Созданный мир непонятен нам и сложен для осознания из-за нами же придуманных препон и правил. Мир, на который мы смотрим и который хотим понять через свой развращённый и тем самым запутанный ум, представляется иным, чем тот, каким был создан. Усложняя, мы не понимаем его, и именно потому, что он прост и, собственно, рационален, с точки зрения вечности и бесконечности знаний.

В результате, всё получилось именно так – почти умирающий или умерший человек пытается сейчас возродиться во второй жизни. Но дорога была бы короче, начни её я сам.

А смерть – она всегда рядом, мы ровно настолько мертвы, насколько черно наше сердце.

Беда в том, что что-то понимая и осознавая, я почти не задумывался о том, а в каких-то моментах вообще воспринимал за норму, что представляет собой мое существование и какова его цель. Это и губит. Возможно, кто-то посчитает мои слова талантливым притворством или действительным помешательством, но таково моё мнение, которое не всегда совпадает с мнением окружающих. Для меня же важно правильно оценивать себя, что и означает быть самим собой при любых условиях и обстоятельствах, стараясь не возвышаться над другими, но и не позволять падать ниже границ, определённых самому себе раз и навсегда.

Сейчас мне тяжело сказать, было ли моё задержание, произошедшее 2 февраля 2006 года началом настоящего раскаяния в полной мере этого понятия или же стало очередной ступенью в уже происходящем процессе. Не хочу ошибиться и, тем более, не хочу лгать, хотя кажется очевидным, что с нуля не начинается ничего.

Точно следующее: к 2000 году я ясно осознавал невозможность дальнейшего существования в прежнем положении и состоянии дел, что, в принципе, давало выбор, причём более мягкий, нежели в самом начале «карьеры» перед первым покушением, содеянным мною. Стоя перед этим выбором, нужно было не просто остановить старую жизнь и начинать что-то новое, – что гораздо проще, но попытаться изменить прежде всего себя.

Преступать нужно было с основного, постаравшись понять, что движет мной больше – материальное или духовное, кто я, в конце концов, – материалист или идеалист? Здесь понимаешь, как ради второго тяжело пожертвовать первым. Я говорю о первичности того, что движет нами в жизни: наши духовные ценности или же стремление избежать неудобств, опасностей и попрать большинство из того, что современность подымает над свободой выбора каждого человека внутри себя.

Быть ли рабом своих желаний и своих привычек или, освободившись от них, стать свободным, совершенно чётко понимая, что постоянные испытания и искушения будут всеми усилиями тянуть и возвращать в мир материальных благ. Мало того, очевидность, которую придётся принять, вряд ли поймут окружающие и даже близкие тебе люди.

Здесь и возникает нависшая над каждым одна из практически не разрешимых дилем Православия: ни полностью прийти к Богу – а как же мирское, ведь в нем так много из того, что нравится, ни к «врагу рода человеческого», из-за боязни Создателя и интуитивного понимания Его существования и представления каждого из нас после упокоения пред Его грозные очи на Страшном суде. Да и все же мы часто бываем Ему благодарны, хотя и быстро забываем об этом, перенося все заслуги на свой счет.

Человек биполярен, а потому в каждом из нас уживается и плохое и хорошее, и доброе и злое, если и побеждая, то только на время, таким образом душа стремиться к спасению, но плоть не пускает, уцепившись своей похотью за наслаждения и удовольствия, а может и за кажущуюся обманчивую необходимость (спасибо за понимание этого проповеди протоиерея, окормляющего лагерную церковь). Что называется в русской традиции хлестких и точных выражений: «Ни Богу свечка, ни черту кочерга».

* * *

После празднования нового, 1999 года, в злополучной компании чёрных смокингов, и усиленно создававшегося ореола семьи-клана, началась, хоть поначалу и нехотя, «работа» по Таранцеву. Информации имелась масса, печать сообщала изредка о постоянных его посещениях всевозможных общественных мероприятий, где можно было достать его, подготовившись заранее. Воспользовавшись архивом, можно было понять, какие из них он посещает постоянно и где будет ещё. Но всё это было неподходящим, прежде всего, из-за общественности, показательности и большого скопления народа.

Время шло, Олег торопил, даже устроил встречи с театральными представлениями. Андрей в ответ на мои уговоры отложить, а то и вообще отказаться от этого мероприятия не реагировал, в конце концов вообще устранившись, оставил меня разбираться непосредственно со своим младшим братом. Как только последний это понял или ему дали о том знать, произошла первая встреча, в принципе, ничем не примечательная, кроме настойчивости, предложений любой помощи, любых затрат и предоставления необходимых людей в любом количестве, что для меня лишь подчеркнуло важность задачи – как минимум, для него, и её бесповоротность в принципе.

С того дня началась подготовка, и вновь с оружия, которое я ещё не выбрал, так как не определил и место, а это вещи взаимосвязанные. Неделю из месяца, а то и больше, я теперь проводил в усадьбе, уничтожая килограммы боеприпасов, из трёх видов оружия: автомата, карабина и пистолет-пулемёта. Также опробовал старый добрый ПТР системы Дегтярёва с мощным бронебойным патроном, коих было ограниченное количество из-за древности аппарата и его крупнокалиберности. Трудность его применения была только в его громоздкости, хотя результаты стрельбы со 100–150 метров меня устраивали, и даже с 200 метров были удовлетворяющими.

Наблюдая за передвижением Таранцева, я понимал, что столкнулся с профессионально организованной охраной, мало того – с самой «конторой», представители которой были костяком, сберегающим тело бизнесмена.

Перестрелку затевать не хотелось, глупостью было и минировать пути отступления, понимая, что обязательно будет преследование.

Ориентироваться же надо было на один тихий выстрел и одного убитого, а не на громкий расстрел с множеством потерпевших, которые ещё проскакивали в те года. Тратя десятки часов, я искал вариант, зная, что таковой найдется. Внутреннее чутьё подсказало, что особенное внимание необходимо обратить на два офиса: один представлял собой двухэтажное здание, стоящее особняком на пригорке, напротив площади Киевского вокзала через Москва-реку, второй – здание, где арендовался этаж под представительство «Русского золота» в Щипковском переулке.

Предчувствие постоянно давило, убеждая не заниматься этим, планы и схемы, постоянно менялись, а настойчивость младшего брата всё возрастала. Вернулся сон, уже много лет время от времени снившийся мне. Я видел его тогда, когда предприятие, которое меня занимало, обещало быть неудачным: виделся строй людей в форме в прежнем училищном расположении роты, настроение ощущалось хорошее, причем оно сопровождалось отчётливым пониманием того, что исполнилась давняя мечта, но мечта именно этого сна: не меня реального, а существовавшего именно в нём – как будто я поступил второй раз в тот же ВУЗ, но прежних сокурсников не было. Радость от какой-то перемены сопрягалась с необходимостью проходить трудности. Радовали перспективы после выпуска из этого заведения, что и вызывало положительные эмоции, как от окончания какого-то необходимого испытания, а место в строю и сам строй напрягали. И лишь попав в лагерь строгого режима, понял, что это за рота, и что за «вуз» жизни, мало кому нравящийся, но неизбежный за содеянное, всегда с тревогой ожидаемый, но радостный своим освобождением.

Очередная встреча в коттеджном городке, напротив жилого комплекса «Золотые ключи», недалеко от Мосфильмовской улицы, была поддержана порывистым сообщением якобы случайно перехваченной информации о «заказе» Таранцевым Олега за один миллион долларов, что впоследствии всплыло на судебном расследовании и вызвало лишь очередную мою улыбку, поскольку «заказ» этот был, по словам младшего Пылева, сделан якобы мне.

На это сообщение, рассказанное мною Андрею, последовала весёлая тирада брата, так как абсурд выдумки был очевиден, хотя на месте Таранцева я, наверное, желал бы подобного.

Колесо процесса закрутилось быстрее, было выбрано уже конкретное место – офис в Щипковском переулке, и оружие – АК-74С с ПББС и двукратной оптикой. Такой выбор казался бредом – работать пришлось бы из автобуса, где меня просчитали бы в пять секунд, а если бы я и успел отъехать сразу, то засветился бы по полной программе, и от этой охраны мог и не уйти, даже бросив автобус через несколько кварталов, хотя история покушений человека на человека видала всякое.

Это заставляло настойчиво отказываться от выбранного варианта, да и гарантии были неважные: тело бизнесмена постоянно закрывалось несколькими телохранителями, а потому требовалось найти в жёстко соблюдаемой схеме сопровождения слабое место и, уже от неё отталкиваясь, разрабатывать новые варианты. Как раз в это время, по очередному требованию Олега, состоялась наша третья встреча начавшаяся на Олимпийском проспекте, уже обставленная помпезно и призванная обратить мое внимание на широко предпринятые меры ради его безопасности.

Меня забрала бронированная «Волга» с водителем, доставив до подъезда отеля «Мариотт» на Тверской улице, в фойе которого были заметны знакомые лица. Наверное, весело я смотрелся там, в форме американского пехотинца, высоких ботинках и камуфляже Woodland. Поднявшись на этаж, можно было увидеть продолжение спектакля: там находились четыре человека в строгих костюмах, двое – у лифта и столько же – у двери номера.

Распахнувшийся вход показал ещё четверых – двоих из ЧОПа, судя по значкам на нагрудных карманах пиджаков, и двоих – из приближённых Пылёва, один из которых и доложил обо мне, будто я как снег на голову свалился.

Не знаю, какое впечатление могло всё это на меня произвести. Судя по встрече на Канарах, которая меня напрягла неимоверно, сегодняшнее действо должно было, очевидно, вселить какой-то ужас и придать моим действиям новое ускорение.

Олег вышел на встречу и поначалу растерялся от моего внешнего вида: на мне была куртка М-65 с опознавательными фурнитурными нашивками, шевронами, эмблемами по образцу военной формы США, правда, берет военно-воздушных сил Её Величества Королевы Великобритании, а в руке – привычный для меня зонтик со стилетом внутри. «Вот, учитесь, балбесы: ни у одного милиционера никаких мыслей, кроме любопытства», – констатировал он, протягивая мне руку и уставившись на мои усы, сваливающихся к подбородку буквой «П». Внешность была действительно прикольной. Благо, выбор у моего хорошего знакомого Анатолия и его друга Вадима в магазине «Камуфляж и снаряжение» был не просто велик, но и разнообразен.

Вот уж что доставляло удовольствие, так это копание в разного рода армейских шмотках, а после покупки обкатывание их в разных условиях. Вообще, это отдельный мир, благодаря знакомству с представителями которого, я имел возможность в него окунуться и почерпнуть много чего интересного и полезного. Поразительно, но даже сейчас, по прошествии двух судов и стольких лет, мы старательно поддерживаем отношения и строим планы на будущее, даже в отношении этой книги. Но не будем отвлекаться.

Мы сели в гостиной обширного номера, принесли чай, и Олег показательно поставил посреди комнаты дипломат, что потом позволило мне вылить массу эмоций при разговоре с Андреем, высказав удивление и неудовлетворенность по поводу сделанной аудиозаписи – именно в этом состояло предназначение кейса, и не понять это было сложно. Олегу же открытым текстом объявил, что в таком разе буду только слушать, на том и порешили.

Суть разговора сводилась к требованию ускорить покушение, в виде оправдания я обратил внимание на некоторые задержки. Скажем, на придуманное переоформление автомобиля, вызванное необходимостью вести из него стрельбу. Так же нужно было сделать переходные втулки от среза оптического прицела к объективу видеокамеры, объяснил новую идею, над которой мы работали уже целый месяц, о механизме, с закреплённым на поворотном устройстве автоматом и с дистанционным управлением, мало того – с видеопередатчиком, выводящим происходящее через прицел на контрольный дисплей. Он загорелся, увлёкся, и через пару недель предоставил автомобиль жигули-2104 с безвестной историей и ещё всякую всячину, соответствующую перечню в переданном ему списке.

Заинтересованность была такой, что стоило позвонить вечером, как с утра всё необходимое уже готовы были передать, вне зависимости от сложности запроса.

Наконец-то обнаружилась прореха в охране, что позволило, с условием применения почти уже готового аппарата с дистанционным наведением и стрельбой, дать гарантию стопроцентной уверенности поражения цели при безопасности охраны.

Весь нюанс состоял в подъёме «цели» по лестнице после выхода из машины и прохода ко входу в здание. Охранники располагались полумесяцем, акцентируя внимание на стороны по бокам и, естественно, на тыл. Всё вместе сзади, при подъёме до середины лестницы, как и сбоку, прикрывали бронированные машины. Однако имелось одно «но». Поднимаясь по ступеням, следующие вверх люди попадали в зону вне прикрытия их машинами. Мало того, телохранители физически не могли подниматься впритык за хозяином, заслоняя его, но двигались несколько позади для его же удобства, так что тыл охраняемого объекта господина Таранцева при подъёме на несколько секунд оказывался выше тела охранников примерно на 70–100 сантиметров и, соответственно, был не прикрыт! Оставалось лишь воспользоваться этим окошком, организовав удачный и безопасный для окружающих выстрел.

Почти готовый аппарат сбоев не давал, но требовал кое какой доработки. Как всегда спешка, исходящая от Олега, испортила и «хорошую» задумку, и успех всего мероприятия, спасая тем самым президента «Русского золота».

Мы не успели отработать установку прицела АК непосредственно на месте. Сырость агрегата, как всегда, даёт осечки в мелочах. Казалось бы, несколько простейших операций с надеванием петли тягового устройства на спусковой крючок не могут вызвать никаких проблем, но именно это и сыграло решающую роль, сохранив жизнь одного, но унесшую другого.

На этом самом спусковом крючке была поставлена отметина, ниже которой и нужно было крепить тягу, тогда мощности устройства хватало с избытком для срабатывания ударно-спускового механизма. А фактически, уже на месте, сия тяга оказалась прикреплена выше. Возможно, она просто была задета случайно. При таком её положении усилия не хватало, но если оно было инициировано, то достаточно было небольшого качка от проезжающего мимо грузовика, воздушная волна, которая и могла дать толчок для недостающего дожатия. Старая поговорка японского воина: «Хочешь не добиться цели – поторопись», – здесь обернулась трагедией, совершенно не нужной.

Ранним утром, 22 июня (число великой печальной даты – не более чем совпадение) жигули подогнали точно на заранее определённое место – ни ошибок, ни помарок быть не должно. Тем более что место находилось под визуальным наблюдением милицейского поста, где на удивление, как потом обнаружилось на следственном эксперименте, в будке стоял целый полковник.

Двумя колёсами левой стороны автомобиль загнали на бордюр для упрощения подгона оптического прицела, с расчётной точкой попадания. Работу проверили дистанционно – всё казалось надёжным, осталось только дождаться 12–13 часов дня – времени обычного появления кортежа, а дальше – на деле совместить теорию с практикой.



После неудавшегося, благодаря «человеческому фактору», покушению на Таранцева А. П. в Щипковском переулке, нашумевшему, благодаря использованию дистанционно управляемого стрелкового комплекса. Робот-сапер обследует «Жигули 2104» в спинку заднего сидения, которого было вмонтировано устройство. 1999 год.



Мы находились в ста метрах, и нам вообще ничего не угрожало в любом случае. Наконец подъехавшие с помпой и сиренами несколько машин, перекрыв всё движение, подкатили на стоянку, как всегда, в определённом, наиболее безопасном порядке, что только предупреждало о времени готовности. Дальнейшие действия были известны и изучены посекундно. Двое выскочили и заняли боковые направления тротуара, останавливая прохожих, предупреждая любое нападение, затем вышла основная группа, в центре которой был «клиент».

Начиная подниматься, он «оголённой» спиной и головой примерно на 70–80 сантиметров возвышался над прикрывающим его сзади, шагающим по ступеням охранником. Линия следования по лестнице была всегда одна и та же, с возможной поправкой, максимум, на 5–10 сантиметров вправо или влево, и гарантировалась лимузином, подъезжающим всегда в одно и то же место, буквально до дециметра, а также открывающейся в одном и том же месте дверью и чуть ли не следом от ноги, куда попадал первый шаг. Начинаясь отсюда, прямая, разумеется, шла точно по самому короткому отрезку к входной, уже открытой двери. Ошибки быть не могло и в этом не было.



Рукописная автором схема покушения на главу «Русского золота». Фотокопия из материалов дела



Его голова приближалась к заветной точке, я уже снял электронный предохранитель, лысина «коснулась» красной активной марки в середине прицела, и будто застыла. Обжигающий ком внутри подсказывал о моменте «Х», ресницы перестали мигать. Саша, сидевший рядом и смотревший широко раскрытыми глазами то на меня, то на место, где должна была разыграться трагедия, ещё не знал, что должно было произойти, предполагая, по моим словам, об акте устрашения, но, кажется, начинал догадываться.

Середина головы – нажимаю на тумблер. Маленькая красная лампочка загорелась, сигнализируя о посланном сигнале инициации устройства, но… ничего. Сразу второй… Третий уже поздно нажимать. Всё бесполезно, горела только лампочка. До того, как я понял, что ничего не получилось, мысль была одна – отделаться несколькими выстрелами. Для этого нужно было отпустить тумблер, инициация прекращалась, поршень тягового устройства отпускал спусковой крючок. Огонь прекращался. Думаю, двух-трёх, максимум, пяти выстрелов хватило бы.

Теперь мысли были о другом, наши взгляды встретились – четырёхмесячная, а то и больше работа не только по разработке устройства, внедрения его в спинку заднего сиденья жигулей, совмещения всех конструкций и частей, но и тренировки и пробные попытки – всё кому-то под хвост. Правда, больше волновал вопрос: «Почему?» – на что мой замечательный электронщик только пожимал плечами. На все мои расспросы он уверял меня, что если спуск не сработал, значит, сигнал не получен. Это было логично – ведь всё было проверено неоднократно, и подобного ни разу не случалось. Возможно, просто забыли включить приёмную часть инициирующего устройства. Поэтому я принял решение, понимая, что при выключенной электронике опасности от автомобиля снаряженного взведенным оружием нет никакой, дождаться окончания рабочего дня и темноты, обезвредить аппарат и, проверив ещё раз, выяснить причину, устранить её и повторить в следующие дни.

Оставив Сергея наблюдать на всякий случай, не поинтересуется ли кто-либо неправильно припаркованным автомобилем, договорились встретиться здесь вечером. Но, как оказалось, состояться этому было не суждено.

Через несколько часов проезжающий мимо грузовик добавил воздушной волной усилия, которого, оказывается, работающему тяговому устройству не хватало лишь чуть-чуть, и спусковой крючок спустил ударный механизм. Это привело к длинной очереди, до самого последнего патрона (ведь сигнала на прекращение стрельбы дать уже никто не мог), сметающей на своём пути всё, что попадалось, прострелив «Волгу», ранив находящегося в ней бизнесмена и убив случайно появившегося на том самом месте подъема по лестнице Таранцева, охранника офиса, сразив его наповал.

Если бы сектор был чист, все пули легли бы в радиусе 20-ти сантиметров, никому не причинив вреда, но это «если бы», разумеется, не снимает вину за то, что произошло, с меня, как человека, разрабатывающего и планирующего покушение.

Позвонив Олегу и доложив о случившемся, на свой страх и риск объяснив его проведением только акции устрашения и показом наших возможностей, правда, сославшись на согласие Андрея, которое получил уже в виде подтверждения чуть позже, я признал для себя дело оконченным.

Произошедшее действительно напугало, показав наши возможности, а главное – устранило все препятствия и несостыковки в отношениях «Русского золота» и нашего «профсоюза». Вторым звонком был доклад Андрею с рассказом об истинном положении вещей, что, в общем, тоже получило одобрение.

Потом, в разговоре с Петровичем в одной из европейских стран, шеф рассказал во всех подробностях о произошедшем, разумеется, в версии «для Олега», произведя неизгладимое впечатление ещё и тем, что в последний момент он, якобы, поставил мне задачу перенацеливания выстрела на другой объект, чем спас президента компании от замыслов кровожадного братца. И это тоже сработало, и ещё как.

Ни женщин, ни своих

По всей видимости, идиллия между «бригадой» и Таранцевым восстановилась, но ограничилась общением с ним Андрея, адвокатской конторой во главе с Ильёй Рыжковым, скорее знатным игроком в боулинг, нежели юристом, имеющим под своим началом пару действительно профессионалов по выжиманию денег, как оказалось впоследствии на серьёзных судебных делах.

Все, кто пользовался их услугами из нашего числа, получали крайние, то есть, бесконечные срока, а Олег Пылёв, после приговора на пожизненное заключение на втором суде, на третьем прибавил ещё 18 лет – вообще нонсенс для нашего Уголовного Кодекса.

Разумеется, с Петровичем ещё общались «наши» банкиры – Макс и Влад, но, как оказалось, скорее просто позволяющие нам пользоваться их услугами, обходя не только положения закона, не нарушая его самого, но и убедив в своей, якобы, зависимости себя от братьев и их самих и окружающее этот бизнес пространство.

Один из них, Максим, ныне покойный, покончил жизнь самоубийством, чтобы не давать показания на главу «Русского золота», а знал он действительно много. Он решил забраться на шестнадцатый этаж высотного дома, откуда совершил головокружительный прыжок и, почему-то думается, вряд ли сам и точно с пользой для кого-то другого, буквально за день до допроса.

Не думаю, что второй оставшийся капитан – совладелец банка – был этим доволен, но, несмотря на всё, шхуна под названием «Капиталъ-Экспресс», переживая своих «арендаторов», пропадающих или гибнущих почти при каждом шторме, преодолевает любую непогоду, в любых сферах бизнеса, от дефолта 1998 года, до судебных посягательств разного рода законодательной власти на её «девственность» – чиста и невинна по сей день. При всём при том, с минимальными затратами на административные и коррупционные ресурсы! Так что делайте выводы – на удивление живучий банчок.

Обновлённые отношения потребовали новых доказательств взаимных «чувств», и, соответственно, жертвенности. Жертвой выбрали женщину и, как всегда, наиболее достойную. Взгляд пал на самостоятельную и привлекательную во всех отношениях леди, не только добившуюся, кроме всего прочего, успеха на поприще предпринимательства, но еще выдающуюся и связями, вплоть до Патриархии.



Фотография, сделанная скрытно автором. День рождения Пылевых. 1995 год. Банкиры: Влад Тыщенко и Максим Зотов (слева направо)



Причиной столкновения стали грузоперевозки, приносящие известные дивиденды своей прибыльностью и стабильностью. Для нашей страны, в которой многое зависит от поддержания отношений с сильными мира сего, если последние оказываются преданными своему слову в политике, то у конкурентов не остаётся ни единого шанса на победу в борьбе, если только не…

…Фотографию Гульназ Сотниковой мне должны были передать в Москве, приложив хоть какие-то установочные данные, что я получил в виде видеокассеты, с переписанным с экрана телевизора интервью симпатичной женщины с огромным букетом алых роз.

Из данных было только название фирмы, коих оказалось несколько десятков. Через неделю всё определилось с адресом офиса, паспортными данными, автомобилем и его номером, а ещё через пару дней – с местом жительства и местами посещений…

…Уже стоя на месте, наблюдая за приездом и отъездом очередного мешающего кому-то человека, ловил себя на мысли, что не хочу продолжать список своих жертв в принципе, а жизнью представительницы слабого пола – тем более. Да и с какой стати мы начали бороться с дамами? Неужели мужик не может разобраться по-другому? Это уже не было похоже на войны кланов, скорее – обычное проявление интересов, толкаемое гордыней, тщеславием или жадностью, но однозначно не выживанием, в результате которого когда-то мы убивали друг друга именно просто так – ни за что и ни почему, а скорее на всякий случай, где всегда на большую рыбу находилась большая.



Слева направо: супруга Чубайса А. Б., Чубайс А. Б., Сотникова Г. И., Его Святейшество Патриарх РПЦ Алексий Второй, Черномырдин В. С. Гульназ Ивановна Сотникова – президент холдинга АО «Вертекс», президент «Российского Благотворительного Фонда Примирения и Согласия» и просто, хороший, добрый, благородный человек, чему мог убедиться на себе автор.



Время текло, как и деньги, захватывая судьбы и жизни, протекая сквозь пальцы в небытие, оставляя лишь раны на сердце и теле, забивая память уже не помещающимися файлами, отмеченные в основном чёрным прямоугольником вокруг фамилий и фотографий.

Когда я увидел впервые бизнес-леди, стало сразу понятно, что рука моя на женщину не поднимется. Справедливости ради скажу, что на моей совести к тому времени была погибшая от взрыва девочка школьного возраста, но там не было ни мотивации, ни желания – просто случайность, хотя тем ужаснее!

Несколько недель я почти каждый день наблюдал за выходящим из небесного цвета «Ягуара» охранником, сопровождавшим стройную фигуру в деловом костюме, иногда пытаясь через оптический прицел рассмотреть черты лица и понять, что же, кроме невозможности устроить свой карго-бизнес в обход этой, в сущности, ещё молодой особы, двигало заказчиками ее смерти?

Хотя тихий переулок с минимальным движением транспорта в центре Москвы в любой день мог стать местом гибели этого человека из красивой машины, технически это было не сложно – расстояние не более ста метров, безлюдность, удобная спокойная позиция на широком диване минивена и 100 % гарантии попадания.

Потом, на следственных действиях, где произошла очная ставка с госпожой Сотниковой, она задала два вопроса: не надо ли чем-то помочь и многих ли я убил. В интонациях были сострадание и сожаление. Я ответил, что и смерть одного человека – это много, не в силах ответить прямо, а прощаясь, услышал: «Спасибо! Благодаря Вам, нас теперь двое», – она была в положении».

Я действительно тогда ощутил, но только теперь понял, что, во-первых, спас ее, не выполнив данного мне указания, а во-вторых, не одну, а две жизни.

Но тогда я ещё сидел в почти закупоренной машине, и маленький вентилятор в 35-градусную жару мало спасал от нехватки кислорода.

Сердце колотилось, как бешеное, полотенце мгновенно становилось мокрым, минеральная вода мало того, что заканчивалась быстрее, чем я мог о ней подумать, так ещё выходила почти целиком через поры, чтобы охладить организм, минуя мочевой пузырь.

Немного помогал аспирин, разжижая кровь и облегчая работу «мотору». Но стоять, даже не желая ничего делать, было необходимо – ведь тот, кто заказал, мог точно также, найдя адрес, проверить работаю я или просто «отбываю номер». Я бы так и поступил, и зачастую проверял своих «архаровцев», и ведь не всегда бесполезно, только в моём случае всё бы кончилось гораздо хуже.

Время шло, и вдруг Андрей остановил операцию – необходимость в ней отпала! Оставалось только перекреститься. Как и в 99 % случаев, эта смерть никому, в общем-то, не была нужна. Позже, уже после задержания, на той же очной ставке выяснилось, что причиной остановки мероприятия послужила встреча с одним из представителей «правительства» этих бизнесменов, мужчины и женщины, когда тот, кто должен был уступить, уступил.

* * *


Человек предполагает,
а Господь располагает.


К тому времени «казни», в том числе и показательные, приобрели периодический, обязательный характер. «Профсоюз» избрал методом защиты и сохранения внутренней конфиденциальности и безопасности себя и своих членов (в основном – тех немногих, что стояли во главе пирамиды) сокращением своих участников вместе с информацией, которой они обладали, тем же и поддерживалась внутренняя дисциплина.

Не учтено было лишь одно – молодые люди взрослели, приобретая опыт, формируя мировоззрение, укрепляя и развивая интеллект. Потребности вырастали с обретением семьи и изменением жизненных ценностей. Всё это рождало недовольство, разговоры, желание уйти, кто-то уходил в пьянство или наркоманию, не справляясь с эмоциональными бурями, при чём поначалу на это не обращали внимания, и лишь потом, когда появилось знание о наркоманах как о потенциальных свидетелях, дающих показания, всё изменилось. Стоит отметить, что «исполнителей», вроде «Мясного», жалели и хранили до последнего, выжимая из них всё без остатка, и лишь потом здорового когда-то 120-килограммового человека, высохшего до 60 кг, потерявшего человеческий облик и профпригодность, выводили из состава группы с последующим прямым попаданием в лес, в безвестную могилу. Хотя это могло быть чем угодно – и бочкой в реке, и спортивной сумкой, хранящей расчленённое тело на дне пруда.

О такой возможности знал каждый, но каждый свято верил, что уж его-то сия стезя минует. Всё менялось в момент общих сборов и собраний в лесу, на дачах, и банях, когда человек понимал, что окружающие его, в общем-то, ничем не отличаются, но… Но кому-то надо. И ведь есть разница.

В такие моменты человек либо злится, бесконтрольно выплёскивая свой гнев, либо, вспоминая о Боге, судорожно ищет Его десницу, силясь вспомнить хотя бы какую-нибудь молитву, пытаясь раскрыть створки захлопнутого жестоковыйного сердца или растопить заледеневшую душу.

Но стоило ужасу миновать, зацепив другого, как всё забывалось. Сильно могущество страха человека перед человеком, хотя ничтожно перед страхом грядущего и нами неведомого. Испытавший второе, и запомнивший это на всю жизнь, вряд ли когда-нибудь спасует перед первым.

Через что прошли эти парни на тех «собеседованиях», что произошло с их психикой, какими они стали, можно понять лишь с их слов. Конечно, это не те слова и мысли, которые владели ими непосредственно во время и сразу после описываемых в протоколах событий, заглушенных морем водки, слёз и бушевавших эмоций, вымещенных на боксёрской груше в граде ударов, или в срыве с женой или близкими – всё это позади, и уже смягченное, замазанное другими переживаниями, написанное языком констатирующим и не оставляющим места для последнего звука разодранных струн души и крика сердца.

Чего же добились, проводя децимацию в своих рядах «главшпаны»? Ровным счётом ничего! Расшатанные нервы, нищета, брошенность, подавляющие дух тщеславия, заставляли рядовых бойцов, хоть и замазанных кровью, сразу давать показания в основном на себя и о содеянном лично. Говорили сухо, точно и уже давно осознав, что для многих, возможно, арест – это спасение от «чистки».

И ведь уже не мальчишки, но 35-летние мужики, ничего не добившиеся в жизни, с покалеченными судьбами, расшатанной и никуда не годной нервной системой, смотрели они на очных ставках на тех, кто заставлял их перегрызать глотки надуманным врагам, а зачастую – и своим друзьям… Но странно: в этих взглядах было больше сожаления, а не злости, и уже не отчаяния.

Гнева не было и по отношению к Грибкову – наркоману со стажем, с которого всё начало раскручиваться и который давал показания уже далеко не о том, чему был лично свидетель. Никто из нас, уже осужденных, не в праве его осуждать, да и не осуждает, мы судим только себя. Никто из нас не был в его шкуре, и слава Богу. Остальное решит время, и Тот, Кто решает всегда и обо всех.

Глядя на нас, пусть каждый помнит, что «от Капитолия до Торпейской скалы – один шаг».

Булочник. Начало конца – или начало

И вот, что начертано: «Мене мене, текел, упарсин», где мене – исчислил Бог царство твоё, и положил ему конец; Текел – ты взвешен на весах, и найден очень лёгким; перес – разделено царство твое, и дано Мидянам и Персам. (Считать, взвешивать, делить). Дан. V – 25.
Очередной сбор на даче, казалось бы, не предвещавший осложнений ни для братьев, ни для всей переделанной ими структуры, не нёс ничего угрожающего и, тем более, смертельного. Но одному из постоянных и очень активных участников этих сборищ, среднестатистическому балбесу с фигурой атлета, померещилось, что пришла его очередь. По известным канонам «бригады», было за что – наркомания завладела им в полной мере, плюс неуравновешенная психика и страх, засевший уже в глубине его сознания со дня двух ударов кувалдой по голове в день гибели «Усатого» и Садовникова, начали проявляться в не совсем адекватном поведении. Изредка, но метко, что само по себе для «отбитой» головы кикбоксера отклонением не было.

В своё время Андрей заступился за него, как раз в момент той злополучной бани, где, после убийства «Лианозовских», решалась и его судьба, чем спас Грибкову жизнь. В дальнейшем он оказался у Олега. Один из идеальных исполнителей самой грязной работы, поначалу помнивший о долге за спасённую жизнь, недалёкий, а значит – управляемый, задумывавшийся только об опасности, грозящей ему самому, но со всеми нормальными человеческими качествами вне работы и в коллективе.

Что там должно было быть – неизвестно, прежде всего, потому что не произошло, а соответственно – не имело свидетелей. Но ясно одно: его прежняя жена познакомилась с молодым человеком, оказавшимся следователем, тянувшим свою лямку в Санкт-Петербурге. Как-то об этом стало известно Олегу, и тот, не долго думая, в полной уверенности в исполнительности Грибкова, предложил ему убрать бывшую супругу самому, чтобы заодно проверить и уровень безоглядной преданности, но тот словно не понимал, чего от него хотят.

Олег, не настаивая, пошёл другим путём. Было ли организовано её убийство специально или действительно произошла случайность в Крымском кафе, во время поездки туда в общей компании – для меня до сих пор непонятно, кое-что не складывается, потому что вообще недопустимо. Якобы в какой-то перебранке прозвучал единственный выстрел, после которого пуля угодила точно в лоб барышне. Рядом находилась жена Сергея Махалина, которому следствие приписывает этот выстрел со слов Грибкова. Теоретически возможно, как, впрочем, и практически, но это не стиль Олега – иначе она просто пропала бы, ответив перед этим на все вопросы. А стрелять в человека, находящегося в полуметре от своей супруги, даже для меня нонсенс, хотя бы потому, чтобы не замешивать её в это дело…

…В общем, Грибков исчез с последней пьянки на даче Пылёвых, испугавшись за свою жизнь, а объявился только в Питере, отзвонив своим товарищам «по цеху» и объяснив им своё исчезновение вышеперечисленными соображениями.

Вскоре, выйдя из дома, то ли за очередной дозой, то ли за бутылкой водки, тяжеловес что-то не поделил с местными пивными монстрами, нанёс кому-то лёгкое ножевое ранение, разнеся всю палатку и, как следствие, оказался в отделении милиции. Появившийся вовремя адвокат из нашего бюро забрал его под подписку о невыезде.

Положение Володи было не из лучших, но, кажется, его собирались положить или уже положили в больницу, чтобы привести в порядок. Потом он был снят с поезда Питер-Москва, на котором собирался ехать с Алексеем Кондратьевым по каким-то делам. Вряд ли его там ждала смерть, ведь Олегу, чтобы принести очередную жертву, не нужно было везти её в другой город – «жертвенников» достаточно везде, как и «жрецов» их приносящих.

Билет на поезд в Москву, естественно, именной, поэтому «Булочник» и был арестован за нарушение данной им подписки. Он странным образом уже на допросах в Москве в середине 2000 года, объяснял это как задумку, для того чтобы попасть в милицию, но зачем так долго тянуть, зачем ехать из Москвы в Северную столицу совершать ещё одно преступление, потом выходить под подписку и снова бежать и, опять-таки, не в милицию, а в Москву. Шёл бы сразу в МУР, куда и попал через несколько недель, там ребята серьёзные, и меры приняли бы сразу. В общем, больше вопросов, чем ответов.

Я слышал три версии с соответствующих сторон, все они различаются друг от друга ровно настолько, насколько разны люди, их рассказывающие, как впрочем, и их судьбы: Грибков, Махалин и один из оперов МУРа. Ну, а ссылка на специально организованную драку вообще не выдерживает никакой критики.

В любом случае, попав снова в отделение милиции, вместо того, чтобы придумать какое-нибудь объяснение и снова идти домой, он потребовал представителей убойного отдела с «Петровки», сказав, что его информация – «ядерная бомба». Ему поверили не сразу после фортелей, которые он выкидывал, но после поверхностной проверки поведанного, на следующий день «Булочник» был уже в Москве, на «Девятке» – замечательном месте, где пробыл более одиннадцати лет, до самого выхода по УДО. Впрочем, три месяца он всё же провёл в Тверской колонии, откуда умолял его забрать, что и было сделано.

Рассказанное им подтверждалось обнаруживаемыми в лесах трупами пропавших без вести. Попытки «договориться полюбовно» Пылёвы отвергли, не поверив представителям органов, отказались они и от предложенной встречи на территории Испании.

При очередной прогулке с Андреем Саратовым по Немецкому (Введенскому) кладбищу, а он знал по моей специально для него сочинённой легенде, что я поддерживаю связь с некоторыми ОПГ и иногда работаю для них по сбору информации, так вот, прогуливаясь, он спросил, близок ли я к «Медведковским». Услышав утвердительный ответ, просил передать предложение от тех, «кто занимался Грибковым» и, соответственно, уже и нами. Суть его заключалась в следующем – следствие приостановится и дальше свою машину раскручивать не будет (пока, во всяком случае), но за уже раскрытые преступления придётся отвечать, разумеется, не на полную катушку. Больше всех полагалось посидеть «Осе» – около десяти лет, срок остальным – от трёх до восьми, всего намеревались посадить не больше пяти человек.

Главное в предложении – предполагался диалог и взаимовыгодное сотрудничество со всех точек зрения. Думаю, финансовая сторона тоже была не лишней, но, с точки зрения борьбы с криминалитетом, а точнее, его контроля, иметь преступность именно «под колпаком» всегда выгоднее, нежели постоянно бороться с ней. Ведь новые, приходящие вместо прежних уничтоженных, всегда более голодны, жестоки и неопытны.

Сделанные предложения я воспринял как предмет для торга, а не как необсуждаемый факт, совершенно не сомневаясь в серьёзности предложения.

Диалога не получилось, а монолог, как известно, заканчивается быстро, ибо не имеет почвы для развития.

На следующей встрече Саратов, который к тому времени уже занимал пост начальника контрразведки УФСИН – то есть контролировал всё, что происходило в системе изоляторов, тюрем и лагерей, до этого имея должность заместителя господина Ромодановского, бывшего тогда начальником собственной безопасности МВД Российской Федерации, – передал, что это последнее предложение, последний шанс. Если не будет реакции, то пусть «Медведковские» и «Ореховские» готовятся к тому, что Пылёвых и Ко «разорвут». Ответа от «главшпанов» не последовало ни прямого, ни завуалированного. И начали «рвать»!

Через некоторое время, как я уже упоминал, мне поступила задача «убрать» начальника следственной группы и главного опера. Может, люди, возглавляющие «профсоюз», отказывая, предполагали в крайнем случае воспользоваться именно этим методом? Если первое предложение состоялось в середине 2000 года, то последнее имело место быть в его конце, так что времени на обдумывание и проверку у «Оси» и братьев было предостаточно.

«Одинцовских», как и «Ореховских», начали хватать пачками, что пока было последствием допросов «Курганских» и Саши Пустовалова, которого Трушкин «взял» в шкафу его квартиры, при пустом холодильнике и странном безденежье, при его-то огромном количестве «отработанных клиентов». Осуждён он был более чем за 18 убийств, сам же говорил, что на нём 36 трупов.



Белкин Дмитрий – «Белок», Олег Пронин – «Аль Капоне», его «правая рука». МОСОБЛСУД. 2013 год.



Странным было финансовое положение при в общем то приличном богатстве, которым обладал и «Белок» и «Ося». Что уж потом удивляться обиде вылившейся в чистосердечные признания «верой и правдой служившего» им морпеха. Ни он расторг первым обоюдные обязательства, а потому с точки зрения и разорванных связей, и брошенного на произвол судьбы человека, и тем более, непорядочности соблюдения взятых на себя обязанностей в отношении своего подчиненного, руки Пустовалова были развязаны и ничто не мешало ему начать повествование о своей жизни, как впрочем, и о жизнях ставящих ему задачи предводителях.

Начал он говорить почти сразу, после того, как его самолюбие было задето нечаянно брошенной фразой. Смешно, конечно, но последствия грустные, как печальна и сама их предтеча, приведшая его к этому дню. Зная, что на его счету несколько покойников, милиционеры начали рассказывать о Солонике, подчёркивая его надуманную гениальность и что именно он – «номер один». Гордыня Саши «Солдата» не выдержала, и он взорвался: «Это он-то номер первый?! Да я…!» И остановиться уже не смог – спору нет, с психологическим анализом и подбором методологий у МУРовских всё в порядке. В результате операм и следователям оставалось только записывать, после чего они завладели исключительной информацией, которая, вместе с показаниями Грибкова, легла в обвинение и Пылёвым, и «Осе», и всем остальным, кто был рядом. В том числе стала одной из причин, по которой и другие не считали возможным молчать.

Под эти же, сложенные в тома, откровения попадёт и «Белок» – его непосредственный начальник и близкий товарищ, которого уже экстрадировали из Испании, и ещё, кажется, многие, дававшие показания на других, но забывшие рассказать о себе, а потому освобождённые пока от ответственности – констатирую возрастающие способности следственных органов и вдруг появившееся желание у людей, получивших, благодаря этому, большие срока, ответить такой же «благодарностью».



Андрей Пылев – дорога в неизвестность



К тому же любое пребывание получивших «пожизненное заключение» в любых других местах, будь то тюрьмы или лагеря, расценивается ими как выезд на санаторное лечение, пусть и совместно с дачей показаний.

Александра обвинили в 18-ти убийствах, «вставив» в их рамку ещё с десяток преступлений калибром поменьше. Суд учёл признание, раскаяние, да и тогда еще представители Фемиды прислушивались к неофициальным просьбам, отправив его на 22 года в колонию строгого режима, по сути, благодаря заступничеству оперов МУРа и следователей, тогда ещё прокуратуры. Это ведь только сейчас начинает появляться законом оговоренная база о «заключении сделки с судом».

Все показания, собранные за эти годы следственной группой, нанизываемые одно на другое умелыми руками, пока «Вавилонская башня» правосудия не начала оседать под тяжестью «кирпичиков» неожиданно большого количества расследуемых преступлений, что произвело на свет гигантскую по перечню и беспрецедентную по срокам череду судебных процессов. На сегодняшний день, с момента задержания первого подозреваемого и до сих пор не закончился их поток. Крайний из нас на сегодняшний день «Белок» – Дмитрий Белков, арестованный в Мадриде, и сейчас уже в Москве. Так же подготавливается очередной судебный процесс над Андреем Пылевым, грозящий ему максимальным наказанием.

Господи! Помилуй нас грешных!

* * *

У уголовных дел, касающихся ОПГ, есть одна особенность – в 99 процентах найдётся кто-нибудь, кто захочет что-то рассказать, а дальше клубок разматывается под угрозой предъявления 209 статьи Уголовного Кодекса – участник преступной группы, где только по этой статье срок от 8 до 15 лет. Первое ознакомление с материалами дела открывает дорогу первому снежному кому, и показания начинают сыпаться, причем особенно мощным валом после первого суда, который огорошивает бесконечными сроками, позволяя взглянуть уже открытыми глазами на реальную картину. И мало кто из участников этих процессов способен удержать свой рот на замке, хотя бы, для того, чтобы не признать своё.



Олег Михайлов за неделю до ПЖ



Пишу это, являясь очевидцем всего происходящего до судов и после не только в судьбе наших «профсоюзов», но и с десяток подобных, с представителями которых свела жизнь в тюрьмах и лагерях.

Сыплющиеся факты и доказательства, повествуемые бывшими «распрягшимися» участниками криминальных структур, накрывают, как лавиной, всех попавших в руки женщины-богини с весами и мечом, и, дай Бог, чтоб её глаза не были открыты, как у её статуи перед Мосгорсудом.

И не в Грибкове дело, и не в Пустовалове. Признаться в содеянном, тем более такого плана, где в конце судебного разбирательства маячит «пожизненное заключение», которое превращает людей в выжимку, в зверей и идиотов уже в первые годы нахождения там, тоже мужество иметь нужно! Если, конечно, человек понимает, что он делает. По себе знаю и о признании, и об ожидании крайней меры «социальной защиты». Выходишь из этой «схватки», как выжатый лимон – ни души, ни жизни. Но винить, кроме себя, некого.

А что у того и у другого не «гуманная вышка» – слава Богу! Ведь высшая справедливость – это не заслуженное наказание, а милосердие. Но не так вышло у Олега Михайлова. Все десять эпизодов и информация по ним – его «заслуга» перед следствием, иначе десять семей ничего не узнали бы о судьбах своих родственников, местах их захоронений и, естественно, о виновниках – заказчиках. Разве это не стоит того, чтобы дать ему, при запрашиваемых прокурором 18 годах, пусть даже 25? Но не «ПЖ» же!!! Говорю это с точки зрения закона, а не людей, представляющих смыслом своей жизни криминальное поприще. Здесь идеология несколько другая, как и несколько иная градация ценностей – каждому своё.

И не будем ни обсуждать, ни осуждать разные взгляды на жизнь, пусть этим занимается закон, а не люди, не имеющие фактов и доказательств и, тем более, не имеющие права очернять человека, ещё не попавшего под приговор, как зачастую любят у нас делать.

Кстати, о следственной бригаде, уже поменявшей третьего своего «главшпана» (пардон), теперь её возглавляет господин А. А. Цветков, показавшийся такой же неординарной и интересной личностью, как и предваряющие его И. А. Рядовский и В. В. Ванин.

Так вот, так же поменялась и половина состава самой группы. Новая же, не имеющая пока наград за предыдущие достижения ушедших на заслуженное повышение соратников, свято хранит, как это ни странно, долги перед прежде осуждёнными, и, что касается Михайлова, до сих пор борется за изменение его участи, за что можно выразить своё уважение и, при условии сдерживания своего слова до конца, снять пред ними свою шляпу, даже несмотря на допущенные всеми тремя коллективами ошибки (без подобного не обходится, между прочем, не одно уголовное дело, и об этом говорят миллионы удовлетворенных высшими инстанциями кассационных и следующих за ними жалоб – такова жизнь).

Думаю, не их вина, что высшие законодатели боятся принимать изменения в Уголовном Кодексе, упрощающие раскрытие преступлений, а главное – их доказуемость, облегчая по договорам с судом участь преступников. Ведь это может привести некоторую часть, в том числе, и персон законотворцев, из власть имущих, к скамье рядом с такими же, как мы, и, в принципе, по тем же статьям.

Всем дал по шапке, всем польстил, но, кажется, сказал правду. Как минимум – таково моё мнение.

Не надо удивляться, что я, бывший преступник, а сегодня – заключённый с грандиозным сроком в 23 года, пою дифирамбы и поддерживаю тех, кто меня сюда засадил. Как минимум, потому что чётко понимаю – единственный человек, виноватый во всём, – я сам, и потому, кроме уважения к этим людям, ничего больше не испытываю. Хотя, может быть, это свойство моего характера. За всю свою жизнь, пишущий эти строки, «ядом дышал» только на одного человека – Гусятинского, по вполне понятным причинам.

Итак, позволю себе объяснить. Действующая по-настоящему «программа защиты свидетелей», которая сейчас живет лишь на бумаге, и то в состоянии эмбриона, а также статьи Уголовного Кодекса хотя бы вполовину облегчающие участь согласившегося сотрудничать именно по ОПГ и ОПС, могут заставить задуматься тех, кто из своего ущемленного самолюбия, как Григорий «Северный», или для профилактики «кровопомазания», воплощавшейся Олегом Пылевым, позволяли себе лишать жизни кого бы то ни было.

Почти всё, что я делал, по мнению того же Андрея, при взгляде назад, делать было не нужно, но об этом можно и просто говорить уже после случившегося, узнав всю подноготную мотиваций. Сию мысль подтверждает законодательство, существовавшее в туманном Альбионе в забытые века, где первый, давший показания, в случае их ПОДТВЕРЖДЕНИЯ отпускался на волю чистым юридически, хотя бы и был виновен больше всех.

Конечно, современность такого не потерпит, но, это могло бы быть весьма предупредительным средством, которое позволяло бы задумываться о начале криминальной карьеры тех, кто приходит к преступлению, не имея на то даже готового к нему мировоззрения, лишь ради интереса, любопытства, выяснения своих возможностей, или просто по наивности.

Здесь я говорю о том бесконечном числе людей, не принявших и даже не задумывающихся об этих законах криминальной субкультуры. Люди же, сызмальства принимающие путь жизни вне закона и существующие по совсем иным принципам, понять которые обычный человек не сможет, – это отдельная тема и совсем другие психотипы, для которых страх наказания, причём любого, включая смертную казнь, не является останавливающим фактором. Что подтверждает история китайской судебной системы в далёком прошлом, когда за воровство чиновника казнили не только его, но и всю его семью и всех родственников, дабы никто из них, даже после смерти своего благотворителя не смог попользоваться им уворованным. Пусть тогда это касалось оборота шёлка, не имеющего в то время реальной цены и ценившегося выше золота. Останавливают ли сейчас в Китае единичные расстрелы высокопоставленных бонз? Будет видно…

…Я не призываю «сдавать» наперегонки друг друга, это выбор каждого, как и ответ за него впоследствии друг перед другом, то есть дело совести, мировоззрения и чести. И не говорю о показаниях на себя, то есть о чистосердечном признании о содеянном лично, не затрагивая другие судьбы. Но, хотелось бы предупреждать хотя бы бесполезные смерти и те преступления, которые совершаются наобум, не подготовленные профессионально преступления и проводимые не планомерно, как правило, ведут к неуспеху и жертвам (делаю акцент на не профессиональность и спонтанность преступности)

Молодым людям, задумавшим преступить черту закона, не плохо было бы знать на что они идут, и определяться заранее, не переходя черту предпологаемого. Иначе идя на воровство мобильного телефона, продажа которого позволит еще раз «ширнуться», может обернуться и неожиданным разбоем с нанесением тяжких телесных повреждений, а то и вовсе недопустимую смерть.

В свое время, подобное было недопустимо в преступном мире и прежде всего из-за строго соблюдающегося кодекса чести, который сегодня замещен лозунгами «махновщины» и анархии – здесь собственно, что в государстве, то и в крым-царстве!

Ну, а если вы слышите щелчки при взведении курка револьвера (кук-клукс-клан) у вашего виска, то права выбора у вас никто отобрать не может, здесь каждый волен поступать по своему видению ситуации, хоть она и банальна – жизнь или смерть.

Миллениум

Итак, со всеми перипетиями, мы добрались до празднования 2000 года. Наступила эра Водолея, странным образом «наступившая» на мою судьбу, по знаку гороскопа тоже Водолея. Хотя кажется: всё хорошо, что хорошо заканчивается.

Я принял приглашение Андрея Пылёва, и готовился со своей половиной встречать наступление миллениума на вилле шефа.

Нет смысла описывать Амстердам, через который мы полетели в Марбелью, – за несколько дней город покорил нас своей атмосферой и своей непохожестью на те, что мы видели ранее. Мы постоянно гуляли, посещая всё, куда можно было зайти, и к тому же попали на сезон распродаж. На свои телеса я всегда находил множество вещей, но Ирина с её точёной фигуркой смотрела на меня с весёлой завистью, ради смеха немного выпятив нижнюю губку, изображая растерянного ребёнка. Да и я не увлекался, шутки ради предлагая ей посетить магазин детской одежды.



Амстердам. Музей эротики. За два дня до «Миллениума»



В одном из многочисленных «кафе-шопов», куда нам непременно советовали заглянуть знакомые, бармен чуть не потерял сознание, узнав, что мы никогда в жизни вообще не употребляли никаких наркотиков, и объявил об этом всей публике, подивившейся на странных русских. Мы выпили чаю с кексами, которые назывались «Спэйс-кекс», так и не поняв, что же заставляет людей менять свою настоящую, насыщенную жизнь на дурманящее зазеркалье.



Новоселье в усадебке с друзьями детства



Ничем не примечательный праздник прошёл, почти не оставшись в памяти, может быть, кроме примерки нового одеяния моей «музой», «убившей» меня наповал, – платье, которое она сама себе подарила, создавало впечатление обтекания серебряным потоком ее замечательных форм. Оно совершенно не понятно из чего было сделанного и придавало стройному телу образ идеала, высеченного в драгоценном металле.

Вернувшись в столицу, мы вновь окунулись каждый в свои серые будни, правда, со всегда радужными выходными и часто приятными вечерами. Перейдя рубеж, не только временной, но и какой-то внутренний, к тому же предчувствуя разрушение «профсоюза», странным образом совпавшего с восшествием на престол нового «императора» Государства Российского, я чётко начал осознавать, поддержанную старым ноющим желанием, необходимость создания очага для семьи и, конечно, саму семью.

Для этого не хватало спокойствия и уверенности в будущем, но если ждать подобного в моём случае, то можно так и состариться, умерев в ожидании.



Бывшая усадебка автора и спящие друзья



Зарплата уменьшилась к тому времени до пяти тысяч, а через год «усохла» вовсе, но накопленная небольшая сумма позволяла рассчитывать на покупку небольшого участка в хорошем, близком к Москве, но не помпезном месте.

Так и вышло, кусочек земли оказался с приличного размера бетонной коробкой на нем, которая стала остовом будущего строения. Разумеется, на себя оформить я этого не мог, как, впрочем, и на любой, имеющийся у меня документ, по которому я когда либо существовал, – к этому времени снова «грек», и вновь в поисках нового паспорта, но уже как базы для создания хороших, надёжных, российских документов, по которым я наконец-то смогу стать «настоящим» мужем и отцом семейства.

Эта дорога была долгой, кропотливой и дорогостоящей, так как тут не было ничего общего с временными, пусть хорошими и настоящими паспортами, но имело всю документальную поддержку и, разумеется, легенду, подтверждённую другими, необходимыми бумагами.

Первый шаг был сделан, после которого ещё долго лицо любимого мною человека сияло счастьем и улыбкой – она увидела наконец-то долгожданный свет, и теперь в его лучах готова была ждать приближения настоящих дней сколько угодно, лишь бы идти.



Мечта почти воплотившаяся, но не ставшая явью



Чтобы строить дом, пришлось искать новую работу, но, на сей раз, я строго обещал себе, если и пользоваться своими навыками, то только на поприще сбора и анализа информации, что, оказывается, тоже имело свой спрос, не только у подозрительных супругов, но и серьёзных бизнес-дядек, с серьёзными на то причинами и мотивами. Денег хватало в обрез, техника устарела, а защита от неё возрастала, с самой стоимости уровня жизни. Необходимо было искать что-то новое, другое.

Чтобы дом рос, и, прежде всего, стал залогом будущей благосостоятельности жены и предполагаемого ребёнка, на случай, если со мной что-нибудь случиться, а это, в принципе, предполагалось, пришлось продать две квартиры, небольшой деревянный домик на «Медвежьих озёрах» и, лежавшую около самого сердца, маленькую усадебку в Спас-Дёминске, остальное, заработав уже мирным трудом.

В конце концов, получился приличный коттедж, со спецификой моих желаний, часть которых исходила, как из безопасности, так и экономичности, куда мы и переехали через два года, за несколько месяцев до рождения дочки, после чего целых полтора года, я был по-настоящему счастлив, что, правда привело, в конечном итоге, к аресту, суду и срокам и потери семьи, как «ячейки общества».



Домашний маскарад перед новым годом. Подаренный мужем подруги жены шотландский национальный костюм с килтом, кошелем и поясом, в придачу с обоюдоострым мечом и бутылкой коллекционного настоящего шотландского виски. В этом доме автор успел прожить чуть больше года. Так выглядит по-настоящему счастливый человек. «Профсоюз» уже в прошлом, но не ответственность за содеянное в его рядах.



Но, даже сейчас, уже несвободным одиноким человеком, я уверен, что те 18 месяцев стоили, пусть даже, и пятидесяти лет, которые я мог бы прожить в одиночестве, и сожалении о потерянном, брось я семью, и скройся в каком-нибудь отдалённом углу планеты.

Даже ушедшие на пенсию с моего профиля работы, должны помнить, что и здесь нет места слабостям, что есть норма в обычной, нормальной жизни, которая, может быть и заедает своей серостью и обычностью обывателя, но даже такая, недоступна мне.

Семьи

Примерно, в это же время года, в один из походов в ресторанчик, на этот раз это был китайский, произошёл казус, повлиявший на нашу жизнь, и одному Господу судить, каким образом.

Как всегда, устроившись после выбора столика, и заказав по меню понравившиеся блюда, я отправился мыть руки. Выходя из уборной, и довольно улыбаясь, в ответ посланному поцелую, подаренному моей, теперь уже, после приобретения недвижимости, счастливой спутницей, как вдруг воздух разорвался мощным криком моего имени, в уменьшительно-ласкательной форме: «Лёлик!».

Не успев повернуться и еле среагировав, я уже ловил стройную, черноокую, с длиннющими, по цвету такими же, как и у меня, волосами, девушку, впившуюся объятием, как львица в добычу. Вторая молния радости, смешанная с опасением неожиданности, пронзила меня, когда я понял, что это моя сестрёнка, от которой, как и от всех родственников, я скрывался уже лет пять, и которая меня давно похоронила. Обоюдному восторгу не было предела.

Как вдруг я, боковым зрением, заметил недобрый блеск глаз, ещё так недавно, излучавших любовь. Свирепое желание с гневным выражением лица, с изогнувшимся телом, «приготовленным для прыжка», в желании бороться с соперницей. Эта натянутая тетива, и скрученная пружина, ещё момент и …: «Малыш – это моя сестрёнка, познакомьтесь уже наконец-то!» – Светик была вдвойне поражена и вдвойне обрадована.

Впечатления, сменявшие одно другое, были бесконечны, и мы расстались, твёрдо обещав друг другу, больше не пропадать, что, в большей степени, конечно, касалось меня.

Наверняка, многих сестёр и братьев, как, впрочем, сестёр и сестёр, а так же братьев и братьев, объединяет не всегда одно и тоже, как и разъединяет. Но верно и однозначно следующее – генетически они навсегда родственники, а значит – самые близкие по крови, а вот друзья или враги – это уж как Господь положит.



Встреча с отцом и сестрой после 8-летней неизвестности, уже «похоронившими» автора



Будучи маленьким, я мечтал о братике, и мои мысли в доказательство их материальности воплотились в сестрёнку. Думаю, виной было неполное понимание своих желаний и ещё что-то, чего я тогда не осознавал, ибо в свои 10 лет, а именно такова наша разница, был увлечён спортом и гонял мяч на Песчаных полях в составе СДЮШОР ЦСКА 1967 года рождения. Школа меня интересовала постольку поскольку, да и 704 спортивная не особенно этому способствовала, больше делая упор на свою специализацию, хотя, надо отдать должное – преподаватели там были превосходные.

К моменту появления сестрёнки на свет, как потом эту причину объяснила бабушка – семейный цербер, «строящая по стойке смирно» мать и недолюбливающая отца – для сохранения семьи. Я же уже позабыл о своём желании и пытался понять, зачем в семье нужен ещё один человек. Ответ появился быстро – для воспитания у меня качества ответственности. Я оказался быстро обучаемым, и уже через пару недель мог легко заменять для малышки и маму, и папу, впрочем, отец опять убыл в очередной город «Н-ск», спасать интересы Союза. Мы с мамой раньше ездили с ним, когда эти командировки были длительными. То Чита, то ближе – Тейково, то… то иногда я оставался с бабушкой, носившей звучное имя Манефа. Она увлекалась рыбалкой и в своё время была не только секретарём женского общества рыболовов – спортсменов г. Москвы, но и постоянным призёром и не только в женском коллективе.



Бабуля (Китовчева Манефа Николаевна) – спортсмен-просветитель



Мужа, получившего перед самой смертью звание генерал-майора артиллерии, она потеряла ещё в конце 50-х, и «тащила» двух дочек – Элеонору и Татьяну, дав им и образование, и воспитание, и приличный достаток.

Обрастая связями в описываемое время, она уже занимала пост секретаря министра Нефтяного и химического машиностроения СССР и, пользуясь своими знакомствами умудрилась пробить двухкомнатную квартиру для молодой семьи своей дочери. Отец тогда учился в военной академии.

Когда я оставался на её попечении, то воспитание моё становилось не легче и не слаще, хотя её поморские пироги, рецепт которых знали только беломорцы, в основном с ягодами, капустой и рыбой, я любил, если не сказать, обожал.

Бабуля по натуре была не только диктатором, не терпевшим возражения, но и просветителем, а потому наша молодая семья, в которой я имел честь быть самым юным и, соответственно, самым любимым (конечно, до появления сестренки), но не переласканным, претерпевала постоянные вмешательства во внутренние дела, для меня зачастую оборачивающиеся благом. Правда, до поры до времени. Оставаясь с бабушкой, я постоянно посещал во множестве музеи, концертные залы и театры. Разумеется, не были забыты и рыболовецкие базы, да и любые попавшиеся на пути наших прогулок водоёмы.

Мой наставник в своей дамской сумочке всегда имел запасец рыболовецких снастей и, как минимум, зимнюю мормышку. До сих пор с улыбкой вспоминаю прилично одетую, уже немолодую женщину, стоящую, скажем, у парапета Измайловского пруда, отстукивая 12 сантиметровыми каблучками какую-нибудь трель (а туфли с такими каблуками она носила лет до 70), в ожидании поклёвки. Мы менялись местами либо через равный промежуток времени, либо при частых атаках рыб, на вторую или третью поклевку, когда нужно было менять приманку.



Дед Китовчев Алексей Михайлович



Помнится, в московских водоёмах чаще попадались ерши и бычки, но всё равно больше клевали мужчины, и меня всегда мучили два вопроса: первый – чего они от нас хотят, второй – почему мне нужно называть бабушку мамой. Время всё разъяснило и расставило на свои места.

Светик была солнечным ребёнком, имея в своём распоряжении с самого рождения не только весёлый нрав и всегда улыбающуюся мордашку, но и светлые кудряшки, такие же, как и у меня в моём детстве – странно это утверждать и мне, и ей сейчас, будучи чистыми брюнетами.

Субботу – воскресенье я часто оставался приставленным к сестрёнке, пока родители проводили время в каких-нибудь гостях или подобных мероприятиях, зато до их отъезда был предоставлен себе больше обычного. Мне доверяли многое, и поход с коляской, разумеется, не пустой, а с грудным ребёнком, в поликлинику, и дальние прогулки, и купание и даже целые сутки один на один с этим неугомонным и не сидящим на месте существом. Ради обследования комнаты по недосмотру она могла грохнуться с дивана головой об пол и, уже начиная плакать, но обнаружив, что явно этим никто не озабочен, делала хитрую мину и продолжала прогулку на четвереньках, пока не научилась спускаться вперёд ногами.

Но стоило только охнуть, как вырывался град какофоний звуков, плавно переходящих в сирену, призывающих в следующий раз заблаговременно снимать с этой непонятной пока для неё мебели. Там же проявлялась требовательная двойственность, выражавшаяся в обязательном присутствии во время всех её путешествий на всякий случай – вдруг понадобишься, но таким образом, чтобы она никого не видела.

Фильм «Свободу попугаям» в режиме он-лайн можно было смотреть, если вдруг оказывалось, что в детской кроватке сестрёнка просыпалась или случайно попадала туда не спящей. Она металась от стороны в сторону, ища явного освобождения, спаситель же, и здесь явная параллель с моей дочкой, получал благодарность в виде повышенного и даже исключительного внимания до самого вечера. Эх, девочки – девочки!

Она росла преданным товарищем, способным взять любую вину на себя, что бы не было. Между нами до сих пор существует порука, мы можем спорить, быть изредка недовольными, но берегись тот, кто попробует задеть одного из нас!

Отец и мать – красивые люди, достойные друг друга, с нравами неспокойными, ищущими, но любящими друг друга, неоднократно расходились, но всегда возвращались, по всей видимости понимая, что лучше среди противоположного пола та или тот, что является твоей природной половиной.

Их борьба со своим эгоизмом, неординарностью, необычностью и привлекательностью, а мама всегда была окружена вниманием мужчин, отец же не был обойдён женской назойливостью, принимала подчас причудливые формы, хотя скорее выражалась в понимании временности как побед, так и проигрышей в этом противостоянии.

Их совместная жизнь имела и свадьбу, и развод, и опять свадьбу, и просто противоборство, к примеру, когда батя ломился в дверь бабушкиной квартиры, где пряталась вся семья, обещая устроить Апокалипсис. А он человек начитанный, буквально полиглот и прекрасно знал, что это такое.



Родители



Он вообще знал многое и во многом был старомоден, скажем, мог и, не только в юности, вызвать обидчика на дуэль, прекрасно понимая, чем это может закончиться для коммуниста.

Женщины по другую сторону двери тоже в это верили, а потому приготовились заранее, оббив дверь 3-х миллиметровым железом, запаслись топором и, в конце концов, вызвали милицию, которую папа поначалу раскидал, а потом, придя в себя, подчинился.

Через неделю был заключен всесемейный мир, от которого я был в шоке, не понимая происходящего, так как именно я в своём малолетстве потворствовал организации и увозу из нашей квартиры особо ценных вещей в этот момент ссоры родителей, мало того, при этом возникшей необходимости выбрать сторону – мамину или папину.

Правда мне не очень подробно объяснили предстоящее, и после отъезда бабушки, увозившей сестру, я взял документы и какую-то часть полного собрания сочинений ну в очень красивой оплётке В. И. Ленина.

Видя и понимая отношение отца к книгам, я проникся к ним и сам таким же уважением, читая много и запоем, правда, в основном не то, что задавали по программе в школе, а то, что было отмечено в списке, составленном отцом.

Но хоть чем-то всех повеселил, явившись совершенно взмокшим, неся на загривке пару десятков книг с известным содержанием. Но не это было главным, я был причиной исчезновения сестры, которую отец боготворил, и души в ней не чаял, тогда мне показалось это предательством по отношению к нему, ведь он совершенно точно понимал, что забрать ее из детского сада, кроме меня было не кому!

Перед тем, как это сделать, я рыдал, пытаясь найти выход, который приведёт к правильному выбору, но отец всегда говорил, что мужчина должен по слабости женщин принимать их сторону, что я и сделал по просьбе матушки, находящейся в те дни в больнице.

Да, жизненных уроков было много. Однажды маме, беременной сестрой, стало плохо, и отец, вручив какую-то небольшую сумму денег, уже к полуночи отправил меня в дежурную аптеку, километрах в 5 от дома. Я бежал сломя голову, а бегал, надо сказать, я всегда хорошо, причём как в прямом, так и в переносном смысле.

Я буквально нёсся, пока не был остановлен двумя охламонами, лет за 20 каждому и судя по наколкам и разговору, уже сидевшие, в то время как сам был, кажется, во втором классе. Некоторое время меня помучили, потолкали, повыворачивали руки вместе с карманами и, почему-то, всё не отпускали, возможно с этого времени, у меня отложилось негативное отношение к блатному миру, которое я пронёс до сегодняшнего дня через всю жизнь, как бы странно это не звучало.

Вполне возможно и это тоже сыграло свою роль в принятии решения о первом убийстве, где стрелять нужно было в человека из этого же мира.

Мои объяснения не помогли и я просто молча терпел, хотя внутри всё перегорало от переживания за матушку. Про себя же представлял, как я их буду мучать, когда подрасту, и подрос же…, и… Чем бы это закончилось неясно, но мимо пробегающий крепыш, по всей видимости, ночная пробежка по скверу была для него нормой, надавал им подзатыльников, забрал деньги и, получив объяснение, что заставило меня так поздно выйти из дома, велел бежать в аптеку и обещал придержать этих… не стану повторять, кого.



С Мамой



Получив свои деньги и уже добежав, при оплате медикаментов я заметил, что сумма явно больше, пробегая же мимо ещё стоявших мужчин, отдал лишнее хулиганам, удивив всех троих. Навсегда запомнил лицо и улыбку спортсмена. С тех пор дал себе слово никогда не обижать никого, слабее себя, а по возможности и заступаться.

Не знаю, на кого из них я стал больше похож – не мне судить, но очень часто заступался, сам того не замечая, и даже незадолго до ареста, возмущённый поведением «братков» на дороге, которые выскочив из своего «БМВ», начали лупить чем попало «москвичонок», в салоне которого были – водитель, худосочный интеллигент в очках с женой и двумя дочками, попёрся вступаться при том, что совсем забыл о своей, находящейся в положении супруге, сидящей рядом со мной машине.

Перевес был явно не в мою сторону и я, конечно же, получил, но семейство вместе с «москвичом» спокойно покинуло сию баталию, правда, с треснутым боковым стеклом, одной фарой и двумя раскрошенными зеркалами, кстати, во время происходящего, а это было в пробке, остальные водители даже не посмотрели в эту сторону. Не то, чтобы молодец, скорее это заслуга отца и воспитания, я же просто носитель этого.



Сестра и брат



В шестом классе вся семья, кроме меня, убыла в очередной гарнизон в одно из местечек Азербайджана. Кстати, отец за год о этого шёл прямой дорогой к генеральским погонам, но бабушка буквально заставила мать написать письмо в Главное Политическое Управление МО, после чего отца сняли с должности, и отправили с понижением не в самую ближнюю и перспективную точку. Такого результата не ожидал никто, а вот ехать пришлось всем, разумеется, кроме бабушки. Приструнили называется.

Я погостил у них некоторое время – чуть больше месяца, настрелялся вдоволь, был несколько раз на охоте. Отец свозил меня как туриста в Шемаху и Гянджи, где мне всё очень понравилось, хоть и не всё было понятно – другая история, другой мир, другие порядки, после чего я укатил в Москву с одним «но» – в последние дни между родителями произошла ссора. Отец опять сорвался, мама позвала меня на помощь и я, памятуя о словах отца же о защите женщин, … да что вспоминать.

Это я сейчас понимаю, что бывают ситуации между двумя супругами, где мнение третьего лишнее, а мама, к тому же знала, где именно у папы кнопка «турбогнев».

Ему было настолько стыдно, что он сутки не мог смотреть мне в глаза и постоянно каялся и ругался сам на себя. Мать исчезла и скоро появилась в Москве, куда почти следом отправился и я. Трёхлетняя сестрёнка осталась.



Прадед автора Соколов Николай Матвеевич



Отец не хотел её отдавать, бабуля напрягала все свои мускулы и подняла все знакомства. Через несколько месяцев мама, её двоюродная сестра, тоже Татьяна, между прочим, мастер спорта международного класса по воздушному пилотированию, а заодно и парашютному спорту, имея за спиной более 2000 прыжков, ну и конечно я – по всей видимости, мой поступок произвёл впечатление, отправились выкрадывать Светку.

Не стану рассказывать всю детективную историю, замечу лишь, что везде нас встречали у трапов самолётов, к трапам же и подвозили, организация, помогавшая в этом, носила аббревиатуру КГБ и иногда напряжённые лица женщин, совершавших нечто без страху и упрёка, напрягали и меня, ещё мальчишку, неимоверно. И только с сестрой на коленях все заснули спокойными, сном праведным и с чувством исполненного долга, летя в самолёте, направлявшимся в Москву.

Н-да, если бы папа узнал о краже дочки чуть раньше, а он такой бы шутки точно не понял, не знаю, что бы он натворил, но мы её выкрали из детского сада с утра, чему она не по-детски обрадовалась, всё-таки мать – это мать! А узнал отец только вечером, когда пришёл за дочерью, и когда мы уже были в столице. Кто-то всё хорошо продумал и неплохо организовал, чтобы и задача была выполнена и никто не пострадал, в том числе отец и его без того несправедливое положение.

В это может не совсем повериться, памятуя о советском времени, но факт остаётся фактом в памяти каждого из принимавших в этом участие, сегодня вызывая только улыбку.



СДЮШОР ЦСКА образца 1967 года



Родился я в Москве, матушкины корни с Поморья по бабушке, по деду из Питера. Отец же терский казак, и по умению, и по призванию.

Не раз бывая в Грозном, я привык к тамошним местам, а улица «8 марта» запомнилась на всю жизнь. Бабушкины компоты, соки и особенно из винограда «Изабелла», кажется остались в прошлом и никогда не будут больше попробованы, причин тому масса, но не будем о грустном.

Когда-то казачья станица Грозная, а нынче столица никогда не существовавшей республики, перестала быть населённым пунктом где, когда-то чувствующий себя как дома славянин, теперь вряд ли захочет быть хотя бы гостем…

Футбол футболом, но как справедливо считали взрослые, да и пожалуй я сам, накормить он не может, по крайней мере не мог тогда, а стезя офицерская меня ждала и тянула, а потому, после 8 класса, я поступил в Калининское (ныне Тверское) суворовское училище. Но некоторые обстоятельства, из ряда семейных заставили, вернуться домой, а после, по данному отцу слову, отправиться к нему в гарнизон. Это решение оказало на маму неизгладимое впечатление, и явно не положительное, но она не стала лишать меня свободы выбора. Мужское же начало тянуло к тому, к чему тянет любого: раздолье, независимость, военные полигоны и настоящие коллективы.



Бойцовский клуб военного училища (1987 г.)



Возможно, скука по мне и моё последующее, после окончания 10 класса, поступление в военное училище, сподвигло родителей объединиться вновь. Хотя, мне кажется, что искра, пробегающая между ними никогда не находила заземления, уже на 5 десятке лет, в сущности, ещё молодые, они соединяются опять. Но у матери через 2 года обнаруживается рак груди, который оперируют, чем дарят ещё 7 лет жизни, и в 49 она покидает этот мир.

Вся жизнь семьи отца и матери – сумбурна и феерична, как и моя, и моей сестры. Может мы пытались бороться с наследственностью, но не генетической, ибо всё происходящее с нами, детьми, было отголоском жизни страны в целом. Именно её бурное дыхание создавало те условия, в которых жил каждый из нас.

Мы часто разъединялись, иногда я пропадал вообще, но странным образом встречаясь вновь, мы чувствовали друг к другу прежнюю родственную тягу.

Маленькой я звал её Фёклушкой но, возмужав, ей хватило одного слова, чтобы дать понять – передо мной Светлана, и эта красавица-умница моя сестра.

В детстве крепким я не был, хотя младенцем и выглядел пузатым, и с «перетяжками». Все имеющиеся запасы организма уходили в рост, своих 185 сантиметров я достиг к 8 классу и остановился.

Всю свою жизнь занимаясь спортом, начиная с футбола, который дал сильные рельефные ноги и великолепную выносливость. Перешедшее от отца впалое строение грудной клетки создавало впечатление сбоку моей визуальной плоскости, плюс дикая сутулость. Словом, «гончий велосипед».



Впереди стезя предков



В военное училище я поступил при весе 63 килограмма, что было явным недобором и единственным плюсом была возможность бежать сколь угодно долго, а вот подтянуться я ни разу не мог. За время учёбы я не только постигал всевозможные дисциплины, но и прикладывал массу усилий, в результате чего выпрямился, стал подтягиваться 30 раз не «техникой», а силой, и прибавил 15 килограмм чистых мышц и, как замечала мама, выглядел «аполлонисто».

Наверное, сравнивая меня периода школьного и офицерского, можно сказать словами Ивана Миронова, сказанных правда о сегодняшних днях: «Да, глядя на тебя, приходится поверить, что всё возможно».

Итак, родители вновь сходятся и, похоже, начинают новую жизнь. Прежняя фонтанировала ссорами и перемириями, перемежалась с покойными участками тишины и счастьем домашнего очага, чему доказательством служит многочисленные чёрно-белые фотографии с шашлыков, лыжных прогулок, застолий а то и просто, выходов с детьми или каких-нибудь выездов на природу.