— Так не лишайтесь.

Эгоизм Грегга был совершенно бескорыстным. Если бы он проанализировал его причины, то понял бы, что его существо жаждало интеллектуального опьянения — самый подходящий термин для такого случая. Грегг и вправду обладал необыкновенно острым умом, и ему доставляло глубокую радость применять его на деле. Он мог испытывать настоящее опьянение, разрабатывая технические проблемы, и получал при этом такое же удовольствие, как инженер при взгляде на красиво выполненный чертеж или пианист, разбирающий сложную композицию. Он любил все совершенное. И теперь, если он будет обладать ключом от совершенного мира будущего…

Он посмотрел на меня насмешливо: мол, а какой у меня выбор?

Разумеется, он не был так уж уверен в совершенстве этого мира, но постепенно его уверенность крепла. Особенно после того, как в шесть тридцать вечера отверстие начало медленно открываться.

— Я хотел бы, чтобы со мной отправилась Корви.

На этот раз Грегг сунулся в дыру, едва лишь она увеличилась настолько, что он смог пролезть в нее. У него в запасе была уйма времени. Сколько он ни искал дверей, он так и не нашел их, но сделал другое открытие: голубые стены оказались в действительности дверцами огромных шкафов, наполненных необыкновенными предметами. Прежде всего, конечно, книгами — но он не мог прочесть ни одной. Из- за некоторых чертежей он буквально претерпел танталовы муки: они были ему почти понятны, он почти мог подогнать их под свой образ мышления — и все-таки не совсем. Раскрашенные картинки в трех измерениях смутными проблесками чарующе намекали ему на жизнь в будущем.

Он издал непристойный звук.

Ему казалось, что это счастливая жизнь.

— Ещё бы! Но не надо глупостей.

Шкафы…

Я провёл рукой по волосам.

— Комиссар, мне нужна её помощь. Если что, она об этом деле знает больше, чем я. Не отрывалась от него с самого начала. Если я беру это за границу…

В них хранились чертовски интересные вещи. Все они, без сомнения, были очень хорошо известны Хэлисону, но Грегг не знал, что делать, например, с куклой высотой больше полуметра, созданной по образу и подобию человека будущего, которая декламировала на неведомом языке что-то похожее на стихи. Насколько он мог понять, рифмы были замечательные, а ритм — сложный, необыкновенный — оказывал определенное эмоциональное воздействие даже на незнакомом языке.

— Борлу, вы ничего никуда не берёте, вы — гость. Наших соседей. Хотите разгуливать со своим собственным Ватсоном? Больше никого не хотели бы от меня получить? Массажистку? Актуария? Вбейте себе в голову: там вы сами будете ассистентом. Господи, плохо уже и то, что вы её насильно завербовали, не говоря обо всём остальном. На каком основании, скажите, пожалуйста? Вместо того чтобы переживать о том, что вы потеряли, предлагаю вам помнить о том хорошем, что у вас было.

— Это…

В шкафах были и каучуковые прозрачные блоки с движущимися огоньками внутри, и металлические конструкции (в одной из них Грегг узнал модель солнечной системы), и садик, выращенный гидропонным способом; он мог изменять цвет, как хамелеон, и фигурки из пластика, возможно изображавшие мифических животных; соединяясь, они могли производить других животных — гибриды или биологические разновидности (поразительная демонстрация чистой генетики); все это и еще многое, многое другое! У Грегга закружилась голова Он подошел к окну, чтобы немного прийти в себя.

— Да, да. Не надо мне повторять. Знаете, что такое чушь, инспектор? — Он наставил на меня пульт дистанционного управления, словно мог меня остановить или перемотать назад. — Чушь — это то, что старший офицер бещельского ОООП вместе с подчинённой, которую он втихую себе присвоил как личную собственность, затевает несанкционированную, ненужную и бесполезную стычку с группой головорезов, у которых имеются друзья в высших эшелонах власти.

Радужные огни все еще мерцали во мраке. Глубоко внизу Грегг заметил прерывистые вспышки лучистого света — будто взрывались осветительные ракеты. На мгновение он замер: у него мелькнула мысль о войне. Но еще одна вспышка, фонтаном поднявшаяся вверх, успокоила его. Вытянув шею, он смог разглядеть крошечные фигурки, принимавшие разные позы и танцевавшие в воздухе среди бушующего моря красок — что-то вроде балета в состоянии невесомости. Нет, это был совершенный мир.

— … Верно. Значит, вы слышали об этом. От адвоката?

Вдруг его охватило непреодолимое желание вырваться из этой безмолвной комнаты в сверкающую радостную суматоху за окнами. Но он не мог понять, как открываются окна. И не нашел кнопок, управляющих дверями. Грегг вспомнил, как нелегко было обнаружить скрытые кнопки, при помощи которых открывались шкафы.

— О каком таком адвокате вы толкуете? Это не кто иной, как представитель Сьедр был так любезен, что позвонил мне сегодня утром.

Он со злорадством подумал о старом Даффи из Нэверхилла и о том, что бы тот стал делать, если бы увидел все это. Ну да ладно, к черту Даффи. Пусть потом пьет весь мир, но сейчас Грегг хотел сделать то, что заслужил, — первым вне себя от восторга хлебнуть из этой бутылки с чудесным вином.

— Сьедр позвонил вам самолично? Чёрт. Извините, сэр. Я удивлён. Что, говорил, чтобы я оставил их в покое? Я думал, его игра отчасти состоит в том, чтобы никогда открыто не показывать, что он связан с ИГ. Отсюда и вызов того адвоката, который по виду чуть ли не из лиги крутых парней.

— Борлу, я знаю одно: Сьедр только что услышал о вчерашней встрече, был ошеломлён, узнав, что его там упоминали, и позвонил в немалом расстройстве, угрожая различными санкциями против вас за клевету, если его имя снова всплывёт в каком-нибудь таком контексте, и так далее. Я не знаю и знать не хочу, что привело вас в этот конкретный тупик, мало полезный для следствия, но вы, Борлу, можете сопоставить некоторые факты. Именно тем же утром, всего через несколько часов после вашего сказочно плодотворного публичного спора с патриотами, выскочила вот эта запись и был отменён вызов Бреши. И — нет, я понятия не имею, что это может означать, но это интересное совпадение, не правда ли?

Он надеялся, что кто-нибудь войдет в эту комнату, к Хэлисону, может быть, Рэнил- Менс. Сначала Грегг, возможно, поймет не все, — если только посетитель не изучал архаический английский язык, что было маловероятно, — но потом уж он как- нибудь преодолеет трудности. Только бы Рэнил-Менс появился и показал ему, как работают приборы, спрятанные в шкафах! Это ведь золотые россыпи для физика!





Однако никто так и не появился, и Грегг, нагруженный трофеями, возвратился в свою эпоху, где обнаружил Мак Ферсона. Откинувшись в кресле, тот пил виски с содовой и скептически посматривал на дыру.

— Не спрашивайте меня, Борлу, — сказала Таскин, когда я ей позвонил. — Я не знаю. Только что обнаружила. Кроме сплетен, у меня ничего нет. Ньисему не рад тому, что случилось, Бурич злится, Катринья в замешательстве, Сьедр в восторге. Таковы слухи. Кто и чего допустил утечку, кто кому ставит палки в колёса, ничего этого у меня нет. Прошу простить.

— Как вы попали в квартиру? — спросил Грегг.

Я попросил её держать ушки на макушке. У меня была пара дней на подготовку. Гадлем передал мои данные в соответствующие департаменты в Бещеле, а также коллеге в Уль-Коме, которому предстояло со мной работать. «И отвечайте на сообщения, чёрт бы вас побрал», — сказал он. Пропуск и ориентировку мне организуют. Я отправился домой, осмотрел одежду, водрузил на кровать свой старый чемодан, взял и положил книги.

— Очень просто, — ответил Мак Ферсон. — Дверь была открыта. В комнате стоял Хэлисон, и мне захотелось выяснить, в чем дело. Он вполне реальный, все в порядке.

В его бокале звенели кубики льда.

Одна была новой. Я заказывал её в Интернете по ссылке на fracturedcity.org, а получил по почте этим утром, заплатив дополнительно за ускоренную доставку.

— Хэлисон был здесь? Мак, какая…

Мой экземпляр книги «Между городом и городом» был старым и потёртым, полностью укомплектованным, но с погнутой обложкой и со страницами, запятнанными и снабжёнными комментариями руками, по меньшей мере, двух человек. Несмотря на эти недостатки, я заплатил за него умопомрачительную цену из-за незаконности этой книги в Бещеле. То, что моё имя оказалось в списке дилера, особого риска не представляло. Мне не составило труда убедиться, что статус книги объяснялся, по крайней мере, в Бещеле, скорее слегка сбивающим с толку пережитком, нежели каким-то актуальным подстрекательством. Большинство незаконных книг в городе были таковыми лишь отчасти: санкции по этому поводу применялись редко, даже цензоры мало об этом заботились.

— Не расстраивайтесь. Я вошел и спросил его, кто он такой. — Хэлисон, — ответил он. — Я просто зашел на минутку, или что-то в этом роде. — Грегг хочет вас видеть, — сказал я. — Пока у меня нет времени, — ответил он. — Я ищу одну вещь. Вернусь в четверг, чтобы повидаться с Рэнил-Менсом. Тогда и скажу Греггу все, что он хочет знать. Я могу рассказать ему о многом… я ведь отношусь к категории гениев. — То, что он говорил, было довольно двусмысленно, но я каким- то образом умудрился все понять. После этого он вышел. Я побежал за ним, закричал: «Где Грегг?» Он помахал рукой, показав… на отверстие, и побежал вниз по лестнице. Я просунул голову в дыру, увидел вас и почувствовал себя как-то странно. Тогда я приготовил виски с содовой и сел, чтобы подождать вас. От этого малого у меня мороз по коже подирает.

Она была опубликована давно исчезнувшим издательством хиппи-анархистов, но, судя по тону первых страниц, была гораздо суше, чем можно было предположить по её цветастой, наркоманской обложке. Печать болталась по страницам то вверх, то вниз. Индекс отсутствовал, что заставило меня вздохнуть.

Грегг положил свою ношу на диван.

Лёжа на кровати, я позвонил двум женщинам, с которыми встречался, сообщил им, что уезжаю в Уль-Кому. Бищайя, журналистка, сказала: «Здорово, обязательно зайди в галерею Брунаи. Там сейчас выставка Кунеллиса. Купи мне открытку». Сариска, историк, выказала большее удивление и огорчение тем, что меня не будет сам не знаю как долго.

— Ты читала «Между городом и городом»? — спросил я.

— Вот проклятие! Значит, я прозевал его. Ну, ничего, он еще вернется, это единственное утешение. Почему, черт побери, у вас от него мороз по коже подирает?

— Когда была студенткой, конечно. У меня была поддельная обложка «Богатство народов». — В 1960-х и 70-х некоторые запрещённые книги можно было купить в суперобложках книг разрешённых. — А что?

— Как она тебе?

— В то время я думала, что она восхитительна. И что я несказанно храбрая, раз её читаю. Впоследствии — что она смехотворна. Ты что, переживаешь наконец юность, Тьядор?

— Он совсем не похож на нас, — просто сказал Мак Ферсон.

— Может быть. Никто меня не понимает. Я не просил меня рожать.

Особых воспоминаний о книге у неё не было.

— Ничто человеческое нам не чуждо. Вы же не можете утверждать, что он не человеческое существо.

— Ушам своим не верю, — сказала Корви, когда я позвонил ей, чтобы обо всём рассказать. Она повторяла это снова и снова.

— Понимаю. То же самое и я говорил Гадлему.

— Конечно, человеческое, а как же, но это совсем другой вид человеческого. Даже его глаза. Он смотрит, будто насквозь пронизывает, будто видит тебя в четвертом измерении.

— Они выводят меня из игры?

— Не думаю, что это «они». Но, к сожалению, да, вы не сможете со мной поехать.

— Может быть, и видит, — рассуждал Грегг. — Я бы хотел… гм-м-м. Он скажет мне все, что я хочу знать, а? За это стоит выпить. Вот повезло-то! И он действительно гений, даже для своего века. Я думаю, только гений мог устроить эту шутку с пространством и временем.

— Так, значит? Меня просто выбросили?

— Мне очень жаль.

— Это его мир, Мэннинг, а не ваш, — спокойно заметил Мак Ферсон. — Я бы на вашем месте не совался туда. Грегг засмеялся, глаза его ярко заблестели.

— Сукин сын этот Гадлем!.. Вопрос в том, — сказала она через минуту, в течение которой мы ничего не говорили, только слушали молчание и дыхание друг друга, словно влюблённые подростки, — кто раздобыл эту запись. Нет, вопрос в том, как они её нашли. С чего? Сколько там чёртовых часов записи, сколько камер? С каких пор у них появилось время продираться через всё это дерьмо? Почему именно на этот раз?

— Мне не надо уезжать немедленно. Я вот как раз думаю… Ориентировку я получу послезавтра…

— При других обстоятельствах я согласился бы с вами. Но теперь я уже знаю кое- что об этом мире. По картинкам в книжках, например. Это, несомненно, совершенный мир. Только пока еще он за пределами моего понимания. Эти люди ушли далеко вперед во всех отношениях, Мак. Сомневаюсь, сможем ли мы понять там все. Но я же не совсем умственно отсталый. Я буду учиться. Мой опыт поможет мне. Я все-таки техник и физик.

— Ну и?

— В общем…

— Ну и прекрасно. Поступайте, как вам нравится. Я сейчас напился потому, что сидел и все время смотрел на эту дыру в стене и боялся, не захлопнется ли она навсегда.

— Что?

— Простите, я сейчас думал обо всём этом. Об этой записи, что свалилась нам как снег на голову. Хотите, предпримем последнее маленькое расследование? Потребуются пара телефонных звонков и визит-другой. В частности, мне надо разобраться кое с чем, прежде чем будет готова моя виза и всё такое… Я думал об этом фургоне, шныряющем в чужие края. Смотрите, можно попасть в переплёт.

— Чепуха, — сказал Грегг.

Последнее я сказал в шутку, как будто это было чем-то соблазнительным.

— Вы, конечно, теперь не в деле, так что действовать придётся несанкционированно.

Мак Ферсон встал, покачиваясь.

Это было не так. Она вне опасности — я мог загладить всё, что бы она ни сделала. В переплёт мог попасть только я сам, но никак не она.

— Чёрт, тогда я согласна, — сказала она. — Если те, кто выдаёт санкции, готовы тебя удушить, то только и остаётся, что действовать несанкционированно!

— Пойду лягу. Позовите меня, если я зачем-нибудь вам понадоблюсь. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Мак. Да, послушайте. Вы никому обо всем этом не говорили, а?

— Нет, и не собирался. А глаза Хэлисона испугали меня, хотя в них и было что-то дружелюбное. Человек и сверхчеловек. Б-р-р!

Мак Ферсон выплыл из передней, окутанный парами виски. Грегг усмехнулся и старательно запер за ним дверь.

Глава 11

— Да? — Микаэл Хурущ пристальнее вгляделся в меня из-за двери своего обшарпанного офиса. — Инспектор, это вы? Что… Я вас слушаю?

Кем бы ни был Хэлисон, но сверхчеловеком он быть не мог. Эволюция не привела его к этой крайности, или, может быть, homo sapiens и не мог путем эволюции превратиться в homo superior. Многое в человеке будущего казалось таинственным, например его загадочные поиски в глубинах времени… но в четверг — Грегг на это надеялся — можно будет получить ответ хотя бы на некоторые из вопросов. Только бы ему дотерпеть до четверга!

— Господин Хурущ. Небольшое дельце.

На следующий день, во вторник, Грегг опять не пошел на работу. Он провел много времени, размышляя над предметами, принесенными из будущего, и находя в этом какое-то слабое утешение.

— Пожалуйста, впустите нас, сэр, — сказала Корви.

Он открыл дверь шире, чтобы увидеть и её, вздохнул и дал нам войти.

Он ждал до тех пор, пока его не начал мучить голод. Тогда Грегг решил выйти, чтобы купить за углом сэндвич. Но тут же передумал и пошел напротив, через улицу, в грязную закусочную, откуда можно было наблюдать за его домом.

— Чем я могу вам помочь? — Он сжимал и разжимал руки.

— Как управляетесь без своего фургона? — спросила Корви.

Он увидел, как в дом вошел Хэлисон.

— Это как шило в заднице, но мне помогает один друг.

— Мило с его стороны.

— Правда же? — воскликнул Хурущ.

С полным ртом, чуть не подавившись, Грегг бросил официанту горсть монет и вылетел из закусочной. Он едва не споткнулся о ступеньку и удержался на ногах лишь благодаря тому, что крепко вцепился в удивленного швейцара. Лифт…

— Когда вы получили визу ЛКВ для своего фургона, мистер Хурущ? — спросил я.

— Я, что, что? — заволновался он. — Я не получал, у меня нет…

Грегг проклинал его медленный ход. Дверь квартиры была открыта. Из нее выходил Хэлисон.

— Интересно, зачем вы так увиливаете, — сказал я. Его ответ подтверждал наше предположение. — Вы не настолько глупы, чтобы огульно это отрицать, потому что, эй, переезды зафиксированы на записи. Но тогда о чём мы спрашиваем? И почему бы вам просто не ответить? Что такого в этом вопросе?

— Премильно хэлло, — приветствовал его Хэлисон. — Я забегал за чистой рубашкой.

— Не могли бы мы увидеть ваш пропуск, господин Хурущ?

— Подождите, — с отчаянием сказал Грегг. — Я хочу поговорить с вами.

Он несколько секунд смотрел на Корви.

— Пока еще некогда. Я до сих пор ищу полеон энтар… еще не нашел…

— Его здесь нет. Он у меня дома. Или…

— Хэлисон! Когда вы поговорите со мной?

— Так увидим мы его или нет? — спросил я. — Вы лжёте. Это был последний ваш маленький шанс, любезно предоставленный нами, а вы, надо же, смахнули его со стола. Нет у вас вашего пропуска. Это виза ЛКВ, любого квалифицированного водителя, для многократного въезда в Уль-Кому и выезда из неё. Верно? И её у вас нет, потому что она была украдена. Украдена, когда угнали ваш фургон. Она, собственно, была в фургоне, когда его угнали, вместе с вашей старинной уличной картой.

— В ночь со среды. Завтра. Я должен буду вернуться, чтобы в четверг увидеть Рэнил-Менса. А он, кстати, еще умнее меня.

— Послушайте, — сказал он, — я уже говорил вам, меня там не было и у меня нет уличной карты, у меня GPS на телефоне. Я ничего не знаю…

— А дыра не закроется совсем?

— Неправда, но правда, что ваше алиби подтверждается. Поймите, никто здесь не думает, что вы совершили это убийство или хотя бы выбросили труп. Это не то, из-за чего мы расстроены.

— Конеш нет. До тех пор пока поступает сила мысли. Она закроется не раньше, чем занито примерно через две недели.

— Нас беспокоит то, — сказала Корви, — что вы никогда не говорили нам о пропуске. Вопрос в том, кто его взял и что вы за это получили.

— Я боялся, что останусь на другой стороне, как в ловушке.

Краска схлынула у него с лица.

— Слуги-роботы каждый день приносят пищу; вы бы не проголодались. Вы можете вернуться этой ночью, когда отверстие опять откроется поленто. Безопасно. В моем мире никто не приносит вреда другим. Помогать и лечить для общего блага… Плохой перевод. От вашего языка… разит сакраментом.

— О боже, — сказал он. Рот у него несколько раз дёрнулся, и он тяжело опустился на стул. — Господи, погодите. Я ничего ни с чем не делал. Ничего не получал…

— Но…

Запись камеры видеонаблюдения я просмотрел неоднократно. В проезде фургона по охраняемому официальному маршруту через Связующий зал не было никаких заминок. Не помышляя о бреши, ускользании по заштрихованной улице или замене номеров, чтобы соответствовать какому-нибудь поддельному разрешению, водитель должен был показать пограничникам документы, которые не вызвали бы у них ни малейшего сомнения. Только один конкретный вид пропуска мог обеспечить столь быстрый и ничем не осложнённый путь.

Хэлисон выскользнул за дверь, как призрак, и уже спускался по лестнице. Грегг помчался за ним, но тот легко оставил его позади. Помрачнев, он вернулся к себе. А все-таки завтра ночью…

— Оказание услуги? — спросил я. — Предложение, от которого вы не могли отказаться? Шантаж? Оставили документы в бардачке. Им же лучше, если вы ничего не знаете.

Завтра ночью!

— Иначе почему бы вы не говорили нам, что потеряли свои документы? — сказала Корви.

Ладно, сейчас он, во всяком случае, может потратить время на хороший обед. Утешенный этой мыслью, Грегг пошел в свой любимый ресторан и съел телячий эскалоп. Потом он встретился с Мак Ферсоном и передал ему свой разговор с Хэлисоном. Мак Ферсон выслушал его без особой радости.

— Один-единственный шанс, — сказал я. — Итак. Каков ответ?

— Никто в его мире не приносит вреда другим, — процитировал Грегг.

— О боже, послушайте. — Хурущ тоскливо огляделся по сторонам. — Пожалуйста, выслушайте меня. Я знаю, мне надо было забрать бумаги из фургона. Обычно я так и делаю, клянусь вам, клянусь. Должно быть, забыл на этот раз, а тут фургон как раз и угнали.

— Все равно… не знаю. А все-таки я боюсь.

— Поэтому вы ничего не говорили нам о краже? — спросил я. — Вы не сообщали нам об угоне фургона, потому что знали, что в конце концов придётся сказать и о бумагах, а поэтому вы просто надеялись, что вся ситуация сама собой рассосётся.

— Я пролезу туда опять и посмотрю, что там еще есть интересного. Грегг так и сделал. Он даже не подождал, пока дыра станет достаточно широкой, и бросился головой вперед. При этом он оттолкнулся от стены и стукнулся лбом о стол, но так как стол был из довольно упругого материала, это не имело значения. У будущего были свои удобства.

— О боже.

Эта ночь была повторением предыдущей. Грегг сгорал от любопытства. Его окружали тайны культуры, далеко обогнавшей его собственную, и ключ к этим тайнам был так близко, что Грегг почти мог ощутить его кончиками пальцев. Ждать теперь стало совсем уж невмоготу.

Автомобили, прибывшие из Уль-Комы, как правило, легко определить по их правам проезда, по их номерным знакам, стикерам на окнах и современному дизайну — так же, как бещельские автомобили в Уль-Коме сразу бросаются в глаза своими пропусками и устаревшими, для наших соседей, линиями обводки. Автомобильные пропуска, в частности, многократные визы ЛКВ, не являются ни дешёвыми, ни достающимися без усилий, а будучи выданы, ограждаются различными условиями и правилами. Одним из них является то, что виза для конкретного транспортного средства никогда не остаётся без присмотра в этом самом транспортном средстве. Нет смысла делать контрабанду легче, чем она есть. Однако нередко случается такой недосмотр или преступление, когда визу оставляют в бардачке или под сиденьем. Хурущ знал, что ему грозит как минимум крупный штраф и бессрочное лишение любого права на проезд в Уль-Кому.

Но ему приходилось ждать. Он до сих пор не разгадал, как открывалась дверь, и забыл спросить об этом Хэлисона. Если здесь и существовали телефон или телевизор, то они были запрятаны в каком-то тайнике, и Грегг не мог их обнаружить.

— Кому вы дали свой фургон, Микаэл?

Ну, да ладно.

— Богом клянусь, инспектор, никому. Я не знаю, кто его угнал. Серьёзно, не знаю.

В среду Грегг пошел на работу, но вернулся домой рано и не находил себе места от нетерпения. Ненадолго заглянул Мак Ферсон. Но Грегг выпроводил его: ему не хотелось разговоров втроем. Он начал записывать на бумаге вопросы, которые собирался задать Хэлисону.

— Хотите сказать, это полное совпадение? Что кто-то, кому надо было забрать тело из Уль-Комы, просто случайно угнал фургон, в котором всё ещё лежали пропускные документы, дожидаясь, когда попадут ему в руки? Как удобно.

В шесть тридцать пять отверстие начало открываться.

— Жизнью клянусь, инспектор, я не знаю. Может, тот, кто угнал фургон, нашёл документы и продал их кому-то ещё…

В полночь Грегг места себе не находил от нетерпения.

— Они нашли кого-то, кто нуждался в междугородном транспорте, в ту же ночь, как его угнали? Это самые удачливые угонщики всех времён.

В два часа он разбудил Мак Ферсона и попросил, чтобы тот с ним выпил.

— Он забыл про меня, — беззвучно проговорил Грегг, закурив сигарету и тут же бросив ее в пепельницу. — Или с ним что-нибудь случилось. Проклятие!

Хурущ обмяк.

— Времени у вас сколько угодно, — проворчал Мак Ферсон. — Не расстраивайтесь. Я- то надеюсь, что он не появится.

— Пожалуйста, — сказал он. — Пройдитесь по моим банковским счетам. Проверьте мой бумажник. Никто мне ни хрена не платил. С тех пор как фургон угнали, я ничего не могу провернуть, никакого бизнеса вообще. Не знаю, что и делать…

Они ждали долго. Отверстие начало медленно суживаться. Грегг в сердцах бубнил монотонно проклятия. Зазвонил телефон. Грегг ответил и после короткого разговора положил трубку. Когда он повернулся к Мак Ферсону, лицо у него было расстроенное.

— Я сейчас расплачусь, — сказала Корви.

Он посмотрел на неё с затравленным выражением.

— Хэлисон убит. На него наехал грузовик. В кармане его пиджака нашли мою визитную карточку.

— Жизнью клянусь, — сказал он.

— Откуда вы знаете, что это Хэлисон?

— Мы просмотрели ваше досье, Микаэл, — сказал я. — Я не имею в виду ваше полицейское досье — его мы проверяли в прошлый раз. Я имею в виду ваше досье у пограничников Бещеля. Через несколько месяцев после того, как впервые получили пропуск, вы подверглись случайной проверке. Несколько лет назад. Мы видели отметку «Первое предупреждение» по ряду факторов, но самым крупным нарушением пока что было то, что вы оставили документы в машине. В то время у вас был легковой автомобиль, не так ли? Вы оставили документы в бардачке. Как вам удалось в тот раз выкрутиться? Удивляюсь, что ваш пропуск не отменили там и тогда.

— Мне его описали. Подумайте, Мак, как не повезло! И нужно же было этому… чтоб его… ходить по улицам, лезть под грузовик. Черти бы его разорвали!

— Первое правонарушение, — сказал он. — Я их умолял. Один из парней, которые нашли пропуск, сказал, что поговорит со своим приятелем, чтобы отмену заменили на официальное предупреждение.

— На то была воля провидения, — тихонько сказал Мак Ферсон, но Грегг его все- таки услышал.

— Вы давали ему взятку?

— Остается все же Рэнил-Менс.

— Конечно. Сколько-то. Не помню, сколько именно.

— Еще неизвестно, кто он такой.

— Почему не помните? Я хочу сказать, в первый раз вы вот так его и получили, верно? Что же тогда беспокоиться?

— Конечно, друг Хэлисона! — Грегг говорил резким тоном. — Завтра — в четверг — он придет в квартиру Хэлисона. Вот вам первая возможность вступить в контакт с человеком из того мира, Мак. Я ведь был там еще этой ночью. И не мог выйти из его комнаты. Не мог найти дверь. Но если я буду там завтра, когда придет Рэнил-Менс…

Долгое молчание. Вообще-то автомобильные пропуска ЛКВ ориентированы на предприятия, в которых занято несколько больше работников, чем в худосочном бизнесе Хуруща, но и мелкие торговцы частенько подкрепляют свои запросы несколькими долларами — бещмарки вряд ли приведут в действие бещельских посредников или оформляющих бумаги клерков в уль-комском посольстве.

— А что, если отверстие больше не откроется?

— Хэлисон сказал, что откроется… Это вполне логично. Энергия мысли, как и всякая другая, должна тратиться постепенно, если только она не выключена. А смерть Хэлисона, очевидно, не выключила ее. — Грегг кивнул в сторону отверстия, которое медленно закрывалось.

— Иногда, — сказал он безнадёжно, — мне бывает нужна помощь при погрузке. Мой племянник сдал на права, пара приятелей, они могли ездить, помогали мне управиться. Точно трудно сказать.

— Говоря словами пророка, отойди от зла, — предупредил Мак Ферсон.

— Инспектор?

Он вышел и приготовил себе бокал почти не разбавленного шотландского виски. По спине его струйкой пополз холодный, расслабляющий страх.

Они еще немного поговорили, не решив ничего определенного. В конце концов, Грегг полез в дыру, потом выглянул из нее, как портрет из круглой рамы.

Корви обращалась ко мне не в первый раз, осознал я.

— Пока все идет хорошо, — объявил он. — Завтра увидимся, Мак. И я смогу рассказать вам многое.

— Инспектор?

Мак Ферсон сжал кулаки, так что ногти впились ему в ладони.

Она глянула на Хуруща — мол, что мы делаем?

— Не лучше ли вам передумать? Я бы хотел… Грегг усмехнулся.

— Прошу прощения, — сказал я ей. — Просто задумался.

Я жестом пригласил её отойти в угол помещения, ткнув пальцем в Хуруща и велев ему тем самым оставаться на месте.

— Не выйдет. Я мальчик, который на этот раз хочет получить ответы на свои вопросы. И наконец, зарубите себе на носу, Мак, что никакой опасности здесь нет.

— Я собираюсь его привлечь, — тихо сказал я, — но что-то… Посмотрите на него. Пытаюсь кое в чём разобраться. Слушайте, мне надо, чтобы вы кое за чем сгоняли. Как можно быстрее, потому что завтра мне придётся поехать по этой чёртовой ориентировке, поэтому, думаю, ночь сегодня будет долгая. Не против? Мне нужен список всех фургонов, угнанных в ту ночь в Бещеле, и я хочу знать, что происходило в каждом конкретном случае.

— О\'кэй.

— Всех?..

— Дайте мне бокал. На той стороне нет виски… спасибо. Желаю счастья!

— Не паникуйте. Это всего транспорта будет много, но вынесите за скобки всё, кроме фургонов примерно этого размера, и это только за одну ночь. Раздобудьте мне всё, что можно, по каждому из них. Включая все связанные с ними документы, хорошо? Как можно быстрее.

— Желаю счастья! — повторил Мак Ферсон.

— Что вы собираетесь делать?

Он сидел и ждал. Отверстие сужалось.

— Посмотрю, удастся ли мне добиться от этого слизняка правды.

— Через минуту будет слишком поздно, Мэннинг.





— И сейчас уже слишком поздно. Скоро увидимся, дружище. Завтра в шесть тридцать. И может быть, я приведу с собой Рэнил-Менса.

Корви, применив лесть, дар убеждения и компьютерную грамотность, раздобыла информацию в течение нескольких часов. Только вуду позволяет проделать это так быстро, ускоряя официальные каналы.

Грегг поднял бокал. Отверстие постепенно уменьшилось до размеров десятицентовой монеты. И исчезло.

Первую пару часов, пока она этим занималась, я сидел с Хурущем в камере и спрашивал его на разные лады, в нескольких формулировках: «Кто взял ваш фургон?» и «Кто взял ваш пропуск?». Он скулил и требовал адвоката, которого я пообещал ему в ближайшее время. Дважды он пытался разозлиться, но в основном просто повторял, что ничего не знает и что не сообщил об угоне фургона и краже документов, потому что боялся неприятностей, которые это ему принесёт. «Тем более что меня уже об этом предупреждали, понимаете?»

Мак Ферсон не шевелился. Он сидел на месте и ждал. Он был во власти страха, холодного, безотчетного и неодолимого, хотя, разумеется, противоречащего всякой логике.

По окончании рабочего дня мы с Корви засели у меня в кабинете, чтобы разобраться со списком. Ночь, как я снова её предупредил, будет долгой.

— За что задержан Хурущ?

И тогда, не оборачиваясь, он почувствовал, что в комнате кто-то есть.

— На данном этапе — за неправильное хранение пропусков и недонесение о преступлении. В зависимости от того, что мы сегодня найдём, я мог бы добавить заговор с целью убийства, но у меня такое чувство…

— Не думаете ли вы, что он в чём-то замешан?

В поле его зрения появился Хэлисон.

— Едва ли он криминальный гений, верно?

— Я, босс, не говорю, что он что-то планировал. Или хотя бы что-то знал. Конкретное. Но не думаете ли вы, что он знал, кто взял его фургон? Или что с ним собираются что-то сделать?

— Безназванно опоздал, — объявил он. — Ну, ладно, вернусь завтра ночью. Жаль только, что пропущу Рэнил-Менса.

Я помотал головой.

— Вы его не видели. — Я вытащил из кармана кассету с его допросом. — Послушайте, если время будет.

Пары алкоголя, казалось, вихрем закружились в голове Мак Ферсона.

Она уселась за мой компьютер, заполняя различные электронные таблицы имеющейся у неё информацией. Преобразовала мои невнятные, смутные идеи в диаграммы и графики. «Это называется добычей данных». Последние слова она произнесла по-английски.

— Кто из нас стукач? — спросил я.

— Грузовик, — проговорил он. — Грузовик. Несчастный случай… Хэлисон пожал плечами.

Она не ответила. Только щёлкала по клавишам, пила густой кофе, «сваренный чертовски правильно», да вполголоса честила моё программное обеспечение.

— Вот, значит, что мы имеем.

— У меня совсем иной обмен веществ. И со мной часто бывает столбняк. От нервного шока я как раз и пришел в это септольное состояние. Я проснулся в этом… как его?.. морге, объяснил там приблизительно, что со мной произошло, и прибежал сюда. Но слишком поздно. Я до сих пор не нашел того, что искал.

Было уже больше двух. Я смотрел из окна кабинета на бещельскую ночь. Корви разгладила бумаги, которые распечатала. За окном слышались слабые крики и затихающее бормотание позднего трафика. Я поёрзал в кресле — содовая с кофеином настойчиво просились наружу.

— А что же вы искали? — спросил Мак Ферсон.

— Общее количество фургонов, угнанных в ту ночь, тринадцать. — Она вела по строчкам пальцем. — Три из них впоследствии оказались сожжёнными или подвергнутыми той или иной форме вандализма.

— Я ищу Хэлисона, — пояснил Хэлисон, — потому что он был потерян в прошлом, а Хэлисон не может вновь обрести свою целостность, пока я не найду его. Я работал много, много, и однажды Хэлисон ускользнул и ушел в прошлое. И вот теперь я должен искать.

— Беспечные ездоки?

Мак Ферсон похолодел как ледышка: он понял, чем объяснялось странное выражение глаз Хэлисона.

— Беспечные, да. Стало быть, десять.

— Как скоро заявили об их угоне?

— Рэнил-Менс, — проговорил он. — Значит… о господи! Хэлисон протянул дрожащую шестипалую руку.

— Все, кроме трёх, считая нашего обаяшку в камере, сообщили об угоне к исходу следующего дня.

— Убийно. Так вы знаете, что они сказали. Но они ошибались. Я был изолирован, для лечения. Это тоже было неправильно, но это дало мне время открыть дверь в прошлое и искать Хэлисона там, где он потерялся. Слуги-роботы давали мне пищу, и меня оставили в покое, который был мне полноместно необходим. Но игрушки, те, что они положили ко мне в комнату, не были мне нужны, и я ими почти не пользовался.

— Хорошо. Теперь где тот лист, где значится… Сколько из этих фургонов имеют пропуск в Уль-Кому?

— Игрушки…

Она перетасовала страницы.

— Зан, зан, зан. Далекно тайничный… но слова ведь меняются. Даже для гения этот способ очень мучительный.

— Три.

Я не то, что они думают. Рэнил-Менс понимал. Рэнил-Менс — это робот. Все наши врачи — роботы, обученные в совершенстве выполнять свои обязанности. Но вначале было тяжело. Лечение… зан, зан, зан, дантро. Нужен сильный мозг, чтобы выдержать лечение, которое Рэнил-Менс применял ко мне каждую неделю. Даже для меня, гения, это было… зан, зан, зан, и они, быть может, хватили через край, вихревым способом навсегда изгоняя из меня побочные сигналы…

— Звучит внушительно — три из тринадцати?

— Что же это было? — спросил Мак Ферсон. — Что это было, черт вас побери?

— Так среди фургонов их и будет намного больше, чем среди автомобилей в целом, из-за всего этого экспорта-импорта.

— Тем не менее. Какова статистика по городам?

— Нет, — внезапно повалившись на ковер и закрыв лицо руками, проговорил Хэлисон. — Финтакольцевое и… нет, нет…

— Чего, фургонов с пропусками? Не могу найти, — сказала она, пощёлкав по клавишам и поглазев на экран. — Должен быть способ это узнать, я уверена, только не пойму, какой.

Мак Ферсон подался вперед; он весь покрылся потом; рюмка выскользнула у него из пальцев.

— Ладно, будет время, и это выясним. Но держу пари, что это меньше, чем три из тринадцати.

— Что?!

— Можно бы… Процент и впрямь высокий.

Хэлисон поднял на него блестящие невидящие глаза.

— Хорошо, попробуйте вот что. Из этих трёх с пропусками, которые угнали, у скольких владельцев имелись ранее предупреждения о нарушении правил?

— Лечение шоком от безумия, — сказал он. — Новое, ужасное, долгое, долгое, бесконечно долгое лечение, которое Рэнил-Менс применял ко мне раз в неделю, но теперь я не против этого лечения, и оно мне нравится, и Рэнил-Менс будет применять его к Греггу вместо меня, зан, зан, зан и вихревым способом…

Все теперь стало на свое место. Мягкая мебель, отсутствие дверей, окна, которые не открывались, игрушки. Палата в больнице для умалишенных.

Она просмотрела бумаги и подняла взгляд на меня.

Чтобы помочь им и вылечить их.

— У всех троих. Чёрт. Всех троих предупреждали о неправильном хранении. Чёрт.

Шокотерапия.

Хэлисон встал и пошел к открытой двери.

— Верно. Это всё-таки кажется маловероятным, да? С точки зрения статистики. Что случилось с двумя другими?

— Хэлисон! — позвал он.

— Они были… Подождите. Принадлежат Гордже Федеру и Салье Анн Махмуд. Фургоны обнаружились на следующее утро. Брошенные.

Его шаги замерли в передней. Тихонько доносился его голос.

— Что-нибудь забрали?

— Хэлисон в прошлом. Зан, зан, зан, а я должен найти Хэлисона, чтобы Хэлисон снова стал цельным. Хэлисон, зан, зан, зан…

— Немного побиты, пропали несколько кассет, немного мелочи у Федера и iPod у Махмуд.

В окна заглянули первые лучи солнца. Наступило утро четверга.

— Давай-ка посмотрим на время — нет способа доказать, какой из них был угнан первым, не так ли? А известно ли нам, сохранились ли у двоих других их пропуска?

— Не приходило в голову, но это мы сможем узнать завтра.

— Выясните, если можно. Но я готов поспорить, что да. Откуда угнали их фургоны?

— С Юславсьи, Бров-проща, а у Хуруща — с Машлина.

— Где их нашли?

— Фургон Ферера на… Бров-проще. Боже. Фургон Махмуд — на Машлине. Чёрт. Сразу за поворотом с Проспекстращ.

— Это примерно в четырёх улицах от конторы Хуруща.

— Чёрт. — Она откинулась на спинку стула. — Объясните, что к чему, босс.

— Из трёх фургонов с визами, что были угнаны в ту ночь, у всех есть предупреждения за то, что документы не были изъяты из бардачков.

— Угонщик знал?

— Кто-то охотился за визой. Кто-то, имеющий доступ к пограничным досье. Им нужен был автомобиль, на котором можно проехать через Связующий зал. Они точно знали, у кого есть запись о том, что они не утруждают себя забирать документы. Посмотри на эти позиции. — Я нацарапал грубую карту Бещеля. — Фургон Федера угнан первым, но господин Федер молодец — он и его сотрудники усвоили урок, и теперь он забирает документы с собой. Когда наши преступники это понимают, они используют его, чтобы подъехать сюда, к месту, где паркует свой фургон Махмуд. Они быстро его вскрывают, но госпожа Махмуд теперь тоже хранит свой пропуск в офисе, так что, сделав и этот угон похожим на ограбление, они бросают её фургон возле следующего в списке и двигаются дальше.

— А следующий — это фургон Хуруща.

— И он остался верен прежней склонности и не забрал документов. Так что они получили, что им было надо, и поехали в Связующий зал, а затем в Уль-Кому.

Я умолк.