Филип К. Дик

«Маленький город»

Верн Хэскель понуро поднялся по ступенькам своего дома, его пальто волочилось за ним. Он устал. Устал и был подавлен. Ноги его ныли.

— О боже! — воскликнула Мэдж, когда он прикрыл за собой дверь и швырнул пальто и шляпу. — Ты уже дома?

Хэскель бросил портфель и начал стягивать обувь. Тело его обмякло, а лицо было серым и застывшим.

— Ну хоть скажи что-нибудь!

— Обед готов?

— Нет, еще нет. Что случилось в этот раз? Снова погрызся с Ларсоном?

Хэскель проковылял в кухню и нацедил в стакан теплой воды с содой.

— Давай уедем, — сказал он.

— Уедем?

— Да, уедем из Вудланда. В Сан-Франциско. Или еще куда-нибудь. — Он выпил свою содовую, его грузное оплывшее тело опиралось о сверкающую раковину. — Чувствую себя паршиво. Может быть, мне снова стоит повидаться с доком Барнсом. Мне хочется, чтобы сегодня была пятница, а завтра суббота.

— Что ты хочешь на обед?

— Ничего. Не знаю, — Хэскель устало встряхнул головой. — Что угодно. — Он опустился на кухонный стол. — Все, что мне нужно, — это отдых. Открой банку тушенки. Со свининой и бобами. Что угодно...

— Я полагала, мы пойдем в гости к Дону Стину. По понедельникам у них отличное филе.

— Нет. Сегодня я не могу смотреть на чьи-то физиономии.

— Полагаю, ты устал настолько, что даже не отвезешь меня к Элли Грант?

— Машина в гараже. Сломанная.

— Было бы лучше, если бы ты заботился о ней...

— Какого черта ты пристаешь ко мне? Может быть, нужно ее засунуть в целлофановый пакет?

— Не кричи на меня, Верн Хэскель! — вспыхнула от негодования Мэдж. — Или ты хочешь испортить себе обед?

Хэскель устало встал. Он прошаркал к выходу в подвал.

— Увидимся позже.

— Куда ты собрался?

— В подвал.

— О боже! — дико закричала Мэдж. — Эти поезда! Эти игрушки! Как может взрослый, солидный мужчина...

Хэскель ничего не сказал. Он был уже на полпути вниз и нащупывал выключатель в подвале.

Подвал был сырой и холодный. Хэскель снял с крюка свою кепку и надел ее. Возбуждение и легкий поток энергии заструились по его уставшему телу. Со жгучим нетерпением он приблизился к большому фанерному столу.

Колеи бежали везде. Вдоль пола, под угольным бункером, среди дымовых труб печи. Они сходились у стола, взбегая вверх по тщательно выверенным уклонам. Сам стол был оснащен трансформаторами, сигнализацией, выключателями, грудами оборудования и проводов. И...

И город. Детальная, скрупулезно точная модель Вудланда. Каждое дерево и дом, каждый магазин и здание, улица и пожарный кран. Целый город, каждая ячейка в совершенном порядке. Созданный с необыкновенной тщательностью в течение ряда лет. С тех пор, как он был ребенком, строил, клеил, подгонял все это после школы.

Хэскель включил главный трансформатор. Загорелись все сигнальные лампочки вдоль колеи. Он добавил энергии двигателю Лайонеля, способному перемещать груженные вагоны. Локомотив слабо заработал, заскользил по колее. От засиявшего в темноте огнями состава захватило дыхание. Он повернул выключатель, и локомотив покатился по уклону через туннель и со стола. Нырнул под рабочий верстак.

Его поезда. И его город. Хэскель склонился над миниатюрными домиками и улицами, сердце его горело от гордости. Он построил это... Сам! Каждый дюйм. Каждый завершенный дюйм. Целый город. Он коснулся краешка бакалейной лавки Фреда. Ни одного изъяна. Даже окна. Витрины с продуктами. Вывески. Прилавки.

Отель на окраине. Он провел рукой над его плоской крышей. Диваны и кресла в коридоре. Он мог видеть их в окно.

Аптека Грина. Мягкая мебель напоказ. Магазины. Автопарк Фрэйзера. Мексиканский ресторанчик. Одежда Шарпстейна. Винный магазин Боба. Казино-биллиардная.

Целый город. Он провел рукой над ним. Он его построил: этот город был его.

Поезд вынырнул из-под верстака. Его колеса прошли над автоматическим переключателем, и подъемный мост покорно опустился. Локомотив унесся, таща за собой вагоны.

Хэскель добавил энергии. Поезд прибавил ходу. Зазвучал его свисток. Он повернулся в крутом изгибе и пронесся через перекресток. Еще быстрее. Рука Хэскеля судорожно дернулась к трансформатору. Поезд рванулся вперед. Трансформатор был включен на максимальное напряжение. Очертания поезда стали смазываться от высокой скорости, мчась по полотну через мосты и железнодорожные стрелки, через большие туннели в напольной печи.

Он появлялся в угольном бункере. Мгновением позднее выныривал с другой стороны, дико раскачиваясь на рельсах.

Хэскель замедлил состав. Он тяжело дышал, грудь его болезненно вздымалась. Он присел на табуретку у верстака и прикурил сигарету дрожащими руками.

Поезд, модель города порождали в нем странное чувство. Его было трудно объяснить. Ему всегда нравились поезда, модели двигателей, вывески, здания. С того самого времени, когда он был ребенком шести или семи лет. Его отец подарил ему первый поезд. Локомотив и несколько кусочков полотна. Старый заводной поезд. Когда же ему исполнилось девять, у него уже был самый настоящий электрический поезд. С двумя железнодорожными стрелками.

Он доделывал его год за годом: полотно, локомотивы, стрелки, вагоны, сигнализацию. Более мощные трансформаторы. И приступил к городу.

Строил он его весьма тщательно. Частичка за частичкой. Целый город вырос под его руками за долгие годы. Каждый раз, возвратившись из школы или с работы: клейка, резание, раскраска и доводка.

Теперь все полностью закончено. Почти закончено. Ему было 43 года, и город почти готов.

Хэскель обошел фанерный стол, его пальцы благоговейно потянулись к домам. Он потрогал миниатюрную лавку в разных местах. Цветочный магазин. Театр. Телефонную компанию. «Сантехнику Ларсона».

Это — тоже. Там он работал. Его служба. Миниатюрная копия завода, скрупулезно выверенная до каждой детали...

Хэскель нахмурился. Джим Ларсон. Двадцать лет он отработал там, порабощенный, изо дня в день. Для чего? Чтобы видеть, как другие обходят его? Более молодые. Любимчики босса. Безотказные парни с яркими галстуками и в зауженных брюках, с широкими тупыми ухмылками.

Презрение и ненависть пробудились в Хэскеле. Лучшую часть своей жизни он отдал Вудланду. И никогда не был счастлив. Город всегда был против него. Мисс Мэрфи в школе. Однокашники в колледже. Служащие в отделах магазинов. Его близкие. Полицейские и почтальоны, водители автобусов и мальчишки-рассыльные. Даже его жена. Даже Мэдж.

С городом его ничто не связывало. Богатый, дорогой, он лежал неподалеку от Фриско, ниже полуострова за туманным поясом. Вудланд был чертовски перенаселен сливками среднего класса. Слишком много больших домов с газонами, хромированных автомобилей с дорогими креслами. Слишком душный и прилизанный. Столько, сколько он его помнил... В школе... На работе...

Ларсон. Сантехнические работы. Двадцать лет тяжкого труда.

Пальцы Хэскеля пробежали над крохотными зданиями, моделью офиса Ларсона. Он свирепо разломал его и сбросил на пол. Раздавил ногой, растерев кусочки стекла, металла и картона в бесформенную массу.

Боже, он был потрясен. Глядел на оставшееся, сердце дико колотилось. Необычные чувства, безумные эмоции охватили его. Мысли, которых у него никогда не было прежде. Долго он смотрел на размятую своей туфлей массу. То, что раньше было моделью «Сантехники Ларсона».

Он резко рванулся прочь. В трансе вернулся к верстаку и тяжело опустился на табуретку. Вытащил инструменты и материалы. Щелкнув, заработала электродрель.

Понадобилось несколько мгновений. Работал он быстро, спорыми искусными пальцами, Хэскель собирал новую модель. Рисовал, клеил, подгонял. Написал микроскопическую вывеску и поместил маленькую зеленую лужайку туда, где ей и надлежало быть.

Затем осторожно перенес новую модель на стол и приклеил капельками клея. Туда, где надлежало быть «Сантехнике Ларсона». Новое здание тускло отсвечивало, все еще влажное и блестящее, новой вывеской: «МОРГ ВУДЛАНДА».

Счастливый Хэскель потер руками. Офис «Сантехники» пропал. Он уничтожил его. Стер из памяти. Вышвырнул из города. Перед ним был Вудланд... без «Сантехники Ларсона». Но с моргом.

Глаза его засветились, губы судорожно дернулись. Его страсть к разрушению усиливалась. Он избавился от них. Мгновенным импульсом. За секунду. И это было так просто... на удивление легко.

Странно, раньше он и не помышлял о подобном.



Задумчиво потягивая из высокого стеклянного стакана ледяное пиво, Мэдж Хэскель сказала:

— Что-то творится с Верном. Я заметила это прошлым вечером. Когда он пришел домой с работы.

Доктор Пол Тайлер отсутствующе проворчал:

— Повышенная раздражительность. Чувство неполноценности. Уход из внешнего мира и погружение в себя.

— Но он становится несносным. Он и его поезда. Эти проклятые модели поездов. О боже, Пол! Знаешь ли ты, что у него в подвале целый город?

Тайлер был озадачен:

— В самом деле? Не знал об этом.

— Сколько я его знаю, он все время возится там с ним. Еще с детства. Представьте себе взрослого мужчину, забавляющегося с поездами. Это... это отвратительно. Каждый вечер одно и то же.

— Интересно, — Тайлер почесал подбородок. — Он занимается этим непрерывно? И ничем другим?

— Каждый вечер. А вчера он даже не поужинал. Едва пришел домой и сразу спустился вниз.

Черты нахмурившегося лица Пола Тайлера разгладились. Напротив него сидела расслабившаяся Мэдж, пила свое пиво маленькими глоточками. Было два часа пополудни. День стоял яркий и теплый. Гостиная была привлекательна своей ленивой, спокойной обстановкой. Тайлер неожиданно вскочил:

— Давай поглядим на них. На модели. Не знаю, насколько далеко все это зашло.

— Ты в самом деле хочешь? — Мэдж откинула рукав своей зеленой шелковой пижамы и глянула на часы. — Он не приходит домой раньше пяти. — Она вскочила, поставила стакан. — Все в порядке, у нас еще есть время.

— Прекрасно. Идем вниз, — Тайлер подхватил Мэдж под руку, и они заспешили в подвал. Странное возбуждение захватило их. Мэдж включила свет в подвале, и они приблизились к большому фанерному столу, посмеиваясь и нервничая, словно расшалившиеся дети.

— Видишь? — сказала Мэдж, сжимая руку Тайлера. — Взгляни на это. Потраченные годы. Вся его жизнь.

Тайлер медленно кивнул.

— Вероятно. — В голосе его слышалось благоговение. — Никогда не видел ничего подобного. Тщательность... Это искусство.

— Да, у Верна руки на месте, — Мэдж кивнула на верстак. — Все время он покупает новые инструменты.

Тайлер медленно прохаживался вокруг большого стола, нагибаясь и всматриваясь.

— Удивительно. Каждое здание. Весь город здесь. Смотри! Мой район.

Он изучал свои роскошные апартаменты всего в нескольких кварталах от резиденции Хэскеля.

— Полагаю, все понятно, — сказала Мэдж. — Представь себе взрослого человека, который спускается сюда и играет с поездами!

— Мощь, — Тайлер толкнул состав по колее, — вот что привлекает ребят. Поезда — крупные предметы. Огромные и шумные. Могучие половые символы. Мальчик видит локомотив, несущийся по рельсам. Он так огромен и безжалостен, что пугает его. Затем ребенок получает игрушечный поезд. Модель, похожую на настоящую машину. Он управляет ею. Заставляет трогаться, останавливаться. Двигаться медленно. Быстро. Он разгоняет его. Тот отзывается на его приказы.

Мэдж дрожала.

— Давай поднимемся наверх. Здесь так холодно.

— Но когда мальчик вырастает, он становится большим и сильным. Ему уже не нужна модель-символ. Хозяин настоящего объекта, реального поезда. Получить подлинный контроль над вещами. Настоящее господство, — Тайлер кивнул. — Не этот эрзац. Странно, взрослый человек занимается чепухой. — Он нахмурился. — Я никогда не видел морг на Парадной улице.

— Морг?

— И вот еще. «Зоомагазин Стюбена». Следующая дверь за радиоремонтной мастерской. Сейчас его не существует. — Тайлер задумался. — Что там? За радиомастерской?

— Парижские меха, — Мэдж всплеснула руками. — Брр. Пошли, Пол. Давай поднимемся, пока я не замерзла.

Тайлер рассмеялся.

— О\'кэй, неженка. — Он развернулся к ступенькам и снова нахмурился: — Интересно, почему «Зоомагазин Стюбена»? Никогда не слышал о нем. И все так детализировано. Он должен чувствовать город сердцем. Расположить магазин там, где его нет... — Он выключил свет в подвале. — И морг. Что там должно быть? Не...

— Забудь об этом, — кивнула Мэдж назад, проходя мимо него в теплую гостиную. — Практически ты такой же, как и он. Мужчины — как дети.

Тайлер не отозвался. Он погрузился в глубокие размышления. Мягкая доверительность покинула его, он выглядел нервным и растерянным.

Мэдж опустила подъемные шторы. Гостиная погрузилась в янтарный полумрак. Она плюхнулась на диван и усадила Тайлера возле себя.

— Хватит об этом, — приказала она. — Я никогда не видела тебя таким. — Ее стройные руки охватили его шею, а губы коснулись уха. — Я никогда не посвятила бы тебя в это, если бы думала, что ты будешь беспокоиться о нем.

Тайлер хмыкнул, озабоченный.

— Почему же посвятила?

Давление рук Мэдж увеличивалось. Ее шелковая пижама зашуршала, когда она придвинулась к нему.

— Глупый, — сказала она.



Крупный рыжеволосый Джим Ларсон разинул рот от удивления.

— Что ты имеешь в виду? Что с тобой?

— Я увольняюсь, — Хэскель собирал содержимое своего стола в портфель. — Чек перешли мне домой.

— Но...

— Прочь с дороги! — Хэскель оттолкнул Ларсона и вышел в холл. Ларсон застыл в изумлении. Лицо Хэскеля окаменело. Остекленевший взгляд. Выражение непреклонности, которого Ларсон не видел прежде.

— У тебя все в порядке? — спросил Ларсон.

— Да. — Хэскель открыл дверь предприятия и исчез снаружи. Дверь захлопнулась. — Да, я прав, — бормотал он, продираясь сквозь толпы послеполуденных покупателей, рот его перекосился. — Ты чертовски прав, у меня все в порядке.

— Осторожнее, приятель, — зловеще пробормотал рабочий, когда Хэскель зацепил его.

— Простите, — Хэскель нервно сжал свой портфель. На вершине холма он задержался, на мгновение переводя дыхание. «Сантехника Ларсона» осталась позади. Хэскель вдруг усмехнулся. Двадцать лет отрезаны за секунду. Все кончено. Больше нет Ларсона. И нет отупляющей монотонной работы день за днем. Без надежды на продвижение. Рутина и скука долгих лет. С этим покончено. Начинается новая жизнь.

Он торопился. Солнце садилось. Автомобили мелькали перед ним, бизнесмены торопились с работы домой. Завтра они двинутся обратно — но только не он. Никогда больше.

Он добрался до своей улицы. Мимо пронесся дом Эда Тилдона: огромное величественное строение из бетона и стекла. Собака Тилдона бросилась следом с лаем. Хэскель поспешил дальше. Собака Тилдона. Он дико расхохотался.

— Лучше держись подальше! — закричал он псу.

Он добрался до своего дома, взобрался по лестнице через две ступеньки и устремился в открытую дверь. В гостиной было темно и безмолвно. Послышались звуки неожиданной суматохи. Тени разъединились, быстро поднимаясь с дивана.

— Верн! — задыхаясь, произнесла Мэдж. — Что ты делаешь дома так рано?

Верн Хэскель бросил портфель, положил шляпу и пальто на стул. Его узкое лицо исказила гримаса, едва сдерживаемая усилием воли.

— Ради всего святого! — вскрикнула Мэдж, нервно поспешив к нему, поправляя свою пижаму. — Что-то случилось? Я не ждала тебя так... — Она запнулась и покраснела. — Я имею в виду, я...

Пол Тайлер расслабленно двинулся к Хэскелю:

— Привет, Верн, — пробормотал он смущенно. — Заглянул поздороваться и вернуть твоей жене книгу.

Хэскель резко кивнул.

— Днем? — он повернулся и направился к входу в подвал, игнорируя их обоих. — Я буду внизу.

— Но, Верн! — запротестовала Мэдж. — Что случилось?

Верн неожиданно остановился у двери:

— Я бросил работу.

— Что?

— Я бросил работу. Покончил с Ларсоном. И ничего общего у меня с ним больше не будет. — Дверь в подвал захлопнулась.

— Боже всеблагий! — вскрикнула Мэдж, истерически вцепившись в Тайлера. — Он сошел с ума!

Внизу в подвале Верн Хэскель нетерпеливо щелкнул выключателем. Он надел кепку и придвинул табуретку к большому фанерному столу.

Что дальше?

«Меблировка от Морриса». Большой модный магазин. В котором служащие смотрели на него свысока.

Он весело потер руки. Больше их уже нет. Нет больше высокомерных клерков, удивленно вздымающих свои брови, когда он входил. Лишь волосы, галстуки-бабочки и нарукавники.

Он сдвинул модель «Меблировка от Морриса» и разобрал ее. Работал лихорадочно, с неистовой поспешностью. Теперь, после того что он задумал, он не тратил времени зря. Мгновением позже на это место он приклеил два небольших здания. Будка «Сияющая туфля». Кегельбан Пити...

Хэскель восхищенно хихикнул. Подходящая замена для шикарного, изысканного мебельного магазина. Будка чистильщика обуви и кегельбан. Как раз то, что нужно.

«Государственный банк Калифорнии». Он всегда ненавидел банк. Когда-то они отказали ему в кредите. Небрежно смахнул банк.

Особняк Эда Тилдона. Его чертова собака. Когда-то пес укусил его днем за лодыжку. Он разорвал модель. Голова у него кружилась. Он мог делать все, что угодно.

«Приборы Харрисона. Однажды, они продали ему плохой приемник. К черту «Приборы Харрисона»!

«Табачный магазин Джо». Джо накостылял ему в мае 1949 года. К черту «Джо»!

«Чертежные работы». Ему не нравилось, как пахнут чернила. Нужно заменить на хлебозавод. Он любил свежий хлеб. К черту «Чертежные работы»!

Улица Вязов была слишком темна ночью. Пару раз он спотыкался на ней. Несколько дополнительных светильников — и все будет в порядке.

На Высокой улице нет ни одного бара. Слишком много магазинов готового платья, дорогих шляпок, меховых магазинов и магазинов дамской одежды. Он небрежно разорвал все и свалил на верстак.

Наверху медленно приоткрылась дверь. Мэдж перегнулась вниз, бледная и испуганная:

— Верн?

Он нетерпеливо нахмурился:

— Чего тебе?

Колеблясь, Мэдж спустилась по ступенькам. За ней следовал доктор Тайлер, учтивый и ухоженный, в сером костюме:

— Верн... все хорошо?

— Конечно.

— Ты... ты на самом деле оставил работу?

Хэскель кивнул. Он начал разбирать «Чертежные работы», игнорируя жену и доктора Тайлера.

— Но почему?

Хэскель нетерпеливо заворчал:

— Нет времени.

Доктор Тайлер начал проявлять беспокойство:

— Как я понял, вы слишком заняты, чтобы работать?

— Точно.

— Слишком заняты для чего? — голос Тайлера повысился, в нем появилась нервная дрожь. — Чтобы работать над своим городом? Переставляя игрушки?

Гордон Руперт Диксон

— Убирайся, — невнятно пробормотал Хэскель. Его проворные пальцы собирали любимый хлебный заводик Лангендорфа. Он занимался им с особой тщательностью, раскрашивал белой краской, рисовал перед ним пешеходные тропинки и газоны. Он отложил их и принялся за парк. Большой зеленый парк. И разместил его на месте отеля на улице Штата.

Тайлер отодвинул Мэдж от стола в угол подвала.

Дракон на войне

— Боже правый, — он неловко прикурил сигарету. Она выпала из рук и укатилась в сторону. Он проигнорировал это и потянулся за другой. — Видишь? Видишь, что он делает?

Кэй Мак-Коли, за дружбу и терпение
Глава 1

Мэдж молчаливо покачала головой:

Медный чайник пылил по лесной дороге на полной предоставленной ему магией скорости. Голая земля и дерн, по которым он скользил, уже до блеска отполировали его дно. Его владелец С. Каролинус, маг ранга ААА+, однажды, много лет назад, приказал ему быть все время на три четверти полным воды для чая, которая должна постоянно закипать. И, несмотря на свое нынешнее занятие, он и сейчас оставался верен долгу, и был на три четверти полным, и закипал.

— Ну и что? Я не...

«Закипать» в понимании Каролинуса означало, что вода в чайнике должна чуть-чуть не доходить до кипения, так, чтобы маг мог в любой момент, днем или ночью, если только у него возникнет такое желание, выпить чашечку чая.

— Сколько он работал над этим? Всю жизнь?

Мэдж кивнула, бледная.

Итак, ныне чайник закипал и к тому же пылил по дороге. А когда он подпрыгивал на колдобинах, брызги воды попадали на раскаленный верх его стенок и, превратившись в пар, вырывались из носика.

— Да, всю жизнь.

Черты лица Тайлера напряглись.

Когда такое случалось, чайник издавал резкий короткий свисток. Он не мог не свистеть, как не мог не кипеть или не бежать спасать Каролинуса, а именно этим он сейчас и был занят. Это был всего лишь чайник. Но если, как полагали некоторые, скарб в домике Каролинуса обладал личностью, то сознание этого чайника было поглощено выполнением порученной задачи.

— Боже мой, Мэдж! Это даже тебя свело с ума! Я с трудом верю в это. Нам необходимо что-то предпринять.

И вот он пылил через лес с самой большой скоростью, которой наделил его Каролинус, время от времени подавая голос короткими свистками; а лесные обитатели, мимо которых он проносился, реагировали на это в полном соответствии с происходящим.

— Что случилось? — застонала Мэдж. — Что...

— Он потерял себя из-за этого, — лицо Тайлера превратилось в скептическую маску. — Окончательно.

Медведь, который что-то ел, стоя на четырех лапах, когда чайник пролетал мимо него, внезапно поднялся на дыбы, издав от удивления: «Ух!» Арагх, английский волк, который ничего не боялся, но все же, когда дело касалось непонятного, проявлял обычную волчью осмотрительность, резко прыгнул, спрятался за деревом и, будучи там в относительной безопасности, проводил взглядом пробегавший чайник. А дальше по дороге кабан, у которого в привычке было просто из принципа бросаться на все, что попадало в его поле зрения, замигал глазами, изогнутые бивни, готовые к атаке, сверкнули на солнце, однако, немного подумав, он решил лучше не связываться, так, на всякий случай.

— Он всегда спускается сюда, — Мэдж запнулась. — Все, как обычно. Он всегда хотел убраться куда-нибудь.

— Да. Убраться, — Тайлер содрогнулся, сжал кулаки и взял себя в руки. Он пересек подвал и стал возле Верна Хэскеля.

Кабан попятился, освобождая дорогу, и маленький чайник пробежал мимо.

— Чего тебе? — пробормотал тот, заметив его.

Тайлер сжал губы:

Так это и продолжалось. Олень от него убежал; маленькие зверьки, живущие в норках, при виде его попрыгали в свои домишки. Короче говоря, пробегая, он сеял ужас во всех направлениях. Но это было только начало, только преамбула к тому, что случилось, когда он наконец выбежал из леса на открытое пространство, окружавшее замок де Буа де Маленконтри, замок того самого благородного господина, известного как Рыцарь-Дракон, — барона сэра Джеймса Эккерта де Буа де Маленконтри-и-Ривероук (в данный момент в замке отсутствующего).

— Ты кое-что добавил, не так ли? Новые здания.

Хэскель кивнул.

Чайник пропылил по открытому пространству перед замком, взобрался на подъемный мост через ров и пролетел через открытые большие ворота, расположенные в окружавшей замок стене. У ворот стоял на страже часовой. Но он не замечал чайник, пока тот не забряцал по бревнам подъемного моста. А вот когда он его увидел, то чуть не выронил копье. У стражника был приказ ни при каких обстоятельствах не покидать свой пост, в четырнадцатом веке часовые у ворот всегда получали подобный приказ. Но караульный бешено вцепился в свое копье и со всех ног пустился впереди чайника во двор замка, крича что есть мочи.

Дрожащими руками Тайлер прикоснулся к небольшому хлебозаводику.

— Рехнулся! Я всегда говорил, что этим кончится! — пробормотал кузнец замка, бросив взгляд во двор из-под навеса, возведенного над его кузней, которая из предосторожности была поставлена подальше от всего, что могло бы загореться.

— Что это? Хлеб? Для чего? — он отодвинулся от стола. — Я не припоминаю, чтобы в Вудланде были хлебозаводы. — Он повернулся. Вы не пытаетесь усовершенствовать город?

— Убирайтесь отсюда, — произнес Хэскель со зловещим спокойствием. — Оба.

К тому времени, когда чайник пробегал мимо него, кузнец уже опять опустил глаза, а короткие свистки он принял за обычный звон в ушах.

— Верн! — вскрикнула Мэдж.

А тем временем стражник влетел через открытые двери замка в большой зал, все еще продолжая кричать:

— Мне нужно многое сделать. Можете к одиннадцати принести сюда сэндвичи. Надеюсь к вечеру все закончить.

— Закончить? — переспросил Тайлер.

— Заколдованный чайник! Заколдованный чайник! Помогите! — Его голос отразился от стен большого зала, заставив остальных слуг броситься врассыпную. — Он преследует меня! Помогите! Помогите!

— Закончить, — ответил Хэскель, возвращаясь к работе.

Голос стражника достиг даже кухни замка, где леди Анджела де Буа де Маленконтри-и-Ривероук в сотый раз повторяла кухарке, что после того как та приходит со двора, она должна, прежде чем резать мясо, вымыть руки.

— Пошли, Мэдж, — Тайлер схватил ее и подтолкнул к лестнице. — Идем отсюда. — Он пошел впереди нее по лестнице в гостиную. — Пошли! — Когда она вышла, он плотно закрыл за ней дверь.

Мэдж истерично вытерла глаза.

Леди Анджела, в голубом, отделанном серебром платье, выглядела очень обаятельно, но ни ей, ни кухарке сейчас было не до этого. Подобрав свои юбки с безропотным гневом, безропотным, потому что, похоже, в замке всегда происходит что-то, на что ей, как хозяйке, приходится сердиться, леди Анджела направилась на крик.

— Он сошел с ума, Пол! Что нам делать?

Тайлер серьезно задумался.

Войдя в большой зал, она обнаружила там вооруженного воина и остальных слуг прилипшими к стенам, в то время как маленький чайник умудрился каким-то образом взгромоздиться на высокий стол, устроился там в самом центре и начал непрерывно свистеть, будто наступило время чаепития не только для Каролинуса, но и для всех, кто находился поблизости.

— Успокойся. Мне нужно все это обдумать. — Он ходил туда и обратно нахмурившись. — Я скоро приду. Вернусь. Это не займет много времени.

— Миледи! Миледи! — бубнил стражник, забравшийся на одну из колонн и висевший там на высоте примерно четырех футов от пола, когда леди Анджела прошествовала мимо него. — Это заколдованный чайник! Осторожней! Не подходите ближе! Это заколдованный чайник…

— Что? Что ты имеешь в виду?

— Его удаление. В свой суррогатный мир. Улучшенной моделью которого он управляет. Куда он может уйти.

— Ерунда! — сказала леди Анджела, которая родилась в другом мире, в двадцатом столетии, где в заколдованные чайники никто не верил.

— Можем ли мы что-то предпринять?

И она решительно зашагала мимо стражника к высокому столу.

— Предпринять? — слабо улыбнулся Тайлер. — Хотим ли мы что-то сделать?

Мэдж изумилась.

Глава 2

— Но мы не можем...

А тем временем Рыцарь-Дракон находился менее чем в полутора милях от замка. Он был славным рыцарем, сэр Джеймс Эккерт, барон и волею короля лорд верховного правосудия и хранитель закона земель Буа де Маленконтри-и-Ривероук, правда, где находится Ривероук, знали только сам сэр Джеймс и леди Анджела.

— Возможно, это решит нашу проблему. Возможно, это нам нужно. — Тайлер задумчиво разглядывал миссис Хэскель. — может быть, именно это.



Так назывался маленький городок, в котором находился колледж, где они оба в двадцатом веке были ассистентами преподавателя до тех пор, пока это не закончилось здесь, на расстоянии нескольких измерений оттуда, в мире четырнадцатого века, с драконами, ограми, сандмирками и другими подобными существами.

Было уже почти два часа ночи, когда он завершил строительство домов. Он устал... но был настороже. Все происходило быстро. Работа была почти готова.

Фактически завершена.

Он прервался на мгновение, изучая свое творение. Город был радикально изменен. Потом он начал переделывать улицы: передвинул большую часть общественных зданий, общественный центр и расширил деловой район вокруг них.

Для остальных же Ривероук был неизвестным местом, находящимся, возможно, далеко-далеко за западным морем.

Он соорудил новое муниципальное здание, полицейский участок и огромный парк с фонтанами и искусственным освещением. Расчистил район трущоб и старых закусочных. Улицы стали широкими и хорошо освещенными, магазины — современными и привлекательными.

Все рекламные плакаты были убраны. Большая часть бензоколонок — тоже. Огромная фабричная зона исчезла. Их место занял ровный пейзаж. Деревья, холмы, зеленая трава.

Но сейчас сэр Джеймс, получивший лен из рук короля, собирался уклониться от вершения правосудия над народом своих земель и просто собирал цветочки. Он возвращался из затянувшегося путешествия на север, на границу Англии и Шотландии. Сэр Джеймс остановился набрать цветов в надежде, что букет, подаренный жене, поможет частично снять вполне понятное раздражение, вызванное его затянувшейся отлучкой.

Богатый район изменился. Осталось лишь несколько особняков, принадлежавших лицам, к которым он благоволил. Остальные были снесены, заменены на типовые коттеджи с двумя спальными комнатами, одноэтажные, с обычными гаражами.

К этим цветам его привел сосед и ближайший друг, тоже славный рыцарь, сэр Брайен Невилл-Смит. Сэр Брайен, к своему несчастью, был всего лишь рыцарем-знаменосцем, он владел полуразрушенным замком, который с трудом поддерживал в пригодном для проживания состоянии; но его имя было знаменито в этих землях, и не только потому, что он был соратником Рыцаря-Дракона, но и потому, что он завоевал право называться мастером копья на многочисленных турнирах, проходивших в те времена по всей Англии.

Муниципалитет не был прежним, в стиле рококо. Сейчас он стал приземистым и простоватым, похожим на Парфенон, такой любимый им.

Существовало десять-двенадцать персон, которые нанесли ему особый вред. Он существенно изменил их дома. Предоставил им бывшие воинские казармы, а шести из них — дома на краю города. Где гулял ветер с залива, несущий запах гниющих водорослей.

Сэр Брайен, полный счастья, находился сейчас в четырех милях отсюда, на пути к своей даме сердца красавице Геронде Изабель де Шане, в настоящий момент являющейся хозяйкой замка де Шане, потому что ее отец, лорд тех земель, вот уже несколько лет как уехал в Крестовый поход на Святую Землю.

Дом Джима Ларсона был убран совсем. Он тщательно стер Ларсона. Тот больше не существовал, во всяком случае, не в этом новом Вудланде, который стал теперь почти совершенством.

Почти. Хэскель тщательно изучал свою работу. Все изменения должны быть сделаны теперь. Не позже. Это было время творения. Позднее, когда все будет закончено, нельзя будет изменить ничего. Он должен внести все изменения именно сейчас — либо забыть о них.

Леди Геронда и лорд Брайен не могли пожениться, пока ее отец не вернется и не даст на это своего благословения. Но это вовсе не мешало им встречаться, что они и делали каждый раз, как им представлялась такая возможность. Сэр Брайен и Дэффид ап Хайвел, мастер-лучник, еще один близкий друг и соратник, были с сэром Джеймсом на шотландской границе и посещали замок сэра Жиля де Мера, четвертого соратника и славного рыцаря. Как и Джеймс, Дэффид сейчас возвращался к себе домой и задержался в разбойничьей шайке своего тестя, Жиля Волдского, на расстоянии половины дня перехода до своего дома.

Новый Вудланд выглядел прекрасно: чистый, опрятный, нисколько не вычурный. Богатый район был упрощен, а бедный улучшен. Ослепительно сверкавшие рекламы, вывески, витрины менялись и двигались. Деловой район был небольшим. Парки и пейзажи заняли место фабрик и заводов. Центр города изменился до неузнаваемости.

Он добавил пару детских площадок. Небольшой театр вместо громадного отеля его с слепящей неоновой вывеской. После некоторого размышления он убрал большую часть баров, которые перед этим создал. Новому Вудланду следовало блюсти моральные устои. Особенно моральные. Он оставил лишь несколько баров без биллиардов и красных фонарей. Хорошо выглядела даже тюрьма для неугодных.

Сэр Брайен знал эти места как свои пять пальцев, а сэр Джеймс появился здесь не более трех лет назад, вот сэру Брайену и пришлось рассказать ему об озере, на берегах которого ближе всего к замку Маленконтри можно было набрать прекрасных летних цветов.

Особой трудностью было изготовление микроскопической надписи на двери главного офиса муниципалитета. Он оставил ее напоследок, а затем выписал с титаническим усердием слова:

Указания сэра Брайена не подвели. На влажных землях близ озера с заболоченными берегами действительно находились обширные заросли цветов с широкими желтовато-оранжевыми лепестками.

Мэр Вернон Р. Хэскель

Это были не розы, о которых Джеймс, или Джим, как он все еще продолжал думать о себе, помышлял. Но цветы превосходны, и большой букет таких цветов определенно не ухудшит дела, когда речь зайдет об отношении Энджи к его задержке с возвращением домой.

Еще несколько изменений. Он заменил Эдвардсам новый «кадиллак» на «плимут-39». Добавил деревьев в районе Нижнего города. Еще одну пожарную команду. И уменьшил на один количество магазинов одежды. Ему никогда не нравились такси. Импульсивно он убрал стоянку такси и заменил ее цветочным киоском.

Хэскель потер руки. Что-нибудь еще? Или уже закончено?... Совершенно... Он напряженно изучал каждую детальку. Что переделать?

В руках Джима была уже полная охапка длинных цветущих веток — цветы росли на кустах, а не отдельными стеблями, — когда его отвлек булькающий звук, исходящий из лежащего перед ним озера. Подняв глаза, он так и застыл на месте.

Школа. Он убрал ее и заменил на две небольшие в разных концах города. Еще одна больница. Это заняло почти полчаса. Он устал. Руки были уже не столь проворны. Он неловко потер лоб. Что-нибудь еще? Устало опустился на табурет, чтобы отдохнуть и подумать.

Вода в центре пруда заволновалась. Она вздулась большим водяным пузырем, который наконец лопнул, проткнутый чем-то шарообразным. Этот шар рос, рос и рос…



Джим изумленно уставился на него. Казалось, шар никогда не перестанет расти. Наконец он вырос до того, что возвышался на десять футов, и теперь его поверхность очень напоминала короткие мокрые светлые волосы, приклеившиеся к огромному круглому черепу.

Сделано все. Совершенство. Радость всколыхнула его. Залился смехом от счастья. Работа выполнена.

— Закончил! — закричал Верн Хэскель.

Шар полз и полз вверх, пока не открылись огромный лоб, пара безмятежных глаз, глядящих из-под густых светлых бровей, огромный нос и еще более огромные рот и подбородок — лицо, которое можно было назвать тяжелым, даже будь оно нормальных размеров. Оно оказалось лицом невероятного гиганта. Если судить по лицу, обладатель его должен быть не менее ста футов ростом, а Джим, исходя из своего знакомства с такими маленькими озерами, полагал, что глубина здесь никак не может превышать восьми футов.

Он поднялся, закрыл глаза, развел руки и встал на фанерный стол. Его морщинистое лицо человека средних лет засияло от удовольствия.

Однако у Джима не было времени задуматься об этом — голова, подбородок которой чуть приподнимался над водой, начала медленно приближаться к нему; мускулистая шея, вполне подходящая для головы такой величины, гнала большую изогнутую волну. Эта бегущая впереди волна выплеснулась на берег и окатила Джима до колен. А тем временем принадлежащее голове тело все больше и больше поднималось из воды, оно оказалось не таким высоким, как предполагал Джим, зато более достопримечательным.

Тайлер и Мэдж услышал крик снизу. Отдаленный гул, прокатившийся по дому волной. Мэдж пришла в ужас.

— Что это?

Монстр наконец вышел на берег озера, остановился, возвышаясь над землей и разливая вокруг воду, и уставился на Джима. Предположение Джима оказалось неверным. В действительности рост незнакомца оказался не более тридцати футов.

Тайлер напряженно вслушивался. Он слышал Хэскеля, двигающегося под ними в подвале. Тайлер нервно сломал сигарету.

— Думаю, это произошло. И скорее, чем я ожидал.

Во всех остальных отношениях гигант походил на человека. На нем была надета огромная шкура. Перекинутая через плечо, она спадала до колен на манер одежды Тарзана в старом фильме. Так, пришла Джиму в голову внезапная мысль, обычно рисуют завернутых в звериные шкуры пещерных людей.

— Это? Ты имеешь в виду, что...

Но между монстром и пещерным человеком имелись два отличия. Нет, три. Первое — непомерная величина. Во-вторых, он явно чувствовал себя как дома не только на земле, но и под водой. Третье было самым интересным. Человек, существо, или как там его еще назвать, сужался книзу.

Тайлер быстро встал.

— Он ушел, Мэдж. В другой мир. Мы окончательно освободились.

Короче, огромную голову подпирали довольно узкие, по гигантским меркам, плечи, а грудь была еще уже в сравнении с плечами. Ноги же оказались лишь раза в четыре больше, чем у Джима.

Мэдж схватила его за руку.

Этого нельзя было сказать о руках — они выглядели не то чтобы похожими на бочонки, нет, каждая рука могла запросто зажать в кулаке бочонок.

— Может быть, мы совершили ошибку. Это так ужасно. Не следовало ли нам... что-нибудь предпринять? Вытащить его оттуда?...

— Подожди! — прогудел великан.

— Вернуть его назад? — Тайлер нервно рассмеялся. — Не думаю, что теперь мы в состоянии сделать это. Даже если бы захотели. Слишком поздно.

— Ужасно, — Мэдж вздрогнула и неохотно последовала за ним.

Или, по крайней мере, Джим решил, что он это услышал.

Тайлер резко остановился у двери.

— Подождать? — с удивлением и испугом переспросил Джим. — Чего?..