Они занесли тела жителей в старую церковь, провозившись больше трех часов. Мертвые убийцы так и остались лежать на высохшей земле. Их хоронить Дэйл и Сопля не собирались. Койоты тоже должны есть.

Солнце высушило деревянную церковь, казалось, что дождя и вовсе не было. И когда Сопля все также молча кинул горящий факел в последнюю усыпальницу жителей деревни, здание весело вспыхнуло.

Дэйл молча смотрел на пляшущий огонь, пожирающий его прежнюю жизнь и любовь.

Они одновременно развернулись спиной к горящей церкви, и пошли к все также ждущим их на окраине деревеньки браминам.

— У нее не было браслета, — глухо произнес Дэйл, обращаясь скорее к самому себе, чем к Сопле.

— Какого браслета? — Сопля вопросительно взглянул на друга.

— Того, золотого. Как змейка. Я подарил его Келли на свадьбу. Я купил его в Городе, давно. Еще с первого перегона каравана.

— А-а, — Сопля смутно помнил эту очень изящную и очень дорогую безделицу.

— А он снял его с нее. Он посмел снять браслет с Келли, после того как убил ее! Я найду его. Клянусь всеми богами, найду!

— Но как? Это же невоз… — Сопля осекся.

— По этому браслету и найдем. Я жизнь положу! Но обойду все города и найду этого ублюдка! И тогда он мне ответит. Страшно ответит за смерть всех.

Сопля молчал.

— Ты со мной Джон? — Спросил Дэйл, впервые назвав Соплю его настоящим именем.

Сопля поднял затравленный взгляд на него и кивнул.

Дэйл облегченно кивнул и как-то сник. Маленький фургон, запряженный волами, двигался по бескрайней и великой пустоши, неся людей к их мести, а за их спиной поднимался густой дым. Там догорала церковь. Все мосты сожжены, оставался только горизонт с уходящими все дальше и дальше дождевыми тучами и тупая, ненависть заменившая жизнь. Жизнь…

* * *

…замерла. Не было слышно ни пищащих в пустошах крыс, ни стрекочущих насекомых. Все живые существа затихли в ожидании дождя. Даже редкая трава, казалось, наклонилась к земле, предчувствуя ненастье. Яростный свирепый ветер пустыни исчез, на смену ему пришел ветер-погонщик, он гнал и гнал толстые и неуклюжие тучи глубоко в пустошь от их дома- океана. Вот одна, низкая туча, клубясь и неохотно направляясь на старика, огрызнулась пастуху-ветру молнией, а затем громыхнул злой удар грома. Туча злилась на ветер, но тот, усмехаясь, подтолкнул ее еще сильнее, и вновь сверкнула молния. Старик, все также лежа на земле, зажмурился, такой ослепительной и неожиданной была эта вспышка. А затем небеса раскололись. Так звучали тысячи зарядов, что разорвались на планете две сотни лет назад, поглотив человечество. Так древние и забытые всеми боги в гневе раскалывали небо топорами. Сочный звучный удар грома, от которого у старика на миг заложило уши. Гром раздался прямо над лежащим человеком. Ужас, всколыхнулся в сердце старика, ужас воспоминаний обо всех годах его мести. Ужас от содеянного. Ужас от того, что жизнь пройдена и, увы, назад ничего вернуть не удастся. Месть свершилась в тот далекий день, навсегда врезавшийся в его память точно так же, как резец мастера-столяра врезается в дерево, оставляя после себя глубокий рисунок. Тогда небеса грохотали еще сильнее, требуя отмщения у бога. В очередной раз…

* * *

…сверкнуло, и Винсент Сартели отшатнулся от окна, через которое наблюдал за подступающей грозой.

— Мать твою! Вот это да! — выругался он, посмотрев, как люди на улицах Нью-Хоуп испуганно пригибаются от грохота грома. — Ничего себе! Неужели на наш грешный городок вновь снизойдет дождь? Пресвятая дева Мария!

На улице грохнуло, задребезжали стекла, и Сартели пригнулся.

— Тьфу, черт! Всего лишь гром, — Винсент, чего греха таить, подумал, что кто-то ретивый решил побаловаться с динамитом. — Эх, как стихия разбушевалась!

Винсент сел в глубокое кресло обтянутое черной кожей и раскурил сигару. Затем блаженно откинулся в кресле и выпустил изо рта несколько сизых колечек дыма. За прошедшие пятнадцать лет, что он возглавляет клан Сартели, Винсент так и не привык чувствовать себя боссом. Точнее не так. Да, он был боссом, хозяином семьи и Нью-Хоупа. Он правил своими псами крепкой и безжалостной рукой, но все же иногда, вот в такие минуты, когда Винсент оставался один, он не мог поверить, что он стал мистером Сартели. Пятнадцать лет назад ему просто повезло и после якобы случайной смерти его отца — бывшего мистера Сартели, рулетка счастья указала на Винсента. Он стал главой клана, пусть для этого ему и пришлось отправить старших братьев на кладбище. Самый младший Сартели стал одним из самых важных, значительных и опасных людей этой части Калифорнии. Под каблуком Винсента находилась большая часть бизнеса, о котором порядочные граждане говорят только шепотом. Младшему сыну, начинавшему с разбоя на большой дороге и рэкета, удалось то, что не удавалось другим. Благодаря жестокости и хитрости Винсента и его помощников, остальные кланы Нью-Хоупа были либо уничтожены, либо полностью обескровлены и уже не могли сопротивляться. А если остатки других семей вдруг поднимали голову, и пытались вновь показывать зубы в ЕГО городе, то Винсент вызывал Плакальщика, и все неприятности враз оказывались закопаны где-то далеко-далеко в пустошах. А в городе несколько дней все старались говорить только шепотом, чтобы не сердить могущественного главу семьи.

Вновь вспышка молнии и грохот грома. Стекло покрылось первыми каплями дождя, забарабанившего на улице по крышам домов и неоновой вывеске единственного казино в штате. Давно не было такого сильного дождя. Ох, давно!

Раздался вежливый стук в дверь.

— Войдите, — отозвался Винсент и потушил сигару прямо об полированный стол. Он вполне мог себе это позволить.

Дверь открылась, и в кабинет Винсента вошел седеющий худощавый человек, лет сорока пяти. И хотя вошедший не выглядел молодым и опасным, но не один человек на сотни миль в округе, даже если он перенюхался порошка, не решится связываться с Плакальщиком.

— А-а-а! Дэйл, мой мальчик! — радостно провозгласил мистер Мордино, хотя он был младше Плакальщика на несколько лет. — Входи, входи. Присаживайся.

Дэйл молча сел в кресло, закинул ногу на ногу и посмотрел в окно. Дождь все лил и лил, иногда перемежаясь вспышками молний и грохотом грома.

— Дождь, — проследив за взглядом Дэйла, произнес мистер Мордино. — Как он тебе?

— Не плох, босс, — произнес Дэйл. — На моей родине дождь редкость.

Он привстал и взял со стола из коробки сигару. Дорогую, оставшуюся еще с довоенных запасов сигару. Винсент Сартели ни от кого не терпел фамильярности, но Дэйлу, Дэйлу-Плакальщику было разрешено то, что никогда не позволялось другим.

— Ах да! Ты ведь откуда-то юго-востока? Там с дождями плохо… Да что я тебе рассказываю мама-мия! Сам знаешь. Как-никак вот уже пять лет ты со мной.

Никто не знал, откуда в Нью-Хоуп появился Плакальщик. Он пришел с юго-востока около пяти лет назад. Так случилось, что на Винсента Сартели было совершено покушение. Недобиток из другой семьи пытался пристрелить мистера Сартели, но оказавшийся рядом Дэйл, спас Винсента, сделав то, что не смогла сделать многочисленная охрана клана. Неудачливый убийца отправился к праотцам, а Дэйл вступил в семью Сартели. Вначале всего лишь одним из телохранителей, затем самым опасным человеком после самого Винсента. Дэйл стал тем, кто избавлял босса от неприятностей. Тогда то он и получил свое прозвище — Плакальщик.

— Вы правы босс, — кивнул Дэйл.

— У меня есть для тебя задание, Дэйл. Кнайты вновь решили вернуться в Нью-Рено. Город слишком маленький, мне станет тесно. Ну, ты понимаешь. Сделай все, что считаешь нужным, но Кнайты не должны попасть в город.

— Я все понял босс, — Дэйл кивнул и как бы невзначай спросил. — А откуда вы, знаете, что у нас на юго-востоке, дожди идут редко?

— А-а-а, — протянул Винсент и улыбнулся, погружаясь в воспоминания. — Было дело. Давно. Лет пятнадцать тому назад. Я еще не был мистером Сартели. Приходилось заниматься рэкетом, выбивать деньги с окрестных городков и деревень. Однажды, меня и еще три десятка парней, забросило далеко-далеко на юго-восток. Аж за самый Сломанный утес. Нарвались на одну уж очень упрямую деревеньку. Я даже ее названия не знаю. Ну, пришли раз, пришли другой. Старейшины ни в какую. Не заплатим, говорят. Не от кого нас тут охранять. В бутылку полезли, мама-мия! Один из жителей, молодой, глупый, сорвался. Моего парня шлепнул. Ну, тут и пошла потеха, только держись.

Слова Винсента поддержал очередной раскат грома.

— Всех мы там положили Дэйл. Всю деревню. Ни один не ушел. А потом мы попали под такой дождь! Вот время было золотое! Не то, что сейчас. Ну да ладно! — Винсент тряхнул головой. — Дела давно минувших дней, мы о них еще с тобой поговорим за бокалом довоенного виски, а пока меня больше беспокоят ребята Кнайтов. Ступай.

Винсент отвернулся от Дэйла и стал наблюдать за ливнем.

Гибкая струна оплела шею Винсента Сартели и глубоко врезалась в кожу. Он инстинктивно схватился за струну обоими руками, но тщетно.

— Не дергайся, — произнес Дэйл и немного ослабил удавку. — Сиди тихо.

— Дэйл? — прохрипел мистер Сартели. — Ты с ума сошел? Ты что себе позволяешь?

— Ты ошибался Винсент. Не вся деревня, не вся. Нас осталось двое, и мы пошли по твоему следу. Джон умер через год, а я продолжил поиски. Пятнадцать лет, Винсент! Долгих пятнадцать лет мне потребовалось, чтобы найти тебя! Я убивал, я стал почти таким же, как ты! Я уничтожал Охотников и бандитов, надеясь, что вот этот, падающей с пулей в голове и есть человек, убивший мою жену. Я обошел все пустоши, все города, в поисках тех, кто уничтожил мою деревню. Пять лет назад судьба мне улыбнулась, в баре я наткнулся на Мазилу. Ты ведь помнишь Мазилу? Он был с тобой в тот далекий день, пятнадцать лет назад. Парень всегда был слишком болтлив, он рассказал, что был в моей деревне, но я поторопился и убил его раньше, чем узнал, кто был главарем в банде. Я знал, что он работает на семью Сартели, и мне удалось стать вами. Пять лет, я ждал этого дня, этого признания. Я смотрел, наблюдал, ждал. Я давно подозревал тебя Винсент, но подозрения это ничто, нужно было признание, признание не вырванное под дулом пистолета, а признание сказанное добровольно!

— Ты не сделаешь этого Плакальщик, — прошептал Винсент. — За дверью мои люди…

— Ну и что? — перебил мистера Сартели Дэйл. — Какая мне разница? Я сделаю то, ради чего жил последние пятнадцать лет. А дальше мне все равно. Но пожалуй, если ты скажешь, где браслет Келли, я оставлю тебе жизнь.

— Какой браслет? — от страха в горле Винсента пересохло.

— Он был на моей жене. Чудесный золотой браслет в виде змейки. Верни его.

— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Тогда просто умри, — произнес Дэйл и с силой затянул удавку на шее мистера Сартели.

Хрипы умирающего заглушил непокорный гром.

— Ну что, мистер Дэйл? Идем валить Кнайтов? — спросил, отделившись от стены один из боевиков мистера Сартели.

— Отдохни пока с ребятами Джузеппе, — Дэйл плотно затворил дверь кабинета мистера Сартели. — Боссу нужно подумать.

— А вы куда?

— Пойду прогуляюсь.

— Так ведь дождь! Намокните.

— Я люблю дождь. Он очищает.

Первая…

* * *

… тяжелая капля дождя, не удержавшись в животе тучи, сорвалась с черного неба и упала вниз. Она ударилась о железнодорожный рельс и разбилась, как разбиваются дорогие хрустальные фужеры, на тысячу мелких и сияющих стеклышек. Микрокапельки попали на лицо старика. За первой дождевой каплей упала вторая. За второй, третья. Огромные сгусточки небесной воды барабанили по высохшей и жадно раскрывшейся, потянувшейся к дождю, сухой земле. И вот уже редкие капли сменились ревущим водопадом, низвергнувшимся с небес. Водопадом, несущим жизнь для всего мира. Человек все также лежал на земле, подставив лицо под тугие, обжигающие струи дождя. Старик лежал без движения и, но на самом деле он весело смеялся. Смеялся беззвучно и молча. Смеялся, не раскрывая губ. Смеялся и вдыхал свежий запах дождя. Смеялся и ждал, что…

* * *

…гибкий семицветный мост радуги раскинулся между холмов и рассек небо на две половинки. Где-то там, на горизонте, тихо и сонно грохотала отбушевавшая гроза. С час назад она пошла над этим местом, оставив после себя радугу и мокрую землю с большими лужами, отражавшими чистое небо. Человек, шедший по едва видимой размокшей дороге, перепрыгнул через большую лужу, чуть было не поскользнулся на грязи, но, раскинув руки, смог сохранить равновесие. Он выругался, посмотрев на испачканные рыжей грязью саперные ботинки. Затем махнул рукой, собрал растрепавшиеся седые волосы в хвост и крепко перетянул их тесемкой. В свои шестьдесят с небольшим, путник еще сохранил потрясающую подвижность и гибкость, более присущую молодому человеку, чем старику. А тяжелый вещмешок и мощный карабин нисколько не стесняли движений и не затрудняли пути.

Старик вдыхал запах свежей, промокшей земли. Вновь появившееся солнышко припекало, и намокшая во время дождя одежда высыхала с катастрофической скоростью.

Лежащего на обочине дороги человека старик увидел, когда повернул за очередной холм. Старик остановился, привычно дернув плечом, скинул карабин, снял предохранитель и осторожно пошел к лежащему, в то же время, настороженно смотря по сторонам, ожидая засады. Но было тихо, никто не пытался выскочить из-за камней. Человек пошевелился и, приподнявшись на локте, посмотрел на приближающегося с карабином наперевес старика.

— Я не опасен, — произнес человек, стараясь показать пустые руки. — Ружье я потерял, пока падал с этого проклятущего холма.

Старик проследил за взглядом лежащего. Мда. Высокий холм, целая маленькая гора с обрывистым склоном.

— И как вас угораздило? — спросил старик, не спеша убирать карабин.

— Дождь, — лицо человека было бледным. Он оказался младше путника. Человеку можно было дать лет пятьдесят, не больше. Тяжелый и массивный, с густой окладистой черной бородой. Одежда фермер. — Хотел спуститься, поскользнулся и в итоге сломал ногу. Вот теперь лежу и жду, кто меня съест…

— Перелом открытый? — старик забросил карабин на плечо и склонился над лежащим.

— Нет, иначе бы я истек кровью, пока находился без сознания. Меня Ивом, зовут.

— Дэйл, — буркнул старик, аккуратно ощупывая сломанную ногу.

— Ай! — воскликнул Ив и побледнел еще сильнее. На его лбу выступили капельки пота.

— Не дергайся. Где бы мне найти лубок?

— Вон сухое дерево, может оно подойдет? — прошипел Ив и вновь откинулся на спину.

— Я быстро, жди.

Дэйл снял вещмешок, карабин и стал взбираться на холм, с которого так неудачно свалился раненный. Возле самой вершины росло тоненькое высохшее деревцо. Дэйл сломал его и начал спускаться вниз. По пути назад он подобрал старенькое ружье Ива.

— Сейчас будет больно, если хочешь, говори, — деловито сказал Дэйл, разламывая ствол деревца на две равные половинки.

— Чего говорить? — не понял Ив, внимательно наблюдая за действиями старика.

— Что хочешь. Расскажи о себе, — Дэйл примерил палки к ноге Ива.

— Ну что о себе? У меня небольшая ферма в деревушке Долина солнца, это в пяти милях отсюда. Я как раз возвращался домой, когда случилась эта маленькая неприятность, — начал рассказ Ив, следя за тем, как Дэйл отстегивает ремень от его ружья.

— Ты говори, говори, — буркнул Дэйл.

— Живу там лет двадцать, дело небольшое, но жить можно. У нас тихо и спокойно. Ни бандюги, ни твари пустошей нас не беспокоят ф-ф-ф-ф-ф-ф! — зашипел Ив, когда Дэйл начал фиксировать ремнем от ружья, палки к его ноге.

— Давай, давай.

— У меня жена, двое ребятишек. Я долго шлялся по свету, прежде чем остепенится и осесть. Пара было задуматься о будущем. Я люблю семью, я люблю свою жизнь, я много чего творил в ней, но все в прошлом. И я рад тому, что я всего лишь обычный фермер, хоть иногда и приходится сводить концы с концами.

— Сейчас будет немного больно, — произнес Дэйл и Ив потерял сознание.

Очнулся он оттого, что его несли. Ив приоткрыл глаза и увидел маячившую перед своим лицом красную дорогу. Дэйл нес Ива, взвалив его себе на спину.

— Ты не мог бы меня опустить? — после секундного колебания попросил Ив.

— Ты сам напросился, — пропыхтел Дэйл и отпустил. Ив соскользнул со спины старика и вскрикнул, левую ногу пронзила боль. В глазах на несколько мгновений потемнело. Когда зрение вернулось к нему, он увидел, что Дэйл протягивает маленькую металлическую фляжку. Ив глотнул и закашлялся.

— Чистый спирт, — невозмутимо проинформировал его Дэйл, отбирая фляжку. — Ну и тяжел же ты!

— А где, а где? — глотая слезы, выступившие на глазах от крепкого спирта, спросил Ив. — А где твой вещмешок и карабин?

— Там же где и твой, — хмыкнул Дэйл и тоже глотнул из фляжки. — Остался там, где ты по недоразумению сломал свою ногу.

— Но как же ты теперь? — недоумевающе начал было Ив.

— Слушай, не береди душу! — взорвался старик. — Ружье, вещмешок, да еще ты в придачу. Все бы я не утащил за раз. Возраст, как видишь уже не тот. Пришлось выбирать.

— Давно я так путешествую?

— На моем хребте? Пару миль, не больше.

— Пару миль? Ты тащил меня две мили?

— Угу. Совсем запыхался.

— Не стоило этого делать, — виновато сказал Ив. Он чувствовал себя беспомощным маленьким ребенком.

— А как бы ты проковылял все эти мили? Прыгая на одной ноге опираясь на мое плечо? Мы бы так за неделю не добрались.

Ив ничего не сказал, понимая, как ему повезло, что его путь пересекся с этим хмурым стариком.

— Скоро добредем до твоей деревушки, — старик кивнул в сторону далекого холма, за которым находилась Долина солнца.

— Вижу, — Ив кивнул. — Это поле раньше было военным аэродромом.

— Знаю.

— Ты был здесь?

— Очень давно. В прошлой жизни, — односложно сказал Дэйл. — Ну что? Двигаем дальше?

— Если ты отдохнул, — вздохнул Дэйл.

— Ну, тогда залезай на закорки, я надеюсь сегодня ночевать в постели. Обеспечишь?

— А то! Спасибо Дэйл.

— Не за что.

Сердце Дэйла щемило. Он сидел на крыльце дома Ива, смотря на расстеленное одеяло звездного неба. Была глубокая ночь и семья Ива уже давным-давно спала, а вот Дэйл заснуть никак не мог. Он тридцать лет не был здесь, в своей родной деревне, получившей теперь название Долина солнца. Конечно, за тридцать лет все изменилось, старые дома снесли. Сгоревшую когда-то в огне церковь отстроили новые люди, решившие поселиться на месте заброшенной деревни. Теперь новенькая беленькая церковь горделиво возвышалась в центре разросшегося поселка. Их увидели еще за милю и люди поспешили освободить Дэйла от его тяжелой ноши. Врач, удивительно, но в деревне был собственный врач, по новой зафиксировал сломанную ногу Ива.

Но Дэйлу было не до этого, он был душою совсем в другом времени, когда на месте Долины солнца стояла деревушка без названия.

— Не спится? — спросил Ив, стуча костылем, он подошел к Дэйлу.

— Да… мысли.

— Бывает, — произнес Ив. — Какая ночь а?

— Угу.

Ив аккуратно присел рядом, вытянув загипсованную ногу.

— Какие у тебя планы Дэйл? — помолчав, спросил Ив, стараясь поймать взгляд голубых глаз старика.

— Идти дальше, — Дэйл пожал плечами.

— Не хочешь остаться в деревне? Ты уже не молод, пора достойно встретить старость.

— Я не боюсь старости Ив. Но за предложение спасибо. Действительно спасибо.

— Когда ты уходишь? — вздохнул Ив.

— Сейчас.

— Сейчас?! Ночью?!

— Пойду обратно, нужно забрать вещмешок и карабин. Нечего им пылиться на дороге.

— А дальше?

— Дальше? — Дэйл смотрел на мерцающие звезды. — Может во Фриско, может еще куда-нибудь. Дорога выведет, думаю.

— Вот, возьми, — Ив протянул Дэйлу тяжелый черный пистолет. — Тебе еще пять миль идти ночью. Оружие пригодится. Бери, бери. У меня этого добра достаточно. Проживу.

— Спасибо, — Дэйл взвесил в руке тяжелый пистолет. — Ну, я пойду.

— Погоди, — Ив вдруг крепко схватил Дэйла за руку. — Ты мне жизнь спас. Нет, молчи! Ты сам знаешь, что это так. Меня обязательно кто-нибудь сожрал, рано или поздно. Или я бы умер от боли. Так что я обязан. Вот, возьми, это самая дорогая вещь для меня. О ней до сих пор никто не знал.

В протянутой к Дэйлу руке Ива что-то блеснуло.

— Откуда это у тебя? — похолодевшими губами спросил Дэйл, вертя в руках браслет изумительной работы. Тонкий золотой браслет в виде змейки кусающей свой хвост. Змейки с изумрудными глазами.

— Это мой позор Дэйл. Это та кара, что преследует меня по ночам. Этот браслет постоянно напоминает мне о страшной ошибке молодости. Давно, очень давно. Лет тридцать назад, я, молодой парнишка, попал в плохую компанию. Связался с одними головорезами, считал, что это круто. Думал, что если у меня в руках пушка, то весь мир склонится передо мной. Тебе знакомо такое ощущение?

Дэйл молчал, сжимая в одной руке браслет, а в другой пистолет Ива.

— Свела меня кривая дорожка с одной компанией. Главным у них был парень, Винсент. Сынок какого-то мафиози из Нью-Хоупа. Есть такой город, далеко на северо-западе. Опасный был парень. Ну и попал я к ним в шайку по молодости и глупости. Они как раз направлялись в какую-то деревушку, трясти местных. Винсент меня ради шутки взял. Сказал, что если пройду испытание, войду в семью. Я дурак и обрадовался. Пришли, ну и ты сам знаешь. Началась пальба. Я не стрелял, испугался сильно, а потом нажал на курок. Нажал, никуда не целясь. И попал. В женщину попал. Сам того не желая.

Дэйл молчал.

— Я до сих пор помню ее лицо и ее соломенные волосы, Дэйл. Помню. Она умерла сразу. А я, глупый щенок, подошел к ней и снял с ее руки вот этот браслет. Помню, начался дождь, а я гордился, трофей добыл, — с горечью произнес Ив и замолчал на несколько минут. — Осознание того, что совершил, пришло на следующий день. Я ведь впервые убил человека. Убил ни в чем не повинную женщину. Мне стало плохо. Мне плохо до сегодняшнего дня, дружище. Я ушел от банды Винсента, лет десять шлялся по всей Калифорнии, нося этот браслет. Нося его как напоминание о том страшном поступке, что я совершил. Почему ты молчишь? Осуждаешь?

— Я слушаю.

— Слушай. Я никому не рассказывал об этом и, наверное, больше не расскажу. Ты знаешь, что убийцу тянет на место преступления? Я все же вернулся назад, в ту деревню. В эту деревню, Дэйл. Другие люди, другие дома. Ничто не напоминало о трагедии прошлого. Я остался здесь Дэйл, меня что-то держало. Наверное, судьба, — горько произнес Ив. — Вся жизнь была поломана. Поломана из-за случайного поступка, который мучает меня все эти годы. Я женился. У меня появились дети, дочку я назвал в честь той незнакомки. Соломкой. Пытался искупить свой грех. Дурак.

— Не получилось?

— Нет. Ночами все равно приходят сны. Я выходил вот на это самое крыльцо и молил бога, чтобы он или наказал меня или простил. А сегодня, сломав ногу, я понял, что это расплата. Расплата за прошлое. Справедливая. А потом появился ты, Дэйл. И я понял, что господь простил меня, послав тебя, чтобы спасти мою никчемную жизнь. Что шанс быть прощенным есть у всех, даже у убийц. И знаешь, я впервые за все эти годы успокоился. Так, что возьми этот браслет себе Дэйл. Поверь, он самое ценное, что у меня есть в этом мире.

— Это огромный подарок, — Дэйл надел браслет на руку и крепко сжал в руке пистолет. — Ты не знаешь, будет ли дождь, Ив?

— Дождь? Не думаю. У нас два раза в день дожди не идут.

— Жаль. Я люблю дождь, он мой спутник. Мы прошли с ним через всю жизнь. Придется мне уходить без него.

Они еще немного посидели на крыльце дома Ива, вслушиваясь в звуки летней ночи.

— Мне пора, — произнес Дэйл, вставая с крыльца и поколебавшись, засунул пистолет за пояс. — Дорога ждет.

— Ты не осуждаешь меня за убийство Дэйл? — тихо спросил Ив.

— Я сам много убивал Ив. Бог тебе судья. Прощай.

— Прощай и спасибо.

Дэйл кивнул и, не оборачиваясь, пошел в ночь. На горизонте, розовой ниткой просыпалось…

* * *

…утро. Оно преобразило вечно тоскливую и мертвую пустошь этих мест. Утро и дождь. За ночь пустошь превратилась в цветущий сад. Сад, который погибнет через несколько дней и вновь возродится с очередным дождем. В глазах рябило от буйства красок. Синие, зеленые, желтые, фиолетовые, лиловые и красные цветы сплошным цветочным ковром покрыли землю. Ветер колыхал одеяло ослепительно красных маков, закрывших своими телами железнодорожные рельсы. Разноцветные бабочки порхали от цветка к цветку, кружась в брачном хороводе, стараясь успеть пожить, пока окружающее их чудо вновь не превратилось в пустошь. Деловито гудели невесть откуда-то взявшиеся пчелы. В оставшихся после дождя лужах, надувая пузыри, выводили песни семейства проснувшихся лягушек. Им вторили пустошные крысы, оглашая окрестности радостным пронзительным писком. В небе мелькнула маленькая пестрая птичка и веселая трель, трель жизни, разноцветными коленцами упала на ожившую землю, говоря о том, что в круговороте природы и времени ничего не кончено. Что жизнь, вопреки всем законам возродится, возродится хотя бы на несколько коротких дней. Пустошь жила, жила своей волшебной и прекрасной сказкой, подаренной ей дождем.

Но старик этого уже не видел. Он умер, когда ушел дождь.

Андрей Павлухин. Сальто над алюминиевым лесом

Пляж опустел.

Уже неделю штормило, затянутое серостью небо обрушивалось ливнем. Ветер сбивал с ног, скрипел дверцами кабинок и уныло завывал в ущельях улиц. Курортный сезон закончился. Море словно сорвалось с цепи: пенистые валы захлестывали песчаный берег, разбивались о камни мыса, где возвышался палец маяка, наваливались на треугольники волнорезов у входа в бухту, накатывали на причал… Отчаянно скрипели мачты белоснежных яхт, и бешено вращался флюгер на крыше здания морвокзала.

Осень…

Я шел, закутавшись в старое пальто, от самого парка отдыха с его «чертовым колесом» и «американскими горками», по набережной, мимо зоологического павильона и музея, через мост и по тропинке — на лодочную станцию, туда, где вырисовывались полусгнившая каравелла, завалившаяся набок, и вытащенные на берег катамараны.

Калитка и сетчатое ограждение.

Я знаю каждый свой шаг. Сейчас Школьник отвяжет зеленый облупленный катамаран и выплывет на середину озера, перевернется и начнет тонуть. Я сразу направляюсь к гаражу, набираю код на двери. Вхожу, включаю свет, сажусь на воздушный спасательный скутер, завожу его и срываюсь с места. Успеваю как раз вовремя — парнишка только-только перевернулся. Подвожу скутер, зависаю, давая ему возможность вскарабкаться на заднее сиденье. Мокрый и озябший, Школьник протягивает мне жетон. На пластиковом кружочке всего одно слово: «Санаторий». Я прячу жетон в карман теплой куртки и возвращаюсь в гараж.

Мы идем на станцию, я выдаю Школьнику сухую одежду и разогреваю чай — все это фиксируется, родители парня оплатят наши услуги. Вчера мне его спасти не удалось…





Я познакомился с Муратом год назад. В Сети его звали Кунджи — это реальный ник, как объяснил Мурат, виртуальное имя хакера, жившего в двадцатом веке. Мы уже несколько месяцев знали друг друга по чату — в онлайновом режиме — и теперь решили встретиться. В баре «Процессор» на Четвертом Орбитальном Комплексе, где жил Мурат, обычно собирались неудачники-ламеры, клановые геймеры, киберничные — все, кто так или иначе связаны с Сетью. Таких заведений сейчас много, и вы, конечно, знаете, что там может появиться кто угодно — от мелких торговцев софтом, имплантами и «железом» до солидных, респектабельных агентов корпораций, которые рыщут по «дну» в поисках свежих кадров… Особенно активны лунные и марсианские вербовщики. Для нас же все началось с астероидов и филиала «Реинкорн».

С Кунджи мы были партнерами. Он поставлял мне коды и важную своевременную информацию — я использовал это для своих атак. Софт я разрабатываю сам или покупаю на черном рынке. С точки зрения закона я — бомж. У меня нет прописки, гражданства. Хотя, чтобы беспроблемно перемещаться в нашем мире, приходится использовать чужие личины…

Раньше, несколько веков назад, глобальные сети были исключительно кабельными. Так говорят. Колоссальные гигабайтовые массивы данных перемещались по телефонным линиям. Кабельная связь существует и поныне — на примитивном локальном уровне. Но Сеть… Она давно перешагнула границы Земли и уже полвека живет в сотовой ипостаси.

Многополосное образование, оплетающее Солнечную систему. Так уж случилось, что к Четвертому Орбитальному пристроились Центр коммутации и базовая передающая станция, превратив ничем не примечательный жилой комплекс в инфоузел космического масштаба. И как следствие попасть сюда дано не каждому. Миграция на Четвертый жестко контролируется: биометрическая идентификация, тестирование и сканирование, агенты Интерпола… Разные примочки.

На космодроме Улан-Батора мне просветили сетчатку глаза (заново перестроенную хирургами Цейлона неделей раньше), а безучастный голос у турникета предложил показать ладони. Я подчинился, протянул руки вперед — так, чтобы сканер разглядел татуировки-идентификаторы. Сложные геометрические узоры отразились, многократно увеличенные, на плазменном дисплее у самого потолка. Три секунды — сличение. Результат удовлетворительный. Энергетический барьер снят. В толпе отбывающих я шагаю к стартовым докам. У главного люка исполинского лайнера меня ждет еще одна проверка — рентгеновское просвечивание на предмет запрещенных имплантов. Правда, лучи не в силах пробить мою биотическую защиту… На титановой поверхности загорается надпись: «Вставьте билет». Пластиковый прямоугольник синего цвета пожирается приемной щелью. Такую же процедуру проходят остальные пассажиры… Двадцать четыре минуты — корабль отрывается от Земли, разгоняясь до первой космической. Я лежу, удобно устроившись в антиперегрузочном кресле, слушаю рекламный ролик «Транс Юниверс» — компании, которой я доверил свое бренное тело.

Комплекс — сооружение из кубических блоков-сегментов, вписанных в каркасную решетку, местами еще не заполненную. Стенки внешних сегментов закруглялись, плавно следуя изгибам решетки, которая образовывала кольцо. В середине кольца помещался шар-космодром с множеством стыковочных портов, соединенный с Комплексом прозрачными полимерными трубами коридоров. Отдельно парила пирамидка Центра коммутации, от которой к энергоблоку тянулись силовые кабели — мощные толстые кишки, тускло поблескивающие в свете земного диска… Вся конструкция вращалась, создавая гравитацию.

Космодром облеплен гигантами-лайнерами, ремонтными катерами, слетевшимися как мухи на мед. Наш корабль пристыковался к свободному порту. Я отстегнулся от кресла и поплыл, цепляясь за скобы, к шлюзу. Миновав люк и узкий переходник, попал в камеру досмотра. Кроме меня, на Комплекс никто не стремился: створки шлюза за моей спиной захлопнулись с характерным шипением, а корабль, быстро скоординировавшись, лег на новый курс — к Меркурию.

Едва таможенный компьютер зафиксировал мой приход, как тотчас в воздухе собрался голографический диалоговый монитор. Побежали строчки на эсперанто, сопровождаемые голосовыми пояснениями:

— ВЫ СТОИТЕ НА ТЕРРИТОРИИ ЧЕТВЕРТОГО ОРБИТАЛЬНОГО КОМПЛЕКСА, ИМЕЮЩЕГО СТАТУС СУВЕРЕННОГО АГЛОМЕРАТА. ЦЕЛЬ ВАШЕГО ВИЗИТА?

— Я хочу получить временный вид на жительство.

— ВЫ СОСТОИТЕ В КАКОЙ-ЛИБО ХАКЕРСКОЙ ГРУППЕ?

— Разумеется, нет.

— ВАША СПЕЦИАЛЬНОСТЬ?

— Инженер по телекоммуникациям второй категории.

— РОДНОЙ ЯЗЫК?

— Белорусский.

— КАКОГО ЦВЕТА НЕБО? А — ГОЛУБОГО. Б — КРАСНОГО. В — ЖЕЛТОГО. Г— НЕ ЗНАЮ.

— Чье небо? — переспросил я.

— ВОПРОС НЕ ПОНЯТ. ОТВЕЧАЙТЕ КОНКРЕТНО.

— Голубого.

— ПРАВИЛЬНО. У ВАС ИМЕЕТСЯ СТАНДАРТ-СЛОТ?

— Да.

— ВЫ ГОТОВЫ ПРИНЯТЬ СВОД ЗАКОНОВ НАШЕГО ХАБИТАТА?

— Да.

К разъему в моей голове подсоединили биосетевой кабель и скачали мне в мозги три мегабайта юридического хлама. Позже, бегло «просматривая» все это, я отметил, что значительная часть статей посвящена «компьютерным преступлениям». Особенно строго каралось «несанкционированное проникновение» в Центр коммутации. За «акт космического терроризма» и вывод из строя системы жизнеобеспечения Комплекса — смертная казнь. Вот это уже серьезно…

В «Процессоре» было шумно. Я уселся за свободный столик, заранее указанный Кунджи, и стал ждать. В баре галдела пестрая, частично обкумаренная толпа. За стойкой орудовал угрюмый, высокий и худой парень с ромбовидной золотой серьгой в правом ухе. Голубой… У стен портал-кабины, похожие на телефонные будки, — для входа в Сеть. Между посетителями сновали обнаженные тела официанток, татуированные дисками и платами. Очень стильно — каждая девушка как деталь компьютера.

Ко мне подсел бритоголовый мужик, одетый во все черное — от кожаных брюк до смокинга с серебристыми разводами.

— Привет, Даун.

Я почти не удивился. Многие знали мой ник. Другое дело — моя внешность. Агент Интерпола?

— Вы сели не за тот столик.

Передо мной — кто угодно, только не Кунджи. При встрече партнер должен был сказать фразу-пароль: «Дивно колосятся арбузы на елках».

— Дивно колосятся арбузы на елках, — сказал бритоголовый. Телепат? Не вопрос — врубается экранирующий чип.

— У меня встреча, — говорю я.

— Конечно. Со мной.

— Ты не Кунджи.

— Нет. Я — официальный представитель «Реинкорн Корпорэйшн».

Я наконец-то «догнал»:

— Вербовщик?

— Точно.

— Меня не интересуют…

— Зря, — бритоголовый гнул свою линию. — Вот послушайте.

И он расписал, как ему нужны парни вроде меня, как ценит их труд «Реинкорн Корпорэйшн», а главное — возможность по прошествии пяти лет получить шанс на перерождение.

Я больше не слушал. Я знал, что соглашусь. Не из-за перерождения — это лажа чистейшей воды: твое сознание запишут на ментальный носитель и поместят в виртуальный банк данных. И ты будешь годами ждать своей очереди. А чтобы клонировать собственное тело… Мне всю жизнь пахать на корпоративной ниве. Хранение клетки — почасовая оплата. Сам процесс клонирования и обратное переселение — астрономические цифры. На черном рынке, в подпольных клиниках это сделают быстрее и дешевле. Правда, никакой гарантии, что качественнее. Любой «хранитель душ» предупредит вас: пятьдесят на пятьдесят. Это все — эрзац, подделка… Но есть легенда, в которую свято верят все хакеры. Она гласит: в Сети есть сайт, если попасть в него — обретешь подлинное бессмертие. Сайт принадлежит «Реинкорн Корпорэйшн» и надежно защищен. Добраться до него и взломать еще никому не удавалось.

Я хотел это сделать.

Я знал, что смогу.

— Хорошо, — сдался я. — Ты меня уговорил.

— Великолепно! — просиял агент. — Вы не пожалеете; филиал, в котором вы будете работать, находится на Весте. Лайнер отбывает завтра в девять тридцать утра. Вот билет. Бедж. Идентификационная карта. До свидания.

Вербовщик затерялся в глубинах зала. На его месте возник Кунджи:

— Дивно колосятся арбузы на елках.

Я узнаю тебя по тайному знаку, я узнаю тебя по перстню на пальце. Кунджи — чернявый парнишка лет семнадцати, в хламиде, усеянной голограммами от «Версаче», — лукаво подмигнул:

— Можно поздравить, Даун?

— Да. Завтра я сваливаю.

— Молодец. Покажи мне свой и-карт.

Я протянул белый прямоугольник с магнитной полосой по краю. Кунджи повертел его в пальцах, затем извлек из складок хламиды маленькую коробочку, похожую на сканер. Карт-программатор. Мои брови стремительно поползли вверх.

— Откуда?

— Тебя не касается.

Он провел «коробочкой» над моим и-картом.

— Готово. У тебя — высшая степень допуска. Я восхищенно смотрю на партнера.

— Пустяки. — Программатор исчез за цветными картинками. Но было видно, что Кунджи доволен собой.

Возле нас появилась официантка.

— Две текилы, — сказал я. Девушка скрылась из виду.

— Ты всегда пьешь текилу? — спросил Кунджи.

— Нет. Это новая мода среди земных хакеров.

— Понятно. — Он сказал это так, словно ему понятно все во Вселенной. Этакий бодхисатва, добровольно отказавшийся от Нирваны ради нас, грешных смертников.

— Завтра улетаю, — сказал я.

— Замечательно. Официантка принесла заказ.

— Еще, — попросил я. — И чего-нибудь поесть. Она удалилась.

— Слышал про сайт Бессмертия? — Кунджи пристально глядит на меня.

— Глупый вопрос.

— Я откопал его адрес. Я чуть не подскочил.

— Что?!

— Не кричи. Без тебя от адреса пользы — ноль целых ноль десятых. Сайт находится в локальной сети «Реинкорн». А попасть туда практически невозможно. Другое дело — изнутри.

— Ты предлагаешь, чтобы я проник в Бессмертие на Весте?

Кунджи усмехнулся:

— Самоубийство. Тебя сразу обнаружат. Чистильщики займутся твоим сетевым аватаром, а Служба Безопасности — телом. Есть другой путь.

Вот тогда, год назад, мы и разработали наш план. Он был прост.

Я проникаю в «реинкорновскую» локалку по и-карту с поддельной степенью допуска и скачиваю все пароли на десять лет вперед. Не входя в Бессмертие и не вызывая подозрений. Потом увольняюсь и первым же рейсом — обратно на

Четвертый Орбитальный, где меня ждет верный Кунджи. Я со своим «троянцем» взламываю локальное пространство корпорации… А дальше — все идет по накатанной колее. Очень эффектно. Так мы думали.





Санаторий выглядит мрачно и запущенно. Ветер прохаживается по его лоджиям и вовсю разгоняется на крыше, где раньше был уютный ресторанчик под открытым небом. Там подавали хачапури и шашлыки с зеленью, помидорами, луком и острым соусом. Шашлыки жарились прямо у вас на глазах. Передо мной из ниоткуда возник телефон-автомат. Я приблизился к нему, снял трубку и бросил в щель жетон с надписью «Санаторий». Набрал номер, который знал еще вчера.

Длинные гудки сменились щелчком.

— Я иду, — сказал я и повесил трубку. Поднимаюсь по ступенькам, открываю дверь из толстого стекла. Я — в вестибюле. Здесь пусто. Я могу воспользоваться лифтом, но вместо кабины скорее всего окажется выход на другой подуровень. Поэтому я-направляюсь к лестнице. На втором этаже пусто. Такое ощущение, что неизвестный вирус выкосил всех людей, оставив лишь номера, коридоры, балконы да еще шум ветра и прибоя снаружи.

Двери номеров были открыты, везде — образцовый порядок и чистота. Я устало брожу по гулким пространствам. Мне надоел этот мир. Уже шестой день я скитаюсь по курортному городку, прерываясь лишь на то, чтобы поесть и сходить в туалет. И снова — бегом к компьютеру. Нельзя надолго оставлять своего сохраненного аватара без присмотра…

Третий этаж — ничего.

Я поднимаюсь дальше. В 416-м номере — два человека. Один развалился в кресле у распахнутой двери на лоджию. Ветер гуляет по комнате и рвет тюлевые шторы. Второй молча застыл у зеркала, в котором ничего не отражалось.

— Покажи, — сказал тот, что был в кресле.

Я достаю из карманов предметы: зеленый камешек с черными крапинками, спичечный коробок, фишку из казино и железнодорожный билет. Все это богатство лежит на моей открытой ладони.

— Бросай в зеркало. По очереди.

Я послушно выполнил команду. Предметы утонули в гладкой поверхности.

— Теперь иди в 308-ю комнату. Быстро. Я направился к двери.

— Не туда. — Человек в кресле указывал на распахнутую балконную дверь.

Я вышел на лоджию, миновал несколько номеров, свернул… И столкнулся с чистильщиком.





Не знаю, как меня вычислили.

Факт, что на Кунджи и Дауна спустили киллера (их называют благородно — ликвидаторы), а по Сети теперь шныряли орды «реинкорновских» чистильщиков. Об этом мы узнали позже, но решили играть до конца. У нас не было выбора: столь могучая корпорация, как «Реинкорн», вовсю пользующаяся технологиями пришельцев, в Совете Директоров которой состоят «гости» с Денеба и Антареса, рано или поздно нас выщемит. Единственный шанс — доиграть, получить то, что мы хотим, и заставить их успокоиться, пригрозив обнародовать секрет бессмертия.

Не думаю, что они сменят пароли, — для этого придется выполнить титаническую работу, и нет никакой гарантии, что мы нападем сейчас, а не через неделю. Я же скачал все на десять лет вперед. Слишком большой массив информации. Даже если что-то изменится, обычный «подборщик» сделает свое дело. Классический парадокс с обезьянами и пишущими машинками. Теория вероятности, дети мои…

Я помню весь путь до Весты. Корабль разогнался на лазерных лучах, а потом заработали ионно-кольцевые двигатели. Экипаж состоял из мутантов, выведенных специально для пилотирования. Рабы корпорации, живая собственность… Я быстро обнаружил, что с лайнера можно проникать в Сеть — на его борту имелась мощная передающая подстанция. Все складывалось просто замечательно. Мне даже не пришлось вылезать из своей каюты — в переборку был вмонтирован порт-терминал. Я вставил и-карт в прорезь, активизировав его. В воздухе развернулся голографический экран, справа от терминала открылась ниша, в которой я нашел виртуальный костюм, сенсорную клавиатуру и стандартный биосетевой кабель. Последний идеально подходил к моему затылочному разъему. Надев костюм и привычно протестировав его, я подключился через кабель к терминалу. Мой допуск распахивал передо мной все двери. Я скачал в свою дополнительную память необходимые коды и пароли, затем вынырнул обратно, в привычную реальность. Операция заняла около получаса, даже смешно стало…

Напрасно. Теперь мне не до смеха. У меня есть одна версия: мое проникновение в «реинкорновскую» локалку было зафиксировано бортовым компьютером. Кое-где кое-кто проверил мой допуск и обнаружил лажу. Надо думать, прежде чем воевать с мельницами…

Я знал, что перед Вестой запланировано еще две остановки. Каньон-Сити (Марс) и Богом забытая пересадочная станция 32101-8. Я не стал обращаться к вербовщику и юридически оформлять свое увольнение. Я вновь погрузился в Сеть и стер все упоминания о себе. Чистка — сложная и кропотливая работа — заняла сутки. Закончив, я хорошенько выспался, поел.

После посадки на космодроме Каньона я незаметно затерялся в дебрях Мегаполиса. Четко? Хренушки. Я забыл про бортовой компьютер лайнера.

Но тогда я был счастлив. Еще бы — натянуть «Реинкорн»! Крутая фишка. Я почти легендарен. Аллилуйя.

На Марсе я задержался семь часов. Ближайший лайнер с Юпитера доставил меня обратно к Четвертому Орбитальному. Там уже пошустрил Кунджи — я обрел новое имя и новое прошлое.

«Поднялся» до полноправного гражданина Комплекса — ремонтника Тойо Шикомото. Почтовой ракетой Кунджи переслал мне свеженький и-карт и распечатку официальных сведений о Шикомото. Я выучил их наизусть.

Таможню прошел без труда.

В «Процессоре» замочили удачное начало.