— К пани Пекарской ты отправишься одна, — распорядился Павлик после того, как дети расстались с очень взволнованным и полным наихудших предчувствий паном Левандовским. — Мне теперь надо ознакомиться с обстановкой на Бонифация. Действовать там придётся тихо и деликатно, а чтобы обошлось без шума, надо заранее разведать все подступы. И мне понадобится Хабр.
– Опасности никакой, - успокоил Монлезье. - Расчистим новую полосу, развернув в сторону от трещины. Даже если возникнут проблемы с ее возведением - в двухстах милях от нас «Молодежная». Будет туго - займем у них дизтоплива… Поторопись, Карл! - добавил он, обращаясь уже к Юханссону.
Яночка согласилась с братом. Ох, сколько же им хлопот из-за этого сына пани Наховской! Но ничего не поделаешь, придётся дело довести до конца, иначе пани Наховская не придёт в нормальное состояние и не сможет помочь им в афёре с марками.
Тот возился с дизель-генератором - откинув торцевую стенку контейнера, хранившего до поры это чудо техники. Движения шведа казались не совсем уверенными - как у человека, знающего, что надо делать, но не имеющего практического опыта.
— Ладно, действуем! — потёрла руки девочка. — Ты там, а я здесь. Хабр, поедешь с Павликом!
– Нужен спирт, - заявил он несколько минут спустя. - Айгор, принеси, пожалуйста. И не пузырек - канистру литров на пять, как минимум. И немного эфира…
* * *
– Точно нужен? - подозрительно спросил Бланш.
На Бонифация все выглядело так же, как и в прошлый раз, только теперь светились целых три окна. Возможно, потому, что почти совсем стемнело. На улице перед домом был припаркован автомобиль Очкарика.
– Ну конечно! - горячо заверил швед. - Посмотрите, что творится в панели управления и в генераторном автомате!
Оставив Хабра сторожить у дома, мальчик двинулся в обход участка, присматривая место, куда можно будет сложить воровское добро. Весь участок окружала прочная решётка из железных прутьев, придётся товар передавать поверх решётки. Значит, кому-то надо принимать его по ту сторону ограды, просто перебрасывать нельзя, ведь нужно всю операцию провернуть тихонько. Лучше пусть двое принимают товар, в четыре руки, и аккуратно его складывают, без бряканья и громыханья. Вот только где лучше складывать? Надо подальше от дома. Ага, вот вроде подходящее место. Интересно, что тут находится со стороны двора?
Возможно, он и не врал. Я в электрических премудростях не разбиралась. Бланш, видимо, не разбирался тоже, - потому что кивнул Проньину. Хранитель огненной воды пошагал к входному тамбуру станции. Из-за маски и очков понять было трудно, но мне показалось, что Гастербауэр широко улыбнулся ему вслед. И я подумала, что потребное количество спирта скандинав наверняка преувеличил…
Присев на корточки, мальчик пытался в темноте разглядеть, что же находится по ту сторону ограды. Вроде пусто, внизу пожухлая трава. Очень хорошо, трава приглушает звуки.
– Долго еще, Карл? - нетерпеливо спросил Монлезье.
Таким, присевшим на корточки, и отыскал Павлика Хабр. Видимо, у дома что-то происходило. Вдруг Баранский куда отправился? Вскочив, мальчик со всех ног кинулся вслед за собакой к калитке.
Нет, Баранский никуда не отправлялся. Наоборот, из остановившейся у калитки машины такси вылезал Зютек.
– Как минимум час. Надо все проверить. Вы ведь не хотите лишиться последнего источника энергии?
Ага, значит, так… У Баранского уже сидит Очкарик, теперь вот приехал и Зютек. Прямо сборище преступников! Наверняка собрались здесь для того, чтобы обсуждать свои преступные планы. Значит, он, Павлик, обязан, хоть тресни, подслушать, о чем будут совещаться!
– …!!! - прорычал Бланш. Его манеры портились на глазах. - Фриц! Луиджи! Отправляйтесь и наколите льда, небольшими кусками, обложим нашего антаркта. А не то накроется микротомия… Да колите чуть в стороне, тут весь лед изгажен!
Может, кто-то более рассудительный и отказался бы от этой мысли, но не Павлик. Попытаться во всяком случае можно? И мальчик решился. Собаку придётся оставить на улице, Хабру самому не перемахнуть через ограду, ему надо подставить спину, а кто знает, при каких обстоятельствах Павлику придётся покидать негостеприимный двор Баранского. Нет, лучше не рисковать.
Итальянец и немец поспешили исполнить порученное. Юханссон продолжал ковыряться с агрегатом и громко сетовал, что где-то выронил из кармана большую отвертку, а маленькой отвинчивать примерзшие винты - удовольствие тоже маленькое… Потом плюнул и быстро сбегал на станцию за новой отверткой.
— Хабр, здесь, сторожи! — приказал мальчик.
Мы с Кеннеди оставались при этом в роли зрителей. Вонг и Шапелье, поначалу тоже вышедшие наружу, быстро вернулись на станцию - отключить аппаратуру перед ожидавшимся скачком напряжения.
На участок Баранского он проник разведанным раньше путём, через соседние участки. Штакетник? Пустяки. Под протянутой проволокой пролезть было и вовсе делом одной минуты. Соседний с Баранским участок Павлик преодолел в три прыжка, успев услышать, как в доме залилась лаем какая-то маленькая собачка. А теперь только съехать с крыши сарая…
– Ну, и где этот Проньин??! - взвыл Бланш еще несколько минут спустя. - Поторопите же его кто-нибудь!
Обежав кругом дом Баранского, мальчик подкрался к одному из освещённых окон. Оно оказалось приоткрытым. Дом одноэтажный, но окна довольно высоко. Мальчик вскочил на цоколь, на мгновение удержав равновесие благодаря тому, что уцепился за жестяной подоконник. Но только на мгновение, мокрая жесть выскользнула из-под пальцев, и Павлик шлёпнулся в траву. Мгновения хватило, чтобы сквозь тюлевую занавеску разглядеть каких-то людей в комнате.
Как хорошо, что он предварительно успел сделать рекогносцировку местности! У сарая громоздилась куча каких-то досок, скорее туда! Почти ощупью, ибо свет далёких фонарей лишь немного рассеивал тьму осеннего вечера, Павлик выискивал в куче досок что-нибудь подходящее и обрадовался, нащупав старую тачку. То, что надо! Правда, у тачки отвалилось колесо, но это не беда, Павлик не собирался на ней ездить. Впрягшись в неё, как конь, мальчик проволок за собой тяжеленную тачку напрямик к дому, пропахав по пути какие-то грядки, поставил её под окном вверх ногами и взобрался на неё. Если встать на цыпочки, можно дотянуться до окна. Вот здорово, оказывается занавеска немного не доходила до подоконника, внизу оставалась узкая щель. Вполне достаточно.
Мы с Кеннеди зашагали к входному тамбуру.
И тут мальчик чуть снова не слетел в траву, ибо первым, кого он разглядел в эту щель, был Файксат! Вот уж кого Павлик не ожидал здесь увидеть! «А может, Файксат и есть таинственный Баранский?» — мелькнуло в голове, но тут же мальчик увидел в комнате человека, который не был ни Зютеком, ни Очкариком, ни Файксатом. И этого человека они с Яночкой давно знали. Лягуш! Значит, он и есть Баранский?
Оглушённый своим открытием, Павлик какое-то время ничего не слышал. И очень плохо видел. Пришлось взять себя в руки. Оказалось, что Очкарик сидит, а остальные стоят, и все повернулись к Зютеку, который представлял собой жалкое зрелище: красный, растерянный, поникший. На столике у самого окна были разложены марки, изнанкой вверх. И на всех были проставлены маленькие печати экспертов!
– Мадемуазель Элис! - окликнул меня Монлезье. - Совсем забыл сказать Вонгу, что бы заодно отключил аппаратуру в операционной! Займитесь этим, пожалуйста, сами!
Тут Павлик наконец понял, что практически ничего не слышит, только невнятный гул голосов. Окна в старом особняке были двойные, причём створка наружной рамы открывалась наружу, а внутренней — внутрь. И наружная была немного приоткрыта, а вот внутренняя совсем закрыта.
Я кивнула.
Все внимание мальчика привлекали марки на столе. Он прекрасно знал, как выглядят печати экспертов, много раз видел их у дедушки, но вот на каких марках они проставлены — не мог разглядеть. Вроде бы по размеру и цвету подходящие… И тут он заметил что-то, до сих пор не заинтересовавшее его. Пригляделся внимательнее к тому, что лежало рядом с марками на маленьком подносике…
… Сразу за тамбуром коридор разветвлялся. Кеннеди спросил:
Уставившись на марки, Павлик забыл обо всем на свете, а главное — об осторожности. Он не заметил, как Файксат вдруг глянул в окно, не обратил внимания на то, как он куда-то скрылся, за ним остальные. Лишь увидев, что в комнате остался один только Очкарик, Павлик подумал — куда же делись остальные? Тут Очкарик включил вдруг радио на полную мощность, и Павлик решил — это сделано специально, для конспирации, чтобы никто не мог услышать, о чем станут говорить преступники. Но вот Баранский и Файксат опять появились в поле видения мальчика, а тот преисполнился решимости попытаться разобрать слова по движениям губ. И он все внимание обратил на губы Очкарика, единственные, доступные ему, ибо Баранский и Файксат встали спиной к окну.
Видимо, из-за музыки и не услышал Павлик тихих, крадущихся шагов у себя за спиной. Зато их отлично слышал оставшийся за оградой Хабр. И видел тёмный силуэт человека, подкрадывавшегося к его хозяину. Инстинктивно собака догадывалась о его нехороших намерениях относительно Павлика, но ведь ей ведено было оставаться на посту…
– Элис, ты не знаешь, где склад со спиртом - направо или налево?
Движение за спиной Павлик почувствовал в тот момент, когда на него набросили толстую колючую ткань, приглушившую вскрик мальчика и опутавшую дрыгающие ноги. Он попытался вырваться, но оказался стянут, как обручами. Павлик почувствовал, как его понесли, без особых церемоний, вниз головой, и, задыхаясь, крикнул изо всех сил:
Я не знала. Но медицинский блок точно находился слева, почти в самом конце коридора.
— Хабр, к Яночке!
Крик его, приглушённый несколькими слоями толстой ткани, донёсся изнутри как нечленораздельное бормотанье, которое тем не менее чрезвычайно разгневало врага. Павлика крепко встряхнули, чтобы замолчал, и что-то так больно ударило его по голове, что искры из глаз посыпались.
– Иди направо, - посоветовала я. - Разминуться не бойся, увижу Айгора - крикну тебе.
Что касается Хабра, тот отреагировал правильно. И вообще, с самого начала инцидента вёл себя как существо разумное. Пёс безошибочно умел определять намерения людей, особенно если они относились к его хозяевам, и сразу понял, что хозяину грозит опасность. Если бы он оказался по ту сторону изгороди, несомненно, защитил бы Павлика, во всяком случае, вовремя предупредил бы его об опасности. Теперь же, за оградой, он был бессилен помочь своему хозяину.
Пёс не стал метаться в бессильной ярости, с лаем бросаться на прутья решётки, тем более что ему приказали оставаться на месте. Теперь он получил другой приказ. Хабр остался для противника невидим и неслышим. Он лишь издал тихий угрожающий рык, обнажив блеснувшие в ночном мраке белые зубы. Секунду стоял Хабр как окаменевший, потом, повернувшись и стартовав с такой силой, что из-под лап брызнул мелкий щебень, помчался в сторону Верхнего Мокотова.
И действительно, не прошло и минуты, как я увидела Проньина и крикнула:
* * *
Очнувшись, Павлик не сразу понял, где он и что с ним было. Память возвращалась постепенно. Ага, к нему подкрались сзади, оглушили и понесли. Голова ещё болит, но почти не кружится. И дышать можно свободно, значит, уже сняли с него ту колючую ткань. Лёжа неподвижно с закрытыми глазами, Павлик медленно приходил в себя.
– Кеннеди-и-и-и!!!
И тут он услышал тихие голоса, какое-то перешёптывание. Хорошо, что не открыл глаз, пусть враг думает, что он все ещё без сознания.
Скорее даже не крикнула, а истошно завопила.
— Оно так, если бы не одно обстоятельство, — услышал он чей-то спокойный и холодный голос. — А именно — я его знаю. Это внук старого Хабровича.
Потому что увиденный мною Айгор лежал на полу. И был мертв.
— Холера! — раздражённо прохрипел другой голос. — А вы уверены?
А еще минуту спустя Кеннеди произнес слова, с которых я начала историю.
— Без сомнения. А тут ещё вы разложили на подносе штампы…
– Это он, - сказал Кеннеди с тоскливой убежденностью, увидев небольшую, но глубокую рану в подзатылочной впадине трупа. - Он. Галактический Киллер.
— Неужели вы думаете, что он их успел разглядеть? И сообразить, что к чему?
II. Драма замкнутого пространства
1
Психологами наработано немало методик, позволяющих небольшим группам людей долгий срок сосуществовать в замкнутых и изолированных пространствах. На эту тему написаны многочисленные монографии, защищены диссертации (за одну из них, кстати, получил вторую свою докторскую степень Андре-Мари-Жиль Монлезье-Бланш).
Но один существенный момент психологи упустили: что делать, если обитатель замкнутого пространства погибает бесспорно насильственной смертью. Если один из людей, которых постоянно видишь, с которыми сидишь за одним столом - убийца. Один - но неизвестно, кто именно.
Зато над этой темой плодотворно потрудились авторы детективов. Где только не оказывался у них волей судьбы узкий круг подозреваемых - - в альпийском отеле, отрезанном от мира внезапно выпавшим снегом; на яхте, плывущей в открытом море; на необитаемом острове; в летящем сквозь пространство звездолете…
На практике наработки писателей-детективщиков помочь могут мало.
Потому что очутившиеся в подобной ситуации литературные персонажи неизменно обладали какой-то поистине нечеловеческой выдержкой. Никто из них не оседал в полной прострации в сугроб, и не стучал головой о ребристую стенку контейнера, украшенную большими белыми буквами «ADD» и не тянул на одной ноте: «Айгор, Айгор, Айгор…» Никто из романных джентльменов не хватал впавшего в прострацию коллегу за грудки, и не орал: «Твоя работа!!! Зачем тут пять литров спирта?? Зачем???!! Хватило бы двухсот граммов!!! А сказку про забытую отвертку расскажешь суду присяжных!!!» И уж тем более рафинированные англичане Агаты Кристи не буравили огненным взглядом мисс Марпл и не цедили: дескать, всех коллег мы знаем хорошо, и никто из них на такое не способен, а вот некоторые не пойми зачем сюда приехавшие подозрительные личности…
С позволения читателей я не буду расписывать подробностей этих сцен, имевших место в течение полутора часов, последовавших за находкой мертвого тела Айгора Проньина.
Вместо этого сразу перейду к выводам, сделанным за пресловутые полтора часа на основе показаний полярников. Сделанных мною - Кеннеди вопросов не задавал и к ответам не прислушивался, лишь вглядывался в говоривших, словно надеялся разглядеть под загорелыми бородатыми лицами зловещую личину Галактического Киллера…
2
Практически сразу стало ясно, что полностью свободны от подозрений лишь я, Кеннеди и Монлезье-Бланш (ну и пес Хусейн с антарктом Анти, разумеется). Практически весь двадцатиминутный промежуток времени между уходом Проньина и находкой его тела мы были друг у друга на глазах.
Оговорюсь сразу: факт этот стал ясен нам троим, не более того. У прочих, знающих о моих не совсем им понятных отношениях с Монлезье, могли возникнуть подозрения о тройственном ложном алиби. И, как выяснилось, кое у кого возникли.
Остальные пятеро обитателей «Эндерби» оказались вполне реальными кандидатами в убийцы.
Первым номером в списке подозреваемых шел Карл Юханссон. Именно его действия привели к тому, что Айгор (который по аварийному штатному расписанию тоже должен был находиться у дизель-генератора) ушел в одиночестве на станцию. Ушел явно под надуманным предлогом. Я мало понимаю в электрике, но пять литров спирта? Зачем? И эта подозрительная история с отверткой… Якобы Карл сунул ее в нагрудный карман и где-то выронил. В помещениях станции утерянный инструмент так и не нашли, что, впрочем, ничего не значило - отвертка могла упасть в снег уже снаружи. Но все равно подозрительно. Именно под предлогом поиска инструмента Юханссон покинул нас на время, вполне достаточное для совершения убийства.
И - под тяжестью косвенных улик швед сознался!
Да, да, виноват, попытался в неразберихе, вызванной катастрофой, зажать толику огненной воды. Зимовка впереди долгая, скоро соотечественники подъедут, и вообще, надоело выпрашивать у начальника крохи по любой мелкой надобности. Но Проньина не убивал! Не убивал!!! Зашел на станцию ненадолго, взял отвертку - и обратно. Ничего подозрительного не видел, не слышал.
Второе и третье места в списке потенциальных убийц занимали кореец Пак Лу Вонг и француз Жан-Жак Шапелье. Эта парочка разделилась и стала обходить жилые и рабочие помещения станции, выключая свет, выдергивая из розеток штепселя приборов и т. д. - дабы резкий скачок напряжения не имел неприятных последствий.
Разделились они точь-в-точь как мы с Кеннеди - сразу за входным тамбуром. Причем кореец направился правым коридором, а француз - левым. Тем самым, где спустя двадцать пять минут я обнаружила тело Айгора. И, опять же, никто из них двоих ничего не видел.
Подозрительной казалась медлительность Шапелье и Вонга - и в самом деле, не Букингемский же дворец им надо было обесточить. Они в один голос объяснили: дескать, действительно не торопились вновь предстать перед Бланшем, готовым в тот момент сорвать гнев на ком угодно. Жан-Жак якобы случайно обнаружил в чужой спальне (сейчас опустевшей ввиду пересменки) пару «Плейбоев», забытых кем-то из коллег. Ну и присел, полистал…
Вонг тем временем заглянул на камбуз, по которому сегодня дежурил, достал и привел в рабочее состояние запасную плитку, работающую на сжиженном газе - чтобы не оказаться крайним, если возня Юханссона затянется и начальство начнет поиски виновного в отсутствии обеда. Клапан на плите барахлил, пришлось повозиться, его регулируя.
Оба слышали какие-то торопливые шаги в коридорах, еще какой-то шум - но тогда не обратили внимания. Аврал на то и аврал, чтобы другие бегали и суетились…
В общем, повторялся случай с Юханссоном, - оба признались в меньшем грехе, то есть в стремлении увильнуть от работы. Но любой из этой парочки вполне мог подстеречь Проньина и нанести тому смертельный удар. Минутное дело. А потом спокойно вернуться к плитке или «Плейбоям».
Номера четвертый и пятый - Терразини и белокурая бестия Фриц. Эти двое могли бы обеспечить друг другу хоть шаткое, но алиби, - если бы держались вместе. Так ведь нет! Вооружившись пешнями и отойдя подальше, за ангар с техникой, они стали колоть лед. Когда принесенный с собой ящик заполнился, Фриц решил, что этого будет маловато - и отправился за вторым ящиком, оставив итальянца стучать пешней. Однако, вернувшись, он не застал Терразини на месте. Тому, видите ли, приспичило по нужде. Причем ни тот, ни другой на часы во время всех этих действий не смотрели. И, теоретически, оба имели возможность прикончить русского коллегу…
Как известила нас Большая земля, руководить расследованием был назначен старший инспектор кейптаунской полиции Ролаф Тиссен. Вообще-то Земля Эндерби обладала правом экстерриториальности, но как выяснилось, страны-учредительницы предусмотрели возможность криминальных происшествий на станции и договорились предоставлять в таких случаях право расследования полиции Южно-Африканской Республики. Но, как на грех, когда пришла нужда, воспользоваться своими правами южноафриканцы не смогли. По крайней мере незамедлительно…
— Не знаю. Но может рассказать о них. А кроме того, он видел меня…
К счастью, Тиссен оказался копом толковым и не спесивым. Не стал пытаться проводить допросы при помощи радиосвязи или требовать телеизображение места преступления и жертвы. Он лишь попросил, чтобы взлетно-посадочную полосу восстановили как можно быстрее. А узнав, что на станции волей судьбы оказались двое частных детективов, немедленно делегировал нам часть своих полномочий по проведению предварительных следственных действий. Монлезье-Бланш скрипел зубами, узнав, что Кеннеди теперь уполномочен официально допрашивать как самого начальника станции, так и его подчиненных…
Хриплый голос удручённо прошипел:
— Да, Хабровичу этого будет достаточно. Он давно охотится за мной.
Впрочем, мой коллега повел себя несколько странно. Терзать полярников каверзными вопросами не стал, а вместо этого отправился лишь в обществе пса Хусейна на прогулку по леднику. Дескать, ему надо сосредоточиться и привести мысли в порядок. Нашел время…
— И теперь в руках у него появится мощное оружие, — ехидно заметил холодный голос.
Я посмотрела на убийственное солнце (естественно, сквозь темные очки) и подумала, что едва ли мне понравится то, что придет в голову Кеннеди во время этой одинокой прогулки. Так оно и вышло. Но не буду забегать вперед…
— Ну, нет, не появится! — разъярённо прошипел хриплый. — Наоборот, он кое-что потеряет. Внука! Этот сопляк все ещё без сознания. Жаль, сразу же не подох.
— Пошли к ним, надо посоветоваться.
* * *
Павлик услышал звук удаляющихся шагов и стук закрывшейся двери.
Мальчик получил передышку для приведения в порядок хаотично клубящихся мыслей. Страх среди них занимал последнее место, на первое выдвигалось величайшее открытие, которое ему удалось сделать.
Уши свидетельствовали, что в комнате никого нет, и мальчик решился наконец открыть глаза. Комната и в самом деле была пуста, а он валялся на диване под включённым торшером. Павлик попытался сесть и с ужасом обнаружил, что у него не действуют ни руки, ни ноги. Неужели удар по голове привёл к параличу? Он не сразу понял, что просто связан по рукам и ногам. Нет, не так. Связан целиком, руки привязаны к телу, обмотан верёвкой начиная от шеи и кончая пальцами ног. И той же верёвкой привязан к дивану, на котором лежит.
Как известно любителям детективного жанра, индивид, повадившийся убивать людей в изолированном пространстве, редко останавливается на первой жертве. Не то процесс для него сам по себе столь увлекателен, не то автору надо как-то поддерживать читательский интерес - но факт остается фактом.
И тут мальчик снова услышал голоса. Они доносились до него откуда-то из-за головы. Неужели все-таки кто-то ещё находится в этой комнате? Хотя голова и жутко болела, Павлик заставил себя повернуть её и убедился, что в комнате он один, а голоса доносятся из соседнего помещения благодаря дыре над его головой, в которую уходила труба парового отопления. Видимо, трубы недавно меняли и дыру в стене не успели заделать.
Поэтому, когда раздался истошный, потрясший всю станцию вопль убиваемого человека (я как раз беседовала с Вонгом, восстанавливая до мельчайших подробностей его действия в те злосчастные двадцать минут) - меня этот крик не удивил. Я лишь подумала: что-то рановато…
Напрягая все силы, извиваясь всем телом, Павел попытался пододвинуться поближе к дыре, и это ему удалось. Мальчик затаил дыхание.
Подумала на ходу, бросившись с пистолетом в руке в направлении вопля.
Голоса за стеной были ему знакомы. Когда эти люди разговаривают вот так, нормально, а не шепчутся, он их голоса без труда различает. Зютек, Файксат, Очкарик. А хрипяще-шипящий должен принадлежать Лягушу-Баранскому, значит, это он и Файксат переговаривались тут у него над головой. Впрочем, не один он хрипел и нервничал, остальные тоже, все, кроме Файксата. Лишь он оставался холодно-спокойным.
У-ф-ф-ф… На этот раз трупов не обнаружилось. Вопил Монлезье-Бланш - на вид живой и здоровый, лишь кипящий от бешенства. Стоял он в крохотном боксе, примыкавшем к нашей крохотной операционной. Там же стояли ящики с предназначенным для Анти льдом. Вокруг них росла лужа талой воды…
— Да не оглушал я его! — оправдывался Зютек. — Он сам ударился своей башкой о косяк двери, нёс я его вниз головой.
— Надо решать поскорее, пока не пришёл в себя, — послышался голос Очкарика. — Потом будет поздно.
Последовавшая сцена была малоэстетична. Более того, ее саунд-трек оскорблял меня как женщину. Хотя мой покойный отец тоже порой любил загнуть крепкое флотское выражение, но подобных идиом я не слышала. То, что выплеснул Бланш на бедных Терразини и Фрица, могло привезти в экстаз филолога, пишущего диссертацию о ненормативной лексике.
— Заткнуть глотку, — прохрипел Баранский.
Те понуро оправдывались: дескать, совсем вылетело из головы, не каждый день людей убивают под самым носом…
— Может, обойдёмся без крайних мер? — предложил Файксат.
— Без крайних, без крайних! — разозлился Баранский. — Мне подвернулся хороший покупатель, заплатит и уедет с товаром. Неужто из-за этого засранца терпеть такие убытки? Да с ним и делов-то — пристукнуть и закопать. И дело с концом.
Наконец Анти был обложен со всех сторон и сверху колотым тающим льдом. Несчастного Проньина просто поместили в прохладном помещении. Пальпирование внешних покровов антаркта вызвала у Бланша новый взрыв нецензурной критики дебилов-подчиненных. Анти все-таки изрядно оттаял. Впрочем, внутренние органы еще могли оставаться в твердом состоянии, необходимом для наших целей…
— Грубые методы! — осудил Файксат. — Мы же вроде бы решили — потеря памяти. Наилучший выход. Инъекция инсулина… Инсулиновый удар…
Меры эти были вызваны тем, что Юханссон в обещанный час не управился, не управился и в два часа, и в три, станция до сих пор оставалась без нормального энергоснабжения. А затем вернулся с прогулки Кеннеди - и запуск дизель-электростанции вновь отложился. Потому что мой коллега по громкой трансляции настойчиво пригласил всех оставшихся в живых обитателей «Эндерби» в кают-компанию (системы и внутренней, и внешней связи питались от аварийных аккумуляторов).
— А у вас есть инсулин? — спросил Очкарик.
— Есть, — ответил Баранский. — Удар так удар. Подохнет от него!
Оповещать коллег подобным образом было прерогативой начальника станции, и только его. В радиорубке к тому времени неотлучно дежурили Шапелье и Вонг - возникли опасения, что убийца попытается вывести из строя передающую аппаратуру. Поначалу француз и кореец старались объяснить Кеннеди, кто именно может воспользоваться трансляцией - но быстро согласились с его аргументами. Наиболее убедительным и весомым из пресловутых аргументов оказался дробовик чудовищного восьмого калибра, приставленный к голове Жан-Жака…
Файксат опять воспротивился:
— Нет, устойчивый, стабильный дебилизм намного лучше. Мальчишку кто-нибудь подберёт на этих участках, доставит в больницу…
3
— Правильно, — поддержал Файксата Очкарик. — Пусть думают, что сам кололся. Сейчас подростки сплошь сидят на игле.
Павлика постепенно стал охватывать страх. Нет, после того, как он раскрыл эту преступную шайку, знает их тайны, он просто не имеет права покорно дать им лишить себя памяти. Тогда он ничего не сможет никому рассказать. Надо что-то делать. Выбраться из комнаты — раз плюнуть, вот только бы эти верёвки развязать!
— Холера! — опять послышался из-за стены голос Баранского. — Шприца нет!
Белый медведь - самый крупный из ныне здравствующих сухопутных хищников. К тому же - зверь умный и любопытный. И когда оголодает - человека не боится совершенно.
— Как это нет? — рассердился Очкарик. — Во всем доме не найдётся ни одного шприца?
Для зимовщиков первых полярных станций (естественно, не в Антарктиде, а в Арктике) неожиданные визиты косматых гостей всегда были проблемой. Испуганные люди начинали пальбу - но пули револьверов и обычных ружей лишь приводили в ярость громадин, чей вес нередко превышал полторы тысячи фунтов… Случались и жертвы.
— Да, собирался купить и забыл. Эй ты, недоумок! Вот деньги, мигом смотайся. Купи сразу десяток одноразовых.
Павлик понял, что Зютека посылают в аптеку, и немного взбодрился. Как-никак отсрочка. Луч надежды целительно сказался на способности соображать и на памяти, и мальчик вспомнил о перочинном ноже в кармане. Руками двигать он не может, а вот пальцами можно попытаться извлечь ножик. Маленький, но замечательный. Крохотное острие выскакивает от одного нажатия на кнопку.
Поэтому с давних пор на полярных станциях повелась традиция - иметь в хозяйстве хотя бы одно ружье или штуцер восьмого калибра. Таким оружием обычно никто не пользуется, кроме африканских охотников на крупного зверя, - шестидесятиграммовая пуля мгновенно валит с ног хоть слона, хоть носорога. Вот и против белых медведей это средство оказалось более чем действенным.
Где-то в глубине дома хлопнула дверь. Наверное, Зютек помчался в аптеку…
* * *
Чрезвычайно довольная, испытывая какое-то мстительное чувство удовлетворения, вернулась Яночка после встречи с пани Пекарской.
Годы шли. Людей в Арктике становилось больше, медведей - меньше. Но традиция соблюдалась свято - хотя чаще всего чудовищное оружие до конца зимовки в ход не пускалось. Более того, с годами обычай перекочевал и в Антарктиду - первые здешние зимовщики, конечно же, имели богатый арктический опыт. Белых медведей тут, понятное дело, не водилось, но мало ли что… Вдруг императорские пингвины озвереют, или морской леопард решит доказать, что не зря его так прозвали…
Павлика ещё не было, а жаль, очень хотелось поделиться с ним потрясающими новостями. Ну и узнать, каковы его соображения относительно складирования во дворе Баранского воровского имущества. Наверное, брат вот-вот явится.
Девочка поднялась в квартиру дедушки и бабушки, но тех не оказалось дома. Спускаясь, она наткнулась на Рафала, который только что вернулся домой.
Станции «Эндерби» даже подобные маловероятные опасности не грозили - слишком далеко она отстояла от побережья. Но ружье с запасом патронов - пулевых, картечных, дробовых и сигнальных - имелось и здесь.
— Не знаешь, куда все подевались? — спросил он сестру. И, услышав её отрицательный ответ, жалобно поинтересовался:
— У вас не найдётся чего пожрать? У нас — шаром покати, холодильник тоже пуст, а у меня брюхо подвело. Может, у вас что осталось?
Сейчас оно оказалось в руках Кеннеди. И, надо сказать, придавало некоторую убедительность его бредовым речам.
— Есть суп, клёцки и мясной соус, — ответила Яночка. — Все готовое, только разогреть. И шарлотка. Но мать ещё не ела, так что не сожри всего…
— Постараюсь воздержаться, — пообещал Рафал, зажигая газ под кастрюлей с супом. — Это надо мешать?
Слушали моего коллегу внимательно.
— Суп не надо. Мешать надо клёцки, разогрей их вместе с соусом. Ладно уж, сама помешаю, пока ты будешь есть суп. Подкрепившись, Рафал получил способность соображать и рассуждать. Он поинтересовался, как обстоит дело с подготовкой намечающейся операции. Яночка информировала, что в данный момент Павлик производит рекогносцировку на местности. Со своей стороны, Рафал доложил, что с корешем в принципе договорился. И Анджей согласен предоставить заговорщикам свою машину. Так что все о\'кей. Можно хоть завтра ночью и провернуть намеченное.
И тут у входной двери послышался какой-то шум. Стукнула ручка двери, кто-то толкнулся в дверь. И раздался лай! Лай Хабра, явление чрезвычайно редкое.
Не перебивая.
Побледнев, Яночка вскочила с табуретки и кинулась к двери.
— Это Хабр! Что-то случилось!
Рафал, не доев шарлотку, бросился вслед за сестрой. Он знал, что Хабр никогда не лает. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Такого лая ему ещё не приходилось слышать!
Яночка распахнула дверь, и Хабр ворвался в прихожую, как буря, тяжело дыша, забрызганный грязью по уши. Сделав круг по прихожей, он, жалобно скуля, снова бросился к двери, оглядываясь на Яночку. Даже совершенно посторонний человек сразу бы понял — пёс чрезвычайно встревожен, предупреждает о какой-то опасности и даёт понять, что промедление смерти подобно. Так выразительно было поведение этой необыкновенной собаки. Хабр опять пролаял отрывисто и громко и выскочил во двор, оглядываясь и торопя Яночку. Не убегал, ждал, когда отправятся с ним, но весь извёлся от нетерпения: беспокойно крутился, на секунду садился и вскакивал и взлаивал коротко и тревожно.
4
Всегда хладнокровную Яночку охватила паника.
— Езус-Мария, что-то случилось с Павликом! Сейчас, пёсик, бежим! Только вот кеды… и куртку… Рафал!
Рафал мгновенно оценил ситуацию.
— Моя машина стоит на улице. Только за курткой сбегаю… Да скажи собаке, пускай перестанет, нет сил смотреть. Я мигом!
Через минуту оба мчались за псом к калитке. На бегу Яночка кричала:
– Я думаю, господа, для вас не секрет, что среди нас находится убийца, - начал Кеннеди, усевшись на стол в кают-компании и держа ружье на коленях. Ствол, впрочем, был направлен в сторону сгрудившихся на другом конце помещения полярников. Выстрелить Кеннеди был готов в любую секунду.
— На Садыбу! Бонифация, сто тридцать! Павлик там! Хабр покажет!
Рафал приехал недавно, двигатель машины ещё не успел остыть. Включённый, он сразу заработал, и машина рванулась с места. Переднее сиденье рядом с водителем занял Хабр. Упёршись передними лапами в распределительный щит, он, поскуливая, торопил Рафала.
Он продолжал:
За их спинами, на заднем сиденье, Яночка, стиснув зубы и лихорадочно сжимая руки, пыталась догадаться, что же могло случиться там, на улице Бонифация. Случилось что-то плохое, в этом нет сомнений, Хабр сам не похож на себя, но надо надеяться, Павлик жив, иначе собака бы выла. Или Хабр не умеет выть? До сих пор они не оказывались в таком отчаянном положении, неизвестно, как ведёт себя пёс в экстремальных ситуациях.
До Бонифация домчались за рекордно короткое время. На улице Рафал немного сбросил скорость, всматриваясь в номера домов.
– Но кое-какие моменты, господа, придется вам объяснить - и тогда вы поймете, отчего наш разговор происходит именно таким образом.
— Дальше! — крикнула Яночка. — Я знаю дом! Дальше!
— А ты уверена, что он там?
— Не видишь, что ли, Хабр говорит — там! Если бы ты не туда поехал, он бы давно тебе сказал. Вот этот дом! Не останавливайся, сверни за угол, чтобы не видели нас.
И что вы думаете? Этот маньяк поведал историю своей многолетней охоты на Галактического Киллера - достаточно подробно, ничего не упустив.
Свернув за угол соседнего участка, Рафал остановил машину. Хабр пулей выскочил из машины и помчался куда-то в сторону. Яночка знала — на собаку можно положиться, значит, Павлик шёл этим путём.
— Быстрее! — шепнула она Рафалу. — За Хабром.
Полярники молчали, обалдев от его уверенного тона, цифр, дат и подробностей былых уголовных дел.
Собака привела к штакетнику. Яночка велела парню наклониться, Хабр вскочил ему на спину и спрыгнул на чей-то чужой участок. Рафал и Яночка последовали за ним, не думая о том, что ночью проникают на частную территорию. Значит, именно отсюда Павлик пробрался во двор Баранского.
Следуя по пути, проделанному Павликом, они пересекли два участка, пролезли под проволокой, ограждающей один из них, влезли на крышу сарая и скатились по ней во двор дома Баранского. Тут Хабр привёл их к окну, куда ещё совсем недавно заглядывал Павлик. А потом, внимательно понюхав воздух и чьи-то следы на земле, вывел Яночку и Рафала к другому окну, всем своим поведением давая понять, что именно там находится Павлик. Да, в комнате, под окном, находится Павлик, и ему угрожает смертельная опасность!
Вонг, на которого широченное жерло ружья произвело наибольшее впечатление, вежливо спросил:
Тихонько скуля и подталкивая носом то Рафала, то Яночку, пёс заставлял их действовать. Поторопитесь! — казалось, умолял он.
— Что происходит? — допытывался Рафал. — Скажи хоть, что это означает? Я же ничего не понимаю!
– Но, мистер Кеннеди, что делать Галактическому Киллеру здесь, в Антарктиде?
Тяжело дыша после кросса по пересечённой местности, Яночка быстрым шёпотом сообщила, что находятся они у дома Баранского, преступника и одного из заправил марочной мафии, именно здесь они задумали сложить уведённое у воров имущество, именно сюда отправился Павлик на разведку, и вот, Хабр говорит, его схватили! Надо спасать брата!
Рафал тоже принялся лихорадочно думать, что тут можно предпринять. У Яночки сомнений не было:
— Туда надо проникнуть. И не через дверь! Рафал потрогал занавешенное шторой окно, сквозь которое пробивался неяркий свет.
– Это же очевидно! - загорячился Кеннеди. - Разгадка лежит совсем рядом, чуть ли не за стеной. Антаркт! Вернее - псевдо-антаркт, а на самом деле продукт - очевидно, неудачный - опытов по гибридизации людей и пришельцев! Я много лет подозревал, что Антарктида - идеальное место для инопланетной базы!
— Заперто. И как ты себе это представляешь? Полезем в окно в чужой дом?
— А почему нет? Вдруг какое-нибудь не заперто…
Вонг кивнул, словно ответ его вполне удовлетворил.
— Учти, я совершеннолетний и буду отвечать по всей строгости перед законом. Это вы себе можете позволить…
— В таком случае полезу я, а ты мне только поможешь. Давай посмотрим…
Я тем временем расположилась чуть в стороне, поодаль и от Кеннеди, и от полярников. И напряженно размышляла: что предпринять, когда события выйдут из-под контроля?
Приоткрытое окно оказалось не так уж далеко. То самое, к которому их в первую очередь привёл Хабр. Рама открывалась наружу, но изнутри закреплялось на держалку с зубчиками. Эх, нет никакой железки, чтобы поддеть её. Можно, конечно, посильнее дёрнуть, но тогда без грохота не откроется, а им надо действовать бесшумно.
— Я поищу железку, а ты возьми пока мой фонарик, попробуй им. Испортишь — не жалко…
* * *
А они обязательно выйдут, сомнений в этом не оставалось. Начальник станции сидел молча и неподвижно рядом с небольшой выставкой геологических образцов, добытых в горах, расположенных к востоку от ледника Гэллапа. Он не произнес ни слова, но я была уверена - это лишь затишье перед бурей. Казалось, бурый антарктический загар, покрывавший лицо Бланша, не оставляет никаких возможностей покраснеть. Но Монлезье сумел-таки сделать это! Не покраснеть - но приобрести лилово-черный оттенок. И, зная кое-какие фамильные черты его характера, я ждала взрыва…
Пальцами прикрученной к телу руки Павлик наконец нащупал перочинный нож в кармане брюк. Теперь надо проверить, в каком положении он там лежит, ведь очень бы не хотелось, чтобы выскочившее острие впилось в тело. Нож лежал в подходящей позиции. Мальчик нажал пальцем на кнопку, и острое лезвие, длиной всего в какой-то сантиметр, прорвало карман с такой лёгкостью, словно он был не из плотной джинсовой ткани, а просто бумажный. Теперь надо сделать так, чтобы верёвка оказалась как раз над лезвием. Справится ли перочинный ножичек с верёвкой?
Только теперь мальчик попытался разглядеть, чем же его связали, какой толщины верёвки, и увидел странную вещь: связан он был не верёвкой, а длинными полосками какой-то ткани, разной толщины и расцветок. Не сразу Павлик догадался, что это галстуки. Мужские галстуки. Выходит, связали второпях, первым, что оказалось под рукой. Ну с галстуками его ножик справится! Только вот интересно, они связывали его каждым галстуком отдельно или предварительно сделали из них что-то вроде верёвки? Это имеет принципиальное значение.
Юханссон попытался воззвать к логике:
Ну да ладно, медлить нельзя. Крепко ухватив пальцами ножик, извиваясь всем телом, мальчик попытался подставить под острое, двустороннее лезвие одну из полосок галстука. Кажется, удалось перерезать. Так, теперь следующая…
Весь вспотев, сжав изо всех сил металлическую рукоятку ножика, мальчик с огромным трудом подобрался к следующей полоске галстука. Сквозь дыру в стене доносились голоса, но теперь все внимание пленника было занято тонким лезвием. И все-таки механически сознание отмечало, что Очкарик добивается подробностей насчёт инсулинового удара, а Баранский продолжает ссориться с компаньонами из-за марок, которые именно сейчас можно выгодно спустить. Вот Файксат упомянул что-то о ксерокопиях…
– Но, мистер Кеннеди, как же мы можем вычислить убийцу, если он способен мгновенно менять свое обличье? И - что мы можем ему сделать, если он практически неуязвим? Вы же сами говорили, что несколько раз безрезультатно стреляли в него… Предлагаю не пороть горячку и дождаться помощи с большой земли.
Тут Павлик услышал донёсшийся издалека звук звонка у калитки. Зютек вернулся со шприцами…
* * *
Разумный человек, приятно слушать… Но на закусившего удила Кеннеди логичные доводы не действуют.
Очень непросто в темноте отыскать в чужом дворе какую-нибудь подходящую железку, но Яночка её отыскала. Правда, она не была уверена, железная ли палка попалась ей под руку, но это не важно, главное, прочная. И достаточно длинная.
— Подходит! — пробурчал Рафал, просунув её в щель и пытаясь с помощью палки поддеть и вытащить из зубчиков держалки закрепляющий штырек. — О, пошло!
— Тихо! — прошипела Яночка. — Кто-то идёт! Слезай!
– Не такие уж они неуязвимые, - процедил он. - Я вычислил: где-то в мозгу у пришельцев есть участок, отвечающий за мгновенную регенерацию организма - именно туда метит своим стилетом Киллер, уничтожая пришельцев-ренегатов. И людей бьет туда же - просто по привычке. Я недаром взял это ружье. Оно заряжено картечью, и мне не надо будет выискивать уязвимое место. Голова, в которую прилетит такой заряд, разлетится на мелкие осколки. Вместе с мозгом и всеми его участками.
Это Хабр, как всегда, бдительный, чуть слышно предостерегающе зарычал.
Рафал отскочил от окна, и они оба с Яночкой побежали вслед за Хабром, который вёл их к калитке. На углу дома, не высовываясь и не позволяя высунуться им, Хабр остановился и сделал стойку, информируя, что там появился враг.
– Но как же вычислить нужную голову? - не сдавался Юханссон.
Вблизи дома не горел ни один фонарь, окна дома тоже были тёмными, поэтому разглядеть быстрым шагом бегущего к дому врага не удалось. Только когда он оказался у самой калитки, Яночка его узнала. Зютек! Там, в доме, находится Павлик, ему угрожает смертельная опасность, а тут ещё на помощь захватившим его негодяям спешит этот подонок. Наверное, есть причины спешить…
— Это Зютек! — чуть слышно прошептала Яночка Рафалу. — Зловредный тип! Один из них!
– Очень просто. Сейчас вы все по очереди - под прицелом ружья - подойдете в этому вот кейсу. В нем все необходимое для взятия крови на анализ. И доктор Блэкмор возьмет у вас ее - по паре кубиков, этого вполне достаточно.
Скорее надо.
— А я почти открыл! — прошептал в ответ Рафал, — Ещё немного поднажать…
Зютек нажал на кнопку звонка у калитки…
– Аппаратура для анализов не работает, - напомнил Фриц. - Из-за ваших шпионско-галактических страстей электричество у нас так и не появилось.
* * *
Стефек близко к сердцу принял приказ присматривать за Зютеком. Почти весь день, ну точнее, три четверти дня выполнение приказа не требовало от мальчика особых усилий. Зютек торчал дома как прикованный, телевизионные марки с успехом заменяли оковы и наручники. Парень сиднем сидел за столом и не делал попыток выйти из дома. Стефек навязался ему в помощники и с большим усердием тоже вырезал марки, для замедления процесса изобретая все доступные ему способы. Способов было много. Ну, к примеру, можно было каждую вырезанную марку подсовывать Зютеку под нос, якобы для того, чтобы увериться, пригодится ли она, можно было хаять марки, можно было перемешать уже обработанные конверты с ещё не обработанными, можно было потерять ножницы. Зютек не замечал происков, ибо все его внимание было направлено на то, чтобы из этой кучи массовки выловить какие-нибудь мало-мальски ценные экземпляры.
Немец казался абсолютно спокойным. Похоже, его даже слегка развлекало происходящее. Еще бы, не часто на зимовке увидишь такое…
В шесть часов он вдруг вскочил со стула как ошпаренный.
— Холера! Опоздал! Слушай, бросай все к чертям и сам туда же катись! Отваливай! Стефек решил обидеться.
– Достаточно визуального анализа, - отрезал Кеннеди. - Зеленую пузырящуюся субстанцию, заменяющую пришельцам кровь, я опознаю с первого взгляда.
— Ага, марки от меня получил, а теперь отваливай! Пожалуйста, не хочешь — не надо, найдутся такие, которые ещё и спасибо скажут. Это от тебя благодарности не дождёшься, ещё и ругается!
— Кто говорит, что не надо? — сбавил тон Зютек. — Только я страшно опаздываю, должен быть к шести. Пока это все оставим, ну, ходу!
И тут Монлезье тяжело поднялся на ноги.
Стефек обижался все больше:
— А, раз так — не скажу тебе об иностранных! Уже рванувшийся к двери Зютек затормозил на месте:
– Хватит балагана! Слушайте меня, ребята: подходим к этому клоуну всем скопом и отбираем ружье. Во всех разом стрелять не будет. И, клянусь богом, время до прибытия самолета псих проведет связанным!
— Каких иностранных?
Стефек ещё не придумал, какие иностранные марки могут соблазнить парня, поэтому стал тянуть резину:
— Тоже мне опоздание! Всего на несколько минут. Что, очень далеко ехать?
Полярники заколебались. Авторитет начальника был велик, а рассказ Кеннеди слишком уж походил на параноидальный бред. И они начали подниматься с мест.
— На Бонифация, кретин! Знаешь ведь, как ходят автобусы. Воскресенье, такси днём с огнём…
— Фиии! До Бонифация рукой подать… Зютек разозлился. Он прекрасно помнил, как из-за этого щенка уже не раз опаздывал на условленную встречу. И вообще послал бы его куда подальше, но ведь щенок такую кучу марок раздобыл! И вместо того, чтобы выволочь паршивца силой из квартиры и дать пинка под зад, сдержал себя и снизошёл до объяснений:
– Стоять!!! - оглушительно рявкнул Кеннеди. Была бы на потолке штукатурка - точно посыпалась бы. - Я перестреляю всех!!! Я согласен закончить жизнь в тюрьме, но избавиться от Киллера!
— Бонифация, сто тридцать. Улица длиннющая, автобус останавливается на углу, потом на своих двоих топаешь. Так какие иностранные марки, говори скорей, не то убью!
И тут на Стефека снизошло вдохновение. Даже два вдохновения.
Он дернул стволом в сторону ближайшего полярника. Им оказался Терразини.
— Та пани, что дала марки, говорила — у неё ещё и иностранные есть, порядочно. Я договорился с ней, что сегодня вечером заберу их у неё. Если не заберу, отдаст другим, там желающих навалом.
Зютек заколебался.
– Шутки кончились! Засучивай рукав, и поживее!
— А где она живёт?
— Да здесь совсем недалеко, вон там, считай, рядом.
По Зютеку было видно, как в душе его борются противоречивые чувства. С одной стороны… но и с другой! Боролись они недолго.
Говорят, сумасшествие заразно. Очевидно, доля истины в подобном утверждении есть. Потому что мысль, пришедшую в этот момент мне в голову, иначе как сумасшедшей было не назвать. А если Кеннеди прав? - подумала я. Но ошибается в одном - здесь не один Киллер. Что, если чужие два или три полярника? Или… все?
— Черт с тобой! Бегом! Заскочишь к ней, я подожду. Да пошевеливайся, не то за себя не ручаюсь!
И силой вытащив мальчика из-за стола, Зютек выволок его из квартиры, захлопнул дверь и, подталкивая в спину, заставил быстрее спускаться с лестницы. Бедный Стефек сделал попытку притвориться хромым — могла у него нога задеревенеть из-за сидения за столом? Номер не прошёл, задеревеневшая нога приходит в норму очень скоро, так что на улице Зютек уже безжалостно погонял мальчика.
Внятного объяснения появлению Анти так и не прозвучало… Если действительно база… Недолго подменить и семерых человек на станции… Тогда у Кеннеди с ружьем шансов нет…
— Где?!
— Вон там, видишь дом? А ты подождёшь? Где?
— Не на крыше же! Тут у парадного и подожду. Давай, мигом!
Мысли еще метались у меня в голове, а рука уже ползла к карману с пистолетом.
Вбежав в парадное, Стефек вынужден был бегом подниматься по лестнице, потому что вредный Зютек раскрыл дверь подъезда и смотрел ему вслед. Добравшись до нужной площадки, мальчик пробежал мимо дверей пани Полинской, к которой и не собирался заходить, и позвонил в дверь Каролины, молясь про себя, чтобы девочка оказалась дома.
Дверь открыла мама Каролины.
Терразини тем временем завопил:
— Я к Каролине! — выдохнул Стефек, так и не успев отдышаться. — Она дома?
— Каролинка, к тебе гость! — громко произнесла мама и ушла по своим делам.
– Я не желаю! Слышите вы - не желаю! С чего это я должен сдавать кровь для успокоения чьих-то бредней?
Кара не так уж долго лаяла на мальчика. Обнюхала его, вспомнила, что уже приходилось иметь с ним дело и ей объяснили, что это гость, и даже слегка вильнула хвостом. Вздыбленная шерсть на спине сразу улеглась. Каролина пригласила гостя в свою комнату, и царящий там беспорядок был так прекрасен, что у мальчика разбежались глаза: столько здесь было замечательных игрушек и прочих интересных вещей! С трудом взяв себя в руки, Стефек без предисловий спросил:
— Поможешь?
Кеннеди шагнул к нему. Поднес приклад к плечу. Улыбнулся:
— Прямо сейчас? — удивилась Каролина.
– Давненько не виделись, мистер Киллер!
— Не то, что сейчас, а сию секунду! Слушай внимательно: больше я не могу держать его за дверями, может, он меня не дождался и сбежал. Придётся ехать на автобусе, я адрес знаю. Берём с собой Кару!
— Тогда надо надеть ей намордник! — по-деловому прореагировала девочка, понимая, что сейчас не до объяснений.
В ту же секунду Монлезье-Бланш подхватил со стола геологический молоток и с нечеловеческой силой запустил его в голову отвернувшегося Кеннеди.
— Надень! Снять всегда можно.