Кэтти Уильямс

Во всём виновата погода

ГЛАВА ПЕРВАЯ



На часах еще не было и половины восьмого, а Габриэль Гесси уже сидел за своим рабочим столом. Впрочем, для него это привычное дело. Обычно утром он бегал на беговой дорожке в спортзале, еще полчаса плавал в бассейне, потом шел в душ и брился перед началом очередного рабочего дня. Единственное, что прерывало его ежедневные физические нагрузки, это частые командировки за границу. Но даже и в поездках Габриэль старался поддерживать свою форму.

Правда, в последние три месяца Габриэль никуда не выезжал, поэтому мог спокойно продолжать свои упражнения. Хотя совсем недавно мужчина столкнулся с неожиданной проблемой.

Ему нужен был личный секретарь, и Габриэль устроив собеседование с кандидатками на это место. Одна девушка очень хорошо зарекомендовала себя. Естественно, Габриэль тут же принял ее на работу. Однако оказалось, что эта девушка просто неуравновешенная истеричка. Большую часть рабочего времени она проводила, рыдая и бормоча нелепые извинения, ссылаясь на проблемы со своим парнем.

У Габриэля, занятого и очень ответственного бизнесмена, не было времени на женщин с проблемами в личной жизни. Еще меньше времени оставалось на то, чтобы утешать плачущих девушек. Конечно, ему пришлось уволить нерадивую работницу. И в офис потянулись многочисленные желающие получить вакантную должность. Однако Габриэль не получал от собеседований ничего, кроме расстройства.

Он просто не мог себе представить, как все эти девушки, которые ничего не умели делать, вообще претендовали на работу. Последнюю кандидатку он с видимым облегчением отпустил вечером в пятницу. Надо отдать ей должное, она выглядела немного лучше остальных. Хотя Габриэль списал это на то, что в тот день у него просто было хорошее настроение. Девушка оказалась даже забавной. Она говорила очень тихо, а когда он просил ее говорить громче, вздрагивала от неожиданности и все время что — нибудь проливала. Кофе. Воду. Чай.

Габриэлю все это порядком надоело. Но сегодня он находился в отличном расположении духа. Его переполняла радость оттого, что его жизнь наконец вернется в нормальное русло. Впервые по прошествии трех долгих месяцев мужчина вошел в здание своей компании без грусти на лице.

Сегодня должна вернуться Роуз. И все снова встанет на свои места. Габриэль сможет наконец заняться дальнейшим построением своей империи, не заботясь о том, что из сооружаемой им конструкции выпадет болтик или гайка.

Конечно, еще довольно рано, но он был уверен, что Роуз вот — вот явится. Наверное, она еще не отошла от полета. Перелет из Австралии не так легко перенести даже опытному путешественнику. А Роуз не была таковой. Она, конечно, сопровождала своего босса в некоторых его командировках, но все они проходили не так далеко. Да и зачем сейчас думать об этом? Габриэлю просто необходимо было, чтобы его верная Роуз как можно скорее снова приступила к работе.

В этот тихий час, когда сотрудники только начинали прибывать в офис, Габриэль обычно просматривал электронную почту. Но сегодня он развернул свое кожаное кресло к окну и выглянул на улицу, где над зданиями сияло голубое майское небо.

Последние три месяца показали, насколько он нуждался в Роуз. Габриэль и так хорошо платил ей, однако за время ее отсутствия не раз подумывал прибавить девушке зарплату или, может быть, даже выделить ей машину. Правда, он не мог представить Роуз за рулем. Да и кто смог бы? Сам Габриэль приезжал на работу на такси или на автомобиле с личным водителем, предпочитая не садиться за руль здесь, в Лондоне. Но, в конце концов, Роуз могла бы пользоваться машиной, когда ей нужно поехать, например, за город.

Габриэль вдруг подумал, а есть ли у нее права.

И тут осознал, как мало знает о личной жизни девушки. Однако именно этот талант — избегать двусмысленных вопросов — и гарантировал ей карьеру.

Погруженный в свои мысли, Габриэль потерял счет времени, пока не заметил в окне отражение женской фигуры, стоящей в дверях. На несколько секунд он даже поддался эмоциям, ощутив небывалую радость, а затем, взглянув на часы, развернулся в кресле.

У Роуз перехватило дыхание. Она приходила сюда каждый день вот уже несколько лет, но Габриэль Гесси продолжал действовать на нее как удав на кролика. Было в нем что — то, от чего сердце Роуз каждый раз начинало биться сильнее.

Три месяца вдали от этого человека ничего не изменили.

— Уже девять часов, — произнес Габриэль своим приятным баритоном. — Обычно ты приходишь к восьми тридцати.

Девушка вышла из своего оцепенения, подошла к столу босса и села напротив него.

— Я вижу, вы совсем не изменились, Габриэль, — прокомментировала она. — Все еще не соблюдаете элементарных правил приличия. Вы даже не собираетесь спросить, как я съездила в Австралию.

— В этом нет необходимости. Из твоих писем я и так все знаю. А ты изменилась. Похудела.

Роуз не сдержалась и покраснела под проницательным взглядом его синих глаз.

Она заставила себя вспомнить, что ее сестра говорила о таких мужчинах, как Габриэль Гесси.

Но он был так потрясающе привлекателен!..

— Да, — согласилась девушка, отчего — то смущенно потупившись. — Там было очень жарко, и я питалась одними салатами. Мне очень жаль, что у вас возникли такие проблемы с моей должностью. — Роуз намеренно сменила тему. Она не хотела больше обсуждать изменения в своей внешности. Кроме того, голубые глаза босса не на шутку смущали ее. — Мне казалось, что Клер достойная кандидатура, иначе я ни за что не порекомендовала бы ее. А в чем, собственно, заключалась проблема?..

Габриэль не слушал свою помощницу. Он смотрел на нее и размышлял, нравится ли ему то, что он видит. Куда делась та уютная, пышненькая Роуз, которую в последний раз он видел в практичном синем костюме и водолазке? Сейчас перед ним сидела стройная Роуз, в юбке, подчеркивающей длинные ноги, и блузке, которая облегала пышную, как спелые яблоки, грудь. И эти ноги!..

— Никогда не замечал, что у тебя есть ноги, — пробормотал Габриэль вслух.

— Ну, конечно, у меня есть ноги, Габриэль! Как, выдумаете, я перемещаюсь из одного пункта к другому? На крыльях?

— Но раньше ты всегда прятала их… — он встал и подошел к ней. — Очень соблазнительные ножки. Я бы даже сказал, аппетитные…

Роуз открыла было рот, чтобы достойно ответить, но слова так и остались невысказанными. — А что ты слелала со своими волосами? Ты постриглась? Кажется, у тебя была другая прическа.

— Я ничего не делала со своими волосами, Габриэль. Может, только чуть — чуть подровняла их. А теперь, не могли бы мы оставить эту тему?.. — Роуз теребила в руках конверт, неуверенная в том, сможет ли она отдать его боссу.

— Но почему? Я поражен тем, как ты изменилась. Думал, ты уехала, чтобы помочь сестре с ее новорожденным. Я понятия не имел, что ты так преобразишься.

— Но я действительно ездила в Австралию, чтобы помочь Грейс!

— А в процессе помощи села на диету, остригла волосы и весь день лежала на солнышке, чтобы добиться такого потрясающего загара?..

Роуз сосчитала до десяти, размышляя, что такого она нашла в этом самоуверенном, наглом мужчине? Она впервые решилась высказать ему свое недовольство.

— Вы когда — нибудь находились в обществе новорожденного, Габриэль?

— О, это одна из тех вещей, которых я всегда старался избегать…

— Наверняка! Иначе вы бы знали, что кричащий малыш никогда не даст спокойно позагорать.

— Но ведь твоя сестра не рассчитывала, что ты весь день будешь присматривать за ее отпрыском?

— Это ребенок, Габриэль. Чудесный маленький мальчик. Его назвали Бен, — голос Роуз смягчился, когда она вспомнила, как держала крошечное тельце своего племянника на руках.

Грейс была так счастлива! Рядом с ней Роуз, оглядываясь на свою жизнь, размышляла, будет ли она когда — нибудь столь же счастлива. Вряд ли к двадцати восьми годам, а именно столько исполнилось Грейс, Роуз будет качать на руках своего наследника, если не перестанет работать целыми днями.

После поездки в Австралию девушка поняла, что в жизни есть вещи поважнее карьеры. Зачем нужны деньги и собственный дом, если этим не с кем поделиться?

Габриэль едва слушал, что там говорила Роуз. Она, это прелестное загорелое создание, сидящее передним, интересовала его куда больше. И почему он не замечал, какая симпатичная у него секретарша?..

Габриэль снова устроился в кресле, стараясь сосредоточиться на том, что Роуз рассказывала о малыше Бене.

— Надеюсь, это путешествие не зародило в твоей голове ненужных мыслей? — поинтересовался он.

— Не понимаю, о чем вы…

— Я о том, что моя идеальная помощница вдруг могла решить, что пришло время и для нее окунуться в материнство. Все эти младенцы… я прекрасно знаю, как они действуют на женщин.

— Перестаньте, Габриэль, откуда вам это знать?

— У меня две сестры и брат. И у обеих сестер есть дети. Примерно одного возраста. Так что мне прекрасно известно, что, стоит женщине оказаться рядом с младенцем, ей тут же хочется завести такого же.

— Я не собираюсь пока заводить детей, — отозвалась Роуз холодно. — Сначала нужно найти хорошего мужа, который бы стал достойным отцом.

Габриэль неожиданно посмотрел на Роуз по— другому. Он всегда считал, что у Роуз никого нет, потому что она никогда не упоминала о том, что в ее жизни есть мужчина. А девушки обычно не могут удержаться, чтобы не заговорить о своем парне. Роуз подтвердила эту догадку, и Габриэль остался доволен.

— А в твоей жизни нет подходящего мужчины? — рискнул поинтересоваться он.

Роуз зарделась, мысленно выругав себя за неосторожность. Девушка не хотела, чтобы ее отношения с боссом выходили за рамки деловых. Если бы девушка позволила ему узнать ее ближе, то он без труда догадался бы, что ее давно и неудержимо влечет к нему.

Хотя теперь это уже не имеет значения. Роуз вспомнила о конверте в ее руках, и это придало ей сил.

— Они приходят и уходят, — легкомысленно ответила она. — Вы знаете, как это бывает. Сейчас я как раз выбираю, выбираю… — эта маленькая ложь не повредит, рассудила Роуз. — А теперь… — она нервно теребила конверт. — Когда я рассказала вам о своем путешествии в Австралию… В общем, у меня кое — что для вас есть, — девушка положила на стол начальника конверт.

Прежде чем решилась на этот шаг, Роуз все обсудила с сестрой. Грейс убедила ее в том, что она поступит правильно, если наконец вырвется из сетей Габриэля Гесси. Опасно было и дальше работать на него. Нет, еще четырех таких же лет ее сердце просто не выдержит.

Габриэль смотрел на конверт с минуту, потом взял его, вскрыл, достал листок бумаги, развернул и быстро прочел. Несколько раз. Очевидно, думая, что что — то неправильно понял. Потом, собравшись с силами, он произнес очень медленно, четко проговаривая каждое слово.

— Что здесь происходит, Роуз? — Он смерил девушку удивленным и негодующим взглядом, отчего ее уверенность в правильности такого поступка моментально улетучилась.

— Это… ммм… мое заявление об… об увольнении, — промямлила она.

— Я понял, что это! Я умею читать! Чего я не понимаю, так это почему ты решила уйти?

От недавнего хорошего настроения не осталось и следа. Сначала Роуз входит в его кабинет такая… потрясающая, а потом неожиданно кладет перед ним заявление об увольнении, как будто они не работали бок о бок последние четыре года.

К чувству злости и удивления добавилось ощущение того, что его предали.

— Я просто…

— То есть вот так, без предупреждения! — перебил он ее, размахивая перед ней ее же заявлением. — Ты приходишь сюда бог знает во сколько…

— В восемь сорок пять! — возразила Роуз. — На пятнадцать минут позже обычного.

Габриэль проигнорировал эту ремарку.

— И вдруг сообщаешь, что уходишь от меня!

— Я не ухожу от вас. — Роуз прокашлялась, заставив себя взглянуть в глаза боссу. — Вы драматизируете.

— Не смей обвинять меня в этом! — рявкнул Габриэль.

Роуз подумала, что сейчас все сотрудники прибегут сюда, чтобы узнать, что за шум. Босс вскочил с кресла и оперся на стол обеими руками. Каждый мускул словно застыл в напряженном ожидании.

— Я отпустил тебя в Австралию, — продолжал бушевать он. — А ты…

Роуз посетило странное чувство, как будто она размахивает красной тряпкой перед разъяренным быком. Но ведь она не виновата, что оставила его на три, месяца. Девушка могла по пальцам одной руки сосчитать дни, когда ей удавалось отдохнуть от работы. Она слишком часто допоздна засиживалась в офисе, отменяла встречи с друзьями и ела принесенную с собой еду, чтобы не подвести своего обожаемого босса. И вот теперь он навис над ней, как грозовая туча, и мечет громы и молнии, словно она предала его.

— Я ведь нашла себе замену, — заметила Роуз тихо.

— Твоя замена оказалась неуравновешенной истеричкой! Она все время рыдала из — за своего парня или кто там у нее был! Отличная замена!

— А остальные? — Роуз с трудом держала себя в руках.

— Никчемные пустышки. Удивлен, как они вообще могли где — то работать. Не могу даже представить, о чем думают агентства, занося их в свои списки.

— Может быть, дело вовсе не в них?

— На что ты намекаешь? — угрожающе прогремел Габриэль, и Роуз вздрогнула.

— Ни на что!

— Ну? — Он еще ближе склонился над ней.

Роуз предполагала, что ее заявление об увольнении может вывести его из себя. Но не настолько же!

— Я жду!

— Я не произнесу больше ни слова, пока вы… не перестанете нависать надо мной, Габриэль. У меня возникает такое чувство, что вы мне… угрожаете.

— А что ты думаешь, я собираюсь сделать? — Неожиданно Габриэль заметил, какой глубокий вырез у ее блузки, и решил не испытывать судьбу.

Роуз не ответила, и тогда он отстранился и нервно провел рукой по волосам. Девушка начала потихоньку приходить в себя.

— Все девушки не могут быть никчемными пустышками, Габриэль. — Роуз посмотрела на босса. Их глаза встретились — вызов читался во взглядах обоих, и никто не собирался сдаваться. — Вы устрашаете людей. Наверное, вы напугали их.

— Я? Пугаю людей? — Габриэль взмахнул руками. — Что ж, возможно. — неожиданно согласился он. — Но в мире бизнеса это просто необходимо. Поэтому ты уходишь? Тебе не нравится работа в моей компании?

Совсем недавно Роуз была вполне довольна своей работой. За четыре года Габриэль не услышал от нее ни одной претензии. Оплата была вполне достойной, чтобы позволить если не купить, то хотя бы снимать хорошую квартиру в Лондоне или приобрести дом за городом. Внезапно в голове мужчины мелькнула догадка, которую он поспешил озвучить.

— Может быть, это твоя сестра переубедила тебя? Ей кажется, что жить в Лондоне плохо? — В воображении Габриэля возникла четкая картинка. — О, только не говори, что собираешься переехать в Австралию! — Чувство, похожее на ужас, пронзило его. — И только потому, что там случилось жить твоим родственникам! А что, если твоя сестра захочет перебраться куда — нибудь еще? Ты что, так и будешь бегать за ней? — хмыкнул он с горькой усмешкой.

— Если вы считаете меня такой глупой, тогда почему не хотите просто отпустить?

— Перестань напрашиваться на комплименты, Роуз, — Габриэль заходил взад — вперед по комнате, словно загнанный тигр в клетке. — Ты же знаешь, как я ценю то, что ты для меня делаешь. Нет необходимости говорить об этом. Ты правда планируешь переехать в Австралию? — При мысли, что его Роуз уедет в какой — нибудь городишко посреди неизвестности и заведет там семью с каким — нибудь фермером, Габриэль поморщился.

— Нет, — вдруг ответила Роуз. — Я не планирую перебираться в Австралию. И да, я знаю, что вы цените мою работу.

— Тогда почему ты увольняешься? Неужели один абзац вежливого текста — это все, чего я заслуживаю? Разве я не был тебе хорошим, добрым начальником все эти четыре года?

— Не думаю, что вам нравятся заискивающие речи. Но в любом случае мне больше нечего сказать. Мне нужно уволиться, чтобы у меня наконец появилась возможность сделать то, на что у меня никогда не оставалось времени, пока я работала здесь. Хотя, признаюсь, вы были очень хорошим начальником.

— На что тебе не хватало времени, Роуз?

— Да хотя бы на бизнес — курсы.

— Ты хочешь окончить бизнес — курсы?! — Габриэль вытаращил глаза, будто она сообщила, что собирается лететь на Луну.

— Вообще — то, я уже даже начала. Я уехала из дома в восемнадцать лет, если хотйте знать. Я ухаживала за мамой, пока она не умерла. Окончила курсы секретарей и работала на нескольких работах, чтобы накопить достаточно денег на более серьезное обучение. Если помните, я пришла в вашу компанию на временной основе и теперь решила уйти…

— Но ты никогда не говорила, что хочешь учиться… И… что делала твоя сестра, пока ты ухаживала за матерью?

Роуз смущенно отвернулась.

— Грейс училась в университете. Потом она встретила Тома и…

— Ты уже записалась на курсы, о которых упоминала?

— Ну…

— Тебе нет смысла идти на курсы, которые потом снова приведут тебя сюда.

— Спасибо за поддержку, Габриэль, — хмыкнула Роуз. — Но я уже все обдумала и решила.

Он молчал. Специально, чтобы заставить ее почувствовать себя виноватой. В этом Роуз была уверена. Но она не позволит ему уговорить себя свернуть с намеченного пути.

— Я собираюсь сначала немного отдохнуть, — продолжала она. — Может быть, съезжу за границу. А в сентябре, когда начнутся занятия на курсах…

— А тебе не приходило в голову, что ты могла бы обсудить со мной свои желания? Прийти к компромиссу, который устроил бы нас обоих? — неожиданно предложил Габриэль.

— Нет. То есть…

— Почему нет? Потому что на самом деле тебе трудно работать со мной?

— Конечно, нет! — с горячностью воскликнула Роуз. Не хватало еще уйти из компании, оставив Габриэля Гесси с чувством, что она видит в нем не только своего босса.

— Тогда почему ты не пришла ко мне и не обсудила со мной то, что тебя беспокоит?

— Я подумала о курсах только в Австралии. Там у меня было время все как следует обдумать. И я решила, что нужно что — то менять, чтобы двигаться по карьерной лестнице дальше.

— Что ж, я с тобой согласен.

— Правда?

— Ну, конечно. Ты молода, умна, — Габриэль так и сыпал комплиментами. К чему бы это? — И я понимаю, что тебе хочется более ответственной работы, чем просто отвечать на звонки и факсы… Я прекрасно понимаю тебя. В конце концов, я ведь и сам такой. Я тоже всего добился в жизни только своим желанием и упорством.

— Но я не планирую взлетать так же высоко…

— Я когда — нибудь рассказывал тебе, что мой отец начинал как простой торговец? У него были деньги только на то, чтобы кормить и одевать нас, но мы жили достаточно бедно.

— О, не волнуйтесь, Габриэль, я не собираюсь в двухлетний срок обскакать вас!..

— Если бы ты сказала мне раньше о том, что хочешь учиться, я бы оплатил тебе курсы.

— Простите?..

— Даю тебе свободный день. Даже два дня в неделю. С сохранением заработной платы. При одном лишь условии, что ты найдешь себе достойную замену на то время, когда тебя не будет в офисе. А когда закончишь курсы, я гарантирую тебе повышение. Я также думал о том, чтобы предоставить тебе служебную машину…

— О боже! — выдохнула Роуз. — Но я не уверена…

— Так значит, у тебя — все — таки есть скрытая причина, чтобы уволиться?

— Я же сказала, что нет!

— Тогда почему ты упирствуеш, Роуз? — Габриэль снова склонился над ней. — Я не хочу, чтобы ты увольнялась. — Его голубые глаза светились странным светом. — Ты нужна мне. Если мое предложение тебе не подходит, тогда ты можешь уйти. Но ты нужна мне.

А потом Габриэль сделал то, чего никогда не делал раньше. Он сказал «пожалуйста».

ГЛАВА ВТОРАЯ

Следующим утром Роуз сидела у телефона, обзванивая всевозможные курсы по бизнес — менеджменту. Упомянув при Габриэле о своем желании повысить квалификацию, она и понятия не имела, что действительно куда — то пойдет. Просто ей нужно было подкрепить чем — то свое решение уйти из компании Габриэля Гесси. Избавиться от его постоянного влияния на ее жизнь.

Каким — то волшебным образом Роуз почти сразу удалось найти то, что она хотела. Но теперь ей предстояла еще одна нелегкая задача: подобрать себе замену.

В Австралии, обсуждая свое положение с сестрой, Роуз думала, что ее уход с этой работы — наилучший выход. Согретая жарким солнцем, девушка думала о Лондоне и о своей работе как о туманном прошлом, о сне, от которого ей предстояло проснуться. Конечно, он заметила, что ее заявление удивило и расстроило Габриэля, он даже попытался уговорить ее передумать… А что, если… Нет, не стоит питать напрасных надежд.

сказала себе Роуз. Через пару лет, твердо став на ноги, она вполне могла бы завести серьезные отношения с каким — нибудь надежным парнем. Добрым и внимательным. Который не побоялся бы предложить ей руку и сердце.

Реальность спустилась на Роуз, как только она вошла в этот самый офис после трехмесячного отсутствия. Девушка не учла, что снова увидит своего красавца босса и тут же растает, как мороженое на солнце. И этот потрясающий мужчина умолял ее остаться.

Роуз поблагодарила Бога, что Габриэль уехал сегодня из офиса, дав ей возможность найти подходящие курсы. К полудню девушка выбрала пару курсов и договорилась о встрече в конце недели.

В половине седьмого Роуз все еще сидела за рабочим столом, разбирая бумаги. Она и понятия не имела, что Габриэль уже приехал, пока его тень не нависла над ней, закрывая свет. Девушка подняла глаза и едва не задохнулась, когда их взгляды встретились.

— Полагаю, ты скучала по своей работе, — усмехнулся босс. — Учитывая тот факт, что сотрудники давно ушли, а ты все еще здесь. — Он положил ей на стол какие — то документы. — Вот тебе еще одно задание. Правда, это может подождать до завтра. Возникли кое — какие проблемы с тем новым отелем на Карибах. Нужно найти более надежного поставщика. Роберте на Барбадосе поможет тебе с этим. — Габриэль обошел ее стол, чтобы посмотреть на экран ее компьютера.

Роуз вздохнула с облегчением — он не обнаружил свёрнутзх окон с адресами курсов в Лондоне.

— Вот по чему я скучал больше всего, — прошептал Габриэль. По твоей готовности работать. По тому времени, когда я мог спокойно покинуть офис и не волноваться ни о чем. Ты не представляешь, что мне тут пришлось пережить без тебя, — постоянный хаос и некомпетентная секретарша, рыдающая на рабочем месте.

Роуз выключила компьютер, скрипя зубами от злости. Вот об этом она точно не скучала! Габриэль всегда будет видеть в ней только идеальную секретаршу.

Она вышла из — за стола, намеренно держась от босса подальше.

— Именно поэтому я хочу пригласить тебя сегодня на обед.

Роуз застыла.

— Простите?

— Я приглашаю тебя на обед, — повторил Габриэль, пораженный тем, что девушка не выказала особого энтузиазма. — Тебя не было в стране три месяца… — мужчина пыталсй ничем не выдать своего раздражения оттого, что она так холодна с ним. — Нам нужно обсудить кое — какие дела. А в офисе это не представляется возможным.

— Ну…

— Если я не помогу тебе быстро войти в рабочий ритм, то мы не сможем слаженно работать. Я и так потерял много времени, не хотелось бы тратить его еще, пока ты выяснишь все необходимое.

— Конечно, — вежливо отозвалась девушка. — Я только надену жакет.

Габриэль не мог отвести от нее глаз.

Роуз изменилась не только внешне. Весь ее гардероб тоже сменился. Мешковатые вещи больших размеров исчезли, уступив место элегантным нарядам, которые она вряд ли надела бы раньше.

— Надеюсь, мы вернемся не слишком поздно. — Роуз взяла сумочку. — У меня еще не все чемоданы распакованы. А насчет моей работы можете не волноваться. Я собираюсь провести эти выходные дома, так что займусь делами, чтобы во всем поскорее разобраться.

— Хорошо.

— Куда мы поедем обедать? — поинтересовалась Роуз, оглядывая свой наряд. — Я не одета для шикарного ресторана.

Однако Роуз слишком хорошо знала вкусы своего начальника. В прошлом ей не раз приходилось заказывать ему столики в ресторанах Лондону. Он не любил излишней роскоши, но и простые кафе, были не в его стиле.

— Я знаю один неплохой итальянский ресторанчик, — заговорила Роуз, взглянув на Габриэля. — Он как раз недалеко от моего дома, так что я быстро вернусь к себе, когда мы пообедаем…

— Отлично. — Габриэль уже пожалел о своем приглашении. Он слукавил — этот обед задумывался не ради бизнеса. Он просто хотел получше узнать женщину, которая три месяца назад уехала в Австралию, а вернулась совершенно другим человеком. Неожиданно он почувствовал себя загнанным в угол.

— Вы ведь не возражаете, правда?

— Когда дело касается работы, подходит любой ресторан.

Габриэль вызвал своего водителя. Всю дорогу Роуз расспрашивала его о том, что произошло в офисе за время ее отсутствия. И ни слова о личном.

Через добрых сорок минут, пока они ехали, Габриэль уже был сыт по горло этими деловыми разговорами. А еще больше заинтересованным, но довольно сухим тоном Роуз.

— Надеюсь, для вас это не слишком простое местечко, Габриэль.

— С чего это ты взяла? — небрежно бросил он при входе в ресторан.

Конечно, это заведение было больше похоже на паб, куда люди заходят после работы. А Роуз, кажется, уже бывала здесь. То тут, то там появлялись люди, с которыми она обменивалась приветствиями и поцелуями.

— Я знаю, что вы привыкли к более дорогим местам, — виновато сказала она.

— Ах, неужели? — хмыкнул Габриэль.

— Ну да. — Роуз поглядела на него, пока они шли к своему столику. — Я же сама бронировала для вас столики. Однажды вы даже сказали, что красивых женщин можно сравнить с дорогими ресторанами.

— Я так сказал?! — Да.

— Хм. Удивительно, как это ты не обвинила меня в ограниченности.

— Каждому свое. Кроме того, вы мой начальник.

— Тебя это никогда не останавливало. И давай уже перейдем на «ты». Мы ведь не на работе.

Роуз, промолчав, покраснела. Да, она никогда не боялась высказывать Габриэлю то, что думала, и он позволял ей это. За четыре долгих года, что они работали вместе, Габриэль всегда до конца выслушивал ее мнение. Возможно, поэтому Роуз и позволила себе увлечься боссом немного больше, чем того позволял бизнес — этикет.

— Здесь довольно шумно, — сменил тему Габриэль, заметив ее неловкость.

— А ты предпочитаешь тихие, уединенные места?

— О, не издевайся, Роуз!

— Я просто устала. — Девушка обрадовалась, когда официант прервал их беседу, чтобы принять заказ. — Может быть, введешь меня в курс дел? Я уже знаю кое — что из твоих писем, но если ты посвятишь меня в детали, мне будет гораздо проще.

— Полет в Австралию так долог и утомителен, — сказал Габриэль, проигнорировав вопрос о работе. — Но я понимаю, почему ты отправилась туда. Наверное, очень скучала по своей сестре, я прав?..

— Да. Конечно же, я скучала. Хотя Грейс и Том и планируют вернуться в Англию в будущем году. Теперь, когда родился малыш Бен, они чувствуют, что пора возвращаться на родину.

Принесли еду. Роуз искренне насладилась ошарашенным видом Габриэля, когда он обнаружил, что блюда приготовлены по высшему разряду. Мужчина перехватил ее взгляд и усмехнулсся.

— Поверь, я бы посещал только такие заведения, если бы мои клиенты и женщины не требовали от меня другого.

— Клиентов я могу понять, — отозвалась Роуз. — Но, может, тебе стоит общаться с другими женщинами?

— Насчет женщин… Что ты имеешь в виду?

— То, что и говорю, — глядя ему в глазд, твердо сказала Роуз.

— Я и не знал, что ты думаешь о моих… женщинах… Хотя и догадывался, что за время, пока мы работаем вместе, у тебя сложилось о них определенное мнение. В конце концов, ты знала их всех…

— Не совсем…

В действительности же Роуз всегда удивляло, почему такой активный и умный мужчина, как Габриэль Гесси, в основном интересуется пустоголовыми блондиночками. Да, она могла понять, что ему по статусу положено иметь красивую любовницу. Но почему он выбирал тех женщин, у которых не было даже собственного мнения? Со временем Роуз поняла — Габриэлю хватало динамики на работе. Ему хотелось элементарного спокойствия. Когда он решит остепениться, то, без сомнения, выберет себе в жены тихую девушку, которая будет ждать его дома и воспитывать его детей.

— Поэтому ты смотришь на меня с таким неодобрением? — спросил Габриэль, пока Роуз отчаянно искала тему, которая могла бы снова направить разговор в безопасное русло.

— С неодобрением?

— О да. Твой прелестный ротик чуть скривился в неодобрении!

Роуз наградила босса холодным взглядом, но он лишь усмехнулся, отпив еще немного вина из своего бокала. Имея личного водителя, Габриэль мог себе это позволить.

— Твоя личная жизнь меня не касается. Если тебе нравится встречаться с девушками, чей уровень интеллекта ниже, чем у курицы, твое дело!

— О… никогда бы не подумал, что ты страдаешь таким снобизмом.

— Я вовсе не сноб! — горячо возразила Роуз.

— И так, — продолжал Габриэль, — ты можешь осуждать женщин, у которых куриный интеллект, если ты никогда не оказывалась на их месте? — Он помолчал. — Или я ошибаюсь? Ты оказывалась?

— Нет, но…

Я хочу сказать, откуда ты знаешь, что тебе не понравится ходить по дорогим ресторанам? Получать в подарок жемчуг и бриллианты? Летать на выходные в Париж или Венецию?

— Не припоминаю, чтобы постоянно бронировала билеты до Парижа или Венеции, — хмыкнула Роуз. Да, Габриэль не скупился на подарки своим женщинам, на которых шли баснословные суммы, но вот свое время он слишком ценил и не тратил его так безрассудно.

— Ты же знаешь, о чем я, не притворяйся.

— Мне не нужны дорогие подарки и все остальное. Родители научили нас тому, что не все можно купить за деньги. И мне очень хорошо известно, что счастья за деньги точно не купишь.

— О, я тоже прекрасно это знаю, — согласился Габриэль.

— Но я могу купить удовольствие.

— Это смешно. Глупый разговор. И разве мы не собирались говорить о работе? Я ведь могу не войти в рабочий ритм, а ты не хочешь терять время. Разве не так?

— Роуз, ты ведь сама понимаешь, что нет такой уж необходимости обсуждать дела компании. — Габриэль подозвал официанта, чтобы тот забрал их тарелки. Заметив на себе удивленный взгляд девушки, он продолжил:

— О, только не рассказывай мне, что ты не пьешь ни капли, даже когда веселишься…

— Ну, конечно, иногда я выпиваю. У меня есть жизнь и вне работы, Габриэль.

— Вот о ней — то я хочу узнать поподробнее. — Габриэль попросил официанта принести им обоим по большому бокалу вина. — У тебя, конечно, нет парней с вредными привычками, разрушительными для души и тела…

Роуз открыла было рот, чтобы резко осадить его, но вместо этого произнесла:

— У дьявола всегда найдется искушение для человека, Габриэль. Мне жаль тех бедных девушек, если ты ведешь себя с ними подобным образом.

— В смысле? — не понял мужчина.

— Насмехаешься над ними…

— Никто еще не жаловался.

— Хочешь сказать, что ты уважаешь их, а?

— Не будь смешной, Роуз. Ты что, правда так думаешь? Что мне наплевать на всех? Или что я не уважаю тебя? Я не врал, Роуз, когда сказал, что ты нужна мне, — он поднял на нее свои большие

— Я нуждаюсь в тебе и хочу тебя…

— Тебе просто так кажется, Габриэль, — быстро заговорила Роуз. — Незаменимых людей нет. А секретарш особенно.

— Не надо недооценивать себя.

— А я и не недооцениваю. Просто не думаю, что твой бизнес развалится, если я уволюсь.

— Может, и не развалится, — согласился Габриэль. — Но пойдет совсем, не так. Я понял это за три месяца, пока тебя не было.

— Я смогу найти себе достойную замену. Если ты скажешь мне, кого ты ищешь.

— Замену?

— На те дни, когда я буду учиться.

— Сколько дней в неделю тебе нужно?

— Я… сообщу об этом в конце недели. Через ммм… скажем, месяц, я смогу начать поиски новой секретарши.

— Я не собираюсь давать твоей будущей коллеге ответственные задания, — после этих слов Габриэль попросил счет.

— Главное, что я ищу, так это уравновешенную женщину, аккуратную и сообразительную. И чтобы она не вздрагивала каждый раз при виде меня и не дрожала, как кролик, когда я отдаю какие — то распоряжения.

— Хорошо. Я приму это к сведению. — Роуз взглянула на часы — было уже гораздо позднее время, чем она предполагала. — Но мы так и не обсудили дела, — заметила девушка.

— А тебе уже пора убегать? Иначе карета превратится в тыкву, да? Я подвезу тебя до дома.

— В этом нет необходимости. Я живу совсем рядом.

— Чепуха. Я никогда бы не позволил девушке возвращаться домой одной ночью.

Иван Сергеевич Тургенев

Рассказы

Повести

Стихотворения в прозе

Дворянское гнездо

Отцы и дети

Рассказы

Муму

В одной из отдаленных улиц Москвы в сером доме с белыми колоннами, антресолью[1] и покривившимся балконом жила некогда барыня, вдова, окруженная многочисленной дворней.[2] Сыновья ее служили в Петербурге, дочери вышли замуж; она выезжала редко и уединенно доживала последние годы своей скупой и скучающей старости. День ее, нерадостный и ненастный, давно прошел; но и вечер ее был чернее ночи.

Из числа всей ее челяди самым замечательным лицом был дворник Герасим, мужчина двенадцати вершков роста,[3] сложенный богатырем и глухонемой от рождения.

Барыня взяла его из деревни, где он жил один, в небольшой избушке, отдельно от братьев, и считался едва ли не самым исправным тягловым мужиком.[4] Одаренный необычайной силой, он работал за четверых – дело спорилось в его руках, и весело было смотреть на него, когда он либо пахал и, налегая огромными ладонями на соху, казалось, один, без помощи лошаденки, взрезывал упругую грудь земли, либо о Петров день так сокрушительно действовал косой, что хоть бы молодой березовый лесок смахивать с корней долой, либо проворно и безостановочно молотил трехаршинным цепом, и, как рычаг, опускались и поднимались продолговатые и твердые мышцы его плечей.[5] Постоянное безмолвие придавало торжественную важность его неистомной работе. Славный он был мужик, и не будь его несчастье, всякая девка охотно пошла бы за него замуж… Но вот Герасима привезли в Москву, купили ему сапоги, сшили кафтан на лето, на зиму тулуп, дали ему в руки метлу и лопату и определили его дворником.

Крепко не полюбилось ему сначала его новое житье. С детства привык он к полевым работам, к деревенскому быту. Отчужденный несчастьем своим от сообщества людей, он вырос немой и могучий, как дерево растет на плодородной земле… Переселенный в город, он не понимал, что с ним такое деется, скучал и недоумевал, как недоумевает молодой здоровый бык, которого только что взяли с нивы, где сочная трава росла ему по брюхо, – взяли, поставили на вагон железной дороги, и вот, обдавая его тучное тело то дымом с искрами, то волнистым паром, мчат его теперь, мчат со стуком и визгом, а куда мчат – бог весть! Занятия Герасима по новой его должности казались ему шуткой после тяжких крестьянских работ; в полчаса все у него было готово, и он опять то останавливался посреди двора и глядел, разинув рот, на всех проходящих, как бы желая добиться от них разрешения загадочного своего положения, то вдруг уходил куда-нибудь в уголок и, далеко швырнув метлу и лопату, бросался на землю лицом и целые часы лежал на груди неподвижно, как пойманный зверь. Но ко всему привыкает человек, и Герасим привык наконец к городскому житью. Дела у него было немного: вся обязанность его состояла в том, чтобы двор содержать в чистоте, два раза в день привезти бочку с водой, натаскать и наколоть дров для кухни и дома да чужих не пускать и по ночам караулить. И надо сказать, усердно исполнял он свою обязанность: на дворе у него никогда ни щепок не валялось, ни copy; застрянет ли в грязную пору где-нибудь с бочкой отданная под его начальство разбитая кляча-водовозка, он только двинет плечом – и не только телегу, самое лошадь спихнет с места; дрова ли примется он колоть, топор так и звенит у него, как стекло, и летят во все стороны осколки и поленья; а что насчет чужих, так после того, как он однажды ночью, поймав двух воров, стукнул их друг о дружку лбами, да так стукнул, что хоть в полицию их потом не веди, все в околотке[6] очень стали уважать его; даже днем проходившие, вовсе уже не мошенники, а просто незнакомые люди, при виде грозного дворника отмахивались и кричали на него, как будто он мог слышать их крики. Со всей остальной челядью Герасим находился в отношениях не то чтобы приятельских, – они его побаивались, – а коротких; он считал их за своих. Они с ним объяснялись знаками, и он их понимал, в точности исполнял все приказания, но права свои тоже знал, и уже никто не смел садиться на его место в застолице. Вообще Герасим был нрава строгого и серьезного, любил во всем порядок; даже петухи при нем не смели драться, – а то беда! – увидит, тотчас схватит за ноги, повертит раз десять на воздухе колесом и бросит врозь. На дворе у барыни водились тоже гуси; но гусь, известно, птица важная и рассудительная; Герасим чувствовал к ним уважение, ходил за ними и кормил их; он сам смахивал на степенного гусака. Ему отвели над кухней каморку; он устроил ее себе сам, по своему вкусу, соорудил в ней кровать из дубовых досок на четырех чурбанах – истинно богатырскую кровать; сто пудов можно было положить на нее – не погнулась бы; под кроватью находился дюжий сундук; в уголку стоял столик такого же крепкого свойства, а возле столика – стул на трех ножках, да такой прочный и приземистый, что сам Герасим бывало поднимет его, уронит и ухмыльнется. Каморка запиралась на замок, напоминавший своим видом калач, только черный; ключ от этого замка Герасим всегда носил с собой на пояске. Он не любил, чтобы к нему ходили.

Так прошел год, по окончании которого с Герасимом случилось небольшое происшествие.

Старая барыня, у которой он жил в дворниках, во всем следовала древним обычаям и прислугу держала многочисленную: в доме у ней находились не только прачки, швеи, столяры, портные и портнихи, был даже один шорник, он же считался ветеринарным врачом и лекарем для людей, был домашний лекарь для госпожи, был, наконец, один башмачник, по имени Капитон Климов, пьяница горький. Климов почитал себя существом обиженным и не оцененным по достоинству, человеком образованным и столичным, которому не в Москве бы жить, без дела, в каком-нибудь захолустье, и если пил, как он сам выражался, с расстановкой и стуча себя в грудь, то пил уже именно с горя. Вот зашла однажды о нем речь у барыни с ее главным дворецким,[7] Гаврилой, человеком, которому, судя по одним его желтым глазкам и утиному носу, сама судьба, казалось, определила быть начальствующим лицом. Барыня сожалела об испорченной нравственности Капитона, которого накануне только что отыскали где-то на улице.

– А что, Гаврило, – заговорила вдруг она, – не женить ли нам его, как ты думаешь? Может, он остепенится.

– Отчего же не женить-с! можно-с, – ответил Гаврило, – и очень даже будет хорошо-с.

– Да; только кто ж за него пойдет?

– Конечно-с. А впрочем, как вам будет угодно-с. Все же он, так сказать, на что-нибудь может быть потребен; из десятка его не выкинешь.

– Кажется, ему Татьяна нравится?

Гаврило хотел было что-то возразить, да сжал губы.

– Да!.. пусть посватает Татьяну, – решила барыня, с удовольствием понюхивая табачок, – слышишь?

– Слушаю-с, – произнес Гаврило и удалился.

Возвратясь в свою комнату (она находилась во флигеле и была почти вся загромождена коваными сундуками), Гаврило сперва выслал вон свою жену, а потом подсел к окну и задумался. Неожиданное распоряжение барыни его, видимо, озадачило. Наконец он встал и велел кликнуть Капитона. Капитон явился… Но, прежде чем мы передадим читателям их разговор, считаем нелишним рассказать в немногих словах, кто была эта Татьяна, на которой приходилось Капитону жениться, и почему повеление барыни смутило дворецкого.

Татьяна, состоявшая, как мы сказали выше, в должности прачки (впрочем, ей, как искусной и ученой прачке, поручалось одно только тонкое белье), была женщина лет двадцати восьми, маленькая, худая, белокурая, с родинками на левой щеке. Родинки на левой щеке почитаются на Руси худой приметой – предвещанием несчастной жизни… Татьяна не могла похвалиться своей участью. С ранней молодости ее держали в черном теле: работала она за двоих, а ласки никакой никогда не видала; одевали ее плохо; жалованье она получала самое маленькое; родни у ней все равно что не было: один какой-то старый ключник,[8] оставленный за негодностью в деревне, доводился ей дядей да другие дядья у ней в мужиках состояли, вот и все. Когда-то она слыла красавицей, но красота с нее очень скоро соскочила. Нрава она была весьма смирного, или, лучше сказать, запуганного; к самой себе она чувствовала полное равнодушие, других – боялась смертельно; думала только о том, как бы работу к сроку кончить, никогда ни с кем не говорила и трепетала при одном имени барыни, хотя та ее почти в глаза не знала. Когда Герасима привезли из деревни, она чуть не обмерла от ужаса при виде его громадной фигуры, всячески старалась не встречаться с ним, даже жмурилась бывало, когда ей случалось пробегать мимо него, спеша из дома в прачечную. Герасим сперва не обращал на нее особенного внимания, потом стал посмеиваться, когда она ему попадалась, потом и заглядываться на нее начал, наконец и вовсе глаз с нее не спускал. Полюбилась она ему: кротким ли выражением лица, робостью ли движений – бог его знает! Вот однажды пробиралась она по двору, осторожно поднимая на растопыренных пальцах накрахмаленную барынину кофту… кто-то вдруг сильно схватил ее за локоть; она обернулась и так и вскрикнула: за ней стоял Герасим. Глупо смеясь и ласково мыча, протягивал он ей прянишного петушка с сусальным золотом на хвосте и крыльях. Она было хотела отказаться, но он насильно впихнул ей пряник в руку, покачал головой, пошел прочь и, обернувшись, еще раз промычал ей что-то очень дружелюбное. С того дня он уж ей не давал покоя: куда бывало она ни пойдет, он уж тут как тут, идет ей навстречу, улыбается, мычит, махает руками, ленту вдруг вытащит из-за пазухи и всучит ей, метлой перед ней пыль расчистит. Бедная девка просто не знала, как ей быть и что делать. Скоро весь дом узнал о проделках немого дворника; насмешки, прибауточки, колкие словечки посыпались на Татьяну. Над Герасимом, однако, глумиться не все решались: он шуток не любил, да и ее при нем оставляли в покое. Рада не рада, а попала девка под его покровительство. Как все глухонемые, он очень был догадлив и очень хорошо понимал, когда над ним или над ней смеялись. Однажды за обедом кастелянша,[9] начальница Татьяны, принялась ее, как говорится, шпынять и до того ее довела, что та, бедная, не знала, куда глаза деть, и чуть не плакала с досады. Герасим вдруг приподнялся, протянул свою огромную ручищу, наложил ее на голову кастелянши и с такой угрюмой свирепостью посмотрел ей в лицо, что та так и пригнулась к самому столу. Все умолкли. Герасим снова взялся за ложку и продолжал хлебать щи. «Вишь, глухой черт, леший!» – пробормотали все вполголоса, а кастелянша встала да ушла в девичью. А то в другой раз, заметив, что Капитон, тот самый Капитон, о котором сейчас шла речь, как-то слишком любезно раскалякался с Татьяной, Герасим подозвал его к себе пальцем, отвел в каретный сарай да, ухватив за конец стоявшее в углу дышло, слегка, но многозначительно погрозился ему им. С тех пор уж никто не заговаривал с Татьяной. И все это ему сходило с рук. Правда, кастелянша, как только прибежала в девичью, тотчас упала в обморок и вообще так искусно действовала, что в тот же день довела до сведения барыни грубый поступок Герасима; но причудливая старуха только рассмеялась несколько раз, к крайнему оскорблению кастелянши, заставила ее повторить, как, дескать, он принагнул тебя своей тяжелой ручкой, и на другой день выслала Герасиму целковый. Она его жаловала, как верного и сильного сторожа. Герасим порядком ее побаивался, но все-таки надеялся на ее милость и собирался уже отправиться к ней с просьбой, не позволит ли она ему жениться на Татьяне. Он только ждал нового кафтана, обещанного ему дворецким, чтобы в приличном виде явиться перед барыней, как вдруг этой самой барыне пришла в голову мысль выдать Татьяну за Капитона.

Читатель теперь легко сам поймет причину смущения, овладевшего дворецким Гаврилой после разговора с госпожой. «Госпожа, – думал он, посиживая у окна, – конечно, жалует Герасима (Гавриле хорошо это было известно, и оттого он сам ему потакал), все же он существо бессловесное, не доложить же госпоже, что вот Герасим, мол, за Татьяной ухаживает. Да и, наконец, оно и справедливо, какой он муж? А с другой стороны, стоит этому, прости господи, лешему узнать, что Татьяну выдают за Капитона, ведь он все в доме переломает, ей-ей. Ведь с ним не столкуешь; ведь его, черта эдакого, согрешил я, грешный, никаким способом не уломаешь… Право…»

Появление Капитона прервало нить Гаврилиных размышлений. Легкомысленный башмачник вошел, закинув руки назад, и, развязно прислонясь к выдающемуся углу стены подле двери, поставил правую ножку крестообразно перед левой и встряхнул головой. Вот, мол, я. Чего вам потребно?

Гаврило посмотрел на Капитона и застучал пальцами по косяку окна. Капитон только прищурил немного свои оловянные глазки, но не опустил их, даже усмехнулся слегка и провел рукой по своим белесоватым волосам, которые так и ерошились во все стороны. Ну да, я, мол, я. Чего глядишь?

– Хорош, – проговорил Гаврило и помолчал. – Хорош, нечего сказать!

Капитон только плечиками передернул. «А ты, небось, лучше?» – подумал он про себя.

– Ну, посмотри на себя, ну, посмотри, – продолжал с укоризной Гаврило: – ну, на кого ты похож?

Капитон окинул спокойным взором свой истасканный и оборванный сюртук, свои заплатанные панталоны, с особенным вниманием посмотрел на свои дырявые сапоги, особенно тот, об носок которого так щеголевато опиралась его правая ножка, и снова уставился на дворецкого.

– А что? – с?

– Что-с? – повторил Гаврило. – Что-с? Еще ты говоришь: что-с? На черта ты похож, согрешил я, грешный, вот на кого ты похож.

Капитон проворно замигал глазами.

«Ругайтесь, мол, ругайтесь, Гаврило Андреич», – подумал он про себя.

– Ведь вот ты опять пьян был, – начал Гаврило, – ведь опять? А? Ну, отвечай же.

– По слабости здоровья спиртным напиткам подвергался действительно, – возразил Капитон.

– По слабости здоровья? Мало тебя наказывают, вот что. А в Питере еще был в ученье… Многому ты выучился в ученье! Только хлеб даром ешь.

– В этом случае, Гаврила Андреич, один мне судья: сам господь бог, и больше никого. Тот один знает, каков я человек на сем свете суть и точно ли даром хлеб ем. А что касается в соображении до пьянства, то в этом случае виноват не я, а более один товарищ; сам же меня он сманул, да и сполитиковал, ушел то есть, а я…

– А ты остался, гусь, на улице. Ах ты, забубенный человек! Ну, да дело не в том, – продолжал дворецкий, – а вот что. Барыне… – тут он помолчал, – барыне угодно, чтоб ты женился. Слышишь? Оне полагают, что ты остепенишься, женившись. Понимаешь?

– Как не понимать-с.