Никто даже не пошевелился. Рядом стоял другой мужчина, и Бретт заорал ему прямо в лицо:

— Человек потерял сознание! Помогите!

Мужчина неохотно повернулся в его сторону, пробормотав:

— Это не мое дело, — и снова перевел взгляд на процессию.

В этот момент Бретт услышал сзади испуганный шепот:

— Давай быстрее сюда!

Он обернулся. У входа в узкий переулок стоял худой мужчина лет тридцати с редкими рыжеватыми волосами, с капельками пота, блестевшими над верхней губой. Он был одет в выцветшую бледно-желтую рубаху с широко вырезанной горловиной, грязную, в пятнах пота; довершали наряд короткие зеленые штаны и кожаные сандалии. Он манил Бретта рукой, отступая в переулок: — Сюда…

Бретт двинулся к нему: — Этот парень…

— Ты что, еще ничего не понял? — рыжеволосый говорил со странным акцентом. — Нам надо удирать!

Он вдруг застыл, прижавшись к стене и напряженно взглядываясь в толпу на площади. Жилы на шее напряглись. Он, по-видимому, давно не брился, и Бретт даже на расстоянии ощущал запах пота. Бретт открыл рот, чтобы задать очередной вопрос…

— Идиот, молчи и не двигайся! — зашипел рыжеволосый.

Бретт растерянно оглянулся. Упавший человек все еще лежал с открытым ртом, слабо шевеля руками и ногами. К нему приближалось что-то непонятное: коричневатая масса — словно поток глинистой воды. Она задержалась на секунду, потом накатила на лежащее тело, как волна прибоя, перевернула его несколько раз и поставила вертикально, поднявшись вместе с ним, Солнце просвечивало сквозь полупрозрачную вязкую жидкость, которая медленно сползала с неподвижной фигуры. Сформировавшись в отступающую волну, она исчезла.

— Что за чертовщина!..

— Скорей, — рыжеволосый мелко затрусил вниз по переулку и скрылся за углом. Последовав за ним, Бретт увидел широкую улицу, высокие деревья с весенней листвой цвета шартреза, кованую ограду и за ней гладкий газон. Людей не было.

— Постойте же! Что все это значит? И скажите мне, наконец, что это за город!

Незнакомец оглядел его сверху донизу воспаленными красноватыми глазами.

— Так ты здесь недавно? Как ты сюда попал?

— Через ворота. Примерно час назад.

— Я-то здесь уже месяца два… Слушай, ты наверное, хочешь есть? Я тут знаю одно местечко, — он мотнул головой куда-то вбок. — Пошли, там и побеседуем.

Через несколько минут они сидели за столиком захудалого кафе, где стояла удушливая влажная жара и кроме них; не было никого. Рыжеволосый, стянув с ноги сандалию, заколотил ею по стене, склонил голову набок и прислушался. Тишина была полная. Он снова постучал по стене — в ответ послышался звон посуды.

— Теперь молчи. Ни слова! — предупредил рыжеволосый и выжидательно уставился на дверь, ведущую, очевидно, на кухню. Появилась растрепанная краснощекая девица, одетая в зелёную униформу официантки, и быстро подлетела к столику с раскрытым блокнотом и карандашом наготове.

— Кофе и сэндвич с ветчиной, — сказал рыжеволосый. Бретт, памятуя приказ, промолчал. Девушка бросила на него короткий взгляд, торопливо кивнула и шмыгнула прочь.

— Я нашел эту забегаловку в самый первый день. Мне здорово повезло — я видел, как Гель ее запускал. Тот был большой, не такой, как приливы- чистильщики. Когда он закончил, я рискнул — и все получилось. А все потому, что я сделал вид, будто я голем.

— Ничего не понимаю, — взмолился Бретт. — Можно я спрошу у девушки…

— Нельзя! Ты все испортишь. Стоит нарушить как появляется Гель. Молчи, сейчас оно вернется и принесет поесть.

— Почему «оно»?

— А… — загадочно протянул рыжеволосый, — сейчас увидишь.

Бретт почувствовал запах еды и тут же вспомнил, что не ел больше суток.

— Главное — осторожность. Не привлекай к себе внимания, не делай того, что не и заживешь, как Правитель. Жратва — самое трудное, но если повезет…

Дверь кухни открылась. Официантка балансировала подносом с тяжелой чашкой, тарелкой и соусником. Наконец она плюхнула поднос на стол.

— Заставляешь себя ждать, — нагло заметил рыжеволосый, и прежде чем девушка собралась ответить, вытянутым указательным пальцем сильно ткнул ее в солнечное сплетение. Официантка застыла, открыв рот.

Бретт вскочил со стула.

— Он сумасшедший, мисс! Ради Бога, примите мои извинения…

— Зря стараешься! — Вид у рыжеволосого был явно торжествующий. — Ты спрашивал, почему «оно»? — Он встал, потянулся через стол и расстегнул верхние пуговицы зеленой униформы. Официантка стояла совершенно неподвижно, слегка наклонившись вперед. Платье раскрылось, обнажив великолепную грудь, не прикрытую лифчиком: слишком белую, слишком круглую и твердую, чтобы быть женской грудью.

— Кукла, — проговорил рыжеволосый. — Голем.

Бретт в полном остолбенении уставился на девушку: влажные завитки волос, ярко-красные губы и щеки, голубые глаза — слишком голубые, незрячие.

— А теперь смотри! — рыжеволосый застегнул платье и снова ткнул официантку пальцем. Она выпрямилась и поправила прическу.

— Что еще угодно джентльменам? — отчеканила она как ни в чем не бывало и, не получив нового заказа, удалилась на кухню.

— Я Авалавон Дхува, — представился рыжеволосый.

— Меня зовут Бретт Хейл. — Бретт откусил кусок сэндвича.

— Эта одежда… и говор у тебя какой-то странный…. Ты из какого графства?

— Я из округа Джефферсон.

— Не слыхал. Сам я жил в Вавли. Что же тебя сюда привело?

— Ну, сначала я ехал на поезде, потом дорога вдруг кончилась, прямо посреди пустынной равнины. Дальше я шел пешком — и вот, попал в этот город. Так все-таки — как же он называется?

— Понятия не имею, — Дхува потряс головой. — Зато я тепбрь точно знаю: все они врут насчет Огненной Реки. Впрочем, я никогда в эту чепуху и не верил. Жрецы придумали, точно. Теперь уж не знаю, во что и верить… Взять, к примеру, свод. Они говорят — на высоте тысячи карфадов, а как проверить? Может, и тысячу, а может, всего десять. Клянусь Гратом, я бы сам полетел на пузыре, только бы узнать наверняка.

— О чем это ты? — удивился Бретт. — Куда лететь, на каком пузыре?

— О, я видел один… Здоровенный такой мешок с горячим воздухом, И болтается на веревке. А если веревку обрезать… Да готов об заклад биться — жрецы не позволят. — Дхува задумчиво взглянул на Бретта и спросил с интересом: — А у вас, в этом самом Фессоне или как там его, что говорят? На какой высоте?

— Ты имеешь в виду небо? Ну, атмо… воздух кончается на высоте около тысячи миль, а дальше начинается космос, безвоздушное пространство.

Дхува в восторге хлопнул ладонью по столу и засмеялся:

— Ну и дурачье же у вас там! Ты только посмотри наверх. Кто же этому поверит?

Он снова захихикал.

что ты! Это только ребятишки думают, что небо твердое — вроде крыши. Неужели ты никогда не слыхал о солнечной системе, других планетах?

— Планеты? Что это?

Бретт, решив, что продолжение дискуссии бесполезно, быстро сменил тему.

— А что это за коричневая штука?

— Гель? Он вроде как управляет этим местом. И создает этих големов. Ты, главное, не попадайся ему на глаза.

— А кто он такой? Из чего он? Он живой?

— Не знаю — да, по совести, и знать не хочу. Мне здесь по вкусу: спину гнуть не надо, жратвы вдоволь, и крыша над головой есть. Они даже устраивают всякие зрелища и представления. Жить можно — все лучше, чем в Вавли. Главное — не попадаться на глаза.

— Как отсюда выбраться? — спросил Бретт, допивая кофе.

— Наверное, через стену. Но я пока уходить не собираюсь. Я ведь в бегах, потому что Правитель… Ну, ладно, неважно… Во всяком случае, возвращаться мне пока ни к чему.

— Не может быть, чтобы здесь жили одни… эти… как ты их называешь? — големы. А людей ты не встречал?

— Ты первый. Я сразу понял, как тебя увидел. Големы и ходят по-другому, и говорят по-другому, и делают не то — словом, ведут себя совсем не так, как настоящие люди… ну, словно что-то разыгрывают. Теперь хоть есть с кем поговорить! Знаешь, совсем без людей тоже худо.

— Ты на меня не рассчитывай. Я здесь не задержусь.

— А чего тебе искать? Здесь есть все, что надо — жить можно.

— Ты совсем как мои тетя Хейси и дядя Филлипс, — с негодованием воскликнул Бретт. — Они мне сто раз говорили, что у нас в Каспертоне есть все, что надо, и нечего пытать счастья где-нибудь еще. А откуда они знают, что мне нужно? Откуда ты знаешь? Или я сам? Одно могу сказать, мне нужно гораздо больше, чем спать и есть.

— Что же еще?

— Да много всего — чтобы было, о чем думать, и какое-нибудь стоящее дело… Послушай, ведь даже в кино…

— Что это — «кино»?

— Ну… такие движущиеся картинки…

— Картины, которые двигаются?

— Ну да.

— Это тебе тоже жрецы нарассказывали? — Дхува еле сдерживал смех.

— Каждый знает, что такое кино.

Дхува рассмеялся.

— Ох уж, эти жрецы! Я вижу, они везде одинаковы — городят небылицы, а люди им верят. — И, перестав смеяться, спросил: — А что у вас слышно о Грате и о Колесе?

— Я никогда не слыхал о Грате.

— Грат — это Самый Великий, с четырьмя глазами, — Дхува поднял руку, словно хотел сделать какой-то знак, но остановился на полпути. — Привычка, — смущенно пробормотал он, — я-то в эти россказни никогда не верил.

— Ты, наверное, имеешь в виду Бога?

— Про Бога я не знаю. Расскажи…

— Бог — Создатель всего мира. Он… ну, он — Всевышний. Он знает все, что происходит. А если человек жил праведной жизнью, то после смерти он встречается с Богом в Раю.

— А где это?

— Это… — Бретт нерешительно показал рукой, — там наверху…

— Но ты же только что сказал, что там наверху пустота и какие-то другие миры крутятся, — быстро отозвался Дхува. — Ладно, неважно. Наши жрецы тоже все время врут. Огненная Река, Колесо — это ничуть не лучше вашего Рая и Бога. — Дхува вдруг поднял голову, прислушиваясь. — Что это?

Он встал и повернулся к двери. Дверной проем был заполнен полупрозрачной коричневатой массой. По поверхности пробегала крупная рябь, янтарные искры, зеленоватые отблески. Дхува метнулся к двери, ведущей в кухню, Бретт застыл, словно в столбняке. Поток покатился, как жидкая ртуть, догнал Дхуву, обволок его и поднял над полом. Бретт увидел тощую фигурку, отчаянно дергающую руками и ногами внутри полупрозрачных стен из темного жидкого стекла. И тут вязкая волна отпрянула к кухонной двери и исчезла: Вместе с человеком.

Уставившись на дверь, Бретт замер, не в силах пошевелиться. В кафе воцарилась тишина. На пыльном полу лежал солнечный луч. Маленькая бурая мышь прошмыгнула к буфетной стойке. Бретт подкрался к двери, за которой исчез Дхува, и, поколебавшись, распахнул ее. Он оказался на краю обрыва с отвесными глинистыми склонами, испещренными дырами перерезанных водопроводных и канализационных труб, обрывками силовых кабелей. Глубоко внизу поблескивала черная маслянистая жидкость. В нескольких футах от него на узкой полоске словно отхваченного ножом линолеума столбом торчала официантка.

Бретт попятился обратно в зал, дверь за ним захлопнулась. Он прерывисто вздохнул, утер пот со лба и вышел через другую дверь на улицу, оставив в кафе ненужный чемодан. Он гнал от себя картину, как на дне зловонной черной ямы в тягучей маслянистой жиже барахтается человек — живой человек, ставший его другом. Бретт должен его спасти. Но ведь нужны какие-то инструменты, необходимо оружие и… помощь. В одиночку ему не справиться. Куда подевались все люди — ведь еще недавно он видел целую толпу? Или все это были големы?

Бретт прошел полквартала и толкнул первую попавшуюся дверь. Она рухнула внутрь здания вместе с большим куском кирпичной кладки, рассыпавшись на мелкие обломки. Шагнув в проем, Бретт едва не завопил от ужаса — внутри ничего не было.

У его ног зияла все та же черная дыра. Он отпрянул; сердце бешено колотилось, колени дрожали. Немного успокоившись, он осмотрел стену. Та ее часть, что была обращена на улицу, оказалась твердой и гладкой, как настоящий кирпич, а внутренняя — пористой и рыхлой. Отойдя на несколько шагов от проема, Бретт с размаху ударил ногой по стене — чуть не треть фасада треснула, раскололась, осела на землю, подняв тучу пыли. Теперь стена напоминала гигантскую картинку-головоломку с недостающим куском. Фальшивка, декорация. Бретт кинулся бежать вдоль улицы, охваченный невыносимым ощущением непонимания. Больше всего на свете ему хотелось услышать обычные человеческие голоса, найти людей, у которых можно просить помощи и защиты.

На перекрестке он неожиданно увидел вывеску «Отель» с указательной стрелкой. Он бросился к зданию, от волнения не сразу совладал с вращающейся дверью и, наконец, оказался в тихом, почти темном вестибюле с обычными мраморными панелями, медной клеткой лифта, двойными дверями в углу, ведущими в уютный устланный коврами бар. Слева за стойкой красного дерева, спокойно восседал круглолицый портье. Бретт почувствовал прилив восторженного облегчения.

— Эта тварь… Гель! — закричал он, подбегая к стойке. — Мой друг… — Он остановился: портье даже не шевельнулся, глядя куда-то мимо Бретта и держа наготове ручку над открытой книгой для постояльцев. Бретт потянулся и вынул ручку из его пальцев — рука осталась висеть в воздухе, пальцы сжимали пустоту.

Перед ним сидел голем.

Бретт устало поплелся в бар. В темном зеркале отражались темные табуреты, на столиках пустые бокалы стояли перед незанятыми стульями. Вдруг он услышал звук вращающейся двери и вздрогнул. Вестибюль озарился мягким светом. Где-то забренчало пианино. С металлическим лязгом ожил лифт. В зеркале он увидел отражение толстого человека в мягком полотняном костюме; тот приближался к портье: лысый красный череп, испещренный большими родинками, в руке — панама.

— Да, сэр, двойной люкс с ванной, — услышал Бретт вежливый голос портье, который протягивал толстяку ручку. Толстяк нацарапал что-то в регистрационной книге. Мальчик в узком зеленом костюмчике и в каскетке с завязанными под подбородком тесемками повел постояльца к лифту. Двери захлопнулись, лифт начал подниматься. Бретт вспомнил: этого толстяка он уже где-то видел.

Он неслышно поднялся по лестнице на второй этаж, крадучись пробрался по темному коридору и нажал на ручку одной из дверей. Она медленно открылась, и Бретт шагнул в номер с огромной двуспальной кроватью, легкой мебелью и красными шторами на. светлых окнах.

В коридоре послышались голоса — он шмыгнул в угол и присел за спинкой кровати.

— Вот это парочка что надо, — орал пьяный бас. — Уверен, у вас проблем с этим делом не будет.

Раздался смех, шарканье подошв, дверь широко распахнулась, и в ярком свете, который теперь залил коридор, на пороге появились мужчина в черном костюме и женщина в белом подвенечном платье с букетом цветов в руках.

— Ну, Молли, держись!

— …вытворять, что попало…

— …поцелуй невесту…

Пара вошла в комнату, дверь за ними закрылась.

Бретт, затаив дыхание, скорчился за кроватью. Новобрачные застыли на пороге — с опущенными головами, как и вошли.

Бретт вылез из своего убежища и подошел к двум замершим фигурам. Девушка была молодой и стройной с правильными чертами лица и мягкими темными волосами. Жених — широкоплечий блондин с квадратной челюстью и бронзовым загаром. Как с журнальной обложки.

Бретт взял из рук девушки букет — цветы казались живыми, но не имели запаха. Он слегка толкнул голема-жениха, и тот рухнул, как бревно, с тяжелым, стуком. Девушку Бретт прислонил к кровати.

Он осторожно открыл дверь, проскользнул в коридор и двинулся было к лестнице, как вдруг впереди возник Гель. Переливаясь, меняя форму, то поднимаясь, то опадая, поток катился по направлению к Бретту. Бретт рванулся бежать, но, вспомнив Дхуву, замер. Гель миновал его, слегка побулькивая при движении, потом сжался и затек под дверь. Бретт перевел дыхание и на цыпочках проскочил к лестнице.

• • •

Из зала ресторана доносилась приятная негромкая музыка. Бретт рискнул заглянуть внутрь. Танцующие пары грациозно и сонно скользили по полированному полу, за столиками сидели посетители, по залу сновали официанты в белых манишках.

За столиком в дальнем углу рядом с фикусом в кадке восседал толстяк и изучал меню.

Бретт увидел, как он встряхнул салфетку, заткнул ее за воротничок и вытер лоб клетчатым носовым платком. Бретт вспомнил, что требовал Дхува: не привлекать внимания, не нарушать ход действия. Надо попробовать в него вписаться. Он одернул пиджак, поправил галстук и вошел в зал. Сразу же рядом с ним возник официант. Бретт достал бумажник и вынул чек на пять долларов.

— Столик на одного подальше от оркестра, — попросил он и оглянулся. Геля в поле зрения не было. Он проследовал за официантом и оказался поблизости от толстяка. Очень хотелось заговорить с ним, но сначала следовало оглядеться и дождаться благоприятного момента.

За соседними столиками тщательно выбритые мужчины в идеально сидящих костюмах с белоснежными воротничками чинно беседовали с ослепительно улыбающимися дамами, державшими в изящных пальчиках бокалы с вином. До него доносились обрывки фраз:

— Моя дорогая, ты знаешь…

— …совершенно невозможно, он должен…

— …только восемьдесят миль…

— …для этого сезона…

Возникший из небытия официант поставил перед Бреттом тарелку молочного супа. Бретт взглянул на набор ложек, вилок и ножей и покосился на соседей. Важно соблюдать ритуал. Он развернул салфетку и уместил ее на коленях, добросовестно расправив малейшие складки. Выбрал самый большой бокал и поднял глаза на официанта. Кажется, пока все идет как надо.

— Вино, сэр?

Бретт кивнул в сторону соседнего столика.

— То же, что пьет эта пара.

Официант на минуту исчез и, вернувшись с бутылкой, показал Бретту этикетку. Бретт кивнул. Официант извлек пробку с помощью сложного приспособления и, налив в бокал немного вина, замер в ожидании.

Бретт сделал глоток. По вкусу это в самом деле было похоже на вино. Он снова утвердительно кивнул, и официант наполнил бокал. Бретт подумал: любопытно, а что если скорчить гримасу отвращения и выплеснуть вино на пол? Нет, слишком рискованно — можно нарушить ход действия.

Танцевавшие пары уселись за столики, а их место заняли другие. Оркестр играл меланхоличную мелодию. Бретт поглядывал на толстяка, который шумно ел свой суп. Официант принес большой поднос.

— Прекрасный день, сэр, — сказал он.

— Замечательный, — согласился Бретт.

Официант поставил поднос на столик, снял крышку с блюда.

— Хрустящий картофель, сэр?

Бретт оценивающе оглядел официанта. Некоторые големы казались более «человечными», чем другие, что, возможно, зависело от роли, которая предназначалась каждому. Голем, упавший во время процессии, вероятно, был самым простым и примитивным — просто «человеком толпы». Официант же должен уметь общаться, отвечать на вопросы. Может быть, из него удастся кое-что вытянуть?

— Как назы… как правильно пишется название этого города?

— Простите, сэр, я никогда не был силен в правописании.

— А вы попробуйте…

— Картофель, сэр?

— Да, пожалуйста. Попробуйте произнести по буквам…

— По-видимому, следует пригласить метрдотеля.

Уголком глаза Бретт поймал какое-то движение. Гель?

— Не стоит, благодарю вас, — торопливо произнес он. Официант подал овощи, долил вина в бокал и неслышно удалился. Вопрос был задан слишком в лоб, решил Бретт. Надо попробовать окольный путь. Когда официант опять появился, Бретт зашел с другой стороны.

— Отличная погода, не правда ли?

— Да, сэр, великолепная!

— Лучше, чем вчера.

— Согласен, сэр!

— Интересно, будет завтра?

— Возможно, пройдет небольшой дождь.

Бретт посмотрел в сторону танцующих.

— Неплохой оркестр.

— Многим нравится, сэр.

— Это местный оркестр?

— Мне это неизвестно, сэр.

— А вы здесь давно живете?

— О да, сэр. — В голосе официанта явственно слышалось неодобрение. — Что-нибудь еще, сэр?

— Видите ли, я приезжий. Не могли бы вы…

— Извините, сэр, меня просят к столу. — И официант ушел.

Бретт задумчиво поковырял мясо вилкой. Нет, расспрашивать големов бессмысленно.

Надо попытаться выяснить все самому. Он взглянул на толстяка, который как раз вытащил из кармана свой гигантский клетчатый носовой платок и громко высморкался. Никто не оглянулся. Пары продолжали танцевать, ничего не изменилось. Кажется, настал подходящий момент…

— Вы не возражаете, если я пересяду за ваш столик? — вежливо спросил Бретт, подходя к толстяку. — Знаете ли, хочется с кем-нибудь поболтать.

Толстяк недоуменно прищурился и неохотно пододвинул пустой стул. Бретт сел, поставив локти на стол, и наклонился к собеседнику:

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что вы настоящий.

Толстяк опять прищурился.

— Какой-какой? — спросил он отрывисто. Голос у него оказался высокий и визгливый.

— Не такой, как эти. Мне кажется, вы тоже чужак. Не бойтесь, я тоже настоящий — со мной можно говорить откровенно.

Толстяк опустил глаза на свои мятые брюки.

— Я сегодня несколько… совсем не было времени, не успел переодеться, очень много дел… А что, собственно, вам надо? — он настороженно уставился на Бретта.

— Я нездешний. Приехал издалека. Вот, хочу понять, что у вас здесь происходит.

— Купите путеводитель. Там все сказано.

— Я не об этом, — терпеливо продолжал Бретт. — Я говорю об этих истуканах и о Геле…

— Какие истуканы? Какие ели? У нас не растут ели…

— Я не…

— Зайдите в аптеку: хвойная эссенция…

— Да нет же, я говорю об этих коричневых штуках! Как мутная вода. Или как жидкое стекло. Они появляются, когда нарушается ход действия.

— Знаете, пересядьте, пожалуйста, за свой столик.

— Чего вы боитесь? Геля?

— Тихо, тихо, успокойтесь. — Толстяк явно нервничал. — Совсем незачем так волноваться.

— Сами вы успокойтесь! Я не собираюсь устраивать скандал. Пожалуйста, поговорите со мной. Вы здесь давно живете?

— Терпеть не могу сцен, просто не выношу…

— Вы давно сюда приехали?

— Десять минут назад. Я только что сел за стол. Еще пообедать не успел. Прошу вас, молодой человек, вернитесь за свой столик. — В голосе толстяка звучала тревога. Лысина покрылась капельками пота.

— Я имею в виду — в этот город. Откуда вы приехали?

— Что за дурацкий вопрос? Я здесь родился.

— Как называется этот город?

— Вы что, издеваетесь? — Толстяк чуть не визжал от злости.

— Тсс, — остановил его Бретт. — Вы привлечете Геля.

— Да какого, черт побери, геля? — задохнулся толстяк. — Сию же минуту оставьте меня в покое. Я позову управляющего!

— Неужели вы не знаете? Они же все чучела, куклы — словом, големы. Они ненастоящие!

— Кто — ненастоящие?

— Да вот те подделки людей за столиками и те, что танцуют. Вы же не думаете…

— Я думаю, что вам надо срочно обратиться к врачу. — Толстяк вскочил со стула. — Я пообедаю где-нибудь в другом месте.

— Подождите! — Бретт тоже вскочил и схватил толстяка за руку.

— Отстаньте от меня!

Толстяк быстро пошел к выходу, Бретт — за ним. У кассы Бретт вдруг резко повернулся, заметив слева знакомое коричневое мерцание.

— Смотрите! — он рванул толстяка за плечо.

— На что смотреть?

Гель исчез.

— Он только что был здесь!

Толстяк бросил на прилавок деньги и поспешил прочь. Бретт положил пятьдесят долларов и ждал сдачи.

— Подождите!

Он слышал, как толстяк торопливо спускается по лестнице.

— Поторопитесь, — сказал Бретт кассирше, но она застыла, уставившись в пустоту.

Музыка смолкла, свет погас, и, оглянувшись, Бретт увидел вздымающуюся мутную волну. Он бросился вниз по лестнице на улицу. Гель вышиб дверь, догнал его и стал расти и твердеть, поднимаясь, как башня. Бретт стоял, полуоткрыв рот, слегка наклонившись вперед и не мигая. Гель совсем загустел, выжидая, словно в нерешительности; его поверхность переливалась и просвечивала, как жидкое стекло. Бретт почувствовал резкий запах герани.

Прошла минута — целая минута. У Бретта подрагивали губы. Он боролся с непреодолимым желанием мигнуть, сглотнуть, бежать без оглядки. Горячее солнце заливало улицу, отражаясь в слепых окнах домов, нестерпимо резало глаза.

Наконец Гель опал — потерял форму и ручьем грязной воды скользнул прочь. Переведя дух, Бретт обессиленно потащился в противоположную сторону, едва держась на ногах.

• • •

Это было как раз то, что нужно: витрина магазина для любителей туризма — палатка, портативная плита, термосы… Бретт пересек улицу и попытался войти. Дверь оказалась закрыта. Тогда он ногой выбил стекло рядом с замком и, просунув руку в дыру, отодвинул задвижку. Осмотрев все полки, он выбрал тяжелый моток нейлонового троса, охотничий нож, флягу. Подержал в руках многозарядный винчестер с оптическим прицелом — положил его на место и взял пистолет. Зарядив его, набил карманы патронами. С мотком троса на плече и с пистолетом на боку он вышел на безлюдную улицу.

Толстяк торчал на перекрестке, почесывая щетину на подбородке и задумчиво разглядывая рекламу. Заметив выходящего из-за угла Бретта, он нахмурился и попытался улизнуть.

— Подождите минутку. — Бретт догнал его и пристроился рядом. — Ну что, скажете: и на этот раз ничего не видели? Что же тогда на меня напало?

Толстяк покосился на него и ускорил шаг.

— Да постойте же! — Бретт взял его за плечо. — Я же вижу: вы — настоящий. Вы потеете, сморкаетесь, чешетесь. Вы единственный, к кому я могу обратиться за помощью, а мне сейчас очень нужна помощь. Мой друг попал в беду.

— Вы сумасшедший! Отвяжитесь от меня! — Толстяк пытался освободиться, лицо его стало совсем багровым. Бретт резко и довольно сильно ударил его кулаком в солнечное сплетение. Бедняга со стоном опустился на колени и, задохнувшись, обхватил руками живот. Панама свалилась с головы. Бретт взял его подмышки и рывком поставил на ноги.

— Извините, — тон у него был не слишком извиняющийся. — Но мне просто необходимо было кое-что проверить. Все в порядке, вы действительно настоящий. Мы должны спасти Дхуву.

Толстяк прислонился к рекламе, выкатив в ужасе глаза и все еще держась за живот.

— Я позову полицию, — еле выдохнул он.

— Какую там полицию… — Бретт махнул рукой. — Здесь же все ненастоящие. Где вы видели такие пустые улицы? Посмотрите, ни одного человека, ни одной машины…

— Среда, рабочий день, середина дня, — пыхтел толстяк.

— Ладно, идем со мной. Я вам все покажу. Стены, дома — все это декорация, фальшивка. Кирпичная стена всего в полдюйма толщиной…

— Никуда я не пойду. — Лицо толстяка, теперь бледное, блестело от пота. — Что вам от меня надо? Все было так хорошо…

— Помогите мне спасти моего друга. Гель уволок его в эту яму…

— Отпустите меня, — ныл толстяк. — Я боюсь. Почему вы не можете оставить Меня в покое?

— Ты что, не понимаешь? — взорвался Бретт. — Гель забрал человека! В следующий раз это может случиться с тобой.

— Ничего со мной не случится… Я бизнесмен, уважаемый гражданин. Я не лезу в чужие дела, жертвую на благотворительность, хожу в церковь. Я хочу одного — чтобы меня не трогали.

Бретт отступил на шаг, разглядывая его с отвращением, как ядовитое насекомое: бледное злое лицо, крошечные глазки, трясущиеся обвисшие щеки. Толстяк с кряхтением нагнулся за панамой, отряхнул ее о колено и напялил на голову.

— Кажется, теперь я все понял, — медленно проговорил Бретт. — Похоже, ты и есть хозяин этого поддельного города. Здесь все происходит для тебя. Где бы ты ни появился, перед тобой разыгрывают представление — как там, в отеле. Гель тебя не тревожит, а големы представляются людьми — потому что ты вписываешься, не делаешь ничего неожиданного, не нарушаешь…

— Конечно, не нарушаю! — завизжал толстяк. — А почему я должен нарушать? Я респектабельный! Я законопослушный! Я не сую нос в политику, мне нет дела…

— Да уж, это точно! Тебе на все наплевать. Даже если тебя притащить к обрыву и сунуть головой в ту гнусную дыру, ты сделаешь вид, что ничего не случилось. Но сегодня тебе придется нарушить, я тебе это обещаю!

Внезапно толстяк рванулся в сторону и бросился бежать. Через несколько ярдов он обернулся и заорал, размахивая круглым красным кулаком:

— Такие мне уже попадались! Смутьяны!

Бретт сделал шаг в его сторону, и тот снова пустился наутек. Полы пиджака смешно подпрыгивали. Потом он снова остановился и оглянулся — нелепая одинокая фигура посреди пустынной улицы.

— Я тебе еще покажу! Мы найдем на вас управу! — Он одернул пиджак и нетвердой походкой зашагал по тротуару.

Бретт посмотрел ему вслед и с сожалением подумал: надо было двинуть ему посильнее. И направился к фальшивому дому.

• • •

Выбитые Бреттом куски кирпичной кладки валялись на прежнем месте. Он прошел через зияющий проем и заглянул в темную яму, пытаясь оценить ее глубину — никак не меньше сотни футов, а то и все сто пятьдесят.

Он скинул моток с плеча, привязал один конец троса к торчащему из земли куску арматуры, а остальное бросил вниз. Трос исчез в глубине и повис, раскачиваясь, причем было совершенно непонятно, достиг ли он дна. Но Бретт не мог терять время, к тому же помощи больше искать было не у кого. Придется все делать в одиночку.

С улицы послышалось шарканье подметок по мостовой. Бретт выпрямился, достал из кобуры пистолет и возвратился на улицу. Толстяк только что появился из-за угла и даже подскочил на месте, увидев Бретта. Он вытянул в его сторону коротенький палец и торжествующе завопил: «Вот он! Я же вам говорил — вот он!»

Следом показались двое полицейских. Один из них, по-видимому, разглядев пистолет, положил руку на кобуру.

— Лучше уберите оружие, сэр, — произнес он деревянным голосом.

— Посмотри! — обратился Бретт к толстяку. Он поднял кусок кирпичной кладки. — Это же папье- маше.

— Он взорвал стену, сержант! — продолжал орать толстяк. — Он опасен!

— Вы должны пройти с нами, сэр, — сказал полицейский. — Этот джентльмен только что сделал заявление…

Бретт взглянул полицейскому в лицо. Ярко-голубые глаза смотрели твердо. А вдруг он и впрямь настоящий?

— У него не все дома, — втолковывал толстяк. — .Вы бы послушали, что он несет! Смутьян! Таких надо держать под замком.

Полицейский кивнул:

— Бороться с нарушениями…

— Подумать только, совсем молодой парень. Это ужасно! — Толстяк вытер лицо носовым платком. — Но вы, ребята, сумеете разобраться, что к чему.

— Лучше отдайте мне эту штуку, сэр, — сержант протянул руку к пистолету, и Бретт ткнул его кулаком под ребро. Сержант мгновенно окоченел, рухнул на землю и остался лежать, уставившись в небо.

— Вы… вы убили его! — воскликнул толстяк, отшатнувшись.

Второй полицейский вяло потянулся за пистолетом, но Бретт точно таким же ударом уложил его рядом с напарником. И повернулся к толстяку.

— Я не убил их. Просто выключил. Они же не настоящие — это големы.

— Убийца! В самом центре города! Средь бела дня!

Бретт все еще пытался его убедить.

— Все это… разве ты не заметил, что все это вышло как импровизация, в спешке; то есть Гель понял: что-то не так, но не сумел разобраться, что именно не так и как действовать. Когда ты позвал полицейских…

В этот момент толстяк вдруг плюхнулся на колени и зарыдал:

— Не убивайте меня!.. О, не убивайте меня!..

— Да кто собирается тебя убивать? — возмутился Бретт. — Я просто хочу тебе кое-что показать. — Он схватил толстяка за шиворот и поволок к обрыву. Толстяк изумленно уставился в глубину и сделал шаг назад.

— Что это?

я же все время пытаюсь тебе объяснить: город, в котором ты живешь, — декорация, скорлупа без содержимого. И людей здесь нет — только ты и я. А еще был Дхува. Мы сидели с ним в кафе, но тут появился Гель. Дхува пытался убежать, но Гель схватил его. Теперь он там, внизу, в этой дырище.

— Я не один, — бормотал толстяк. — У меня есть друзья, и партнеры, и знакомые по клубу. Я застрахован… На прошлой неделе я думал о Христе…

Он замолчал, вывернулся из рук Бретта и выскочил в проход. Бретт прыгнул за ним, поймал за полу пиджака, ткань затрещала. Толстяк упал на четвереньки рядом с полицейским.

— Вставай, черт тебя подери! Мне нужна помощь, и ты мне поможешь! Тебе почти не придется ничего делать — только следить за веревкой. Дхува, возможно, ранен, я не сумею вытащить его в одиночку. Если кто-нибудь появится — я имею в виду Гель, — ты подашь сигнал, вот так, — Бретт свистнул два раза. — А если со мной что-нибудь случится, попробуй сам… Держи, — Бретт протянул толстяку пистолет, но потом передумал и вручил охотничий нож. — Ну, я пошел.

Он взглянул на бледное, блестящее от пота лицо, на мокрые редкие пряди волос, прилипшие к веснушчатому черепу… Этот человек может сбежать в любую минуту, но другого нет, и Бретт сделал все, что мог.

— Помни, там, на дне, человек — такой же, как ты, настоящий!

У толстяка тряслись губы, он непрерывно облизывался, не сводя глаз с Бретта.

Бретт начал спускаться.

Это оказалось совсем нетрудно: весь склон был утыкан отверстиями, торчали обломки камней, труб, досок. Бретт остановился передохнуть на горизонтальном выступе. Вверху на фоне неба вырисовывался четкий силуэт толстяка; внизу футах в двадцати он видел черную стоячую воду, по которой расходились круги от камней, осыпавшихся при каждом его шаге.

Внезапно руки ощутили подергивание веревки, рывки… и в следующее мгновение он рухнул вниз вместе с веревкой, которую так и не выпустил из рук.

Он приземлился на спину, плюхнулся в неглубокую воду; кольца троса падали вокруг него с легкими всплесками. Бретт нашел конец страховки и осмотрел его — трос был аккуратно перерезан.

• • •

Он бродил под землей уже больше двух часов, то по грудь, то по щиколотку в вязкой мутной жиже, в которой плавали самые разнообразные и неожиданные предметы. Он был так же далек и от своего друга, и от собственного спасения, как в тот момент, когда толстяк предательски перерезал трос. Конечно, он свалял дурака, оставив его наверху с ножом в руках, но трудно было предположить, что толстяк способен выкинуть такое. Ведь он же все-таки человек, и он собственными глазами увидел дыру, и Бретт ему все объяснил…

С растущим чувством ужаса Бретт все больше убеждался в том, что огромное пространство под городом сплошь изрыто и похоже на гигантский муравейник. Выходящие на поверхность ямы с отвесными стенами соединялись между собой тоннелями на разных уровнях; некоторые из них были сухими. Совершенно ясно, что вся эта подземная система имеет прямое отношение к странным событиям на поверхности, но смысл или механизм действия невозможно было представить, и оттого неизвестно, куда же идти и что делать. Несколько раз он пытался выкарабкаться наверх, но петля троса всякий раз соскальзывала с ненадежной опоры. Ему удалось только перебраться на более высокий горизонтальный уровень. Может быть, двинуться по одному из узких горизонтальных тоннелей, в которые он до сих пор боялся соваться? Смотав трос и повесив его на плечо, Бретт на четвереньках влез в тесную дыру.

Тоннель сначала заворачивал налево, потом направо, затем пошел вниз, потом почти под прямым углом устремился наверх. Бретт полз очень медленно; руки и колени, облепленные вязкой холодной глиной, скользили; он все время скатывался вниз. Однако тоннель постепенно расширялся, и через некоторое время Бретт смог встать на ноги и двинулся дальше, уже только согнувшись и цепляясь руками за стены. То и дело ему попадались почти неузнаваемые вещи, увязшие в глине: серебряная ложка, ржавый автомобильный мотор, радиоприемник.

Примерно через сотню ярдов тоннель распахнулся в огромную пещеру с высоким сводом, освещенную призрачным зеленоватым светом, проникавшим через маленькие круглые стекла наверху. Дно было закрыто толстым слоем странно белеющих камней и палок. Одна из палок переломилась под ногой: Бретт споткнулся, поддал ногой камень — тот легко откатился и замер, уставившись на Бретта пустыми впадинами глазниц.

На него смотрел человеческий череп.

Он пошел, содрогаясь от хруста ломающихся костей, наступая на ребра и голени, ожерелья из фальшивого жемчуга, кольца с поддельными бриллиантами, пластмассовые пуговицы, пудреницы, флаконы из-под духов, детские пустышки, вставные челюсти, наручные часы, настенные часы, карманные часы с заржавленными цепочками. В этом царстве мертвых резвились полчища крыс, неохотно разбегавшихся от его шагов. Впереди показалось бледно-желтое пятно. Бретт заспешил к нему, спотыкаясь, круша подошвами стекла очков. Неподвижное тело лежало лицом вниз — плоско, мертво. Он наклонился и перевернул Дхуву на спину.

Бретт хлопал его по щекам, растирал холодные ладони…

— Проснись, — шептал он, — проснись!