Семьяса тихо смеется.

- Прекрасно. Ваш дар - как и все лучшие подарки - это информация. Ваш народ в хаосе, он расколот, растерян, балансирует на краю бездны, им манипулируют силы - как внутренние, так и внешние. Вы желаете спасти его?

– Что тут такого? Ну, висит себе картина на стене и висит. Много лет висит. Все к ней присмотрелись, привыкли, никто особенно ее не разглядывает. Спокойно могли так провисеть не один день или даже месяц.

– Эту девчонку не так просто сломить. Что ты думаешь с ней делать? Только не говори, что ты снова отправишь ее в эту вонючую дыру, – озвучивает Семьяса предположение, которое меня тоже очень интересует.

– Или год?

- Конечно, желаю! Что за вопрос?

– Я отнесу ее в свои покои, а ты сейчас же отправишься за врачом, – напряженно вздыхает Люцифер.

– Ты думаешь, это разумно? – спрашивает Семьяса. – Ты не можешь предъявлять свои претензии на одного из кандидатов до церемонии выбора. Михаэль и Габриэль, возможно, сочтут это провокацией.

– Или год, – согласился Семен Юрьевич и тут же прибавил: – Но есть и другой вариант: картины подменили уже после их кражи!

- Вы не сможете этого сделать. В одиночку - не сможете. Или же вы считаете, что сможете?

– Я не предъявляю никаких претензий. Если кто-то из них захочет забрать Мун, они знают, где ее найти. Я лишь позабочусь о том, чтобы она дожила до испытаний, а пока ты стоишь здесь, я сомневаюсь, что это возможно.

– Что?

– Я уже ухожу. Не обижай ее, брат.

- Нет. Потому я и вступил в союз с Г\'Каром. У него есть достаточно средств, чтобы...

Когда мы снова остаемся наедине, я напрягаюсь в руках Люцифера и пытаюсь собрать все свои силы, чтобы сбежать при первой же возможности. Габриэль убил моего отца, а по приказу Михаэля Кассиэль обманул и предал меня. Я не думала, что Люцифер станет меньшим из зол.

– Воры украли у вас настоящие картины, а затем подменили их на дешевые фотографии.

- Он уже шагнул за предел своей силы. Только одна личность может спасти ваш народ, и это не вы. Но вы знаете, что такой человек есть, верно? К кому прислушается вся знать Двора? Кто обладает силой и мудростью, достаточной, чтобы вести ваш народ в это темное время?

Он, конечно же, не может не заметить моих телодвижений.

– Зачем?

- Император Турхан умер, - резко ответил Лондо. - И даже он не мог...

– Забудь об этом, – бормочет он, шагая по комнате. – В этот раз ты от меня не сбежишь.

- Не он. Малачи.

– Например, чтобы обмануть следствие, сбить его со следа. И чтобы сами картины больше не искали.

- Премьер–министр Малачи? Но он тоже мертв. Он покончил с собой после смерти императора Турхана.

Это мы еще посмотрим. Один раз мне это уже удалось, и во второй раз тоже получится. Чтобы сломить мой дух сопротивления, им придется меня убить.

- Вы уверены? Разве вы сами не мертвы точно так же?

К моему удивлению, Люцифер действительно не несет меня обратно в темницу, а спускается по лестнице со мной на руках. Мы проходим по нескольким коридорам. Я стараюсь запомнить, куда он идет, но от усталости, голода и боли у меня кружится голова. Я чувствую, как я проваливаюсь в сон, а его равномерные шаги еще больше меня усыпляют. Моя голова лежит на его плече, и я чувствую, что он все еще пахнет шоколадом. Неужели Люцифер целыми килограммами его ест? Натренированная фигура архангела явно противоречит этому предположению.

- Конечно, я уверен. Я был на его похоронах. Я видел... его тело...

- Что–то не так?

– Не засыпай, – командует он. – Тебе обязательно нужно принять ванну, а еще врач должен тебя осмотреть. На тебе вообще осталось хоть одно живое место?

– То есть вор украл картину девятнадцатого века, вынул холст из рамы, а в нее вложил наклеенную на картон фотографию? Потом порвал ее, сломал и изуродовал, чтобы кражу сочли выходкой какого-то чокнутого маньяка, помешанного на уничтожении картин с изображением животных?

- Несколько деталей. Мелочи, в тот момент казавшиеся несущественными. Это было... не его тело.

– Не знаю. Мне так не кажется.

- Этого я не знаю, но мне известно, что он жив. Найдите его, и тогда вы сможете спасти свой народ.

– Получается, что примерно так.

Я пытаюсь не поддаваться усталости, но с каждым пройденным метром мне все сложнее это дается. Только когда Люцифер кричит на кого-то, чтобы тот открыл дверь, я частично прихожу в себя и хлопаю глазами. Перед высокой двустворчатой дверью стоят два ангела. По его приказу они открывают ее, и Люцифер заносит меня в огромную, наполненную светом комнату.

- Да... так вот, почему этот старый, хитрый... Ха! И, к тому же, я знаю, как его найти. О, благодарю вас. Думаю, вы только что спасли народ Центавра.

На широких белых диванах сидят ангелы, которые любопытно поворачиваются в нашу сторону. Прозрачные занавески колышутся перед большими арочными окнами в свете вечернего солнца. Здесь пахнет розами и лавандой. После Вторжения ангелы внесли много изменений в архитектуру Дворца дожей. Но такого я не ожидала. Великолепие и декаданс пугают меня – особенно в сравнении с бедностью, воцарившейся на улицах. У них есть все, а у нас – ничего.

– Но тогда преступник должен был изготовить свою фальшивку заранее! А для этого он должен был быть вхож во все дома, где висели эти картины. Чтобы изготовить фальшивку, нужно видеть оригинал!

- Это меня не заботит. И теперь - ваше предупреждение.

– Опусти меня на пол! – шиплю я, но Люцифер делает вид, что совсем меня не слышит.

- О, да. А я почти забыл о нем.

– Думаю, ему достаточно было видеть одну из картин. Они все одного размера, он мог заказывать фотографию и заранее.

– Что ты там снова подобрал, Люц? – спрашивает Наама своим типично скучающим тоном. Она размахивает своим бокалом с пузырящейся жидкостью и делает глоток. Сегодня на ней струящаяся шелковая мантия, а волосы распущены. Девушка выглядит потрясающе. Когда Люцифер игнорирует ее, она поджимает губы и изучает меня своими прищуренными глазами. Я осматриваю комнату на предмет возможных путей побега, но с таким количеством ангелов в помещении у меня нет шансов.

- Ваша смерть должна быть именно такой, какой вы ее видели. Порой будущее может быть изменено. Но это - не тот случай. Если вы не умрете так, как вам назначено... то ваш народ будет гореть в огне, и случится масса других неприятных вещей. Детали мне неизвестны, но вы знаете их сами.

– Мун нужно искупать в ванне. Лилит? – огрызается Люцифер.

– Но сюжет! – воскликнул Саша. – Злоумышленник должен был взять хотя бы на пару часов оригинал девятнадцатого века, чтобы смотаться с ним в фотоателье.

- Я знаю?

Другая молодая женщина с распущенными рыжими волосами, завернутая в красочный шелковый кафтан, крылья которой переливаются всеми цветами радуги, встает, кивает и упархивает прочь. Он назвал ее Лилит? Так звали первую жену Адама, которая, согласно легенде, стала демоном. В Священных Писаниях она никогда не описывалась как красивая эльфийка, скорее называлась фурией и убивающим детей чудовищем. Но я уже ничему не удивляюсь. Столько всего, во что мы когда-то верили, оказалось неправдой после того, как ангелы вернулись на землю. Ангелы – не мягкосердечные существа, защищающие и направляющие нас.

- Знаете ли вы то, что вы знаете - иной вопрос. Прощайте, министр Моллари. Вряд ли нам придется увидеться вновь.

– Не обязательно. Я тут порылся в интернете и нашел упоминание о ваших картинах. Их изображения можно спокойно скачать на флешку или любой другой носитель, а потом в фотоателье указать нужный размер будущей фотографии. Кстати, печатали ее на плотной ткани, своего рода холсте. И даже натянуть вам там ее могут помочь, существует и такая услуга. Но у меня такое впечатление, что три первые фотографии были все сделаны в одном месте, а вот две последние, которые принесли вы, уже изготавливались в другом месте и на другом оборудовании.

– Ты еще не заснула? – спрашивает меня Люцифер, следующий за девушкой в соседнюю комнату. Она такая же солнечная, как и другая. После дней, проведенных в темной и зловонной канализации, я зажмуриваю глаза, потому что солнце ослепляет меня. Люцифер аккуратно опускает меня на пуфик.

– Вы можете назвать адреса фотоателье?

* * *

– Я оставлю вас вдвоем и предупреждаю тебя, Мун. Не делай глупостей.

Я и не буду, пока ты держишься подальше от моей сестры, хочется сказать мне вслух. Не уверена, что это было бы разумным решением. Кроме того, я больше не могу сохранять свою голову ясной и не доверяю своему разуму. В последнее время я совершила слишком много ошибок. Но мне нужно сказать ему, что моя сестра мертва. Другое решение не приходит мне на ум. Служанки заходят в комнату. Это кающиеся, которые счастливы иметь возможность облизывать ноги ангелов. Мне противно от того, как покорно они обхаживают Люцифера, даже не поднимая на него глаз. Почему он не уходит?

– Да их же сотни! Поездите, поспрашивайте, возможно, где-нибудь вам и улыбнется удача. Работа не совсем стандартная, не каждый день появляются такие заказы. Работники фотоателье могли запомнить заказчика. А уж если он по забывчивости расплатился банковской кредиткой или как-то иначе засветился, тут уж вам и карты в руки. Сцапаете голубчика и призовете его к ответу по всей строгости закона! А если уж совсем повезет, то и оригиналы девятнадцатого века владельцам вернете!

- Шаал Ленньер. У меня есть дар, и предостережение, как было обещано.

Я слышу плеск воды. Конечно, наверняка во Дворце дожей воду не нужно тащить из цистерны и предварительно нагревать. По какой-то мне неясной причине водопроводные трубы здесь все еще функционируют. Запах трав распространяется по помещению и ударяет мне в нос. Я чувствую розмарин, фенхель, анис и еще что-то цветочное.

– Ты справишься с ней одна? – обращается Люцифер к Лилит. – Она замерзла и поранилась. Я уже послал за врачом.



– Мне кажется, что тут работали по заказу, – произнес Алексей. – Крали оригиналы девятнадцатого века, меняли их на дешевую фотографию, которую затем и подбрасывали неподалеку от места преступления. Рамой приходилось пожертвовать, но рама в данном случае вещь ненужная. Если эти картины попадут в частную коллекцию, то там для них уже приготовили подходящее оформление.

– Если она может сама залезть в ванну, без проблем, – отвечает ему Лилит. За этим следует молчание, а затем я понимаю, что будет, если я не смогу этого сделать. Кому-то придется положить меня в ванну. Разве демоны не все невероятно сильные? Неужели Лилит не сможет мне помочь? Я вздыхаю. Ни в коем случае я не позволю Люциферу держать меня голую на руках.

– Я в состоянии это сделать, – бормочу я, кажется, слыша облегченный выдох в ответ.

– Значит, вы считаете, что эти картины уплыли в чьи-то чужие руки?

Зикри сделала паузу и оглядела юного минбарца, которого она спасла. Не ее делом было вмешиваться в войну между Тьмой и Светом, но она едва сдерживала дрожь.

– Тогда иди уже. Не переживай, – торопит его Лилит. – Мы ее вылечим. Придумай лучше, что ты скажешь Габриэлю. Я не позволю им снова отправить ее в темницу, – продолжает воинственно настроенная девушка.

– Увы, да.

- Дар твой таков, что ты можешь не посчитать его даром. Ты знаешь, что случилось с тобой. Ты знаешь, что с тобой сделали. Ты даже сможешь контролировать его. Ты не раб Тьмы. Этого не будет, если ты окажешься достаточно стоек. Я думаю, что ты сможешь. Это знание, эта сила - и есть твой дар.

Я немного озадачена тем, как она общается с принцем ада. Это не звучит неуважительно, но и не звучит покорно. В любом случае эта маленькая девушка его не боится.

– И нам до них никогда не добраться?

Или ты думал, что все подарки можно потрогать?

Люцифер остается у двери, а кающиеся проскальзывают мимо него.

– Что бы я делал без твоих умных советов, Лилит, – улыбается он ей.

– Боюсь, что шансов мало.

И твое предостережение. Я видела твою смерть, шаал Ленньер. К ней приведет тебя то, что случилось сегодня. У тебя будет возможность выбора в день твоей смерти. Один путь приведет к жизни и проклятию. Другой... ты умрешь, но твоя смерть будет значить больше, чем ты можешь себе представить.

– Вот и я не знаю, – ухмыляется она.

Люцифер наконец уходит, и дверь за ним закрывается.

– Слава, племянник Глафиры, должен знать того, кому он сбыл картины!

И знай, шаал Ленньер: если бы я хоть на мгновение сомневалась в твоем выборе, я убила бы тебя сейчас. Ты понимаешь?

Лилит приносит мне стакан воды, в котором плавает долька апельсина. Я жадно выпиваю воду, хотя мои разбитые губы явно против этого. Затем она помогает мне выпрямиться. Лилит стягивает мою затвердевшую от грязи рубашку через голову. За ней следуют майка и нижнее белье. Кажется, ее совсем не волнует ни то, что она пачкает о меня свои руки, ни то, что я человек. В ее глазах я вижу сочувствие, которое я не ожидала увидеть в глазах ангела. Вдруг Лилит резко втягивает в себя воздух. Я моргаю, уставившись в пол.

- ... Нет...

– Вряд ли мелкая сошка будет знать конечного заказчика. Славу использовали втемную. Он может знать посредника, но никак не самого заказчика.

– Радуйся, что Люц не увидел твоих ран, – говорит она. – Он тут же бы зарезал парней, которые так с тобой поступили.

- Поймешь. Ты поймешь.

Это не было пустой угрозой, потому что я действительно выгляжу жутко. Мое тело покрыто зелеными и сине-черными кровоподтеками. На ногах и руках порезы. Своего лица я не вижу, но, когда ощупываю его, я чувствую пальцами отеки и небольшую кривизну своего носа.

– Найдем Славу – найдем и посредника. А через него доберемся и до заказчика.

* * *

Лилит помогает мне залезть в ванну, и я, приложив некоторые усилия, сажусь в нее. Моя израненная кожа горит от теплой воды словно огнем, но согревает. Я не могу поверить, что скоро перестану мерзнуть и, возможно, выздоровею. Я аккуратно погружаюсь в воду, чтобы намочить волосы. Они расплываются веером вокруг меня. Когда я снова выныриваю, Лилит садится позади и начинает намыливать мое тело. Если бы это не сопровождалось такой болью, возможно, мне было бы даже приятно. Однако я ужасно напряжена. Я сижу в теплой ванне в покоях Люцифера, женщина-демон моет мне голову, а я вся покрыта синяками и боюсь того, что принц ада в это мгновение пытается добраться до моей сестры. Мной овладевает желание вскочить с места и что-то предпринять. Но остаток здравого смысла твердит о том, что у меня нет ни малейшего шанса выбраться отсюда.

Но у Алексея на этот счет было свое мнение, далеко не такое оптимистичное. Нет, насчет поимки Славы он даже не сомневался, что это дело лишь времени. Но вот личность заказчика и дальнейшая судьба картин рисовалась куда туманней.

 - Как вы себя чувствуете?

– Ты жутко воняешь, а твои волосы – просто катастрофа, – говорит Лилит. – Но мы это исправим.



– Были бы у нас еще оригиналы в качестве приманки, тогда другое дело. А так… Боюсь, что судьба картин окажется для нас тайной.

– Мне плевать, как я пахну, – отвечаю я. – У меня другие заботы. Будь моя воля, я бы просто обрезала волосы.

– Ни в коем случае, – говорит Лилит. – А о проблемах позаботится Люц, поэтому расслабься.

- Немного... странно. Это тело... Мне кажется, что к нему будет труднее привыкнуть, чем к старому.

Сознавать это было очень горько, тем более что частично вина лежала на Саше с Алиской. Они упустили последние две картины, последние два оригинала, которыми могли бы козырять и дальше.

Это как раз то, что волнует меня больше всего, но я не могу сказать ей об этом.

– Мне нужно с ним поговорить.

- Чего и следовало ожидать, - заметил Вейяр. - Тем не менее... оно вам идет.

– Лопухи мы с тобой!

– Мне его сейчас позвать? Это будет неуместно.

Неуместно? Что вообще еще уместно в этом мире? Она надо мной издевается? Я качаю головой, которая отвечает мне гудением. Но Лилит права. Лучше подождать до тех пор, пока я не оденусь.

- Надеюсь.

Алиса только рукой махнула, мол, не трави душу, и без того тошно.

Одна из служанок заходит в помещение и приносит чистые вещи. Они с Лилит помогают мне выкарабкаться из ванны. Я аккуратно вытираюсь теплым полотенцем. Чтобы одеться, мне нужна помощь Лилит. Если она и считает странным помогать человеку, по ней не скажешь. Ну, или же ей это просто несложно. Мне тяжело в это поверить.

Вейяр выпрямился и посмотрел на женщину, чью жизнь он помог спасти.

Поблагодарив Семена Юрьевича за подробный рассказ, вся компания вышла на улицу и тут уже разделилась на две неравные части. Полицейские уехали к себе в отдел, продолжать непримиримую борьбу с криминалом, а Саша с Алисой побрели домой.

– Так, надо уложить тебя в кровать, – говорит она после того, как распутала и расчесала мои волосы. Девушка берет меня за руку, и мы медленно идем в комнату. Моя нога так болит, будто стекло все еще торчит в ране. Я не могу наступать на ступню и тяжело выдыхаю, когда мы добираемся до двери.

- Я здесь для того, чтобы передать тебе твое предупреждение, как мы договаривались. Ты помнишь?

Комната, в которой прежде сидело множество ангелов, теперь пуста. Только Люцифер стоит у окна и выглядывает наружу. Значит, он все еще не вломился в библиотеку вместе со всей своей бандой. Когда ангел нас видит, он широкими шагами идет в нашу сторону.

– Что-то я совсем уже ничего теперь не пойму. Кто же убил папу? И Костю? Неужели этот Славка, который украл у нас картины?

- Да... помню. Многое из того, что случилось со мной, было для меня смутным... неясным. Теперь - нет.

– Пресвятые небеса, – говорит он тихо, – чистой она выглядит еще хуже.

– Насколько я понял, племянника Глафиры интересовали исключительно полотна. Он надеялся с их помощью поправить свое материальное положение, подзаработать. Убийства в его план не входили. Даже столкнись он нос к носу с твоим отцом, чем он рисковал? Никто из членов твоей семьи его в лицо не знает. Удрал бы Слава вместе с картиной, и все дела. То же самое касается и Кости.

– Он всегда великолепно умел делать комплименты, – информирует меня Лилит, и Люцифер вздыхает.

- Хорошо. Мы обещали тебе, министру Моллари и шаалу Ленньеру - каждому из вас - дар и предупреждение. Они будут даны вам в тайне, хотя, если вы пожелаете разделить их с другими, - это ваше право. Ты уже получила свой дар. Тебя изменили. История была возвращена на верный путь. А теперь - твое предупреждение...

У меня нет ни сил, ни желания вести бессмысленные разговоры, да и к шуткам я сейчас не особенно восприимчива, ведь я нахожусь среди злейших врагов. Я пытаюсь понять, что они собираются делать со мной, но мне это не удается. Голова и ноги одновременно меня подводят, и я прислоняюсь к дверному косяку.

– Да, ни папа, ни тем более Костя ни разу и словом не обмолвились, что у Глафиры есть племянник.

Вейяр покрылся испариной. Деленн заметила это, теперь ее зрение было куда более ясным, чем в последние четыре месяца. И сейчас она ловила себя на мысли, насколько это было следствием усталости от ритуала, и насколько - следствием... чего–то иного?

– Придется тебе донести ее до кровати, – обращается Лилит к Люциферу. – Она не справится с этим самостоятельно.

– Она и сама его много лет не видела. Ну, увидел бы твой отец этого Славу, пусть даже в момент кражи полотна, или Костя бы его застукал на мусорке, куда Слава припер фальшивку, что тут такого? Они бы его даже описать толком не смогли. Зачем их убивать?

- Мы сомневались, стоит ли оказывать вам помощь. Мы знали, что можем помочь вам в любой момент, вопрос был только в том, должны ли мы это делать. Путешествие, в которое мы отправили вас, поиски виндризи... мы в любой момент могли сделать это сами. Нам было нужно, чтобы ты кое–что увидела сама... Ты видела?

Я отступаю назад и спотыкаюсь:

– И, опять же, кража – это не убийство.

– Ни в коем случае.

- Я... - забрезжил легкий отблеск памяти о снизошедшем к ней духе Валена. - Думаю, что видела.

– Мне это нравится не больше твоего, – отвечает Люцифер, – но, обещаю тебе, я куда аккуратнее, чем твои тюремщики.

– И даже не кража, а так, мелкое хулиганство. Картины взяли, испортили и выбросили. Полиция не стала бы усердствовать, разыскивая мелкого правонарушителя. Другое дело – убийства!

С этим можно поспорить.

- Что ж, я думаю, не имеет значения, видела ли ты это, или нет. Вы вернулись, и мы исцелили тебя. Итак, твое предупреждение... и причина наших сомнений в том, стоило ли помогать тебе... Однажды в будущем, ты будешь держать в своих руках миллиарды жизней. Судьбы тысяч планет будут зависеть от твоего выбора, и ничтожного толчка будет довольно, чтобы ты приняла неверное решение. После твоих... предыдущих деяний ты можешь понять наши сомнения.

– Если я смогу на тебя опираться, этого будет достаточно, – говорю я, стиснув зубы.

– Да, как быть с двумя убийствами? Один человек орудовал? Или действовали два независимых друг от друга злоумышленника? Один, мелкий, специализировался по кражам картин. И второй, серьезный, тот уже убивал.

- Я хочу искупить... - проговорила она дрогнувшим голосом. Вейяр был землянином. Эльрик был землянином. Что чувствовали они, когда она отняла у них родной мир? Оставались ли они землянами в достаточной степени, чтобы переживать о нем?

– Как хочешь, – он обнимает меня за талию и прижимает к себе.

- Возможно, ты искупишь, возможно, нет. И то, и другое не имеет значения.

Для меня это слишком тесный телесный контакт, но так я могу не наступать на поврежденную ногу полностью. Мы покидаем салон, и Люцифер придерживает меня, пока мы проходим по паре узких коридоров. Моя гордость остается при мне. Я внимательно рассматриваю то, что меня окружает, и пытаюсь запомнить как можно больше деталей. По правую и левую сторону от коридоров располагаются двери. На маленьких столиках стоят свечки, освещающие великолепные цветные обои.

Саша решил, что для начала полиции надо найти Славу.

– Ты в покоях пятого небесного двора, – подтверждает он мои догадки. – У каждого архангела есть свое крыло во Дворце дожей. Мы тебя вылечим и позаботимся о тебе. Я был бы очень признателен, если бы ты не покидала мои покои. По крайней мере, без сопровождающего и без моего на то разрешения. Как только ты снова почувствуешь в себе силы, можешь передвигаться по этому крылу как тебе угодно.

Он пытался говорить подобно Эльрику. Пытался, но... Несколько более усердно, чем следовало.

– Чтобы потом мы уже могли посмотреть на этого типчика и понять, способен он убивать или нет.

– Но мне нельзя пойти домой. Верно?

- Мы сделали то, что обещали, и получили то, в чем нуждались. Вскоре мы покинем это место, и с того времени ваши заботы перестанут нас касаться.

С этим они и вернулись домой, где их радостно встретил Барон, который долго прыгал возле Саши, виляя хвостом и громко лая, демонстрируя всему миру свое ликование по случаю возвращения хозяина. Багира свою радость по поводу возвращения Алиски проявила куда сдержаннее. Все-таки она была кошка и знала толк в этикете. Лапсик с Персиком даже получили от нее пару оплеух, когда, позабыв о хороших манерах, вздумали, по примеру Барона, бежать к Алиске и прыгать у ее ног.

– Какая же ты умная, – отвечает он. – Я хотел, чтобы мы сразу договорились об этом, потому что боюсь, что ты будешь старательно пытаться вернуться домой к брату и сестре.

- Постойте! - воскликнула Деленн, садясь. - Вы не можете бросить эту планету. Вы не можете бросить этих людей на произвол судьбы. Как насчет... дракхов...

После чего Багира подняла хвост и торжественно прошествовала куда-то в угол, где скрылась за телевизионной панелью. Затем она снова выглянула, несколько раз призывно мяукнула, не сводя пронзительно зеленых глаз с Алиски.

При упоминании Стар я снова начинаю трястись. Значит, он не забыл о том, что сказал Рикардо. Его хватка на моей руке усиливается, и я чувствую тепло его крыла.

Их она помнила достаточно хорошо.

Убедившись, что на нее не обращают внимания, кошка сделала вид, будто бы ей решительно все равно, села и начала умываться. Только внимательный человек мог бы заметить некоторую резкость движений, которая выдавала раздражение Багиры.

– Прекрати, – выдавливаю я.

- У вас есть великая сила. Разве не следует ее использовать?

– Я просто хотел тебя согреть, – спокойно отвечает он, но убирает крыло в сторону.

Но людям было не до какой-то там кошки. К своему немалому удивлению, сыщики обнаружили поджидающего их Анатолия Андреевича, который прикатил к ним в этот ранний час вместе со своей супругой. Тетушка София сидела поодаль от мужа со своим обычным мечтательным выражением лица. Саше всегда казалось, что тетушка отсутствует, витает где-то мыслями далеко-далеко от тех мест, где обитает ее властный супруг.

Я сжимаю губы, чтобы не застонать от отчаяния. И что мне теперь делать?

- Это не наша война.

– Ну что! Прошляпили картины-то? Так я и знал! Слышишь меня, Соня, картины-то они упустили! Все, как я и говорил!

Лилит идет впереди и делает вид, что не слышит нашего разговора. Наконец она открывает двери, ведущие в маленькую комнату. Я все еще не пришла в себя как следует. Теплая ванна высосала из моего тела последние силы. Но мне никак нельзя засыпать. Надо сказать Пьетро о том, что он должен спрятать Стар. Но в мгновение, когда Лилит помогает мне залезть на мягкую кровать, я чувствую, как теряю сознание. Все вокруг меня начинает вертеться, а в глазах темнеет.

- Я не говорю о том, чтобы сражаться в войне. Я говорю о спасении жизней.

– Моя сестра давно мертва, – шепчу я, собравшись с последними силами, и из моих глаз текут слезы. – Она умерла от голода.

И Анатолий Андреевич громогласно захохотал. Кажется, он пребывал в расчудесном настроении, чего нельзя было сказать обо всех остальных.

- А если жизни, которые ты спасешь... если эти люди, спасенные тобой, позже опять будут вовлечены в войну, разве не будешь и ты, таким образом, вовлечен в войну? Мы больше не будем сражаться.

Внимательный взгляд Люцифера – это последнее, что я вижу, прежде чем заснуть. Кровать не воняет серой и достаточно теплая. Если в аду так уютно, я вполне могу к этому привыкнуть.

– Что же это, Саша? – с укором произнес Элик. – Мы тебе поверили, а ты упустил преступника!

Деленн чуть наклонила голову.



- Как странно.

Родственники окружили сыщиков со всех сторон, взяв их в плотное кольцо и выкрикивая на разные голоса:

Я нахожусь в незнакомой мне комнате. Стены помещения ярко раскрашены, и везде лежат напольные подушки, вокруг которых стоят маленькие столики. Я вижу стаканы и тарелки с пирогами или хлебом. Мне кажется, что в этой комнате совсем недавно находились люди. Куда все ушли? Через большие открытые окна, выходящие в сад, до меня доносится смех. На лугу дети играют в догонялки. Они одеты в белые тоги. Я подхожу к окну и смотрю на них, как вдруг позади меня раздаются голоса. Я поворачиваюсь и вижу мужчину и женщину, заходящих в комнату. Женщина смахивает слезы со своего лица.

- Что странно?

– Ты никогда меня не слушаешь, – говорит она, и впервые с тех пор, как мне снятся эти сны, я узнаю хоть кого-то. Это Лилит или девушка, очень похожая на нее. Те же нежные черты лица, такие же рыжие волосы. Но у этой девушки нет крыльев.

– А все Алиска виновата! Поддержала совершенно дурацкий план!

– Потому что у меня есть на это право, – отвечает ей высокий и красивый блондин. – Ты моя жена и должна соглашаться со всем, что я говорю. Почему ты всегда подвергаешь сомнению мои приказы? Почему ты занимаешься вещами, которые тебя не касаются? Это мужское дело.

- Ваши слова так похожи на слова вашего учителя, и все же я не думаю, что вы искренне верите в сказанное.

– Теперь нет ни картин, ни преступника!

Лилит упирается руками в бока.

Вейяр замолчал на минуту, словно хотел что–то возразить. Затем он прикрыл глаза и зашагал прочь.

– И мы никогда не узнаем, кто убил папу!

– Может, потому, что ты не прав? То, что планирует Михаэль, неправильно. А вы называете это мужским делом. Это касается всех нас. Леа моя подруга.

– К тебе это не имеет никакого отношения! – кричит он. – Это касается только мужчин, и мы не будем вставать на пути архангелов. Кроме того, я запрещаю тебе встречаться с Леей.

- Думайте, как вам больше нравится, - резко бросил он, прежде чем исчезнуть из виду.

– Ротозеи!

Лилит смеется и вскидывает руки вверх. Она хватает яркую подушку и трясет ею в воздухе.

Деленн снова вернулась ко сну, хотя и не сразу.

– Лучше бы и не лезли, если не умеете!

– Ты ничего не можешь мне запретить. Мы многим обязаны Люциферу.

* * *

Саша не знал, кому первому отвечать и на чьи упреки раньше других реагировать.

– Ничем мы ему не обязаны, и он не заслужил иного. Он сам определил свою судьбу.

      Я так и не знаю, что это было. Хотел бы я знать. Лита... она ничего не говорит. Я не удивлюсь, если она - тот человек, которому известно все.

– Это просто бред! – кричит Лилит. – Михаэль просто ревнует, как и Рафаэль. Поэтому они и начали эту охоту на ведьм.

Совершенно иначе повела себя Алиска. Она шагнула вперед и заорала:

Мужчина подходит к ней поближе.

Было это хотя бы реальностью или просто сном? Да и была ли это ты, Деленн?

– Мы с Сашей хоть что-то попытались сделать! А что сделали вы? Только других осуждать готовы!

– Если ты еще хоть раз скажешь что-то подобное, я выкину тебя отсюда, – шипит он на нее. – И ты больше никогда не увидишь наших детей.

Ты помогла мне раньше. Я больше не могу представить мой мир без тебя. Да, - я боюсь, боюсь остаться без тебя. Но ты права, - пока что наши жизни идут разными путями.

На лице Лилит появляется страх.

– Молодец, девочка!

– Ты не посмеешь этого сделать.

Пускай твой сон будет мирным, Деленн. Мне не хватает тебя.

– Не играй с огнем. Ты знаешь, где твое место, – говорит ей мужчина и быстро покидает комнату.

Это произнес Анатолий Андреевич, и все тут же изумленно затихли.

Картина сразу же размывается, и я вдруг стою в огромной темной яме. Вокруг меня огонь, и я слышу крики детей. Крики и мольбы становятся все громче. Мне надо их найти, но я не могу идти. Огонь окружил меня и подбирается все ближе. Меня охватывает глубокое отчаяние, а по лицу текут слезы.

– Всегда в тебя верил. Знал, что ты не подведешь.

– Почему? – кричу я снова и снова. – Почему?

И когда все, включая Алиску с Сашей, с изумлением повернулись в его сторону, Анатолий Андреевич извлек откуда-то из-за телевизионной панели два холста без рам и гордо произнес:

Я топчу землю, когда искры рассыпаются у моих ног. От моих волос исходит запах гари.

Я стою в пламени, отступать некуда. Только адская пропасть. Я обхватываю свою голову руками, чтобы защитить лицо, хотя это не имеет смысла. Пламя охватывает мое платье, и я кричу, потому что боль растекается по моей коже, и ее не остановить. Кто-то хватает меня, когда я собираюсь упасть. Он вытягивает меня из огня, и я вижу крылья, сияющие всеми цветами радуги.

– Вот они, картины-то! Никуда не делись!



Саша опешил.

– Просыпайся, Мун, – говорит чей-то голос. – Все хорошо. Это просто сон.

Мои руки что-то удерживает, и хотя огонь исчез, я все еще чувствую этот жар. Я бью руками вокруг себя словно сумасшедшая, но остаюсь все там же.

– Как? Откуда?

– Прекрати! – кричит на меня кто-то, и только сейчас я понимаю, что не связана. Меня держит Люцифер. Его руки теплые, и они крепко сжали мои запястья. Несмотря на теплоту, я чувствую, как по моей коже бегут мурашки.

– Стоят себе тихонечко там, где никто бы и не подумал.

На мгновение я замираю и пытаюсь контролировать свое дыхание. В комнате темно, и лишь одна свеча горит на тумбочке.

– Отпусти меня, – выдавливаю я.

Саша взглянул на Алису, но она ответила ему таким же ошеломленным взглядом. Впрочем, это не помешало ей первой оказаться возле картин и осмотреть их. Багира крутилась рядом с таким важным видом, словно это она лично спрятала сюда картины. Впрочем, честь их обнаружения и впрямь принадлежала этой кошке.

– Тебе снился плохой сон, – говорит он еще раз, теперь уже мягко. Люцифер отпускает меня так медленно, словно боится, что я снова начну кричать и биться в истерике.

– Сон, значит, – растерянно повторяю я, потирая свои запястья, на которых все еще чувствуется его тепло. – Это был сон?

– Те самые! – радостно воскликнула Алиска. – Овца с ягнятками! И корова с теленком! И никакие это не фотокопии, а самые настоящие полотна девятнадцатого века! Если сзади на них посмотреть, сразу видно.

Конечно. Но что там делала Лилит и кто тот мужчина? Я начинаю бояться этих снов. Возможно, я просто прочла слишком много легенд и историй: с самого детства ими увлекалась, и теперь жизнь решила меня за это наказать. Я отползаю на другую сторону кровати подальше от Люцифера и натягиваю одеяло до подбородка.

– Ты что здесь делаешь? – спрашиваю я его через мгновение, и этого достаточно, чтобы понять еще одну странность: ангел сидит прямо на моей кровати!

– Да ты, сестренка, как я посмотрю, стала у нас настоящим экспертом по живописи.

– Я слышал, что ты кричала, – отвечает он. – Все остальные уже давно спят. Не хотел, чтобы ты разбудила всех жителей дворца.

Не очень хорошее объяснение. Я провожу руками по лицу. Кожа влажная от пота, но прикосновение уже не причиняет мне боли. Я трогаю нос, брови и губы.

Но Алиска оделила Элика лишь презрительным взглядом, а до объяснений не снизошла. Зато она поблагодарила Анатолия Андреевича. Долго трясла его за руку, потом обнимала, а под конец они даже расцеловались.

– Как долго я здесь нахожусь? – спрашиваю я в ужасе, понимая, что некоторые мои раны уже затянулись. Не полностью, но, возможно, мое лицо теперь больше похоже на человеческое.

– За что ты меня благодаришь? – хитро улыбался в ответ мужчина. – Сама спрятала, я лишь напомнил тебе, где искать.

– Несколько дней, – осторожно говорит он. – Ваш врач, Пьетро Андреаси, позаботился о тебе. Он был очень взволнован, хотя и пытался не подавать виду. У тебя было переохлаждение, обезвоживание. Кроме того, некоторые из твоих ран воспалились. Молодой человек, который его сопровождал, оказался еще более плохим актером. Он был в отчаянии и не хотел отходить от тебя ни на минуту. – Люцифер поднимается, чтобы подойти к окну. – Вы близки?

Алессио был здесь? Почему я даже не знала об этом? Я бы попросила его спрятать Стар. Надо было сказать ему, что Люцифер знает о ней. Или он поверил мне, когда я сказала ему, что моя сестра мертва? Я не могу спросить его об этом, не вызвав подозрений. Я яростно поджимаю губы и сразу же чувствую острую боль. Эта рана все еще не зажила.

– Спасибо за поддержку! – тепло произнесла Алиска.

– Я у тебя кое-что спросил, – слышу я Люцифера, стоящего у окна.

– Алессио мой лучший друг, – отвечаю я. Что я могу поделать? – Если бы не он, я бы погибла пару лет назад.

Истинный смысл этой сцены понятен был лишь троим – Саше, Алиске и самому Анатолию Андреевичу, который явно пожалел дочь своего друга и защитил таким образом от нападок родственников. Конечно, не прятала Алиска картины за занавесками, это сделал сам Анатолий Андреевич. Как? Каким образом? Это еще предстояло выяснить, когда все трое остались наедине.

Ужасно скучаю по нему.

Саша почесал в затылке и растерянно спросил:

– Ты не похожа на девушку, нуждающуюся в мужской поддержке.

– Значит, картины все это время находились дома? И никто их не крал?

– Я и не нуждаюсь в мужской поддержке, – я задумчиво растягиваю фразу, подчеркивая последние два слова. – Но мне нужны друзья. Если ты вообще знаешь, что это такое.

– Извини, – говорит Люцифер, к моему удивлению. – Это слишком личное. Меня это не касается.

– Ну да! Украли фотокопии, которые были вставлены в старинные рамы.

Ух ты, это что-то новенькое.

Анатолий Андреевич хмыкнул.

– Можно мне снова лечь спать или у тебя ко мне есть еще какие-то личные вопросы?

Интересно, он не нашел Стар? При мысли об этом у меня кружится голова, и я чувствую, как румянец покидает мое лицо.