– Я вижу, вы очень горячо защищаете этого главного подозреваемого, – язвительно сказал прокурор.

– Потому что это единственный порядочный человек в нашем бюро! Он не делал этого, это исключено! Боже мой, неужели дойдёт до того, что я сама вынуждена буду вести это чёртово расследование!

– Счастливый человек, за которого так борется женщина…

– Лучше не нервируйте меня!..

В дальнейшем ходе беседы я дошла до такого состояния, что начала возводить напраслину на всех подозреваемых и не подозреваемых сослуживцев, выдумывая невероятные глупости, только чтобы отвратить его внимание от Збышека. Результат был совершенно обратный. Прокурор с явным удовольствием разбивал мои аргументы, выдвигая против Збышека неопровержимые доказательства его вины.

– Вас, видимо, многое связывает с этим паном, – сказал он любезно, но и ядовито одновременно, приглядываясь ко мне с большим интересом. Я, должно быть, действительно представляла собой необыкновенную картину: красная, растрёпанная, разгневанная, испачканная графитом от карандаша, демонстрирующая полную невменяемость. Мне хотелось в ответ сказать ему только одно слово – короткое, сжатое и нецензурное, но я, к счастью, воздержалась от такого поступка и вместо этого закричала:

– Но он смертельно влюблён!.. – и остановилась. Лояльность по отношению к Збышеку была даже сильней, чем гнев.

– В кого? – сразу же спросил прокурор.

– В одну женщину, – хмуро ответила я. – Не в меня, уверяю вас. У него роман с женщиной, который длится уже давно, а я просто им покровительствую. А с ним меня связывает платоническая симпатия и взаимное доверие.

Теперь прокурор смотрел на меня так, как будто я окончательно сошла с ума.

– Он влюблён в другую женщину, а вы так его защищаете?! Прошу прощения, но я этого не понимаю.

– Ну и не понимайте. Я вижу, что человеческие чувства вам совершенно недоступны.

– Напротив, человеческие чувства мне хорошо известны, именно поэтому я и не понимаю.

– Ну, значит, я существо нетипичное. И что, вы меня за это посадите?

– Вас – нет, но, может быть, этого пана…

И всё-таки в прокуроре было какое-то обаяние и незаурядный подход к женщинам, потому что он сумел снова привести меня в нормальное состояние. Ещё раз коротко мы суммировали с ним все выводы. Подозреваемых до сих пор было восемь человек, из них двое, по моему мнению, исключались по психологическим мотивам, двое – в результате деликатных наблюдений, а один не имел повода. Восьмой подозреваемый, Веслав, вообще не умещался в моей голове.

Наверх я вернулась в непонятном настроении. С одной стороны, я была подавлена всеми этими расследованиями, но с другой – красота прокурора, внимание, оказываемое мне, значительно поднимали мой дух. Поднявшись, я попала прямо на собрание, которое Витек устроил в центральной комнате.

Я уселась рядом с Алицией и, прежде чем успела отдышаться, услышала от неё сенсационную информацию.

– Я осчастливила их, – удовлетворённо заявила она. – Они роются в унитазе.

– Господи! Зачем?! С ума сошли?!..

– Нет, но раз они задают глупые вопросы, то слышат и глупые ответы.

Оставшись в мастерской, капитан, видимо в состоянии последней степени отчаяния, задал Алиции пагубный вопрос, а именно: он хотел узнать, не произошло ли в мастерской что-либо необычное со времени открытия убийства.

– Кроме того, что забило дамский туалет, я не заметила ничего особенного, – беспечно сказала Алиция, после чего дала им исчерпывающую информацию относительно нашего санитарного оборудования. Тот факт, что забило дамский туалет, вовсе не являлся чем-то из ряда вон выходящим, это происходило довольно часто: достаточно было выбросить туда огрызок яблока, как удобствам приходил конец.

Выслушав эту информацию, капитан ощутил, по-видимому, внезапный прилив бодрости, вызвал подкрепление и, при помощи пани Глебовой, приступил к основательной чистке канализационного оборудования. Пани Глебова была в восторге, что хотя бы раз в жизни ей поможет полиция, потому что иначе ей пришлось бы заниматься этим одной. Иных результатов, кроме того, что осчастливлена пани Глебова, Алиция пока не знала.

– Я, случайно, вам не мешаю? – ядовитым шёпотом спросил Витек, потому что мы вели разговор, не обращая ни малейшего внимания на то, что собрание уже началось.

– Нет, что вы! – ответили мы любезно, но разговаривать перестали, так как собрание обещало быть интересным.

Витек произнёс великолепную речь, обрушившись драматичным шёпотом на наши ошибки и проступки. С болью заклеймил падение дисциплины, особенно обозначившееся после преступления, что, по его мнению, было абсолютно недопустимо.

– А он хотел, чтобы мы начали стремительно работать от волнения? С этими ментами на шее? – с горечью прошептал Влодек.

– Вы знаете ситуацию, – болезненно журчал Витек. – Именно теперь у нас появился шанс спасти мастерскую. Мы получили новый заказ на три миллиона злотых…

– Это будет халтура, а не заказ, – проворчал Стефан, сидящий около нас на столе.

Витек продолжал шептать ерунду, особенно налегая на дисциплину и старательно избегая щекотливых тем, таких, как задерживающая нас лаборатория светокопий, переплётная мастерская, ошибки инвесторов, сложности с нашими строительными руководителями и тому подобные. Никто не мог понять, что ему, собственно говоря, нужно. Но внезапно, ни с того ни с сего, он закончил.

– А теперь прошу вносить творческие предложения, – с болью и достоинством сказал он.

Творческие предложения поступили немедленно. Было предложено привести сюда двух псов, принадлежащих Стефану и Янушу, и привязать их в коридоре и у входных дверей.

– У Стефана сука дрессированная, её нужно будет приучить, чтобы пропускала в туалет, – с воодушевлением сказал Лешек.

Алиция подала мысль приковать каждого за ногу к столу цепью, запираемой на замок. Веслав живо заинтересовался проблемой опозданий и предложил всему персоналу поселиться непосредственно в бюро. Влодек предложил заливать всем рот гипсом. Витек слушал и терпел.

И всё же, вопреки нашим легкомысленным выступлениям, собрание закончилось на решительной ноте. Витек категорически запретил выходить из мастерской в город, независимо от причин, пить кофе в обществе более чем одного человека и даже запретил покидать отделы. Как он представлял себе в этом случае межотраслевую координацию работы, знает только Бог!

– Действительно, – меланхолично сказал Казик, кивая головой, – носились все по коридорам, и смотрите, что из этого вышло. Ещё немного, и все могли проститься с жизнью…

Но что самое странное, Витек отобрал у нас всех руководство проектами и всё забрал себе. Он один должен был быть главным проектировщиком всех объектов. Это уже походило на помешательство, потому что главный проектировщик – постоянная жертва. В нашей мастерской кроме того, что этот несчастный должен был сделать архитектурный проект, в его обязанности входил миллион других забот: подготовка договора, контакты с инвестором, координация всех работ – архитектурных, санитарных, электрических, дорожных и так далее, ругань с лабораторией светокопий и, наконец, личная финансовая ответственность за весь проект. Настоящий кошмар! Поэтому то, что Витек собирался быть главным проектировщиком на всех объектах, было вообще нереальным. Он должен был бы существовать по крайней мере в шести лицах одновременно. Все были так удивлены, что никто ничего не сказал.

Общественное мнение начало вырабатываться только после окончания собрания. В несколько уменьшенном кругу сослуживцев мы пришли к двум выводам: во-первых, что Витек сошёл с ума, и во-вторых, что убийство, по всей вероятности, совершил не он. Первое было для всех ясно и понятно, а второе объяснил Стефан.

– Те заказы, которые должны были прийти, нас действительно могли бы спасти, – сказал он. – Только они не придут.

– Откуда ты знаешь?

– Почему?

– Потому что какой-то идиот задушил Тадеуша. У нас уже был сигнал из этого их объединения. Милиция была у них и проверяла наши счета за мастерскими именно те, которые занижены. Нагнали на них такого страха, что Боже сохрани! Заказ уже был готов, но они решили от него отказаться, потому что не хотят иметь с нами никакого дела.

– Ну хорошо, а на жилой квартал? Это были самые большие деньги!

– На жилой квартал заказ тоже не придёт, потому что и до них добрались. Если бы мы закончили с ними в прошлом году, тогда, возможно, всё бы теперь обошлось, но Витек оставил последние счета на этот год и эти милиционеры уже всё разнюхали. Да, хуже времени для убийства не придумаешь!..

– Вот именно, если бы хоть на месяц позже! После подписания договоров…

– Именно поэтому я и утверждаю, что это не Витек. Разве только он сам себя хотел погубить.

– Но, может, кто-то сделал это специально, чтобы его прикончить? Признавайтесь, кто из вас желает ему зла?

– Я, – спокойно заявила Алиция, – но у меня есть алиби.

– Как бы ни было, но это конец. Всё пропало. Даже если бы сегодня нашли этого душителя, то это уже ничему бы не помогло. Можем заказывать себе поминки.

– Поминки и так нужно будет заказывать, после похорон…

Результат исследования санитарного оборудования милиция, как обычно, от нас скрыла. Я стояла в приёмной, стараясь припомнить то, что так мучило меня в связи с ответом Витека о ключе, и приглядывалась к выходящим сослуживцам. Алиция в своём отделе рылась на маленьком столике, стоящем у дверей, оглядывая стоящие на нём пустые коробки из-под сахара и соли.

– У тебя, случайно, нет чего-нибудь из еды? – грустно спросила она. – Боюсь что умру с голоду, прежде чем дойду до дома.

– Может быть, вы хотите кусочек пирога? – спросила Ядвига, уже готовая к выходу и запиравшая на ключ свои ящики.

– Пирога? – с сомнением спросила Алиция, чуть-чуть скривившись. – Я бы предпочла кусочек сельди, но пусть будет пирог. Это из той вашей превосходной муки?

– Ну конечно. У меня осталось ещё с полтонны, поэтому я всё пеку и пеку…

– Из какой превосходной муки? – заинтересовалась Моника, которая, выходя, задержалась около нас.

– А что, ты ничего не знаешь? У пани Ядвиги дома находится несколько вагонов кукурузной муки, полученной в подарок от общества. Ты не слышала об этой истории?

– Нет, пани Моники тогда ещё не было, – сказала Ядвига. – Вы не представляете, пани, что тогда творилось, Боже милостивый!..

В этот момент, как гром с ясного неба, на меня свалилось воспоминание, которое всё это время ускользало от меня. Конечно, Ядвига! Это было в связи с кукурузной мукой!

Около года тому назад ребёнок Ядвиги заболел, и врачи категорически потребовали кормить его продуктами, содержащими кукурузу. Крупа из кукурузы, мука из кукурузы и абсолютно ничего другого. Ядвига обезумела, потому что ребёнок был действительно тяжело болен, а эта самая мука оказалась чем-то совершенно недосягаемым. В порыве отчаяния она дала объявление в какую-то газету, что для больного ребёнка нужны подобного рода продукты питания, и тем самым вызвала катастрофические последствия. С согласия Витека, который сам не знал, чему он себя подвергает, она дала там номер телефона нашего бюро, потому что у неё самой телефона дома не было.

Объявление получило немедленный отклик в обществе. Уже на следующий день с утра начались телефонные звонки. Сначала звонил весь город, предлагая ей муку и крупу в килограммах, затем призыв достиг отдалённых районов страны, и мука пошла тоннами. Какая-то фабрика пожертвовала ей три вагона, частные лица и учреждения заявляли о себе без перерыва, звонили даже из Швейцарии и Англии. В адрес редакции этой газеты приходили посылки, которые двое сильных мужчин не могли сдвинуть с места. Засыпанная горами муки и крупы, несчастная и испуганная Ядвига начала наконец категорически отказываться принимать последующие дары, уже сделав себе запас на ближайшие несколько сотен лет.

Всё было бы хорошо, если бы не то, что у этого телефона сидела Иоанна. В течение первых нескольких часов она принимала предложения очень доброжелательно, затем стала делать это более официально, потом уже просто нелюбезно, а на третий день пришла в состояние нервного расстройства. Она возненавидела от всей души всю муку и крупу на свете, а на Ядвигу вообще не могла смотреть. С истерическим криком она отказывалась поднимать трубку, приводя тем самым к осложнениям в работе.

После какого-то очередного звонка, воспользовавшись отсутствием Витека, она отправила разговаривающую Ядвигу в кабинет, где находился параллельный телефон. Взволнованная необычной ситуацией, Ядвига в процессе разговора играла своими собственными ключами от квартиры, которые затем по рассеянности оставила в кабинете.

Я узнала об этом на следующий день, когда Ядвига посвятила меня в свои ужасные переживания. Отсутствие ключей она заметила только тогда, когда подъехала к дому, который оказался для неё недоступным. Ребёнок находился в недельных яслях, и в доме не было никого. Тогда она вернулась в мастерскую, предварительно справившись по телефону, есть ли внутри кто-то, кто ей откроет. Там находился Рышард. Счастливая Ядвига прибыла в бюро, где её ожидало фатальное разочарование, а именно: дверь в кабинет была заперта, это относилось как к двери со стороны приёмной, так и к двери, выходящей в конференц-зал. Факт этот врезался ей в память не только потому, что ей даже негде было ночевать, но ещё и по той причине, что вечером у неё была назначена встреча с каким-то влиятельным человеком и она не могла даже переодеться. В результате ей пришлось поехать на встречу в рабочей одежде, а ночевать у своей прислуги на чердаке.

Глядя теперь на жующую Алицию, я старалась припомнить все обстоятельства, сопутствующие этому запиранию дверей. Тогда я не обратила на это особого внимания, занятая приключениями невезучей Ядвиги. Кто же запер ту дверь? И когда это было?..

– Пани Ядвига, а когда это было? – спросила я, прерывая её рассказ.

– Сейчас я вам скажу, потому что всё помню совершенно точно. Это было в первой половине ноября.

Разумеется! Теперь я уже всё поняла. В тот самый период Витек готовился к конкурсу, они оба с Янушем, а иногда даже и Веслав, сидели по ночам, и все материалы, относящиеся к этому конкурсу, Витек держал в кабинете. Поэтому теперь меня мучила мысль, что он лжёт, отказываясь от ключа. Ведь не пальцем же он запирал эту дверь.

Так… а может, это Збышек?.. Нет, Збышек тогда ещё работал в первой комнате, а в кабинет переселился только после Нового года, это уж я помнила совершенно точно. Итак, это всё-таки Витек? Почему он лжёт?

– Чего ты ждёшь? – удивлённо спросила Алиция. – Тебе что, мало было вчерашних сверхурочных часов? Ты не идёшь домой?..

* * *

Дома у меня на столе была разложена работа: небольшая временная котельная на три котла. Я уселась за доску и начала вычерчивать фасад. Занятие было не слишком сложное, поэтому я могла себе позволить продолжать обдумывать следствие. У меня в голове клубились тысячи разных путаных мыслей, из которых никаким способом я не могла выловить ничего разумного. Больше всего меня угнетал Витек.

Я знала, что у Витека был повод для убийства Столярека, но только при условии, что Столярек об этом поводе знал. А если он не знал об этом, то Витек, я думаю, скорей собственной грудью заслонил бы его от удара, такие большие неприятности несло с собой это преступление. Банкротство мастерской… Мастерской, в которой Витек был не только руководителем, но и имел право носить почётное имя директора. В своё время случай помог ему без каких-то особых усилий подняться на эту высокую ступень. В иное время и при других обстоятельствах он не смог бы так легко и в таком молодом возрасте стать директором предприятия, а это уже было что-то… И поэтому причины, которые могли бы толкнуть его на преступление, должны были быть невероятно значительны…

Но Витек лгал. Витек знал, где был ключ. А ключ из вазона?..

Нервы мои не выдержали, я бросила свою котельную и позвонила одной знакомой, которая писала диссертацию по химии. Совершенно ошеломлённая химичка объяснила мне, что описанным мною помоям хватило бы и нескольких дней, чтобы отстояться и отреагировать столь же внушительным способом, то есть ключ мог быть вынут из вазона раньше, а после преступления снова заброшен туда. Хлюп, и всё! И прикрыть…

Что же, значит, это Веслав? Невозможно. Совершенно невозможно. Но если это не Веслав и не Витек, тогда Збышек. Каспера и Рышарда, и также Монику я исключаю. Збышека тоже. Что касается Збышека, меня интересовало только то, как его защитить.

Я подняла голову от чертежа и тоскливо подсмотрела в угол комнаты. Мне бы очень пригодился сейчас дьявол, он умел заставить меня логически мыслить. Но, как внимательно я ни вглядывалась во все возможные углы, дьявол не появился. Зато зазвонил телефон.

– Минуточку, – сказала я, поняв наконец, что на другом конце провода находится прекрасный прокурор. – Вы действительно мне звоните или меня опять подводит моё воображение? Потому что у меня уже всё перемешалось…

– Действительно звоню, – несколько удивлённо ответил он. – Прошу прощения, что в такое время, но у вас сегодня во второй половине дня было какое-то собрание, и я надеюсь, что вам удалось добыть какую-то новую информацию.

– Удалось, удалось… Эта новая информация скоро доведёт меня до полного умственного истощения. Если я немедленно не обговорю её с вами, то не ручаюсь за свою голову. Где вы хотите со мной встретиться?

Я совершенно не собиралась этого говорить, но за меня говорил дьявол.

– Видите ли, пани, я, собственно, не имею права с вами встречаться, – в голосе прокурора зазвучало что-то похожее на беспокойство. – Только по окончании следствия…

– Да? – невинно сказал дьявол моими устами. – Тогда, может быть, мне приехать к вам домой, тогда нас никто не увидит?

Этот невинный вопрос дьявола явно смертельно его напугал.

– Боже сохрани! – поспешно воскликнул он. – То есть я хотел сказать, может, в «Европейском»?..

* * *

Кафе закрывалось в десять часов, а наш разговор дошёл только до половины. Прокурор немного поколебался.

– Собственно, мне уже всё равно. Я и так совершил служебное преступление, встречаясь с подозреваемой во время ведения следствия… Надеюсь, что там, внизу, в «Каменоломнях», не будет никого из знакомых…

* * *

– Принимая во внимание ситуацию на службе, Витек последний человек в очереди на скамью подсудимых, – сказала я, кончая отчёт о делах мастерской. – Но он лжёт…

– А вы уверены, что это он тогда запер дверь? Может, это сделал кто-то другой?

Я взглянула на него поверх рюмки с яжембяком. Алкоголь колоссально повышал мои умственные способности.

– Во-первых, только он тогда там работал, во-вторых, держал там бесценные материалы для конкурса, а в-третьих, последним уходил и приходил первым, сразу после Иоанны, которая, в свою очередь, уходила значительно раньше. В любом случае он не мог не знать о существовании ключа и не заинтересоваться тем, где этот ключ находится.

– Может, он забыл?

– А! Так, может, ему напомнить?

– Только не вздумайте этого делать! Вы и так уже слишком много знаете. Не хватало только, чтобы вы начали действовать по своему собственному усмотрению!

Я упрямо покачала головой. В этих «Каменоломнях» я чувствовала себя ужасно довольной и совершенно беззаботной. Прокурор держался настолько невероятно официально, что у меня не было никаких сомнений. Дьявол не обманул, мои дела были на мази. Я поинтересовалась результатом поисков в санитарном оборудовании нашего туалета, но в ответ услышала пространный обзор последних театральных премьер. Это свидетельствовало о том, что там должны были найти что-то интересное, поэтому я прицепилась к этой теме, как репей к собачьему хвосту. Результат моих упорных домогательств был прямо противоположный, но в то же время достаточно положительный. Оказалось, что представитель права отлично танцует…

Потом я уже работала главным образом ногами, потому что при каждом моём вопросе на тему поисков раздавалась музыка, стоявшая на сцене женщина начинала кричать в микрофон слова песен, а прокурор срывался с места и застёгивал среднюю пуговицу пиджака. В какой-то момент, во время упоительного поворота, он буркнул:

– Не терплю вальса…

– Так зачем же вы танцуете?

– Чтобы вы перестали задавать вопросы…

Из всего этого я сделала вывод, что представители следственных властей должны получать всестороннее образование.

Может быть, я и не опоздала бы так на следующий день, если бы утром, перед выходом на работу, мой взгляд не упал на оставленный накануне чертёж фасада котельной. Я пригляделась к нему и явно почувствовала, что со мной что-то не в порядке. Потребовалась целая четверть часа, чтобы я, наконец, смогла понять тот жуткий идиотизм, который мне удалось сотворить в состоянии увлечения расследованием. Я сделала что-то неописуемое – фасад, который одновременно являлся и тыльной частью, причём в первую минуту совершенно нельзя было понять, в чём заключается ошибка, и от созерцания этого мутилось в голове. Я взяла это с собой на работу, чтобы осчастливить коллег необычной перспективой.

Я стояла около Иоанны и рылась в стопе разной машинописи, выискивая свою, когда вошла Ядвига, ещё более опоздавшая, нежели я. Ни на что не отвлекаясь, она сразу направилась к Витеку, чтобы представить какое-либо оправдание. Дверь за собой она оставила открытой.

– Пан инженер, у меня образовалась мозоль, – сказала она низким голосом, вытягивая по направлению к нему ногу, похожую на палку. – Вот здесь, пусть пан посмотрит.

Со времени сплетен, касающихся мнимой пламенной любви Витека, в Ядвиге всегда теплилась тень надежды, что в них могло быть какое-то зерно правды. Поэтому, соблюдая определённую служебную дистанцию, она пыталась держаться несколько кокетливо.

Сидящий за столом Витек помимо воли бросил взгляд на то место, по которому Ядвига стучала пальцем, и несколько отпрянул. Ядвига торчала перед ним, как журавль, не меняя позы, поэтому он поспешно признал её опоздание уважительным, по-видимому, стремясь избавиться от созерцания её ноги с мозолью, при этом отдавал себе полный отчёт, что мы с интересом наблюдаем за этой сценой: Збышек из-за своего стола, а я с порога.

Вид Ядвиги, неважно, с мозолью или без, немедленно навёл меня на мысль затеять с ней разговор и произвести дипломатичную разведку, касающуюся этого таинственного автомобиля из незапамятных времён. Я забрала свои технические описания и пошла за ней, осчастливленной полученным оправданием.

– Пани Ядвига, что со светокопиями? – спросила я, пытаясь подойти к цели окольной дорогой. – Технические описания уже отпечатаны, нужно будет отдавать их в переплётную. Может быть, эти светокопии уже готовы?

– Откуда я знаю, что я, Святой Дух? – доброжелательно ответила Ядвига. – Когда вы мне их дали?

– Две недели тому назад. Должны были быть готовы позавчера.

– Ну что ж, может, уже и готовы. Я узнаю, когда пойду туда, но это будет ещё не сейчас. Возможно, через час. Если вы спешите, то пойдите и узнайте сами.

Она не сказала мне ничего нового, потому что и так было известно, что если кто-то торопится, то должен всё делать сам. Но как раз в этом случае я совершенно не торопилась, мне просто нужно было завести с ней разговор.

– Никуда я не пойду, светокопии относятся к вашим обязанностям, – решительно заявила я. – Если вы всем так занимаетесь, как этими нашими копиями, то меня совершенно не удивляет, что ваш муж не платит вам алименты.

– Вы говорите ерунду, – ответила Ядвига, не давая вывести себя из равновесия. – Не платит, потому что подлец и негодяй, но я ему ещё покажу.

Я решила, что вопрос затронут достаточно дипломатично, и решила развивать эту тему дальше на базе взаимной доброжелательности.

– И сколько он вам должен?

– Семьдесят восемь тысяч двести злотых, – с удовлетворением заявила Ядвига, усаживаясь на своё место. – И отдаст всё до последнего гроша.

– Откуда же там столько набежало? – удивилась я, потому что в соответствии с повсеместно принятыми ставками он должен был бы выплачивать ей алименты лет за десять, тогда как ребёнку едва минуло три года.

– А что вы думаете, набежало! Туда входит и моё приданое…

Больше ничего сказать она не успела, потому что Веся вызвала её к Ольгерду.

– Приготовьте ваши описания, я возьму их, когда пойду туда. Чего этот старый хрыч от меня хочет?..

Она отправилась к главному бухгалтеру, оставив меня в состоянии неописуемого удивления, потому что мысль о приданом, имевшемся у Ядвиги, даже не пришла мне в голову. Что же, пока мне не оставалось ничего другого, как приняться за работу.

Всеобщее замешательство, вызванное убийством, уже прошло, Витек гнал нас за работу, и весь персонал мастерской уже начал навёрстывать эти два потраченных дня. Стефан и Влодек ругались с Янушем.

– Куда ты лезешь со своим дымоходом, куда? – ворчал Януш. – Ты что, считаешь, я умывальник для твоего удовольствия вывешу за окно?

– Ты что, только вчера родился? – гневно удивлялся Стефан. – До сих пор не предполагал, что котельная имеет дымоход? Что я, носом буду дым выпускать?

– Выпускай хоть ушами! А у меня и так тут метраж занижен! Ни одного сантиметра тебе не дам! Выходи на лестничную клетку!

– Это исключено, – категорически запротестовал Влодек. – У меня там распределительный щит, я должен иметь место на первом этаже. Ты можешь подняться наверх.

– С ума сошли! – стонал Стефан. – Клянусь Богом, сошли с ума! Я что, лестницу должен делать в дымоходе?

– А единственное место между зданиями ты занял, это ничего? Куда я теперь пойду с проводами? А что ты мне свою паршивую вентиляцию впихнул в распределительный узел, это как назвать?

– Какие у тебя ко мне претензии? Чего ты прицепился!!! – кричал Стефан, показывая на Януша. – Внутренности делал он, чёрт бы его взял! Ведь он вообще не глядит, что делается в помещении! Ему всё равно – лампа это висит или мойка! Шкаф поставил на вентиляционном канале!!!

– Тихо, ша!!! – рыкнул Януш, у которого, по-видимому, начались угрызения совести. – Хорошо, хорошо, найду я тебе место для этого чёртова дымохода! Лошадь, а не дымоход!..

– Я должен иметь гнездо! – категорически потребовал Влодек.

– Ну так пойди и свей! Отвяжись от меня, может быть, мне удастся что-нибудь придумать.

Я слушала их красочную беседу и раскладывала свои технические описания на отдельные экземпляры, не вникая пока в их содержание, потому что мои мысли были заняты совсем другим. Раскладывание описаний было прервано приходом Анджея.

– Пани Ирена, можно вам задать служебный вопрос? – спросил он, как обычно, с безукоризненной вежливостью.

– Пожалуйста, – рассеянно сказала я.

– Что такое у вас в техническом описании всего объекта? Потому что именно я сверял эти описания, которые сегодня пришли с машинки. Везде написано «дом для паровых работников». Я не совсем понимаю, что это может значить, мы вроде бы ничего такого не делали.

– Что?! – спросил Влодек, внезапно поворачиваясь. – Паровых? А у меня дом для дворцовых работников.

– Так вы, может быть, разгадаете это, пани Ирена…

Я смотрела на них не в состоянии сразу собраться с мыслями. Потом схватила собственное техническое описание и пришла в себя.

– Что вы болтаете? Дом для дорожных работников!

– У меня тут ещё есть навес для дорожных насыпей, – мрачно сказал Влодек. – В черновике было написано чёрным по белому – навес для дорожных машин.

Стефан тоже повернулся, всё ещё пылая от гнева.

– Эти машинистки, видимо, совсем сошли с ума. У меня – кошки, нагоняемые парой.

– Что у вас?!

– Кошки, нагоняемые парой.

– А что это должно было быть? – спросила я с огромным интересом, потому что в первую минуту даже не знала, с чем это вообще можно связать.

– Котлы, нагреваемые паром.

– Это ещё ничего, – заявил Януш, тоже обернувшись от своего стола. – Один раз в техническом описании у нас было такое предложение: «Пёс, стоящий в углу комнаты, коптил так сильно, что пришлось залепить ему отверстие глиной». Ну как?

Обеспокоенная всей этой информацией, я на всякий случай начала внимательно вглядываться в собственное описание. И сразу же на первой странице нашла красиво подчёркнутое название: «Мастерская с сушилкой». В первую минуту я впала в панику, испугавшись, что, видимо, перепутала два здания – эту мастерскую и прачечную, которые делала одновременно, но черновик показал, что здесь должна быть мастерская с краном. Занятая описаниями, я не обращала внимания на окружающих до тех пор, пока меня не оторвали от работы странные действия Януша.

Он согнал Веслава с его места и придвинул его стол к столу Лешека. Затем смерил расстояние, поколебался и придвинул его ещё немного. Веслав стоял рядом и с интересом приглядывался к тому, что Януш делает.

Януш посмотрел на меня.

– Встань, – приказал он.

Я послушно встала в надежде, что последуют какие-то объяснения. Он посмотрел на меня сзади и что-то пробормотал себе под нос.

– Ничего не выйдет, – заявил он. – Садись.

Затем вышел из комнаты и вскоре вернулся с Моникой.

– Понюхай это, – сказал Януш ей, указывая на стол Веслава. Так случилось, что именно там стояла маленькая баночка с краской, уже начавшей плесневеть.

– Ты что, с ума сошёл? – возмутилась Моника. – Сам это нюхай!

– Ладно, сейчас… – Януш осмотрелся, отодвинул краску и положил на стол ластик. – Ну, нюхай!

– Он что, совсем спятил? – недоверчиво сбросила Моника, вопросительно глядя на нас. – Что ему нужно?

– Не знаем. Понюхай, что тебе, жалко? Может быть, потом он нам всё объяснит.

Моника пожала плечами, наклонилась и понюхала ластик. Януш внимательно приглядывался к ней со спины.

– Не пахнет, – сказала она, выпрямляясь, – а что?..

– Пятьдесят пять сантиметров, – довольно заявил Януш. – А если ещё прижать, то даже пятьдесят три. Получается для Стефана восемь сантиметров.

– Ты должен немедленно объяснить нам, что всё это значит!

– Ничего особенного, просто мне нужно было проверить, сколько сантиметров минимально должно быть между плитой и мойкой. То есть сколько нужно места, чтобы даже толстая женщина могла нагнуться… Ты – самая толстая в нашей мастерской.

– Скотина, – ледяным тоном произнесла Моника, когда, наконец, снова обрела дар речи.

Все эти приключения настолько отвлекли меня, что я совершенно забыла о Ядвиге. Когда же наконец вспомнила о ней, оказалось, что власти как раз допрашивают её в конференц-зале.

– Знаете, а я уже как-то к ним привык, – сказал Лешек с грустной задумчивостью. – Когда следствие будет закончено и они перестанут приходить сюда, мне будет чего-то недоставать…

– По-видимому, больше всего тебе будет недоставать того единственного, которого они заберут с собой, – трезво заметил Януш.

– Больше всего пани Ирене будет недоставать прокурора, – заявил Витольд, оборачиваясь и подмигивая Янушу.

А я подумала, что у них, по-видимому, имеются какие-то дополнительные сведения.

– Лишь бы его не было в избытке, – пророчески сказала я.

Лешек по-прежнему сидел задумавшись.

– Интересно, кто это будет? Знаете, честно говоря, я вообще в это не верю. У меня такое впечатление, что его прикончила какая-то сверхъестественная сила или он совершил самоубийство. А кстати, кто из вас одолжит мне сто злотых?

– Я бы не советовал тебе занимать деньги, – остерегающе проворчал Януш. – Покойник занимал у всех, и как он теперь выглядит?

– Действительно, может быть, ты и прав, – после некоторого раздумья признал Лешек.

Он открыл свой ящик, внимательно пригляделся к его содержимому и тяжело вздохнул.

– Видите, как предусмотрительно было создать такой скромный запасец продуктов? Теперь они как будто взялись ниоткуда. Пожалуйста, и хлебец, и маслице, и колбаска, и даже горчица… – он вынул баночку с засохшими остатками горчицы, осмотрел её и покрутил головой.

– Правда, этого мало…

Мы с интересом наблюдали за ним, потому что его вздохи производили очень сильное впечатление. Он порылся ещё немного в своих продуктовых запасах, поднял голову и посмотрел на нас.

– До первого ещё пять дней, – предостерегающе сказал он. – Не сходить с ума! Не сходить с ума с этой едой!..

– Пани Ирена, вас вызывает милиция, – сказала Ядвига, входя в комнату. – А когда они вас отпустят, я хотела бы с вами поговорить. У меня к вам очень важное дело.

Ядвига была очень возбуждена и взволнована, что меня очень заинтересовало, но у меня не было времени спрашивать её о чём-либо.

– Кто выходил на ваш балкон? – спросил меня капитан после вступительных приветствий.

Я понимала, зачем он этим интересуется, и сразу разволновалась ничуть не меньше, чем Ядвига. Хочешь не хочешь, мне пришлось признать, что туда выходил Веслав, когда ел рыбу Лешека.

– Но это ещё ни о чём не говорит, – решительно добавила я уже по собственной инициативе. – Толпы людей могли выходить туда, я же не сидела там беспрерывно!

Помимо воли я обращалась не к капитану, а к прокурору, который сразу меня понял.

– Что я могу вам на это сказать, – вздохнул он. – Разумеется, мы спросим всех, ведь там всегда кто-то был.

– Не всегда, – запротестовала я. – До того как у нас стали отбирать носовые платки, комната была пуста. Януш играл в бридж, Лешек куда-то пошёл, Веслав был у вас, а я пошла в кабинет сразу после него. Перед этим со мной в комнате был Стефан, может быть, он кого-нибудь видел!

– Этого вы тоже защищаете? – неохотно буркнул прокурор.

– А что, я должна его обвинять? Это ваша обязанность!

– Я должен обратить ваше внимание на то, что, когда мы отбирали носовые платки, вазон уже давно был разбит на куски, – холодно заметил капитан. – А вы, конечно, прекрасно знаете, почему мы ищем того, кто выходил на балкон.

В отчаянии я отдавала себе отчёт в происходящем: я никого другого не видела, Лешек – человек рассеянный, Януш находился в бессмысленном состоянии после полученного стресса, а ответ Веслава они, наверное, во внимание не примут. Что делать?..

– Экспертиза… – пробормотала я подавленно.

– Какая экспертиза? – резко спросил капитан.

– Вы должны провести экспертизу! Это ведь всегда делается! На таком заплесневелом ключе должны остаться следы после того, как им крутили в замке! Невозможно, чтобы их там не оказалось! Зачем же вам ваша лаборатория?!

– Может быть, пани, вы позволите нам самим решать, что именно нам следует сделать? Пока мы должны установить, кто выходил на балкон.

Я быстро стала припоминать события, происшедшие сразу после обнаружения трупа. Царила жуткая суматоха. Каждый мог это сделать. Лешек и Веслав были уже в центральной комнате, Януш – оглушён и ничего вокруг не видел. На балкон могло выйти даже стадо слонов!..

Я размышляла вслух, а мужчины с интересом слушали. Потом капитан пожал плечами.

– Сейчас окажется, что в это время все ослепли и оглохли, – гневно сказал он. – Или утратили память и ничего не знают.

– Но вы должны припереть их к стенке! Невозможно, чтобы это оказался Веслав!..

– Припрём, не бойтесь…

Я вернулась в отдел. Лешек стоял на проклятом балконе, на улице играл оркестр, а Януш сидел с выражением ужаса на лице. Витольд и Веслав валялись в приступе смеха.

– Знаете, это уже переходит всякое понимание, – ошеломлённо заявил Януш.

– А что случилось? – нетерпеливо спросила я, потому что мне уже стали надоедать все эти неожиданности. – Ну, говорите! Вы что, онемели?!

– Он выцыганил у меня последние двадцать злотых, – сказал Януш, пребывая всё в том же состоянии тупого ужаса. – Вытягивал, выпрашивал! В конце концов я ему их дал, думал, может, он голодный или что… А этот идиот взял мои двадцать злотых и выбросил за окно!!!

– Не за окно, а с балкона, – поправил его Веслав. – Он хотел, чтобы ему исполнили «Рамону».

– Третий раз уже играют! – закричал Януш, снова обретая бодрость.

– За твои десятки сыграют и четвёртый. Лешек сегодня в романтическом настроении.

Ядвига, которая уже ждала, вытащила меня из комнаты и привела в коридор на лестничную клетку, распространяя, как обычно, вокруг себя запах валериановых капель.

– Послушайте меня, – сказала она, стуча от волнения зубами. – Я вам должна кое-что рассказать, а вы должны мне помочь, хотите или не хотите. Но только сначала дайте мне сигарету.

Она замолчала на минуту, засовывая, неизвестно зачем, сигарету с фильтром в мундштук. Я напряжённо ожидала её признаний.

– Вы знаете, о чём они меня спрашивали?

– Зачем вы задаёте глупые вопросы, откуда я могу знать! Я же не подслушивала!

– Они спрашивали меня об автомобиле моего мужа!

Ядвига снова замолчала и выжидательно посмотрела на меня, видимо ожидая с моей стороны какой-то необыкновенной реакции, но, ничего не увидев, продолжала дальше:

– Я должна сказать вам всю правду с самого начала. Как они это открыли, я понять не могу, но всё заключается в том, что у меня никогда в жизни не было этих семидесяти тысяч злотых.

Этим она совершенно меня ошеломила, потому что я уже успела свыкнуться с мыслью, что у неё было большое приданое. Я удивлённо взглянула на неё.

– Как это? Что всё это значит?

– Всё дело тут в автомобиле. Вы же знаете, что он был частник…

– Автомобиль?!

– Да нет, мой муж. У него были какие-то неприятности с финансовым управлением, не буду вам сейчас ничего объяснять, достаточно того, что ему понадобилось семьдесят тысяч. Нужно было всё так устроить, чтоб эти деньги были как будто не его, а компаньона или что-то в этом роде. Ну, что он получил их от кого-то. Вот он и продал автомобиль именно за семьдесят тысяч и дал мне квитанцию, как будто получил их от меня как моё приданое. Короче говоря, требовать у него эти деньги я не имею никакого права…

– А он по-прежнему должен утверждать, что это ваши деньги, потому что не может признаться в обмане? – быстро спросила я, поняв наконец, о чём идёт речь.

Ядвига кивнула головой.

– Только не говорите мне, что это свинство, я сама знаю. Но сделаю это, хоть тресну! Мой ребёнок не будет жить в такой нужде, как мы живём теперь – кровати нет, стола нет, вы ведь знаете, он всё у меня забрал… Вывернусь наизнанку, но вытяну из него все возможные деньги, всё до последнего гроша, и всё вложу в мою куколку!..

– Сейчас, сейчас, подождите, пани, я уже ничего не понимаю. Вы меня совсем запутали. А как же этот ваш поклонник? Вы мне очки не втирайте, мы обе с вами знаем, где здесь собака зарыта. Как только вы с ним поженитесь, он использует и эти крохи.

Ядвига посмотрела на меня с жалостью.

– Вы что, пани? Вы думаете, что я ему их отдам? Вы меня за дурочку держите. Ему нужно занять деньги, и я ему их одолжу под очень хороший процент. Нет, здесь никаких сомнений, у меня это не пропадёт.

Я внимательно посмотрела на Ядвигу. Её лицо было ожесточённым, взгляд твёрдым и решительным. Да, ради ребёнка она была способна на всё. У меня не было ни малейшего намерения осуждать её за все эти махинации, наоборот, я желала ей всего наилучшего. Но её признания одновременно стали у меня в голове объединяться с другими сведениями, касающимися смерти Тадеуша, и я знала, что это не конец открытиям.

– И теперь вы должны мне помочь, – решительно заявила она. – Никто не должен об этом узнать.

– Ну так вы не признавайтесь.

Ядвига нетерпеливо махнула рукой.

– Да ладно! Не в этом дело: Вы мне скажите, откуда они узнали об этом автомобиле?

Я не собиралась говорить ей правду, поэтому немного помолчала.

– Кто ещё знал об этом кроме вас? Случайно, не покойный?

– Вы уже догадались? – хмуро и без удивления сказала Ядвига. – У него была копия документа о купле и продаже. Он знал обо всём, как будто был при этом, и шантажировал меня.

– А что стало с этой копией?

– Понятия не имею, и меня это больше всего беспокоит. Может, она у милиции?

Я была уверена, что у милиции её нет. А может быть, у Тадеуша её тоже не было?

– А вы её видели? – спросила я подозрительно. – Вы уверены, что она у него была?

– Я видела её собственными глазами. Он потребовал от меня за неё пять тысяч злотых.

– И вы ему дали?!

– Что вы?!

– Действительно, это была бы предельная глупость. Он мог продать вам эту опись за пять тысяч, а себе сделать другую.

Ядвига покачала головой.

– Это не так просто. Вспомните, сколько лет назад это было. У него была только одна копия, и на всю эту историю он напал совершенно случайно. Он знал того типа, который тогда купил этот чёртов автомобиль, и сумел всё связать. Милиция, наверное, тоже узнает обо всём. Скажите мне, что я теперь должна делать?

– Повеситься, – гневно посоветовала я. – Согласиться с тем обстоятельством, что вы – первая подозреваемая. Я не удивилась бы, если бы оказалось, что это вы его задушили.

– Я бы сама не удивилась, – ответила Ядвига ещё более мрачно. – Но я этого не делала. У вас есть с ними какие-то контакты, сделайте что-нибудь для меня! Помогите мне!

Меня охватило бешенство.

– Что я, по-вашему, провидение?! Боже мой, что за банда кретинов! Вы делаете всё возможное для того, чтобы попасть под подозрение, а я потом должна вас защищать! Чтоб вам всем пропасть! Следующая невиновная нашлась! Я знаю, что вам нужно делать: помолиться о милосердии Божьем и пожелать милиции успеха!

– Не будьте такой злющей мегерой, вся моя надежда только на вас, – решительно заявила Ядвига.

– Ну так проститесь со своей надеждой! Вы меня уже так допекли, что руки опускаются. Мне уже осточертело всё это следствие и ваша невиновность, оставьте меня в покое!!!

И, не слушая дальнейших уговоров Ядвиги, я удалилась в мастерскую. Больше всего меня нервировало то, что её информацию я должна буду держать в тайне, потому что нет на свете таких следственных властей, которые бы в подобной ситуации поверили в её невиновность. Впрочем, даже если она его убила, то поступила совершенно правильно, и я бы не хотела, чтобы её разоблачили!.. А если не она, кто тогда? Кто, в конце концов, прихлопнул этого Столярека?! Збышек? Веслав? Витек? Рышард? Каспер? Моника?.. Чёрт бы их всех побрал!!!

В отделе я застала светопреставление. Во время моего разговора с Ядвигой Януш получил известие, что через два часа должен передать Анке переплетённый архитектурный проект семи зданий для представления его на экспертизу. Архитектурный проект пока находился в лаборатории светокопии…

В тот момент, когда я вернулась, Януш уже успел принести из подкупленной в кредит лаборатории часть пахнущих аммиаком копий, и все присутствующие поспешно их обрезали. Мой приход вызвал дикий взрыв энтузиазма.

– Садись! – заорал Януш. – И печатай! Здесь всё есть – бумага, копировка, бланки – печатай! Бутылку тебе поставлю, краковяк буду с тобой танцевать, только напечатай это за два часа!!!

– Ты что, ошалел? – в бешенстве закричала я. – Пятнадцать страниц за два часа! Идиот!

И, не вдаваясь в дальнейшее обсуждение состояния его ума, я уселась за машинку, потому что техническое описание должно было быть переплетено вместе со всем проектом, а в бюро быстрей меня печатала только Иоанна. Но в данном случае на неё можно было не рассчитывать.

Я дала выход своему гневу, изо всех сил колотя по клавишам несчастной машинки, а все остальные занимались переплётом. Веслав складывал чертежи, Витольд скреплял их, с шумом колотя по слегка подпорченному сшивателю, Януш клеил обложки, Лешек делал корешки и наклейки на переднюю часть обложки, а Анка, с растрёпанными волосами, выхватывала у него из рук очередной экземпляр. Истинное пекло!

Всё это время я печатала, но, когда переплетали первое здание, была только на середине описания. Каждый следующий проект содержал на несколько страниц больше, что было совершенно лишено смысла, но мы надеялись, что эксперт в спешке не будет особенно внимательно приглядываться к этим проектам.

После трёх часов каторжной работы мы отдали Анке последнее здание и вздохнули с облегчением.

– Уф-ф! – вздохнул Януш, вытирая со лба пот и размазывая при этом по лицу затвердевшие капли клея. – Вот это была гонка! Чтоб их всех!

Веслав принял категорическое решение в этот день больше ничего не делать. Согласно этому решению он даже не дрогнул, когда вошёл Витек и потребовал от него какую-то матрицу, относящуюся к градостроительству в Плоцке. Отдав это распоряжение, Витек вышел, а Веслав продолжал сидеть.

– Я прекрасно знаю, где эта матрица находится, – сказал он страшно довольный. – Он сам её туда спрятал, а теперь забыл. Но я не собираюсь сразу к нему идти, пусть думает, что я её так долго и усиленно ищу.

Совершенно одурманенная всеми очередными сенсациями, а также безумным печатанием на машинке, я тоже утратила всякую охоту продолжать работу. Я посмотрела на Веслава, и мне вспомнилась его тайна. Боже мой, что он снова мог придумать, и узнаю ли я когда-нибудь об этом? В сущности, Веслав был довольно скрытным человеком…

Витольд, который не любил напрасного времяпрепровождения, разгневанный на это сумасшедшее переплетение проекта, с отбитой рукой и мусором на столе решил отправиться домой. Он собрал свои вещи и исчез. Я легкомысленно уставилась в угол за его опустевшим столом.

Разумеется, дьявол немедленно материализовался, как же могло быть иначе? Он повернул кресло Витольда, усевшись лицом ко мне, вынул из-за уха длинную сигарету, закурил, воспользовавшись моими спичками, и уселся поудобнее. Я недовольно смотрела на него и ждала, что он скажет. Дьявол молчал.