Пайпер усмехнулась.

– Узнаешь кого-нибудь?

– Нет. – Ханна взяла еще одну фотографию. – Подожди-ка. Пайпс.

Она была занята изучением лиц, смотревших на нее из прошлого, поэтому не сразу расслышала приглушенную настойчивость в тоне Ханны. Но когда молчание затянулось, она оглянулась и увидела, что сестра побледнела, пальцы у нее дрожат, и она смотрит на фотографию.

– Что это? – спросила Пайпер, бочком придвигаясь к сестре. – Ой.

Ее рука метнулась к внезапно забившемуся сердцу.

Медная статуя Генри была безличной, а фотография неулыбчивого мужчины в стандартной позе на лицензии на рыбную ловлю – зернистой, но это фото было живым. Генри смеялся, белое полотенце было перекинуто через его плечо, усы затеняли верхнюю губу. С глянцевой поверхности снимка сверкали глаза. Так похожие на их собственные.

– Это наш папа.

– Пайпер, он выглядит так же, как и мы.

– Да. – Ей было трудно дышать. Она взяла Ханну за руку, и они вместе перевернули карточку. Надпись выцвела, но разобрать слова было легко.

Генри Кросс. И год. 1991.

Долгое время они молчали.

Пожалуй, Пайпер была просто потрясена физическим доказательством того, что их родной отец действительно существовал, фотографией, найденной в его баре, но она внезапно почувствовала… как будто сама судьба привела ее в это место. Их жизнь до Лос-Анджелеса всегда была такой разрозненной, расплывчатой. Но теперь она выглядела реальной. Чем-то, что нужно исследовать. Чем-то, чего, возможно, ей не хватало, хотя она и знала недостаточно, чтобы это признать.

– Мы должны привести бар в порядок, – сказала Пайпер. – Мы должны это сделать. Не только для того, чтобы пораньше уехать домой, но… ты понимаешь. Своего рода дань уважения.

– Ты читаешь мои мысли, Пайпс. – Ханна положила голову на плечо Пайпер, они продолжали смотреть на мужчину, который был их отцом. Он улыбался им из другого времени. – Мы это сделаем.

Глава тринадцатая

Брендан наблюдал в бинокль, как на горизонте появился Вестпорт, такой обнадеживающий и знакомый.

Его любовь к океану всегда придавала возвращению домой горько-сладкий привкус. Нигде он не чувствовал себя так легко, как в рулевой рубке, с гудящим под ногами двигателем и радио под рукой, чтобы отдавать приказы. Он всегда был уверен в том, что эти команды всегда будут без лишних вопросов выполнены. «Делла Рэй» была для него как вторая кожа, и он надевал ее так часто, как только мог, с нетерпением ожидая покачивания воды, ударов волн о корпус, запаха соли, рыбы и возможностей. Но это возвращение домой было не таким, как обычно. Он не считал часы до того, как сможет снова вернуться в море. Не пытался игнорировать эмоции, которые стискивали ему горло, когда он в целости и сохранности доставлял свою команду домой. На этот раз были только нервы. Дрожащие, тревожащие, бросающие в пот нервы.

Последние три дня он был каким-то рассеянным. О, они, как всегда, набили брюхо шхуны рыбой, сделали свою чертову работу. Но девушка из Лос-Анджелеса слишком занимала его мысли для того, чтобы он ощущал себя комфортно.

Одному богу известно, что сегодня тоже был неподходящий вечер, чтобы позволить себе эти мысли.

Как только они пришвартуются и перегрузят улов, чтобы доставить на рынок, его ожидали на ежегодном обеде в память о Дезире. Каждый год, как по маслу, Мик организовывал его в баре «За бортом», и Брендан всегда старался подстроить свой график рыбалки к мероприятию. Черт возьми, он обычно помогал все организовывать. На этот раз, однако… Он задумался о том, как переживет этот вечер, учитывая, что непрерывно думал о Пайпер в течение трех дней.

Не имело значения, сколько раз он сетовал на ее гламурный интернет-образ. Не имело значения, сколько раз он напоминал себе, что они из разных миров и она не собирается долго оставаться частью его мира. Он все равно о ней думал. Беспокоился о ее самочувствии, пока был в море. Беспокоился, что она не ест правильные блюда из меню, которые он оставил. Надеялся, что строительный магазин получил его записку и она больше не бьется головой.

Он думал о ее теле.

Думал о нем до безумия много.

Какой мягкой она была бы под ним, насколько требовательной она, вероятно, оказалась бы в постели, и как бы он выполнял ее требования. Снова и снова, пока она не располосует ему ногтями спину.

Едва показалась гавань, многие мужчины на борту начали проверять пропущенные вызовы на телефонах, на что Брендан обычно закатывал глаза. Но теперь он тоже сжимал в руке телефон, листал и вводил пароль, желая взглянуть на ее гребаную страничку. Несколько дней назад почти не знал об этом чертовом приложении; теперь он занес большой палец над значком, готовый насладиться ее фотографиями. Он никогда так сильно не нуждался в разрядке, чтобы дрочить на шхуне, но это оказалось необходимо в первую же чертову ночь. И во вторую.

В верхнем левом углу экрана появились три полосы, и он коснулся их, затаив дыхание. Первое, что он увидел, был белый контур головы. Нажал.

Пайпер подписалась на его аккаунт?

Он хмыкнул и оглянулся через плечо, прежде чем улыбнуться. В ее профиле появилась одна новая фотография, и он увеличил ее. Чертов орган в груди набирал скорость. Она последовала его совету и отправилась на винодельню, и, господь свидетель, она выглядела прекрасно.

Ищем виноватых.

Он посмеивался над этой подписью, и тут появилось текстовое сообщение от Мика.

Позвони мне.

Вот и все, что там было сказано.

Улыбка Брендана померкла, и он поднялся на ноги. Пока он звонил тестю, его пульс пропустил несколько ударов. Черт возьми, Пайпер снова влипла в неприятности? Вероятно, она устроила еще один пожар или сломала шею, упав с лестницы, пытаясь убежать от мыши. Или…

– Да, привет, Брендан.

– Что не так? – требовательно спросил он. – Что случилось?

– Ух ты. – Мик засмеялся, на заднем плане играла музыка. – Ничего не случилось. Я просто хотел напомнить тебе о сегодняшнем вечере.

Чувство вины штопором закрутилось в животе. Этот мужчина готовился к вечеринке в память о семи годах без своей дочери, а Брендан беспокоился о Пайпер. Не мог думать ни о ком, кроме нее. Это было неправильно. Кто он после этого?

Брендан бросил взгляд на обручальное кольцо на пальце и сглотнул. Семь лет. Он уже едва помнил голос Дезире, ее лицо или смех. Однако он был не из тех, кто дает клятву, а потом с легкостью отказывается от нее. Если обещание слетало с его уст, оно выполнялось в точности. Дезире была вплетена в ткань его жизни в Вестпорте так основательно, что казалось, будто она и не умирала. Что объясняло тот факт, что он застрял на части своего обещания «до самой смерти».

Здесь его окружало то, что осталось от нее. Ее родители, ее ежегодные поминки, люди, которые были на их свадьбе. Снятие кольца казалось ему неуважением, но теперь… теперь ему стало казаться еще более неправильным оставить его на пальце.

Однако сегодня был неподходящий вечер для важных решений. Он должен присутствовать на поминках, значит, он будет присутствовать.

– Я буду, – сказал Брендан. – Обязательно.

* * *

Первые несколько лет после смерти Дезире поминальные обеды напоминали ее похороны. Никто не улыбался, все говорили вполголоса. Трудно было проявить неуважение и не быть убитым горем, когда Мик и Делла повсюду расклеивали фотографии дочери, приносили торт с ее именем в ярко-синей глазури. Но с годами настроение стало немного выправляться. Не совсем, но, по крайней мере, сегодняшним вечером никто не рыдал.

Место проведения, пожалуй, мало способствовало созданию непринужденной атмосферы. Подвал бара «За бортом» не подвергался такому ремонту, как помещение наверху. Он возвращал к временам деревянных панелей и тусклого матового освещения, и это настолько сильно напоминало Брендану корпус его шхуны, что он почти чувствовал под ногами покачивание и океанские волны.

У дальней стены в окружении стульев расположился раздвижной стол, уставленный тарелками с едой, и освещенный свечами алтарь Дезире, прямо рядом с салатом из макарон. Остальное пространство заполняли высокие столешницы и табуреты, а также небольшой бар, используемый только для вечеринок, у которого и стоял Брендан со своим сменным шкипером, пытаясь избежать светской беседы.

Брендан почувствовал, что Фокс краем глаза изучает его, но не стал обращать на это внимания, вместо этого сделав знак бармену принести еще пива. Ни для кого не было секретом, как Фокс относился к ежегодному мероприятию.

– Я знаю, что ты собираешься сказать, – вздохнул Брендан. – Не хочу снова это слышать.

– Извини, но ты все равно это услышишь. – Очевидно, Фокс получил достаточно приказов за последние три дня, и с него было довольно. – Это несправедливо по отношению к тебе. Каждый чертов год я тащу тебя через эту потерю. Ты заслуживаешь двигаться дальше.

– Никто никого не тащит.

– Ну конечно. – Фокс покрутил бутылку пива на стойке бара. – Она бы не хотела для тебя такого. Не хотела бы вот так заковывать тебя в кандалы.

– Брось, Фокс. – Он потер переносицу. – Это всего лишь один вечер.

– Это не просто один вечер. – Друг говорил тихо, отводя взгляд, чтобы никто не услышал их спора. – Видишь ли, я тебя знаю. Знаю твою манеру мыслить. Это ежегодный толчок к тому, чтобы оставаться на прежнем курсе. Держись ровно. Поступай благородно. Когда, черт возьми, будет уже достаточно?

Черт возьми, какая-то его часть была согласна с Фоксом. Пока этот вечер памяти оставался в его календаре, Брендан продолжал думать: «Я должен ей еще один год». И еще один. Пока этот рефрен не превратился в «Я должен этому еще один год». Или я должен Мику еще один год. За все, что его тесть делал для Брендана. За то, что сделал его капитаном «Деллы Рэй». Исчезнут ли эта вера и доверие, если Брендан двинется дальше?

Какова бы ни была причина, в какой-то момент скорбь перестала быть связана с его реальным браком, но он понятия не имел, когда именно. Жизнь была лишь чередой дней на суше, за которыми следовали дни в море, а затем все повторялось. Не было времени думать о себе или о том, что он «чувствовал». И он не был эгоистичным, непостоянным ублюдком.

– Послушай, – снова попытался Фокс, сделав большой глоток пива. – Ты знаешь, что я люблю Мика, но он считает, что ты до сих пор женат на его дочери, и это сильно давит на тебя…

– Всем привет!

Напиток Брендана замер на полпути ко рту. Это был голос Пайпер.

Пайпер здесь?

Он осторожно взял свою пинту и оглянулся через плечо на дверь. Она стояла в проходе. В блестках. Ярко-розовых. И он не мог отрицать, что первой эмоцией, поразившей его, было удовольствие. Удовольствие от того, что он ее видит. Затем – облегчение от того, что она еще не вернулась в Лос-Анджелес. Страстное желание поговорить с ней, побыть рядом с ней.

Однако сразу после этой реакции кровь отхлынула от его лица.

Нет, это неправильно. Она не должна здесь быть.

На одной руке у нее была эта нелепая сумочка в форме губной помады. А в другой руке она держала поднос с напитками, которые, очевидно, принесла из бара наверху. Она пробиралась сквозь море ошеломленных и завороженных гостей, предлагая им что-то похожее на текилу.

– Почему такие вытянутые лица? – Она тряхнула волосами и рассмеялась, глотнув напиток. Иисусе. Все это происходило как в замедленной съемке. – Сделайте громче музыку! Давайте уже начнем эту вечеринку, хорошо?

– О черт, – пробормотал Фокс.

Брендан увидел тот самый момент, когда Пайпер поняла, что только что нарушила вечер памяти погибшей женщины. Ее кокетливая походка замедлилась, огромные голубые глаза расширились при виде импровизированного святилища рядом с салатом из макарон, гигантского плаката с фотографией выпускницы Дезире, с ее именем, выведенным внизу. Дезире Таггарт. Ее рот приоткрылся, она издала сдавленный возглас и подхватила поднос со стопками, оправившись как раз вовремя, чтобы они не упали на пол.

– О, – выдохнула она. – Я… я не… я не знала.

Она поставила стопки на ближайший стол, как будто они оскорбили ее – и тут ее глаза остановились на Брендане, и его желудок резко сжался от ощущения полного унижения.

– Пайпер.

– Прости. Прости. – Она попятилась к выходу, врезалась бедром в стул, сдвинув его на несколько дюймов, и поморщилась. – Я очень сожалею.

Так же быстро, как появилась, она исчезла, и как будто кто-то приглушил все звуки и цвета в комнате. До и после Пайпер. И Брендан не стал раздумывать, он просто со стуком поставил пиво на стойку и пошел за ней. Когда он начал подниматься по лестнице, она уже покинула верхнюю ступеньку, поэтому он ускорил шаг, лавируя в толпе пятничного вечера, благодарный своему росту, позволявшему высматривать розовые блестки.

Почему он почувствовал себя так, словно его ударили в живот?

«Ей не нужно было этого видеть, – продолжал думать он. – Ей не нужно было этого видеть».

Краем глаза он заметил пересекающую улицу вспышку розового цвета. Это была Пайпер. В туфлях на каблуках, напоминающих ножи для колки льда, она направлялась к гавани вместо того, чтобы возвращаться домой. Кто-то из бара окликнул его по имени, но он не обернулся, вышел на улицу и последовал за ней.

– Пайпер.

– О нет. Нет, нет, нет. – Она дошла до противоположного тротуара, повернулась и замахала на него руками, раскрыв ладони. – Пожалуйста, ты должен вернуться. Ты не можешь оставить памятный вечер своей жены, чтобы пойти за идиоткой, которая его испортила.

Даже если бы он захотел, он не смог бы вернуться. Его тело физически не давало ему это сделать. Потому что, как бы сильно ему ни было ненавистно ее очевидное смущение, он предпочел бы гоняться за ней на улице, чем оставаться в том подвале. Это не было соревнованием. И да, он больше не мог отрицать, что его приоритеты изменились. Как человек, приверженный привычкам, он пугался этого, но не мог просто позволить ей уйти.

– Ты ничего не испортила.

Она усмехнулась и продолжала идти.

Он последовал за ней.

– Ты не убежишь от меня на этих каблуках.

– Брендан, пожалуйста. Позволь мне спокойно сгореть со стыда.

– Нет.

Все еще отвернувшись от него, она замедлила шаг и остановилась, подняв руки и обхватив себя за талию.

– Довольно недальновидно с моей стороны было оставлять эти стопки. Я могла бы выпить штук шесть прямо сейчас.

Он услышал, как она всхлипнула, и в груди у него все сжалось. Плачущие женщины не пугали его. Это сделало бы его тряпкой. Но он сталкивался с очень немногими из них в своей жизни, поэтому воспользовался моментом, чтобы обдумать наилучший план действий. Она обнимала себя руками. Так что, может быть… может быть, если он тоже обнимет ее, это будет не так уж плохо?

Брендан подошел к Пайпер сзади и обхватил руками ее гладкие плечи, убедившись, что она не убежит, если он прикоснется к ней. Господи, эти плечи были такими мягкими. А вдруг он поцарапает их своими мозолями? Она слегка повернула голову, чтобы посмотреть на его правую руку, и он был почти уверен, что ни один из них не дышал, когда он притянул ее к своей груди, обхватив хрупкое тело. Она не сказала ему отвалить, и он воспользовался еще одним шансом и положил подбородок ей на макушку.

Она издала невнятный звук.

– Ты правда не ненавидишь меня?

– Не будь смешной.

– Я действительно не знала. Мне так жаль.

– Хватит извиняться.

– Они все должны ненавидеть меня, даже если ты не ненавидишь. Они должны.

Он начал было говорить, что это тоже глупое предположение, но она перебила его, и в ее голосе звучало такое отчаяние, что ему пришлось обнять ее еще крепче.

– Боже, я такая пустоголовая, да?

Ему что-то не понравилось в этом вопросе. Не сам вопрос. И не то, как он был сформулирован, а то, что, казалось, этот дерьмовый термин кто-то уже использовал, чтобы описать ее. Брендан развернул ее в своих объятиях и тут же забыл, как дышать. Вся залитая лунным светом, она была чертовски великолепна с влажными глазами и розовыми от затянувшегося чувства смущения щеками. Ему пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не прижаться губами к ее губам, но сейчас было неподходящее время. Между ними был призрак и кольцо на его пальце, и все это требовало решения в первую очередь.

– Давай присядем, – хрипло предложил Брендан, беря ее за локоть и подводя к одной из каменных скамеечек с видом на ночную гавань. Она села и скрестила ноги одним плавным движением, выражение ее лица было почти потерянным. Присев рядом, Брендан занял все оставшееся место на скамейке, но она, казалось, не возражала против того, чтобы их бедра соприкасались.

– Ты не пустоголовая. Кто тебе это сказал?

– Не имеет значения. Это правда.

– Это неправда! – рявкнул он.

– О да, это так. У меня длинный-длинный след доказательств. Как у суперклевой улитки. – Она закрыла глаза руками. – Я действительно сказала «почему такие вытянутые лица» на поминальном ужине? О боже мой.

Невероятно, но Брендан почувствовал, как в груди у него зарождается смех.

– Ты действительно так сказала. И тут же выпила.

Она ударила его кулаком в бедро.

– Не смей смеяться.

– Прости. – Он заставил свои губы перестать дергаться. – Если так ты почувствуешь себя лучше… Этот ужин нуждался в небольшом веселье. Ты оказала всем услугу.

Брендан почувствовал, что она изучает его профиль.

– Сегодняшний вечер, должно быть, был для тебя тяжелым.

– Тяжело было семь лет назад. Шесть. Даже пять. Теперь это просто… – Он поискал подходящее слово. – Уважение. Долг.

Пайпер молчала так долго, что ему пришлось оглянуться, и он обнаружил на ее лице удивление.

– Семь лет? – Она подняла соответствующее количество пальцев. – Так много?

Он кивнул.

Пайпер повернулась лицом к гавани, резко выдохнув, но он заметил, что ее внимание переключилось на его кольцо.

– Вау. Я думала, что, возможно, прошел год. Или даже меньше. Должно быть, она действительно была особенной.

Конечно, это было правдой. Брендан не знал, как объяснить удобство и… практичность своего прошлого брака, чтобы это не прозвучало неуважительно по отношению к женщине, которая больше не могла говорить за себя. Сегодня особенно он не мог так поступить. Но он и не мог отказать себе в желании немного пооткровенничать. Это казалось правильным: Пайпер сидела рядом, такая уязвимая. Он не хотел, чтобы она оставалась в одиночестве.

– Я был на рыбалке, когда это случилось. Аневризма. Она вышла прогуляться по пляжу. Одна. – Он медленно выдохнул. – Она всегда ходила одна, даже когда я был дома. Я был не самым лучшим мужем. Не старался соответствовать новым привычкам или шаблонам – уверен, ты сейчас в шоке. – Она промолчала. – Говорили, что даже если бы я был там, то ничего не смог бы сделать, но я мог попытаться. Но я даже не попытался. Так что, думаю, сейчас я пытаюсь это сделать год за годом. Постфактум.

Пайпер ответила не сразу:

– Я мало знаю о браке, но думаю, что люди взрослеют и со временем становятся лучше. Ты бы тоже стал. У тебя просто не оказалось шанса. – Она выдохнула в ночной бриз. – Мне жаль, что с тобой такое случилось.

Он кивнул, надеясь, что она сменит тему. Может быть, Фокс прав и он слишком долго отбывал свою епитимью[30], потому что размышления о прошлом сейчас просто нервировали его.

– Мои самые долгие отношения длились три недели. – Она подняла соответствующее количество пальцев. – Так много. Но всего лишь недель.

Брендан спрятал улыбку. Почему ему так нравилось знать, что в Лос-Анджелесе нет ни одного человека, который мог бы претендовать на Пайпер? И чем все обернулось?

– Это он назвал тебя пустоголовой?

– Ты слишком зациклился на этом. – Она расправила плечи. – Да, он так сказал. И я тут же доказала его правоту, предположив, что он прекращает отношения, потому что я обсуждала совместимость наших астрологических знаков со своим терапевтом. Я не смогла бы сказать ничего, более присущего лос-анджелесской дурочке, даже если бы попыталась.

– Меня бесит, когда ты себя обзываешь.

Она ахнула:

– Бесит? Вот это перемена.

Уголок губ Брендана дернулся.

– Я это заслужил.

– Нет, не заслужил, – сказала она и вздохнула, замолчав на несколько мгновений. – С тех пор как мы приехали сюда, никогда не было так очевидно, что я не понимаю, что делаю. Я действительно хороша в том, чтобы ходить на вечеринки и фотографировать, и в этом нет ничего плохого. Но что, если это все? Что, если я умею только это? – Она посмотрела на него, казалось, собираясь с мыслями. – И ты продолжаешь быть свидетелем этих моих огромных неудач, а я не могу прятаться за выпивкой и кокетливой улыбкой. Это всего лишь я.

Он не мог скрыть замешательства.

– Всего лишь ты?

И снова он увидел вспышки неуверенности под, казалось бы, идеальной внешней оболочкой Пайпер Беллинджер, и они пробудили в нем инстинкт защитника. С самого начала он высмеял ее. Теперь он хотел бороться со всем, что заставляло ее грустить. Черт возьми, это сбивало с толку.

Пайпер не ответила, тихо вытирая влажные глаза, и какое-то время он не возражал против слез, но к этому времени слезы должны были уже иссякнуть. Что он делает не так? Вспомнив, как объятия остановили ее бегство, он обнял ее левой рукой за плечи и прижал к себе. Может быть, это правильное решение – отвлечь ее внимание.

– Чем ты занималась, пока меня не было?

– Ты имеешь в виду, кроме того, что наслаждалась экскурсиями по гавани в сопровождении местных рыбаков?

Несмотря на ее дразнящий тон, что-то горячее пронеслось по его жилам.

– Смешно.

Ее губы дрогнули, но через несколько секунд она стала серьезной.

– На самом деле с тех пор, как ты уехал, произошло многое. Я встретила свою бабушку, Опал.

Брендан слегка вздрогнул:

– Ты совсем не знала ее до этой поездки? Никаких телефонных звонков или…

– Нет. – Она слегка покраснела. – Я бы никогда не узнала о ней, если бы мы не приехали сюда. Все это время она просто сидела в своей квартире, оплакивая моего отца. Теперь, когда я об этом знаю, моя жизнь в Лос-Анджелесе стала похожа на притворство. Блаженное неведение. – Она помолчала. – У нее были некоторые разногласия с моей матерью. Мы не вдавались в это слишком глубоко, но я предполагаю, что моя мать хотела оставить все это позади, а Опал хотела…

– Жить в последствиях того, что случилось.

– «В последствиях» – это хороший способ сказать «в реальном мире», но ты прав. – Она уткнулась взглядом в колени. – Мы с Ханной пошли посмотреть на памятник Генри, и я не знала, что должна почувствовать, но никак не думала, что не почувствую совершенно ничего. Так продолжалось вплоть до сегодняшнего дня, пока мы не нашли в баре целый коллаж из фотографий. За какой-то фанерой. Он смеялся на одной из фотографий, и именно тогда мы наконец его узнали.

Брендан изучал ее. Девушку, которую он с первого дня принял за глупую кокетку. А сейчас обнаружил, что привлекает ее к себе поближе, стремясь утешить. Желая, чтобы ей было нужно его утешение.

– На что было похоже это чувство?

– Оно пугает, – выдохнула она. – Но я испытываю некоторое чувство вины за то, что игнорировала это место, прошлое, даже если это не совсем моя вина. Наверное, из-за этого мне кажется, что это пугает. По-своему. Так что я сделала Опал модную стрижку, и, начиная с завтрашнего дня, мы будем переделывать бар Генри. Если и есть пара вещей, в которых я разбираюсь, так это прически и вечеринки.

Когда его большой палец начал выводить линии на ее плече? Он приказал себе прекратить это. Даже если это так чертовски приятно.

– Ты по-своему справляешься с большим количеством новой информации, – хрипло заметил он. – В этом нет ничего плохого. Ты приспосабливаешься. Хотел бы я иметь такой склад мышления.

Пайпер взглянула на него снизу вверх, мягко и чуть-чуть благодарно, отчего его пульс участился. Они смотрели друг на друга слишком долго, а потом оба быстро отвели взгляды. Чувствуя, что им нужно отвлечься от нарастающего напряжения, Брендан кашлянул.

– Эй, помнишь, как ты стала единственной, на кого я подписался в Инстаграме?

Она расхохоталась, такая яркая, красивая, что он мог только дивиться.

– О чем ты думал?

– Милая, я просто нажимал на кнопки.

Снова смех. На этот раз она сама прижалась лбом к его плечу.

– Это заставляет меня лучше относиться к миру, в котором не играют в игры. – Она побарабанила пальцами по голому колену. – Так какие фотографии ты посмотрел?

Он глубоко вздохнул.

– Многие.

Она прикусила нижнюю губу и опустила голову. Несколько мгновений они сидели молча.

– Какая ты? Девушка на фотографиях или та, что сидит рядом со мной?

– И то, и другое, я думаю, – помолчав, сказала она. – Мне нравится разодеться в пух и прах и быть предметом восхищения. И мне нравится ходить по магазинам, танцевать, получать удовольствие и комплименты. Разве это делает меня плохим человеком?

Он никогда не встречал никого, похожего на нее. Эта роскошь не была частью его мира. Ему никогда не приходилось думать ни о чем, кроме рыбалки, тяжелой работы и соблюдения квот, но он хотел получить правдивый ответ, потому что это было важно для нее.

– Я ходил на многих кораблях со многими мужчинами, которые слишком много говорят о женщинах. И мне кажется, что большинству людей нравится, когда ими восхищаются и делают комплименты, просто они не так честны на этот счет. Это не делает тебя плохим человеком, это делает тебя правдивой.

Она моргнула и посмотрела на него.

– Ха.

– Дай мне закончить. – Он обнял ладонью ее голову и мягко притянул к своему плечу. – Я не думал, что ты переживешь хотя бы одну ночь в этой квартире. Пайпер, даже я не остался бы там, а я неделями спал на койках рядом с немытыми мужчинами. Но ты выстояла. И ты улыбалась мне, когда я вел себя как ублюдок. И еще ты хорошая сестра. Я полагаю, все это должно уравновесить то, что ты носишь эту уродливую сумочку.

Пайпер выпрямилась и пробормотала сквозь смех:

– Ты хоть представляешь, сколько стоит эта уродливая сумочка?

– Думаю, меньше, чем я заплатил бы за то, чтобы ее сжечь, – протянул он.

– Но я ее обожаю.

Он вздохнул, провел рукой по волосам.

– Пожалуй, тогда я не стану ее сжигать.

Она смотрела на него нежными глазами, ее сочные губы блестели, и, если бы это была любая другая ночь, более подходящий момент, он бы поцеловал ее и сделал все возможное, чтобы отвести ее домой. В свою постель. Но пока не мог. Поэтому, несмотря на то, что ему было больно, он встал и помог Пайпер подняться на ноги.

– Давай я присмотрю, чтобы ты нормально добралась домой.

– Да. О боже, да. – Она позволила ему помочь ей подняться. – Тебе нужно вернуться. И Ханна будет меня искать.

– Почему она не пришла сегодня вечером?

– Сестра не любит вечеринки. Все эти гены достались мне. К тому же она до сих пор помнит свое похмелье после винодельни.

– А.

Бок о бок они двинулись обратно, свернув в другой переулок, чтобы не проходить мимо бара «За бортом». Когда она потерла руки, он проклял тот факт, что, пойдя за ней, не нашел времени захватить куртку, потому что он бы все отдал за то, чтобы сейчас накинуть ее ей на плечи. И забрать эту куртку завтра с ее запахом на воротнике.

– У тебя получилось, – пробормотала она, когда они прошли два квартала. – Мне все еще неловко из-за того, что я сорвала вечер. Но я чувствую себя… лучше. Она покосилась на него. – Брендан, я думаю, это значит, что мы друзья.

Они подошли к ее двери, и он подождал, пока она откроет ее.

– Пайпер, я не обнимаю девушек просто так.

Она остановилась в дверях. Оглянулась.

– Что это значит?

Он поддался легкому искушению, заправив ей за ухо выбившуюся из прически прядь волос. Мягкую.

– Это значит, что еще увидимся.

Зная, что если он простоит там еще секунду, то попробует ее губы на вкус, Брендан отступил на пару шагов, затем повернулся, и образ ее ошеломленного – и определенно настороженного – выражения лица горел в его сознании всю обратную дорогу до бара «За бортом».

* * *

Позже тем же вечером Брендан стоял дома перед комодом, крутя на пальце золотое кольцо. То, что он носил его постоянно, было хорошо и правильно. Почетно. Если что-то становилось частью его, если он давал обещание, то всегда выполнял его. Он застрял. Жизнь рыбака опирается на традиции, и он всегда находил в этом утешение. Могут измениться правила, но не ритм океана. Песни оставались прежними, закаты были надежными и вечными, приливы и отливы извечно сменяли друг друга.

Он не задумывался о том, куда дальше пойдет его жизнь. Или может ли она пойти в другом направлении. Была только рутина, поддержание ровного киля, работа, движение, соблюдение обычаев, которым его учили. По иронии судьбы, именно эти качества сделали его рассеянным мужем. Отсутствующим. Он так и не научился меняться. Не научился впускать в свою жизнь новые вещи. Новые возможности.

Однако сейчас, впервые с тех пор, как он себя помнил, Брендан чувствовал желание отказаться от своих привычек. Сегодня вечером он сидел на берегу гавани, обнимая Пайпер, и это было не то место, где он должен был быть.

Но он не хотел быть где-то еще. Не хотел отбывать епитимью за то, что был дерьмовым мужем. Не хотел проявлять уважение к родственникам, которые все еще жили так, как будто их дочь умерла вчера. Даже не хотел прокладывать курс и втаскивать на борт сети. Нет, он хотел сидеть с девушкой из Лос-Анджелеса.

После того как он признался самому себе в этой правде, носить кольцо больше не было правильным.

Это делало его обманщиком, а он не мог этого допустить. Ни единого дня.

Ситуация изменилась, и он не станет повторять дважды одни и те же ошибки. Не станет цепляться за свои привычки и распорядок дня, пока что-то хорошее проходит мимо и ускользает.

Он снял золотое кольцо и спрятал его в надежное место в ящике для носков, попрощался и извинился в последний раз. И выключил свет.

Глава четырнадцатая

Одно дело – решить переделать бар, и совсем другое – сделать это.

Сестры быстро пришли к выводу, что спасти пол в баре невозможно. Но благодаря обилию дыр размером с фут в твердой древесине они увидели под ней бетон, и так родилась идея индустриально-морского шика.

Сорвать половицы оказалось легче сказать, чем сделать. Это была грязная, потная, отвратительная работа, особенно потому, что ни одна из них не смогла открыть окна, что добавило к атмосфере застоявшийся воздух. Тем не менее они взялись за дело, и к полудню субботы им удалось заполнить целый мусорный мешок промышленного размера бывшим полом «Безымянного».

Пайпер небрежно завязала мешок, изо всех сил стараясь не расплакаться из-за ужасного состояния своего маникюра, и потащила его выбрасывать. Во всяком случае, попыталась потащить. Чертов мешок не сдвинулся с места.

– Эй, Ханнс, помоги мне вытащить эту штуку.

Сестра уронила лом, купленный утром в хозяйственном магазине, встала рядом с Пайпер и взялась за мешок.

– Раз, два, три.

Безрезультатно.

Пайпер отступила назад, с гримасой проведя запястьем по лбу.

– Я как-то не подумала, что нам нужно будет его тащить.

– Я тоже, но не важно. Мы можем просто рассовать доски по нескольким мешкам, которые будет не так трудно нести.

С губ Пайпер сорвался всхлип.

– Как это произошло? Как вышло, что я провожу субботу, разделяя по мешкам мусор?

– Безрассудное поведение. Ночь в тюрьме…

– Как жестоко, – фыркнула Пайпер.

– Ты же знаешь, что я люблю тебя. – Ханна стянула перчатки. – Прервемся на обед?

– Да.

Они сделали два шага и плюхнулись на стоящие рядом табуреты. Какой бы изнурительной и трудной ни была эта перестройка бара, по прошествии недолгого времени объем работы, которую они проделали всего за несколько часов, выглядел отчасти… удовлетворительным.

– Интересно, не могли бы мы покрасить пол? В синий, как по-настоящему глубокий океан. Делают краску для полов?

– Не спрашивай меня. Я всего лишь диджей.

Теперь, когда эта идея возникла в голове Пайпер, ей было интересно получить ответ.

– Может быть, в следующий раз сходим с тобой в строительный магазин. Все разузнаем.

Ханна улыбнулась, но не оглянулась.

– Хорошо.

Минуту они молчали.

– Я говорила тебе, что вчера вечером сорвала вечеринку в память о жене Брендана? Вломилась с подносом шотов, как будто это весенние каникулы в Майами.

Сестра медленно повернула голову.

– Ты шутишь?

– Нет. – Она потянула за воображаемый провод кондуктора. – Поезд Пайпер едет дальше.

К чести Ханны, ей потребовалось целых пятнадцать секунд, чтобы начать смеяться.

– О господи, я не смеюсь над… то есть памятный вечер – это очень печально. Но, о, Пайпер. Просто… о боже мой.

– Да. – Она стряхнула пыль со штанов для йоги. – Как думаешь, моя сумочка в виде губной помады уродливая?

– Эм-м-м…

Ханна была избавлена от необходимости отвечать – дверь «Безымянного» отворилась. Вошел Брендан с подносом с кофе в одной руке и белым свернутым пакетом из пекарни в другой. Этим утром в нем было что-то новое, но Пайпер не смогла понять, что именно. Не сразу. Он был одет в свою фирменную толстовку, шапочку и джинсы Трифекта[31], как обычно, выглядел потрепанным, приземленным и ответственным, нес с собой запах океана, кофе и сахара. Его серебристо-зеленые глаза нашли Пайпер и задержались на ней достаточно долго, чтобы вызвать тревожное трепетание у нее животе. Затем он осмотрел комнату и результаты их трудов.

– Привет, – поздоровался он своим скрипучим баритоном.

– И тебе привет, – пробормотала Пайпер.

Пайпер, я не обнимаю девушек просто так.

Она полночи пролежала без сна, раздумывая над этим заявлением. Разбирала его на части и рассматривала с разных сторон, но это приводило примерно к одному и тому же выводу. Брендан не обнимал девушек, так что то, что он ее обнял, что-то значило. Наверное, он просто хотел заняться с ней сексом, верно? И ей тоже этого хотелось, о чем свидетельствовали ее соски, превратившиеся в болезненные маленькие точки в ту секунду, когда он явился в «Безымянный» со своими крупными гладиаторскими бедрами и густой черной бородой. О да. Ей действительно этого хотелось. Но не так, как обычно хотелось мужчин.

Потому что Брендана словно бы окружал целый рулон предупреждающей ленты.

Он не был парнем для случайных встреч. Но кем он вообще был? Что еще он вообще скрывает? Кроме отчима, она встречала очень мало серьезных людей. Был ли он одним из них? Чего хотел от нее?

Существовала большая вероятность, что она тоже неправильно его поняла. Это вполне может быть просто дружба, а поскольку у нее никогда не было настоящей дружбы с мужчиной, она может и не разглядеть платонические намерения. Это маленький городок. Люди здесь добры. Они приподнимают шляпы.

Вероятно, она слишком долго пробыла в Лос-Анджелесе, и это сделало ее циничной. Прошлой ночью он просто обнял ее, чтобы приободрить. Расслабься, Пайпер.

– Это кофе для нас? – с надеждой спросила Ханна.

– Да. – Брендан преодолел небольшое расстояние и поставил поднос на бочку перед сестрами. – В пакете немного сахара и еще кое-что. – Он бросил белый пакет, потер затылок. – Не знал, с чем вы пьете.

– Наш герой, – сказала Пайпер, открывая пакет и мечтательно вздыхая при виде пончиков. Но сначала – кофе. Она достала Splenda[32] и безлактозные сливки и добавила их в кофе. Взглянув на Брендана, заметила, что он внимательно наблюдает за ее действиями, между его бровями пролегла морщинка. Запоминает, как она пьет кофе? Вряд ли.

Она с трудом сглотнула:

– Спасибо. Это так заботливо.

– Да, спасибо, – вмешалась Ханна, сделав глоток черного кофе, и принялась рыться в белом пакете в поисках пончика. – Они даже не из цветной капусты. Мы и правда больше не в Лос-Анджелесе, Пайпс.

– Из цветной капусты? Господи Иисусе. – Брендан взял с подноса свой кофе, и тут Пайпер поняла, что на самом деле изменилось в нем этим утром.

Он снял обручальное кольцо. После семи лет.

Пайпер перевела взгляд на Брендана. Он понял, что она заметила. И между ними произошло какое-то безмолвное общение, но она не поняла языка. Она никогда не говорила на нем и не была рядом с человеком, который мог бы передать так много, не произнося ни единого слова. Она не могла перевести то, что произошло между ними, а может быть, просто не была готова расшифровать смысл.

Капля пота скатилась по ее спине, и она внезапно услышала собственное прерывистое дыхание. Никто никогда не смотрел ей в глаза так долго. Как будто мог читать ее мысли, знал о ней все, и это все ему нравилось. Будто он хотел заполучить частичку ее себе.

И тогда она поняла, по решительно напряженному подбородку и излучаемой им уверенности, что Брендан Таггарт думает о ней не как о друге.

– Невероятный пончик, – с набитым ртом приглушенно сообщила Ханна. – В этой глазури есть карамель. Пайпер, ты должна попробовать… – Она оборвала себя, ее взгляд заметался между Пайпер и Бренданом. – Что происходит?

– Н-ничего, – высоким голосом сказала Пайпер. – Я не знаю. Брендан, ты не знаешь, можно ли, типа, покрасить бетон?

Ее взволнованное состояние, казалось, забавляло его.

– Можно.

– О, хорошо, хорошо, хорошо. – Раздраженная собственной неловкостью, она спрыгнула со стула и тут же врезалась в другой стул, пытаясь обойти Брендана. – Мы решили использовать индустриальную и морскую тематику. Что-то вроде складского шика, но с какими-нибудь рыбацкими штучками.

– Рыбацкие штучки, – повторил он, потягивая кофе. – Например?

– Ну, мы используем более темные цвета – черные, стальные, серые и красные, но мы собираемся немного их состарить. Большинство лодок в гавани имеют такие приглушенные, выветренные тона, верно? Потом я подумала, что мы могли бы объединить новое и старое, подвесив к потолку сети, я могла бы покрасить их из баллончика в золотой или черный цвет, чтобы все выглядело цельно. Хотя… я просто болтаю без умолку. Это может быть… – Ее руки затрепетали на талии. – Например, мне, возможно, придется все переосмыслить…

Выражение лица Брендана сменилось с веселого на задумчивое. Или… неодобрительное? Она не могла сказать. Казалось, прошли недели с той первой ночи, когда она вошла в эти двери и он ясно дал ей понять, что «Безымянный» принадлежит местным жителям. Так что он, вероятно, в ужасе от ее идей и того факта, что она вообще хочет что-то изменить.

– Хорошо, – сказал он, перекатывая слово во рту. – Ну, если вы хотите морской стиль, не стоит переплачивать в туристических магазинах в гавани. В Абердине есть магазин рыболовных принадлежностей, где при большинстве покупок бесплатно дают в придачу сеть и не приклеивают на все подряд чертовы морские звезды. – Он скривился, делая глоток кофе. – Вот с баллончиком золотой краски я помочь не смогу.

– О. – Пайпер выдохнула, она даже не осознавала, что задержала дыхание. – Спасибо. У нас ограниченный бюджет, особенно после той небольшой поездки на винодельню, так что это будет кстати.

Он хмыкнул и двинулся мимо нее, перешагивая через щели в половицах. Казалось, он направлялся к задней лестнице, поэтому Пайпер нахмурилась, когда он прошел мимо, остановившись перед еще одним прибитым к стене куском фанеры. Но когда он одной рукой оторвал дерево и отбросил подальше, вместо стены там обнаружилась дверь.

У Пайпер отвисла челюсть.

– Куда она ведет?

Брендан поставил свой кофе на ближайшую горизонтальную поверхность и подергал ржавую ручку. Она повернулась, но дверь не открылась. До тех пор, пока он не уперся в нее своим большим плечом и не толкнул…

И Пайпер увидела небо.

Упавшее дерево и, конечно, еще больше паутины, но там было небо.

– Открытое пространство?

Ханна подпрыгнула, разинув рот.

– Не может быть. Типа, внутренний дворик?

Брендан кивнул.