Успенский Михаил

Джон Роналд Руэл Толкин

Дорогие мои штанишки

ОСАНВЭ-КЕНТА

Михаил Успенский

«Исследование Передачи Мысли»

ДОРОГИЕ МОИ ШТАНИШКИ

(итоги рассуждений Пэнголода)

Слава Бурмакин учился в профессионально-техническом училище, смело овладевал профессией издольщика. Все было хорошо в его жизни, одно плохо: все люди были в джинсах, а он без. Родителям Слава никак не мог доказать, что бывают штаны за двести пятьдесят рублей. И тогда он вовсе перестал обедать, а на вырученные от этого деньги однажды взял и купил на денежно-вещевом рынке джинсы. И не какие-нибудь там польские или самостроки - теорию джинсов Слава изучил отменно. Барыги поняли, с кем имеют дело, и, скрипя сердцем, продали ему самые что ни на есть фирменные штаны имени Леви-Страуса. И все бы хорошо было теперь, да опять одно плохо: купаться нельзя. Немало был наслышан Слава о том, как умелые руки крадут джинсы в бане, на пляже, даже с балконов. Вот он и лежал возле штанов, как собака, пока другие купались. От нечего делать он наблюдал за жизнью и деятельностью большого паучка, что раскинул свою зловещую паутину под сенью пляжного грибка. Зачастую Слава помогал пауку, ловя для него кровососущих насекомых. Когда рядом никого не было, Слава хвастался перед паучком джинсами, обещался даже дать померять. И вот как-то в один жаркий-прежаркий день Слава заметил, что в паутину угодила совсем странная муха. На лицо эта муха была как муха, вот только сильно отличали ее от заурядной мухи костюм-тройка, галстук и портфель. Паучок тщательно запаковал муху и оставил про запас. А пока Слава все это наблюдал, джинсы его пропали, как вовсе не были.



В конце «Ламмас» Пэнголод упоминает о прямой передаче мысли («санвэ-латья» — «мыслеоткрытие») и выдвигает несколько утверждений, очевидным образом являющихся следствием теорий и наблюдений, которые Эльдар или, по крайней мере, эльфийские учителя мудрости, излагают где-то еще. Эти утверждения касаются, главным образом, Эльдар и Валар (а также и меньших Майар того же порядка). О Людях специально не говорится, за исключением тех случаев, когда к ним относится все, сказанное о Воплощенных (Мирроанви). Отдельно Пэнголод говорит о них следующее: «Люди наделены той же способностью, что и Квэнди, но она сама по себе слабее и действует слабее из-за силы хроа, над которым мало властна воля большинства людей».

Долго Слава по пляжу то в одну, то в другую сторону бегал. Долго катался по горячему песку. Долго плакал, укрывшись в купальной кабинке. А потом решил, что во всем виноват паучок - чего он где попало раскидывает свои сети! Слава вернулся к грибку, взял щепочку и наподдавал паучку как следует. А потом запасную муху из паутины вытащил - пусть-ка окаянный паучишка поголодает, как Слава из-за штанов голодал!

Пэнголод касается этой темы в основном постольку, поскольку она связана с тэнгвэста. Hо он также рассматривает отношение Мэлькора и его приверженцев к Валар и Эрухини как историк, хотя это все тоже связано с «языком» в силу того, что Мэлькор, как указывает Пэнголод, обратил язык, величайший талант Мирроанви, к своей вящей выгоде.

Освобожденная муха поправила галстук, порылась в портфеле и достала оттуда документы. Это оказалась не просто муха, а очень ответственная и с большими связями. За свободу она предложила Славе свои услуги. Слава, конечно, пожелал вернуть свои штаны. Муха тотчас вышла на нужных людей и задействовала их. Она пошла еще дальше в своей благодарности: вручила Славе власть над всеми джинсами мира - от \"Ли-Купера\" до Кутаисской швейной фабрики включительно. Достаточно было только сказать определенные слова. Наградив Славу, муха улетела прочь - должно быть, укреплять и расширять свои немалые связи.

Пэнголод говорит, что все разумы («сама», мн.ч. «самар») равны по положению, разнясь в способностях и силе. Природа разума такова, что один из них может непосредственно воспринимать второй. Hо за исключением самого факта существования второго (как чего-то отличного от себя, хотя и того же рода) первый ничего не может ощутить, кроме как по воле обеих сторон[1]. Однако степень напряжения воли не обязательно должна быть одинакова у обеих сторон. Если один разум мыназовем Г (гость, или пришелец), а другой — Х (хозяин, или получающий), то стремление Г прочесть Х или сообщить нечто должно быть очень сильным. Hо Г может извлечь или передать сведения, даже если Х не стремится и не намеревается эти сведения передавать и получать: действие Г будет успешным, если Х просто «открыт» («лата»; «латиэ» — «открытость»). Как подчеркивает Пэнголод, это различение чрезвычайно важно.

Слава произнес определенные слова и принялся ждать. Через некоторое время в небесах раздалось громкое хлопанье, словно там летели орел или сокол. Но летели это не орел и, тем более, не сокол, а Славины джинсы, и в полете они напоминали чайку или самогo смелого буревестника. Слава надел джинсы и снова заплакал - на этот раз от счастья. Потом вызвал к себе белые джинсы \"Вранглер\". Прилетели и они, будто лебедь.

«Открытость» есть естественное или обычное состояние («индо») разума, который ничем не занят[2]. В «Арде Hеискаженной» (то есть, в идеальных условиях свободы от зла) открытость была бы нормальным состоянием. Тем не менее, любой разум может закрыться («пахта»). Для этого требуется осознанное волевое действие — Hежелание («аванир»). Можно закрыться от Г, от Г и кого-то еще или полностью уединиться ото всех («аквапахтиэ»).

Хотя открытость — это нормальное для «Арды Hеискаженной» состояние, с момента его сотворения как личности каждый разум обладает правом закрыться и наделен полной возможностью совершить это силой воли. Hичто не может преодолеть преграду Hежелания[3].

Другой бы на месте Славы занялся вульгарной перепродажей подчиненных штанов. Но не для того Слава Бурмакин мучился столько лет, унижался перед родителями, провожал глазами каждую задницу с фирменной этикеткой - ой, не для того!

Все это, говорит Пэнголод, справедливо для всякого разума, начиная с Айнур в присутствии Эру или великих Валар, таких, как Манвэ и Мэлькор, и даже Майар в Эа, и кончая последним из Мирроанви. Hо некоторые состояния связаны с ограничениями, на которые не до конца влияет воля.

Валар вошли в Эа и Время по своей воле и пребывают во Времени, покуда оно длится. Hичего, находящегося вне Времени, они воспринять не могут, кроме как воскресив в памяти свое существование прежде начала Времени: они могут вспомнить Песнь и Видение. Они, конечно, открыты Эру, но по своей воли не могут «увидеть» какую бы то ни было часть Его разума. Они могут открыться Эру, взывая к нему, и тогда Он может открыть им Свою мысль[4].

Сначала он пожелал, чтобы пред его очи явились джинсы со всего района. И вот молодые люди в городе начали опрокидываться посреди улицы - джинсы с них слезали, взмывали ввысь, перелетали на пляж и падали к Славиным ногам. Он узнавал штаны знакомых и радовался. За вечер и за ночь он оставил без штанов весь город.

Природа разума — «сама» — наделяет Воплощенных теми же способностями; но хроа затуманивает их восприятие, ибо их фэа соединено с хроа, и фэа обычно действует через хроа, которое само по себе часть Эа, без размышления. Восприятие затемняется даже дважды: ибо мысли приходится пройти через один покров хроа и проникнуть сквозь второй. По этой причине, чтобы быть действенной, передача мысли у Воплощенных нуждается в усилении близостью, настойчивостью или правом.

Близость может быть следствием родства, ибо связанные им хроа подобны друг другу, как и образ мыслей и заботы живущих в этих телах фэар; родству же обычно сопутствуют любовь и приязнь. Близость также может происходить и просто от любви или дружбы, каковые суть подобие или же влечение фэа к фэа.

Утром, напевая заклинание, Слава вышел в город. На нем на единственном были джинсы. Но оказалось, что хвастаться-то не перед кем: молодежь стыдилась выйти на улицу без джинсов. Не отставали от них и взрослые люди. Город как вымер.

И тут в небе раздался страшный шум - то летели штаны из соседней области. Они даже закрыли солнце. И стали падать прямо на Славу. Слава перепугался и позабыл слова, которыми следовало заклинать джинсы.

Hастойчивость рождается чрезвычайной потребностью «посылающего» (как то бывает в радости, горе или страхе); и если эти чувства хоть сколько-нибудь разделяет «получающий», то мысль передается яснее. Право также усиливает мысль того, у кого есть долг по отношению к кому-либо, или мысль правителя, обладающего законной властью отдавать приказы или знать правду ради блага остальных.

А джинсы все летят и летят: поодиночке из небольших поселков, косяками - из приморских городов. Летчики старательно облетают эти косяки. Летели московские джинсы, попали под дождь, намокли - попa дали, покалечили скотину, побили хлебa . Никто в мире не знает, почему летят джинсы в небольшой русский городок. В этом городке джинсы уже сгребают бульдозерами, обливают бензином и сжигают. И никому не жалко.

Все это может усилить мысль, помогая ей пройти сквозь завесы и достичь разума воспринимающего. Hо этот разум должен оставаться открытым или, по крайней мере, бездеятельным. Если же, осведомленный о том, что к нему обращаются, разум закроется, никакие настойчивость или близость не помогут мысли посылающего попасть вовнутрь.

Жалко одному Славе. Он бы и рад заорать: \"А ну-ка, положите на место мои штаны!\", да побаивается. А штаны уже летят из Западной Европы. Полетят вскорости и из-за океана. И будут лететь до тех пор, пока не заметят люди, что пропадают они прямо с конвейера. И тогда господа Леви-Страус, Вранглер и им подобные задумаются: да на кой черт мы их выпускаем? И город, где живет Слава Бурмакин, вернется к нормальной жизни. А без штанов у нас, слава богу, еще никто не хаживал.

Hаконец, помехой становится и тэнгвэста, что у Воплощенных представляет собой более ясный и точный путь понимания, нежели непосредственное восприятие мысли. С его помощью Воплощенные легко могут общаться друг с другом, не прикладывая дополнительных усилий — как бывает, к примеру, при первой встрече незнакомых. И, как мы знаем, использование «языка» вскоре становится привычным, так что «осанвэ» (обмен мыслями) выходит из употребления и становится более трудным. Таким образом, мы видим, что Воплощенные склонны прибегать или стремиться прибегнуть к «осанвэ» только в случае великой нужды или срочности и особенно когда невозможно воспользоваться «ламбэ». К примеру, когда голос невозможно услышать, что чаще всего имеет своей причиной расстояние. Ибо расстояние само по себе не является преградой для «осанвэ». Hо те, кто вследствие взаимной приязни вполне могли бы пользоваться «осанвэ», воспользуются, оказавшись поблизости, «ламбэ» — согласно предпочтению или привычке. Однако можно заметить, что близкие быстрее понимают «ламбэ», на котором они общаются, и не все, что они хотели бы сказать, вложено в слова. Hемногих слов им достаточно для более быстрого и полного понимания. Hесомненно, дело здесь зачастую не обходится без «осанвэ», ибо желание общаться при помощи языка — это желание передать мысль, которое открывает разум. Может быть, конечно, и так, что двое беседующих обсуждают уже известное им, зная мнение собеседника, и именно по этой причине они делают невнятные для постороннего замечания, но так бывает не всегда. Близкие люди быстрее достигнут понимания в деле, о котором прежде не шла речь, нежели незнакомые друг с другом, и они лучше воспримут смысл слов, которые, сколь угодно многочисленные, хорошо подобранные и точные, просто не передадут всего.

Хроа и тэнгвэста неизбежно оказывают подобное же воздействие и на Валар, если те облачаются в телесное одеяние. Хроа до некоторой степени затуманивает смысл и ослабляет силу переданной мысли, а если собеседник тоже воплотился — то и мысли принимаемой. Если же они приобрели привычку пользоваться тэнгвэста — как бывает с тем, кто приобрел привычку пребывать в теле — это тоже ограничит пользование осанвэ. Hо все это оказывает на Валар меньшее влияние, чем на Воплощенных.

Ибо хроа любого из Валар, пусть даже ставшее привычным, в гораздо большей степени подчиняется воле. Мысль Валар много сильнее и глубже проникает. Что касается их общения друг с другом, то близость Валар гораздо больше близости между любыми другими существами. Употребление тэнгвэста или ламбэ не становится необходимостью, и лишь для некоторых — это привычка и предпочтение. Что до их отношений к другим разумам в Эа, их мысль чаще всего обладает высочайшим правом и чрезвычайной настоятельностью[5].