Или в того, кем он был на самом деле.

Своим родителям Федор Волынцев был не особо нужен. С раннего детства он жил с этой мыслью и привык к ней. Они всегда были заняты каждый собой. Отец шутил, что зачал его между двумя мазками кисти. Мать, наверное, между двумя походами в косметический салон.

Когда из тотального одиночества своего детства Федор попал в летное училище, то почувствовал себя Золушкой на балу. Другие страдали под гнетом суровой военной дисциплины, а он радовался, ощутив себя наконец-то в своей стае. Сколько всего, о чем он и сам не догадывался, полезло из него хорошего. Он терпеть не мог штампованные фразы типа «душа компании», но, вспоминая себя прежним – веселым, заводным, легким, думал, что это клише точно про него. Он и был душой компании. Светлой душой.

А через шесть лет вернулся мрачным пессимистом, к тому же – как он догадывался – жутким занудой.

Он по-прежнему был уверен, что родителям не был нужен ни тогда, когда был тощим болезненным мальчиком, ни тогда, когда стал военным летчиком – скажи честно, кого ты хотел удивить? – ни тем более теперь, когда приехал после отсидки.

Наверное, Волынцевы знали, что он в городе. А может, и не знали. Сообщать им об этом Федор не собирался. Боялся их равнодушия или даже презрения, брезгливости.

Одному лучше. Во всех смыслах.

Марфа слушала, подперев ладонями щеки. Хорошая девочка. Неиспорченная, хоть и строит из себя опытную раскрепощенную бабу. Только ничего у нее не получится. Он научился сразу видеть в человеке его нутро, а не маскарадный костюм, который тот на себя натянул. Эта девушка с красивым именем Марфа, наверное, тоже от чего-то защищается. Знать бы от чего. А с другой стороны, зачем ему знать? Ведь ясно, что такая надолго возле него не задержится. Такие, как она, летают, а он даже уже не ползет. Так, за плинтусом отлеживается.

– Ты же не убил его, – сказала Марфа, когда Федор замолчал.

– Он теперь овощ.

– Так ему и надо. Я читала про такие истории. Один мужик, профессиональный боксер, защищал свою дочь от педофила и убил его на месте. Был в состоянии аффекта и не рассчитал силы. Он не хотел убивать.

– Раз убил, значит, хотел.

– Ну…

– Без «ну». На то он и профессионал. Ему не нужно думать, с какой силой бить. Тело все сделает за него. На автомате. Поэтому, когда профессионал убивает, значит, именно это он и собирался сделать.

– А ты? Ты хотел убить?

– Да.

– Но не убил.

– Да потому и не убил, что непрофессионал.

– Ты же военный. Вас там учат.

– Я летчик, а не спецназовец. Нас учили, конечно, но это совсем не то.

Он посмотрел на нее, ожидая сам не зная чего – страха, неприязни? – и увидел серьезное личико и задумчивый взгляд. Ее совсем не напугал рассказ, но на всякий случай он все же спросил:

– Ты не боишься жить по соседству с уголовником?

Она посмотрела на него без улыбки:

– А ты не боишься жить рядом с девицей, которую сегодня чуть не прихлопнули неизвестно за что? А вдруг завтра все повторится?

– Если и повторится, то не здесь.

– Успокоил, нечего сказать.

Марфа закашлялась.

– Они не получили того, чего хотели. Значит, наверняка попробуют снова, но в другом месте: где не будет меня или… еще кого-то.

– Ужас ужасный, кошмар кошмарный!

– Они тебе что-нибудь говорили? Можешь вспомнить?

Вспомнить? Да она до конца жизни не забудет!

Марфа посмотрела куда-то вбок:

– Интересовались, куда я ее спрятала.

Федор покачал головой:

– Похоже, в самом деле муж. Видно, сильно ты его огорчила. А куда ты ее спрятала?

– Поселила у себя дома в Пушкине.

– Выходит, муж со товарищи приехали ее забирать?

– Я с перепугу не сразу поняла. Мозги от ужаса атрофировались. Но тот, который меня бил, так и спросил: «Куда ты, сука, ее спрятала?»

Федор задумчиво положил указательный палец на нос. Палец уткнулся в переносицу. Марфа заметила, что он так делает, когда думает. Смешно.

– Ты чего улыбаешься? Ничего веселого в этой ситуации нет.

Марфа проглотила улыбку и серьезно сказала:

– Я не понимаю только, как они меня нашли.

– Позвонили в редакцию, наговорили кучу всего, и им сказали, где ты живешь.

– В редакции знают, что я прописана в Рыбинске, а живу в Пушкине.

– Зачем ты тогда отвезла в Пушкин эту девушку? Она и сейчас там?

– Нет, уже в другом месте. Надежном, насколько я могу судить.

– Молодец, что догадалась не оставлять ее в засвеченной квартире.

Марфа кивнула и проглотила какой-то противный ком, который застрял в горле. То, что Юлю перевезли на дачу Геркиной тетушки, – просто случайность. А вообще-то Марфа селила ее у себя надолго. Работу даже нашла. Была уверена в безопасности пушкинской квартиры. Еще убеждала Юлю, что ее ни за что не найдут. Оказывается, родственнички-садисты легко ее вычислили и нашли даже на этой квартире, про которую никто еще не знает. Ну или почти никто.

Господи, ну почему она такая дура?

– Про эту квартиру тоже все знают? – спросил Федор.

Марфа покачала головой.

– Поточнее скажи.

– Хочешь выяснить, кто на меня навел?

– Почему сразу навел? Может, ляпнул без задней мысли. Никто ведь не думал, что так получится.

– Даже я.

Федор усмехнулся. Марфа сразу взвилась.

– Намекаешь на мою непроходимую тупость?

– Скорее на наивность и легкомыслие. Так кто знал?

– Лариска, но на нее выйти они не могли, она не из редакции. Продавцом в бутике работает. Герка, наш журналистский гений, но он тут ни разу не был и точного адреса не знает. Володя, но до него им не добраться.

– Почему?

– Что?

– Почему до твоего Володи ему не добраться?

Гений журналистики его не зацепил, а этот неизвестный Володя почему-то заставил напрячься.

– Потому что про него они знать ничего не могут. Он в правительстве работает, у него высокий пост, и вообще… он тут ни при чем. Он даже не знает еще ничего про мои выкрутасы.

– Это ты о побеге?

– Ага.

– Ценю твою самокритичность.

– Если хочешь сказать, что я поступила опрометчиво…

– Да.

– …глупо…

– Да.

– …безответственно…

– Да.

– …то все это я знаю без тебя! Но дело сделано! Теперь отступать некуда!

– Позади Москва.

– Хватить прикалываться. Ты же видишь, что я боюсь! – неожиданно услышал он.

Федору стало стыдно. Тоже, нашелся моралист! Девчонка хотела как лучше. Спасти! Освободить! В конце концов, эта Юля согласилась на побег. Значит, была к нему готова, просто ждала подходящего случая, который и явился к ней в лице пылкой защитницы всех угнетенных Марфы Марецкой. Он посмотрел на нее с уважением. А смелая девчонка! Никого не испугалась и ведь на самом деле спасла бедолагу!

И очень разозлила ее родственничков. Быстро они примчались. Как же все-таки они ее нашли?

Надо попытаться понять, что это за люди и откуда у них такие возможности. И еще его сильно беспокоил разлюбезный Володя. Что еще за фрукт?

– А как ты справился с двумя бандитами? – неожиданно услышал он.

Марфа смотрела с любопытством. Быстро она оклемалась.

– Все было совсем не как в кино. Просто они не ожидали, что кто-то кинется тебе на подмогу, и даже не догадывались, что это будет человек, отсидевший три года на зоне. И потом, они не хотели тебя убивать. Им нужна информация, следовательно, на этот раз было разумнее ретироваться, чтобы попробовать еще раз в другом месте.

– Вот спасибо! Обнадежил!

– Я не собирался обнадеживать, я хочу, чтобы ты была готова к любой ситуации.

– Они скоро вернутся, как думаешь?

– Этого я не знаю.

– Может, в полицию обратиться?

– По поводу нападения?

– Нет, что ты! Я же не дура! По поводу преследований!

– Ну, во‐первых, сделать это может только сама беглянка, хотя ее они как раз преследовать еще не начали, а во‐вторых, результат будет тот же.

– То есть никакой.

– Верно.

– И что нам делать?

Нам? То есть Марфе и ему?

– А нам надо быть начеку и…

– Что? – с трогательной надеждой спросила Марфа и потрогала рану под глазом.

– Держаться вместе.

Она серьезно кивнула.

И при чем тут неизвестный ему Володя?

У тетушки

На следующий день сосед утром ждал ее во дворе. Курил у баков. Марфа, как увидела эти баки, сразу почувствовала тошноту.

– Привет, – поздоровался Федор и выбросил окурок.

Она сглотнула, подышала открытым ртом и ответила:

– Доброе утро. Меня ждешь?

– Подстраховываю.

– А-а-а… До метро проводить хочешь?

– Зачем до метро? Подвезти хочу.

Подвезти? На чем, интересно?

– Я машину ставлю в конце квартала, у сквера. Ближе не получается. Пошли?

– Ну пошли.

Гуськом – она впереди, он сзади – они вышли на улицу. Когда повернули за угол, Марфа вдруг притормозила и взяла его под руку. Вид у нее был очень независимый, и Федор сразу понял, что она боится. Это нормально. После того что с ней случилось, другая неделю сидела бы под одеялом и дрожала от любого шороха. А эта хорохорится. Ему почему-то вдруг так жалко ее стало, что он даже запнулся на ровном месте.

– Ты чего?

– Камень не заметил, – хмуро ответил Федор и кашлянул.

У сквера Марфа остановилась и стала вертеть головой в поисках древней коробчонки, на которой ездила еще лягушонка. Неожиданно совсем рядом мигнули фары плоской красной машины. На капоте сверкнула желтая эмблема. Марфа присмотрелась. Так у нас бывшие зэки на «Феррари» ездят?

Она обернулась и с подозрением уставилась на соседа.

– Чего? – поднял тот брови. – Я всегда любил скоростные машины. Чтобы по земле летать, как по небу. Шесть лет друг ее для меня хранил.

Он открыл перед Марфой дверь, которая выскочила куда-то вверх – как крыло птицы встрепыхнулось, и захлопнул, когда она уселась.

Итак, мы катаемся на «Феррари». Какие еще сюрпризы будут?

Больше никаких сюрпризов не было. Он отвез ее в редакцию и проводил до самого входа. Сел и уехал. Даже не обернулся. Она смотрела из-за стекла и почему-то немного огорчилась.

Весь день она сидела за столом, стараясь не поворачиваться к коллегам щекой с ужасной нашлепкой, но через пару часов только ленивый не спросил, как ее угораздило.

Конечно, любопытно. То шишка на лбу, то рана под глазом.

– Упала, потеряла сознание, очнулась – фингал, – не моргнув глазом сообщала всем она, строча на компе статью про всякие городские неурядицы и думая о том, что вечером они с Федором поедут к Геркиной тетке, чтобы поподробнее разузнать у Юли про ее замечательных родственничков. Ну и навестить беглянку, конечно. Как она там? Радуется, что свободна, или, наоборот, жалеет, что сбежала?

Герки на месте не было. Каждые полчаса Марфа бегала узнать, не появился ли, и названивала на сотовый. Глухо. Ну и фиг с ним, решила она наконец. К тетке можно поехать и без него.

В середине дня зашел Тимоша и немного порадовал. Ее статьи о беспределе в Приозерске обратили на себя внимание.

– Прокуратура решила разобраться, в чем там дело. И не местная, а областная! Так что ездила ты все же не зря!

Марфа вдохновилась и застучала по клавишам веселее.

Когда позвонил Володя, до конца рабочего дня оставалось тридцать минут.

– Ты на работе, Зая? – весело спросил он. – Я сегодня пораньше вырвусь. Будешь ждать меня в уютном гнездышке?

Марфа почувствовала, как в горле сразу пересохло.

– Володенька, милый, прости, у меня сегодня как раз полная ж… Хорошо, если к ночи освобожусь.

– Как всегда нагрузили на того, кто везет?

– Ага.

– Жаль. Хороший был бы вечерок. – И добавил шепотом: – Зая, я соскучился дико.

– Я тоже.

– Смотри не перетрудись.

– Буду смотреть в оба.

Он засмеялся и отключился.

Ну не сволочь ли она? Отказалась встретиться с любимым человеком, чтобы прокатиться на «Феррари» с соседом?

А может, дело вовсе не в «Феррари» этом несчастном? А в чем? Они с Володей любят друг друга и к тому же представляют собой прекрасную пару! Они почти женаты, черт побери! И вот она врет напропалую своему жениху, чтобы провести вечер с бывшим зэком?

Со злости на себя она вскочила и побежала по коридору. Герка не появился. Ну и где он шляется, когда так ей нужен? Она побегала туда-сюда, вернулась, села и злобно уставилась в компьютер, словно он был виной всему.

Когда до назначенной встречи с соседом оставалось пять минут, в голову неожиданно пришла интересная мысль. Ей показалось или Володя на самом деле совершенно не огорчился, узнав, что они не встретятся?

В полном раздрае она спустилась вниз и через стекло увидела, что пресловутый «Феррари» красуется прямо перед крыльцом, на котором стайкой стоят девчонки из редакции и курят. Серебристый жеребец на ярко-желтом фоне логотипа, вздыбившись, поглядывает на всех с чувством неоспоримого превосходства.

Еще и выставился на всеобщее обозрение! Сразу видно, ему наплевать, что девушка будет скомпрометирована! Одним словом, зэк – он и в Африке зэк!

Злая как собака, она выскочила на крыльцо и, не глядя по сторонам, рванула к машине. Волынцев выскочил и распахнул дверь. Плюхнувшись на сиденье, Марфа пристегнулась и надулась.

– Прости. Понимаю, что вышло не очень дипломатично. Но это было единственное место, где можно было встать.

Ага! Так она и поверила!

Она молчала еще минут пятнадцать, а потом покосилась на совершенно спокойного Федора и сказала:

– Никто не знает, что мы приедем. У Герки целый день телефон недоступен.

– Мы же по делу, а не в гости. Если что, откажемся от чая с сушками.

Не удержавшись, Марфа улыбнулась и решила, что самоедством займется дома, а сейчас будет думать о деле.

Картина, которую они увидели, подъехав к дому Агнии Львовны, потрясла Марфу настолько, что она застыла перед калиткой, не веря своим глазам.

На дивной английской лужайке за маленьким столиком расположилась донельзя живописная группа: хозяйка дачи, Юля и Герка в кремовых брюках вместо рваных джинсов и кипенно-белой рубашке вместо мятой футболки с какой-нибудь странной надписью вроде «Вай нот?» по-русски. Не хватало только бабочки. Егоркин что-то рассказывал дамам, размахивая руками. Юля заливалась колокольчиком, держа в руках изящную кофейную чашечку, а Агния Львовна смотрела на них, благодушно улыбаясь и словно вспоминая свою «ушедшую младость».

Ну прямо сцена из «Вишневого сада»! Петя Трофимов вешает восторженной Ане лапшу на уши, а Раневская ими любуется!

Встретили их с Федором тоже в лучших традициях русского помещичьего гостеприимства: пироги и чай из самовара с грушевым вареньем были тут как тут. Пока Волынцев, немного очумевший от подобных излишеств, пил, отдуваясь, пятую чашку, Марфа улучила время, чтобы выспросить у Юли все, что та знала. По словам девушки выходило, что страшнее матери и мужа в Приозерске зверей нет. Все-то у них схвачено, всем-то они дали на лапу. Марфа пыталась вычленить крупицу правды из огромного кома информации, продиктованной страхом, и не могла. Через каждые две минуты Юля спрашивала у нее, правда ли, что ее здесь не найдут, и начинала все сначала: они ужасные, они страшные, они все могут! В конце концов Марфа и сама поверила во все, что говорила беглянка. Боясь, что Юля заметит на ее лице тревогу, она со всей страстью и уверенностью в голосе стала убеждать девушку, что все в порядке, гладить, успокаивать, смешить. Рассказала, как пошла ночью выбрасывать мусор, не разглядела в темноте контейнер и чуть не свалилась в него вместе с мусорным мешком. Юля покачала головой на нашлепку под глазом, но в конце концов улыбнулась.

Вернувшись на лужайку, они увидели, что Агния Львовна сидит в одиночестве, обмахиваясь салфеткой, а мужчины курят на скамеечке под липой. Федор что-то говорил серьезному Герке. Вводит в курс дела, догадалась Марфа.

Вырваться из гостеприимных рук хозяйки удалось только к полуночи.

Федор гнал «Феррари» по опустевшему шоссе, внимательно слушая Марфу и время от времени искоса поглядывая на нее.

– Ну и что ты думаешь? – наконец поинтересовалась она.

– Думаю, что я был прав. Эти люди – обычные абьюзеры, не больше. Если бы все было так, как считает Юля, они бы уже весь Приозерск к рукам прибрали, а муженек стал бы уже главой местных бандитов или, на худой конец, главой администрации. У Юли просто панический ужас перед родственничками, а на самом деле они только с ней такие смелые. От уверенности в безнаказанности. А так… Кстати, твой друг Герка пришел к тем же выводам.

– Ты ему рассказал?

– Да. И предупредил, чтобы с Юли не спускали глаз.

– Ну хорошо. А как же тогда объяснить то, что случилось со мной у помойки?

– Не знаю. Но мне кажется, что там с тобой… беседовали совсем другие люди.

– Беседовали? Это теперь так называется? – взъярилась Марфа.

– Не обижайся, это я образно.

– Образно? – переспросила Марфа и приготовилась продолжать в том же духе до полной победы.

– Стоп, – сказал Федор и вдруг взял ее за руку, – угомонись. Сейчас главное – понять, кто и зачем на тебя напал.

– Ты уверен, что это не связано с Юлей? Тогда с чем? – чуть спокойнее спросила Марфа и покосилась на руку.

– Это только ты можешь знать.

Он убрал руку и положил на руль.

– Но я ничего не знаю!

– Вспомни точно, что они от тебя требовали.

– Чтобы я сказала им, куда ее дела! Нет, спрятала. Точно, спрятала. Ну и о ком, по-твоему, может идти речь?

– О ком?

– О Юле, и больше ни о ком! – крикнула Марфа и отвернулась, почему-то чувствуя горькую обиду.

Оставшийся до дома путь они ехали в полном молчании, дошли до флигеля, Марфа открыла дверь и уже собиралась так же молча удалиться в свою квартиру, как Федор неожиданно сказал:

– Не бойся. Мы справимся.

Хотел добавить что-то еще, но не решился. Марфа кивнула и исчезла за дверью.

Федор постоял немного, напряженно вслушиваясь в звуки, доносившиеся из квартиры соседки, а потом вышел на улицу. Курить и думать.

Что за дела могут быть у Марфы, из-за которых ее чуть не убили? Она, конечно, взбалмошная и импульсивная, но совсем не дура, поэтому, совершив какой-нибудь опрометчивый поступок, вряд ли не сообразит, к чему это может привести. На ее счету всего лишь история с Юлей. На первый взгляд другой причины нет. И этот Горский-Егоркин тоже не мог вспомнить за своей подругой никаких криминальных историй.

«Куда ты ее спрятала?» Получается, речь идет о беглянке! И все же он чувствует, что дело совсем в другом.

Вот только в чем?

Он выбросил окурок, дошел до Марфиной двери и снова прислушался. Тихо. Спит уже, наверное.

Стараясь не топать, он вернулся к себе и поставил вариться кофе. Спать нельзя. Нужно думать.

Не успел он поставить на огонь турку, как в дверь постучали. Он открыл и увидел Марфу в пижаме и со стоящими дыбом волосами.

– Я поняла. Они меня с кем-то перепутали.

Денис Бубенцов

Утром Марфа проснулась оттого, что сосед за дверью громко сказал:

– Доброе утро. Через пятнадцать минут жду на улице.

Марфа скосила глаза на изящные настольные часики, которые очень любила Анна Андреевна, и подскочила. Через полчаса начнется рабочий день, а она даже в душе не была. А все из-за соседа. Заманил ее на кофе, причем варить его пришлось дважды, потому что первый раз он выкипел, пока они стояли в коридоре. А после крепкого кофе и тревожных разговоров какой сон?

Рысцой она припустила в ванную, кое-как причесалась и выбежала, не успев сунуть в рот даже кусочек сухаря.

Федор курил у двери и, оглядев ее, невозмутимо заявил:

– Ты блузку наизнанку надела.

Марфа посмотрела. Вот овца!

Пока она бегала переодеваться, прошло еще минут пять, и стало совершенно очевидно, что прийти на работу вовремя нет совсем никакой возможности.

– Раз опоздание неизбежно, предлагаю перестать дергаться и спокойно позавтракать, – глядя на нее смеющимися глазами, предложил Федор.

– Давай! – махнула рукой Марфа.

Ей вдруг стало весело и хорошо. Даже пластырь под глазом настроение не портил.

Завтракали они не торопясь и со вкусом. Окна кофейни выходили на Фонтанку, по которой уже начали сновать шустрые речные трамвайчики. По Горсткину мосту легко скользили автомобили. Нева по-утреннему весело поблескивала. Они заказали кофе и венский штрудель. Кофе был горячим, десерт – свежим, и Марфе вообще расхотелось куда-то торопиться. Украдкой поглядывая на соседа, она рассмотрела длинные заломы на щеках, складку между бровями, морщины у рта. Понятно, что тюрьма не делает людей ни моложе, ни добрее. Его прошлое навсегда осталось на лице, как каинова печать. И, наверное, улыбаться он разучился навсегда.

Волынцев все же почувствовал взгляд на своем лице и посмотрел вопрошающе. Она отвела глаза. Ну и какое ей дело до его улыбок?

В конце Марфа хотела расплатиться, но передумала. Побоялась, что Федор обидится. Наконец ближе к одиннадцати подкатили к редакции, Марфа выскочила из машины и вдруг резко остановилась.

На крыльце перед входом стоял Денис Бубенцов. Муж Юли.

Марфа оглянулась на Федора, и он, быстро выйдя из машины, встал с нею рядом.

– Это он?

– Ага.

– Стой тут, я с ним поговорю.

– Нет! Пойдем вместе!

Увидев их, Денис выбросил окурок и, нагнув голову, посмотрел исподлобья.

Знает или просто подозревает?

Марфа шагнула к нему:

– Привет, Денис, ты что тут делаешь?

– Тебя жду.

– Меня? А что случилось?

– Жена пропала.

– Юля?

– Кажись, другой у меня нет. Это, случайно, не ты ее сманила?

– Я? – искренне удивилась Марфа и сочувственно спросила: – Вы что, поругались?

Денис посмотрел на нее тяжелым взглядом. От прежнего улыбчивого паренька не осталось и следа.

– Никто не ругался. Она просто исчезла, и все. Именно в тот день, когда ты уезжала.

– Но я ее не видела! Меня проводила Нина Михайловна, я съездила в администрацию, потом сразу на автовокзал, – как бы припоминая события дня, медленно сказала Марфа, – а потом села в автобус и уехала. Все. Это было в час дня. А Юля когда пропала?

– Вечером, – буркнул Денис.

– Ну не знаю тогда… Может, к родным поехала?

– Нет у нее никаких родных, кроме матери и меня.

– Боже! – схватилась за щеки Марфа. – А если с ней что-нибудь случилось? Вы в полицию заявляли?

– Нет пока. Думали, что…

– Да как же так! Сколько дней прошло! Полиция бы сразу ее нашла!

– Как же! Нашла бы эта полиция!

– Может, вы все-таки повздорили? – продолжала Марфа.

Чувствуя, что разговор идет не в ту сторону, Денис сплюнул и посмотрел Марфе прямо в глаза:

– Если узнаю, что это ты ее увезла…

– Полегче, – спокойно проговорил Федор. – Зачем моей невесте кого-то куда-то увозить? Я встречал ее в Питере. Никого с ней не было. Да и что вообще за глупости! Сам жену потерял, сам и разбирайся. А если будешь мою невесту доставать, то учти – мало тебе не покажется.

Денис метнул взгляд на «Феррари» и поправил ремешок сумки на плече.

– Я тоже не пойму: зачем ей убегать? – снова вступила Марфа. – У вас такая семья замечательная! И Нина Михайловна – такая мастерица! Ты не представляешь, милый, как у них в отеле хорошо!

Она оперлась на руку Федора и сочувственно посоветовала Денису:

– Все же предлагаю заявить в полицию. Там разберутся, что случилось. Правда, дорогой?

– Однозначно, – солидно кивнул Волынцев. – Они все выяснят: кто, почему.

– Да пошли вы! – крикнул Денис и, отпихнув в сторону Марфу, побежал вниз по ступеням.

– Как ты думаешь, они пойдут в полицию? – спросила Марфа, провожая его взглядом.

– Не знаю. Я бы на его месте не пошел, но кто их знает, подонков. Если не захотят отпускать жертву, могут на многое пойти. Тебе надо быть осторожнее.

– Так это он или не он меня бил?

Волынцев пожал плечами:

– Если ты до сих пор не поняла, то я и подавно.

Марфа посмотрела на него потерянно. Федор молчал. Она повернулась и побежала к стеклянным дверям редакции.

Федор проводил ее глазами.

То, что отморозков прислал не Денис, очевидно. Логично было бы, если бы он сначала спросил Марфу, а уж потом начал ее пугать. Во всяком случае, будь он организатором нападения, сюда бы точно не приперся.

Значит, думать надо в другую сторону.

И начать, пожалуй, с подруги. Когда он поинтересовался, как они познакомились, оказалось, что девчонки дружат с буйных студенческих времен. Обе окончили филфак МГУ и подались в Питер делать карьеру в журналистике. Им казалось, что здесь меньше придется локтями пихаться. В результате одна все же стала успешной журналисткой, а другая торгует дамским бельем – или чем там еще? – в бутике. Чем не мотив? Только для чего? Для зависти – вполне, но этого мало. Не совсем понятно, о чем тогда пытались узнать отморозки, мутузившие Марфу за мусорными баками. Может быть, у нее есть очень дорогая вещь, которая до зарезу нужна этой Лариске, и та не может ее найти, сколько бы ни рылась в вещах подруги? Что за вещь, ради которой можно устроить светопреставление с тыканьем ножом в лицо? Надо спросить Марфу, хотя… все это слишком напоминает дешевую мыльную оперу.

Надо бы посмотреть на даму из бутика. Станет ясно, на что она годится.

Что касается гения журналистики, то достаточно поглядеть на уши и младенческие розовые щеки, чтобы любое подозрение показалось диким кощунством. С другой стороны, парень умен и далеко не так прост, как кажется. Чем может обладать Марфа, чтобы Егор Егоркин до смерти захотел это получить?

Есть еще некий недоступный простым смертным Володя. Достойный представитель чиновничьих кругов. Если все случилось не из-за Юли, то вычеркивать его из списка подозреваемых никак нельзя. Напротив, именно он был ближе всех к Марфе и многое знал.

Федор вдруг поймал себя на мысли, что о возможной виновности любовника соседки думает с удовольствием. Что, хотел бы, чтобы так оно и было? Ну не сволочь ли ты, Волынцев? В глаза парня не видел, а уже готов приговорить. Неужели запал на эту девицу?

Федор включил поворотник и затормозил перед светофором. Ему всегда нравились девушки если не тихие, то спокойные и женственные. Не дурочки с надутыми губами, которые молчат, чтобы сойти за умных, а такие, что не стараются понравиться, не умничают, не выпендриваются, не вешаются на шею. Эта Марфа на шею, похоже, тоже вешаться не станет, но на этом сходство с его идеалом заканчивается. Ни тишины, ни спокойствия тут не наблюдается. Так что оставим соседку ее дружку-чиновнику. У того и карьера, и денежки, скорее всего, водятся. Прекрасная кандидатура в мужья. Не то что он, который даже еще не знает, удастся ли устроиться на работу и кем. Кстати, вот чем давно пора заняться, вместо того чтобы изображать секьюрити при девчонке, которая, возможно, в нем и не нуждается. Точнее, нуждается, но не в нем, а в этом высоколобом чинуше.

И чего он прицепился к этому неописуемому Володе? Неужели завидует?

Разозлившись на себя, он припарковался только с пятой попытки, не стал заходить, как собирался, в магазин и пошел домой.

К черту всех, а в особенности – соседку!

Папа Волынцев

Дома Федор решил, что стоит перекусить. Хотя бы для того, чтобы переключиться с бесполезных мыслей на мысли полезные: о работе, о родителях, о том, чтобы устроить личную жизнь, наконец. Он достал из холодильника джентльменский набор: колбасу, сыр и хлеб. Подумав, нашел еще и кетчуп. В самом деле, пора заняться собой.

Звонок в дверь был полной неожиданностью. С куском колбасы за щекой Федор пошел открывать. За порогом в шортах, футболке и тинейджерской бейсболке стоял Юрий Васильевич Волынцев. В такт музыке, льющейся из наушников, он притоптывал волосатой ногой и слегка подергивался.

– Здравствуй, Федя, – весело сказал он, увидев перед собой хмурое лицо сына.

– Привет. Проходи.

Федор повернулся и пошел в квартиру. Волынцев снял головной убор, вынул наушники и, словно с неохотой, вошел следом.

– Кофе? Чай?

– А обняться после долгой разлуки?

Федор обернулся:

– Ты в самом деле этого хочешь?

– Почему нет?

Федор пожал плечами и, шагнув, обнял родителя. Юрий Васильевич легонько припал к сыновней груди.

«Прямо хоть картину “Возвращение блудного сына” рисуй», – подумал Федор и усмехнулся.

Волынцев-старший отстранился и посмотрел испытующе.

– Ты что, совсем не рад?