– Кто эти люди? Откуда ты их знаешь? Почему ты снял их? – Она сделала нетерпеливый жест рукой, приглашая его говорить. – У тебя неприятности? Это как-то связано с твоим пребыванием в тюрьме? Что ты собираешься делать?

– Ты хочешь все это знать?

– У меня есть время. – Она взялась за бокал.

– Хорошо. – Харди откинулся на спинку кресла. – Три года я служил в БКА в департаменте по борьбе с наркотиками, частично работал под прикрытием. Хорошо знал эту среду. Затем уволился и сам начал небольшой наркобизнес.

– И Лиззи это допустила?

– Это была ее идея. Она забеременела, родились близнецы, и нам нужны были деньги.

– Вам нужны были деньги? – цинично повторила Нора. – И тогда вы… – она щелкнула пальцами, – просто открыли маленькую нарколабораторию?

– Примерно так.

– Я всегда знала, что Лиззи нельзя доверять, с первого дня, как увидела вас вместе.

– Она мертва.

Нора подняла руку.

– О, мне очень жаль, – сказала она. – Вероятно, как и парочка наркозависимых подростков. А дальше?

Харди проигнорировал упрек.

– Почти шесть лет бизнес шел хорошо, а потом слишком разросся. Начались первые конфликты с конкурентами.

– Со студентами-физиками, которые делали наркотики в своих подвалах?

– Тогда уж со студентами-химиками. – Он помотал головой. Норе не обязательно было знать всю правду, поэтому он лишь сказал: – С албанцами, русскими, армянами и чеченцами.

– А затем?

– Они сожгли мой склад и лаборатории, избили моих работников, а в конце подожгли и мой дом. Лиззи и близнецы были той ночью дома. Они спрятались в кладовке рядом со спальней и, когда начался пожар, не успели выбраться оттуда. Они сгорели заживо. Все трое. В кладовке размером с половину твоей кухни.

– Якобы ты виновен в их смерти.

Харди вздрогнул.

– Что с тобой?

– Ничего. – На секунду он закрыл глаза и схватился за виски. Эти проклятые боли!

– Хочешь таблетку обезболивающего?

– Нет, спасибо. – Он помассировал лоб, затем снова открыл глаза. – В тот момент меня не было дома. Но у меня оказалось слабое алиби. Прокурор разнес его в пух и прах.

К тому же какой-то свидетель якобы видел, как я выходил из горящего дома.

– Кто этот свидетель? Ты бы мог…

– Это был полицейский-пенсионер, который умер много лет назад, – сказал Харди. Конечно, об этом он тоже думал, но след давно остыл.

– Зачем тебе поджигать собственный дом?

– Чтобы уничтожить улики.

– То есть?

– После поджогов моих лабораторий приехали полиция, БКА, спасатели, пожарные. Это были неотложные обстоятельства. Уголовной полиции не нужен был ордер на обыск, чтобы перевернуть мой дом вверх дном. Якобы поэтому я и устроил пожар.

– Невзирая на собственную семью?

– Якобы я хотел уничтожить все доказательства, а Лиззи знала о моих делах слишком много.

Нора молчала. Больше никаких циничных комментариев не последовало. Она крутила бокал в руке.

– И что ты сейчас собираешься делать?

– Я хочу выяснить, кто убил мою жену и детей.

– Разве это не задача полиции?

– Специалист по пожарам установил, что кто-то пытался представить все так, будто пожар начался в доме из-за перегревшегося модема. На самом же деле была использована зажигательная смесь, но явных следов не нашли. Так или иначе, прокурор обвинил меня в торговле наркотиками и поджоге. К тому же повесил на меня мошенничество со страховкой, потому что это был мой собственный дом, и не согласился со статьей «убийство по неосторожности», а настаивал на предумышленном убийстве. Его требования были удовлетворены по всем четырем пунктам обвинения.

– Не думаешь, что это мог быть несчастный случай?

– Кто-то устроил поджог.

– Почему ты так уверен?

– У нас был модем, но не в спальне. Тем не менее там обнаружили расплавленный корпус. Кто-то должен был подкинуть его в комнату.

– Харди, я знаю, это звучит жестоко, но прошло двадцать лет. Прошлое пожирает тебя.

– Я должен выяснить, кто за этим стоит, если это действительно было предумышленное убийство.

– Ладно. – Нора распрямила ноги. – По этому делу должно быть много материалов. Отчеты полиции и пожарной службы. А эти показания свидетеля… Как потерпевший, ты можешь запросить через адвоката все документы.

Харди грустно улыбнулся.

– Чего я только не пытался предпринять во время своего тюремного заключения. Я даже продал земельный участок со сгоревшим домом, чтобы оплатить адвоката. Но к кому бы я ни обращался – результат был всегда один: это я сам устроил пожар, и моя семья не успела вовремя спастись из дома. Существует даже судебно-психологическая экспертиза, что я способен на этот поступок, совершил его и просто все забыл.

Нора застонала.

– Оставь прошлое в покое. Харди помотал головой.

– Лишь когда у меня будут достоверные сведения.

– И как ты хочешь их получить?

Краем глаза Харди заметил, как Твинки медленно крадется из кухни в гостиную.

– Якобы о событиях той ночи существуют конфиденциальные акты БКА с запретительной пометкой. Я должен их как-то заполучить.

– Как ты собираешься это сделать?

Харди сунул руку в карман брюк и вытащил ключ от сейфа.

– Я еще не знаю, от чего он, но выясню. И думаю, что найду там этот отчет. – В спортивной сумке.

– А если все действительно окажется несчастным случаем?

– Тогда я оставлю всех в покое. Но я в это не верю. Потому что меня преследует кто-то в черном автомобиле, и, похоже, этот кто-то пытается помешать мне все выяснить. – Он указал на ноутбук. – Я должен знать, о чем говорили эти люди. Поэтому мне необходима твоя помощь.

В этот момент Твинки запрыгнула Харди на колени, повертелась, улеглась и, урча, свернулась клубком.

– Ладно, – пробормотал он и положил ладонь на растрепанную шерсть. Почувствовал, как вибрировало тощее тело.

– Твинки этого никогда не делает, – удивленно сказала Нора.

Харди поднял на нее глаза.

– Так ты мне поможешь?

Она посмотрела на ноутбук с видео, потом на него.

– Хорошо, я тебе помогу. Но сначала ответь мне на один вопрос: кто или что такое «Группа-6»?

27

Франк Айзнер посмотрел на Сабину сверху вниз.

– Что БКА от меня хочет? – Его голос звучал хрипловато, что, вероятно, было связано с трахеотомией. Видимо, во время операции ему повредили связки.

– Я могу…

– БКА нужна новая система безопасности? – Айзнер улыбнулся. Худой, высокий, с широкими плечами, он был выше ее на полголовы. Айзнер посмотрел на менеджера, который стоял рядом у стола и размешивал молоко и сахар в кофе.

– Я могу поговорить с вами наедине? – спросила Сабина.

– Как вы видите, я провожу презентацию продукта клиентам.

– Это не займет много времени.

– Кофе с печеньем? – спросил Айзнер и подвинул к ней тарелку.

– Нет, спасибо. Я хотела бы спросить вас…

– Извините. – Он поднял палец и понизил голос: – Похоже, вы невнимательно слушали. У меня идут переговоры.

– А я ищу убийцу.

– Здесь?

– Возможно. – Этому самодовольному типу не вывести ее из себя. Проводи она официальное расследование, разговаривала бы с ним в другом тоне, а так оставалось лишь надеяться, что он не будет наводить о ней справки у ее руководителя отдела. Все-таки он достаточно долго работал в БКА, чтобы понимать, что к чему.

– Я сделаю вам предложение – но лишь потому, что вы так вежливо меня попросили, – сказал он. – Мы завершим этот перерыв по плану, а когда все участники снова соберутся в конференц-зале, поговорим с вами. Три минуты. Больше я для вас ничего не могу сделать.

Возможно, эта была проверка ее на упорство. Но если она поведется на этот трюк и будет пытаться блефовать, то проиграет борьбу.

– Согласна.

– Хорошо. Увидимся позже. – Айзнер повернулся к менеджеру, который стоял рядом, и продолжил разговор, а Сабина отошла в сторону.

Она ждала четверть часа и наблюдала за Айзнером. Не понимая, о чем шла речь, так как стояла далеко, Сабина все же заметила, как он доминировал в разговоре. Флиртовал с дамами, смешил мужчин, умело пользовался мимикой и жестами и напоминал нечто среднее между страховым агентом и торговцем автомобилями, которые обводят своих клиентов вокруг пальца.

Наконец первые участники начали заходить в переговорную. За ними последовали и остальные. Айзнер задержался у стола и налил себе еще чашку кофе.

Когда они остались в фойе одни, Сабина подошла к нему.

– Спасибо, что уделили мне время. Я…

Айзнер сурово посмотрел на нее. Дружелюбное выражение исчезло с его лица.

– Фрау Немез, слушайте меня внимательно, я не буду повторять: никогда – никогда больше – не разговаривайте со мной таким тоном при клиентах. Вы поняли?

Она задохнулась.

– Я…

– На таких встречах речь идет о суммах, которых вам не заработать и за двадцать лет. В следующий раз согласуйте время с моей секретаршей. Это понятно?

Сабина постаралась говорить спокойным тоном:

– Очевидно, вы ошибочно полагаете, что я впечатлена тем, что раньше в БКА вы занимали высокий пост, а сейчас вращаетесь в высшем обществе.

– А сейчас к вашим качествам добавилось еще и неуважение, – заявил он.

– Вообще я уважительно отношусь к тем, кто старше меня, но в вашем случае могу сделать исключение.

У Айзнера дернулось веко.

– Видимо, вы не знаете, что мы с директором Хессом близкие друзья.

– Вчера ночью директор Хесс выстрелил себе в голову и сейчас находится в критическом состоянии.

Айзнер уставился на нее.

– Что? Я об этом ничего не знаю.

– СМИ еще не сообщали об этом.

– Проактивные следственные мероприятия не ведутся, если речь идет о самоубийстве.

– А это было самоубийство?

– Вы подозреваете покушение на убийство?

– Я не могу говорить с вами об актуальном состоянии расследования, но у меня есть к вам несколько вопросов.

– Минуту. – Айзнер вытащил сотовый и набрал короткий номер. Прижал телефон к уху и подождал.

– Кому вы звоните? – спросила Сабина.

– Хессу.

– Он лежит в реанимации и вряд ли ответит на звонок.

– Любой может это утверждать. Я… – Он поднял руку и заставил Сабину замолчать, прежде чем она успела что-либо сказать. – Я могу поговорить с президентом Хессом? Угу… Мне очень жаль, спасибо. До свидания. – Он положил трубку и убрал телефон в карман.

– Теперь вы мне верите?

Айзнер затеребил галстук.

– Хорошо. У вас одна минута. Затем мне нужно вернуться в конференц-зал.

– Геральд Рорбек и Анна Хагена покончили с собой несколько дней назад, а попытка суицида Дитриха Хесса более чем сомнительная. К тому же были убиты сын Рорбека, сестра Хагены, Диана Хесс и жена Тимбольдта.

– Жена Клауса Тимбольдта? – перебил ее Айзнер.

Сабина кивнула.

– Вы, Ломан и другие, кого я только что упомянула, в ходе задания «Группы-6»…

– Откуда вы знаете фамилии бывших членов группы?

– Что в этом необычного?

– Могу вам объяснить. – Он понизил голос. – Это фамилии сотрудников, которые работали под прикрытием, и данные сведения доступны не всем. Так откуда у вас эти фамилии?

– Это конфиденциальная информация, – ответила Сабина. – Как бы то ни было, вы участвовали в ликвидации наркокартеля.

– И не одного – это была наша задача.

– Тогда, первого июня, сгорел дом Томаса Хардковски.

– Он был наркодилер.

– И не только. До этого он работал в БКА.

– Возможно, но если и так, то это было чертовски давно, – сказал Айзнер.

– Он работал в департаменте по борьбе с наркотиками. Ваш коллега, вообще-то вы должны знать его.

Айзнер покачал головой:

– Не помню. Как актуальные события связаны с Хардковски?

– Это я хотела бы узнать от вас.

– От меня? Вы переоцениваете мои контакты и связи.

– Я думала, вы дружите с коллегами и руководством БКА.

Айзнер заскрипел зубами.

«Попался, козел!»

– Что произошло в тот день первого июня?

– Спросите своих коллег, я десять лет как покинул службу и уже не помню, что произошло двадцать лет назад.

Сабина специально не называла год. И все равно Айзнер точно знал, когда произошли события, о которых они говорили.

– Что значится в соответствующем акте службы ведомственного надзора?

– Посмотрите в документах.

– Они под грифом конфиденциальности.

– Что вы говорите, под грифом конфиденциальности? – насмешливо повторил Айзнер. – Значит, есть причина, почему эти документы недоступны каждому молокососу из БКА. – Его тон становился все жестче.

Сабина проигнорировала оскорбление.

– Кто из службы ведомственного надзора руководил тогда расследованием?

– Я не помню.

– Можете вспомнить фамилию прокурора?

– Нет.

– Господин Айзнер. – Сабина старалась говорить спокойно. – За исключением Ломана все члены «Группы-6» потеряли кого-то из близких. Если не хотите сотрудничать со мной, возможно, следующим будете вы.

– Спасибо, но я сам о себе позабочусь. Лучше, чем девчонка, которая переоценивает свои силы.

«Высокомерный говнюк!»

– Я же просто хочу вам помочь! Томас Хардковски освободился восемь дней назад, – сказала она и наблюдала за реакцией Айзнера, но его лицо словно окаменело и ничего не выражало. – Возможно, следующей жертвой станет кто-то из вашей семьи.

– Моей семьи? Вы плохо подготовились. Мне нечего терять, – сказал он. – Моя жена давно умерла, и у меня нет никого, о ком я мог бы переживать. – Он развернулся. – Мне пора идти.

Сабина посмотрела вслед Айзнеру, который вошел в конференц-зал. Он действительно выглядел так, словно ничто не могло его потрясти.

«Ну хорошо, подождем».

28

Тина вошла в архив на самом нижнем подвальном этаже здания БКА.

Сейчас все материалы были уже доступны онлайн, и Тина лишь изредка приходила в архив во время учебы, чтобы изучить акты старых нераскрытых убийств. И хотя по ощущениям это было тысячу лет назад, она очень хорошо помнила фрау Клемент, седую змею в очках и с внушительным бюстом, которая руководила архивом уже много десятилетий и давно должна была быть на пенсии, но ее никак не удавалось туда отправить.

Тина встала перед столом фрау Клемент, которая смотрела на монитор перед собой и даже улыбалась, что случалось крайне редко. Очевидно, она только что получила веселый мейл от кого-то из коллег.

Тина положила свое удостоверение на письменный стол и прочистила горло.

– Добрый день, я хотела бы взглянуть на эти акты. – Она наклонилась и написала на бумажке номер.

Фрау Клемент подняла глаза.

– СВН 768/II, – прочитала она. – Это акты службы ведомственного надзора.

– И?

– Судя по номеру, очень старые.

– Возможно.

Фрау Клемент печатала на клавиатуре, пока Тина в напряжении затаила дыхание. Вряд ли Клемент не обратит внимания на запретительную пометку и выдаст Тине материалы, которые, возможно, все еще хранились в архиве. Но попытаться стоило.

– Акты находятся в проходе семь.

Тина подняла взгляд и посмотрела за письменный стол, в лабиринт из проходов, где стояли оранжевые канцелярские шкафы высотой до самого потолка.

Фрау Клемент проследила за взглядом Тины.

– Не здесь, а на пол-этажа ниже, в старом архиве.

Туда у нее не было доступа.

– А именно… – Женщина надела очки, которые болтались на цепочке у нее на груди. – А именно в отделе… Секунду. – Она прищурилась. – О-о! Мне очень жаль, милочка. – Фрау Клемент посмотрела на нее. – Эти акты под грифом конфиденциальности. Можно взглянуть на ваше разрешение?

– Прошло уже двадцать лет, документы должны были утратить силу за давностью, – блефовала Тина.

– Милая попытка, но, если вы не можете предъявить мне соответствующего разрешения, я ничего вам не выдам и вернусь к своей непосредственной работе.

– Кто из службы ведомственного надзора занимался тогда этим делом? – спросила Тина.

Фрау Клемент ухмыльнулась.

– Вообще-то вы должны знать, что эта служба специализируется на коррупционных правонарушениях и занимается исключительно преступлениями полицейских. Она не подчиняется ни одному из отделов, и их непредвзятость вне всякого сомнения. Поэтому вы никогда не узнаете эти имена! И даже если бы я видела их на мониторе, то не могла бы вам…

– Да, ясно, я поняла. – Тина подумала о сожженных оригиналах документов, которые Сабина нашла в камине Хесса. – По крайней мере, вы можете сказать, брал ли их кто-нибудь? И если брал, то кто и когда?

Вздохнув, женщина посмотрела на монитор.

– Да, их действительно брали. Много лет назад.

– Сколько?

– Двенадцать. Но больше вы от меня ничего не узнаете.

– В это время президентом стал Дитрих Хесс.

Лицо фрау Клемент порозовело.

– Я не могу сказать вам, кто брал документы. Поговорите об этом с вашим руководителем отдела.

«Да, конечно, отличная идея!»

– Иначе это сделаю я, – добавила фрау Клемент.

Она уже хотела закрыть страницу, как вдруг замерла на полудвижении. Ее брови нахмурились.

– Смотри-ка, – пробормотала она. – С тех пор документы не вернули.

– То есть соответствующий ящик в проходе семь пуст?

– Согласно компьютеру да. – Фрау Клемент подняла на нее глаза. – Но я задаюсь вопросом, почему вас это так интересует. Это дело двадцатилетней давности, девятнадцать лет назад оно было рассмотрено в суде, обработано и получило гриф конфиденциальности. Все по регламенту.

«Рассмотрено в суде. – Тина насторожилась. – Значит, дело дошло до суда! Но до судебных актов тебе тем более не добраться. Хотя…»

– Вы видите когда?

– Да, девятнадцать лет назад, в ноябре. На этом все?

– Большое спасибо. – Тина развернулась и удалилась.

Правда, она не покинула этаж, а лишь направилась к лифтам и, не доходя, свернула налево.

Три года назад Сабине Немез в голову пришла интересная мысль, которой она поделилась с Тиной. Как только расследование какого-либо дела закрывается, соответствующие материалы распечатывают, нумеруют и направляют в суд – а копию каждого пронумерованного акта отправляют в отдел архивирования. Он находился на том же этаже, что и архив, где она только что была.

Тина вошла в незнакомое ей помещение, показала молодой коллеге служебное удостоверение, направилась дальше и в следующий момент отпрянула. Проходы освещались десят ком неоновых трубок. В воздухе висел типичный библиотечный запах пожелтевшей бумаги. Оранжевые канцелярские шкафы до потолка образовывали перед Сабиной лабиринт из бесконечных коридоров. Зрелище поразило Тину. Но с учетом 320 тысяч новых уголовных актов ежегодно, эту невероятную коллекцию невозможно было разместить иначе. Сейчас важно найти нужный акт.

Она села перед терминалом и отфильтровала все акты, которые в ноябре девятнадцать лет назад были отправлены из БКА в суд. Их тысячи! Но она могла ориентироваться на номер акта первоначального дела: СВН 768/II.

Спустя полчаса она наконец нашла место хранения пронумерованных документов для суда. Копии действительно хранились в этом помещении, а не в подвале этажом ниже.

Тина закрыла программу, выключила монитор и нашла нужный проход. Массивные стеллажи доходили до самого потолка и стояли так плотно друг к другу, что между ними не проскочила бы даже иголка. Тина нашла соответствующий канцелярский шкаф и покрутила рукоятки других стеллажей, которые передвигались по направляющим на полу, пока не образовался коридор в нужном диапазоне номеров.

Затем проскользнула туда, открыла соответствующий ящик и начала просматривать папки на подвесной системе. Она искала номер 89.

Семьдесят…

Она отодвинула папку.

Семьдесят пять…

В узком проходе было невероятно жарко. Пот стекал по лбу в глаза.

Восемьдесят.

Дальше!

Восемьдесят семь…

Тут она услышала голос, который заставил ее вздрогнуть.

Тимбольдт!

Тина застыла на месте. Что он здесь делает?

– А здесь она не была? – спросил он кого-то.

– Нет, насколько я знаю, она была только в архиве, – ответила женщина.

«Вот черт!» Это был голос фрау Клемент. Значит, она сдержала обещание и сообщила руководителю отдела Тины, который, вероятно, тут же проинформировал Тимбольдта.

– Хорошо, если она снова появится в каком бы то ни было архиве, я хочу об этом знать, вы поняли?

– Конечно. Я правильно действовала? – спросила фрау Клемент.

«Гнусная подхалимка!» Пальцы Тины застряли между актами, и она не решалась шевельнуться.

– Да, вы все правильно сделали, – пробормотал Тимбольдт. – Запретительные пометки на документах ставятся не просто так.

– Спасибо.

– И скажите это своим коллегам, чтобы они были в курсе, на случай если она снова здесь появится.

«Если она снова здесь появится…» Как это звучало! Словно она преступница. Кроме того, Тимбольдт мог бы дать распоряжение старой перечнице и по телефону, не приходя сюда. Но это лишь показывало, насколько важен ему данный вопрос. Интересно, почему.

– Хорошо, господин Тимбольдт.

«Хорошо, господин Тимбольдт, – мысленно передразнила Тина голос женщины. – Когда ты наконец уйдешь на пенсию!»

Неожиданно в кармане брюк у Тины завибрировал телефон. О господи, только этого не хватало! Она тут же вытащила мобильный и нажала на кнопку, оборвав вибрирование. Эсэмэс. От Сабины! Хорошо, что она не позвонила.

Пока фрау Клемент продолжала говорить, Тина открыла сообщение.

«Мне только что закрыли доступ к архиву».

Тина замерла. «Кто бы это мог быть!» Прислушалась, затем прокрутила сообщение дальше.

«Двадцать лет назад „Группа-6“ ликвидировала наркокартель Томаса Хардковски. Он отправился на двадцать лет за решетку и освободился восемь дней назад. Я буду…»

На этом сообщение обрывалось. Второе не пришло. На всякий случай Тина выключила телефон и сунула обратно в карман.

Хардковски! Эту фамилию она никогда не слышала. Она подняла взгляд и посмотрела в конец прохода. Фрау Клемент все еще говорила.

– Да, спасибо, – наконец оборвал ее Тимбольдт.

Затем Тина услышала, как оба покинули архив и закрыли дверь. Она вытерла пот со лба и глубоко вздохнула. «Ладно, дальше!» Она отодвинула следующую папку в сторону.

Восемьдесят восемь.

Она уже хотела вытащить следующую папку, как озадаченно уставилась на номер.

Девяносто.

Не может быть! Где номер 89? Она лихорадочно просмотрела все папки еще раз – в надежде, что искомый акт расположен не по порядку. Но она знала, что это не так.

Кто-то забрал папку и из этого архива. Таким образом, у Хесс был единственный экземпляр документов. И они по большей части сгорели в камине.

Это был классический тупик.

Но посещение архива оказалось не напрасным. Теперь она знала, что Тимбольдт пытается всеми способами выяснить, чем они с Сабиной так интересуются, и одновременно помешать им узнать больше.

29. Понедельник, 30 мая

Нора встала и открыла балконную дверь. Ветер надувал занавеску, и она развевалась голубым парусом посреди вездесущей душной жары.

– А после того, как количество умерших от наркотиков возросло, была образована «Группа-6», – закончил Харди свой рассказ. Он налил себе уже второй бокал «Бейлиса» и сидел рядом с Норой на диване. Твинки, с минуту потоптавшись на бедрах, урча, опять свернулась клубком у него на коленях.

– А кто входил в эту группу?

– Фамилии всегда держались в секрете. – Он кивнул на ноутбук у Норы на коленях. – Теперь мы можем начать?

– Еще секунду. Кто этот мужчина в доме?

– Антуан Томашевски. Один мой старый друг.

– Это он разбил тебе нос? – улыбаясь, спросила Нора и провела пальцем по губам Харди.

Это должна была быть шутка, но Харди не улыбнулся.

– Да, он.

– Правда? – Нора убрала руку. – Отличные у тебя друзья.

– Это было необходимо. От него я получил ключ к сейфу.

– Почему ты не спросил его, от чего он?

– Его дом прослушивается. Телефон, вероятно, тоже, а я не хотел, чтобы кто-то нашел этот сейф до меня.

– Понимаю. – Она кивнула. – А кто эти мужчина и женщина перед его домом?

– Геральд Рорбек и Анна Хагена. Два сотрудника БКА.

– Откуда тебе это известно?

– Я знаю их по прежним временам.

– Бывшие коллеги?

Харди кивнул.

– Они тебя ищут?

Харди помотал головой.

– Я отсидел свой срок и теперь свободный человек.

– О’кей. – Больше Нора ничего не сказала.

Очевидно, теперь она выяснила все, что хотела знать.

– Сколько ты смогла разобрать? – спросил он.

– Большую часть. Я научилась уже хорошо читать по губам франкфуртский диалект. Об остальном – когда лиц не видно в фас – я догадалась. – Она включила видео и начала озвучивать его, произнося слова, которые разобрала по движениям губ. – Привет, Антуан, как у вас дела?



– …И как прошла вчера вечеринка? – спросил Рорбек и бросил взгляд за спину Томашевски в дом.

– Спасибо, хорошо. Моя жена отмечала пятидесятилетие. Почему вы не зашли?