разумеется, вино, которое в них хранилось, давным-давно высохло, но на всех амфорах сохранились надписи; в них указан год и место сбора винограда, из которого изготовлено вино. Благодаря этим надписям мы узнали, что отборные вина царского погреба поступали из владений Атона, Амона и Тутанхамона, расположенных в Дельте, частично под Кантара на восточном берегу, но большей частью на западном берегу Нила. Большая часть вин поступала из владений Атона, и датированы были эти вина от III до XXI года, что указывает на то, что царство Атона просуществовало не менее двадцати одного года.

Большая партия вин поступила из владений Тутанхамона. Самое позднее из них датировано IX годом: «Год IX, вино из дома Тутанхамона с Западного рукава» - и далее стоит имя главного винодела. Эта надпись говорит о том, что фараона женили на наследной принцессе Анхесенпаатон и возвели на трон в возрасте девяти лет, ибо его мумия ясно указывает, что к моменту смерти ему было всего около восемнадцати лет, не более.

Меньше всего вина поступило из владений Амона; оно датировано I годом. Это позволяет предположить, что возврат к поклонению главному богу Амону произошел довольно поздно, может быть, в самом конце царствования Тутанхамона.

Благодаря печатям на винных сосудах мы кое-что узнали о способе разлива, или, вернее, о способе хранения вина в древнем Египте. Насколько можно судить, египтяне разливали молодое вино по глиняным сосудам сразу же после первого брожения и тут же закрывали сосуды и запечатывали при помощи тростниковой затычки, а затем все горлышко сосуда охватывали герметической капсулой из глины или ила. Пока эта огромная капсула еще не засохла, на ней оттискивалась печать того владения, где было сделано вино. Вторичное брожение протекало уже в глиняном сосуде. Чтобы углекислый газ, образующийся в процессе вторичного брожения, мог выйти из сосуда, в верхней части капсулы проделывали маленькую дырочку. Впоследствии дырочку замазывали илом или глиной и запечатывали малой печатью владения, сделанной специально для этой цели.

Внутри эти сосуды, по всей видимости, были покрыты слоем смолообразного вещества, компенсировавшего пористое строение глиняной посуды, а внутренней стороне обломков разбитых сосудов можно ясно различить такое покрытие черного цвета.

Хотя многие из винных сосудов и оказались разбитыми, ничто не говорит о том, что вино из них было украдено. Скорее всего эти сосуды пострадали из-за грубого обращения в тот момент, когда воры вытаскивали стоявшие рядом алебастровые сосуды, о которых шла речь выше, и извлекали их содержимое.

Около дюжины винных сосудов принадлежит к сирийскому типу: они имеют яйцеобразную форму, длинную тонкую шейку, расширяющуюся к венчику, и одну ручку. Поскольку эти сосуды очень хрупки, почти все они оказались разбитыми. Ни на одном из них не было обнаружено надписей. Однако на глиняных капсулах оттиснуты такие же печати, как и на других винных сосудах, из чего можно заключить, что и здесь хранилось вино египетского, а не чужеземного производства.

Поверх алебастровых сосудов и глиняных винных сосудов было уложено по меньшей мере сто шестнадцать корзин, если включить в это число аналогичные корзины, оказавшиеся разбросанными по полу в передней комнате. В них хранились пищевые запасы, в основном различные фрукты и верно: мандрагора, «набакх», виноград, финики, семечки дыни и орехи «Дум».

Корзины имеют в диаметре от 10 до 46 сантиметров в самом широком месте; по форме они либо круглые, либо овальные, либо бутылкообразные. Они сделаны очень симметрично, что говорит о при­родной одаренности тех, кто их плел. Приемы изготовления корзин - те же, какими пользуются и сегодня местные корзинщики. Некоторые маленькие корзинки более изящной работы украшены узором, образующимся при переплетении полос, окрашенных травяными красками. Более грубые корзины сделаны из волокон плодоносящих ветвей фиговой пальмы, переплетенных с листьями пальмы «дум» или, в отдельных случаях, с листьями той же фиговой пальмы, которые, наверное, сначала вымачивали в воде, чтобы придать им одновременно мягкость и гибкость.

В бутылкообразных корзинах хранился сушеный виноград. Современные египтяне в дни некоторых празднеств до сих пор приносят в таких корзинах фрукты на могилы своих родственников.

ПРИЛОЖЕНИЯ



ОТЧЕТ ОБ ОБСЛЕДОВАНИИ МУМИИ ТУТАНХАМОНА



Обследование мумии фараона Тутанхамона началось одиннадцатого ноября 1925 года. Мумия, когда мы ее впервые увидели, лежала в гробу, к которому она плотно приклеилась, так как, опустив в гроб, ее залили ароматическими смолами. Голову и плечи, вплоть до грудной клетки, покрывала прекрасная золотая маска, воспроизводящая черты царского лица, с головной повязкой и ожерельем. Ее невозможно было снять, так как она также приклеилась к днищу гроба слоем смолы, сгустившимся в твердую как камень массу.

Мумия была завернута в полотняный покров, закрепленный перевязями, идущими вокруг плеч, бедер, колен и лодыжек. С самого начала стало ясно, что совершенно невозможно обычным порядком распеленать мумию, поскольку упомянутые повязки оказались крайне хрупкими и крошились при малейшем прикосновении. В такое состояние они пришли, по всей видимости, в результате проникновения сырости во время погребения, а также вследствие разложения благовоний под действием высокой температуры, вызвавшей нечто вроде самопроизвольного сгорания и обугливания пелен. Это явление наблюдалось не раз, и создалось убеждение, что мумии, подвергавшиеся такому процессу, должны были сгореть.

Другие факты, уже отмеченные Г. Картером, свидетельствовали в пользу аналогичного воздействия сырости. Если бы гробница была совершенно сухой, то текстильные изделия находились бы в отличном состоянии. Поскольку все эти операции должны были производиться над мумией in situ. Картер предложил придать верхним слоям повязок большую прочность, пропитав растопленным парафином, чтобы их можно было надрезать и снять с наименьшим риском нарушить первоначальное расположение. Все это было сделано, и, когда парафин застыл, мы сделали надрез по средней линии покровов мумии, от нижнего конца маски до ног. Разрез достиг лишь нескольких миллиметров глубины, а два лоскута уже отпали. Обнаружился ряд предметов, заложенных в прослойки повязок, и после этого оказалось необходимым удалить их одну за другой, чтобы обнажить предметы, перенумеровать их и сфотографировать, пока они еще не тронуты.

Во время этой работы, которую приходилось в силу необходимости производить очень медленно, можно было заметить неизменно усиливавшееся распадение покровов. Во многих местах они рассыпались в порошок, и ни разу не представилась возможность снять хоть какой-либо отрезок повязки или покрова неповрежденным. Таким образом, следовать системе, по которой накладывались когда-то на мумию пелены, оказалось невозможно. Это было бы легко сделать, если бы условия, при которых мумию пеленали, не изменились до того момента, когда мы стали удалять повязки и покровы, которые были использованы на последнем этапе ритуала мумификации. По мере возможности мы удостоверились, что при погребении Тутанхамона соблюдались общие приемы перевязи, знакомые нам на примере других мумий и детально описанные профессором Эллиотом Смитом в его каталоге царских мумий Каирского музея древностей. Многочисленные подкладки из полотна были расположены так, чтобы заполнить пустоты, образовавшиеся между предметами, вложенными в повязки, и дать бальзамировщикам возможность гладко и равномерно обернуть этими повязками туловище. Некоторые куски полотна, которыми был окутан царь, напоминали тончайший батист, причем следует отметить, что впервые они встретились в самом начале обследования, а затем уже в прослойке, непосредственно прилегающей к самому телу. Промежуточные повязки были грубой выработки, и в одном случае вдоль туловища до колеи были прилажены сложенные полотняные пелены, закрепленные поперечными повязками. Практика употребления огромного количества полотна в виде сложенных в несколько раз пелен, кажется, стала обычной во времена XII династии. Одна такая пелена, снятая мной с мумии вельможи, достигала 21 метра в длину и 2 метра в ширину, и ее сложили, чтобы получить покров в 8 слоев толщины. В сроем отчете об удалении повязок с предполагаемой мумии Аменхотепа III профессор Эллиот Смит отмечает наличие нескольких сложенных пелен, а также известного числа скатанных в рулон повязок поверх туловища, очевидно, оставленных здесь неумышленно. Последние могли первоначально употребляться для заполнения пустот и неровностей, остававшихся между телом и конечностями, - »тот прием часто употреблялся при мумификации во все периоды - или, как в нашем случае, они могли применяться в связи с погребальными украшениями, помещенными на теле покойника. Поверх нагрудника повязки накладывались попеременно крест-накрест и поперечными слоями; перекрещивающиеся повязки прилаживались к одному плечу, затем обертывались вокруг тела и вновь появлялись на другом плече.

На искусственной подставке было легко различить ряды повязок, хотя способ наложения и нельзя было воспроизвести как вследствие хрупкости покровов, так и вследствие того, что на этой стадии нельзя было отделить тело от гроба. Все части тела были первоначально запеленуты в отдельности, а затем охвачены повязками, которые окутали все тело.

Верхние конечности были сложены таким образом, что царь лежал, скрестив руки на туловище, причем правое предплечье покоилось на верхней части живота с кистью руки на выступе левой бедренной кости, левое предплечье лежало выше, на нижних ребрах, а кисть покоилась на правой стороне нагрудника, между последним и верхней частью правой руки. Оба предплечья были обременены браслетами от локтя до запястья. Все пальцы на руках и ногах были обмотаны порознь и на каждый из них был прилажен золотой футляр (табл. 89, Б), а затем уже вся кисть руки или вся ступня окутывались особым покровом из повязок. На ноги были надеты золотые сандалии и после первых немногочисленных слоев повязок были наложены еще новые, обматывающие все пальцы вместе, чтобы скрепляющая полоска сандалии прочно держалась в промежутке между большим и вторым пальцами.

Когда мы приступили к обследованию мумии, обнаружилось, что верхняя часть закутанной головы была обвита двойной повязкой поверх ленты, стягивающей голову. Эта повязка, в известной мере напоминающая шарф, которым бедуин обертывает голову, но меньшего диаметра, была сплетена из какого-то растительного волокна. Охватывающая голову лента закрепляла платок, покрывавший голову и лицо. Под этим платком проходили особые повязки, то поперек головы, то вокруг головы и лица. После того как лицо было окончательно распутано, мы обнаружили в ноздрях остатки смолы, которая покрывала также целым- слоем глаза и рот.

Общий вид головы (табл. 89, А). Голова, очевидно, была наголо выбрита, и кожа ее покрыта каким-то беловатым составом, вероятно, известным видом жирной кислоты. Две ссадины на коже, покрывающей верхнюю часть затылочной кости, появились, очевидно, в результате давления диадемы, стянутой плотно облегающими голову повязками. Затычки в ноздрях и напластования на глазах, как нашел Лукас, состоят из какой-то ткани, пропитанной смолой. Лукас также обследовал некоторые беловатые пятна на коже верхней части затылка и на плечах; они состояли на обыкновенной соли с некоторой примесью сульфата натрия, по всей вероятности, остатка того натрия, который употреблялся в процессе бальзамирования. Глаза были немного приоткрыты и ни в коем случае не были сомкнуты. Ресницы сильно удлинены. Хрящевая часть носа несколько приплюснута вследствие давления стягивающих ее повязок. Верхняя губа слегка приподнята и обнажает большой центральный резец. Уши невелики и правильной формы. В мочках ушей проделаны круглые дырочки 7,5 миллиметра в диаметре.

Кожа лица оказалась сероватого цвета, потрескавшейся и хрупкой. На левой щеке, непосредственно перед мочкой уха, имеется круглая впадина, причем заполняющая ее кожа напоминает струп. По окружности впадины, края которой слегка приподняты, кожа выцвела. Невозможно установить, какова природа этого повреждения. Голова, когда она была совершенно обнажена, выглядела весьма широкой и имела плоскую макушку с отчетливо выступающей затылочной частью. Даже допуская сжатие скальпа и задних мускулов шеи, мы должны признать что удлинение затылка все-таки показательным. Имеется резко выраженная выпуклость на левой стороне затылка, а постбрегматическая область [43] вдавлена. Общая форма головы весьма необычного типа или напоминает голову тестя Тутанхамона Эхнатона, так что следует признать весьма вероятным, что оба царя состояли в кровном родстве. Такое утверждение, сделанное на основании сопоставления черепов Тутанхамона и Эхнатона с нормальным типом египетского черепа, может, конечно, показаться малообоснованным, но реальность этого сравнения будет более убедительна, если мы вспомним, что замечательная форма черепа царя Эхнатона привела профессора Эллиота Смита, впервые обследовавшего мумию в 1907 году, к заключению, что царь-еретик страдал гидроцефалией. Последующее исследование не подтвердило этой теории главным образом потому, что приплюснутость черепа Эхнатона явно контрастирует с формой головы в известных нам случаях гидроцефалии.

В этих случаях давление жидкости, содержащейся в мозгу, на поддающиеся кости черепа, естественно, придает последнему сферическую форму, особенно в области лба, то есть приводит к совершенно обратным результатам по сравнению с явлениями, наблюдавшимися при изучении черепа Эхнатона. Когда, следовательно, мы находим, что голова Тутанхамона воспроизводит почти в точности форму, характерную для головы его тестя, то это не только заставляет окончательно отбросить теорию о гидроцефалии, но является в высшей степени убедительным аргументом в пользу весьма тесного родства обоих царей. Этот аргумент будет еще более убедительным, если мы сравним измерения обоих черепов. Ширина черепа Эхнатона (154 миллиметра) является, как указывает профессор Эллиот Смит, совершенно исключительной для египетского черепа, но у его зятя мы находим еще большую ширину - 155,5 миллиметра.

Учитывая при этом толщину скальпа Тутанхамона, по отношению к которому при помощи специального инструмента были сделаны все необходимые измерения и который оказался не более 0,5 миллиметра в толщину, фактическую ширину черепа следует исчислять в 155 миллиметров, что превосходит соответствующий размер черепа его тестя, признанный «совершенно исключительным». Параллельное измерение обоих черепов - поскольку допустимо при различных условиях исследования сравнение - выявляет замечательное сходство и создает почти полную уверенность в наличии кровного родства между обоими царями.

Черты Тутанхамона, судя по его золотой маске, характеризуют его как кроткого аристократически утонченного юношу. Те, кто имел счастливую возможность увидеть воочию его лицо, когда оно окончательно было очищено от всех наслоений, могут засвидетельствовать умение и точность художника XVIII династии, который так верно воспроизвел черты и увековечил а не поддающемся действию времени металле прекрасный облик юного царя.

Внутри череп был пустым, если не считать смолы, которую бальзамировщики влили через нос, после того как тем же путем извлекли мозг.

Оба зуба мудрости с правой стороны уже прорезали десну и достигли примерно половины высоты второго коренного зуба. Соответствующие зубы мудрости на левой стороне было не так легко различить, но, кажется, они прорезались в такой же степени.

То, что было сказано о состоянии кожи головы и лица, оказавшейся хрупкой и потрескавшейся, вполне применимо, и притом даже в большей степени, к кожному покрову туловища и конечностей.

На животе, с правой стороны, заметна значительная припухлость. Установлено, что это результат усиленной набивки живота соответствующими материалами через надрез, сделанный при бальзамировании с левой стороны.

Это отверстие, имевшее довольно рваные края, достигало около 86 миллиметров в длину, простираясь вдоль линия, идущей от пупа до верхней подвздошной кости позвоночника, отступая на 2,5 сантиметра поверх этой линии. Оно обнажилось только после удаления обуглившейся массы состава, представлявшего собой, по-видимому, смолу; первоначальная длина разреза должна была быть большей, чем она представляется нам теперь, поскольку затвердевшая и прилипшая к телу масса мешает точно определить размеры раны. Края последней были вывернуты наружу, чтобы ускорить набивку живота массой полотна и смолы, превратившейся в твердый как камень комок. Пластинка из золота или воска, которой столь часто покрывалась рана, нанесенная при бальзамировании, на этот раз отсутствовала. Зато во время удаления покровов была обнаружена на левом боку овальная золотая пластинка, засунутая в прослойки повязок поблизости от отверстия в животе. Место, где был сделан разрез, не совсем совпадает с тем, которое было описано Эллиотом Смитом, обследовавшим другие царские мумии; у них разрез обычно шел в более вертикальном направлении и с левой стороны, простираясь от пункта, находящегося близ нижних ребер, до верхней подвздошной кости позвоночника.

В более поздний период надрез чаще делался в нижней части живота, параллельно линии паха, но всегда на левой стороне, правда, иногда возвращались к старому обычаю. Имел ли какое-либо значение выбор места для надреза, не доказано. Волосяной покров лобка не виден; невозможно также установить, было ли произведено обрезание, но фаллус был выдвинут вперед, отдельно окутан, а затем сохранен в итифаллическом положении при помощи промежуточных повязок.

Кожный покров ног, так же как и других частей тела, серовато-белого цвета, весьма хрупкий и изобилует трещинами. Исследование одного кусочка выявило, что он состоит не только из кожи, но также из всех мягких частей, вплоть до кости, так что последняя после снятия вышеупомянутого кусочка полностью обнажилась в этом месте.

Общая толщина кожи и прилегающих тканей на этом отрезке не превышала 2-3 миллиметров. Обломанные концы напоминали клейкую массу. Несомненно, это произошло в результате сгорания, о котором уже упоминалось. Левая коленная чашечка с покрывающей ее кожей могла отвалиться, и таким образом обнажился нижний край бедренной кости, причем стал виден сустав, отделенный от кости и свободно шатавшийся в разные стороны.

Суставом (эпифизисом) называется та часть кости, которая образуется отдельно и лишь постепенно сращивается с основной костью. В длинных трубчатых костях конечностей суставы образуют главную часть верхних и нижних концов. В раннем возрасте они соединены с основной костью хрящем, который в конце концов превращается полностью в кость, и тогда рост прекращается. Нам известно приблизительно время, когда происходит соединение всех суставов с костями, и благодаря этому можно определить примерный возраст человека, в том случае если это соединение еще не завершилось.

Конечности Тутанхамона выглядят весьма сморщенными и исхудавшими, и если даже допустить, что это произошло за счет крайнего сжатия тканей в результате очевидного истощения, то все-таки совершенна ясно, что он был слабого телосложения и, может быть, еще не достиг зрелого возрасти в момент своей смерти.

Согласно точным измерениям, его рост достигал примерно 1 метра 60 сантиметров, но, принимая во внимание соответствующее сжатие, можно считать почти наверное, что действительный рост его при жизни был больше. Вычисление этого реального роста, сделанное на основании измерений костей основных конечностей в соответствии с формулами, выведенными профессором Карлом Пирсоном, приводит нас к размеру 1,676 метра, что, вероятно, очень близко к истине. С помощью Р. Эмгельбаха автор измерил две деревянные статуи юного царя, хранящиеся ныне в Музее древностей, которые стояли по обе стороны от запечатанной двери, ведущей в погребальную комнату.

Измерения были произведены от основания носа до подошвы ноги, поскольку нос был единственным анатомическим пунктом на голове, который можно было установить с достаточно большой точностью, в то время как реальная высота головы у статуй была скрыта головными повязками.

У статуй это измерение дало 1,592 и 1,602 метра от подошвы до носа. Сюда необходимо прибавить вычисленную высоту от носа до макушки головы. Ее можно определить на основании измерений, сделанных по портретам царя, а также на основании ряда наблюдений над египетскими черепами. Она составляет от 8 до 9 сантиметров. Прибавив эту цифру к упомянутой высоте статуй, мы получим результат исчисления, отличающийся лишь немногими миллиметрами от размера, установленного при помощи измерения костей.

Надежные данные для определения возраста царя в момент его смерти были получены после того, как мы установили степень окостенения суставов. Как уже было отмечено, плохое состояние кожи и тканей, покрывающих бедренную кость, дало возможность отчетливо разглядеть нижнюю, еще не соединенную с основной костью часть. Обычно она сращивается с основной костью в возрасте двадцати лет. У верхней части берцовой кости выпуклость, известная под названием «большого вертела», почти целиком сомкнулась с основной костью, но с внутренней стороны можно увидеть определенную брешь, обнаруживающую гладкую хрящеватую поверхность в том месте, где сращение еще не было полным. Такой вид свойствен суставам в возрасте приблизительно восемнадцати лет. Головка бедра была скреплена с шейкой кости, но линия соединения отчетливо видна по всей окружности сустава. Такое соединение сустава с костью бывает в возрасте от восемнадцати до девятнадцати лет. Верхний край большой берцовой кости оставался также не соединенным, но нижний край уже достаточно сросся.

Поскольку эта часть берцовой кости вообще сращивается с основным стержнем в возрасте около восемнадцати лет, Тутанхамону, судя по характерным признакам его нижних конечностей, по всей видимости, к моменту смерти было уже восемнадцать лет, но еще не исполнилось двадцати.

Однако мы не должны ограничиваться этими костями как данными для определения возраста. Имеется возможность обследовать также верхние конечности. Здесь головки плечевых костей, которые смыкаются в возрасте около двадцати лет, оказались еще не сросшимися, но нижние концы полностью сомкнулись с основным стержнем. У современных египтян, достигших семнадцати лет, нижний край совершенно сращивается со стержнем, поскольку сустав охватывает внутренний мыщелок. Исследование при помощи х-лучей показало, что если черты, характерные для египтян в настоящее время, применимы к юному Тутанхамону, то ему, очевидно, перед смертью было больше семнадцати лет.

Нижние края лучевых костей у современных египтян оказываются недостаточно сросшимися или совсем не сращиваются до восемнадцати лет, после чего они смыкаются очень быстро. Соединение начинается на внутренней стороне локтя и продолжается в ширину, постепенно охватывая лучевую кость. У Тутанхамона, по-видимому, уже началось соединение около локтя, но наружный край локтевой кости еще оставался совершенно открытым и не имелось никаких признаков начинающегося сращения костей между стержнем и его суставом. Согласно вышеописанному состоянию суставов фараону, очевидно, было около восемнадцати лет в момент смерти. Ни один из суставов, которые обычно сращиваются на двадцатом году жизни, не имеет у него никаких признаков сращения. Есть основания считать, что суставы у египтян в среднем сращиваются в более раннем возрасте, чем у европейцев.

Уже отмечалось, что суставы внутреннего мыщелка плечевой кости у египтян полностью срастаются с основным стержнем около семнадцати лет, а суставы нижнего края лучевой кости и локтя начинают срастаться примерно в восемнадцатилетнем возрасте. Отсутствие какого-либо окостенения в этих местах может считаться доказательством, что Тутанхамону было менее восемнадцати лет накануне смерти. Против этого говорит полное объединение нижнего конца большой берцовой кости, обычное в восемнадцать лет, так же как и состояние верхнего края бедра, где «большой вертел» уже сросся, за исключением незначительной части, с главной костью, что происходит около восемнадцати лет, а головка главной кости ни в коем случае не слилась окончательно с шейкой, хотя линия соединения видна по всей окружности.

Таким образом, не остается сомнений относительно приблизительного возраста фараона, но нужно помнить, что эти данные являются примерными и вполне допустимо прибавить или вычесть один год. Очевидно Тутанхамон должен был иметь возраст между семнадцатью и девятнадцатью годами, но правильнее всего будет придерживаться средней цифры и считать, что ему было около восемнадцати лет.

Следующая таблица иллюстрирует измерения черепов Эхнатона и Тутанхамона (в миллиметрах):

	Эхнатон	Тутанхамон
Длина черепа	190	187
Ширина	154	155
Высота	134	132,5
Ширина лба	98	99
Высота лица:	верхней части	69,5	73,5	всего	121	122
Ширина челюсти	99,5	99
Окружность головы	542	547

Рост, вычисленный по костям конечностей - 1,66 м (Эхнатон), 1,68 м (Тутанхамон).

Если обследование юного царя не дает нам ключа к разгадке причин его преждевременной смерти, тем не менее тщательное изучение мумии должно по крайней мере хоть что-то добавить к немногим известным до сих пор историческим фактам этого периода. Возраст Тутанхамона в момент его кончины и сходство его с Эхнатоном, свидетельствующее о кровном родстве между ними, являются важными данными для восстановления событий данного периода и сыграют свою роль, когда будет написана история того времени.



ОТЧЕТ О ВЕНКАХ ИЗ ЦВЕТОВ, НАЙДЕННЫХ В ГРОБАХ ТУТАНХАМОНА



С незапамятных времен существовал обычай украшать мертвые тела венками из цветов. Когда в 1881 году были найдены в склепе одного из царей XX династии в Дейр-эль-Бахри мумии фараонов Яхмоса I, Аменхотепа I и Рамсеса II, то в их гробах оказалось много венков из цветов. Некоторые из них оказались в прекрасном состоянии, и доктор Швейнфурт, обследовавший венки вскоре после того, как они были извлечены на свет, заметил, что в некоторых случаях удивительным образом сохранились даже оттенки цветов.

Мумия царевны Несихонсу, которая также была найдена в Дейр-аль-Бахри, оказалась украшенной гирляндой из листьев ивы, цветков мака и васильков; относительно цветов мака доктор Швейнфурт заметил, что «редко можно встретить в гербарии столь прекрасно сохранившиеся образцы этого хрупкого цветка; цвет лепестков по своей яркости не уступает образцам, засушенным в настоящее время».

Венки, найденные доктором Картером в гробах Тутаихамона, к несчастью, дошли до нас не в таком хорошем состоянии, как те экземпляры из тайника в Дейр-эль-Бахри, которые обследовал доктор Швейнфурт, но они тем не менее сохранились достаточно хорошо, чтобы можно было довольно точно определить все виды растений, использованных царскими цветоводами. Листья, из которых были сделаны венки, оказались в большинстве своем слишком ломкими, их пришлось продержать несколько часов в тепловатой воде, прежде чем обследовать. Два или три цветка при первом прикосновении рассыпались в порошок, но других образцов, отобранных из лучше сохранившихся частей венков, оказалось достаточно для определения их родов и видов.

Всего было найдено три венка.

I. Маленький венок. Он обрамлял эмблемы коршуна и урея на лбу второго царского гроба. Составлен он был из листьев оливы (Oled europea, L.), лепестков синей водяной лилии (Numphoea coenrulea, Sav.) и васильков (Centaurea depressa, M. Bieb). При изготовлении этого венка основой послужила полоска вырезанная из сердцевины папируса. Она была обвита листьями оливы, игравшими роль вставочки для васильков и лепестков водяной лилии; листья оливы были надежно скреплены в ряд двумя тоненькими полосками из сердцевины папируса, продеты между листьями с двух сторон. Листья были расположены в ряд таким образом, что один из них был повернут наружу тыльной стороной, а следующий - нижней; такой порядок создавал эффект чередования тускло-зеленых и серебристых тонов. Этот венок, вероятно, играл роль царского «венца оправдания». Специальная глава «Книги мертвых» (XIX) была посвящена венцу подобного рода, и до нас дошла даже магическая формула, которую следовало читать, когда такой венок возлагали на крышку гроба. Эти «венцы оправдания» были широко распространены со времени XVII династии до греко-римского периода.

II. Пекторальная гирлянда. Эта гирлянда составлена из четырех полос, расположенных полукругами на груди второго гроба. Первая и вторая полосы составлены из оливы и васильков, третья - из листьев ивы (Salix safsaf, Forsk.). васильков и лепестков синей водяной лилии.

Четвертая (самая нижняя) полоса состоит из листьев оливы, васильков и листьев дикого сельдерея (Apium graveolens, L). При изготовлении этого венка листья ивы навертывались на узкие полоски, вырезанные из сердцевины папируса, и служили вставочками для васильков, лепестков водяной лилии и побегов дикого сельдерея.

III. Ожерелье из цветов. Это ожерелье, найденное на крышке третьего гроба, составлено из листьев, цветов, ягод и плодов различных растений, перемешанных с синими стеклянными бусами, образующими своего рода монисто. Все это располагалось девятью рядами, подвязанными к полукруглым полоскам, вырезанным из сердцевины папируса. Это ожерелье относится к типу, известному нам только по образцам, относящимся к царствованию Тутанхамона. Ожерелье особенно интересно тем, что дает возможность увидеть в подлинном виде листья, цветы и плоды, послужившие моделью для фаянсовых бус-подвесов, из которых составлялись ожерелья периода второй половины XVIII династии. Г. Картер опубликовал фотографию одного из этих ожерелий. Первые три и седьмой ряды этого ожерелья весьма похожи: они составлены из синих стеклянных бус (вроде мониста) и ягод паслена (Solanum duicamara. L), нанизанных на тонкие полоски листьев финиковой пальмы. Бусы и ягоды расположены перемежающимися группами - от двадцати до двадцати четырех бус на четыре ягоды. Четвертый ряд состоит из листьев ивы и какого-то пока не поддающегося определению растения, которые перемежаются друг с другом и служат вставочками для лепестков синей водяной лилии; все они соединены ряд за рядом с полосками из сердцевины папируса, протянутыми над и под листьями. Пятый ряд состоит из ягод паслена, нанизанных на полоску из листа финиковой пальмы. Шестой ряд составлен из листьев растения, пока не поддающегося определению, васильков и Pieris coronopifolia, Asch. с одиннадцатью плодами мандрагоры (Mandragora officinalis, L.), размещенных вдоль всего ряда с регулярными интервалами. Плоды мандрагоры разрезаны на продольные половинки, причем верхушки их совершенно срезаны; в таком виде они были подшиты к ожерелью. К седьмому ряду вполне применимо описание первых трех рядов, данное выше. Восьмой ряд составлен из листьев оливы и растения, не поддающегося определению, расположенных вперемежку. Девятый ряд образуют листья того же растения и васильков.

Некоторые замечания о растениях, поддающихся определению



Дикий сельдерей (Apium graveolens, L.). О наличии этого растения в древнем Египте нам было уже известно из двух источников. Очень красивый венок, составленный из его листьев и лепестков синего лотоса, был открыт в гробнице XXII династии в Фивах в 1885 году и хранится в настоящее время в Каирском музее. Другой, до известной степени сходный венок был найден Скиапарелли в гробнице архитектора Аменхотепа III по имени Ха в Дейр-эль-Медине (в настоящее время хранится в Турине). Дикий сельдерей был также излюбленным растением плетельщиков венков Греции и Рима. Интересно отметить, что семена дикого сельдерея из египетских гробниц хранятся в музее во Флоренции (№ 3628); семена этого же растения использовались наряду с другими ингредиентами при бальзамировании трупов скифских царей (Геродот, IV, 71).

Василек (Centaure depressa, M. Bieb). Это был один из цветков, наиболее часто применявшихся древнеегипетскими цветоводами при плетении венков, и многие образцы его сохранились в гирляндах, датируемых периодом от XVIII династии до греко-римского включительно. Он не был местным египетским растением, но попал в Египет из Западной Азии или из материковой Греции, вероятно, сперва как сорняк, полевых злаков, а затем стал культивироваться в фиванских садах. В настоящее время он отсутствует в Сирии и Палестине, но встречается в Аркадии и на равнинах Аттики, где цветет в апреле.

Мандрагора (Mandragora officinalis, L.) не была местным растением в долине Нила, но, несомненно, проникла в древние времена из Палестины, где была распространена, особенно на болотистых равнинах. Это «яблоко любви» «Книги бытия» (XXX. 14 ел.) и «Песни песней» (VII, 13): этот плод считался и даже сейчас считается на Ближнем Востоке обладающим афродизийскими свойствами и содействующим замыслам. В стенной росписи некоторых фиванских гробниц XVIII династии представлены корзины с плодами мандрагоры и иногда изображены женщины, наслаждающиеся их ароматом или вкусом. Само растение с его листьями и плодами изображено в одной из фиванских гробниц. Тристрам говорит, что мандрагора - замечательное растение, которое сразу обращает на себя внимание размером своих листьев и необычным внешним видом своего цветения. Он отмечает что нашел его в Палестине в рождественские дни цветущим в защищенных от холода местах и собирал его фрукты в апреле и мае. Жатва пшеницы, таким образом, совпадет по времени с его созреванием. Плод его отличается бледно-желтым цветом, мягкостью и пресным и тошнотворным вкусом. Арабы верят, что он «веселит» и даже доводит до помешательства, отсюда и его название «яблоко демона». Вероятно, оно соответствует плоду «диди» (ср. еврейское dudaim - мандрагора), часто упоминаемому в египетских надписях Нового царства; про эти плоды говорится, что они были собраны в Элефантине и смешаны с пивом с целью вызвать состояние беспамятства. Интересно отметить, что карфагенский полководец Махарбал, как сообщают, частью взял в плен, частью истребил целый сонм мятежников, которых он догадался одурманить смесью мандрагоры и вина. С этим растением связано огромное количество фольклорных мотивов. Все они были собраны и проанализированы Джеймсом Фрезером во втором томе его труда «Фольклор в Ветхом завете», стр. 372-397.

Синяя водяная лилия (Nymphoea coerulea, Sav.) - прославленный лотос древних египтян, который употреблялся ими при изготовлении венков со времен пирамид. Лилия относится к числу местных растений долины Нила, но в настоящее время встречается главным образом в канавах и стоячих прудах Дельты, где она обычно цветет с июля по ноябрь.

Олива (Olea europea L.). Это дерево в настоящее время выращивается лишь в немногих садах Верхнего Египта, но достоверно засвидетельствовано, что оно должно было быть широко распространено в древние времена по всей Нильской долине.

Олива упомянута в перечне растений, произрастающих в Фиванском саду Инени во времена царицы Хатшепсут; Теофраст, Плиний и Страбон сообщают о том, что олива росла в Верхнем Египте. Периый из этих авторов точно свидетельствует, что она встречалась в Фиванской области в его дни.

Picris soronopifolia, Asch. - маленькое сложноцветное растение, весьма распространенное на окраине пустыни в районе Фив и в других местах Верхнего Египта. Цветет в марте и апреле.

Ива (Salix safsaf. Forsk.) еще встречается в диком состоянии на берегах Нила, в Нубии, но в самом Египте, по мнению Швейнфурта, появлялась лишь случайно, будучи занесена со своей родины на юге.

Паслен, или «горько-сладкое» (Solanum dulcamara, L.). В египетских гробницах найдены лишь ягоды этого растения; они всегда нанизываются на тонкие полоски из листьев финиковой пальмы. Ягоды этого растения часто включаются в венки греко-римского периода.

Плиний упоминает, что это растение использовалось египетскими изготовителями гирлянд.

Замечание о времени года, когда был погребен Тутанхамон



Судя по цветам и плодам, найденным в составе этих венков, можно указать время года, когда Тутанхамон был опущен в свою гробницу. Василек цветет во время жатвы в марте или апреле, и в это самое время созревают плоды мандрагоры и паслена. Маленькая Picris также цветет в марте и апреле. Хотя цветение водяной лилии в канавах и стоячих прудах Нижнего Египта продолжаемся с июля по ноябрь, все же весьма вероятно, что, будучи искусственно выращена в бассейнах фиванских садов, она цвела значительно раньше. Поэтому мы можем с уверенностью сказать, что Тутанхамон был погребен между серединой марта и концом апреля.