Машина затормозила у парадного входа. Выскочил Хантер, открыл пассажирскую дверь и, не дожидаясь, пока Нед выйдет, поспешил навстречу Лине. Она что-то кричала Неду, когда тот выходил из авто, но Хантер придерживал ее за руку, не пуская дальше.
Нед не потрудился даже бросить на Лину взгляд, просто вошел в дом, будто ее на улице вовсе не было. Я смотрела не отрываясь, Лина стряхнула руку Хантера и побежала за Недом, прижимая к груди свою неподражаемую красную сумку. На фоне серого гравия ярко мелькали красные туфли на высоком каблуке.
Ева смотрит на Мэри в крайнем изумлении:
Хантер перехватил ее, когда она оказалась у входной двери. Охранник торопливо заговорил с ней, пытаясь увести от дома. Но Лина кричала, не слушая его.
— Я и не знала, что ты по-русски говоришь.
— Говорю, но не очень хорошо. Не бегло, в общем.
– Дай войти, Хантер! Я хочу ему кое-что сказать!
Я поворачиваюсь к Тамсин, замечая, что она не проронила ни слова. Сегодня на ней бледно-голубые джинсы и оранжевая футболка, которая на любой другой рыжеволосой женщине выглядела бы странно. А на ней — великолепно.
— А ты? Знаешь какие-нибудь языки?
Хантера я не слышала, зато голос Лины через открытую входную дверь доносился по коридору в библиотеку.
— Нет, — сухо отвечает она.
— Понятно.
– Все в порядке, Хантер, впусти ее! – крикнул Нед.
Пусть она меня не любит, но это уже граничит с грубостью. Я оценивающе смотрю на нее. Она потрясающе красива, но есть в ней какая-то грусть. Меня вдруг охватывает желание узнать их всех получше.
— Я тут подумала — чем на дороге стоять, не зайдете ли ко мне на кофе? — спрашиваю я. — Если только вы не заняты?
Я так внимательно наблюдала за представлением, которое разворачивалось между Линой и Хантером, что забыла убежать из библиотеки. Но было уже слишком поздно: Нед шагал по коридору. Дверь была открыта; если он заглянет внутрь, то увидит меня.
— Я нет. Сегодня нет, — отвечает Ева.
Мэри улыбается:
— Я тоже. Было бы здорово.
Я подбежала к двери и спряталась за створкой, сердце колотилось в груди. Острые шпильки Лины простучали по мраморному холлу. Сквозь щель между петлями я увидела, как Нед приближается к библиотеке.
— А я не могу. — Тамсин поднимает руки, демонстрируя пакеты. — Нужно пойти отнести это. Тогда с вами двоими увидимся позже.
– Эй! – послышался крик Лины. – Я хочу поговорить с тобой!
Я знаю, что мне не следует обижаться. Но обижаюсь.
Нед остановился всего в нескольких футах от меня и медленно повернулся, ожидая, пока Лина догонит. Он оказался так мучительно близко, что из своего укрытия я видела его искаженное гневом лицо.
Потом я увидела Лину, она встала очень близко к Неду, уперев руки в бедра и гневно глядя на него.
К тому времени, как мы ополовинили кофейник, я уже примерно представляю своих новых соседей. Ева с Уиллом знают друг друга двадцать лет, сейчас обоим тридцать один.
— Мы вместе ходили в театральный кружок в школе, — объясняет Ева. — Он сначала не хотел, потому что там были в основном девчонки. Но, поскольку мы дружили, он пошел туда за компанию, и вдруг всем стало ясно, что у него талант. Правда, сам он относился к нему наплевательски, пока я не убедила его пойти на прослушивание в Королевскую театральную академию. И то согласился лишь потому, что я отказалась общаться с ним, пока он не пойдет.
– Где Жюстин?! – рявкнула она.
— Люблю эту историю, — говорит Мэри. — А мы с Тимом познакомились, когда выносили мусор, в университете.
Мэри и Тиму под сорок. Тим — дипломированный психолог, работает на полставки и одновременно учится на психотерапевта. Мэри — логопед, работает четыре дня в неделю, — до тех пор, пока Люк, их младший сын, не пойдет в школу.
Ее вопрос сбил меня с толку. Она пришла не из-за меня, а ради Жюстин. Мне стало ужасно стыдно… Неужели Лина правда думает, будто я вышла за Неда по любви, что у нас был тайный роман и я всем врала?
— У меня выходной в среду, — рассказывает она. — Так здорово отдохнуть от работы среди недели. Могу сходить на йогу с Евой и Тамсин и потом забрать мальчиков из школы. В остальные дни их забирает Тим.
— Я тоже по средам не работаю, — говорит Ева. — Иначе мы с Мэри бы не пересекались.
– Разве ты не слышала? – спокойно спросил Нед, пряча гнев. – Она вернулась во Францию.
Я мысленно передвигаю свой выходной с четверга на среду. Занятия йогой — это интересно.
— Забавно, но в среду я тоже не работаю, — улыбаюсь я.
Ее глаза сверкнули.
Потом спрашиваю про Тамсин и Коннора. Они примерно одного возраста с Мэри и Тимом; насколько я уже успела узнать от Лео, Коннор занимается виски: продает дорогие марки богатым клиентам. Тамсин раньше работала моделью — это меня не удивляет, — а теперь сидит дома с детьми.
— А еще она у нас математический гений, — сообщает Мэри. Черноволосая и с ног до головы в черном, она выглядит на редкость театрально. — Учится на всяких таких онлайн-курсах и после экзаменов собирается стать бухгалтером.
– Не верю! Она бы никогда не уехала, не попрощавшись со мной.
— Вау, — отзываюсь я в изумлении. — Хотела бы я иметь математические мозги.
— А ты еще что-нибудь выяснила про того загадочного незнакомца? — спрашивает Ева, потянувшись за песочным печеньем.
— Нет. Я стараюсь не напрягаться по этому поводу. Меня больше расстроило, как отреагировала Лорна. Это ведь она его впустила. Ее это прямо убило.
– Но похоже, именно так Жюстин и поступила.
— Очень печально. — Улыбку на лице Евы сменяет озабоченность. — Им с Эдвардом не нужен лишний стресс. Ты знаешь про их сына? Он погиб в Ираке. Их единственный сын, вообще кошмар.
— Ужас! — Я в шоке. — Для них это, наверное, был страшный удар.
– Нет, – стояла на своем Лина. – Да вся ее жизнь здесь, в Англии! Так где она?
— Они раньше жили на побережье, кажется в Борнмуте, и переехали сюда три года назад, — подхватывает Мэри. — Лорна говорила, что воспоминания грызли их все больше и больше и они решили начать все заново. Выбрали Лондон, потому что любят театры и музеи, а в силу возраста им уже тяжело мотаться сюда из Борнмута. И довольно долгое время жили тут хорошо, со всеми общались, часто выбирались в город, как и планировали. А потом вся эта история с сыном их снова догнала, и они превратились в затворников. Это действительно очень грустно — они никуда не выходят, даже за продуктами. Им все доставляют, и одежду тоже. Они растеряли всю свою уверенность.
— Или волю к жизни, — спокойно говорю я. Ловлю их растерянные переглядывания и решаю все рассказать: — Мои родители и сестра погибли в автокатастрофе, когда мне было девятнадцать. И я с тех пор надолго потеряла волю к жизни.
– Подозреваю, ей было слишком стыдно признаваться, по какой причине с ней расторгли контракт.
— О, Элис, это ужасно. — Ева касается моей руки. — Мои соболезнования.
— Сестре было всего двадцать два. Она отдыхала в Греции с парнем, а родители поехали встречать ее в аэропорт.
– С чего бы тебе ее увольнять? Ей удалось взять несколько лучших интервью, ты сам говорил. Тебе нравилось с ней работать.
— Даже представить себе не могу! — Глаза Мэри полны сочувствия. — Как ты справлялась?
— На мне остались бабушка с дедушкой. Мне приходилось быть сильной ради них, а им — ради меня. Так мы и держали друг друга.
– Нравилось, пока я не узнал, что она сидит на наркоте.
Я снова наполняю их кружки, втайне радуясь, что Тамсин к нам не присоединилась. И когда Мэри снова упоминает йогу, я не произношу ничего такого, что могло бы заставить ее подумать, будто я жажду приглашения присоединиться к ним (хотя на самом деле я жажду). Не хочу злоупотреблять отсутствием Тамсин. К тому же разве Лео не предупреждал меня, чтобы я не бросалась очертя голову в новую дружбу?
— Прости, Элис, мне пора. — Голос Мэри возвращает меня в реальность. — Йога в два, мне нужно сбегать домой за формой. Ева, я тебя на улице жду.
– Наркотики? Жюстин? – засмеялась Лина. – Да ты умом тронулся.
— Наш срединедельный ритуал, — поясняет Ева, когда Мэри ушла. — Мы идем на йогу, потом я сопровождаю Тамсин и Мэри в школу за детьми. Когда погода хорошая, мы идем в наш парк, чтобы дети поиграли. А потом к кому-нибудь на чай.
— Как здорово, — с легкой завистью отзываюсь я.
– Ты случайно не забыла, с кем разговариваешь? – помрачнел Нед.
Ева открывает рот, и мне кажется, что сейчас она пригласит меня ходить с ними.
— Ты когда-нибудь занималась йогой? — спрашивает она вместо этого.
— Никогда. — Я осторожно улыбаюсь. — Может, я присоединюсь к вам в январе, когда начнется новый набор.
– С обманщиком, вот с кем.
Ева уходит, и я из кабинета Лео наблюдаю, как они с Мэри идут через сквер за Тамсин. Перерыв получился приятный; а теперь я рада вернуться к своей книге. Я настолько погружаюсь в нее, что в испуге подскакиваю от звонка в дверь. Поспешно закрываю книгу; надеюсь, это Ева — хочет пригласить меня присоединиться к ним в сквере. Смотрю на часы: нет, это не может быть Ева, еще нет трех часов, так что они пока на йоге. Может, это Лорна или Эдвард.
Кладу телефон в задний карман и иду открывать.
«Пожалуйста, Лина, осторожнее», – взмолилась я про себя.
Его голова повернута в сторону сквера, но я безошибочно узнаю, кто это. Повинуясь инстинкту, мгновенно захлопываю дверь, успев заметить, как он удивленно оборачивается. Я отступаю назад, сердце колотится. Зачем он вернулся?
Снова звонок. Я бросаюсь вперед и накидываю дверную цепочку.
— Мисс Доусон? — доносится сквозь дверь.
Но та прищурилась.
— Если вы не уйдете, я вызову полицию, — сухо говорю я.
— Очень надеюсь, что вы этого не сделаете. Мисс Доусон, меня зовут Томас Грейнджер, я частный детектив и занимаюсь восстановлением справедливости. Брат моего клиента был обвинен в убийстве, которого не совершал.
— Неважно, я все равно полицию вызову. Вы незаконно проникли в мой дом в субботу.
— А ты могла бы изготовить дубликат матрицы Шарры?
– Я знаю, что ты сделал, Кэролайн мне все рассказала. Ты явился к Жюстин домой якобы для того, чтобы обсудить контракт, и начал ее домогаться. Еще я знаю, что она написала на тебя заявление в полицию. Поэтому вот как я поступлю: пойду в полицию и расскажу им, что стоило Жюстин подать заявление, как она исчезла. Ее телефон отключен. Я расскажу, что ты всем говоришь, будто она во Франции, и попрошу проверить аэропорты и морские порты – узнать, точно ли она туда добралась. Расскажу, что ты ее преследовал, покажу кучу сообщений от Жюстин, где она жаловалась мне, что ты не даешь ей прохода. И раз уж я буду там, заодно поделюсь информацией о неофициальных выплатах, которыми ты затыкал рот девушкам, которых преследовал. Вот только не такие уж эти выплаты неофициальные, как ты думал, потому что у меня есть копии всех документов, и даже аудиозаписи, на которых девушки говорят, что взяли у тебя деньги, потому что ты им угрожал…
— На самом деле это вы меня впустили.
— Только потому, что предполагала, что вы один из приглашенных.
— Даже я не могу изменить действие законов материи и энергии, — ответила она. — А тебе лучше бы поменьше увлекаться науками Терры, Лью.
— Вы спросили меня, не Том ли я, а я как раз Том, хоть никто меня так и не зовет.
Все произошло мгновенно. Нед схватил Лину и толкнул к стене, прижал одной рукой, а другой зажал ей рот. Я видела, как подруга распахнула глаза, слышала ее глухие протесты… Она крутила головой, извивалась телом, пытаясь вырваться. Цеплялась за руки Неда, чтобы оторвать его ладонь от своего рта, но красная сумка соскользнула с плеча и повисла на локте, оттягивая его вниз.
— Почему?
— Я сказала «Тим»!
— Сомневаюсь, что вы сможете доказать это в суде. — В его голосе слышится улыбка, и я ощущаю, как мои позиции ослабевают. — Могу я попросить вас открыть дверь? Мне действительно необходимо поговорить с вами лицом к лицу.
— Потому что когда знаешь даже немного, уже стремишься найти объяснения всему. Твой мозг мыслил бы более спокойно и уравновешенно, если бы ты продолжал называть непонятные тебе вещи и явления богами, демонами, священными талисманами — как всегда было в Комине. Конечно, Шарра — вовсе не демон. Она такой же демон, как Алдонес — Бог. — Ашара улыбнулась. — Это живые существа, иные, чем мы, но живые. Они вовсе не добрые и не злые, хотя и представляются порой такими, соприкоснувшись с человеком. Помнишь, о чем рассказывают легенды?
Я неохотно открываю дверь, но оставляю цепочку. Он смотрит на меня сквозь щель, слегка наклонившись, чтобы мне лучше было видно его лицо. Дорога за ним пуста.
— Шарра была закована в цепи Сыном Хастура, который был Сыном Алдонеса, считавшегося Сыном Света… — прошептала Каллина.
Лина пнула Неда, но тот сильнее зажал ей рот, и ее ноздри задрожали, пытаясь втянуть воздух. Я была не в силах пошевелиться, меня будто парализовало. Я не могла поверить в происходящее, это невозможно – что делает Нед? Почему он зажимает Лине рот рукой и одновременно закрывает ей пальцами нос?
— Благодарю. — Он достает из внутреннего кармана пиджака карточку и подает мне. — Как я уже говорил, я частный детектив и занимаюсь убийством Нины Максвелл.
— Суеверия, — нетерпеливо пробормотал я. — Старые предрассудки!
Застывшее древнее лицо повернулось ко мне.
Я не беру карточку, не могу. От одного этого имени у меня голова взрывается. Прошел уже, наверное, год, но я это убийство никогда не забуду, потому что Ниной звали мою сестру.
— Предрассудки? Ты действительно так думаешь? А что ты знаешь о мече Алдонеса?
Так всегда. Какую бы Нину я ни встречала, я инстинктивно стремлюсь с ней подружиться. Про какую бы ни читала, принимаю все близко к сердцу. Так подействовала на меня смерть старшей сестры, которую я боготворила. Она до сих живет в других женщинах по имени Нина.
Ее ноги заскребли по полу, острые каблуки ярко-красных туфель скользили по мрамору, Лина пыталась не упасть. Осознав, что все реально, что это происходит на самом деле, я выскочила из укрытия и бросилась на Неда.
Я с трудом сглотнул.
Я не сразу справляюсь с нахлынувшими воспоминаниями.
— Это… оружие… способное поразить Шарру. Надо полагать, это матрица, которая, подобно матрице Шарры, выполнена в виде меча, скрывающего ее истинную суть.
— Нина Максвелл? — спрашиваю я. — Не понимаю, какое отношение имеет ее убийство ко мне.
Конечно, это было лишь предположение, как я и сказал. Меч Алдонеса хранился в Ру-Феаде, святилище Комина, — все равно что в другой галактике.
– Пусти ее!
Он слегка хмурится:
На Дарковере такое бывает. Подобные вещи нельзя уничтожить; однако они настолько могущественны и смертельно опасны, что их нельзя доверить даже члену Комина, даже Хранительнице.
— Никакого, за исключением того, что это случилось здесь.
Ру-Феад заперт сложным матричным шифром, и туда не может попасть никто, кроме членов Комина, получивших особое разрешение Совета. Посторонний не может туда проникнуть из-за смертельной опасности — излучения матриц. Если же он рискнет, то первое же силовое поле, которое он попытается преодолеть, превратит его в полного имбецила, вне зависимости от причин его появления в святилище.
Я замираю, уставившись на него через щель:
Я с силой врезалась в него, и Неда отбросило от Лины, та рухнула на пол. Она сжимала горло руками и издавала ужасные звуки, пытаясь вдохнуть воздух.
— Где — здесь? В комплексе?
Он хмурится еще больше:
Однако доступ в сердце святилища был закрыт и для членов Комина. Много тысячелетий назад Совет решил сделать все, хранящееся в Ру-Феаде, недосягаемым именно для членов Комина. Никто из них не мог даже прикоснуться к этим предметам. А вот любой чужак, напротив, мог бы свободно взять в руки все что угодно, если б попал туда, тогда как член Комина не мог даже приблизиться к последнему силовому полю.
– Лина! – Я присела рядом, пытаясь помочь ей подняться. На миг мы встретились взглядом – и я увидела в ее глазах ужас и предостережение.
— Нет, здесь, в этом доме.
— Многие не слишком обеспокоенные условностями члены Комина на протяжении трехсот поколений пытались нарушить этот запрет, — сказал я.
Я мотаю головой:
– Все хорошо, я…
— Нет. Это какая-то ошибка. Она здесь не жила. Не в этом доме, по крайней мере. Иначе мы бы знали, риелтор сказал бы нам.
— Но ни один из них не имел в качестве союзника Хранительницу, — прибавила Каллина и посмотрела на Ашару: — Может быть, это сделает уроженец Терры?
— Я не уверен…
— Может быть, — ответила Ашара. — Может быть, даже любой инопланетянин. Но не рожденный на Дарковере и приспособившийся к здешним силам, а действительно посторонний человек, совершенно чужой на этой планете. Такой сможет пройти там, где мы не сможем никогда. Его мозг будет защищен от влияния всех здешних сил и полей тем уже, что даже не подозревает об их существовании.
Покосившись в сторону, я заметила, что надо мной нависла тень Неда. Удар по голове сбил меня с ног. Я стукнулась затылком об пол, из глаз будто посыпались искры, а потом все почернело.
— Прекрасно, — сказал я. — Значит, все, что нам нужно, — это слетать куда-нибудь подальше, этак за полсотни световых лет, и притащить такого чужака, не сообщая ему ничего ни о нашей планете, ни о причинах, по которым мы его сюда тащим. И еще надеяться, что у него достанет телепатических данных, чтобы помочь нам.
— Простите, — перебиваю я в раздражении от того, что он меня так взбудоражил. — Но вы ошибаетесь. Может быть, Нина Максвелл жила здесь в каком-то другом доме, но не в этом. Мы бы не купили дом, в котором произошло убийство. И потом, мы бы знали, потому что риелтор сказал бы нам.
В бесцветных глазах Ашары мелькнуло презрение,
* * *
Я начинаю закрывать дверь, но он не отводит взгляд.
— Ты же специалист по матрицам. Что если воспользоваться экранами?
— Боюсь, здесь нет никакой ошибки, мисс Доусон. Нина Максвелл жила именно в этом доме. — Он делает паузу. — И в этом доме она умерла.
И тут я вдруг вспомнил тот странный, сияющий экран в матричной лаборатории Каллины. Значит, это был один из легендарных психокинетических передатчиков? И тут до меня начало смутно доходить, к чему они клонят. Создан для моментальной передачи материи, живой и неживой, через пространство…
— Но такого не делали уже сотни лет!
Я услышала, как кто-то прерывисто дышит. Лина… Я распахнула глаза и мгновение не двигалась, голова от боли просто раскалывалась. Я лежала, привалившись к стене, а когда поняла, что Нед совсем рядом – буквально в нескольких дюймах, – замерла неподвижно, только взглядом отчаянно искала Лину. Подруга лежала рядом, на спине, в странной позе: длинные ноги согнуты, руки раскинуты в стороны. Лица я не разглядела – над ним склонился Нед. И только когда он, тяжело дыша, выпрямился, я увидела, что она смотрит в никуда широко распахнутыми глазами, а из приоткрытого рта стекает струйка слюны. В тот же миг я поняла: Лина мертва.
— Я знаю, на что способна Каллина, — со странной улыбкой ответила Ашара. — Теперь вот что. Вы с Каллиной вошли в телепатический контакт там, в Совете…
Глава 9
— Контакт был лишь самым поверхностным. Но даже это истощило нас обоих.
ВО ВТОРОЙ РАЗ ЗА НЕСКОЛЬКО МИНУТ Я ЗАХЛОПЫВАЮ ДВЕРЬ У НЕГО ПЕРЕД НОСОМ. Ноги у меня подкашиваются, я опускаюсь на пол.
— Это потому, что вся ваша энергия — и твоя, и ее — ушла на поддержание контакта, — кивнув, сказала Ашара. — Но я могу сама создать между вами телепатическую связь, как ты это проделал с Мариусом.
— Мне очень жаль, — доносится сквозь дверь, и я вздрагиваю. Он еще здесь. — Я понимаю, что это для вас шок.
У меня рвался крик, но от ужаса перехватило горло. Нед подобрал с пола сумку Лины. Я видела, как он бросил ее на живот моей подруги, а потом встал у нее за головой. Наклонившись, взял ее под мышки и потащил тело по коридору к своему кабинету. Я в ужасе смотрела, как сначала голова Лины, потом ее ноги и ступни исчезают из вида. Послышался звук открывающейся двери, а затем шорох, с которым тело втянули в кабинет. Раздался голос Неда.
Я беззвучно присвистнул. Предложение непростое: в нормальных условиях только Элтоны способны выдержать напряжение, создаваемое глубинным телепатическим контактом.
— Уходите или я вызываю полицию! — сердито восклицаю я.
— Хорошо, я ухожу. Но могу я попросить вас сделать кое-что? Для начала погуглите это убийство. А потом позвоните риелтору и спросите, почему он скрыл его от вас, когда вы покупали дом. — Слышится шорох, и его карточка проскальзывает в почтовый ящик. — Если почувствуете, что можете со мной поговорить, позвоните по этому номеру, пожалуйста. Мы оба — и я, и мой клиент — будем вам благодарны.
— Не только Элтоны, но и Хранительницы!
– Эймос, мне нужна твоя помощь, приезжай немедленно. – Он говорил настойчиво, властно. – Войдешь через боковую дверь, а я пока избавлюсь от охранника. – Тишина, стук ударившегося о стол предмета. – И еще, Эймос: необходимо найти ее паспорт, в сумке его нет. На этот раз следует сделать все более тщательно.
Его шаги затихают вдали. Ползучий страх приковал меня к лестнице, и я не могу сдвинуться с места. Что, если это правда? Достаю из кармана мобильник, набираю в поисковике «убийство Нины Максвелл». Высвечивается несколько ссылок на новости по теме. Открываю первую, от 21 февраля 2018-го, и вижу фотографию хорошенькой блондинки со смеющимися карими глазами; на шее у нее смутно угадывается золотая цепочка. Я узнаю этот снимок: после убийства он несколько недель мелькал во всех СМИ. С колотящимся в горле сердцем прокручиваю статью вниз.
Я с сомнением глянул на Каллину, но она на меня не смотрела. Я понимал ее: такого рода контакт означал полную, почти интимную близость. Я и сам не особенно стремился к этому. У меня в памяти хранились некоторые вещи, свой собственный ад, которые лучше бы не демонстрировать никому при ярком свете. Разве я могу открыть такое Каллине?
Короткое молчание, снова голос Неда:
Каллина резко взмахнула рукой:
«Тридцативосьмилетняя женщина была найдена убитой в Лондоне. Полиция приехала по вызову в один из домов “Круга”, элитного комплекса у Финсбери-парка, около 21:30 вчера вечером и обнаружила там тело Нины Максвелл».
— Нет! Ни за что!
– Хантер, съезди в офис, мне срочно нужны документы. Позвони, когда доберешься, я расскажу, где они.
Я чувствую, как в желудке поднимается тошнота. Заставляю себя прочесть статью снова, и мои глаза зацепляются за слово «Круга», словно я надеюсь, что если смотреть на него подольше, то оно испарится. Однако оно не испаряется. И хотя номер дома в статье не упоминается, мысль о том, что Нину Максвелл убили именно здесь, в доме, где я живу, приводит в оторопь. В памяти всплывает картинка: дом в полицейском оцеплении, букеты цветов на тротуаре у входа. Вот у этого самого?
Мне стало не по себе: раз я могу и пытаюсь заставить себя пойти на такое, почему отказывается она?
Я отрываюсь от лестницы, хватаю ключи и открываю дверь, немного опасаясь, что увижу перед собой детектива. К счастью, его и след простыл. И всех остальных тоже. Делаю шаг вперед, в ужасе от того, что меня отовсюду видно. Но и в доме я не могу остаться, сейчас никак.
— Никогда! — повторила она. В голосе ее звучали гнев и страх. — Я принадлежу только себе! Только самой себе! И никто, слышите, никто, даже ты, не смеет нарушить мой мир!
В воздухе запахло опасностью. Нужно было уходить, но стоило попытаться поднять голову, она так закружилась, что пришлось зажмуриться. Я подождала, пока пройдет дурнота, а открыв глаза снова, увидела склонившегося надо мной Неда.
Перехожу дорогу и, толкнув калитку, ведущую в сквер, бросаюсь на ближайшую скамейку. Не знаю, почему я так напугана. Томас Грейнджер был безукоризненно любезен в обе наши встречи. Страшит меня не он сам, а то, что он сказал. Как это вышло, что он знает про убийство в доме, где мы с Лео живем, а мы не знаем? Как это Бен не сказал Лео?
Я не был уверен, что она обращается ко мне. Скорее к Ашаре. Но попытался нежно ее успокоить:
— Каллина, может быть, ты сделаешь это для меня? Мы с тобой не можем любить друг друга, не можем, но ты ведь могла бы принадлежать мне иначе…
Она мне тоже была нужна, очень нужна. Почему она тогда так окаменела в моих объятиях, словно это было нечто постыдное? Почему вся дрожала?
Я нахожу телефон риелторского агентства «Редвудс» и звоню им. Отвечает женщина.
— Не могу я! И не буду! — прорыдала она. — Не могу! Мне казалось, что я сумею… но я не могу!
— Могу я поговорить с Беном? — спрашиваю я, стараясь не выдать волнения.
– Нет! – Я начала отползать от него, упираясь пятками, чтобы отодвинуться. Но он тяжело надавил мне на грудь, не давая пошевелиться.
Она подняла наконец глаза на Ашару. Лицо ее было совершенно белым и словно светилось бесцветным огнем.
— К сожалению, он уехал на несколько дней. — В ее голосе скорее досада, нежели сожаление.
— Ты же сама меня так воспитала! Ты сделала меня такой! Я бы жизни своей не пожалела, только бы никогда тебя не видеть, да я бы согласилась умереть, лишь бы освободиться от твоей власти! Но это ты создала меня, и теперь я ничего не могу в себе изменить!
У меня екает сердце.
— Каллина…
– Слушай меня очень внимательно, Амели. – Хоторп заглянул мне в глаза. Я хотела отвести взгляд, смотреть куда угодно, только не на него, но не могла. – Через пару минут я провожу тебя в твою комнату, ты останешься там до конца месяца, а потом мы, как договаривались, объявим о разводе. И ты сможешь уйти. Но если хоть кому-нибудь проболтаешься о том, что видела здесь сегодня, если хотя бы подумаешь пойти в полицию, я убью твою подругу Кэролайн, а потом тебя. Ясно?
— А когда он вернется?
— Нет! — голос ее дрожал от едва сдерживаемых эмоций. — Ты всего не знаешь! А если б знал, сам бы такого не захотел!
— В понедельник. Могу я вам помочь? Я Бекки, я с ним работаю.
— Хватит! — в ледяном голосе Ашары звучал металл колокола. Она требовала от нас молчания, которое и подобает хранить в Башне. И тут мне показалось, что огонь в глазах Каллины потух. — В таком случае быть посему, — продолжала старуха. — Я не могу заставить тебя. Но сделаю все, что в моих собственных силах.
Меня затрясло так сильно, что начали стучать зубы. Нед с минуту бесстрастно наблюдал за мной, а потом задал вопрос снова:
Я медлю с ответом; хочется спросить у нее, знает ли она об убийстве в доме, который Лео через них купил. Верно ли, что каждый, кто там работает, должен знать историю дома, если в нем не так давно произошло убийство?
Она поднялась со своего стеклянного трона. Ее маленькая фигурка в одеянии цвета голубоватого льда едва достигала плеча Каллины. Она подняла глаза и в первый раз встретилась со мной взглядом. И я утонул в этих ледяных приковывающих к себе глазах…
– Тебе ясно?
— Меня зовут Элис Доусон, — отвечаю я, решившись. — Мой партнер, Лео Кертис, недавно купил дом в Финсбери через Бена. В «Круге», номер шесть. И мне надо знать — я слышала, там кое-что случилось в прошлом феврале. Говорят, там погибла женщина? — Выговорить «убита» я не в состоянии.
Комната исчезла. Вокруг была пустота, подобная беззвездному мраку где-то за пределами нашей Вселенной. Тень среди теней, я скользил в поблескивающем тумане. Потом вдруг силовой поток запульсировал во мне, глубоко в сознании вспыхнула некая искра, пробудился источник энергии, заряжая меня мощью, мгновенно наполнившей все мое существо. Я ощущал себя неким клубком живых нервов, сложнейшей кружевной сетью, сотканной энергией разума.
Долгая пауза; мне это не нравится.
Говорить я была не в состоянии, поэтому молча кивнула.
И тут совершенно внезапно передо мной возникло чье-то лицо.
— Думаю, вам лучше поговорить с Беном, мисс Доусон.
Я не могу описать его, хотя помню отлично. Я видел его три раза, но для его описания нет слов в человеческом языке. Столь прекрасное, что и представить невозможно, столь ужасное, что не хватит сил смотреть. Это было даже не воплощение Зла. Однако оно несло в себе проклятие и само было проклято. Лишь на долю секунды задержалось оно перед моим взором, а затем расплылось, исчезло во мраке. Но в те мгновения я смотрел прямо в распахнутые ворота ада.
— Именно этого я и хотела. Можете дать мне его мобильный, пожалуйста?
– Хорошо. – Он встал, поднял меня на ноги. Я упала на него – не могла стоять, так кружилась голова, а потом Нед донес или, вернее, отволок меня по лестнице в мою комнату.
Я с трудом очнулся, опять оказавшись в синей ледяной комнате Ашары. Опять? А разве я покидал ее? Я чувствовал себя так, словно окончательно потерял всякую ориентацию в пространстве и во времени; тут Каллина вдруг прильнула ко мне, и ее руки, судорожно сжимавшие мои плечи, влажный аромат ее волос, ее мокрое от слез лицо — все это вернуло меня к действительности.
— Простите, не могу. Но я попрошу его перезвонить вам сразу, как только он вернется в понедельник.
За плечом Каллины виднелся пустой стеклянный трон.
— Да, прошу вас.
— А где же Ашара? — тупо спросил я.
Я кладу трубку с дурацким ощущением, что подступают слезы. Сердито тру глаза, но не могу приглушить нарастающий ужас от мысли, что наш дом стал местом преступления. Бекки этого не подтвердила, но и не опровергла. Во мне поднимается ярость. Бен, как он мог скрыть это от нас? Он сказал Лео, будто дом дешевле рыночной стоимости из-за того, что целый год не находилось покупателей. Лео, наверное, спросил, почему не находилось, а Бен, наверное, наврал или ушел от ответа. Лео будет просто огорошен. Если все правда, нам придется начинать поиски нового дома.
45
Каллина выпрямилась, перестав плакать. На лице ее застыло странное жуткое выражение.
Мысли несутся вскачь: Лео выставит дом на продажу, и мы переедем в съемную квартиру, пока не найдем что-то еще. Или, что еще лучше, вернемся в мой коттедж. Я тут же топчу эту искру радости от мысли о возвращении в Харлстон, неуместную на фоне убийства. К тому же в моем коттедже еще пять месяцев будут жить арендаторы.
— Лушге бы ты меня не спрашивал, — прошептала она. — А если бы я и ответила, ты бы все равно не поверил.
Настоящее
Надо — просто необходимо — поговорить с Лео, но, когда я набираю его номер, меня перебрасывает на голосовую почту. Жду несколько минут, пробую еще раз, но он не отвечает. Мне так хочется докопаться до сути, что я решаю перезвонить в агентство и потребовать, чтобы они дали мне телефон Бена. Но я останавливаю себя. А вдруг он и не обязан был сообщать Лео об убийстве? Я снова открываю поисковик и набираю: «Должны ли риелторы сообщать о том, что в доме произошло убийство?» Открывается довольно внятная статья, но по мере прочтения радость во мне сменяется разочарованием. Похоже, что, хотя обычно риелторы и говорят об этом, официально они не обязаны.
Я нахмурился. Можно было только гадать, какая связь существовала между Хранительницами. Кого мы вообще здесь видели? Ашару? Или кого-то совсем иного? И видела ли то лицо Каллина?
Я потрясенно откидываюсь на скамейку. Не могу поверить, что Бен повел себя так недобросовестно. Может, по закону он и не обязан, но как насчет моральных обязательств? Его нам рекомендовали Джинни с Марком, и Марк с ним дружит! Надо их предупредить насчет него.
Ночной мрак еще больше сгустился; огни в далеком городе почти все погасли. Мы в полном молчании прошли через залитый потоками дождя двор, миновали гулкие переходы и галереи. В лаборатории Каллины было почти уютно. Я снял плащ; продрогшее тело и ноющая культя впитывали благодатное тепло. Каллина занялась установкой телепатических барьеров. Я подошел к находившемуся на противоположном конце комнаты огромному экрану, на который обратил внимание еще вчера. Остановился перед ним и стал хмуро глядеть в его затуманенные глубины. Передатчик.
Отправляю Джинни сообщение: «Мы можем поговорить?» Джинни на то и Джинни, по этим трем словам догадывается, что что-то не так, и тут же перезванивает.
Сегодня понедельник, девятое сентября, мой последний день в этой комнате. Теперь, когда я выяснила требования похитителей, очень сомневаюсь, что Джетро Хоторп станет и дальше тянуть время.
Рядом с ним, укутанная смягчающей любые толчки шелковой сетью, была укреплена самая большая матрица, какую я когда-либо видел. Обычный механик оперирует матрицами первых шести уровней сложности. Телепат может оперировать матрицами седьмого и восьмого уровней. Матрица Шарры была девятого или даже десятого уровня — я так никогда и не смог узнать точно. Для управления ею требовались одновременные телепатические усилия по меньшей мере трех человек, причем один из них должен был быть сильным телепатом. А эта… Я даже представить себе не мог, какого она уровня сложности…
— Элис, что случилось? Ты в порядке? С Лео все в порядке?
Волшебство? Неизвестные законы природы? Скорее, все вместе. Но Дар Элтонов, унаследованный мною, та искра, что была мне дарована моими предками из Комина, — все это давало мне возможность оперировать подобными матрицами. Ведь именно для подобных деяний и рождались на свет члены Комина.
— Да, с нами все нормально. Но мне нужен твой совет. На самом деле мне нужно поговорить с Беном. У тебя, случайно, нет его номера?
Они заявили Неду, будто его отец сначала не принял их угрозы всерьез, – а значит, есть вероятность, что теперь он им поверил. Нужно убраться отсюда до того, как он заплатит. Иначе есть риск, что меня выпустят вместе с Недом.
— У Марка есть. А что, что-то не так с домом?
Чужак не сумел бы даже понять назначение матрицы и экрана. Экран поражал воображение. Это был дупликатор, ловушка для конкретного частотного кода… Автоматическое устройство для приема заранее установленных характеристик материи… Нет, даже я не в силах был объяснить, что это такое! Не стоило даже пытаться.
Я вздрагиваю от удивления:
— Откуда ты знаешь?
Тюремщик входит, я наготове. Я проигрывала это сотню раз, знаю все его движения, поднос он всегда ставит в одно и то же место.
Но, используя свой телепатический дар, усиленный матрицей, я мог бы поискать — причем без каких-либо пространственных ограничений — такого человека, который был нам нужен. Из многих миллиардов гуманоидов и во множестве миров нашего пространства-времени надо было отыскать только одного, чей мозг точно соответствовал бы нашим целям.
— Я не знаю, — отвечает она озадаченно. — Но раз ты просишь номер Бена — значит, наверное, это связано с домом, потому что иначе с чего бы он тебе понадобился?
С помощью экрана мы могли настроить частоту его мозга на наш сектор пространства-времени прямо Отсюда. Затем, уничтожив пространство с помощью матрицы, мы могли бы перенести его сюда — молекулы его «души и тела». Я, словно забавляясь, играл словами вроде «гиперпространство», или «пространственное перемещение», или «передача материи на расстояние», но все это были только слова.
— Ну да, дело в доме. Я только что узнала, что здесь убили женщину. В нашем доме, номер шесть. — Я произношу эти слова, и ужас возвращается; свободной рукой я вцепляюсь в деревянную скамейку, словно заземляюсь.
– Привет, – говорю я, когда он приближается. – Как дела?
Я сел в кресло перед экраном, наклонившись над панелью управления, и занялся настройкой приборов на частоту собственного мозга. Повозившись с этим, я сказал Каллине:
— Что?! — Голос у нее ошарашенный. — Ты говоришь, что женщину убили в вашем доме? Который купил Лео?
— А ведь монитор слежения придется отключить.
— Да.
Она прошла в другой конец комнаты и щелкнула несколько тумблеров. Панель с контрольными лампочками погасла, отключив от монитора все матрицы Дарковера.
Чувствую, что он наклоняется; мои руки лежат на коленях ладонями вверх. Тюремщик ставит поднос, я беру его и опрокидываю. Раздается стук падающей посуды, слышится шепот «Черт!», мужчина отшатывается, а я хватаю упавший поднос, он у меня в руках. Вскакиваю на ноги и, сильно размахнувшись, бью в то место, где, как мне кажется, находится его голова. Удар, ужасный стук – поднос попадает в очки тюремщика. Слышу, как он мычит от боли, замахиваюсь снова, наношу такой мощный удар, что у меня трясутся руки. Слышится ругань. Метнувшись вправо, бросаю поднос в его сторону и бегу к двери.
— Теперь слежение идет только через монитор на башне Арилинна, — объяснила Каллина.
— Ты уверена?
Она снова послушала и приказала:
— Установи барьеры третьей степени вокруг Тендары! Это приказ Комина! Подтверди прием и выполняй!
— Да, я проверила. Помнишь убийство Нины Максвелл? Женщины, которую убил собственный муж?
Я уже почти на месте, пальцы вытянутой руки касаются створки, как вдруг меня хватают за лодыжку. Спотыкаюсь, цепляюсь за дверь, чтобы не упасть, пинаюсь в попытке высвободиться. Но он сжимает хватку – пальцы будто железные, и я не могу оторвать ногу от пола. Пинаю тюремщика другой ногой, попадаю в него и бью сильнее – снова, и снова, и снова.
Потом, вздохнув, отошла от панели.
— Он еще потом покончил с собой?
— Эта девица слишком высокого мнения о себе… Лучше бы, сегодня ночью на Арилинне был кто-то из Хранительниц. К сожалению, лишь немногие способны преодолеть барьер третьей степени, а если бы я попросила установить четвертую… — Она снова вздохнула. Я ее понимал: установка барьера четвертой степени сложности немедленно оповестила бы всех телепатов планеты о том, что в Замке Комин происходит нечто необычное.
— Да, кажется. Так вот это был их дом, Джинни. Это случилось здесь. Я посмотрела ленту тогдашних новостей — пишут, что в «Круге». Номер дома не указан, но это было здесь, я знаю.
— Элис, это ужасно. Я тебе сочувствую!
Мы должны были попытаться использовать эту возможность. Каллина заняла свое место перед матрицей, а я — перед экраном, очистив мысли от всего постороннего. Я закрыл доступ всем внешним раздражителям и начал входить в психокинетический контакт с экраном, настраивая наш теперь общий частотный код на ту частоту, которая нам требовалась. Интересно, кто же все-таки окажется подходящим для нас? Настройка осуществилась как бы сама собой.
— Очевидно, поэтому дом так долго и не продавался. Никто не хотел покупать. Я их не виню; но не хочу сейчас там находиться, не могу быть в этом доме. Сижу в сквере, и даже это слишком близко. Бен должен был сказать Лео, но не сказал.
За секунду до того, как мои зрительные рецепторы отключились из-за жуткой перегрузки, я успел увидеть туманные символы кода матрицы; потом сразу ослеп и оглох. Этот момент перегрузки всегда очень опасен.
— Но… как же это, я не понимаю: разве он не обязан был?
Он все равно меня держит. Выбора нет: отпускаю дверь и наклоняюсь оторвать его пальцы от моей лодыжки. Но тут вторая рука похитителя притягивает меня вниз, я падаю на него, а он будто тисками обхватывает мое тело. В один миг переворачивает меня на спину, зажимая бедрами мои ноги и прижимая к своей огромной груди. Я открываю рот, чтобы закричать, но он затыкает его рукой. Извиваюсь, пытаясь высвободиться, пытаясь сбросить его с себя. Но я бессильна против такой мощи.
Но постепенно я начал ориентироваться в пространстве экрана. Мои чувства были полностью отключены. Энергия мозга, получив свободный доступ в бесконечность пространства, пересекала чудовищные расстояния; за ничтожные доли секунды мои мысли оставляли позади десятки, сотни парсеков, целые галактики. Время от времени я ощущал как бы легкие вспышки сознания, обрывки мыслей и чувств, подобные теням — своего рода мусор ментальной Вселенной.
— Похоже, что нет, я проверяла.
— Может, он и не знал.
Прежде чем я ощутил контакт, я увидел на экране ослепительный белый свет. Где-то далеко-далеко частота телепатического сигнала чьего-то мозга совпала с кодом, заложенным в передатчик. Мы передавали этот код через пространство и время, словно забрасывая сеть, и, встретив подходящую частоту, сеть сомкнулась.
— Думаю, он должен был знать.
Вывернувшись из-под руки, которая затыкала мне рот, хватаю ее зубами и сжимаю их так крепко, как только могу. Он снова изрыгает проклятия, вырывая у меня ладонь. Кусаю сильнее, рот наполняется вкусом крови, но я не отпускаю. Он убирает руку с моей груди, освобождая меня, я пытаюсь подняться, по-прежнему стискивая другую его руку зубами. А потом вдруг тюремщик каким-то образом разворачивает меня и оказывается сзади. Чувствую его жар, он вдавливает в себя мое тело и пальцами зажимает нос. Легкие горят, я рефлекторно открываю рот, чтобы вдохнуть воздуха, он тут же высвобождает ладонь и зажимает ею рот. Нос все еще перекрыт – я не могу дышать.
Калитка с лязганьем открывается; я поднимаю взгляд и вижу, как в сквер заходит Джефф и затворяет калитку. На нем его обычная форма: шорты и футболка оверсайз, — только сегодня он еще кепку добавил — защитить лысеющую голову от солнца. Он весело улыбается мне, и меня пронзает желание вскочить и спросить, знает ли он что-нибудь про убийство. Вместо этого я улыбаюсь в ответ, не отрывая ухо от телефона, всячески давая понять, что разговариваю.
Я рванулся вперед, как бы раздробленный на миллиарды частиц. Если бы сейчас в этой цепи что-нибудь нарушилось, я никогда бы не вернулся назад в свое тело, навсегда оставшись летать потоком частиц на каком-нибудь витке пространства-времени.
— Не могу поверить, что Бен тебе не сказал, — говорит Джинни. — Я не очень хорошо его знаю, Марк знает лучше, но я не могу поверить, что он поступил так нечестно.
В голове проносятся образы: каблуки Лины, скребущие по полу, закатившиеся глаза, пока Нед ее душит. Паника сводит с ума. Вот оно: я умру. Умру как Лина.
С огромной осторожностью я вошел в контакт — словно влился в мозг найденного существа. Борьба была короткой, но страшной; в итоге мы слились воедино: его телепатический код был теперь запечатлен во мне, а мой — в нем. Мир превратился в сплав разноцветных огней. Воздух закручивался вихрями, в которых пылало холодное пламя. Отсвет на экране сперва казался тенью, затем — островком мрака, который мало-помалу превратился в изображение, а затем…
— Вот поэтому я и хочу с ним поговорить, — отвечаю я, пока Джефф проходит мимо. — Я звонила в агентство, они сказали, что его не будет несколько дней. Но это очень важно для меня. Ты не могла бы узнать его номер у Марка?
От яркой вспышки стало больно глазам. Мозг вздрогнул от чудовищного шока. Пол, казалось, заколебался, стены грозили вот-вот рухнуть… Каллина стремительно бросилась ко мне. А чужая материя все текла сквозь пространство, сквозь меня…
— Сейчас ему позвоню. Хочешь, я сама поговорю с Беном?
Но я не Лина, а мой тюремщик – не Нед. Он все еще закрывает мне рот рукой, но пальцы, сжимавшие нос, уже разжались.
Еще не совсем придя в себя, я взглянул на Каллину. Чужой мозг уже освободился от моей власти. Экран погас. А на полу, скрючившись у самого экрана, лежала худенькая темноволосая девушка.
— О, неужели ты это сделаешь? — Мой голос садится. — Просто ее звали Нина… Если ты сможешь выяснить, знал ли он, мне будет достаточно.
— Конечно. — Голос Джинни полон сочувствия. Она не знала Нину, но понимает, почему я так расстроена. — Я тебе перезвоню.
Я дышу быстро и тяжело, тюремщик тоже тяжело дышит, звук нашего дыхания разносится по комнате. И я вспоминаю день, когда у меня был приступ панической атаки – тогда он помог мне, дышал вместе со мной. Из моих глаз начинают струиться слезы, катятся по щекам, капают на его окровавленную руку. Тело содрогается от безмолвных рыданий; тюремщик не шелохнется – да и как ему шелохнуться? Если он меня отпустит, уберет с моего рта руку, Нед услышит мой разочарованный вой, безнадежный и раскаивающийся. Потому он ждет – ждет, пока я успокоюсь. А после уходит.