Он нервно окинул взглядом грушевые деревья, стену и дорожку к кухне.
— Я еще не закончила дойку, — возразила Даниэлла. — По воскресеньям повар печет хлеб на всю неделю, хотя мы и не должны работать в праздник. Но я не могу отложить работу. Я приду ночью, как обычно…
— Ночью меня уже здесь не будет.
— Не будет? Любимый, не надо…
— Ты пойдешь со мной, ведь правда? Дорогая Даниэлла, я не могу уехать без тебя. Но мы должны соблюдать осторожность.
— Почему? Что случилось?
— Приходи в сарай. Я не стану ничего рассказывать здесь. У всего есть глаза и уши, но мы же не хотим, чтобы нам помешали?
У Даниэллы стучало сердце, а руки сжались в кулаки. Что случилось? Она не хотела знать, но и в неведении оставаться не могла. Девушка закрыла дверь загона на щеколду и пошла за Александром.
Тот остановился в дальнем углу сарая и взял Даниэллу за руки:
— Я поссорился с месье Лебеком. Он сильно разозлился на меня за то, что я отказал ему.
— Он хотел тебя? — Глаза Даниэллы широко распахнулись. — Я думала, он женат.
Александр раздраженно фыркнул:
— Он женился только для того, чтобы показать миру, какой он добропорядочный гражданин. Он говорит приятные слова тем, кто выше его, но я видел, как он водит пациентов к себе в комнаты, и я видел страх в их глазах. Он отвел меня в сторону и пытался очаровать, цитируя До-пасьена Альфонса Франсуа де Сада, — наверное, он думал, что я такой же извращенный вольнодумец, каким он считает себя. А сегодня днем, когда я сидел в прачечной и прибивал каблук к сапогу офицера, туда ворвался Лебек и сказал, что настала пора платить за крышу над головой и работу.
— Боже мой!
Александр прижал к ее губам палец:
— Тсс, дорогая, не пугайся. Я сказал, что не хочу иметь дело с человеком, который так жестоко использует других для своего удовольствия. Я оттолкнул его и сказал, что уеду сегодня вечером, а он может оставить себе заработанные мной деньги и засунуть их в свою навозную дыру.
— Так и сказал? Дева Мария! Он тебя погубит!
Думаю, что, если я быстро уеду, он вскоре забудет обо мне. Он не очень умен, и к тому же вокруг много других, от кого ему легче добиться желаемого.
Даниэлла вытерла глаза и провела рукой но волосам.
— Да, уезжай. У меня не много вещей. Я побегу за ними и вернусь раньше, чем ты трижды моргнешь.
Александр с облегчением прикрыл глаза и прижал к себе девушку.
— Вместе с тобой, моя единственная любовь, любое путешествие станет удовольствием и любые неприятности превратятся в радость.
Он потянулся к кружке пива и увидел входящую в бар старую мисс Джилхули. Неужели так быстро проскочила неделя? Должно быть, так: похороны, одно, другое, третье, а время не стоит на месте. Он помахал ей рукой и крикнул Кейзи, что сегодня он угощает мисс Джилхули.
Он поцеловал ее в лоб, в ухо, в щеки. От дыхания Александра на губах Даниэлла выгнулась в его руках. По привычке она скинула блузу и юбку и прижалась к нему.
— Займемся любовью, дорогой, быстро, в последний раз перед тем…
Дверь сарая рывком распахнулась, и пыльное помещение залил сумрачный дневной свет. Внутрь ворвались трое мужчин в панталонах и мятых куртках, остановились и уставились на пару на соломе.
— О, любовь в навозе! — протянул один из них мерзким тоном, не сводя с любовников ледяного взгляда голубых глаз. — Я помню ее со времен своей юности.
Даниэлла потянула к себе блузку и прикрылась ею. Александр вскочил на ноги и схватил стоявшие у стены вилы.
— Убирайтесь отсюда! — закричал он.
— Преступник еще смеет нам приказывать! — засмеялся второй — лысый мужчина с сальными усами и прыщами на подбородке. — Он смеет что-то от нас требовать!
— Преступник? — удивился Александр.
— Ты едва не убил Лебека, ударил его в голову и чуть не пробил ее, — заявил голубоглазый.
Даниэлла в оцепенении смотрела на возлюбленного.
Она села за столик Малдуна и только тут разглядела блаженство, разлитое по его лицу.
— Преступник?
— Вы ошибаетесь. Я оттолкнул Лебека, но не причинил ему никакого вреда!
— Значит, ты сообразил что к чему, Малдун.
— Толкнул его на каминную решетку, — добавил прыщавый. — Когда я его нашел, он с трудом понимал, что происходит, у него текла кровь, и он кричал, что сапожник напал на него. Подошел со спины и ударил, в надежде убить с одного удара. Но тебе не повезло, дружище, и мы пришли за тобой.
— Не сразу, — признался тот. — Честно говоря, только сегодня. Но лучше поздно, чем никогда. — Он наклонился над столом и доверительно прошептал: — Речь о лотерее, так? Семь и четыре — ее возраст, плюс ноль на конце, потому что, если вы об этом еще не слышали, бедняжка покинула нас.
Все трое набросились на Александра; они выбили у него из рук вилы и, несмотря на сопротивление, вскоре прижали к полу и заломили за спину руки. Голубоглазый связал их веревкой. Александр пытался отбиваться ногами, стряхнуть с себя тюремщиков, но они потянули веревку вверх и с глухим треском вывернули ему плечи. Сжав зубы, распахнув в негодовании глаза, он перестал сопротивляться.
Старая мисс пригубила пиво, которое принес ей Кейзи, кивнула.
— Месье Лебек сейчас в постели, — прошипел прыщавый. — За ним ухаживает один из лучших хирургов Бисетра. Но он потребовал, чтобы ты исчез с его глаз.
— Именно так я и подумала, после того как мне три ночи подряд приснился О’Лири, хотя я ему в матери гожусь.
Перед Даниэллой забрезжила надежда.
— Не знаю, как мне вас отблагодарить… — Он не договорил, потому что распахнулась дверь и в бар влетел О’Лири. Расталкивая всех, он поспешил к их столику. Его глаза горели.
— Мы уходим, — сказала она, натягивая блузку и путаясь в крючках. — Пожалуйста, вы меня слышите? Если вы отпустите Александра, мы покинем Бисетр через минуту!
— Мистер Малдун! Мистер Малдун! — затараторил он. — Никогда не видел ничего похожего! Да еще при ставке в девяносто пять долларов!
— Нет, девочка, у нас другие планы. Планы самого месье Лебека. У нас есть трупы из морга, но сапожник станет первым, кто опробует на себе «Луизетту», кто почувствует ее милосердный холодный укус.
Малдун радостно улыбался.
— Пощадите! — закричала Даниэлла.
— Ошибиться всего в одной цифре! — воскликнул О’Лири.
У Малдуна все упало.
Александр снова начал извиваться. Мир перед глазами Даниэллы закачался, но она крепко держалась за стену, чтобы не упасть.
— В одной цифре? — ошарашенно переспросил он.
— Вы не можете казнить его! Не было ни суда, ни приговора!
— Да! — закивал О’Лири. — Вы ставили на семь-четыре-ноль. А выигрышная комбинация семь-пять-ноль. Вот уж не повезло, так не повезло. — Он вздохнул и забыл об этом курьезе: жизнь продолжалась. — Хотите что-нибудь поставить на завтра, мистер Малдун?
— Он виновен, — отрезал голубоглазый. — И ему надо благодарить судьбу. Ведь этот способ казни одобрен Конвентом. Это гуманный способ лишить жизни тех, кто заслуживает смерти. Ему не грозит колесо или медленная, жалкая смерть в петле. Мы теперь цивилизованное общество.
— Нет. — Малдун повернулся к мисс Джилхули, издававшей какие-то странные звуки, и не сразу понял, что старуха смеется.
— Ох уж эта Вера Каллахэн! — торжествующе воскликнула старая мисс. — Я всегда знала, что она лгала насчет своего возраста!
— Остановитесь! — закричала Даниэлла. — Проявите сострадание, ради Иисуса и всех святых!
И тут Александр оглянулся через плечо на черную книгу, лежавшую на импровизированной полке. Даниэлла подумала, что он попросит разрешения взять ее с собой как оберег против напастей. Но совершенно неожиданно он сказал:
— Я вспомнил. О Боже. Теперь я помню!
Один из мужчин ударил Александра по пяткам, чтобы заставить его двигаться, и его потащили из сарая. Даниэлла кое-как натянула юбку и побежала за ними.
Роберт Блох
— Что ты вспомнил, дурак? — спросил прыщавый.
Но Александр обратился к Даниэлле, будто думал, что она поймет его слова:
ЧЁРНЫЙ ЯЩИК
— Я помню клинок у горла, быстрый разрез, улыбки на лицах вокруг. Цивилизованно — вот что они говорили! Мы гуманное общество!
— Александр! — в страхе окликнула девушка.
Совершенно СЕКРЕТНО № 2/118 от 02/1999
— Он спятил от ужаса, — засмеялся голубоглазый. — Повредился умом. Может, стоит запереть его в больнице? Но нет, у нас есть приказ. Хотя надо бы вставить ему кляп, чтобы молчал.
Перевод с английского: Автор перевода не указан
Рисунок: Игорь Гончарук
Александр перевел взгляд на серое, облачное небо, обещавшее ранний апрельский дождь. Серый свет отражался в его глазах, а зубы обнажились в страдальческой гримасе.
— Теперь я вспомнил! Почему это происходит снова? Зачем? Прости меня, не надо больше!
На засиженном мухами стекле было написано «Ресторан „Брайт Спот“. Заходите и ешьте». Есть почему-то не хотелось. Тем не менее он вошел, уселся на стул у стойки и принялся разглядывать официанток. В конце концов одна из них очнулась от спячки и подошла к нему.
— Безумец! — смеялся голубоглазый.
— Заткнись, — пробурчал третий, до сих пор молчавший мужчина и ударил пленника в челюсть.
— Что будем есть, мистер?
Александр со стоном согнулся и сплюнул кровь. Потом третий тюремщик вытащил из кармана платок и вставил его в рот Александру. Прыщавый ткнул в Даниэллу пальцем:
— Кока-колу.
— Стой здесь, девка. Надоело слушать твое нытье.
Официантка принесла стакан. Он сделал вид, что изучает меню, и спросил, не поднимая глаз:
— Скажите, здесь работает миссис Хелен Краус?
Они потащили Александра и вскоре скрылись за северной стеной огромного здания. Даниэлла побежала следом, стараясь не слишком приближаться. Ей посчастливилось проскочить незамеченной под каменную арку и в один из маленьких садиков, принадлежавших больнице. Никто не заметил, как она спряталась за большой тачкой и в ужасе уставилась на высокую конструкцию посреди пустого двора. Трое тюремщиков силой заставили Александра встать на колени и наблюдать за пробами гильотины. Сначала под ней привязали овцу, нож рухнул вниз и отрубил животному голову. Голова скатилась в корзину. Из окон на верхних этажах больницы донеслись крики и улюлюканье заключенных; некоторые из них стучали в стекла и плакали.
— Я Хелен Краус.
— Лучше, — сказал палач небольшой кучке свидетелей, одетых в гофрированные блузы, туфли на каблуках и красивые шляпы, они стояли чуть поодаль, широко расставив ноги и заложив руки за спину, — когда нож падает под правильным углом, отрубание происходит безболезненно.
Посетитель поднял глаза. Что за ерунда! Майк часто рассказывал о своей жене: «Высокая блондинка с отличной фигурой. Похожа на артистку, которая играет глупых блондинок. Ну, ты знаешь, о ком я говорю… Только Хелен не дурочка. И, братан, в постели она!..» Он помнил все ночные рассказы Майка, но сейчас, глядя на официантку, не мог найти в ней ничего общего с тем образом.
Присутствующие закивали. Благовоспитанные, озабоченные гуманностью лица, довольные тем, что принимают участие в прогрессе на благо человечества.
Ничего, кроме высокого роста. Весила Хелен не меньше ста шестидесяти фунтов. Волосы неприятного мышиного цвета, за толстыми стеклами очков тусклые голубые глаза.
Очередь дошла до горы трупов. Один при жизни был толстым мужчиной с жесткими рыжими волосами, над другим, мускулистым, уже поработали в анатомичке — у него осталась только одна нога. Безжизненные головы отделились от безжизненных шей и, истекая вместо крови какой-то черной жидкостью, скатились в плетеную корзину.
— Я ищу Хелен Краус, которая жила в Нортоне…
— Это я, — удивленно кивнула официантка. — Что вам угодно?
— Ваш муж просил найти вас.
— А это кто? — спросил палач, обернувшись к Александру. — Мы пока не используем ее для казни. И у нас нет на него разрешения. К тому же первый казненный уже выбран — это вор Николя Пеллетье. Он умрет, как только мы настроим машину.
— Майк? — ахнула она. — Но он же мертв…
— Всего лишь еще один испытуемый, месье, — сказал голубоглазый. — По просьбе одного из чиновников Бисетра.
— Знаю. Меня зовут Расти Коннорс. Мы два года просидели в одной камере.
Он кивнул на окно второго этажа, где, с перевязанной головой и скрещенными на груди руками, стоял обозленный Лебек.
— Что он просил передать? — прошептала Хелен.
— У нас нет разрешения, — повторил палач.
— Здесь не место для разговора. — Коннорс огляделся по сторонам. — Когда вы освободитесь?
— Никто не узнает, — заверил голубоглазый, — Он буйный сумасшедший, его держали в Бисетре долгие годы. Он едва не убил того чиновника. А если мы его развяжем, он и нас убьет. Никто не узнает, только мы и несколько сумасшедших.
— В половине восьмого.
Палач посмотрел на Александра, потом на поднятый нож.
— Живой испытуемый принесет вам гораздо больше пользы, — продолжал голубоглазый. — А потом он будет третьим трупом.
— Давайте где-нибудь встретимся.
Александр попытался закричать сквозь кляп, но наружу вырывалось лишь мычание. Даниэлла закрыла руками уши, но не могла оторвать глаз от ужасной картины.
— Может, на углу около парка? — предложила Хелен.
— Ну, — произнес палач, сделав нетерпеливый жест рукой и поджав губы, будто борясь с соблазном, — хорошо. Только быстро. Он будет нашей последней проверкой.
И Александр Деманш действительно быстро простился с жизнью. Ему связали ноги и с кряхтеньем водрузили на деревянную подставку. Голову просунули в углубление, опустили и закрепили верхнюю планку. Александр, все еще с кляпом во рту, пытался оглянуться на палача, когда тот отпустил удерживающую тяжелый нож веревку.
Он кивнул, встал и, не оглядываясь, вышел.
Он заметил трясущуюся в укрытии Даниэллу. Выражение его лица продолжало кричать о том, о чем он говорил в сарае, но слова так и остались не понятыми молодой возлюбленной.
«Почему это происходит снова? Зачем? Прости меня, не надо больше!»
Расти Коннорс не ожидал, что жена Майка окажется такой коровой. Покупая билет в Хейнсвилл, он рассчитывал найти знойную красавицу и соединить бизнес с удовольствием. У него даже была мысль провернуть с Хелен какое-нибудь дельце. Теперь же, после встречи с этой толстухой с тусклыми голубыми глазами, он испытывал большое разочарование. Зачем Майку понадобилось целых два года вешать ему на уши лапшу? Об удовольствии придется забыть. Остается только дело — пятьдесят шесть тысяч долларов, которые Майк спрятал где-то в этих краях.
С легким свистом рассекая воздух нож опустился. Лезвие со стуком остановилось на доске, отбросив голову в корзину. Хлынула кровь.
Даниэлла закрыла лицо руками и уткнулась в землю.
С наступлением темноты она вернулась на «Маленькую ферму». Идти приходилось на ощупь, потому что перед глазами до сих пор стояли ужасные картины. Мари и Кларисс встретили ее на дорожке: они нигде не могли ее найти и испугались за подругу. Когда они ее увидели, то подбежали и стиснули в объятиях.
Когда они встретились в парке, уже стемнело. Это устраивало Расти. Он не хотел, чтобы их увидели вместе. К тому же Хелен не могла в темноте разглядеть его лица. Так было легче сказать то, что он задумал.
Но Даниэлла не хотела утешений.
— Я должна умереть, — просто объявила она.
Они присели на скамью рядом с площадкой для оркестра. Расти закурил. Затем, вспомнив о правилах хорошего тона, протянул пачку Хелен.
Мари потрясла ее за плечи:
— О чем ты говоришь? Где ты была?
— Благодарю, — покачала она головой. — Я не курю.
— Если я умру, то попаду в ад! Если я останусь жить, то буду жить в аду!
— Да, Майк мне рассказывал. — Коннорс сделал паузу. — Он много рассказывал о тебе, Хелен.
— О Пресвятая Богоматерь! — воскликнула Кларисс. — Что с тобой произошло?
Даниэлла вырвалась из объятий и побежала к сараю, чтобы посмотреть, не случилось ли ошибки и на самом деле Александр ждет ее в стойле. Но ее встретили раскиданная солома и брошенные Александром вилы. Его смятая куртка лежала у стены. Даниэлла с воем схватила ее и прижала к груди. Подруга потрясенно стояли на пороге.
— Мне тоже писал, что ты его лучший друг.
— Я тоже должна умереть! — закричала она.
— Даниэлла! — окликнула ее Кларисс. — Выйди к нам. Расскажи, что случилось! Ты нас пугаешь.
— Майк был отличным парнем. Нам с ним не повезло. Тогда я еще не знал, что такое жизнь. После армии бил баклуши. А когда кончились деньги, устроился в подпольную букмекерскую контору. Первый и последний противозаконный поступок я совершил в тот вечер, когда полиция устроила облаву. Босс кинул мне портфель, набитый бабками, и велел сматываться через черный ход. А там ждал фараон с пушкой. Я ударил его портфелем по голове. Честное слово, не хотел сделать ему ничего плохого, просто надо было вырваться. Но не повезло. Я проломил ему череп, и он дал дуба.
Журнал Александра лежал на полке, но Библии там не было. Даниэлла раскидала солому, но и там ее не нашла. Александр не брал ее с собой, но и в сарае ее не оказалось. Что с ней случилось? Девушка хотела взять ее с собой в загробный мир.
— Майк писал об этом. Да, тебе здорово не повезло.
Даниэлла поднялась с коленей и выбежала из сарая. Она знала ответ так же хорошо, как знала, что и Лебек, и голубоглазый, и прыщавый, и палач будут гореть в аду за их цивилизованное, гуманное испытание.
— Майку тоже не повезло, Хелен. — Расти специально называл ее по имени. — Я его долго не мог раскусить. Порядочный парень и вдруг ни с того ни с сего убивает лучшего дружка. И ни одного свидетеля. Затем так прячет труп, что его никто не может найти. Полиция так и не нашла труп Пита Тейлора?
— Я пойду туда, где собираются гулящие женщины! Я дождусь убийцы, вот что я сделаю! Если меня убьют, я попаду в рай. Потому что я не буду жить без него!
— Пожалуйста, не надо. Я не хочу говорить об этом.
И с этими словами она проскочила мимо подруг.
Мари и Кларисс пытались ее поймать, но горе сделало девушку проворной, и две работницы остались на пороге сарая, сжимая в руках воздух и первые капли дождя.
Они побежали следом. Несмотря на опасения Кларисс, что их накажут за то, что они оставили Бисетр без разрешения, подруги все же накинули на головы шали и поспешили за Даниэллой. Они пробегали одну узкую парижскую улочку за другой и старались держаться потише, чтобы не привлекать внимания все более устрашающего вида прохожих. Дождь полил в полную силу, так что на улицах оставалось не много горожан — лишь ведомые неотложными делами, опоздавшие укрыться от ливня или сумасшедшие.
Даниэлла добралась до улицы Леон — узкого заброшенного переулка с высокими складами, кабаками и лачугами, которые жалобно кренились на плохо укрепленных фундаментах. На потрескавшихся подоконниках стояли фонари; их тусклый свет был размыт потоками дождя. Шлюхи в нижних юбках и чулках стояли в просевших дверных проемах, покачивая грудями и показывая языки. Промокшие клиенты заразных искусительниц со смешками и кряхтеньем торопились в тепло притонов. Тощая как скелет собака перешла Даниэлле дорогу и протиснулась через окошко в один из подвалов. В тенях под темными от дождя крылечками и позади проржавевших бочек прятались глаза, у которых, как казалось, не было глазниц, зубы без ртов.
Даниэлла остановилась посреди переулка. Она подняла голову к темному, промокшему небу и протянула к нему руки, будто молила о спасении какое-то божество.
— Понимаю. — Расти взял Хелен за полную потную руку, похожую на большой кусок теплого мяса. — Против него ведь не было серьезных улик?
— Убейте меня! — попросила она под стук капель но крышам и мостовой. — Поторопитесь, ведь найдется же здесь кто-нибудь, кто захочет утолить жажду крови! Вот она я, и никто не накажет вас за мою смерть, потому что никому в этом забытом богом городе не нужна моя жизнь!
Она закрыла глаза, стоя с простертыми к небу руками. Глубоко вдохнула в ожидании входящего под ребра ножа или перерезающего горло кинжала. «Ну пожалуйста, — безмолвно взывала она, — пусть уже все закончится!»
Она не слышала ничего, кроме хихиканья проституток в притонах и плача младенцев в сдаваемых комнатах. Тогда она снова закричала:
— Кто-то видел, как Майк в тот день подобрал Пита, — пожала плечами Хелен. — Пит потерял ключи от машины и, наверное, подумал, что Майк подбросит его с деньгами на фабрику. Полиции только это и было нужно. Майка взяли, когда он пытался замыть кровяные пятна. Алиби у него, конечно, не было. Я поклялась, что он сидел дома со мной, но копы не клюнули. Ему дали десять лет.
— Вот она я! В подарок!
Шелестящий дождь и приглушенный смех.
— А через два года он умер, — вздохнул Расти. — Но так и не рассказал, куда спрятал труп с бабками. — Немного помолчав, он затянулся и спросил: — Ты тоже не знаешь?
— Нет, я не хочу умирать! — И снова: — Но я должна! Отпустите меня!
И тут она почувствовала, как кто-то тронул ее за плечо, и незнакомый голос прошептал в ухо:
— Не знаю. Мне так осточертели все эти разговоры о деньгах, что я уехала из Нортона и вот уже два года вкалываю в этой грязной забегаловке. Неужели я стала бы жить в этой дыре, если бы Майк рассказал, где деньги?
— Сестра, ты промокла до нитки!
Расти выбросил окурок. Красный светлячок несколько раз мигнул в темноте и погас.
Даниэлла перестала жмуриться и совсем близко увидела пару красных глаз. Лицо было белым, как у трупа. Даниэлла вскрикнула и чуть не упала, но пухлый алый рот растянулся в улыбке.
— Не бойся, дорогая. Я дам тебе то, что ты хочешь. Ты же совсем еще молоденькая, правда?
— Хелен, что бы ты сделала, если бы нашла деньги? Отдала бы копам?
Даниэлла не могла оторвать взгляд от красных глаз, и на короткий момент в голове мелькнула мысль, что перед ней всего лишь накрашенная шлюха. Шлюха, иногда промышляющая убийством. Очень хорошо. Возможно, шлюха убьет ее менее болезненно, чем мужчина.
— С какой стати? В знак благодарности за то, что они упрятали моего мужа за решетку и убили его? Мне сказали, что он умер от пневмонии. Знаю я их пневмонию. Он просто сгнил в камере.
— Я дам тебе жизнь, которая не является жизнью, смерть, которая не является смертью. В подарок. Многие из нас просили о таком подарке, потому что жизнь женщины на земле ужасна. А теперь держись, милочка, держись.
— Доктор сказал, что это был грипп. Я устроил скандал, и им пришлось поместить его в лазарет.
Даниэлла затаила дыхание.
— Они убили его. Майк заплатил за все собственной жизнью. Теперь деньги принадлежат мне, его вдове.
— Даниэлла! — донесся сзади крик, и девушка хотела было обернуться, но шлюха с белым лицом и холодными руками держала ее крепко, как мужчина.
— Нам, — поправил ее Расти.
— Даниэлла!
— Значит, он сказал тебе, куда их спрятал? — воскликнула Хелен.
Кричала Мари из дальнего конца переулка.
— Он уже был при смерти и еле ворочал языком. Из его намеков трудно было что-либо понять. Вот я и решил приехать сюда и поискать бабки. Пятьдесят шесть тысяч, даже если их разделить, уйма денег.
— Тсс, — прошипела шлюха, — тсс.
— Зачем тебе делиться, если ты знаешь, где деньги? — сразу насторожилась Хелен.
Белое лицо опустилось к обнаженной шее Даниэллы. Девушку пронзила боль — болело все тело, до костей. Даниэлла закричала, но в ответ услышала лишь приглушенный смех шлюхи и шум дождя.
— Затем, что я не знаю точного места. Нужно многое вспомнить. Здесь я чужой и могу вызвать подозрения. Если ты мне поможешь, мы быстро найдем деньги.
— Ты предлагаешь мне сделку?
Потом ее залило тепло и чувство покоя, мысли мелким смерчем закружились в беспричинной радости. Она почти засмеялась, но вдруг упала, и не было дна, не было света, а ома все падала и падала, и последней мыслью мелькнуло: «Это смерть. Я найду тебя, Александр. В раю Господа нашего я найду тебя».
— Это не просто сделка, Хелен. Майк все время говорил о тебе, и мне захотелось узнать тебя получше… Может, у меня немного поехала крыша, но я прожил два года без женщины…
В феврале 1889 года они осели в Буффало, штат Нью-Йорк, потому что Даниэлла настаивала, что в самом Нью-Йорке стало слишком много Сестер. Мари устала от переездов, да и Кларисс тоже. Но Даниэлла никак не находила себе покоя. Ее не влекло ни количество, ни качество добычи; она могла провести на одном месте несколько месяцев, по потом начинала настаивать на переезде. Мари и Кларисс не хотели отпускать ее одну и всегда следовали за ней.
Расти Коннорс сунул сигарету в угол рта, чтобы Хелен не заметила отвращения на его лице. Он надеялся, что она заснула. Ему нужно было подумать.
Они провели в Европе немногим более восьмидесяти лет, жили в Париже, Лиссабоне, Лондоне и в бесчисленных городишках, забирали необходимую для выживания кровь, встречались с другими Сестрами Ночи и делились рассказами, делились болью. Смеялись вместе с ними над забавными воспоминаниями и горевали, когда с памятью приходила горечь.
«Сестрами» назывался орден бессмертных; во многом они походили на волков-одиночек, но все же порой жалели друг дpyra и нуждались в себе подобных. Они жили за счет чужой крови, обычно за счет крови убийц и насильников, воров и мужей-тиранов. Они пили кровь, зачастую пуская ошеломленную жертву но кругу, а потом приканчивали ее, сворачивая шею. Сестры Ночи не хотели приглашать в вечность злодеев.
Пока все шло по плану. На этот раз все должно пройти как надо, а не так, как два года назад…
Много лет назад на улице Леон одна из Сестер услышала горестные крики Даниэллы и поспешила на помощь. Мари и Кларисс бросились на защиту подруги и таким образом также обрели вечность.
Знакомство с этим придурком Майком было отличной идеей. Он быстро узнал о деньгах, только его сокамерник никогда не говорил о тайнике. Поняв, что Майк по-настоящему болен, Расти попытался задушить его, но этот кретин все равно молчал.
Поначалу они не могли принять эти изменения и девять дней прятались в подвале одного из складов; они пытались выйти на улицу утром — и не могли; от предложенной тушеной репы с окороком их тошнило, зато при виде пьяного карточного жулика аппетит просыпался. Даниэлла плакала по Александру; Мари и Кларисс просто плакали. Однако Сестры ухаживали за ними, старались поддержать, и девушки в конце концов приняли свою новую сущность.
Одним звездным вечером они вернулись в Бисетр, и пока Мари и Кларисс отводили душу на тех докторах, что воспользовались ими, а потом вышвырнули за дверь, Даниэлла посетила залитый светом ламп кабинет месье Лебека и замучила его почти до смерти, хотя, в отличие от распутника, девушка не получила удовольствия от боли. Когда от Лебека осталось лишь безглазое, безъязыкое подобие человека, покрытое ранами и цепляющееся за воздух окровавленными, стертыми пальцами, она выпила его отравленной крови и свернула ему шею.
Когда Майка поместили в лазарет, Расти испугался — вдруг тот все расскажет. К счастью, Майк не дожил до утра. А лопух доктор решил, что он умер от пневмонии.
Но удовлетворения Даниэлла не испытала.
Уже сто семнадцать лет Даниэлла не испытывала удовлетворения, не могла найти покой. Она бродила по миру без цели, а верные подруги следовали за ней повсюду и оберегали от опасностей. И они знали, что ее беспокойство, стремление вернуть то краткое счастье, что было в ее жизни, не покидало ее ни на минуту.
После смерти Майка Расти не стал добиваться досрочного освобождения, решив, что лучше отсидеть еще шесть месяцев и стать по-настоящему свободным человеком. Выйдя из тюрьмы, сразу же отправился в Хейнсвилл искать Хелен.
Она жаждала найти Александра.
Она до боли скучала по нему. Ее дневной сон в случайных подвалах и стойлах, на чердаках и складах постоянно посещали видения. Она звала его и просыпалась от своих криков. Иногда, чтобы уменьшить душевную боль, она кусала собственные запястья, но ничего не помогало.
Он не соврал, когда сказал, что нуждается в ее помощи. Правда, теперь какое-то время придется притворяться, что она ему нравится…
И Мари с Кларисс ничего не могли поделать, только любить ее, как прежде.
— Дорогой, ты не спишь?
Буффало был процветающим городом на западной окраине штата Нью-Йорк. Когда Даниэлла начала возмущаться, что в Нью-Йорке слишком много Сестер, Кларисс посоветовала перебраться в Буффало. Мари и Кларисс нравилось жить вместе, но они часто раздражали Даниэллу. И когда Кларисс предложила переезд, девушка с готовностью согласилась.
Они ехали по ночам, в поездах, одетые, по скромной моде того времени, в строгие серые платья из шерсти и сатина. Платья утягивали грудь, а нижнее белье немилосердно врезалось в талию. Предоставленные самим себе, девушки одевались, как им нравилось, и часто ходили обнаженными, но на публике приходилось разыгрывать роль.
Расти передернуло, но он быстро взял себя в руки.
На коленях Мари лежала брошюра, где описывались достопримечательности города.
— Не сплю, — ласково ответил он и положил сигарету в пепельницу.
— Его называют электрическим городом будущего, — зачитывала она, поднеся книжицу к фонарю на стене. Поезд постоянно дергало, и девушке приходилось наклонять голову, чтобы разглядеть напечатанное. — В нем больше электрического освещения, чем в любом другом месте в Соединенных Штатах. Как тебе это нравится, Даниэлла?
— Прекрасно, — ответила Даниэлла.
— Может, поговорим?
Она теребила обшитые тканью пуговицы на своем корсаже, представляя, что это руки Александра. Она никогда не забудет его руки. Мари продолжила читать, но Даниэлла не понимала ни слова.
— Даниэлла! — окликнула ее подруга.
— Конечно.
— Что?
— Ты молчишь уже несколько часов. Скоро рассвет, а до Буффало еще много миль. Нам надо найти укрытие.
— Нам нужно все обсудить.
Сестры грациозно прошествовали из пассажирского вагона в грузовой. Там громоздился багаж, ящики с инструментами и провизией, рулоны ткани и бумаги. Они свернулись в трех ящиках с гвоздями и проснулись вечером на грузовом причале на канале Эри. Потихоньку вылезли из ящиков, пока до них не добрались грузчики, и вышли на улицу Огайо, в запахи грязной воды и озона. Рельсы проходили посредине улицы; в желтом свете уличных фонарей мимо прогрохотал товарный поезд.
— Люблю практичных девушек, — через силу пошутил Расти. — Ты права, крошка. Чем скорее начнем искать, тем быстрее найдем. — Он повернулся к Хелен. — Итак, перед смертью Майк сказал, что копам никогда не найти денег, потому что они до сих пор у Пита.
Найти ту часть города, где жизнью правили спиртное и разгул, оказалось легко. Она походила на злачный район любого города, за одним исключением — здесь притоны и публичные дома стояли бок о бок с зернохранилищами и верфями. Бессмертных было мало: по вибрациям в воздухе Даниэлла насчитала пять или шесть. Сестер, кроме них, в городе не было. Подруги остановились у ворот огромного, расположенного на берегу канала хранилища и весело уговорили одинокого сторожа впустить их внутрь.
— Мы француженки, — ворковала Мари. — Мы только что приехали и никогда раньше не видели такого строения. Нам очень интересно! Ну пожалуйста…
— И это все? — разочарованно спросила Хелен после небольшой паузы.
Она кокетливо поднесла палец к алым губам и подмигнула.
— Разве этого мало? Бабки спрятаны вместе с трупом.
— Все копы в округе вот уже два года безуспешно ищут труп Тейлора, — вздохнула девушка. — Я думала, ты на самом деле что-то знаешь.
Смущенный вниманием сторож бурчал:
— Мне тут не нужны шлюхи. Идите по своим делам.
— Давай думать! — воскликнул Расти. — Где искали копы?
Мари изобразила на лице ужас:
— Сначала они очень тщательно обыскали наш дом вместе с подвалом.
— Шлюхи? Mon Dieu!
[42] Сир, перед вами леди в истинном смысле этого слова. Мы сестры и приехали из другой страны, чтобы учиться. Но если наше присутствие вас стесняет, мы уйдем.
— Где еще?
Три девушки дружно развернулись, и сторож сдался.
— Ну хорошо, — быстро согласился он. — Прошу прощения, мадам. Я не хотел вас обидеть. Входите, и я покажу вам, как работают зернохранилища в старом добром Буффало.
— Целый месяц люди шерифа прочесывали лес вокруг Нортона, не пропуская ни одного старого амбара, ни одного заброшенного дома. Даже все озеро облазили.
Он открыл засов, и леди зашли внутрь, по приглашению. Но его краткий рассказ об истории канала прервался, когда все трое бросились на него и сначала выпили кровь, а потом отобрали и жизнь. Они нашли приют в небольшой подсобной комнате рядом с хранилищем.
— В тот день Майка долго не было дома? — неожиданно спросил Расти.
Один день сливался со следующим. Днем Сестры спали в своей комнате, прячась будто тени за старой, покрытой паутиной и многомесячной пылью мебелью. По ночам, одетые как подобает леди, они бродили по улицам Огайо и Эри и искали себе жертвы, а потом сбрасывали скрюченные тела в канал вместе с прочим мусором.
— Часа три.
Жизнь текла как обычно. Но однажды в начале марта, вскоре после заката, когда Даниэлла сидела в кафе и делала вид, будто потягивает кофе, сквозь покрытое жирной грязью окно она увидела, как уличный торговец толкает свою тележку с фруктами и вытирает со лба пот. Осунувшееся, худое лицо показалось ей незнакомым, да и тощая фигура ничем не выделялась из толпы. Но руки Даниэлла узнала сразу. Руки Александра. Она ахнула.
— Значит, он не мог далеко отъехать от города! Труп спрятан где-то в окрестностях.
Мари и Кларисс, сидевшие с ней за крохотным круглым столом, потянулись к подруге.
— Полиция тоже так думала. Они ничего не забыли, можешь мне поверить. Даже осушили карьер.
— Что случилось? — спросила Кларисс.
— Александр.
— Давай попробуем подойти с другого конца. Пит Тейлор и твой муж были друзьями, так? Как они развлекались? Играли в карты, пили?..
— Ты сошла с ума! — сказала Мари. — Чьей крови ты напилась, что тебе чудится твой погибший возлюбленный?
— Это он.
— Это всего лишь торговец фруктами, — заявила Кларисс. — Приди в себя, и поскорее! Не теряй голову.
— Майк почти не пил. Чаще всего они рыбачили или охотились. У Пита Тейлора был домик на озере.
Даниэлла вырвалась из их рук и побежала на улицу. Торговец уже скрылся из виду, и она провела остаток ночи, выслеживая его по запаху, а также по аромату гниющих груш и яблок. Но электрическую столицу пропитывало множество запахов. Они переплетались в резкую, щекочущую нос паутину, и девушка потеряла след.
Когда темнота начала рассеиваться, Сестры поспешили в укрытие, и впервые после парижского перерождения Даниэллу утешала надежда. У нее появилась причина радоваться бессмертию.
— Далеко от Нортона?
Она снова будет с Александром.
С того дня каждый вечер она встречала в том же кафе, за тем же столиком: заказывала чай, который никогда не пила, и высматривала своего торговца фруктами. В восемь часов кафе закрывалось, и она вместе с раздраженными подругами стояла на углу и рассматривала покрытых пылью уличных торговцев с тележками. Ведь наверняка он жил в Буффало — торговля фруктами не такая работа, чтобы переезжать из города в город. Она прерывала свое бдение только для того, чтобы покормиться, и снова принималась высматривать своего возлюбленного и его тележку, и в дождь, и в туман, и в ясную погоду.
— Около трех миль. Знаю, о чем ты думаешь. Только напрасно. Полиция там все обыскала. Они даже сорвали полы.
Несколько недель спустя, в три с четвертью утра, когда Мари и Кларисс сидели на трамвайной остановке и сравнивали вышивку на перчатках, до девушек донеслись пьяные крики и смех и мимо них в импровизированном параде проковыляла небольшая шумная толпа. Один из мужчин сидел в тележке для фруктов, другой его вез, а остальные прыгали и танцевали рядом, будто на карнавале. В тележке, пьяный до беспамятства, сидел Александр. Даниэлла замахала подругам, и они последовали за толпой к ветхому домишку рядом с железнодорожной станцией. Гуляки бросили там тележку вместе с фруктами и, пошатываясь, завернули за угол.
Даниэлла поспешила к пьяному ездоку, стряхнула с него раздавленные фрукты и сжала его руку в своих.
— Где Тейлор держал лодку? — не сдавался Расти.
— Любовь моя, — сказала она. Сердце билось, будто при жизни. — Любовь моя, я нашла тебя! Александр, это же я, Даниэлла!
— Когда они с Майком отправлялись на рыбалку, то брали лодку у соседей. — Хелен вздохнула. — Два года ломаю голову над тем, куда он спрятал деньги.
— Оставь его, — строго произнесла Мари. — Он не Александр.
— Что произошло в тот день, когда убили Пита Тейлора? — поинтересовался Коннорс, закуривая. — Ты ничего не забыла?
Но Даниэлла знала, что они ей не поверят. И ей было все равно. Главное, что верила она. Она помогла ему подняться на ноги и тронула его разбитую губу холодным пальцем.
— Я сидела дома. У Майка был выходной, и он куда-то уехал.
Вдруг из окна над головой раздался пронзительный крик:
— Уильям Кеммлер, это ты, что ли? А ну тащись сюда, а то спущусь за тобой с резаком, и ты знаешь, что тебе будет!
— Он ничего не сказал перед тем, как уехать? Может, нервничал или как-то странно себя вел?
— Шалава! — закричала в ответ Даниэлла. — Ты не знаешь, с кем говоришь!
К окну поднесли фонарь, а следом и в других окнах зажегся свет и появились любопытные лица, и кто-то крикнул:
— Нет, едва ли он спланировал все это заранее. Думаю, все получилось… случайно.
— Шалава? Они живут вместе, хотя Тилли ему не жена, они просто притворяются, чтобы их иногда в церковь пускали.
Эти слова встретил взрыв похабного смеха, и кто-то дополнил его смачным ржавым плевком, приземлившимся рядом с туфлей Даниэллы.
— А что думали копы?