Добыть золото – в процессе



Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!

Дверь хранилища изнутри не запиралась, полученного за очередной этап задания опыта не хватило для повышения уровня, а вместо груд золота внутри бронированного бункера обнаружились запертые сундуки и шкафы. Ключи у меня в руке – да только попробуй, подбери нужный!

А не успею, сдохну – и не выполню задание, не получу опыт, не повышу уровень, не сумею активировать свиток и вновь вернусь к жизни в Отстойнике. И тогда игра приобретёт совершенно излишнюю остроту!

Но испуганными пичугами бившиеся в голове мысли не мешали пытаться вскрыть навесной замок на одном из сундуков – самом дальнем от входа. На интуицию я нисколько не полагался, задействовал логику и начал с ключей, выглядевших самыми старыми и потёртыми.

В дверях возникла фигура, но маг упустил шанс ударить сходу, и я метнул в него пригоршню зачарованной землицы. Сияние боевого заклинания мигом померкло, на стены брызнула кровь. Дверной проём перекрыл вихрь острейших частичек, но «Наждак» мог дать лишь шестисекундную передышку, следовало поторопиться.

Уж не знаю, сработали логические выкладки или просто повезло, только уже третий ключ провернулся в скважине, я снял замок, откинул обитую железными полосами крышку и ухватил первый попавшийся мешочек с монетами.



Вечером на яхте настроение было оживленнее, чем обычно. Мужчины говорили о делах.

Задание: «Кровавое золото» – выполнено

Михаэль приехал в Варнемюнде, надеясь спокойно поговорить с братом, что в Берлине было совершенно невозможно. Он хотел заинтересовать Венцеля одним большим проектом, крупной промышленной колонией на Срединном канале. Венцель уклонился от решения, но обещал обдумать это дело.

После обеда все лежали в креслах на палубе. Вечерело. Гаснущее зарево заката пылало мрачно и мощно, как дым вулкана. Яхта резала волны с тихим поскрипыванием, вода равномерно вскипала на носу. Это тихое поскрипывание и равномерное вскипание почти всех усыпляло. Говорили тихо или молчали. Штобвассер уже крепко уснул.

Опыт: +500

Только Макентин еще не мог успокоиться. У него завязался с Михаэлем спор, вполголоса, но очень живой. До Женни только по временам доносились обрывки фраз.

Уровень 20. Текущий прогресс 0/2 150

– Разрешите сказать, – крайне вежливо, слегка в нос, говорил Макентин. – Вы ведь согласитесь, что мы можем дешевле импортировать хлеб, чем сами производить его.



– Покамест – конечно, – ответил Михаэль. – Но мы улучшим наши методы, чтобы оказаться способными к конкуренции. Я не отрицаю, что в настоящее время экономичнее экспортировать швейные машины и на вырученные деньги ввозить хлеб, – конечно, при том условии, что вы можете найти сбыт для своих швейных машин.

– Но ведь это я в любое время могу!

Получено достижение: «Грабитель банков»

– Нет, не можете. Иначе эти проблемы совсем и не подлежали бы обсуждению.

Молчание.

При демонстрации: +20 репутации в среде преступников

Макентин, очевидно, размышлял. Затем он продолжал.

При разоблачении: -5 репутации у добропорядочных обывателей, – 15 репутация у стражи

– Допустим, что вам действительно удастся с помощью непредвиденных, совершенно новых способов повышения урожайности земли производить больше хлеба, чем требуется для Германии. Что тогда?



– Тогда избыточным хлебом я пользовался бы как кормом для животных и, например, настолько развил бы птицеводство, что Германии уже не нужно было бы ввозить яйца.

– Хорошо, хорошо, – продолжал Макентин с некоторым возбуждением в тоне, – разрешите пойти дальше. Допустите, что вы производите еще больше хлеба и питательных веществ, больше, чем можете употребить.

Левой рукой я сорвал печать с заранее приготовленного свитка портала и с восторгом заорал, когда пространство прорезал прямоугольник призрачной двери. Ухватив второй мешок с монетами, шагнул к магическому провалу, и – сдвоенно стукнули арбалетные струны, пара тяжёлых болтов угодила в грудь и бок. Пол вылетел из-под ног, я со всего маху грохнулся навзничь и краем глаза увидел, как вламываются в хранилище бородачи с топорами.

Макентин все еще не сдавался.

– Едва ли это возможно, но допустим. Тогда я отвел бы чаете земли под коноплю, лен и маслины.

Подняться уже не успевал и даже не мог дотянуться до портала, не выпустив увесистые мешки с монетами, а этого не позволяла сделать банальная жадность. Грудь рвал кашель, никак не удавалось наполнить лёгкие воздухом, выход подсказало наитие. Я оттолкнулся ногой от сундука, проехался по полу и нырнул головой в прямоугольник призрачной двери.

– Хорошо, хорошо, пойдем дальше. Насколько я понял, вы хотите заменить силою моторов те три миллиона лошадей, которыми располагает Германия. Это входит в вашу проблему? Но если это так, то найдутся ли у вас деньги на ввоз огромных количеств бензина для эксплуатации этих машин?

– Разумеется, это входит в мою программу. Эти три миллиона лошадей, работающих только несколько месяцев в году, объедают Германию. Это самая неслыханная роскошь, самое неслыханное расточительство, какое только можно себе представить. Вместо овса я буду культивировать картофель и на своих винокуренных заводах производить горючее для моторов. К тому же я применю совсем другие источники энергии. Ветер и вода будут давать дешевую силу!

Этого оказалось достаточно – служебное заклинание втянуло меня в себя, перекрутило в информационный фарш и забросило в неведомые дали. Далеко-далеко. Туда, где не достать…

– В таком случае позвольте задать вам еще один вопрос, – продолжал Макентин. – Вам угодно было сказать…

Но Венцель перебил его. Он расхохотался и сказал, вставая:

– Сложите оружие, Макентин. С ним вам никогда не сладить!

Михаэль расхаживал по палубе с Женни. Он взял ее под руку и сказал:

Часть третья: Фильтр

– Я рад, фрейлейн Флориан, что вы в дружбе с Венцелем. Вы оказываете на него хорошее влияние. Ему нужен человек, который сообщал бы устойчивость его мятежной жизни. Будьте к нему снисходительны! В сущности, он всего лишь большой ребенок.

А Венцель говорил Женни:

– Как тебе нравится Михаэль? Он один из самых очаровательных и симпатичных людей, каких я знаю. Будь я женщиной, я бы влюбился в него без памяти. Доброта его безгранична, но он – дитя. Между нами говоря, я считаю его дурнем. Боюсь, что его ждут большие разочарования. Уже теперь на него сильно нападает печать.

Загадочна была Ева-молчальница. Казалось, она всецело ушла в себя, сосредоточилась в себе, собою довольствовалась. Почти как благородное, пугливое животное стояла она, дышала, прислушивалась, ясным взором глядела вдаль. Женни влюбилась в нее и на прощанье поцеловала в губы. Исполненный благодарности и радости, устремился на нее блестящий взгляд Евы.

Глава 1

Женни навсегда запомнила этот прекрасный мерцающий взгляд.

– В первый раз я влюбилась в женщину, – улыбаясь, сказала она Венцелю.

О, как хороши были эти дни на море! Женни была счастлива и чужда желаний. Но уже замечала беспокойство в чертах у Венцеля.

Далёкое далёко оказалось местом мне прекрасно знакомым. Возник я посреди лесного погоста, в сторожке которого случилось первое пришествие в этот мир. Только теперь не выскочило никаких предупреждений об отсутствии в локации других игроков, всё было всерьёз. Более чем всерьёз для некроманта, ограбившего банк и сбежавшего от преследования с немалой, как мне хотелось верить, добычей. Набитые монетами мешки валялись рядом, но не было сил не то что завладеть ими, а даже просто дотянуться. Пусть я и не находится при смерти, пара засевших в груди арбалетных болтов отнюдь не улучшала моего самочувствия.

Книга третья

Разумеется, имелась возможность выпить целебное снадобье, да только решил с этим повременить и выхаркнул вместе с кровавыми брызгами слово призыва. Соткавшийся из мрака чёрный мёртвый ворон каркнул и отчаянно заработал крыльями, набирая высоту.

1

Это первое осознанное действие словно прорвало информационную плотину, тут же замигали оповещения о запросах на переписку, вывалилось игровое предупреждение.

Осенью Венцель ездил по делам в Голландию, Англию и Америку. Когда он возвратился, в Германии уже чувствовалась зима. В Куксгафене шел снег, а между Гамбургом и Берлином заснежены были поля. Зима была необыкновенно ранняя.



Вернувшись в Берлин, Венцель немедленно ринулся, как бешеный, в работу. Планов он привез с собой без конца. Даже Гольдбаум, видавший виды, – и тот оторопел. Филиальное отделение в Англии и Америке, новые предприятия, германо-американский концерн в исполинском масштабе – все это уже зарождалось. Но и по части развлечений многое нужно было наверстать Венцелю. Кутежи, игра, театры, женщины. Дни проносились, как вихрь.

В это время Венцеля каждый вечер встречали в обществе Женни. Женни постоянно появлялась в новых платьях, манто, шалях.

Внимание! Вы помещены в группу локаций, временно рассчитанных на игроков с двадцатого по двадцать пятый уровень. Вы в любой момент можете выйти в открытый мир, но настоятельно рекомендуем не делать этого до выбора специализации персонажа.

За несколько дней до рождества он обедал с нею и толстым голландским банкиром в Адлоне. Они болтали и превосходно развлекались. Вдруг по залу прошуршала дама, на которой остановились все взгляды. Высокая копна рыжих волос отливала глянцем, как рой быстро движущихся золотых рыбок. Стройная, высокая, почти тощая фигура облачена была в смелое, экстравагантное платье. Ее профиль, надменно вскинутый, был отважен, даже дерзок. Два худощавых господина шли следом за нею, – по-видимому, англичане или американцы. Драгоценности сверкали, поступь у нее была вызывающая, вся избалованность и заносчивость ее касты овевали ее.



Голос ее донесся до слуха Венцеля, и он мгновенно насторожился. Этот голос был ему знаком, хотя она говорила по-английски. И вдруг он вспомнил, кто эта дама, привлекшая взгляды всех мужчин и женщин.

Обновлено задание: «Выбор дороги к совершенству»

Глаза у него загорелись как-то по-особенному.



– Ого! – вырвался у толстого голландца возглас восхищения.

Путь Собирателя костей:

– Кто эта дама? – спросила Женни, от которой не укрылось волнение Венцеля. (Впоследствии она отчетливо вспоминала, как у нее сжалось в этот миг сердце).

фокусирующий предмет – не найден

Венцель напустил на себя равнодушный вид. Пожал плечами.



– Я с трудом ее узнал, – сказал он. – У нее теперь рыжеватые волосы, раньше она была брюнеткой. Это дочь старика Раухэйзена – Эстер Раухэйзен, ныне леди Уэсзерли.

Путь истинной Некромантии:

Много лет назад он присутствовал на ее свадьбе, в замке старого Раухэйзена Шарлоттенру. О, не в качестве приглашенного, отнюдь нет! В качестве автомата, секретаря Раухэйзена он должен был исполнять различные небольшие поручения, хлопотать о паспортах, документах, посылать телеграммы. Он даже не был приглашен к столу. Она вышла замуж за сэра Джона Уэсзерли, сына лондонского судовладельца, и около года назад развелась. Сэр Джон, красивый белокурый, хорошо одетый и корректно причесанный, ничего не значащий малый, был совершенно равнодушен к женщинам. Такие ходили слухи. Итак, леди Уэсзерли, Эстер Раухэйзен, – снова в Германии.

фокусирующий предмет – не найден

Эта женщина, блещущая богатством и экстравагантностью, заняла мысли Венцеля. В этот вечер ему предстояло еще важное деловое совещание. Но он был рассеян, утомлен и попросил отложить переговоры на следующий день. Венцель утомлен! Гольдбаум поглядел на него в изумлении. В первый раз Венцель по такой причине откладывал дело. Не такой он был человек, чтобы бояться совещаний, хотя бы они длились до утра.



Что же это, черт возьми, нашло на него?

Путь Гнилой крови:

Венцель впал в задумчивость. Как это ни странно, у него уже не выходило из головы, как шла но зале эта женщина. Что за поступь!

сердце вампира – найдено!

Итак, Эстер Раухэйзен – в Берлине. В сущности, красива она не была, если приглядеться, но породиста. Мать была англичанка, очень родовитая. Профиль у Эстер был смелый, почти легкомысленный, но если посмотреть на это лицо спереди, оно казалось мечтательным, таинственным, загадочным. У Эстер были большие серые глаза и красивый, несколько властный рот. Скулы немного выступали, контур щек был угловат, – такою, во всяком случае, она запомнилась Венцелю. Она была привередлива, избалована, непостоянна, – представительница своей касты. Вдруг у Венцеля возникла странная, капризная мысль. «Эта Эстер Раухэйзен, – думал он, – несомненно стоит того, чтобы добиваться победы над нею. Это было бы неплохо! Не богатства ее привлекают меня, они были бы для меня обузой. Нет, – только сама женщина, пусть бы даже у нее не было ни гроша. И как бы это было забавно! Старик Раухэйзен лопнул бы от злости».

осложнение: клятва

Эта мысль привела Венцеля в прекрасное настроение. На следующий вечер он поехал с Женни в цирк, и после представления они ужинали вместе в ее вилле. Давно уже Женни не видела Венцеля таким сияющим.



2

Внимание! Отсутствует описание ритуала перерождения!

Венцель стал каждый день обедать и ужинать в Адлоне. Эстер, наконец, появилась вновь. На его поклон она ответила с обидной холодностью, надменно вскинув брови. За ее капризным лбом работала мысль, она напрягала память. Но вдруг словно вспомнила его. Приоткрыла губы, улыбнулась. Немного погодя, он подошел к ней с приветствием. Они обменялись несколькими словами, и Венцель вышел из залы.



На следующий день Эстер Раухэйзен уже исчезла. Она уехала в Санкт-Мориц, – это установил Штольпе.

С этого мгновения Венцель совсем изменился. Был мрачен, задумчив. Штольпе дано было поручение, которое его чрезвычайно обрадовало. Ему предстояло вырваться из Берлина, и он с радостным поклоном выслушал распоряжение Венцеля немедленно отправиться в Санкт-Мориц.

Ну вот теперь меня ещё и отфильтровали на выходе из Отстойника! Но хоть стало ясно, для чего требуется сердце молодого вампира. Фокусирующий предмет, ага.

Через три дня поступил от него доклад: Эстер Раухэйзен остановилась в отеле Карлтон. Она усиленно занимается спортом и преимущественно проводит время в обществе английского майора Ферфакса и известного парижского банкира Блау. Штольпе заказал номера.

Макентин получил распоряжение заняться сборами в дорогу.

Я потянулся сознанием к фамильяру и оглядел округу глазами ворона, не заметил ничего подозрительного и отправил ему мысленный приказ контролировать дорогу. После создал «Каменную кожу» и начал обрастать бронёй. Засевшие в груди арбалетные болты заскрежетали и понемногу вышли из тела, упали на землю. Дышать разом стало легче.

Венцель попросил одного из секретарей соединить его по телефону с адвокатом, который вел дело о его разводе. Он справился у адвоката о положении дела.

Оказалось, что оно не подвинулось вперед ни на шаг. Адвокат, по-видимому, ничего не предпринимал. Лиза по-прежнему противилась разводу. Венцель предложил ей крупную сумму, она требовала шестикратной.

– Пришлите мне ваш счет! – крикнул Венцель в телефон. Его голос звучал не слишком вежливо.

Подниматься на ноги после этого не стал, просто был для этого ещё слишком слаб, поэтому открыл сервис личных сообщений. Одно письмо пришло от Каина, другое с неизвестного адреса и содержало лишь цифровой код. Секретом смысл послания не стал, это была верификация моего контакта с правоохранительными органами. Ответил ещё больше лаконично, отправил в письме единственную цифру «ноль».

В тот же день он обратился к другому юристу, который слыл выдающимся специалистом по бракоразводным делам. Его звали Фольмонд. Это был человек спокойный, разумный, простой. Венцель изложил ему свое дело, и Фольмонд начал стрелять в него, как из пистолета, короткими вопросами.

– Это мы уладим, господин Шелленберг, – заявил затем Фольмонд характерней для него скороговоркой. – Мы нажмем на нее со стороны детей. Мы пригрозим фрау Шелленберг, что отберем у нее детей по суду. Мы докажем, что образ жизни фрау Шелленберг неспособен оказывать благоприятное влияние на воспитание детей.

«Ноль» – это ничто, отсутствие всяких результатов. Изабелла пообещала, что вскоре после достижения двадцатого уровня я получу дальнейшие указания, но пока поблизости не наблюдалось ни инструкторов, ни информаторов. Никого кроме мух.

Венцель перебил его:

– Я хотел бы, если можно, избегнуть этого пути.

Мухи! Окружающая реальность определённо стала самую малость более детализированной, раньше жужжания насекомых не слышал даже вблизи гниющих трупов. Как видно, окончательно настроилось оборудование только сейчас.

– Это единственный путь, быстро ведущий к цели, – возразил адвокат. – Я сам неохотно пользуюсь им, я ведь тоже человек. Но по отношению к таким упрямым женщинам ничего другого не остается. Мы установим наблюдение за фрау Шелленберг, вы согласны на это?

– Этого я тоже хотел бы избегнуть.

– В таком случае вы никогда не добьетесь развода! Ну что, согласны? Мы будем наблюдать за фрау Шелленберг. А потом пустим в ход наши средства. Иначе нельзя, поверьте! В моей практике были сотни таких случаев. Я буду держать вас в курсе дела, господин Шелленберг.

Неважно! Настроилось и настроилось. Чего там от меня понадобилось Каину?

В конце концов Венцель согласился на все, что предложил адвокат.

– Возможно ведь, что я женюсь вторично, – сказал он со смехом.

– Я понимаю вас, вы прежде всего желаете ясности отношений.

Венцель, разумеется, только забавлялся мыслью о возможной женитьбе. Но на всякий случай уже расчищал к ней пути. За последний год он совсем забыл о своих семейных делах.

Макентин законтрактовал аэроплан. В десять часов утра погружены были чемоданы, а десятью минутами позже машина поднялась на воздух. Макентин сейчас же открыл ручной саквояж, который взял с собой в кабину. Достал оттуда бутылку хереса, две рюмки и шахматную доску. Не успели они оставить за собою панораму Берлина, как уже увлеклись игрою. Макентин потирал руки. Наконец-то можно спокойно поиграть! Он с удовольствием раскурил сигару.

Пилот вдвинул в кабину записку: «Курить воспрещается».

Моего подельника ожидаемо интересовала доля в добыче. Я приподнял голову и глянул сначала на один опечатанный холщовый мешок, затем на другой и просто поделился своим нынешним местонахождением. Каин почти сразу ответил, что они где-то неподалёку, но пока зависли с выбором специализации. Раз уж мы угодили в один фильтр, я пообещал дождаться эльфов, но попросил не тянуть с визитом и закрыл сервис сообщений.

Венцель ответил ему запиской: «Стройте несгораемые аэропланы».

Над Лейпцигом оказалось, что Венцель сделал грубую ошибку. Он чертыхнулся и сдал тщательно начатую партию. Сейчас же они приступили ко второй. Над Саксонскими горами попали в снежную бурю, но это их не интересовало. Когда они проносились над Нюрнбергом, партия была в выигрышном для Венцеля положении, но при перелете над Боденским озером выяснилось, что Макентин нашел хитроумный и коварный ход. Он вынудил обмен ферзями, и шансы Венцеля на победу были теперь незначительны. Макентин отчаянно добивался ничьей. Но Венцель боролся героически, между тем как машина летела над сверкающими, покрытыми снегом горными цепями. Наконец, ему не осталось ничего другого, как согласиться на ничью.

После потратил свободные очки характеристик на интеллект и волю и вывел характеристики персонажа.

– Что за чепуха! – крикнул в ярости Венцель. – Я уже выиграл партию!

– Ха-ха-ха! – Макентин весело уложил доску в саквояж. – А вот и Санкт-Мориц! – сказал он, показывая на сверкающий горный массив, на целый край из льда и снега, лежавший перед ними. – Группа Бернины.



Двигатель умолк, и машина плавно окунулась в ослепительный солнечный свет.

– Это похоже на Нью-Йорк, – воскликнул Макентин, когда аэроплан несся вдоль многоэтажных отелей, блестевших на солнце тысячами окон.

Джон Доу

– А вот и Штольпе! – Макентин показал на крохотную фигурку, с комической поспешностью семенившую по залитому солнцем снежному полю. – Как бежит!

Они прилетели.

Колдун/некромант

3

И вправду, это был маленький Штольпе, запыхавшийся, сияющий, медно-красный от солнечного загара, кожа у него шелушилась на носу.

– Все ли в порядке? – спросил Венцель.

Уровень 20. Текущий прогресс: 0/2 150

– Все, – ответил Штольпе. – Я купил за триста франков благосклонность швейцара и, к счастью, захватил номера. А вот и сани.



Едва лишь Венцель распаковал в отеле чемоданы, как солнце уже скрылось за вершинами гор. Массив Бернины вспыхнул мрачным пламенем, но потом на долину быстро надвинулся непроницаемый мрак. Венцель пообедал у себя в комнаге и рано лег спать, предварительно послав Женни краткую телеграмму. Впервые за много месяцев ему случилось рано лечь в постель. Он проспал до утра, полных двенадцать часов, ни разу не проснувшись. Когда, великолепно отдохнув, он вышел из отеля, то зажмурился от ослепительного света.

Широкая котловина, где притаился крохотный Санкт-Мориц, улавливала, как. вогнутое зеркало, солнечные лучи и отбрасывала их тысячами сверкающих огней. Воздух, ледяной от близости глетчеров, чистый благодаря бесконечным снежным полям, наполнен был радостным звоном санных бубенчиков. Все кишело смеющимися людьми в пестрых костюмах. На ледяных катках отеля поблескивали коньки, «бобы» со свистом проносились сквозь погруженный в снежную лавину горный лес, «скелетоны» с лязгом катились вниз по крутым ледяным желобам. Лыжники, с бешеной скоростью увлекаемые лошадьми, неслись вперед, окутанные облаком снега. Мчались целые вереницы санок, облепленных веселой молодежью. Лица покрыты медно-красным и бронзовым загаром. И повсюду – радость, смех, здоровье. Веселое место! Оно понравилось Венцелю.

Сила: +11

В то время, как остальное человечество силилось одолеть тяжелый повседневный труд и не надорваться от изнурения, здесь разгульная кучка людей с утра до ночи лихорадочно трудилась над тем, чтобы выработать в себе усталость, необходимую для здорового сна. С пяти часов начинались танцы в дансингах и кафе. Джаз-банды грохотали. А в восемь странные существа, целый день кутавшиеся в плотную шерсть, прельщенные волнами электрического света, выскальзывали из своих коконов. Нежные шелка, нежная плоть, нежное благоухание. Совсем по вкусу Венцеля был этот уголок!

– Я велел оставить за нами этот стол, – услужливо сказал Штольпе и повел Венцеля в угол обеденной залы.

Ловкость: +5

Не успели они окунуть ложки в суп, как появилась леди Уэсзерли в сопровождении обоих своих телохранителей, которые вели ее к столу.

Телосложение: +11

Ее появление, как всегда, возбудило внимание зала. Все у нее сверкало и блестело: глаза, зубы, губы, волосы, плечи, руки. Вызывающе вскинув свой смелый профиль, она прошуршала и просверкала мимо. Улыбка светской львицы, привыкшей к победам, играла на ее темно-красных, накрашенных, надменных губах.

Интеллект: +16

– Кто это? – в восторге пролепетал Макентин. Штольпе сделал ему знак.

Но Венцель сделался молчалив. Он сидел с нахмуренным лбом, со сжатыми челюстями, словно готовясь к атаке. Такой вид у него бывал всегда после того, как он на что-нибудь решался. Венцель Шелленберг и теперь принял решение, когда Эстер, блистая и сверкая, прошумела по зале, приковав к себе все взгляды. Что было мимолетной игрою воображения, стало теперь намерением. Он желал овладеть Эстер Раухэйзен любой ценой.

Восприятие: +11

4

Воля: +38

После обеда он поздоровался с Эстер в фойе отеля непринужденно и отнюдь не с тем почтительным выражением, с каким подходили к ней другие мужчины. Здесь, в фойе, гости отеля имели обыкновение отдыхать с часок после дневных трудов и обеденных тягот, чтобы набраться сил для бала или бара.

Эстер нисколько не удивилась, вдруг увидев перед собою Венцеля. В Санкт-Морице не счесть было всех ее знакомых из Парижа, Лондона и Берлина. Куда она ни поворачивала голову, везде в глаза бросались знакомые лица.



– Вы приехали сюда заниматься спортом, господин Шелленберг? – спросила она, улыбаясь и окидывая его быстрым, искушенным взглядом. Его лицо, его одежду, его манеру держать себя, – все она уловила в дробную долю секунды.

– Не я, а мои лошади, – ответил Венцель. – Я пущу скакать здесь своих лошадей, сам же буду избегать какого-либо напряжения.

Жизнь: 27/105 Регенерация: 11 % в час

Эстер нашла этот ответ забавным. Она познакомила Венцеля со своими спутниками. На их счет Венцеля уже в достаточной мере информировал Штольпе. Один из них был известный миллионер, парижский банкир Блау. Он принадлежал к числу самых богатых людей во Франции и удесятерил во время войны свое состояние. Другой – майор Ферфакс, сэр Стюарт Ферфакс из Лондона – был гольф-чемпионом Англии.

– Отчего, барон, не записались и вы на скачки по озеру? – спросила Эстер барона Блау.

– Мой тренер боится, что разреженный воздух повредит лошадям, – скучающим тоном ответил банкир, внимательно и без всякого стеснения уставившись на Венцеля своими черными, круглыми, меланхолически поблескивавшими глазами.

Выносливость: 138/159 Регенерация: 64 % в час

Банкир был изящный господин с иссиня-черными волосами, разделенными пробором и уже с легкой проседью на висках. В отличие от большинства других лиц, его лицо покрыто было не смуглым загаром, а болезненной синевой, своего рода синеватой глазурью. Выражение у него было высокомерное и скучающее, а нервно втянутые крылья носа производили такое впечатление, словно он все время был немного огорчен. У него была привычка иногда поднимать плечи и вытягиваться, словно он пытался стать выше ростом. Рост Венцеля как будто оскорблял его, казался ему как бы непомерным притязанием и вызовом.

Барон Блау, как и Венцель, не для спорта приехал в Санкт-Мориц. Правда, он каждое утро бегал в течение часа на коньках, ровно от десяти до одиннадцати, вычерчивая восьмерки на зеркально-гладкой поверхности принадлежавшего отелю катка. Каждые четверть часа он останавливался, чтобы пропустить через ноздри дым тонкой папироски. При этом он хмуро косился на других конькобежцев Одет он был в широкие клетчатые, черные с белым, бриджи и свитер броского голубого цвета, распотешивший Венцеля. Днем он играл в керлинг. Круглыми камнями вроде прессованных сырков, величиной с грелку, играющие стреляли в цель по гладкой полосе льда. Это была игра преимущественно для пожилых людей, очень увлекавшихся этим видом спорта. Они лихорадочно скоблили и мели маленькими метлами лед, чтобы увеличить скорость камня. Иногда казалось, будто кучка метельщиков суетится на льду. Этим исчерпывались занятия барона. Днем он показывался редко, но каждую ночь последним уходил спать.

Энергия: 49/240 Регенерация: 56 % в час

Зато майор Ферфакс был типичным спортсменом. Ростом он был еще немного больше Венцеля, но худощав. Туловище и голова – кожа да кости. На его большом орлином носу шелушилась кожа, – так сильно загорел он на солнце. Усики у него напоминали маленькую красную зубную щетку, а его рыжеватые волосы строптивыми кустиками окружали лысеющий череп. Где у других людей находятся глаза, у майора было что-то вроде расплавленного серебра.

Переносимый вес: 14,4 кг

Утром майор обычно тренировался на «скелетоне». Лежа животом на низких санках, он срывался вниз по обледенелым колеям, наклонным, как кровельный скат. Он прикрепил к своим санкам два секундомера, которые мог пускать в ход во время бешеной гонки. Когда он летел вниз, его изогнутый нос был на расстоянии какого-нибудь вершка от твердой ледяной поверхности. Днем он правил рулем своего «боба» «Старая Англия». При этом он также лежал на животе, сжимая в сухих руках руль, устремив глаза в несущийся ему навстречу снежный путь. Он тренировался для больших гонок на «бобах», которые должны были состояться через две недели. На нем лежала леди Уэсзерли, а за нею – еще три спутника. Лорд Гэстингс, один из знаменитейших в Англии охотников на фазанов, управлял тормозом. Смертельную скуку выражало его бульдогоподобное лицо, когда «боб» мчал его в бездну. Вчера они опрокинулись, и лорд Гэстингс вывихнул себе руку.

Эстер, всегда окруженная роем поклонников, по-видимому, поместила этих двух телохранителей во главу списка претендентов на ее руку. Оба, по слухам, сделали ей предложение и ждали ее решения. Барон Блау предлагал ей свои миллионы, свои замки, свои рудники, свою провинцию в Тунисе, свою паровую яхту. Майор Ферфакс предлагал ей свое звание гольф-чемпиона Англии (это как-никак чего-нибудь да стоило), свое здоровье, свой рост, составлявший один и девять десятых метра, и свой железный кулак, которым он мог свалить лошадь. Денег у него не было, только долги. Оба они уже два года повсюду ездили следом за Эстер – в Египет, в Монте-Карло, в Париж, в модные французские курорты. Эстер таскала их за собою, не давая им окончательного ответа.



– Рад познакомиться с вами, господин Шелленберг, – сказал Венцелю барон Блау после того, как довольно долго мерил его бесцеремонным взглядом, – мы ведь, если не ошибаюсь, ставим себе одинаковые цели. – Он говорил по-французски, не изменяя голоса, на одной ноте, равнодушно, безучастно, словно в нем сидел посторонний человек, который только пользовался его голосовыми связками и его адамовым яблоком. У Венцеля изобразилось на лице изумление.

– Если я не ошибаюсь, это тот самый господин Шелленберг, с которым мы уже переписывались, – продолжал барон Блау, – который хлопочет о Соединенных Штатах Европы и мире между народами.

Очки навыков: 9

Венцель покачал головой.

– Я должен вас, к сожалению, разочаровать, господин барон, – ответил он, – вы говорите о моем брате. Я же лично не обольщаюсь такими иллюзиями и утопиями.

– Так это не вы? И вы сказали – иллюзии? О! – произнес барон разочарованно, но все тем же равнодушным, скучающим голосом.



– Барон Блау – делегат французского Красного Креста и фанатический пацифист, – объяснила Эстер.

Барон скользнул по ее лицу подозрительным, обиженным взглядом. Ему казалось, что Эстер презирает пацифистов. Подобно большинству светских дам она, по-видимому, предпочитала мужчин, готовых идти под пули. Подобно большинству этих дам она сама не знала причины такого предпочтения.

Неплохо? Неплохо – да, пусть для выбранного мной класса и наблюдался определённый перекос с чрезмерным развитием силы и телосложения. Но с другой стороны – не слишком-то хочется умирать после двух ударов мечом какого-нибудь мускулистого орка, который и читать-то не умеет!

– Вы, стало быть, не считаете возможным длительный мир между народами? – снова обратился к Венцелю барон Блау, подняв брови.

– Не считаю, – сказал Венцель, снисходительно улыбаясь.

Слабость понемногу оставила меня, и я перебрался к ближайшей могилке, уселся на её растрескавшуюся каменную плиту. Потом в сердцах ругнулся. Очень уж своеобразно выглядело место моего появления на погосте. Земля там вспучилась, словно нечто было вытолкнуто из её глубин, например – беспокойный труп или выходец из преисподней.

– И вы думаете, что войны должны происходить вечно?

– Я так думаю. Людям нужно иметь какую-нибудь ложь, ради которой они могли бы убивать и умирать.

Увидит кто – сразу тревогу забьёт. Нехорошо. И ещё золото. Мешочки с монетами весили не так уж и много, но таскать с собой такую кучу денег по понятным причинам не хотелось. А тут ещё и круживший в небе ворон хрипло каркнул, углядев на лесной тропе чужака.

Барон Блау отшатнулся.

Эстер перевела ответ Венцеля на английский язык, так как майор не знал никаких языков, кроме своего родного. Майор Ферфакс, как только понял эти слова, восторженно протянул Венцелю свою костлявую руку:

Я переключился на зрение фамильяра, но понял лишь, что по направлению к погосту движется игрок, а детали помешали различить нависавшие над ним ветви деревьев.

– Right you are! Right you are![1] – кричал он.

Вот дерьмо!

Но в этот миг к ним приблизилась маленькая круглая дама, темная, как орех, от загара, и взволнованно крикнула:

– Майор Ферфакс!

Вспученная земля, беглый некромант с отнюдь не самой светлой аурой, мешки с золотом. Как бы не случилось беды.

Майор нагнулся до земли, и она что-то шепнула ему в хрящеватое ухо. Ферфакс был, по-видимому, крайне поражен ее сообщением.

– Что сказала Пегги? – спросила Эстер с большим любопытством.

Первой мыслью было укрыться в склепе и спрятать там деньги, но сразу отбросил эту мысль, поскольку все прямиком в склеп и лезут. Сам не преминул там пошарить.

Майор ответил:

– Пегги говорит, что «Нэткрекер» на три секунды побил мое лучшее время, – «Нэткрекер» было название «боба», соперника по спорту.

Я снял с лица маску, кинул шляпу на растрескавшуюся каменную плиту, а плащ повесил на покосившееся надгробие. Воткнул в землю фламберг, рядом устроил кожаный саквояж и отошёл на несколько шагов, взглянул на композицию со стороны. Пойдёт.

– Вы сегодня слишком высоко брали виражи, майор Ферфакс, «Нэткрекер» поворачивает гораздо круче, – сказала Эстер с легким укором. Затем она обратилась к Венцелю: – Кстати, я завтра жду сюда моего отца, господин Шелленберг. Он несомненно будет рад встрече с вами.

«Радость его будет немного затуманена, – подумал Венцель с тихим ликованием в душе. – Она не знает тщеславия стариков, самого жестокого из всех тщеславий». И еще он подумал: «Этих двух молодцов я не боюсь. Что они такое? Ничто!»

Поверх рубахи с отложным воротником и кружевными манжетами я накинул цепочку с жетоном лекаря и отправился на поиски лопаты. Много времени на это не ушло, заодно отыскал то ли кладбищенского сторожа, то ли здешнего могильщика. Разобрать не получилось: растерзанный труп сохранился не слишком хорошо.

Собеседники уже набрались новых сил и, чтобы убить время до бала, перешли в бильярдную. Эстер страстно любила играть на бильярде, а барона Блау эта партия вознаграждала за весь день ожидания. Он играл очень хорошо, со всеми тонкостями, каким научился в парижских бильярдных академиях. Майор не играл. Он следил за игрою, с трубкой в зубах, и наблюдал каждое движение Эстер Венцель хотел откланяться, но Эстер пригласила его последовать за ними. Она любила иметь в своей свите видных и осанистых мужчин.

От бедолаги остался лишь обглоданный костяк, он уже не привлекал даже мух, и я просто перекидал кости в высокую траву, потом выбрал могилку постарше, которая точно не могла привлечь внимание кладбищенских воров и сдвинул в сторону плиту. Выкопал небольшое углубление, попутно угробив изрядное количество белых жирных червей, скидал в ямку мешки с деньгами и уже собрался вернуть камень на место, как замер, осенённый неожиданной идеей.

Взгляды гостей, погруженных в глубокие кресла и еще переваривавших обед, провожали их. Слышалось шушуканье. Ее видели уже с пятью, иногда и с большим числом спутников, в иные дни их оставалось только двое, но сегодня появился уже новый. Красивая, соблазнительная женщина, конечно, но…

Ритуал провёл без всякой подготовки. Сначала окончательно умертвил червей, затем вернул их к жизни. Энергии они из меня тянули лишь самую малость, а впечатлительного человека от золота эта пакость могла и отпугнуть.

5

Прежде чем вернуть на место плиту, я пересыпал в матерчатый мешочек пару горстей могильной землицы, а потом отошёл к месту своего явления на кладбище и начал рыть там прямоугольную яму. Могилка мне была ни к чему, просто решил замаскировать вспучившую грунт аномалию.

На рыночной площади деревни, посреди ослепительно-белых снежных масс, – ночью опять выпал снег, – Венцель увидел вдруг маленького, пожилого господина, походка которого сразу привлекла его внимание. Маленький господин кутался в толстую шубу, и голова его почти совсем была упрятана в высокую меховую шапку. Ноги были обуты в ботики с меховой подкладкой. В руке была палка с железным наконечником. Казалось, он ничуть не интересовался сутолокой на площади. Вереница саней, нагруженных пестро одетыми, смеющимися людьми, резво неслась по площади, но господин даже не повернул в ее сторону головы. По временам он останавливался и ударял палкою по какой-нибудь ледяной глыбе на своем пути, потом осторожно шел дальше. Позади него, на расстоянии нескольких шагов, гулял лакей. По походке, по своевольному, неуступчивому движению локтей Венцель узнал маленького господина. Это был Раухэнзен собственной персоной!



Совершенно секретно, как путешествующий инкогнито государь, прибыл в Санкт-Мориц король железа и угля, изобретатель комбинированной, вертикальной и горизонтальной, системы трестирования. В Хур его доставил салон-вагон. В закрытых санях он подъехал к отелю, и здесь посланный вперед секретарь уже позаботился о том, чтобы никто не узрел светлейшего лика. Раухэйзен не выносил больше вида людей, не выносил он также людских взглядов.

Чужак заявился на погост, когда я углубился в землю уже по колено, и очертаниями яма и в самом деле стала отдалённо напоминать могилу. Крепкий молодой человек оказался воином: под зелёным плащом отливал сталью кованый нагрудник, за спину был закинут круглый щит, с оружейного ремня свисали ножны с длинным мечом; к нему же пристегнули ремешком открытый шлем. Всё снаряжение выглядело добротным, пусть и не отличалось особыми изысками.

Весь день он прятался в своих комнатах, жил тихо, как мышь. Лишь изредка выходил он из отеля и с полчаса топтался по снегу. Он ведь приехал только повидаться с дочерью. Потом он возвращался к горе телеграмм, которая с каждым днем становилась все выше на его письменном столе.

– Мой отец здесь! – оживленно крикнула Венцелю Эстер. – Он пригласит вас к себе, как только немного отдохнет.

Сам же – боец как боец; коротко стриженный, скуластый с яркими синими глазами. Смутила меня только аура. Для воина она была слишком уж светлой.

И, надвинув желтую с кисточкой шапку на дикую копну своих рыжих волос, Эстер разлеглась на «бобе».

– Поехали! – крикнул стартер, и «боб» тронулся с места мягко и бесшумно. Майор Ферфакс держал руль в худых, загорелых, костлявых руках, приковавшись глазами к блестевшему санному пути. На тормозе все с тем же выражением смертельной скуки сидел лорд Гастингс.

Паладин? Или просто повёрнутый на законах чести странствующий рыцарь?

– Алло! Как поживаете? – крикнул он Венцелю, когда они проносились мимо.

При этой мысли неприятно засосало под ложечкой, но виду я не подал и продолжил орудовать лопатой.

Но «боб» уже засвистел и мгновением позже исчез между заснеженными деревьями.

Незнакомец поздоровался первым.

Уже на следующий вечер Раухэйзен пригласил Венцеля к обеду. Венцель надел фрак и ждал старика с тихим ликованием в душе. Но испугался, когда увидел Раухэйзена, входившего в маленькую гостиную. Раухэйзен стал как будто меньше и тоньше, словно сжался от старости. Лицо было бледно, как мел, и покрыто желтыми пятнами. Он оглядел Венцеля своими живыми, проворными глазками и подал ему маленькую, дряблую руку, которая никогда не пожимала другой.

– День добрый, – без особой приязни в голосе произнёс он, замерев в паре шагов с ладонью на рукояти меча.

– Рад вас видеть, господин Шелленберг, – сказал он попытался скроить улыбку, которая должна была выразить любезность. – Вы все тот же, все еще в том возрасте, когда люди не меняются. Сколько лет мы не видались? А я вот…

– Добрый, – отозвался я и продолжил копать.

Но он не выждал ответа. Поздоровавшись с бароном Блау, он поспешно направился к столу, словно ему нельзя было терять ни минуты. Ведь только ради дочери согласился он пообедать с этими двумя господами.

Барон Блау сейчас же заговорил своим монотонным, довольно высоким голосом. Он говорил оживленнее, чем обычно, о важных судоходных планах, касавшихся Средиземного моря. Чрезвычайно ими интересуясь, он пытался, как казалось Венцелю, заинтересовать ими и старика Раухэйзена. Тот почти не прикасался к еде и слушал его рассеянно. Однако, немного погодя, покачал своей маленькой головою.

– Могу поинтересоваться, чем вы занимаетесь? – произнёс тогда игрок.

– Средиземное море, – сказал он, не поднимая глаз, – со времени войны еще больше утратило свое былое значение. Оно сделалось второстепенной лужей, в которую я не послал бы и тысячи тонн.

– А на что это похоже? – ответил я вопросом на вопрос.

Барон Блау ответил не сразу. Его бледное лицо мало-помалу покрылось своеобразным светлым румянцем. Его темные глаза загорелись. Пренебрежительный тон, которым Раухэйзен отмахнулся от его планов, оскорбил его. Но он отнюдь не признал себя разбитым. Ведь его целью как раз было оживить судоходство по Средиземному морю.

– Вам угодно было сказать: второстепенная лужа, – воскликнул он, все еще с обидой в голосе. – Это во всяком случае немного преувеличено. Подумайте только: Франция, Италия, Египет…

– Разоряете могилу? – с определённой неуверенностью предположил назойливый незнакомец.

Но Раухэйзен уже не отвечал. Он давно отвернулся от этой темы. «Как мог составить себе состояние этот барон?» – думал он.

Тут Эстер принялась рассказывать про Египет, где она провела последнюю зиму.

Я воткнул лопату в землю и вздохнул.

– Какая это дивная страна, папа, какая сказочная страна! И при этом полный комфорт, все удобства. Тебе надо непременно с нею познакомиться. Поезжай со мною в Египет, папа!

– А если немного подумать?

– У меня нет времени для такого большого путешествия, дитя мое, – ответил Раухэйзен.

Венцель указал, что теперь можно в несколько часов перелететь в Египет. Эстер восторженно ухватилась за это предложение.

Воин смутился, потом огляделся и догадался.

– Да, полетим, папа! – воскликнула она.

– Могила новая?

Но Раухэйзен покачал головой:

– Я слишком стар, – ответил он. – Я боюсь воздуха. Новое поколение побороло эту боязнь.

– Угу.

Потом он заговорил с Венцелем об экономической будущности Германии. Могло почти показаться, что он, самый смелый из всех, он, чья отвага не знала колебаний, кто диктовал народному хозяйству законы, кого все уважали как мастера, – что этот человек внезапно совсем утратил решительность. Ему рисовались затруднения, препятствия, неясности, сквозь, которые не мог прозреть его взгляд. Возникали новые вопросы, проблемы, казавшиеся с первого взгляда неразрешимыми.

– Но зачем?!

– Недавно я долго беседовал с вашим братом Михаэлем, – сказал он. – Ваш брат осознал эти проблемы. Он пытается в них проникнуть. Во многом он меня убедил, например, в том, что мы должны воспитать новое поколение здоровых рабочих, если не хотим вскоре потерпеть поражение на мировом рынке. И во многом другом. Никогда еще не скоплялось так много проблем, никогда их решение не казалось более трудным. Нам нужно набраться мужества.

– Могильщика здешнего кто-то сожрал, а у меня задание, – начал я вешать собеседнику лапшу на уши, мешая вымысел с правдой. – Если покойников не хоронить, эпидемия начнётся. Вот и приходится за погостом следить.

Венцель смотрел на экономическую будущность Германии оптимистично. Высказывал более бодрые взгляды.

– Чума же! Точно! – хлопнул парень себя ладонью по лбу и представился: – Август Лим, странствующий паладин.

– Возможно, что зрение у вас острее, чем у меня, – ответил Раухэйзен. – Ваши глаза моложе. – Он встал, чтобы уйти к себе. – Мы еще увидимся, господин Шелленберг, – сказал он, прощаясь, – мне хотелось бы еще потолковать с вами о том, о сем.

– Джон, – коротко ответил я и будто бы невзначай щёлкнул по жетону на груди.

Паладин глянул на воткнутый в землю фламберг и нахмурился.

Но Раухэйзен сказал неправду или забыл об этом, потому что Венцелю больше не пришлось с ним говорить. Старик исчез так же таинственно, как появился.

Я только рукой махнул.

6

– Исцеляю так себе, больше пока упокаивать приходится.

Теперь уже и Венцель принадлежал к свите Эстер наряду с бароном и Ферфаксом, словно всегда был в таком положении. День за днем проводил он в ее обществе. На санях, на ледяном катке, на танцах, в бильярдной комнате и ночью в баре, где грохотал джаз-банд. Здесь царила Эстер, высоко вознесенная над всеми, как королева. Открытая и непринужденная манера Венцеля, по-видимому, нравилась ей. Часто она разражалась громким смехом при его остроумных и саркастических замечаниях. Тогда барон Блау обиженно и беспокойно ерзал на стуле. Но глаза английского майора блестели самоуверенно: в гонках на «бобах» он взял первый приз! «Нэткрекер», его опасный соперник, опрокинулся на крутой кривой в третьем заезде.

Однажды, когда сильная буря нагнала вихри снега и мрак на отель, Эстер внезапно позвонила в комнату к Венцелю и попросила его к себе на чашку чая.

И вновь собеседник додумал объяснения за меня.

– У меня к вам сегодня большая просьба, – сказала она, когда он вошел к ней, и не было у нее на губах дерзкой, подчас легкомысленной улыбки. Она казалась серьезною, и ее большие глаза глядели задумчиво и немного мечтательно. – Я, правда, боюсь, что моя просьба будет вам не особенно приятна, но должна ее все же высказать.

– Я к вашим услугам, – с удивлением ответил Венцель и посмотрел ей в глаза.

– Зомби! Точно! – выдал он. – А где некромант? Мне сказали, на погосте обосновался некромант!

– Садитесь, господин Шелленберг. Слушайте. Я вас видела однажды, когда была еще молоденькой девушкой. Мне сказали: сегодня был офицер, на руках у которого умер твой брат. Я очень любила брата, это был прекрасной души человек. Не расскажете ли вы мне, как он умер?

Венцель нахмурился.

Я озадаченно поскрёб подбородок, отметив, что понемногу начала пробиваться щетина, выбрался из могилки, откупорил флягу, хлебнул воды.

– Зачем? – сказал он, собираясь встать. – Зачем это вам? Забудем про это!

– Я прошу вас об этом, господин Шелленберг! И прошу вас сообщить мне все подробно и тщательно, не умалчивая ни об одной, хотя бы незначительной с виду, мелочи. Обещаете вы мне это?