Я прошла по тускло освещенному коридору, вошла в кабинку, закрыла за собой на задвижку дверь, разделась, а ванна тем временем наполнялась тепловатой водой.

— Да, миссис Уорвик. О чем вы хотели меня спросить? Извините, что прервал вас.

Потом я завернула кран, залезла в ванну и осторожно легла на спину. Честно говоря, эта чуть теплая ванна была не самой лучшей из тех, что я приняла в моей жизни, но по крайней мере и не такой холодной, как школьный бассейн, при воспоминании о котором я невольно вздрогнула.

— Расскажите, пожалуйста, что там произошло?

Отмокая в тепленькой водичке, я продолжала размышлять о последних найденных страничках из дневника Скарлет. Снова и снова прокручивала в голове строчки, которые, конечно же, помнила наизусть, проверяя, не упустила ли я что-нибудь.

Вмешался Энтони Найал:

Думала-думала, а потом вдруг с печалью осознала, что на конюшне я нашла старые записи, которые Скарлет вела в дневнике для себя, и они не были посланием мне. А значит, искать в них новые намеки и ключи бесполезно, их там просто нет и быть не может.

— Миссис Уорвик считает, что этот поход в Эолу как-то связан с самоубийством ее мужа.

И я уже никогда больше не получу от своей сестры ни одного письма, ни одной записочки. С этого момента я предоставлена самой себе, и помощи ждать неоткуда.

Я выпрямилась, села в ванне. Слезы ручьями покатились у меня из глаз, капая в тепловатую воду. Тяжело однажды потерять свою сестру, но еще ужаснее потерять ее дважды, так, как я теряла Скарлет в эти минуты. Когда я читала строчки, написанные сестрой лично для меня, я словно слышала в голове ее голос, чувствовала, что она словно рядом со мной. И я каждый раз успокаивалась, становилась увереннее и даже, можно сказать, счастливее.

При слове «самоубийство» Стелла крепко сжала губы, но ничего не сказала.

Скарлет… Она всегда была в нашей паре паровозиком, тащила за собой мой вагончик. Свой характер – кипучий, азартный, взрывной – Скарлет унаследовала от нашего отца, хотя, насколько я помню, никогда не признавалась в этом.

— Ничего, — быстро сказал Вашингтон. — Там ничего не было.

И вот теперь я осталась одна, с совершенно иным, чем у сестры, характером, в мрачном, богом забытом месте, и нет рядом со мной никого, кто направлял бы меня. Так что же мне делать? Может быть, собрать свои нехитрые пожитки и бегом отсюда без оглядки?..

— Что случилось? — терпеливо повторила Стелла. Она знала, что ничего не добьется. Он молол чепуху. У нее создалось впечатление, что его мысли витают по комнате, словно летучие муравьи. Слова Вашингтона звучали натянуто, будто отрепетированные. Но она не отчаивалась. Она чувствовала, что его молчание скажет ей больше, чем слова.

Но куда?

— Ну, на летающей лодке мы добрались до базы в Каирипи. Это на берегу, в устье реки Бава. Районный комиссар подвез нас на лодке вверх по реке до Майолы, что на границе патрулируемой зоны. Там мы наняли пару проводников, с нами было еще восемь носильщиков с базы, Хитоло и…

Назад, к тетушке Фебе?

— …Серева, — подсказала Стелла.

Или, может быть, домой, к отцу, мачехе и моим ужасным сводным братьям?

А если меня поймают? Я не хочу, чтобы мисс Фокс еще раз избила меня своей гнусной тростью, благодарю покорно.

— Да, и Серева. Народу было многовато, но мы захватили с собой кое-какие подарки для жителей Эолы, которые, как известно, не отличаются дружелюбием. О них никто ничего толком не знает, но все считали, что мы совершаем глупость, идя туда. Поэтому мы припасли каури и перламутровые раковины с побережья. Нам стоило большого труда уговорить туземцев пойти с нами. Двое сбежали, едва мы приблизились к деревне, а остальные отказались идти дальше.

Вымывшись отвратительным мылом, которое не давало пены и пахло помойкой, я вылезла из ванны, взглянула на свои алеющие царапины и переливающиеся всеми цветами радуги синяки и вспомнила о том, как по-доброму отнеслась ко мне Ариадна. Уже из-за одной Ариадны я отсюда не сбегу, нет. Не смогу бросить на произвол судьбы свою единственную настоящую подругу.

Я не оставлю ее, а когда-нибудь в скором будущем расскажу ей всю правду о себе. О том, что на самом деле я искала не кольцо, которого не теряла, и что я не Скарлет, а ее сестра-близнец. Поверит ли мне Ариадна? Или отвернется и никогда больше не захочет разговаривать со мной?

— Но чего они боялись? — спросила Стелла.

Этого я не знала, сказать наверняка не могла, однако была абсолютно уверена в том, что уж если Ариадне не довериться, то кому вообще тогда можно доверять?

— Вада, миссис Уорвик. Вада. Эола славится своими вада. — Он понизил голос, задрожавший от благоговейного страха. — Это что-то вроде колдунов. Очень могущественные ворожеи. Возможно, вы что-то и слышали о колдовстве, но… — Он заметно волновался, и Стелла, боясь еще одного срыва, прервала его.



Когда я проснулась, в окно нашей комнаты ярко светило солнце. Ариадна уже терпеливо ждала, когда я, наконец, открою глаза, а дождавшись, мячиком выскочила из своей постели и восторженно объявила мне о том, что сегодня воскресенье.

— И что же было дальше?

– Воскресенье, день веселья! – во все горло распевала она, нисколько не думая о том, что за окном пока лишь только раннее-раннее утро. – Между прочим, это второе наше воскресенье здесь, а это значит, что мы можем уйти за пределы школьного двора, верно?

— Ну, мы прибыли в эту деревню, Майолу, которая на границе патрулируемой зоны. Там русло реки сужается, и вверх по течению даже каноэ не пройдет, поэтому нам пришлось идти пешком вдоль берега.

Я моргнула. Второе воскресенье… За пределы… Ну да, это было одним из правил, с которыми меня познакомила в своем офисе мисс Фокс в день моего приезда в школу.

Стелла слушала, глядя на открытую дверь; летучие муравьи исчезли, и между ветвями франгипани просвечивало ясное темно-синее небо.

– Верно, верно, – сказала я.

Энтони сел и разжег трубку, за дверь медленно потекла белая струйка дыма.

Кстати сказать, Ариадна насчет всяких там правил практически никогда не ошибалась.

— Летучих муравьев больше не видно, — заметила Стелла.

Пока мы давились за завтраком несъедобной овсянкой, миссис Найт подтвердила, что сегодня нам действительно разрешено прогуляться до соседней деревушки Руквуд.

— Да. — Вашингтон протянул руку и зажег лампу. Мигая и жмурясь от света, они всматривались в бледные, напряженные лица друг друга. Кот, сидевший над головой Стеллы, исчез, гекконы разбежались по углам. На столе остались опавшие крылышки муравьев, и только одинокий таракан все еще стучался в стекло лампы.

– Конечно, там почти ничего интересного, – сказала она. – Почта, бакалейная лавка да церковь. Вот и все тамошние достопримечательности.

Вашингтон первым делом посмотрел на Стеллу, потом обвел взглядом комнату. Тело его напряглось, рука крепко сжала веер, он натужно дышал. Стелла метнула быстрый взгляд в угол, но увидела там лишь сидящего на корточках Хитоло, свесившего между колен длинные тонкие руки. На его лоснящихся щеках плясали два пятнышка света, глаза сверкали, словно драгоценные камни.

Я с равнодушным видом кивала в такт словам миссис Найт, делая вид, что уж что-что, а деревушку Руквуд я знаю как свои пять пальцев. Насмотрелась на нее еще в прошлом году. На самом деле, как вы понимаете, я сгорала от желания выбраться в эту незнакомую мне деревушку. Да впрочем, куда угодно выбраться, лишь бы подальше от этой школы. Прошедшая неделя показалась мне вечностью. Я чувствовала себя здесь словно запертой в огромной коробке, битком набитой людьми, которые ненавидели меня. Или ненавидели Скарлет, что в данном случае все равно. Так что желанной отдушиной мог стать даже поход на почту, чтобы посмотреть, как люди лижут и наклеивают марки.

Вашингтон замахал веером.

– А письмо своим родителям я могу послать? – спросила Ариадна.

– Конечно, – добродушно прогудела миссис Найт и тут же добавила: – Правда, почтмейстер отложит его в сторону, если на нем не будет стоять школьная печать. Видишь ли, все письма сначала должен просматривать директор школы или его заместитель.

— Вы испугали меня, Хитоло, — сказал он с нервным смешком. — Я уж было подумал, что у вас на лице белая краска. Я не мог себе представить, зачем вам понадобилось раскрашивать лицо. Да, на чем я остановился? До Эолы оставалось еще полдня пути, и тогда наши проводники решили сбежать домой. Мы еще не вошли во владения Эолы, но уже были близко, и они не хотели испытывать судьбу. Но носильщики, которые были из миссии, а потому не такие дурни, как те два проводника, согласились продолжать путь. Потом и они тоже занервничали, и дальше мы пошли одни. Они разбили лагерь в окрестностях деревни и остались ждать нашего возвращения. Мы пошли в саму деревню, а когда вернулись, они сгрудились вокруг костра, чуть живые от страха, хотя никого и не видели. Вся деревня плясала на празднике. — Он остановился и промокнул лицо носовым платком. — Господи, как жарко, правда? Хитоло, подай веер миссис Уорвик.

– А почему? – нахмурилась Ариадна.

— Погода здесь не так уж отличается от австралийской, — сказала Стелла.

– Я… Я, честно говоря, сама толком не знаю. Просто правила такие. – Миссис Найт, кажется, слегка смутилась, и Ариадна, заметив это, прекратила все дальнейшие расспросы. Очень мудрое решение, между прочим. Что же касается ответа на вопрос Ариадны, то я знала его не хуже, чем та же миссис Найт. Просто мисс Фокс должна была убедиться, что в письмах учениц не будет ни единого плохого слова в адрес чудесной школы, в которой они учатся под ее мудрым руководством. Их родители должны думать, что здесь все прекрасно, и продолжать щедро оплачивать из своего кармана обучение драгоценных дочек. М-да. Хорошо, что я не попыталась тогда, в первые дни, послать письмо тетушке Фебе. Каких бы я тогда себе бед на голову накликала – подумать страшно.

Вашингтон рассмеялся.

Но может быть, мне снова написать тетушке Фебе? Разумеется, на этот раз загадками, намеками – так, как любила это делать Скарлет. И если тетушка Феба сможет понять мои намеки, то, наверное, сумеет прийти мне на помощь.

— Так кажется поначалу. Эта страна, миссис Уорвик, не из тех, что показывают свой нрав в первые же минуты. Будь иначе, здесь бы никто не жил, по крайней мере белые люди. Она потихоньку запускает в тебя когти, а потом плюет тебе в душу. Но тогда уже слишком поздно, и никуда не деться.

Едва мы вернулись в свою комнату, я с нетерпением стала дожидаться, когда же Ариадна отправится в туалет, а дождавшись, вытащила из матраса дневник Скарлет. Пока я вытаскивала его, часть страниц вылетела и рассыпалась по полу. Я спешно стала собирать свои валявшиеся у всех на виду секреты. Я собирала выпавшие листки, а в глазах у меня мелькали отдельные, написанные на них слова и фразы: «Айви», «Пенни», «Вайолет», «Фокс», «Ты – это новая я», «Голод», «Кто-то должен узнать правду».

Стелла, которую насторожил его напряженный голос, испугалась, что он снова оседлает любимого конька, и спросила:

— Вы пошли в деревню. Кто еще был с вами?

Я перелистнула несколько страниц и нашла свое первоначальное письмо к тетушке Фебе. Как же сильно все изменилось буквально за несколько последних дней! За это время я твердо усвоила, что мне нужно быть хитрее, осмотрительнее и стараться постоянно опережать мисс Фокс на один шаг.

— Кроме меня, ваш муж и Серева.

Я аккуратно вложила выпавшие страницы на место и снова спрятала дневник в матрас. К тому моменту, когда Ариадна возвратилась, я уже сидела на своей кровати и сочиняла новое письмо домой.

— Там было золото?

Его не удивило, что ей известно о золоте.


«Дорогая тетушка Феба!
Надеюсь, что вы здоровы. Вы не забываете поливать грядки и цветы? У вас хватит угля до конца зимы? Если чувствуете, что не хватит, обязательно обратитесь к мистеру Филипсу из деревни.
Учиться в школе мне, конечно же, интересно. Помните, о чем мы говорили с вами возле пруда в тот день, когда получили то письмо? Я открыла для себя нечто близкое к этому. Надеюсь, что вскоре смогу открыть еще больше.
Пожалуйста, ответьте на мое письмо.
С наилучшими пожеланиями,
Ваша любящая племянница…»


— Мы видели очень немного. Только несколько ожерелий, вероятно изготовленных в других уголках страны.

Ну вот. Мне хотелось надеяться, что такое письмо не привлечет внимания мисс Фокс. Оставалось написать в конце свое имя, но тут-то я и споткнулась. И впрямь, какое же имя мне поставить? Если я напишу «Айви», это случайно может кто-нибудь увидеть, и тогда мисс Фокс разъярится на меня. Но и «Скарлет» написать нельзя, если я не хочу, чтобы у тетушки Фебы случился инфаркт. Подумав еще немного, я не стала вообще подписывать письмо. «Ваша племянница» – и все. Тем более что кроме меня других племянниц у тетушки Фебы не осталось…

Он что-то утаивает, подумалось Стелле. Она была уверена, что Вашингтон говорит неправду, но она не могла понять, когда он начал лгать. Она чувствовала, что задела его за живое. Она, словно хищное животное, медленно подкрадывающееся к своей жертве, бесшумно подползающее сквозь травяные заросли и кусты, осторожно подбиралась к самой сути, боясь спугнуть неуловимую истину. Один неверный шаг, хрустнет ветка или зашуршит лист, и она встрепенется и исчезнет без следа. Стелла чувствовала, что Вашингтон насторожился, почти физически ощущала исходящую от него ауру нервозности.

Когда Ариадна дописала свое послание, она взяла оба письма и сказала:

— Как те, что принес Джоб, — сказала она и сцепила руки, чтобы унять дрожь. Для нее уже не существовало ни этой загадочной комнаты, ни темных печальных глаз Энтони Найала. Она впервые в жизни ощутила свою силу. Стелла знала, что наступил решающий момент и все зависело от нее самой. Никто не подсказывал ей, как поступить. Она противопоставила свой ум уму более взрослого, более опытного человека. Она заерзала в кресле, глаза ее горели.

– Я схожу к мисс Фокс, поставлю на них печати.

Я благодарно улыбнулась, хотя в глубине души мне было тревожно за Ариадну. Как-то она переживет визит к нашему чудовищу с тростью?

Ее, словно змеиное жало, пронзил колючий взгляд светлых глаз Вашингтона.

К счастью, Ариадна возвратилась довольно быстро и казалась не слишком сильно испуганной. Она с гордостью помахала в воздухе двумя нашими украшенными школьной печатью письмами, и мы поспешили на волю. Вскоре мы уже спускались по широким каменным ступеням крыльца. На небе уже вовсю светило яркое солнце, однако в тени огромного школьного здания воздух все еще оставался холодным, зябким.

– Это будет чудесно, – восторженно щебетала Ариадна, хватая меня за руку. – Я собираюсь купить яблок, и шоколада, и… – Она заметила, как я поморщилась, и тут же отпустила мою руку. – Прости… Прости. Тебе нисколько не лучше?

— Да, как те.

– Да нет, все не так уж плохо на самом деле, – наигранно бодрым тоном ответила я. – Гораздо лучше. Спасибо, что сходила заверить письма. Честно говоря, мне, наверное, не скоро теперь захочется видеть мисс Фокс.

— А остальное золото было в длинном доме?

– Мне ее тоже видеть не хочется. Она похожа на Злую Ведьму Запада, помнишь, в «Волшебнике из страны Оз»?

– Ага, – хихикнула я. – Хорошо бы опрокинуть на нее ведро воды и посмотреть, как она растает!

— Да, но только, думается, какая-то часть. Трудно сказать, мы ведь только мельком все осмотрели. Эти люди очень оберегают длинные дома, особенно от чужаков. Они устраивают там церемонии посвящения. В основном это безобидная чепуха, но туземцы считают, что иногда очень опасно вмешиваться в такие дела. Уорвик немного осмотрелся там, потом мы вернулись к Хитоло и носильщикам, которые сидели вокруг костра и ждали появления вада.

Ариадна тоже хихикнула, но тут же оглянулась по сторонам, словно опасаясь, что прямо из воздуха перед нами может соткаться мисс Фокс.

— Понимаю. И это все?

– Да-да, будь осторожней, Ариадна! – трагическим театральным шепотом завыла я. – Ее шпионы здесь повсюду, на каждом шагу!

Он помахал веером.

Ариадна взвизгнула и бросилась бегом вдоль обсаженной деревьями дороги. Я, забыв про свои синяки, припустила следом, полной грудью вдыхая сладкий воздух свободы.

— Все.

— За исключением смерти Серевы.



Веер замер. Вашингтон рассмеялся.

Деревня была совсем неподалеку от школы – немного пройти по тенистой дороге, над которой сплелись друг с другом кроны посаженных вдоль обочины деревьев, а потом еще немножко по тропинке, петляющей между засеянными пшеницей и ячменем полями. Впереди виднелись другие девочки из нашей школы, но мы с Ариадной не стали догонять их, держались на достаточно большом расстоянии, чтобы, никого не опасаясь, во весь голос высмеивать учителей и знакомых учениц.

— Конечно, как это я забыл. Как легко поддаться общепринятому мнению, что на такие вещи не стоит обращать внимания. Он был хорошим, чудесным человеком. Вашего мужа потрясла его смерть. Никогда не видел его таким удрученным.

Вскоре мы поравнялись с белым прямоугольным дорожным знаком, на котором черными буквами было написано «Руквуд». Знак был слегка покосившимся, а краска на нем старой, потрескавшейся, местами даже облупившейся. Еще немного, и мы вышли к деревенской площади – небольшому травянистому треугольнику с торчащим в его центре каменным крестом. Это был памятник жертвам Великой войны[1].

— У вас есть какие-нибудь предположения, почему это произошло?

– Магазин здесь неподалеку, – сказала я, оглядываясь по сторонам. Хотелось надеяться, что моя фраза прозвучала скорее как утверждение, а не вопрос.

Он неопределенно махнул рукой.

– Вон там? Это он? – спросила Ариадна.

— Это могло быть что угодно. Лихорадка, испорченная пища…

Фух!

— Но он умер так быстро.

Теперь я тоже увидела группу школьниц, собравшихся перед зданием, на котором висела вывеска «Кендалл и Смит. Бакалея». Перед входом в магазин под полосатым тентом прямо на тротуаре были выставлены на стойках ящики с фруктами и овощами.

— В этой стране папуасы умирают быстро. Может быть, это вада… — Голос его сорвался.

Я улыбнулась. До чего же приятно просто оказаться вдали от школы, насладиться свободой и, хотя у меня было очень туго с карманными деньгами, съесть что-нибудь нормальное вместо надоевшей холодной овсянки. Прекрасное состояние!

Стелла бросила взгляд на Хитоло. Он все так же сидел на корточках, свесив между коленей руки с блестящими голубоватыми ногтями.

Мы с Ариадной побежали к магазину и к своему огорчению обнаружили, что стоявшими перед магазином школьницами оказались наши заклятые враги – Пенни, Надия и еще три девицы, их прихвостни: Клара Бренд, Джозефина Уилкокс и Этель Хэдлоу.

— Но вы не верите в вада.

Отступать нам с Ариадной было поздно, нас заметили, и Пенни уже устремилась ко мне, пыхтя как паровоз.

— Неважно, верю или нет, — быстро проговорил Вашингтон. — В них верил Серева, и этого было достаточно. — Потом сдавленным голосом он продолжал: — Сразу видно, что вы недавно в этой стране, миссис Уорвик. Не забывайте, что этот народ жил здесь не одну тысячу лет — так мы полагаем. Разве хорошо смеяться над верованиями, складывавшимися веками? Мы пытаемся трезво смотреть на жизнь в тропиках, но нам и в голову не приходит, что они наверняка знают ответ. Дело в том, что мы истощили все силы своего разума, и нам ничего не остается, как только глумиться над этим.

Приблизившись, она, не замедляя ход, сильно толкнула меня, и я упала на траву.

Наступила тишина.

— У вас есть еще вопросы? — спросил Энтони.

– За что? – недоуменно спросила я.

— Да, — сказала Стелла. — Сколько времени вы шли? Я имею в виду от Майолы, где вы оставили районного комиссара?

— В общей сложности четыре дня, но можно дойти и за три. В один конец, конечно. Это не так далеко от патрулируемой зоны.

– Это расплата за то, что Надия из-за тебя линейкой по рукам получила, – огрызнулась Пенни и тряхнула своими рыжими волосами, на которых блестели янтарные искорки солнца.

— Туда трудно добраться?

Я тяжело поднялась на ноги, разгладила свое платье и сказала:

— В джунглях всегда трудно, — ответил Вашингтон. — Но туда попасть легче. Не нужно сверять направление. Просто идешь по течению реки, и дороги там проторенные. Но лично я не люблю такие походы. Жара, грязная одежда, отвратительные консервы. Хотя мне нравится местная стряпня. Батат, если его правильно приготовить, очень вкусный. Но москиты, пиявки… Нет, это ужасно.

– Но это же она столкнула меня тогда в бассейн!

Только тут мужчины поняли, куда клонит Стелла.

– Если столкнула, значит, ты заслуживала этого! – заметила Этель и рассмеялась. Очень нехороший у нее был смех, совсем недружелюбный.

— Зачем вам это? — спросил Энтони Найал. Эти слова вспороли тишину.

– Пойдем, Скарлет, – прошептала Ариадна и потянула меня назад. Я повернулась и уже готова была с позором отступить, но имя сестры внезапно словно обожгло меня.

Черт побери, я же сейчас не должна вести себя как Айви. Я должна быть Скарлет.

— Затем, что я отправляюсь туда, — сказала Стелла.

Я вновь развернулась. Пенни о чем-то ворковала со своими подругами, а те ухмылялись, словно стайка Чеширских котов. Точнее, Чеширских кошек. Сама не успев понять, что я делаю, я схватила Пенни за волосы и изо всей силы дернула на себя.

Пенни взвизгнула, попыталась ударом отбить мою руку, но я ее рыжих волос не отпускала и продолжала тянуть их, тянуть…

Энтони не двигался. Он смотрел на Вашингтона. Позади него заворочался в углу Хитоло. Веер Вашингтона рассек воздух.

– Оставь нас в покое, Пенни! – прорычала я.

– Отпусти ее, Скарлет, – попросила подошедшая к нам Надия.

— Почему? — спросил он резким, вызывающим тоном.

– С радостью, – ответила я и дернула еще сильнее. Пенни задохнулась, зашипела от боли, попыталась лягнуть меня по ноге, но промахнулась. – Я охотно отпущу ее, если вы немедленно уберетесь отсюда назад в школу и не будете болтаться у нас под ногами.

Она коротко ответила:

Надия ошеломленно поморгала своими глазищами, потом неуверенно спросила:

— По многим причинам.

– Пенни?

Казалось, он не слышал ее слов.

– Да-да, хорошо, я согласна!

— Разве вам этого недостаточно? Вы не верите мне? — Его веер рассекал воздух, как крыло хищной птицы. — Спросите меня. Я отвечу на все ваши вопросы.

Я неохотно отпустила Пенни, заметила прилипшие к моей руке рыжие выдранные пряди. Пенни отскочила прочь от меня.

— Миссис Уорвик не говорила, что не верит вам, — сказал Энтони Найал. — Ею движут личные мотивы.

– Пошли отсюда, – сказала она своим подружкам. Лицо у Пенни пылало, в глазах сверкали молнии. – Я же говорила вам, что она ненормальная!

Стелла окинула его возмущенным взглядом.

И девочки поспешили прочь, оставив меня перед входом в магазин. Что со мной? Что я только что сделала? Я неподвижно стояла с бешено бьющимся сердцем и зажатым в кулаке пучком чужих волос.

— Вы отведете меня туда? — спросила она Вашингтона.

Потом я медленно повернулась.

— Я? — Веер опустился. Вашингтон в упор смотрел на нее. Глаза его казались бесцветными и безжизненными. С таким же успехом она могла смотреть в зеркало.

На траве за моей спиной замерла Ариадна с широко раскрытым от удивления – а может быть, от восхищения – ртом.

– Ариадна! – окликнула я. Она не шевельнулась. Я подошла ближе, пощелкала пальцами у нее перед глазами. – Ариадна?

— Нет, — проговорил он. — Нет. Нет! Нет! Нет!

– Это. Было. Бесподобно! – ожив, произнесла она.

После каждого слова следовала пауза, которую заполняло… что? Ярость? Ужас? Каждое слово сгибалось под гнетом страха. Вашингтон вскочил на ноги.

– Во всяком случае, мы от них избавились, – стараясь говорить как можно небрежнее, ответила я.

– Ты… Ты такая смелая, Скарлет.

– Это ты так считаешь, – подмигнула я ей. – А другие думают, что я сумасшедшая.



XII

В магазине Кендалла и Смита кипела жизнь. Казалось, сюда сейчас собралась вся деревня, да еще к местным жителям примешалось немало учениц из нашей школы. А магазинчик между тем был совсем небольшой, размером с любую из наших классных комнат, и казался еще теснее из-за развешенных по всем стенам полок, битком набитых самыми разными товарами. Сам Кендалл (а может, это был Смит, откуда я знаю?) стоял за прилавком и едва справлялся с притоком покупателей.

Вашингтон отпрянул, будто прочел в выражении ее лица угрозу. Она никогда не видела, чтобы человек был так напуган. Он что-то лепетал. Стелла струхнула не меньше и чувствовала, что он сам не понимает того, что говорит, не понимает даже, что произносит какие-то слова.

Местные деревенские покупатели просили его дать им «как обычно», а в ожидании своей очереди громко, не стесняясь, ругали школьниц, из-за которых в магазине «плюнуть некуда». Впрочем, наши школьницы, судя по всему, к этому были привычны и бесцеремонно протискивались к прилавку, держа над головой выбранные товары.

— Назад, в эти мерзкие джунгли, да ни за что на свете… Москиты, и грязь, и проклятые мангровые деревья, и эти кошмарные маленькие твари с белыми лицами, и протухшее мясо, и батат, батат, батат… Присосавшиеся к ногам пиявки, кровососы, скользкие твари, мельтешат, будто ящерицы, и глаза, глаза в листве, и ни звука, только глаза в листве да лисицы на ветвях. Они свешиваются с деревьев как лохмотья, а мы ползем на животе в грязи, они спят и не слышат… — Голос его стал тише, слова — отчетливее. — Опять в этот мерзкий ад, ни за что на свете!

– По одному! Не все сразу! – покрикивал Кендалл (а может, Смит). – В очередь, встаньте в очередь, кому сказано?

По его бледному лицу катился пот. Тыльной стороной руки Вашингтон отер губы. В его глазах — он смотрел на Стеллу, не видя ее, — снова появились проблески сознания, словно вода, возвращающаяся в пересохшее русло реки. На мгновение лицо его оживилось, потом вновь застыло. Он опять сел, расправив на коленях желтые складки халата, и принялся томно обмахиваться веером.

Ариадна первым делом устремилась к большим, похожим на круглые аквариумы, стеклянным вазам со сладостями, и я ринулась вслед за нею. Разноцветная радуга леденцов, волшебные по красоте конфетные фантики, посыпанные нежной сахарной пудрой вишни…

— Извините, — сказал Вашингтон, судя по голосу, он уже взял себя в руки, — я, наверное, не смогу пойти. У меня работа, вы же знаете. Меня не отпустят.

– У тебя сколько денег? – спросила я у Ариадны. В ответ она достала из своего ранца зеленый кошелек и позвенела им.

— А если отпустят… — начала Стелла.

– Много, – усмехнулась она. – Папочка не скупится на мои карманные расходы.

— Ну, я не очень люблю прогулки по джунглям. Это чертовски неприятно. А если прожить в тропиках столько, сколько я, начинаешь отбояриваться от таких приключений. К тому же, я не в форме, — добавил он и устало положил руку на лоб, с каким-то удивлением вспоминая о своей болезни, как человек, случайно нашедший забытую вещь.

– Счастливая! А мой отец со мной и разговаривать не хочет. Правда, я тоже, честно говоря, с ним не разговариваю.

— Думаю, нам пора идти, — сказал Энтони Найал, вставая. — Вы плохо выглядите.

– Почему? – спросила Ариадна и как-то сразу погрустнела.

Упс! Ну что я на это могла ответить? Что он послал меня в эту жуткую школу, в которой умерла моя сестра? Послал, не сказав мне об этом ни слова… и я теперь изображаю здесь свою покойную сестру?

Стелла неохотно поднялась. От этого человека никакой пользы, у него ничего не узнать, но ей показалось, будто между ними установилась какая-то непостижимая связь, что-то вроде близких, страстных отношений. Не любовь, ненависть или дружба, а нечто иное, недоступное их пониманию. Она знала, что это чувствует и Вашингтон. Видела по его глазам.

– Да так, ни почему, – сказала я, сжимая руку в кулак. – Просто мы с ним не ладим.

Ему не хотелось расставаться с ними.

– А, понятно, – кивнула Ариадна. – Так ты насчет денег не бери в голову, я с тобой поделюсь. А сегодня ночью мы устроим грандиозный пир!

– Роскошная мысль! – подхватила я.

— Уходите? — встревожился он. — Ох, не надо. Выпейте еще что-нибудь. — Теперь болезнь стала для него помехой, и он поспешил заверить их: — Мне уже лучше. Я очень рад вашему приходу, правда. Во время лихорадки впадаешь в хандру, особенно, когда идешь на поправку. Тянешься к обществу. Мне бы хотелось, чтобы вы остались. Не обращайте внимания на мои странности.



— Боюсь, нам пора, — повторил Энтони, но, прощаясь, добавил: — Хитоло немного побудет с вами. Он принесет вам все, что захотите. Вы больны, вам вредно ходить. — Вашингтон почувствовал мимолетное облегчение. — Не беспокойтесь о моем багаже, Хитоло. Побудьте с мистером Вашингтоном.

Выходя из магазина, я почувствовала, как кто-то легонько похлопал меня сзади по плечу. Оглянувшись, я в первый момент подумала, что это Надия, вернувшаяся, чтобы отомстить мне за Пенни. Но нет, хотя эта девочка и была похожа на Надию, но ростом повыше и выглядела постарше. Уже не девочка, а скорее девушка. Возможно, выпускной класс.

На улице было темно. Энтони спускался по лестнице первым, вполоборота, чтобы помочь Стелле. По заросшей тропинке они дошли до края сада. Сюда не попадал свет из хижины, и им пришлось двигаться ощупью. Было тихо, только в ветвях пау-пау ворочались летучие лисицы и где-то капала из крана вода. Энтони остановился.

– Я хочу извиниться за свою сестру, – сказала она, и в ее голосе я уловила мягкий южный акцент. Мы вместе вышли на улицу. Заметив мой ошеломленный взгляд, девушка продолжила: – Я видела все, что случилось. Надии не стоит водиться с той девочкой. Это опасно.

— Кто там?

– Не буду возражать, если вы скажете об этом ей самой, – кивнула я.

Послышалось урчание, и из-за деревьев вынырнула человеческая фигура. Скрюченное, корявое тельце венчала огромная копна всклоченных волос. Человек остановился, потом юркнул в кусты по другую сторону тропы.

Сестра Надии улыбнулась и сказала:

У Стеллы по спине побежали мурашки. Она вздрогнула, и эта дрожь передалась сжимавшим ее руку пальцам. Энтони быстро обернулся.

– Меня зовут Мина. А тебя?

— Это всего лишь туземец, — сказал он. — Не бойтесь.

– А я – Скарлет.

— Он больной? — спросила она, оглядываясь на дом. — Он сошел с ума? — Они продолжали спускаться по тропинке. Энтони все еще держал ее за руку, но теперь его пальцы стали вялыми и безответными.

– Скарлет, – повторила она, протягивая руку, которую я осторожно приняла и пожала. – Я постараюсь сделать так, чтобы она оставила тебя в покое. Правда, обещать ничего не могу. Надии очень хочется иметь друзей, свою компанию. После того что случилось с той девочкой, Вайолет, в окружении Пенни открылась вакансия на место лучшей подруги, вот Надия и заняла его… Надеюсь, ты понимаешь.

— И у него тоже, — проговорил он, — есть свои странности.

– Мина! – позвала ее какая-то взрослая ученица с противоположной стороны деревенской площади. Мина улыбнулась мне и поспешила к своим подругам.

— У него тоже! Как у меня? Вот как вы ко мне относитесь?

Мне хотелось окликнуть ее, спросить, что она имела в виду, когда говорила о Вайолет, но сообразила, насколько глупо это будет выглядеть. Ведь предполагается, что Скарлет эта история известна, причем известна очень хорошо, наверняка не хуже, чем Мине.

Она не видела его лица, но чувствовала, что он улыбается.

Ну а Ариадна тем временем очень внимательно, я бы сказала вдумчиво, разглядывала взятое с уличной стойки яблоко. Я подхватила Ариадну, и мы с ней поспешили на почту отправлять наши письма, причем Ариадна настояла на том, что сама заплатит за мои почтовые марки. Итак, наши письма мы отправили, и теперь мне оставалось только молиться о том, чтобы Бог послал тетушке Фебе достаточно чутья и здравого смысла и она поняла из моего странного письма, что со мной далеко не все в порядке, а мое послание – крик о помощи. Хотелось мне надеяться и на то, что ответ тетушки Фебы окажется тоже зашифрованным, не привлечет к себе внимания мисс Фокс и она не перехватит его. Да, рассчитывать на все это было очень заманчиво, хотя я и понимала, что шансы на успех у меня призрачные.

— Точно так же вы относитесь ко мне.

— Вы намекаете, — сказала она, — что не похожи ни на Дэвида, ни на своего брата? — Она с удивлением обнаружила, что в ее голосе не слышалось враждебности.

Тем же вечером мы с Ариадной плотно закрыли дверь своей спальни (жаль, что нельзя было запереть ее на ключ) и заткнули щель под дверью, напихав в нее какого-то грязного тряпья, чтобы из коридора не виден был свет. Я не знала, полагается ли в школе какое-нибудь наказание тем, кто объедается сладостями среди ночи, и, если честно, не хотела и знать. Ариадна зажгла свечу, и в полутьме мы разложили свои сокровища. У нас были грушевые леденцы, анисовое драже, лакричные подушечки, засахаренный миндаль, мятные карамельки и шоколадная помадка. Это был самый лучший пикник в моей жизни.

– Ты должна поблагодарить за сегодняшний праздник своего отца, Ариадна, – сказала я.

Он резко повернулся к ней, как будто она задела его за живое.

– Поблагодарю, – вздохнула она. – Повидаться бы с ним! Письма, деньги – это все хорошо, конечно, но они живого общения не заменят, верно?

— На моего брата? Разве я на него не похож?

– Верно, – с наигранной бодростью согласилась я. – Я знаю. Только печалиться ни к чему, особенно сейчас, когда нас с тобой ждет величайший полуночный пир в истории!

— Нет, — ответила Стелла. — Наверное, у вас тоже свои странности. Почему вы ненавидите людей, у которых дом больше вашего?

Ариадна успокоилась, улыбнулась в мерцающем свете свечи.

– Ну а теперь нам предстоит сделать очень трудный выбор, а именно… с чего начать?

Он не стал поправлять ее, хотя она все упрощала.



— Потому что я знаю, из чего они строятся. В жертву приносятся более слабые.

В течение следующего часа мы съели столько сладостей, сколько не каждый человек съедает за год. Я откинулась на спинку своей кровати, чувствуя блаженное тепло в полном желудке. Ариадна тоже отвалилась от остатков пиршества и ни с того ни с сего принялась вдруг рассказывать о своих оставшихся у нее дома платьях, описывая каждое из них в мельчайших, навевающих дрему подробностях.

— Что вы имеете в виду?

– А кроме платьев у меня дома есть красивая шкатулка для драгоценностей, и она до краев наполнена ожерельями, браслетами, кольцами… Ой, Скарлет, прости! Я совсем забыла про твое кольцо…

— Однажды вы поймете, — сказал он. — Они не робкие и не покорные, они дикие и опасные, злобные и коварные. Но они в этом не виноваты. Этих чудовищ создали люди.

– Что? – сонно моргнула я.

– Твое золотое кольцо! Прости. Тебе, наверное, очень неприятно слушать, как я тут расхвасталась, когда у тебя такая пропажа случилась.

— И он тоже жертва? — спросила Стелла и подумала, что это, возможно, объясняет отсутствие в ее душе враждебности к Вашингтону.

Она уткнулась в подушку, а я, все еще окончательно не проснувшись, едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться.

Но он либо не слышал ее, либо предпочел не отвечать.

– Все в порядке, – сказала я наконец.

— Вы не можете навязать посредственность выдающемуся человеку, — сказал он. — Он всегда отличался от других. Вот этого-то и не могут понять «уравнители». Что, если они постучатся в дверь, душа выйдет наружу через черный ход.

– Слушай, а у себя под кроватью ты смотрела? – неожиданно спросила Ариадна. – Я часто нахожу под кроватью то, что у меня теряется. Знаешь, я всегда, с самого детства, представляла почему-то, что под кроватью живет маленький гоблин, который ворует у меня всякие штучки и утаскивает их к себе.

— Что вы хотите этим сказать? Черный ход! Вы считаете, что этот человек убил Дэвида?

– Э… – издалека начала я, сонно обдумывая, как мне лучше ответить. Наверное, нужно будет сказать: «Ну как же, конечно, я смотрела под кроватью. Первым делом именно там свое кольцо и искала. Нет там ничего».

Но не успела я начать, как Ариадна уже подползла на четвереньках по ковру с горящей свечкой в одной руке и в следующую секунду уже нырнула ко мне под кровать.

– У тебя тут набивка в одном месте из дырки вылезла, – услышала я голос Ариадны.

«О, боже, только не!..»

– Я там уже смотрела, можешь не стараться! – воскликнула я, заглядывая под кровать. Боюсь, что голос у меня дрожал сильнее, чем нужно в такой ситуации.

– Да ничего, мне не трудно! – бодро откликнулась из подкроватной темноты Ариадна.

Я поднесла ко рту палец, прикусила его, чтобы промолчать. Если она обнаружит дневник…

Но спустя несколько секунд Ариадна вылезла из-под моей кровати, в руке у нее по-прежнему дрожал желтый огонек горящей свечи.

– У тебя в матрасе дырка, – спокойно сказала Ариадна. – А кольца действительно нет.

Я затаила дыхание, ожидая услышать неизбежный вопрос. Но Ариадна ничего не спросила. Она села на ковре, вытянув ноги, взяла последнюю мятную карамельку, отправила ее за щеку и принялась задумчиво сосать.

– Поздно уже, – это было все, что я смогла из себя выдавить.

Ариадна согласно кивнула, потом широко зевнула.

– Как ты думаешь, сколько сейчас времени?

Я взглянула на ночное небо в задернутом тонкими занавесками окне и ответила:

– Точно не знаю. Час, наверное, или половина второго.

– Тогда я, пожалуй, спать ложусь. Доброй ночи, Скарлет.

– Доброй ночи, Ариадна.

Мы легли в свои кровати. Укрывшись одеялом, я облегченно вздохнула – потихоньку, конечно. До завтрашнего дня дневник в безопасности.

Но как долго еще я смогу хранить его в тайне?

Глава тринадцатая



Следующее воскресенье выдалось ненастным. Дождь не переставая стучал по витражным стеклам школьной церкви, барабанил по крыше. Из водосточных желобов лились струйки, под которые дворнику пришлось подставлять ведра. Но самое главное, невозможно было выйти из дома, и мы с Ариадной весь день провалялись у себя в комнате.

Я читала, а Ариадна тихонько орудовала иголкой и ниткой – шила она, нужно заметить, превосходно. Потом к нам в спальню заглянула горничная, поменяла постельное белье и забрала в стирку грязное.

В шесть часов мы отправились вниз, на обед. Сегодня повариха попыталась, насколько я могла догадаться, приготовить что-то вроде ростбифа, и сегодня же я увидела мисс Фокс впервые после того дня, когда она отлупила меня своей тростью.

Лисица стояла на своем излюбленном месте, возле дальней стены столовой, со своей неразлучной тростью в руке и по обыкновению с кислым лицом. Я нервно вздрогнула и поспешила отвести взгляд в сторону.

Закончив с жалкой пародией на ростбиф, я понесла грязную посуду на мойку и едва не выронила свою тарелку, когда мисс Фокс неслышно и неожиданно появилась у меня за спиной.

– Надеюсь, ты хорошо будешь вести себя завтра во время занятий, Скарлет Грей, – прокаркала она.

– Конечно, м-мисс… – пробормотала я, стараясь отодвинуться подальше от нее.

– Мне не хотелось бы вновь иметь с тобой разговор с глазу на глаз в моем кабинете.

– Я понимаю.

— Я уже говорил вам раньше… — начал он.

Можно подумать, мне хотелось еще раз быть избитой тростью! И лишний раз видеть стеклянные глаза собачьих чучел мне тоже нисколько не хотелось.

– Искренне надеюсь, что ты все правильно понимаешь, – своим обычным ледяным тоном продолжила мисс Фокс. – Помни, я буду следить за тобой.

Тоже мне новость! А до этого она что, не следила за мной, что ли? Меня передернуло, я кивнула и поспешила прочь, к выходу из столовой.

— Вы говорили мне раньше! — воскликнула Стелла. Она пыталась разозлиться, но безуспешно. Ее отношение к Энтони уже не было таким однозначным, оно менялось, теряло четкие очертания. — Вы мне лгали, — сказала она. — Все меня обманывают. — Она шагнула на дорогу, угодив ногой в глубокую колею. Он сжал ее руку, потом отпустил.



— Я больше не буду вас обманывать, — к ее удивлению, пообещал он. — Вы правы. Вам все лгут. Посмотрите, как ловко они все повернули, и вы ухватились за новую ложь, и бог знает, куда это вас заведет. — В его голосе звенели нотки возмущения.

Я очень нервничала, собираясь на следующий день в балетный класс. Мои болячки после трости мисс Фокс еще не зажили, и я боялась, что все сегодня буду делать не так, как надо. Слегка успокоилась я только после того, как вошла в зал.

В конце концов, балетный класс – это вам не бассейн. Как-нибудь справлюсь.

Догадавшись, на что он намекает, Стелла сказала в ответ:

Я подошла к станку и начала разогреваться. Мои мышцы все еще болели, поэтому растяжки давались мне с трудом. Продолжая разминаться, я посматривала в зеркало. Увидела Надию – сегодня она забилась в самый дальний от меня угол. Однажды мы встретились с ней глазами в зеркале – Надия бросила на меня свирепый взгляд, я в ответ оскалилась. Надия испугалась, потупилась, я посмотрела на свое отражение и едва не прыснула от смеха, таким грозным выглядел мой оскал в оранжевом свете газовых светильников. Я снова придала своему лицу бесстрастное выражение и продолжила разминку.

К тому времени, когда мы перешли к работе в центре зала, я начала чувствовать, что моим мышцам вернулась былая упругость, а это значит, что я опять в форме.

— Вы знаете, что случилось. Вы все знаете.