– Сколько их? – осведомился Каз.

– По крайней мере по пятьдесят с каждого края. Опоссумы, куницы, люди… Превосходная смесь. И для строителей явно слишком бойки и отлично вооружены.

– Но ведь в городе, естественно, обеспокоены нашим появлением, и наличие нескольких стражей вполне оправданно.

– Нескольких, но не сотни.

– Значит, мы в заключений? – спросила Флор.

– Я просто хочу сказать, что не стану спать, зная, что рядом со мной спит целая сотня ваших «бойких» и до зубов вооруженных головорезов.

– Не впервые, наверное, – пробормотал Мадж.

Талея резко повернулась к выдру.

– Чего? Чего ты там выступаешь, рожа мохнатая?

– Я говорю, что нам не впервой быть в окружении, милка.

– А-а…

– Все можно понять очень просто. – Каз подошел к небольшой двери, устроенной в одной из огромных створок. Открыв ее, он принялся переговариваться с кем-то незримым. Появился тот же самый бобер. Он явно казался несчастным и прятал глаза.

– Понятно, понятно… Знасит, вы хотите поузинать.

– Именно, – согласился Каз.

– Все немедленно принесут, самое луссее, сто есть в городе. – И он повернул к двери. Каз остановил его.

– Минуточку. Это очень благородно с вашей стороны, только мы предпочитаем сами выбирать блюда. – Он рассеянно огладил свой хвост и, дернув усиками, добавил: – Так ведь? – И направился к полуоткрытой двери.

Офицер неуверенно заступил ему дорогу.

– Подлинно созалею, сэр, – в голосе действительно слышалось сочувствие. – Но майор Отрум отдал мне приказ, как вас разместить и кормить. Власти озабочены васей безопасностью. Они не сомневаются, сто радикальное дурасье попытается напасть на вас.

– Прекрасно, что они так заботятся о нашем здоровье, – отвечал Каз, – но беспокойство напрасно, мы сами способны постоять за себя.

– Я это знаю, – признал офицер. – Но мое насяльство ситает иначе. Все это задумано для васего зе блага. – И он спиной вперед шагнул за дверь, старательно притворив ее за собой.

– Так и есть, – возмутилась Талея. – Значит, мы под домашним арестом. Я знала, что этим дело и кончится.

Флор, поигрывая ножом, чистила длинные ногти; черный плащ соблазнительно обрисовывал фигуру; скрестив ноги, она прислонилась к стене… Соблазн, да и только.

– Это дело простое. Un poco sangre[28] – и мы можем отправиться куда угодно. No es verdad?[29] Или можно просто разбудить огнедышащего compadre[30] Джон-Тома, и пусть превратит эту дверь в уголья. – Она указала ножом на огромные створки.

– Они нам не враги. Флор. Сейчас – время для дипломатии, – ответил юноша. – Во всяком случае, я не рискну оставить здесь Фаламеезара в одиночестве.

Черные глаза блеснули в его сторону, и, распрямившись, девица всадила нож в стену.

– Может быть, ты и прав, но я понимаю Талею. Терпеть не могу, когда мне указывают, куда ходить, а куда не ходить, да еще уверяют, что все это для моего же блага. Старшие братцы и сестры двадцать лет твердили мне эти слова. Черт меня побери, если я позволю какому-то меховому чучелу диктовать мне то же самое.

– Тихо, тихо… Дети, дети.

Все повернулись. Наблюдавший за ними Клотагорб неодобрительно качал головой.

– Все это пригодится на поле боя в грядущей войне, но она еще не началась. Меня здешние злачные места не интересуют ни в коей мере. – Он улыбнулся Джон-Тому. – И я останусь здесь, чтобы в случае необходимости удовлетворить стремление к беседам, не оставляющее нашего громадного компаньона.

– Но вы уверены… – начал Джон-Том.

– Я внимательно слушал вашу болтовню, кроме того, ты дал мне исчерпывающие наставления. Основные убеждения этого дракона настолько примитивны, что ими несложно манипулировать. К тому же драконам и волшебникам по природе своей положено понимать друг друга. Мы найдем, о чем переговорить. А вы идите, если хотите. Вы выполнили все, о чем я просил вас, и заслужили отдых. Поэтому в случае необходимости я займу вашего друга-дракона и помогу вам улизнуть.

– Не знаю. – Джон-Том поглядел на храпящего колосса. – У него пытливый, но односторонний ум…

– Я постараюсь избегать экономики, которая его так интересует. Как только вы уйдете, я заложу дверь снаружи… Простейшая левитация. Если засовы останутся на месте, а внутри будут слышаться голоса, стража решит, что все мы внутри. А че, тока это, наверно, трудно для него будет.

Мадж подпрыгнул – настолько точно волшебник передал его голос.

От стропил отделился темный силуэт.

– А как же я, Мастер? – Пог вопросительно глядел на чародея.

– Ступай с ними, если хочешь. Сегодня ты мне не потребуешься. Только держись подальше от борделей. Помни, что именно склонность к этим заведениям и привела тебя сюда, не то придется привыкать к новому хозяину.

– Не беспокойся, босс. Спасибо! – Пог поклонился в воздухе, изобразив нечто вроде пике.

– Не верю я тебе, но раз все идут, тебя не удержишь. Полное отсутствие морали, – пробормотал с пренебрежением Клотагорб. Пог же просто подмигнул Джон-Тому.

– Вы сказали, что поможете нам улизнуть. Каким это образом? – осведомилась Флор. – Через стенку?

Клотагорб хмуро, насколько это позволяла невыразительная физиономия черепахи, поглядел в сторону Флор.

– Ты недооцениваешь возможности столь умудренного чудотворца, каковым я являюсь. Если я поступлю, как ты предлагаешь, этим, снаружи, сразу же станет ясно, что произошло. Ваше возможное отсутствие должно остаться незамеченным. Когда чуть-чуть стемнеет, я скрытно переправлю вас на улицу.

Так и случилось – через несколько часов они оказались в узком боковом проулке. В ночном тумане мерцали масляные фонари, свет пробивался из-за закрытых ставней. Вокруг еще слабо шумел город, чересчур большой и Деловитый, чтобы спать по ночам.

Позади за пустынной площадью высился грузный высокий барак, в котором они буквально только что находились.

Джон-Том полагал, что Клотагорб совершит нечто необыкновенное, например переместит их в другое здание.

Волшебник же просто направился к боковой двери и, магическим или иным путем воспроизведя голос одного из доселе похрапывающих часовых, нанес ряд оскорблений предкам его напарника. Жертва грубых нападок, разбудив по-прежнему подремывавшего обидчика, приступила к мерам физического воздействия.

В создавшейся ситуации Казу и Талее ничего не стоило, прокравшись за спинами драчунов, уверенной рукой применить камни, изъятые из мостовой, и на время прекратить дискуссию.

Хотя Джон-Том рассчитывал увидеть чудеса в исполнении Клотагорба, он вынужден был признать, что вопрос решен вполне эффективно.

Никто не тревожил и не нападал на них на главной улице города. Волей или неволей жители его явно держались в стороне от казармы.

Вскоре начали попадаться и пешеходы, однако, невзирая на рост Джон-Тома и Флор, путешественники не привлекали к себе особого внимания. Талее и Маджу еще не приходилось бывать в Поластринду. Они старались держаться непринужденно, однако не в силах были скрыть трепет.

Джон-Том и Флор ничего не знали о здешних обычаях, но, подобно Погу, вполне представляли размеры города. Поэтому по безмолвному согласию отряд возглавлял Каз. Через некоторое время надвинувший на голову капюшон Джон-Том уже начал находить уютными промокшие улицы. Нависшие балконы, мигающие масляные фонари – все было, как в Линчбени. Единственное различие состояло в числе ссор, драк, а также в громкости выражений любви, ругательств, хохота и щенячьего плача, доносившихся из-за закрытых дверей и окон.

Как и в Линчбени, самые верхние этажи населяли всякие древесные жители: летучие мыши, родня Пога, или птицы в юбочках-килтах. Ночные летуны вовсю резвились в небе, их силуэты то и дело плясали или дрались на фоне занавешенной облаками луны.

Мимо протопала компания подгулявших енотов и коати. На плащах и жилетах темнели свежие пятна. Среди них затесалась абсолютно пьяная рысь в широкополой шляпе и роскошной длинной юбке. Короткохвостая, кошачьими глазами вглядывающаяся в ночь, она казалась сошедшей со сцены – из представления о Коте в сапогах, – однако же сопровождавший ее коати лапал кошку далеко не сказочным образом.

Навстречу им двигалась группа полевок и опоссумов. Пробудившиеся после дневного отдыха звери торопились на работу. Гуляки не желали уступать дорогу. После толкотни и пинков, впрочем, незлобных, работники отправились дальше.

– Теперь сюда, – направил друзей Каз. Они свернули на узкую извилистую улочку. Здесь было потемнее, а шума из всяких весьма деловых заведений прибавилось. В окнах маячили размалеванные физиономии, обязанные своими яркими красками не только одной косметике. Обладательницы их – вне сомнения, все они были самками – манили к себе путешественников.

Время от времени на их физиономиях обнаруживались признаки неделового интереса. В основном взгляды эти были обращены на Джон-Тома и Флор. За взглядами следовали комментарии, восхищенные и весьма откровенные.

– Уж ноги заболели, – упрекнул Джон-Том Каза. – Сколько еще осталось? Куда ты нас ведешь?

– В общем-то никуда, мой друг. Просто подыскиваю заведение, наделенное всеми достоинствами сразу. Сыграть можно не в каждой таверне; там, где это разрешено, не всегда можно подкрепиться, а репутация таких мест, где можно и то, и другое, частенько бывает сомнительной.

Они обогнули еще один угол. К своему удивлению, Джон-Том обнаружил возле себя Талею.

– Хорошо все-таки пройтись, – проговорил он без особой цели. – Не то чтобы мне было не по себе в казарме, тут дело в принципе. Если они полагают, что могут лишить нас свободы перемещения, значит, будут стремиться к этому, невзирая на информацию, имеющуюся у Клотагорба.

– Это так, – согласилась она, – но сейчас меня беспокоит другое.

– Что же? – На пробу он обнял ее за плечи. Девушка не противилась. Он вспомнил то утро в лесу, когда, проснувшись, обнаружил ее прижавшейся к нему. И прежнее тепло исходило от нее через рубашку и куртку с капюшоном. Через пальцы, по руке оно растеклось по его телу.

– И что же тебя взволновало? – с пылом спросил он.

– То, что нас преследуют уже несколько минут. – Удивленный Джон-Том начал поворачиваться, когда в бок его впился острый локоть.

– Не смотри на них, идиот! – Он заставил себя глядеть прямо вперед. – По-моему, их шестеро или семеро.

– Может быть, тоже собрались развлечься, – с надеждой проговорил молодой человек.

– Едва ли. Тогда они не стали бы идти за нами, свернули бы на другую улицу… Подошли бы поближе. А такой постоянный разрыв между нами не сулит ничего хорошего.

– Что же делать? – спросил он.

– Придется идти в первую же таверну. Если они задумали злое, то не посмеют осуществить свои намерения на глазах свидетелей.

– На это трудно рассчитывать. А может быть, Пог слетает? Пусть посмотрит, прежде чем мы начнем делать выводы, – предложил Джон-Том. – Во всяком случае, он их сосчитает и выяснит, чем они вооружены.

Талея с одобрением поглядела на него.

– Вот это уже лучше. Чем подозрительнее ты станешь, Джон-Том, тем дольше проживешь на свете. – Пог! Пог?! – Остальные, любопытствуя, повернулись к Талее.

– Пог! Ах ты, никчемный паразит, летучий кусок дерьма, какого черта…

– Потише, сестричка! – Мыш затрепетал крылышками перед ними. – У меня для дебя есть плохие новости.

– Знаю уже, – бросила Талея.

С озадаченным видом он висел футах в двух над ними.

– Уже знаешь? Но откуда? Я же залетал вперед, подому чдо скучно стало, а од сюда еще не видно…

– Секундочку… секундочку, – пробормотал Джон-Том. – Вперед? Но мы-то имели в виду тех, кто увязался за нами… – И он ткнул пальцем назад.

– Эти еще далеко! – объявил странный голос.

– Ух… Щас гляну. – Пог ракетой взлетел вверх, исчезнув во тьме среди карнизов и башенок.

Джон-Том поспешно оглядел улицу. Ближайшая открытая дверь, из которой доносились музыка и смех, была не менее чем в половине квартала от них. По бокам виднелось лишь два входа – за одним было нагромождение лестницы, другой был заложен железными засовами и заперт.

Более никого на улице не было – ни единого гуляки… Тем более городской полиции.

Впереди их ожидало с дюжину тяжеловооруженных людей, по большей части наделенных длинными жидкими волосами и тощими физиономиями. В руках у них были дубинки, булавы, шестоперы и болас – в довольно впечатляющем разнообразии. Джон-Тому даже и в голову не пришло, что ничего действительно убийственного – ножей, копий или мечей – при них не было.

Люди полукругом перекрыли дорогу. Джон-Том еще раз изучил узкий вход, который скорее походил на ловушку, чем на путь к спасению.

Две трети нападающих были мужского пола, остальные принадлежали к числу дам. Ни одной приятной физиономии или хотя бы хорошо одетой фигуры. Ростом все были примерно с Талею. Даже Каз был повыше многих. Все внимание свое ночные тати обращали на Джон-Тома и Флор – их рассматривали с нескрываемым интересом.

– Мы бы хотели, чтобы вы пошли с нами, – объявил рослый крепкий блондин, державшийся посередине. Борода его, сливаясь с вислыми усами, словно врастала в грудь. Волос было столько, что Джон-Том даже усомнился – человек перед ним или кто-либо из мохнатых.

И тут необычная однородность группы дошла до его сознания. До сих пор в любой компании он обнаруживал смесь разных типов – будь то купцы, сотрапезники, моряки или прохожие.

Он оглянулся назад. Увязавшаяся следом группа также рассредоточилась, перекрывая пути к отступлению, и все они были людьми. Аналогичным было и вооружение.

– Очень приятно, – ответил на приглашение Каз, – однако у нас есть собственные планы. – Говорил он от лица всех своих спутников. Джон-Том небрежно перебросил дуару за спину и взял в руки посох.

– Прошу прощения, но мы настаиваем.

– Не сомневаюсь, – усмехнулась Флор. – Настаиваете и гоните всякую дрянь, набрались небось.

Тонкая игра слов явно не дошла до ее собеседника, лишь заморгавшего в ответ. Обе группы начали окружать путешественников, обступая их с обеих сторон.

С легким лязгом в руке Талеи объявился клинок.

– Любой хорек, который посмеет прикоснуться ко мне, может считать себя покойником.

В неярком свете масляных фонарей она показалась Джон-Тому очаровательнее, чем когда-либо. Но и Флорес Кинтера тоже.

Она застыла в позе амазонки, выставив вперед кистень и короткий меч. На зубчатом стальном лезвии поигрывал свет.

– Ovejas у putas![31] Подходите и берите нас, если сумеете.

– Дамы, дамы! – укоризненно запротестовал Каз, обнаружив за собственной спиной помеху дипломатическим усилиям. – Для всех нас будет лучше, сэр, если… Простите.

Он поглядел на Талею и Флор, не потеряв при этом из виду своих противников. Один из них прыгнул вперед и попытался оглушить кролика короткой дубинкой. С громкими извинениями Каз отпрыгнул в сторону и выставил вперед ногу сорок четвертого размера. Обидчик упал.

– Кошмарная неловкость, – пробормотал Каз. Впрочем, извинения потонули в грохоте, с которым путешественников атаковали обе обступившие их группы.

Узкая улица облегчала оборону. Подвергшиеся нападению сошлись кружком – спина к спине – и отбивались от супостатов, отчаянно бросавшихся на мечи и ножи. Вокруг Джон-Тома мелькало оружие, слышались крики, начинало припахивать потом. Каждый раз, когда посох-дубинка находил одним концом ногу или незащищенную физиономию, дуара подскакивала и хлопала его по спине.

Он подумал, что мог бы отпугнуть нападающих небольшим волшебством, и выругал себя за то, что не подумал об этом сразу. Но теперь было уже не до песен; нападавшие не давали ему возможности даже перекинуть дуару на живот.

Трое из них без всякого успеха пытались пробить оборону Джон-Тома. Он отгонял их своей дубинкой. Скользнув под посох, один из них замахнулся булавой. Джон-Том, как его учили, нажал на середину посоха и описал концом его короткую дугу. Подпружиненный наконечник черканул по бедрам личности с булавой. Ухватившись за ноги, человек взвыл и рухнул.

Вдруг в глазах Джон-Тома потемнело – он получил удар сзади и снизу. Лихорадочно отмахнулся посохом и повернулся. Удар посоха пришелся по чему-то мягкому, податливому.

Тут зрение его, да и чувства вообще охватил какой-то туман. А потом все смешалось, в том числе и звуки борьбы. Мысли ползли, как сквозь желе. Джон-Том еще слышал крики и визг, но шум схватки уже успел отодвинуться далеко.

Тонкий голосишко Талеи все еще выкрикивал оскорбления, подначивал и ругался Мадж. Флор извергала боевые кличи на занимательной смеси английского и испанского. Последним, что он увидел из-под этого темного покрывала, было звездное небо с редкими дождевыми облаками, голубой серпик месяца меж острых крыш, поднимавшихся к небу сложенными ладонями. Он понадеялся, что молятся они за него.

А потом все исчезло вместе с остатками сознания…

Глава 20

Сперва он подумал, что в голову каким-то путем пробралась муха, забилась под череп и пытается выбраться. А потом понял, что жужжание доносится откуда-то снаружи, и попытался определить расположение источника.

На грубо сколоченном деревянном столе горела масляная лампа. Кто-то невидимый проговорил:

– Он очнулся!

Немедленно затопали многочисленные ноги. Джон-Том с трудом сел. Сила тяжести или что-то другое тянуло затылок книзу. Он сморщился от боли, которая словно бы стекала к основанию шеи и ниже – по позвоночнику.

Джон-Том обнаружил, что сидит на топчане. Тусклые лампы освещали знакомые очертания посоха и дуары прислоненных к дальней стене.

Пожитки его охраняли двое людей из тех, что дрались с ним. У одного лоб и ухо закрывала повязка. Глаз другого затянула пурпурная опухоль, рот также обнаруживал следы удара.

Обычно человек крайне миролюбивый, Джон-Том испытал абсолютно несвойственное ему, но тем не менее неподдельное удовольствие при виде повреждений, причиненных им с друзьями нападавшей шайке. Он уже решил было броситься к дубинке, когда слева открылась дверь и внутрь вошло с полдюжины человек.

Наклонившись вперед, юноша, к собственному разочарованию, ничего не увидел за дверью – только неярко освещенный коридор. Впрочем, издали слышался разговор.

Новоприбывшие расположились в комнате, трое – перед дверью. Зажгли новые лампы. На лицах пленивших Джон-Тома написана была решимость. Другое трио уселось за стол. Принесли грубой работы кубки, пару блюд, на которых дымились груды мяса и какого-то вареного корнеплода, родственного картофелю. Пленник и похитители с интересом разглядывали друг друга.

А потом один из трех сидевших обратился к нему, и Джон-Том узнал блондина, распоряжавшегося на улице.

– Ты голоден? – Джон-Том покачал головой. – Пить хочешь? – Отрицательному движению на этот раз сопутствовали улыбка и непристойный жест. Джон-Том мыслил сейчас не как будущий адвокат. Голова его кружилась, и он был, пожалуй, чуточку не в себе.

Его жесты и молчание ни в коей мере не расстроили допрашивающего. Тот пожал плечами и проговорил:

– Бери. Смотри, как надо.

Взяв псевдокартофелину, он помазал ее сверху какой-то прозрачной глазурью, зачерпнув ложкой из небольшого горшочка. Откусил и шумно зачавкал. По подбородку на грудь потек жир.

Прикончив с половину клубня, он вновь поглядел на Джон-Тома и без стеснения спросил:

– Голова не болит?

– Сам знаешь, черт, как болит, – отверз уста Джон-Том, чувствуя вздувающуюся на затылке шишку.

– Нам жаль, что так получилось. – К удивлению Джон-Тома, голос человека звучал вполне искренне. – Но ты не пошел бы к нам по собственной воле, а времени на переговоры уже не оставалось. Вот-вот мог нагрянуть патруль.

– Ну а ты сам-то пошел бы с дюжиной головорезов, преградивших тебе путь на незнакомой улице?

Блондин сухо улыбнулся.

– Наверно, нет. Согласен, особого такта мы не проявили. Но ты должен был пойти с нами, тебя следовало отделить от животных.

При этих словах Джон-Том беспокойно оглядел комнату. Вопросов не осталось – он был единственным пленником.

– А где остальные? Где мои друзья?

– Там, где мы их оставили, – в переулках Вольной Четверти. Нет, их не увечили, – добавил он, заметив, что Джон-Том готов подняться с топчана. – Наши в худшем состоянии. Мы просто увели тебя в сторону от свалки, когда удалось тебя усыпить.

– Почему именно меня? – Джон-Том припал спиной к каменной стенке. – Что во мне такого особенного?

Крепкий главарь в упор поглядел на него.

– Говорят, что ты – волшебник, чаропевец из другого мира. – Он казался скептически настроенным и одновременно стремился поделиться своими сомнениями.

– Да… да, совершенно верно. – Джон-Том потянулся и пошевелил пальцами. – Если вы через десять секунд не выпустите меня отсюда, придется всех превратить в грибы.

Главарь покачал головой, поглядел на пол и, подняв глаза, улыбнулся Джон-Тому. Сложив руки перед собой, он заявил:

– Чаропевцу для колдовства нужен музыкальный инструмент. – И он кивнул в сторону бдительно охраняемой дуары. – Не грози попусту. Я слыхал, что ты сумел заставить покориться речного дракона… Совместно с признанием этот факт в достаточной мере рекомендует тебя.

– А откуда тебе известно, что именно я заставил дракона покориться? Может быть, скажешь еще, что я просто пытаюсь тебя запугать? Маг-черепаха Клотагорб ждет нас в казарме, а он куда более могущественный чародей, чем я. Может быть, это он повелевает драконом и как раз в это время произносит жуткое заклинание, чтобы все вы растворились, как кусок рафинада.

– Мы знаем о твердопанцирном бездельнике, который сопутствует тебе. Известно нам и то, что он в настоящий момент обсуждает с огромным драконом всякую чушь в казармах у пристани. Мы узнали об этом не с помощью магии, а воспользовавшись целой сетью организованных и преданных наблюдателей и шпионов. – Последовала еще одна улыбка. – Иногда от нее больше прока, чем от магии.

Сеть, подумал Джон-Том. Зачем этот разговор об осведомителях? Что-то в этой комнате – может быть, позы людей, может быть, примененное ими оружие, лишающее сознания, но не жизни, – говорило, что перед ним не дешевые налетчики.

– На кого же вы шпионите? Или вы не жители города… Графства Поластринду?

– От рождения, – согласился мужчина, по комнате пробежал согласный ропот, – но не по склонности или верованиям.

– Ты меня разочаровываешь.

– Мы не хотим этого, – сказал человек, расцепив руки. – Мы хотим, чтобы ты примкнул к нам.

– Примкнул? К вам? Зачем? У меня нет времени ни для чего. Мы и так заняты чрезвычайно важным делом для всего вашего мира. – И юноша начал цитировать предупреждения Клотагорба о грядущих бедствиях.

– Броненосный народ подготовил самое жуткое вторжение в эти края за всю историю, и мы…

– Мы знаем об этом, – неторопливо перебил его один из охранников.

Джон-Том, открыв рот, глядел на женщину, сказавшую эти слова. Она была из числа тех троих, что перекрывали выход.

– Как, вы знаете? – Остальные согласно закивали.

– Но я думал… Клотагорб говорил, что, кроме него, никто не может знать. А как вы узнали?

– Терпение, – осадил его блондин. – Все в свое время. Ты интересовался, граждане ли мы этого города и почему нуждаемся в тебе. Да, мы граждане его, но не только. Мы представляем и нечто высшее. А что касается того, к кому тебе предлагают примкнуть, повторяю – к нам. Мы хотим, чтобы ты присоединился к нам.

– Какого черта, что значит «к нам»? Это какая-нибудь политическая организация?

Человек покачал головой.

– Не совсем. К нам – значит к людям. – Он говорил терпеливо, словно обращаясь к ребенку.

– Я все же не понимаю тебя.

Говоривший взволнованно оглядел своих компаньонов и вновь обернулся к Джон-Тому.

– Слушай меня внимательно, чаропевец. Унизив себя, человечество десятки тысячелетий обречено было сосуществовать с животными, словно с ровней. С ордами вонючих грязных мохнатых тварей, низших созданий. – Слова эти явно не относились к собственной густой сальной шевелюре. – С этими скотами, ничуть не возвышающимися над крысами и мышами, которых они охотно унижают.

Джон-Том не отвечал. Человек уже почти молил.

– Но ты ведь, конечно, ощущал уже несправедливость, неестественность подобной ситуации? – Он заходил перед Джон-Томом, время от времени тыкая в его сторону сжатым кулаком.

– Мы ведь лучше животных, разве не так? Конечно, природа предназначала нас для высшей роли, однако какие-то сверхъестественные силы и обстоятельства помешали нам воспользоваться дарованными от рождения правами. Наступает время перемен. Скоро человечество унаследует этот мир, как и было намечено природой.

– Так ты объявишь остальным расовую войну? – медленно проговорил Джон-Том.

– Нет! – Коренастый главарь повернулся к нему. – Это будет война за право человечества занимать ведущую позицию, возглавляя всю цивилизацию. – Он склонился пониже, пытливо глядя в лицо Джон-Тому. – Скажи мне тогда, чаропевец: в твоем мире люди тоже равны животным?

Боже! Мысли Джон-Тома в панике заметались. Что сказать? Насколько они проницательны? Или они способны обнаружить ложь – с помощью магии или других средств? А если докопаются до истины, то способны ли воспользоваться ею для подтверждения своих собственных подлых претензий?

Но почему они подлые? Тебе ненавистны слова этого человека, Джон-Том, или мысль о том, что ты способен с ним согласиться?

– Ну? – повторил главарь.

Оставить вопрос без ответа было еще хуже, чем сказать правду.

– Люди, которых я встречал у себя, ничем не превосходят здешних животных по разуму и величине. Некоторые, по-моему, даже глупее. Почему вы тут считаете себя высшими?

– Мы верим в это, чувствуем нутром, – раздался мгновенный ответ. – Природа не могла замыслить мир подобным образом. Что-то пошло здесь не так. Но ты все-таки не ответил мне об отношениях между людьми и животными в твоем мире.

– Все мы животные. Определяющую роль играет разум, и те личности, которых я здесь встречал, ничуть не ниже нас по уму.

– Это… те, которых ты встречал здесь. А как насчет животных из твоего собственного мира?

Джон-Том в раздражении повысил голос.

– Да, черт тебя побери, рост и величина с этим никак не связаны.

– Так нам говорили и сновидцы, – пробормотал кто-то в задней части комнаты. Раздался неразборчивый шепот, в котором слышалось явное самодовольство. Джон-Тому это не понравилось.

– В любом случае, я к вам не присоединюсь. – Он сложил руки. – И не сомневаюсь, что моему примеру последуют многие. Я знаю много людей, способных, не задумываясь, понять разницу между культурой и бескультурьем, между цивилизацией и невежеством… И вот что: разум не имеет ничего общего с тем, пахнет от тебя или не пахнет. Верьте на здоровье своему нутру. Подобными беспочвенными надуманными фантазиями диктаторы всегда пользовались, чтобы разъединить людей, и я не имею с этой чушью ничего общего. К тому же люди здесь являются одним из меньшинств среди прочих млекопитающих. Но если все ваше человечество свихнется и примкнет к вам, численность людей не позволит вам даже мечтать об успехе геноцида, который вы замыслили.

– Ты прав во всем, за исключением одного, – согласился вожак.

– Едва ли я мог что-либо упустить.

– Может быть, лучше я попробую объяснить.

Голос был сиплым, как при тяжелой простуде или ларингите. Человек, произнесший эти слова, шагнул на свет. Он был столь же плотен, как и главарь, и, пожалуй, еще более волосат. Длинные черные волосы ниспадали на плечи, густая борода скрывала лицо. Тело его, словно плащ-палаткой, было прикрыто бурой и коричневой кожей. Джон-Том уже потерял голову от гнева.

– А ты кто такой, олух?

Ему представились Мадж и Клотагорб, дружелюбный аристократ Каз, въедливый Пог. Пестрая толпа этих полуварваров явно считала себя вправе властвовать над его новообретенными мохнатыми друзьями. Мысль эта не укладывалась в голове.

– Кто я, проще показать, чем объяснить, – проговорил черноволосый тип, протянул руки к голове и снял ее.

Открывшийся череп оказался меньше человеческого, но из-за выпуклых зеленых сложных глаз занимал едва ли не тот же самый объем. Ярко-голубой хитин покрыт был желтыми пятнами. На жвалах лежала багровая полоска. Усики обратились к Джон-Тому. Они шевельнулись, словно руки пловца.

Существо заговорило прежним хриплым скрипучим голосом. Рот не двигался. Джон-Том понял, что насекомое имитирует речь, выпуская воздух через дыхала.

– Я – Ханниуз, – проскрипело создание. – Этот костюм я ношу, чтобы местные жители не убили меня на месте. Они испытывают безрассудную ярость к моему народу и преследовали его целые тысячелетия.

Джон-Том успел уже оправиться от внезапного потрясения.

– Судя по тому, что слыхал я, именно ваш народ повинен во вражде; тысячелетия вы приходите сюда, чтобы поработить местных жителей.

– Не стану отрицать, мы добиваемся власти над ними, но эти завоевания нам не нужны. Мы всего лишь заботимся о собственной безопасности. Жители Теплоземелья становятся все сильнее. Однажды ненависть перевесит их летаргию, и всей своей мощью они навалятся на Броненосный народ, чтобы истребить его. Разве нет у нас права на самозащиту?

Боже, подумал Джон-Том: вот тебе и исторический подход к оправданию агрессии. Он вдруг почувствовал себя дома.

– Не пытайся задурить мне голову. Когда страна объявляет, что хочет получить безопасную границу с другой, это всегда означает требование территориальных уступок. Приграничные территории поглощаются, и новая граница передвигается все дальше… снова и снова. Этот процесс не имеет конца. Безопасности таким путем не достигнуть, но жадность утолить можно.

Голова насекомого обратилась к блондину:

– Чаропевец он или нет, но пользы от него ждать не приходится. Скорее он даже опасен и не может быть полезным для нас. – Джон-Том похолодел и замер.

– Нет, он только так говорит, думает-то он иначе. – Главарь с улыбкой повернулся к молодому человеку. – Будь добр, скажи Ханниузу, что ты примкнешь к нам.

– Я не вижу между вами ничего общего.

– Броненосный народ понимает, что среди всех жителей Теплоземелья лишь мы, люди, одобряем их планы. Мы одни охотно выйдем на бой, а после победы будем править в Теплых землях. Это наше право, и Броненосный народ готов признать его. Мы им поможем, а они тогда позволят нам править. Так они намереваются добиться искомой безопасности.

– И ты в это поверил? Вы здесь тупы или совершенно аморальны? У вас нет никакого естественного права властвовать над кем бы то ни было. В этом мире вся генетика была другой.

Один из стражей встревожился.

– Будьте осторожны, он произнес волшебные слова.

Неярко блеснули в свете плошек мечи и копья. Обращенные к Джон-Тому искрящимся смертоносным лесом, они вдруг окружили его.

– Следи за своим ртом, чужестранец! Не пытайся нас заколдовать!

– Видишь эффект? – обратился главарь к Ханниузу. – Представляешь, каким могучим союзником он может оказаться?

– Друг мой, возможно, это просто ключевые слова. – Насекомое подняло конечность, огладило усики. – Он явно настроен против нас.

Коренастый предводитель подошел к Джон-Тому, тот напрягся, но главарь лишь положил руки ему на плечи.

– Слушай меня, чаропевец. У тебя рост и повадки богатыря, ты еще и чародей. Среди нас ты будешь главным, ты будешь править этими землями. Здешний климат не подходит Броненосному народу. Но им нужна наша помощь – сейчас и когда окончится война.

– Это они сейчас так говорят. – Джон-Том поглядел на невозмутимое насекомое. – Победители способны акклиматизироваться на удивление быстро.

– Последи-ка за собой, чаропевец. Обдумай мои слова без обид. Рассуди сам – с твоим ростом и способностями ты будешь править многими землями – не одним графством. Будешь распоряжаться в дюжине городов – таких, как Поластринду. Все, что захочешь, будет твое: драгоценности, роскошь, любые рабы и рабыни для развлечения. А ты ведь еще молод. Что предлагает тебе взамен твой наставник Клотагорб? Возможность погибнуть? Io что плохого в том, что люди станут править животными? Ты говоришь, что не согласен с моральной стороной нашего дела, но разве ты не видишь, что именно сулит оно тебе самому? Думай, чаропевец, думай… На этот раз Броненосный народ победит, кто бы ни противостоял им. Умереть-то мучеником за всех остальных несложно… Только ведь умрешь-то ты сам. Или ты только об этом и мечтал – с честью погибнуть в юные годы? – Он взмахнул рукой. – Это глупо.

– Сомневаюсь я в том, что вам суждена победа, – негромко проговорил Джон-Том. – Несмотря на… – он вовремя осадил себя и не сказал «тайную магию». – На поддержку всех предателей, которых вы способны завербовать. Не думаю, что их найдется достаточно много.

– Значит, ты ни при каких условиях не согласен присоединиться к нам? Думай, крепче думай! Этот мир может оказаться в твоем распоряжении.

– А на хрен он мне, что мне делать с ним, я не… – Джон-Том вдруг умолк.

И в самом деле, чем это он обязан миру, куда его увлекли путем насильственным, не спрашивая желания, и, быть может, навсегда? Ну а если ему все-таки удастся вернуться в собственное время и место, кем он станет тогда? После пустых долгих лет кончит свою жизнь пузатым адвокатом? Или угрюмым, вечно пьяным музыкантом, играющим в барах и на всяких вечеринках?

А здесь ему суждено место повыше мэра, но пониже бога. Ведь все они, невзирая на легкий налет цивилизации, просто животные-переростки. Мадж, Каз, Пог и все прочие. Он вспомнил, как Флор временами поглядывала на Каза. Неужели справедливо, что он должен соперничать за избранницу своего сердца с каким-то там переросшим все нормальные размеры зайцем? Или такая перспектива более привлекательна, чем сотрудничество с этими людьми?

Почему бы тогда и впрямь не примкнуть к ним… Почему бы не поискать перемен?

– Это очень хорошо, человек, – скрипел Ханниуз. – Ты думаешь. Мы можем убить тебя или возвести на трон. По-моему, и выбирать не из чего. В день нашей атаки восстанут люди во всех Теплых землях. Они выступят за наше дело. А вместе мы заставим этих мохнатых мягких вонючих тварей вернуться в ту грязь, откуда они родом… ааххчрриик.

– Я не уверен, – начал Джон-Том.

Тут за дверью послышались вопли и крики, и все глаза устремились к ней. И вдруг проем оказался заполненным окровавленными телами и сталью. Талея носилась вокруг дерущейся толпы, каждым уколом меча нанося раны созданиям более сильным и крепким, чем она сама. Точными движениями орудовал рапирой Каз, проявляя при этом свирепость, которую Джон-Том не мог даже заподозрить. Мохнатым белым демоном прыгал кролик в свете плошек. Мадж крутился в самой гуще, энергия и быстрота компенсировали свойственные ему ошибочные решения.

Тусклый свет поблескивал на мелькающих клинках. Сражающиеся орали, ругались. Временами на пол падало очередное тело. Ослепив на время Джон-Тома, в лицо ему брызнула кровь. Над толпой башней возвышалась Флорес Кинтера, десница ее разила кистенем, она тыкала зазубренным лезвием во всякого, кто пытался подобраться к ней ближе.

Над схваткой, под самым потолком, метался Пог, время от времени нырявший пониже, чтобы ударить врагов ножом.

Теперь становилось понятно, как его нашли. Там, на улице, когда Джон-Тома отбили у приятелей, Пог предусмотрительно последовал за юношей и похитителями, а потом вернулся, чтобы привести всех на выручку.

Перед глазами Джон-Тома возникла шипастая булава, ее держал человек, обильно залитый кровью из раны на шее… Глаза его горели безумным огнем.

– Умри же тогда, чужестранец.

Закрыв глаза, Джон-Том приготовился встретить смерть… и принял удар, пришедшийся, однако, в правое плечо, а не в лоб. Открыв глаза, он обнаружил, что грозивший булавой рухнул у ног его и, умирая, растянулся на полу.

Над трупом стояла Талея… В каждой руке по ножу, одежда забрызгана кровью. Она глядела назад. В дальнем углу комнаты оказалась еще одна дверь, и уцелевшие похитители отступали через запасной выход. Ханниуза нигде не было видно.

Рыжая девица тяжело дышала, грудь ее вздымалась под блузой. Она озиралась, поводя одичалыми глазами. Когда взгляд ее обратился к скособочившемуся Джон-Тому, в них проступила озабоченность. Моргая, он держался за плечо.

– Все в порядке. Но успели вовремя. Спасибо. – Он поглядел вокруг. – Пог? Это тебя я должен благодарить?

– Факт. Иногда быть трусом полезнее. Когда я увидел, чдо основная-до свалка крутится вокруг дебя, до сразу понял, чдо они за добой увязались. И я назначил себя в резерв, чдобы помочь дебе или привести помощь.

– Ах ты, вероломный ханжа, – завопил с другого конца комнаты Мадж. – Клянусь, ты и не выбирался из своего резерва!

Последние похитители Джон-Тома уже пали или бежали, и выдр направился к столу, вытирая кровь, сочащуюся из пореза на груди.

– Погубил мне лучший жилет, надо же! В целых тридцать медяков обошелся… В Линчбени. – Ухмыльнувшись Джон-Тому, он прибавил: – Ничего, кореш, не расстраивайся, главное, что с тобой нормалек.

– Не загибай, твой жилет куда в лучшем виде, чем мое плечо. – Джон-Том сел с помощью Талеи. Она без церемоний ощупала рану, и молодой человек взвыл.

– Не веди себя как щенок. Кости целы, но, ручаюсь, такой синячище не пройдет и за несколько недель.

Обтерев нож о брюки, она показала на железную решетку над головой Джон-Тома. Он подошел – с того места, где он сидел, решетки не было видно.

– Можно заползти. Мы послушали, как ты разговаривал с этой шайкой, прежде чем стали их разгонять. – Она с интересом поглядела на молодого человека. – И о чем же вы говорили?

– Да ни о чем. – Джон-Том отвернулся. – Они хотели, чтобы я примкнул к ним.

– Ха! В чем это?

– Так, бандитские делишки, – не без легкого стыда пробормотал он.

– И что же это они предлагали?

Джон-Том гневно поглядел на Талею.

– Не о чем было и думать! – Он надеялся, что изображает негодование достаточно убедительно. – За кого ты меня принимаешь?

Она молча поглядела на него, потом ответила:

– За растерянного, упрямого, наивного, одаренного и, я надеюсь, разумного человека.

С этими словами она оставила юношу, чтобы помочь Флор, проверявшей, не осталось ли раненых у задней двери.

За спиной Джон-Тома Каз освобождал его руки от пут.

– Неловко вышло, друг мой.

– Врешь, длинные уши, чего там неловко – кроваво! – Теперь, после победы, Мадж вернулся к прежнему тону. – Тока я оказался в этой комнате, глянь, а он уж булавой замахивается, ну, думаю, на секунду, да опоздали. Хорошо еще, что рыжая руками крутит не хуже, чем попой. – И он быстренько огляделся, чтобы проверить, не слышала ли его Талея.

– Мадж, со мной все в порядке. – Веревки ослабли. Кровь возвращалась в кисти. Потирая их, юноша поднялся, возвышаясь над спасителями.

Мадж, Каз, Пог. Какие они «животные»? – подумал Джон-Том. Человеческого в них куда больше, чем в этих так называемых людях, которые его пленили. Мысль о том, что он мог их предать ради Броненосного народа, теперь причиняла ему почти физическую боль, и все мысли о власти и могуществе сами собой исчезли из головы. Не то чтобы он понял, что не в состоянии был их добиться, и не потому, что они были морально неприемлемы, – просто Джон-Том всегда умел поступать по справедливости.

«Какой из меня адвокат, – подумал он, – все дела проиграю. Но если я не могу противиться искушению власти и могущества… Черт, но ведь это всего лишь по-человечески.

Придется постараться, – сказал он себе, – быть может, я сумею избавиться от этих мыслей».

– У них тут был лазутчик от насекомых, – проговорил Джон-Том. – Они пытаются найти союзников среди местных жителей. Придется известить власти.

– Ей-ей, придется, приятель, – проговорил недоумевающий Мадж. – Подумать только, неужели эти пакостные жуки шныряют повсюду?

– Но как он сумел сюда проникнуть? – удивился Каз.

– Выглядел-то он человеком. Как и все остальные, – заметил Джон-Том. – Клотагорб знает, наверное, как это делается.

Из потайной двери появились Талея и Флор. Ни того, о ком говорил Джон-Том, ни этой сволочи…

Они с опаской двинулись к главной двери. Джон-Том собрал пожитки. Здорово это было – вновь ощутить руками гладкую поверхность дуары, почувствовать тяжесть посоха. Спутники для защиты кольцом окружили его. Мадж выглянул на лестницу, она была пуста.

Потом они припустили по коридору к улице. Джон-Том и Флор перепрыгивали через две ступеньки. Мадж и Талея первыми выскочили в ночной туман, она поглядела налево, он направо.

– Никого, – позвала Талея. И все вышли на мостовую.

Друзья направились обратно. Отыскивая глазами в окнах натянутые луки, они торопливо шли меж темных строений. Пог облетал переулки, разыскивая засады. Однако никто не препятствовал им.

Джон-Том споткнулся, плечо обожгло болью. Талея была рядом – несмотря на его неоднократные заверения, что все в порядке.

– Вот это банда, – проговорила она, внимательно вглядываясь в темноту. – А ты хорошо подумал, может, лучше примкнуть к ним? С помощью Броненосного народа они преуспеют.

– Зачем так глупить? – обрезал он. – Терпеть не могу насекомых.

– Тебе они ничего не сделали и твоему народу тоже. Мог бы помочь им, а не нам.

Сколько же она слышала из-за своей решетки, подумал Джон-Том. А потом понял, что девушка нервничает, а не сердится. Непривычная ранимость странной теплотой согревала его душу.

– Они мне несимпатичны, – спокойно ответил он. – радости Ханниуза не для меня. Кроме того, ты мне нравишься. И Каз, и Мадж, и все остальные.

– Только-то?

– Только, Талея.

Казалось, она хотела что-то добавить, но вместо этого прибавила шагу.

– Лучше пойдем побыстрее. – Девушка заспешила вперед, и даже длинноногому чаропевцу пришлось поторопиться, чтобы угнаться за ней.

На них вдруг спикировал взволнованный Пог.

– Джон-Том, Джон-Том! Впереди неладно!

– Что? Что там творится, Пог?