— Но это вы уж слишком, полковник.
— Я только высказал свою точку зрения.
— Хорошо, Хью, давай пока остановимся на практической стороне вопроса. Мы выяснили, что для полета в гиперпространство необходимы счастливчики. — Директор ЦРУ внимательно посмотрел на своего подчиненного. — Я что-то не припоминаю, чтобы теоретические разработки приводили к выводу, что для решения какой-либо фундаментальной проблемы необходимы те или иные люди. Обычно они заканчивались конкретными техническими решениями — было ли это строительство ядерных реакторов для овладения атомной энергией, или строительство ракет для овладения космосом. Но это всегда были технические решения. А сейчас вы утверждаете, что технически проблема гиперпространства решена — гиперпространственный корабль люди научились строить. А для полного решения проблемы необходим человек. Человек с необычными свойствами.
— Сэр, но так было всегда, — возразил Брэдлоу.
— Что так было всегда?
— Всегда для полного решения проблемы был необходим симбиоз человеческих качеств и технических решений. На тех же ракетах летают не все подряд, а люди с отменными физическими и психическими показателями. И за пультами ядерных реакторов сидят люди, имеющие высший показатель психической устойчивости — АО. Просто мы выходим на новый уровень развития, для которого требуются уже иные человеческие качества.
— Например, везение, — несколько иронично заметил директор ЦРУ
— Да, везение, — твердо и серьезно ответил полковник Брэдлоу.
— Хью, а вдруг мы ошибаемся, вернее, ошибаюсь я. Вдруг русичи проблему гиперпространства пытаются решить как-то по-другому. Так сказать, традиционными, техническими способами. А я вбил себе в голову, что у русичей человек, который будет управлять гиперпространственным кораблем, должен обладать необычными свойствами. И отдал тебе команду искать в этом направлении. А ты, как хороший подчиненный, ее выполнил. Хотите человека с необычными свойствами? Извольте. Как там его? Борис... Ковзан. Получите и распишитесь.
— Сэр, я понимаю, что вам выходить с докладом к президенту. Но... — Брэдлоу замялся.
— Что «но»? Говори, Хью, не стесняйся, — подбодрил подчиненного хозяин кабинета.
— Вы можете доложить президенту о проделанной работе и порекомендовать ему... — полковник вновь на мгновение замялся, но, тут же взяв себя в руки, твердо закончил: — Подождать.
— Что вы имеете в виду?
— Сейчас ничего не делать. Понимаете, сэр, если наши выводы верны, а они верны, я в этом уверен, русичей нам уже не догнать. У них гиперпространственный корабль будет готов максимум через два месяца. А нам для его строительства понадобится минимум два года. Поэтому разумней было бы дождаться результатов полета русичей. Если полет будет неудачен, что ж, русичи ошиблись вместе с нами. Если удачен — мы знаем, в каком направлении двигаться.
Директор ЦРУ надолго задумался.
— Давай кратко перечислим еще раз факты, собранные тобой, — наконец проговорил он.
Полковник Брэдлоу, крепко сцепив руки, неторопливо начал:
— Перебирая свойства человека, необходимые для его полета в гиперпространство, мы остановились на таком, как удачливость, или везение.
— А почему вы на нем остановились?
— Две причины, сэр. Первая — напряженные поиски по другим свойствам, таким как, например, интуиция, способность ориентироваться в пространстве и другие, ни к чему не привели. Интерес русичей к этим свойствам выявлен не был. Вторая причина — моя интуиция или озарение.
— Да, с таким доводом выходить на президента... — Директор ЦРУ задумчиво потер лоб рукой.
— Вы выйдете с конкретным результатом. А предпосылки, которые привели к нему... об этом можно и не говорить.
— Ладно, продолжай.
— Занимаясь везением, мы выяснили первое — русичи, а точнее, их Служба безопасности примерно два года назад, то есть в то время, когда началось строительство их гиперпространственного корабля, активно интересовалась этим вопросом, — по-военному четко продолжил доклад полковник Брэдлоу.
— Как это было определено?
— У нас имеются IP-адреса компьютеров на Лубянке. Так вот два года назад некоторые из них проводили поиски в сети Интернет по таким ключевым словам, как «везение», «удача», «счастливчик», «любимец Бога» и тому подобное. Второе — наша служба перехвата примерно двадцать месяцев назад записала один любопытный разговор между неким Аркадием Владимировичем Исаевым, программистом из Санкт-Петербурга, и некой Анжелой Леонидовной Прокопенко, студенткой одного из университетов в том же городе. Смысл разговора сводился к тому, что Исаева приглашают принять участие в некоем отборе для выполнения очень важного задания. А поводом для его приглашения послужило то, что пять лет назад он не сел в самолет, который потерпел аварию над Средиземным морем. Мы заинтересовались этим разговором. Подвели к этому человеку своего агента. Агент выяснил, что в восемьдесят восьмом году Исаев в составе группы из шести человек принял участие в необычных испытаниях. На одном из полигонов под Москвой была построена мощная катапульта, способная забрасывать человека на триста метров. Испытания заключались в следующем. Человек садился в катапульту, которая начинала вращаться. Он должен был с помощью специальных кнопок управления катапультой так выстрелить из нее, чтобы попасть в небольшой бассейн, расположенный в двухстах метрах. Человек мог изменять наклон катапульты, угол ее поворота и скорость катапультирования. Какое сочетание этих параметров приведет к попаданию в бассейн, испытуемый не знал. В случае непопадания никакой страховки не предусматривалось. И человек попросту разбивался.
— Что мне всегда в русичах импонировало, так это их решительность. — Билл Ред покачал головой. — Если надо, они не останавливаются ни перед чем.
— Проанализировав технологию этого испытания, мы пришли к выводу, что русичи отбирали людей, которым бы просто везло в случае смертельной опасности.
— А наш Исаев в последний момент струсил?
— Так точно. Что случилось с остальными, мы не знаем. Как только Исаев отказался участвовать в испытании, его тут же увезли с полигона. Остальных участников группы он не знает. Тренировались они перед испытанием раздельно. Он смог назвать лишь их имена и дать описание внешности. Он описал и руководителя испытаний. Мы установили — это полковник Службы безопасности Игорь Северский. Ввиду опытности объекта, в агентурную разработку его не брали. По описаниям были составлены фотороботы, которые затем проанализировал компьютер.
— Этот Исаев, я смотрю, оказался очень словоохотливым. — Директор ЦРУ чуть улыбнулся.
— В постели с прекрасной женщиной плюс напиток «правды». Испытанный, безотказный коктейль. Исповедываешься искренней, чем перед Богом, — теперь усмехнулся Брэдлоу.
— Но он же все вспомнит. И сможет понять, что ему потрошили мозги.
— Не вспомнит, — спокойно парировал полковник. — Ему затем вкололи «выбеливатель».
— А вы подстраховались на тот случай, если им заинтересуется Служба безопасности? Человек вдруг неожиданно, ни с того ни с сего, практически лишается рассудка. Коктейль «правды» с «выбеливателем» вряд ли чей мозг выдержит.
— Во-первых, наш фирменный «коктейль» состоит из трех компонентов.
— Из трех? — переспросил Ред. — И какой же третий ингредиент был в вашем «коктейле»?
— На предварительной стадии знакомства наш агент в баре, так сказать для разогрева объекта, ввела ему эросил.
— Эросил? Случайно, объект на нее не сразу полез? От такого-то возбудителя!
— Господин директор. Наш агент опытный. Умеет держать ситуацию под контролем. Ну, а чтобы неожиданная потеря рассудка практически здоровым человеком не выглядела странной, а значит, и подозрительной, мы приняли кой-какие меры.
— Это, я так понимаю, во-вторых?
— Да. На следующее утро Исаева нашли без сознания в собственном подъезде. Бедолага выпил лишнего, что с ним, кстати, и раньше бывало, споткнулся — и головой об ступеньку. Несчастный случай, — бесстрастно доложил Брэдлоу.
— Продолжайте, полковник.
— Компьютер с различной степенью вероятности опознал всех. Мы взяли в разработку троих — у них степень вероятности выше идентификационного порога — семьдесят пять процентов. Первый — Александр Александрович Кириленко. Работает в Москве менеджером в строительной фирме. Пять лет назад не сел в пропавший без вести самолет. Лететь хотел, кстати, к нам. Поэтому у нас имеется биометрический портрет его лица.
— Где он находится сейчас?
— Работает все там же в Москве, господин директор.
— В агентурную разработку брали?
— Сначала хотели, затем передумали.
— Почему? — чуть недовольно спросил Ред.
— Посчитали нецелесообразным, господин директор. Во-первых, учитывая сжатые сроки поиска информации, снова бы не обошлось без напитка «правды» и «выбеливателя». Но если два человека из одной группы практически одновременно теряют рассудок, то это уже становится подозрительным, и не исключено, что русичи начнут копать в этом направлении. А во-вторых, мы, по-моему, нашли того, который прошел испытания.
— Бориса Ковзана?
— Да. — Брэдлоу кивнул головой.
— Ладно, о нем вы расскажете поподробнее чуть позже. А кто был третьим?
— Олег Александрович Аверьянцев. Скрипач из Новосибирска. Гастролировал с оркестром у нас. Также имеется биометрический портрет его лица.
— И что, он тоже когда-нибудь случайным образом спасался? — Директор ЦРУ, сцепив пальцы рук и чуть подавшись вперед, с интересом слушал своего подчиненного.
— Сдал билет на самолет, летевший в Токио. А тот самолет разбился.
— Где он сейчас?
— Как мы выяснили, примерно в то время, когда проводились испытания, Аверьянцев якобы попал в автомобильную аварию и сильно покалечился. Долго лечился. Перенес несколько операций. Сейчас активно занялся сольной карьерой, — без запинки ответил полковник Брэдлоу на вопрос своего шефа.
— Что, после аварии еще больше талант прорезался? — не удержался от иронии Ред.
— Насчет таланта не знаю. Я не музыкант. Но то, что его стали мощно раскручивать, — это факт.
— В награду за участие в испытаниях?
— И за пролитие крови за благое дело, — добавил Брэдлоу.
— Теперь подробнее об этом Ковзане.
— Это уникальная личность. Уникальная в смысле везучести. Помните, почти два года назад один русич после неудачного испытания ракетоплана умудрился попасть на нашу космическую станцию «Ковчег»?
— Это был Ковзан? — догадался директор ЦРУ.
— Да.
— Где он сейчас?
— Мы выяснили, что после той аварии он отдыхал в санатории в Крыму. Затем исчез. По крайней мере, в свою войсковую часть он не вернулся.
— Брэдлоу, а почему вы решили, что этот Ковзан прошел испытание? Может быть, он просто погиб? Вон, этот же покалечился, как его...
— Аверьянцев, господин директор.
— Да, Аверьянцев. Вам такая мысль не приходила в голову, полковник?
— Приходила, господин директор. И мы ее проверили. Официально нигде смерть Бориса Ковзана зарегистрирована не была.
— Русичи могли ее и скрыть, делов-то. — Билл Ред пожал плечами.
— Не думаю, господин директор. Во-первых, в этом нет необходимости. Если бы что-то случилось, просто бы сообщили родным, что, мол, погиб на испытаниях, и все. Не уточняя на каких. Ведь этот Ковзан — пилот-испытатель Военно-космического флота. Так что его неожиданная смерть ни для кого не была бы подозрительной.
— А кто родные этого Ковзана?
— Мы выяснили, что у него из близких родственников только отец. Работал программистом в Институте математического моделирования. Уже три года, как пенсионер. Живет в городе Славутич.
— Где это?
— Недалеко от Киева.
— И что же?
— Мы выяснили, что к нему четвертого мая приезжал сын.
— Значит, Ковзан, — проговорил директор ЦРУ скорее утвердительно, чем вопросительно.
— Выходит.
— И ты предлагаешь со всем этим выйти на президента и посоветовать ему пока ничего не предпринимать? А если они действительно летят к Богу? А мы будем ждать результата их полета?
— Да, — коротко ответил полковник.
Билл Ред встал из-за стола и не спеша подошел к Брэдлоу. Тот встал.
— Хью, — директор ЦРУ положил руку на плечо замершего подчиненного, — ты помнишь, как официально называется наша штаб-квартира?
— Центр разведки имени Джорджа Буша.
— Правильно. А знаешь, что написал почти два века назад тогдашний президент нашей страны Билл Клинтон в письме к этому Джорджу Бушу?
— Признаться, нет. — Брэдлоу не выдержал взгляд своего начальника и опустил глаза.
— Он там написал: «Как президент, вы стояли за американское лидерство во всем мире — лидерство во имя свободы и демократии, мира и процветания». И теперь вы предлагаете мне посоветовать нынешнему президенту Соединенных Штатов Америки добровольно уступить лидерство? Предложить ему подождать? Да? Садитесь, Брэдлоу. — Директор ЦРУ неожиданно сильно надавил на плечо полковника, заставляя его сесть.
— Но, сэр... — начал оправдываться Брэдлоу.
— Я уже слышал ваши доводы, полковник, — грубо перебил его Ред. — Русичи нас значительно опередили. Нам надо минимум два года. Есть что еще добавить?
— Нет, сэр.
— Если нет, тогда слушайте, полковник, меня внимательно. Первое. Срочно узнать, где сейчас находится этот Борис Ковзан. Хотя наверняка он уже на Луне. А к отцу он приезжал попрощаться. По крайней мере, по срокам совпадает.
— Скорее всего, так, господин директор.
— Все равно. Уточните это. И подумайте, как все же нему можно подобраться. Второе. Провести у нас аналогичный мониторинг, какой провели русичи у себя, относительно счастливчиков. Задействуйте сколько нужно людей и средств. Через две недели доложите. Идите. «Американское лидерство мы будем удерживать любой ценой. — Билл Ред смотрел на закрытую полковником дверь. — Любой. И что на таких весах значит жизнь одного человека? Пусть он даже будет любимчиком самого Бога».
Первое, что сделал Хью Брэдлоу, выйдя из кабинета директора ЦРУ, так это связался со штаб-квартирой Объединенного космического командования США — полковник привык сразу приступать к полученным заданиям.
Объединенная Русь. Россия. Москва.
Лубянка, 26. Кабинет директора Службы безопасности.
19 мая 2190 года. Среда. 21.05 по местному времени.
— Полковник, это ваше упущение. Вы были обязаны предусмотреть это.
— Но, господин директор! Не мог же я на все это время запереть их где-нибудь? — Полковник Северский, выпрямившись в кресле, бледный, сидел в кабинете директора Службы безопасности.
— Могли, полковник, ради этого дела могли. А теперь американцы, раз они вышли на Исаева, наверняка поняли, в чем суть нашего проекта.
— Исаев не знал фамилии Ковзана и кто он такой.
— Да поймите же. Если они вышли на Исаева, значит, поняли, что соль нашего нового проекта по гиперпространству — не какое-нибудь техническое открытие, а человек. Особенный человек. И какая это особенность они также поняли. Что Исаев рассказал этой сексапильной блондинке с грудью пятого размера? Это же, по-моему, и вся информация, которой вы располагаете о ней? — саркастически закончил Кедрин.
— Почти вся, — хмуро ответил Северский, до боли закусив губу.
«Эх, говорила мама, иди в музыканты. Сейчас бы слушал Моцарта, а не эту \"музыку\".
— Так что ей успел наболтать наш любвеобильный Ромео?
— К сожалению, господин директор, он ничего не помнит. Анализ его крови показал, что дозы эльтирнила и сентопсола, которые он принял, таковы, что он уже вряд ли что-либо вспомнит. Плюс эросил. Да еще удар по голове.
— Да, действовали классически: «случайное» знакомство, чашечка кофе с эросилом, затем дома напиток «правды», а под конец «выбеливатель». — Кедрин покачал головой. — По сравнению с этим потрошение банковского сейфа — так, безобидное, вполне интеллигентное занятие.
— Обошлось без чашечки кофе, — тихо уточнил Северский.
— Не понял?
— Анализ показал, господин директор, что эросил Исаеву ввели в организм через сигаретный дым.
— Дали выкурить специальную сигарету? — уточнил директор Службы безопасности.
— Исаев не курит. Скорей всего, его обкурили.
— Это что-то новенькое.
— Так точно. С выдумкой ребята работают, — подтвердил полковник.
— Что по остальным бывшим кандидатам?
— Ничего подозрительного мы не зафиксировали.
— Ясно. Американцам хватило и той информации, которую они выкачали из Исаева, — сделал вывод Кедрин. — И что же нам теперь делать?
— Ковзан на Луне, на «Востоке». Я ручаюсь, что он там в полной безопасности.
— Это хорошо, что вы ручаетесь. — Кедрин задумчиво забарабанил пальцами по столу. — Значит, так, пошлите на «Восток» еще двоих людей для охраны Ковзана. Второе. Свяжитесь с начальником Управления внешней разведки Павловым, пусть попытается вынюхать, что там в Лэнгли. Хотя нет. Павлову я сам дам задание. И вот еще что, — Кедрин сделал небольшую паузу, — Ковзану придется запретить радиосвязь с отцом. Американцы наверняка уже вычислили и его отца. А прослушать разговоры между ними — это элементарно.
— Ковзан предупрежден. Ничего секретного он не скажет. А лишать его возможности общения с близкими накануне того, что ему предстоит...
— А я и не говорю, что американцы узнают какие-то подробности из их разговоров. Главное, узнают, что Ковзан на Луне, окончательно удостоверятся, что любимец Бога и гиперпространственный корабль — это единое целое. В общем, пока запретите Ковзану связь с Землей, и все. Хватит и того, что американцы уже успели узнать. Вам все понятно, полковник?
— Так точно.
Кедрин вновь задумался.
— Ладно, Игорь Николаевич, хватит кусать губы. Да еще до крови. В том, что американцы каким-то образом узнали о Ковзане, вернее, о сути проекта, вашей вины нет. Они уже знали, где собака зарыта. А заставить ее внятно пролаять — это дело техники. Вот только что мне говорить президенту?
— Даже если американцы обо всем догадались, им не успеть. Чтобы построить гиперпространственный корабль, им понадобится не менее двух лет. А мы через два месяца можем стартовать.
— Если ничего за это время не случится. Знаете, как с украинского переводится слово «ковзан»? — неожиданно спросил Кедрин.
— Затрудняюсь ответить, господин директор.
— Это слово переводится «конек». Так вот, Борис Ковзаи — это наш конек, решающее, главное звено, проекта «Пора». И если с ним что-нибудь случится... — Директор Службы безопасности сделал паузу и выразительно посмотрел на Северского: — Идите, полковник, и помните — за Ковзана вы отвечаете головой.
«Как же, услышишь тут Моцарта, разве что \"Реквием\"». В отвратительном настроении полковник Северский покинул грозное здание на Лубянке.
Луна. Море Дождей.
База «Восток» Объединенной Руси.
19 мая 2190 года. Среда.
19.06 по СЕВ, или 20.06 минут по киевскому времени.
— Привет, отец.
— Здравствуй, сынок. Как здоровье?
Параболическая антенна на «Востоке», высоко задрав свою металлическую чашу, смотрела на Европу, а точнее, на свою более крупную тезку в Центре управления космическими базами. Принятый и усиленный на Земле сигнал, через компьютер попадал в обычную сотовую сеть, а она в несколько пассов переправляла его по назначению. В украинский город Славутич, на тихую улочку, где на балконе второго этажа седой человек разговаривал по мобильному телефону и смотрел на желтый диск Луны.
— Отлично, пап. Не хожу, а парю. Необыкновенная легкость в теле! — В телефонной трубке послышался смех. — А ты как?
— Конечно, такой легкостью похвастаться не могу. Но, тьфу-тьфу, пока ничего не болит.
— Постучи по дереву, а то я не могу. — Сидя в специальной кабинке для переговоров Борис Ковзан покрутил головой. — Тут у нас везде бетон, пластик и металл.
— Уже постучал.
— Как там погода?
— Мерзкая. Температура около ноля. И с неба сыплется не то снег, не то дождь. А у вас?
В трубке опять раздался смех:
— Отличный вопрос, если учесть, где я нахожусь.
— В море Дождей. Поэтому и спрашиваю. Наверное, сыровато там у вас? — пошутил отец.
На Луне вновь рассмеялись:
— Не совсем. Влажность шестьдесят процентов, температура двадцать пять градусов. Дождей, бурь и прочих бяк природы нет и не предвидится.
— Сын, что-нибудь случилось? — неожиданно спросили с Земли.
— Почему ты решил?
— Ну, за двадцать девять лет я-то тебя хорошо изучил. И я что-то не припомню, чтобы ты когда-нибудь так весело со мной разговаривал. Ты всегда был очень серьезен. Я иногда думал, что излишне суров с тобой и тебе не хватает тепла.
— Отец, ты правильно меня воспитывал. А от излишней теплоты, как ты знаешь, все быстро портится. И человек в том числе.
— Приятно слышать. Так что же все-таки случилось?
— У меня всё нормально, отец. Наверное, это просто тоска по тебе. Еще никогда мы не были так далеко друг от друга.
— Скоро будем еще дальше...
Два родных человека замолчали, думая об одном — через несколько месяцев между ними может быть не измеримое числом расстояние, а пропасть, глубину которой человеческий мозг просто откажется воспринимать.
— Ничего, отец, — радиоволны вновь устремились от Луны к Земле, — кто-то должен быть первым.
— Да, должен, — как эхом откликнулись с Земли. А затем, через неловкую паузу: — Борис, я попрошу оказать мне одну услугу.
— Отец...
— Нет, нет, я уже тебя ни от чего отговаривать не стану. Просто... ты же еще будешь на Земле?
— После полета.
— Ты можешь там сдать свою сперму для Центра репродукции?
— Могу. Это предусмотрено.
— Тогда сдай. Если что, пусть у меня будет внук. Ведь второй жизни тебе не обещают.
— Отец...
— Сын, мы оба знаем, что ты можешь не вернуться. А я не хочу, чтобы на Земле исчезли люди с фамилией Ковзан. Ты можешь выполнить мою просьбу?
— Могу.
Отец Бориса еще долго, стоя на балконе, всматривался в желтую тарелку, висящую в небе. Неясной, еле выделяющейся на фоне черного неба полосой пролег Млечный путь — мириады и мириады звезд... Ивану Антоновичу вспомнилась картинка, виденная им в детстве, — дискообразное туманное тело с множеством светлых точек и утолщением посередине. И надпись: «Вид нашей Галактики со стороны». Скоро Борис, его сын, увидит это воочию... А может, это непонятное гиперпространство выбросит его так далеко, что наша Галактика будет казаться оттуда тусклой искоркой, теряющейся среди тысяч других. Небо только казалось неподвижным и безжизненным. Несколько орбитальных станций, на которых кипела жизнь, и десятки спутников со скоростью под восемь километров в секунду неслись над Землей. Спутники не были просто кусками металла. Одни помогали людям общаться между собой, другие что-то высматривали на Земле или в космосе. И как во все времена люди хотели знать, о чем говорят другие... Небо не было равнодушным к чужим тайнам.
Через десять минут после того, как Борис закончил разговор с отцом, Богомазов получил приказ, запрещающий Борису переговоры с Землей.
Объединенная Русь. Россия, г. Жуковский
Московской обл. Центр управления космическими базами.
20 мая 2190 года. Четверг. 10.13 по местному времени.
— Стас, еще раз привет. — В видеофоне лицо начальника Центра управления космическими полетами генерал-майора Александра Пономаренко выглядело озадаченным.
И, едва взглянув на него, начальник Центра управления космическими базами Стас Скворцов понял, что успокоить своего друга Богомазова у него не получится.
— Ну чем, Саш, меня порадуешь?
— Боюсь, пока ничем, — услышал он ожидаемый ответ.
— Слово «пока» в твоем ответе вселяет надежду, которая, как известно, умирает последней. — Скворцов улыбнулся. — Или все же не умрет?
— Не знаю, Стас. — Лицо собеседника по-прежнему оставалось озабоченным. — Дело обстоит следующим образом. Вчера после твоего звонка я сразу отдал необходимые распоряжения. Мои ребята просмотрели в памяти компьютера расчеты, которые были сделаны при обнаружении этого астероида. Расчеты показали, что Земле он не угрожает.
— С учетом всех погрешностей измерения скорости астероида, его траектории движения и расстояния до Земли?
— Естественно. Насчитай компьютер хоть один процент вероятности столкновения с Землей, мы бы продолжали следить за ним.
— А так прекратили? А вас не смутило, что в момент обнаружения астероида у него была одна траектория, а сейчас другая, проходящая ближе к Земле. А еще, как говорится, не вечер.
— Не спеши, Стас. Давай по порядку. В своей работе Объединенный Центр космических наблюдений и мы в таких случаях руководствуемся «Законом о космической безопасности Земли», принятым ООН пятнадцать лет назад. Согласно этому закону, после обнаружения любого космического объекта производится расчет на предмет возможного попадания его в Землю. Если объект не представляет угрозы, то слежение за ним системами «Дозор» и «Observer» прекращается. Если существует хоть малейшая вероятность столкновения объекта с Землей, то за ним продолжают следить. Когда в сентябре прошлого года мы обнаружили этот астероид, проведенные расчеты показали, что он проходит далеко от Земли.
— Зачем же вы еще и четвертого мая просчитывали его траекторию?
— Чисто случайно. — Генерал-майор Пономаренко чуть пожал плечами. — Этот астероид попал в поле зрения «Дозора-восемь», который передал его данные на Землю. Так как его траектория существенно отличалась от ранее рассчитанной, то компьютер Объединенного Центра космических наблюдений его «не узнал» и выдал на центральный монитор сообщение о новом объекте. Мы удивились тому, что космический объект мог так далеко «забуриться» в Солнечную систему незамеченным. Все перепроверили и поняли, что это один и тот же объект.
— И вас это не насторожило?
— Нет, Стас. Слишком мал объект и слишком от нас далек. Могли где-то и ошибиться. Например, в его массе. Мы сначала считали его каменным астероидом, а он, скорее всего, железный. Следовательно, масса его больше. Отсюда и неточности в расчете траектории.
— А если бы он мчался к Земле, что бы вы тогда делали?
— При достижении вероятности столкновения с Землей в семьдесят процентов объекту присваивается третий уровень опасности. На ракеты системы «Защита» в Ленинске и на мысе Канаверал производится установка термоядерных боеголовок. При семидесяти пяти процентах вероятности производится выбор ракеты, которой, в случае чего, стартовать первой.
— Что значит «производится выбор»? — не понял Скворцов.
— Ракеты системы «Защита», их всего две, принадлежат, соответственно, нам и Соединенным Штатам. Естественно, каждая из стран хочет, в случае опасности, пустить свою ракету второй. Во-первых, астероид может пролететь и мимо. А ракета уже использована.
— А за нее ООН не заплатит?
— Заплатит-то она заплатит, — начальник Центра управления космическими полетами сделал паузу и хитро прищурился, — если боеголовка попадет в объект. А так — извини, услуга не оказана, за что же платить?
— А во-вторых?
— А во-вторых, второй ракете попасть всегда легче, чем первой. Все параметры объекта уже будут измерены точнее, и его траектория, соответственно, точнее просчитана. Победителем, спасителем Земли всегда почетнее быть, особенно на фоне опростоволосившегося друга-соперника.
— А когда производится пуск первой ракеты? — Стас Скворцов внимательно смотрел на своего собеседника на экране видеофона.
— При девяностопроцентной вероятности попадания в Землю.
— Можно было бы подождать и до девяносто пяти процентов. Точнее бы прицелились.
— Нет, Стас, нельзя. Потом можно и не успеть выстрелить второй ракетой, если первая не попадет.
— Ясно. Теперь за Землю я спокоен. А что ваш компьютер насчитал относительно Луны?
Лицо Пономаренко, чуть прояснившееся в ходе разговора, вновь стало озадаченным:
— Когда повторно были измерены параметры этого астероида, компьютер насчитал пять процентов вероятности попадания в Луну.
— И что это означает?
— Это означает, учитывая расстояние до объекта и его скорость, что повторное уточнение его параметров будет произведено первого июня.
— Этот день еще не наступил. Но, судя по твоему лицу, параметры объекта ты уже уточнил, — полуутвердительно, полувопросительно проговорил Скворцов.
— «Дозор-восемь» сейчас направлен так, что еще может видеть этот астероид, и он вновь измерил параметры его движения. — Пономаренко сделал паузу. — В общем, так, Стас. Сейчас вероятность попадания в Луну пятьдесят три процента.
— А в «Восток»?
— Пятнадцать, — тихо ответил Пономаренко. — Я тебе так скажу, Стас. Ракеты системы «Защита» применять, скорей всего, не будут.
— Почему?
— Во-первых, это Луна, а не Земля. Это на Земле падение крупного метеорита почти всегда означает разрушение и жертвы. На Луне это не так. По причине чрезвычайно малой плотности населения. Да и базы на Луне больше похожи на танки, чем на жилье. Поэтому, в случае опасности, тот же закон предписывает эвакуировать обслуживающий персонал. С точностью до метра траекторию астероида не рассчитаешь. Может оказаться, что он упадет в нескольких десятках метрах от базы и ничего страшного не произойдет. Дешевле эвакуировать людей, чем зря бить дуплетом ракетами защиты. — По мере того как начальник Центра управления космическими полетами говорил, его лицо все больше прояснялось.
«Умеет Санек успокаивать. Ему бы священником работать, — мелькнуло в голове у Скворцова, — а может, действительно, зря я этот переполох затеваю».
— А во-вторых, — между тем вдохновенно продолжал Пономаренко, — ракеты защиты не рассчитаны на такой астероид.
— Что значит «такой»?
— Ракета защиты догоняет уничтожаемый объект, а не пытается его сбить в лоб. Сам понимаешь, при скорости схождения больше пятидесяти километров в секунду попасть так же вероятно, как из рогатки в истребитель. Поэтому ракету защиты пускают чуть в сторону от траектории объекта. Затем ее разворачивают, и она объект нагоняет. Но в данном случае ракета этот астероид не нагонит. У космического творения скорость почти двести километров в секунду, а у творения человеческого чуть больше сорока. Больше из ядерного движка не выжмешь.
— А если бы он летел на Землю?
Пономаренко на экране пожал плечами:
— Один метр в диаметре и при такой скорости — он, скорее всего, сгорел бы в воздухе.
— А если бы он был больших размеров?
И вновь лицо начальника Центра управления космическими полетами мгновенно сделалось озабоченным. Будто Скворцов задал не обычный вопрос, а попросил подумать о его возможном преемнике.
— Вот это-то меня и беспокоит.
— Что именно? Его скорость? — уточняюще спросил начальник Центра управления космическими базами.
— Не скорость, а то, что стоит за этой скоростью.
— Не понял.
— Астероиды с такой скоростью большая редкость, — медленно, тщательно подбирая слова, стал отвечать Пономаренко. — Вернее, таковых раньше вообще не наблюдали. Эта скорость совпадает со скоростью движения нашей системы вокруг ядра Галактики.
— Ну и что?
— Ничего. Просто констатирую факт.
Скворцов пытливо взглянул в глаза Пономаренко:
— Саня, говори, что думаешь.
— Стас, ты в случайности веришь? — наконец, после паузы, проговорил начальник Центра управления космическими полетами.
— Всякое может быть, — осторожно ответил Скворцов.
— Согласен. Всякое. Могут случайно столкнуться два самолета в воздухе, могут случайно, нос к носу, столкнуться два приятеля на улице города, в который они приехали случайно и до этого не виделись двадцать лет. Может, наконец, крупный астероид столкнуться с Землей. Такое происходит раз в десятки миллионов лет. И в принципе, конечно, может астероид попасть в «Восток». Может. Даже такой, подобных которому раньше вообще не фиксировали и которого практически невозможно уничтожить. И это допускаю. Но чтобы именно в это время там находился первый пилотируемый гиперпространственный корабль... — Генерал-майор Пономаренко покачал головой.
— Ну и что, что пилотируемый?
Саша Пономаренко взглянул на друга и улыбнулся:
— Если ты знаешь об этом проекте больше, чем я, то ты невольно проговорился. Если знаешь столько же, то, как и я, подспудно догадываешься.
— О чем?
Начальник Центра управления космическими полетами сделал паузу, всматриваясь в Скворцова:
— Ладно, будем считать, что ты, как и я, ничего не знаешь.
— А что я должен знать? — Стас начинал сердиться.
— Если бы от посланного на неизвестную планету робота-разведчика не поступило бы ни одного сигнала, что бы сделала Земля? Правильно. Послала бы другого разведчика. И тоже робота. А если бы и от него не поступило ни одного сигнала? Что бы тогда предприняла Земля? А? Правильно думаешь, Стас, — не давая тому промолвить и слова, продолжал Пономаренко. — Послали бы третьего разведчика. Может, изменив его конструкцию. И посылали бы до тех пор, пока бы не поняли, в чем дело. И только потом послали бы человека. Почему же в данном случае так не поступают? Почему после двух неудачных попыток посылают человека, а? — На этот раз начальник Центра управления космическими полетами сделал паузу, явно ожидая ответа от Скворцова.
Тот молча пожал плечами.
— Стас, я думаю, что все дело в гиперпространстве. Там наверху что-то поняли или подумали, что поняли. И это заставляет их рисковать.
— И какая связь со случайными событиями?
— Будем считать, что наши ученые о чем-то догадались. Убедили в этом правительство. То выделило деньги, и, заметь, немалые деньги, на постройку гиперпространственного корабля. И вот, когда уже все почти готово к его полету, появляется необычный астероид. Необычный тем, что его трудно, практически невозможно уничтожить из-за «меняющейся» орбиты, словно астероид чем-то или кем-то управляется.
— Ты еще скажи — наводится, — с легкой иронией уточнил Стас.
— Правильно! Наводится! — Александр Пономаренко, в отличие от Скворцова, говорил горячо, убежденно, без всякой иронии. — Этот неуничтожаемый астероид наводится точно в то место, где в данный момент находится гиперпространственный корабль.
— Ты сам сказал — вероятность пока пятнадцать процентов.
— Я готов с тобой поспорить, что завтра она возрастет.
— Но если этот астероид не случайность, то... то кто-то должен был его послать. — Скворцов замотал головой: — Бред какой-то. Послать астероид. Астероид в несколько тонн.
— Что ж, если это бред, то можешь позвонить Богомазову и успокоить его. Вероятность попадания мала. Так что пусть продолжает дальше строить гиперпростраиственный корабль и не забивает свою голову дурными мыслями.
— Саня, не злись. Просто все это так необычно.
— Раньше полет на воздушном шаре считался необычным. А сейчас мы уже пытаемся проникнуть в гиперпространство.
— Хорошо, что ты мне посоветуешь делать?
— Это я у тебя должен спросить, что ты мне посоветуешь делать. Это мне вменено в обязанности предупреждать о подобного рода неприятностях, — неожиданно сказал Пономаренко.
— Вот ты и предупреждай.
— По инструкции я только первого июня обязан уточнить параметры движения астероида, будь он неладен.
— Уточнил сейчас. Что тут такого страшного? — не понял друга Стас Скворцов.
— Уточнил — это значит расходовал ресурс аккумуляторов на спутнике. А как ты догадываешься, их в космосе не подзаряжают. А стоимость спутника, да еще такого, как «Дозор», о-го-го. Я и десятой части не возмещу, выплачивая до конца дней своих всю пенсию, на которую меня выгонят за такие вещи.
— Ой, Саня, извини. Я даже не думал обо всем этом, прося тебя уточнить параметры движения этого чертового астероида.
— Да при чем тут ты? Просто твои слова об опасениях Семена явились тем последним толчком, который помог мне все понять. Знаешь, как в детском калейдоскопе — встряхнул его, и получился узор.
— Что понять? — не понял Скворцов.
— Что гиперпространство — это не просто одна из разновидностей материи. Это нечто иное. И поэтому наверху решили рискнуть и послать к Нему человека.
— Ты сказал к Нему? По-твоему, гиперпространство живое?
— Стас, думай, что хочешь, но этот астероид — не просто случайность.