Сбросив туфли, он уселся на полу рядом с ней.

— Я думаю, что тебе лучше начать с менее рискованной позы.

— Чепуха! — фыркнул он. — С этой позой справится любая старушка.

С ловкостью, которая захватила ее врасплох, Лукас придал своему телу позу, очень похожую на ту, в которой находилась Джослин.

— Смотри, я же говорил тебе, что это легко!

— Твоя поза не совсем правильная, — возразила она. — И я думаю, что тебе не следует…

Решив повторить движения Джослин, Лукас попытался согнуться. Какую-то долю секунды ему удавалось имитировать ее позу, но затем, испустив вопль и позабыв о позе, он растянулся на полу. Джослин вскочила.

— Что случилось? — испуганно спросила она.

— Я заплатил за свою гордыню, — пробормотал он в ковер.

— Я не об этом.

— Я почувствовал, что меня как будто обожгло от шеи и до самого низа, — признался Лукас.

— Попытайся пошевелить плечами, — приказала она.

Он попробовал и скривился.

— У тебя растяжение, — уверенно заявила Джослин.

— Диагноз ты поставила. Как насчет лечения?

Джослин опустилась на колени возле него.

— Может быть, сделать тебе массаж? — неуверенно спросила она. Джослин не могла определить, чем было вызвано ее предложение внезапно возникшим желанием прикоснуться к Лукасу или более человеколюбивыми чувствами. Это не важно, наконец, сказала она себе. Какими бы ни были ее мотивы, массаж пойдет ему на пользу.

— Заманчивое предложение, — осторожно сказал Лукас, надеясь, что его голос не выдаст сильного волнения, которое внезапно охватило его. Он не хочет спугнуть ее. Хотя, быть может, причина, из-за которой она избегает дотрагиваться до него, проста. Джослин боится, что он рассердится, если она возбудит его, а они не смогут заниматься любовью. Вполне возможно, подумал Лукас, обдумывая свое предположение. Но ведь должна же она понимать, что он не винит ее в воздержании, к которому их принудил врач? Или же он всегда возлагает вину на других людей, когда ему не удается поступить по-своему? От этой мысли Лукас похолодел.

Неужели этим объясняется ее странное поведение? Неужели она вышла за него замуж и обнаружила, что он эгоист, для которого существуют только собственные желания и потребности? Неужели Джослин раскаивается в том, что вышла за него замуж?

Слабая колющая боль в голове заставила Лукаса прервать мучительные размышления. Он решительно не хочет, чтобы боль возвратилась к нему. Ему хочется провести этот день с Джослин и создать для нее яркие рождественские праздники.

— Перевернись! — велела Джослин, и он покорно перекатился на живот. — Теперь закрой глаза и расслабься.

Лукас закрыл глаза, но расслабиться не смог. Его тело напряглось от нетерпеливого ожидания.

У него перехватило дыхание, когда тонкие пальцы Джослин скользнули по его телу.

— Тебе не нужно раздеваться, — сказала она, подняв кверху его рубашку и обнажив торс Лукаса. — Она мне не мешает.

Он судорожно вздохнул, когда удивительно сильными пальцами она начала массировать напряженные мышцы у него на затылке.

— Извини, — сказала Джослин. — Больно?

Конечно, больно, но она не знает, в каком месте и почему, подумал Лукас с мрачным юмором. Он изо всех сил сдерживал себя, чтобы не перевернуться на спину и не схватить ее. Он зацеловал бы ее до смерти!

Стиснув зубы, Лукас боролся с обуревавшими его желаниями, пытаясь, в надежде ослабить остроту своих ощущений, разложить на отдельные компоненты чувства, которые Джослин вызывала в нем. Попытка оказалась безнадежной. Доброе старое вожделение мешало ему мыслить рационально. Его единственным желанием было заняться с ней любовью.

Наконец, когда терпение у него почти истощилось, Джослин откинулась назад и сказала:

— Ну-ка, попробуй теперь пошевелить плечами.

Она слегка задыхается? Лукас попытался понять, что скрывается в ее голосе. Возможно ли, что Джослин поняла причину его мучительного желания?

Он перевернулся на спину и устремил на нее взгляд. Два ярких пятна алеют на ее скулах, глаза блестят от какого-то сдерживаемого чувства. Но какого? — в отчаянии подумал Лукас. Ведь это может быть просто раздражение, вызванное тем, что он потянул себе мышцу.

— Попытайся подвигать плечами, — повторила Джослин. — Тебе должно быть легче.

Не в силах терпеть ни секунды дольше, Лукас приподнялся, схватил ее за руку и притянул к себе на грудь.

От неожиданности Джослин слабо вскрикнула, и он торопливо обнял ее, чтобы она не успела ускользнуть.

Джослин открыла рот, собираясь спросить, что он делает, и тут же закрыла его, осознав бессмысленность своего вопроса. Его намерение совершенно очевидно. Он собирается поцеловать ее. Весь вопрос в том, что делать ей: отступать или наслаждаться?

Джослин почувствовала, как длинные пальцы Лукаса, скользнув по волосам, охватили ее голову. Его рука напряглась, притягивая ее ближе.

Она затрепетала, увидев его губы так близко от себя. Джослин жаждала поцелуя, но страшилась уступить своему желанию, опасаясь того, к чему это может привести.

Только к поцелую, успокоила она себя.

Джослин слегка расслабилась, и Лукас с жадностью, показавшейся ей опьяняющей, заставил ее прильнуть к его телу. Она не знает почему, но сейчас он хочет ее. Ему не удается скрыть свое желание, потому что они тесно прижались друг к другу.

Их губы слились, и Джослин перестала думать, отдаваясь чувствам.

Она тихо застонала от удовольствия и почувствовала, как Лукас крепко сжал ее в своих объятиях, прежде чем разомкнул руки и откатился от нее.

Поднявшись, он подошел к двери, выходившей во двор, и остановился, глядя на яркий утренний свет.

Джослин попыталась совладать со своим расслабленным телом. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем она обрела способность связно мыслить. И, придя в себя, она не знала, что подумать. Во-первых, почему Лукас поцеловал ее? И почему он отпустил ее так же внезапно, как обнял?

Джослин смотрела на его прямую спину, узкие бедра и длинные сильные ноги. Он выглядит напряженным. Виноват ли в этом поцелуй или что-нибудь другое?

Она тряхнула головой. Не спросив его, ей не узнать причину его необычного поведения, но она не может сделать это. Разве не странно узнавать у мужчины, который, как предполагается, является ее мужем, какие у него ощущения от ее поцелуя? Это вызовет недоумение даже у человека, потерявшего память.

Прими этот поцелуй как случайный подарок, и делу конец, сказала себе Джослин.

Она медленно поднялась, чувствуя, что все еще сбита с толку.

— Хочешь, я приготовлю завтрак? — Лукас, наконец, нарушил молчание.

Джослин с облегчением приняла его предложение. У нее не было никакого желания анализировать их поцелуй.

— Что ты хочешь приготовить? — спросила она.

— Я посмотрю, есть ли в холодильнике что-нибудь подходящее, — ответил он.

— Лучше открой шкафчик и возьми коробку кукурузных хлопьев.

Лукас посмотрел на Джослин сверху вниз, стараясь не замечать ее мягких губ, все еще припухших после его поцелуя.

— Неужели ты думаешь, что я не могу ничего приготовить? — возмутился он.

Джослин задумалась и, одарив его улыбкой, от которой у него потеплело на сердце, сказала:

— Да.

— Вот тут ты и проиграла! — уверенно сказал Лукас.

— Почему?

— Мне так хочется.

— Я не купила вчера таблетки от несварения желудка, — ехидно возразила Джослин. — В офисе ты прославился тем, что у тебя все сгорает в микроволновой печи. Я содрогаюсь от одной мысли о том, что тебе бы удалось натворить с открытым огнем!

Лукас моргнул, так как перед его мысленным взором предстал небольшой поднос, на котором лежали куски обуглившейся курятины.

— Может быть, мне пора научиться готовить? — наконец произнес он. — Хотя это не означает, что я умею делать что-нибудь другое. Черт, мне даже нечем запоминать! — Его внезапно охватила паника. — Вдруг память никогда не вернется ко мне?

— Врач полагает, что все наладится.

— Врачи знают далеко не все, — возразил он.

— Но в медицинских вопросах их знания гораздо обширнее, чем твои! Ты нервничаешь, потому что у тебя низкий уровень сахара в крови. После завтрака ты сразу почувствуешь себя лучше.

Я страдаю вовсе не от этого, печально подумал Лукас, а от острой сексуальной неудовлетворенности, от которой можно избавиться, только занявшись с Джослин любовью. Не ее вина, что врач запретил это. Судя по ее поцелую, она должна ощущать такую же неудовлетворенность, и он только усугубляет ее своим поведением. Лукасу стало стыдно. Если он хочет убедить ее, что она не совершила ошибку, выйдя за него замуж, ему следует вести себя по-другому.

— Наверное, ты права, — с принужденной веселостью согласился он. — Я приготовлю хлопья и сок, пока ты будешь одеваться.

— Мне нужно десять минут.

Джослин улыбнулась и, не мешкая, поспешила в спальню.

Душ занял у нее рекордно короткое время, и через семь минут она уже была в кухне. Лукас сидел за маленьким столиком и пил кофе, задумчиво глядя в окно.

Джослин проследила за его взглядом, но ничего не увидела.

— На что ты смотришь?

— Здесь что-то не так.

Он показал на аккуратно накрытый стол, на котором стояли две глубокие тарелки и два стакана апельсинового сока. Посередине лежали два банана.

— По-моему, все это выглядит очень мило, похвалила его Джослин.

— Спасибо, — Лукас почувствовал удовольствие от ее похвалы. — Но меня беспокоит не то, как это выглядит. У меня ощущение, что здесь что-то не так, как должно быть, — сказал он.

Джослин на мгновенье похолодела. Понял ли Лукас подсознательно, что она не должна завтракать с ним?

— Что именно? — осторожно спросила она, садясь напротив него.

— Чего-то не хватает, — Лукас попытался объяснить свое ощущение.

— Вероятно, утренней газеты. За завтраком ты всегда читаешь местную газету и «Уоллстрит джорнэл», — пояснила Джослин, вспомнив, что во время деловых поездок у него была такая привычка.

— И тебя это не раздражает?

— Нет, — честно сказала Джослин. — Только утром для этого есть время, и я тоже люблю почитать газету. Если хочешь, мы можем договориться о доставке, — предложила она. По-видимому, это возможно, если судить по куче газет под раковиной, которые дожидаются сдачи в утиль.

— Все в порядке. Теперь, когда я знаю, почему у меня возникло это странное ощущение, она меня не беспокоит. Но может быть, тебе нужна газета?

— Я могу обойтись без новостей, — сказала Джослин. — Они в основном сообщают, кто кого убил или кто кого собирается убить. Если тебя интересует, что происходит в деловом мире, ты всегда можешь позвонить Ричарду. Он расскажет тебе все, что ты захочешь узнать.

— Конечно, но дело в том, что я не знаю, какие вопросы задавать и как реагировать на ответы, которые я буду получать. Черт!

— Сегодня — да, — согласилась Джослин. — Но завтра уже может быть по-другому. Не беспокойся! Я обещаю тебе, что все будет хорошо. Ты крепкий, и тебе станет лучше.

— Прости, — Лукас поморщился. — Я не устаю повторять себе, что должен быть терпеливым, но, кажется, забываю об этом.

— Потому что ты вообще не очень терпеливый человек, — сказала Джослин.

Лукас слегка нахмурился.

— Что ты хочешь сказать?

— Только то, что сказала. Ты хочешь, чтобы все делалось немедленно.

— Похоже, что со мной трудно работать.

— Я не говорю, что ты непомерно требовательный. Просто терпение — не твое сильное место.

— Но ты все-таки любишь меня? — спросил он, размышляя, не является ли его раздражительность причиной их конфликтов, несмотря на то, что Джослин спокойно относится к ней. Слегка покраснев, она ответила:

— Все-таки я люблю тебя.

Лукас почувствовал, как от ее слов у него отлегло от сердца. В ее голосе прозвучала искренность, и краска на ее лице свидетельствовала о душевной прямоте. Несмотря на какие-то сложности в их взаимоотношениях, Джослин любит его. Настроение Лукаса заметно улучшилось.

— Давай позавтракаем и поедем покупать рождественскую иллюминацию, — предложил он. — Тогда днем мы сможем развесить ее.

— Конечно! — Джослин почувствовала неподдельную радость.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Мне составить список покупок? — осведомился Лукас, в то время как Джослин осторожно выезжала с подъездной дороги.

— У нас уже есть список. Я же твой административный помощник. Составлять списки моя работа, — рассеянно ответила она, не сводя глаз с маленького вьюрка, сидевшего в конце дороги. Птичка вспорхнула и улетела, испугавшись приближавшейся машины.

Неужели он относится к ней как к своей служащей даже в их личной жизни? — с неловкостью подумал Лукас.

— Ты можешь быть моим административным помощником на работе, — возразил он, — но вне работы ты моя жена, а единственная работа жены, насколько я знаю, — любить своего мужа.

Если бы я действительно была его женой! — печально подумала Джослин. Из Лукаса получился бы прекрасный муж, добрый и умный, и совершенно фантастический любовник. Ее щеки заалели при воспоминании об их поцелуе.

Лукас беспомощно наблюдал, как бледное лицо Джослин заливается румянцем. Если бы он знал, какие у них были отношения до несчастного случая! Ему кажется, что он ощупью двигается во мраке. Боль в левом виске отвлекла его. Вчера его реакцией на любую сильную эмоцию была резкая, стреляющая боль, а сегодня она значительно слабее.

Ему на самом деле становится лучше, понял он. Джослин оказалась права. Он должен побездельничать здесь некоторое время, и все уладится. Он украдкой взглянул на Джослин. Его взгляд задержался на сосредоточенно сжатых губах: узкая, припорошенная снегом дорога требовала большого внимания.

С физической стороны все хорошо, но его душевное здоровье целиком зависит от жены. Странно, но присутствие Джослин придает ему чувство завершенности. Целостности. Когда она улыбается, ему кажется, что он может совершить невозможное и любая задача ему по плечу.

Вероятно, эмоциональная зависимость следствие несчастного случая. Он попытался подробно разобраться в своей реакции. Они женаты менее двух месяцев. Должно быть, до того, как он встретил Джослин, у него была нормальная жизнь.

Может быть. Но есть большая разница между нормальной жизнью и счастьем, и у него пугающее предчувствие, что он никогда не будет счастлив, если рядом с ним не будет Джослин.

Не накликай беду, одернул себя Лукас, пытаясь не впасть в уныние. Если несчастье где-то поблизости, оно само найдет тебя. Не нужно искать его.

— Как бы ты описала задачи мужа? — спросил он, надеясь проникнуть в мысли Джослин.

— Что? — она бросила на него испуганный взгляд и вновь поспешно сосредоточилась на дороге.

— Что тебе нужно в муже? — повторил он.

— Ты, — неожиданно для себя Джослин сказала правду.

Лукас почувствовал облегчение.

— Но у тебя же были какие-то виды на будущее, когда ты выходила замуж?

Джослин слегка нахмурилась, пытаясь разобраться в своих чувствах.

— Я бы так не сказала. У меня никогда не было каталога, по которому я оцениваю мужчин.

— Ну, тогда, в общих словах, что ты искала в муже? Деньги? — Лукас с испугом услышал свой вопрос и удивился, почему он задал его.

— Было бы лицемерием с моей стороны утверждать, что деньги не имеют значения. Я говорю как человек, которому пришлось много работать, например, чтобы оплачивать обучение в колледже. Но, с другой стороны, для счастья не нужно много денег. Мне нужен муж, у которого есть работа или, по крайней мере, желание работать. Иногда самый целеустремленный человек в мире может оказаться без работы по не зависящим от него обстоятельствам.

— Это правда. Ты хочешь работать? — неуверенно спросил Лукас.

— Ну, конечно, хочу! — взволнованно сказала Джослин. — У меня ушло семь лет на получение степени, и я хочу извлечь из нее максимальную пользу.

— А как же дети? — удивился он. — Детям нужно, чтобы с ними был хотя бы один из родителей.

— Не мне отрицать это, — сухо сказала Джослин. — Все мое детство прошло в переездах из одной приемной семьи в другую. Но ребенку не нужно, чтобы родители опекали его, двадцать четыре часа в сутки.

— Почему тебя не удочерили? — с любопытством спросил Лукас. Это было удивительно. Если сейчас она такая ослепительная женщина, то, наверное, в детстве была очаровательным ребенком — смышленым, очень добрым и ласковым. Такие качества должны были понравиться приемным родителям.

Джослин сделала гримасу.

— Потому что моя мать не давала согласия. Она постоянно обещала, что исправится и заберет меня домой, а социальные работники верили ей.

— Черт их подери! Неужели они думали, что ты библиотечная книга, которую можно положить на полку, пока ее не заберут?

Джослин вздохнула.

— Иногда так и было. Несправедливо, что дети считаются собственностью родителей. В моем случае социальные работники обратили все свое внимание на то, чтобы сделать из моей матери настоящую мать. Я играла роль приманки, которая должна была осуществить это превращение, поэтому я находилась под патронажем.

Внезапно Лукас увидел пожилую блондинку с недовольным выражением лица. Он моргнул, и этот образ исчез.

— Твоя мать была блондинкой? — спросил он.

— Нет. У нее были каштановые волосы. Почему ты спрашиваешь?

— Я только что видел блондинку и подумал, не твоя ли это мать.

— Нет. Я никогда не показывала тебе ее фотографию.

— Интересно, кто же была эта блондинка?

— Могу предположить, что эта блондинка твоя мачеха. Судя по тому, что мне известно, моя мать ей в подметки не годится.

— Где сейчас моя мачеха?

— По последним сведениям, она живет на Французской Ривьере с каким-то итальянским графом.

— Я содержу ее? — спросил Лукас.

— Нет, в этом нет необходимости. Твой отец оставил все свое состояние ей и твоему сводному брату. Ты получил компанию.

Лукас ожидал какой-нибудь реакции своей памяти на слова Джослин, но тщетно.

— Наверное, я был доволен этим разделом, — в его голосе слышалась вопросительная нота.

— Ты никогда не жаловался, — заметила Джослин.

— Ты знаешь моего сводного брата?

— Билл — просто подлец! — вырвалось у нее.

— Надо полагать, что ты встречалась с ним? — сухо осведомился Лукас.

Джослин на мгновение задумалась, взвешивая все «за» и «против». Несмотря на то, что ей не понравился неожиданный поворот разговора, она решила сказать Лукасу правду.

— Да, за год до того, как я встретила тебя. Это произошло на вечеринке, которую устроила твоя кузина Эмми.

— У меня есть двоюродная сестра?

— Со стороны отца. Судя по объяснениям Эмми, мне кажется, что на самом деле она троюродная сестра.

— Ты говоришь, что познакомилась с моим сводным братом на вечеринке, которую устроила моя троюродная сестра?

— Да, это было на Рождество. Мы с Эмили вместе учились в колледже.

— Что же произошло?

— Ничего особенного. Билл пригласил меня на свидание. Я пошла. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что этот парень не моего романа.

Лукас почувствовал внезапное облегчение. Судя по всему, ей совсем не нравится его сводный брат.

— Я хочу…

Он не договорил, так как его тело рванулось вперед, повиснув на ремне безопасности. Джослин резко нажала на тормоза, когда небольшое животное оранжевого цвета метнулось через дорогу.

— Лукас, ты в порядке? — с тревогой спросила она.

— Да, — ответил он. — А ты?

Джослин казалось, что у нее в горле стоит ком. Она сделала судорожное глотательное движение и сказала:

— Со мной все хорошо, но я, наверное, сбила…

— …животное? — Лукас оглядел пустынную дорогу и, не увидев приближавшихся машин, отстегнул ремень безопасности.

— Что-то оранжевое? Это…

Джослин умолкла, глядя на маленькую лохматую собачонку, которая выбежала из кустов и скрылась под машиной.

— Какого черта?.. — Она включила фары.

— Оставайся здесь, а я посмотрю, что там такое, — приказал Лукас.

— Нет, это я… — У Джослин перехватило дыхание от мысли, что могло случиться с собакой. — Я сама.

Она решительно выбралась из машины и, наклонившись, стала вглядываться в темноту, надеясь всей душой, что перед ее глазами не окажется кровавое месиво.

К ее великому облегчению, обладатель оранжевого меха и прижавшаяся к нему собачонка, съежившаяся и дрожащая от страха, сидели за правым задним колесом.

— Это кошка и собака, — с облегчением сказала Джослин.

— Посмотрим, — откликнулся Лукас. Протянув руку, он вытащил кота, а затем собаку.

Джослин посмотрела на дрожащую парочку, и у нее сжалось сердце.

— Бедняжки! Похоже, они умирают от голода, — сочувственно сказала она.

— Да, — мрачно согласился Лукас. — Садись в машину, пока никого нет.

Джослин послушно заняла свое место, следя за дорогой, в то время как Лукас, придерживая рукой животных, усаживался в машину.

— Поехали! — скомандовал он. Кот и собака, обмякнув, лежали у него на руках, как будто у них не было сил, чтобы попытаться спастись бегством.

— Надо бы узнать, кому принадлежат эти животные?

Собачонка снова задрожала.

— Извини, приятель! — мягко сказал он. — Мне кажется, что их бросили на произвол судьбы. Судя по их виду, прошлой осенью.

— Бедняжки! — Джослин вела машину, думая, как поступить с несчастными бродяжками. — Их даже в приют не примут.

— Никаких приютов! — согласился Лукас. — Вчера, когда мы ехали из магазина, я видел ветеринарную клинику. Давай заедем туда, чтобы их осмотрел ветеринар.

— Хорошая мысль! — Джослин непроизвольно прибавила скорость.

Они уже почти подъехали к городу, когда Лукас неожиданно спросил:

— У нас есть дома животные?

— Только золотая рыбка, — сообщила Джослин.

— Нам нравятся животные в доме?

— Мне — да. Ты никогда не говорил о своем отношении.

— Эта парочка мне нравится, — заявил Лукас. — Кажется, эта собака — замечательный сторожевой пес. Ты же видела, как он кинулся спасть своего друга.

Джослин бросила взгляд на дрожавшую собачонку и улыбнулась.

— Не знаю, не знаю…

Как только к Лукасу вернется память, она заберет их к себе домой, решила она. Запрета на содержание животных в квартире нет, а они будут для нее хорошей компанией.

— Посмотрим. — Лукас откинулся назад, крепко держа в руках найденышей. — Едем в клинику, к врачам.

Они без труда нашли ветеринарную клинику. Джослин обрадовалась, когда им предложили оставить животных, пока они будут делать покупки, и забрать их, когда они закончат свои дела. За это время их осмотрят.

— Я не могу себе представить, что можно любить животное в течение лета, а потом просто уехать и бросить его, — кипятилась Джослин, когда они отъезжали. — В аду должно быть специальное место для подобных людей!

— На это можно только надеяться. Давай заглянем в супермаркет на окраине, — сказал Лукас. — Там мы сможем купить для них все, что нужно.

— Не люблю я супермаркеты и то, что они вытеснили небольшие магазины, торгующие в розницу. Обычно я делаю покупки именно в них, даже если цены там немного выше. Но так как я не знаю, где они находятся, а ты не помнишь этого, то удовлетворимся супермаркетом.

— Я тоже предпочитаю небольшие магазины? — с любопытством спросил Лукас, пока Джослин въезжала на стоянку.

— Мы никогда не делали покупки вместе, — ответила она.

Лукас размышлял над ее словами, когда они шли через стоянку. Похоже, многое они не делают вместе. Как же они проводят время?

Что скрывается за ее странным поведением? Возможно ли, что они поженились из-за непреодолимого чувственного влечения друг к другу, а потом, когда влечение потеряло новизну, она поняла, что у них нет взаимных интересов? Если дело обстоит именно так — а он даже не знает, так ли это, — время, которое они проведут вместе, поможет ему. Он уже знает, что у них есть общий интерес в работе. И он уверен, что она все еще хочет его, а это два больших плюса.

Лукас взял тележку, которая стояла у входа.

— Наверное, тебе тоже надо взять тележку, — неуверенно предложил он.

— Давай сначала воспользуемся одной, а там будет видно, — возразила Джослин. — Мы должны учитывать вместимость нашей машины. С чего начнем — с иллюминации или корма для животных? — спросила она.

Лукас посмотрел на поэтажный план на стене.

— Иллюминация ближе. Начнем с нее.

Спустя пять минут они оказались в середине самой большой рождественской торговли.

— Здесь мы сможем найти все, — сказал Лукас.

Джослин смотрела на заводного Санта-Клауса высотой в шестьдесят сантиметров, который распевал «Я видел, как мама целует Сайта-Клауса».

— Здесь есть все, кроме хорошего вкуса, — с сожалением сказала она.

— Какие лампочки мы повесим?

— Может быть, те? — Джослин указала на стеклянные сосульки, висевшие у них над головами.

— Они похожи на сосульки. Какие лучше белые или голубые?

— Ты сам выбери, — предложила она Лукасу.

— Я думаю, голубые, — наконец решил он. Взяв коробку, Лукас с минуту изучал ее, а потом положил в тележку, добавив туда еще двенадцать.

Джослин моргнула, недоумевая, как ему удастся развесить так много лампочек на небольшом доме, но она промолчала.

— Посмотри на это, — Лукас указал на разноцветный шар, висевший на крюке в конце прохода.

— Он похож на шары, которые на Рождество сверкают под потолком на дискотеках, сказала Джослин.

Лукас прочитал этикетку на упаковке.

— Здесь написано, что его можно вывешивать снаружи.

— Как игрушки на деревьях? — Джослин прищурилась, пытаясь представить себе эту картину. — Впечатляет, — решила она.

— Именно. — Лукас положил в тележку пять шаров, посмотрел на них минуту и добавил еще три.

— Нам нужно еще что-нибудь? — спросила Джослин.

— Удлинители, — ответил Лукас. — Наружные. После этого мы можем заняться товарами для животных.

— Мне нужно купить кое-что в аптеке, — внезапно сказала Джослин. — Давай встретимся в отделе товаров для животных.

— Лекарства не нужны, — возразил Лукас. — У меня больше не болит голова.

— Не нужны, — согласилась Джослин. — Я имею в виду противовоспалительные мази и бинты, которые могут понадобиться, когда ты будешь развешивать лампочки.

Лукас посмотрел на нее. Его глаза смеялись.

— Эх ты, маловер!

— Лучше считай меня осторожной, — возразила Джослин. — К тому же, если мы будем готовы к синякам и порезам, их может не быть. Встретимся в отделе товаров для животных, — сказала она и поспешила в аптеку.

Найдя нужную мазь и бинты, Джослин добавила салфетку, которую можно было использовать для согревающих или холодных компрессов при растяжениях, и большую упаковку аспирина.

Пройдя через магазин, она увидела, что Лукас как зачарованный стоит в середине прохода.

Заинтересовавшись его пристальным вниманием, Джослин увидела скульптурное произведение в современном стиле, высота которого составляла почти два метра. Очень плохое скульптурное произведение.

— Что это? — с любопытством спросила Джослин, тыча пальцем в ковер, которым был накрыт неизвестный шедевр.

— Кошачий насест, — объяснил Лукас.

Эта штука займет целый угол в небольшой гостиной! — мелькнула у Джослин мысль.

— Но здесь нет места для собаки, — возразила Джослин. — Они ведь друзья.

— Это правда, — согласился Лукас. — К тому же при транспортировке могут возникнуть сложности.

Джослин засмеялась.

Лукас почувствовал, как от ее веселого смеха у него поднимается настроение. Почему все выглядит по-другому, когда Джослин рядом?

— Может быть, позже купим? — наконец сказал он.

— Может быть, — откликнулась она.

— Нам нужно что-нибудь еще? — спросил он.

— По-моему, нет. Ветеринар сказал, что сумки для перевозки животных и корм мы можем получить у него. Все остальное, что есть в списке, мы уже взяли.

— Тогда давай расплатимся и поедем домой.

Домой! Какое это сладкое слово! — подумала Джослин.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— На каких машинах мы обычно ездим? спросил Лукас.

Джослин закончила погрузку припасов, которые они получили от ветеринара, закрыла багажник и подошла к Лукасу, который закреплял на заднем сиденье сумки с животными.

— На каких машинах? — удивилась она, не зная, что вызвало его вопрос.

— У тебя, конечно, есть своя машина? — Для надежности Лукас дернул за ремень, удерживавший сумку с собакой, захлопнул дверцу и устроился рядом с Джослин.

— У меня малогабаритный автомобиль, а у тебя «Мерседес» представительского класса.

Лукас нахмурился.

— Я езжу на «Мерседесе», а ты на малогабаритном автомобиле?

— Видишь ли, мне нравится моя машина. Ее легко водить и парковать, и она экономичная.

— Может быть, но мне кажется, что у нас должно быть что-то в этом роде, — он указал на стоявший неподалеку малолитражный фургон.

— Почему? — удивилась Джослин, осторожно выезжая на дорогу.

— Потому что сейчас у нас только двое маленьких животных, а в машине уже тесно. Что же будет, когда у нас родится ребенок? Нам потребуется больше места.

— Когда у нас будет малыш, тогда мы и подумаем о том, как перевозить его.

Она решила сменить тему разговора:

— Какие имена тебе нравятся?

— София, если родится девочка, и Роберт, если будет мальчик. Конечно, я не знаю, что мне понравится, когда ко мне вернется разум, — сухо добавил он.

— Ты не потерял разум! У тебя временная потеря памяти, и я вовсе не имела в виду детские имена. Я говорю о парочке на заднем сиденье.

Лукас обернулся.

— Бедняги! — сочувственно сказал он. — У них такой вид, будто через десять минут наступит конец света! Может быть, мне все-таки следовало взять тот насест?

— Они оживут, как только мы начнем регулярно кормить их. Но нельзя же все время называть их «животные».

— Верно, — согласился Лукас. — Что ты предлагаешь?

— Ну, в этом псе есть что-то от терьера. Он весит не более четырех с половиной килограммов, и, по словам ветеринара, он уже взрослый. — Джослин задумалась. — Он похож на Перси.

— На Перси? А как выглядит Перси?