— У него был кабинет?

— Обычные вещи, в ее случае просто смешные. Помимо всего прочего, обвинение в том, что мисс Эмили отравила мать и большую часть сестер.

Впрочем, чего еще ждать от бамбадира на дистанции в тридцать шагов?

— Конечно. Соседняя комната.

Я спросил недоверчиво:

Пять выстрелов потребовалось Крачину, чтобы угомонить четверых противников. Он стрелял в грудь, и тяжелые пули с легкостью пробивали кости, швыряя уголовников на землю. Пять выстрелов – четыре трупа.

— Можем мы взглянуть?

— Надеюсь, вы не считаете, что эта опасная сумасшедшая ходит между нами, а мы так и не поймаем ее на крючок?

Когда все закончилось, Аксель убрал пистолеты, повернулся и мрачно посмотрел на стоящего с саквояжем в руках Бабарского. И услышал то, что мог сейчас произнести только ИХ:

– Что тебе помешало устроить все так с самого начала?

— Ради бога, но смотреть там особо не на что.

— Поймаем, — угрюмо ответил Нэш. — Напишет на одно письмо больше, чем следовало бы.

Крачин покачал головой и поинтересовался:

— Помилуй бог, не хотите же вы сказать, что она будет продолжать свою ядовитую писанину — особенно теперь!

— И все же. Просто посмотреть на его рабочее место.

– Что в саквояже?

Нэш посмотрел на меня.

— Конечно, идемте.

– На Тердане высоко ценятся сапфиры анданской огранки, вот я и решил прихватить небольшую коллекцию. Ты ведь знаешь, что я – лицензированный ювелир.

— Будет, конечно же, будет. Понимаете, теперь она уже не может перестать, это стало манией. Письма будут приходить и дальше, в этом можете не сомневаться.

– Не знаю.

Мы следуем за Мэнди в коридор, где она открывает соседнюю дверь. Нас встречает затхлый сырой воздух.

– Могу показать документы.

Прежде чем уйти от Симмингтонов, я пошел посмотреть, как там Миген. Она была в саду и выглядела уже нормально. Меня она встретила даже довольно весело.

– Мерса делал?

— После выходных к нам придет специалист по влагоизоляции, — комментирует старушка, жестом приглашая нас внутрь. — Здесь годами стояла сырость, но Деннису просто некогда было заниматься подобной ерундой.

Я предложил ей снова побыть у нас несколько дней, но она, мгновенье поколебавшись, покачала головой.

Я вхожу в кабинет, Клемент следом. Помещение примерно такого же размера, как у Мэнди, но из-за пустоты кажется гораздо просторнее.

– Кто же еще? – не стал отрицать пронырливый суперкарго. – Но сама операция с сапфирами – предельно честная.

— Это очень мило с вашей стороны, но я, пожалуй, останусь здесь. В конце концов, это.., ну, это ж мой дом. И я могу немного помочь мальчикам.

– Почему ты просто не купил камни?

— Я предупреждала, что здесь не на что смотреть.

— Хорошо, — сказал я, — как хотите.

– Потому что в Омуте они вдвое дешевле, – как маленькому объяснил ИХ. – Налоги, понимаешь? В Омуте есть сборы, но нет налогов, что и делает мое предприятие эффективно прибыльным.

– А бандиты решили забрать твои деньги?

— Ну, так я лучше останусь дома. А мне можно будет… можно будет…

Хозяйка и вправду не преувеличивала: письменный стол, офисное кресло и одинокий картотечный шкаф.

– Именно, – подтвердил толстяк. – Только деньги не мои: я веду дела, используя судовую кассу «Пытливого амуша». Интересно, правда: корабль стоит на ремонте, но продолжает приносить прибыль…

— Что? — спросил я.

– Мне этого не понять, – признался Крачин.

— Ящики стола просматривали? — спрашиваю я.

– Поэтому ты старпом, а я – суперкарго. Каждый из нас на своем месте. А теперь пойдем, угоним еще одну машину: нам нужно как можно скорее попасть в сферопорт и сесть, в конце концов, на цеппель до Тердана, – Бабарский кашлянул. – От этой беготни у меня разыгралась астма.

— Если случится что-нибудь плохое, можно будет позвонить вам, чтобы вы пришли?

– У тебя нет астмы, – пробурчал Аксель, направляясь вдоль улицы.

— Да, конечно. Там только документы фонда. Никаких личных вещей.

– Откуда ты знаешь? – возмущенно спросил семенящий справа ИХ. – Ты же не врач. И Хасина, чтоб из него пилюли повылазили, говорит, что у меня нет астмы, а я иногда начинаю задыхаться…

Меня это тронуло.

— А шкаф?

Минуты через три они нашли еще одну машину и на ней отправились в сферопорт.

— Разумеется. Только что же может случиться плохого?

— Нам пришлось освободить его, чтобы вынести перед ремонтом. С содержимым я тоже ознакомилась — только рабочая документация.

Собаки так и не залаяли.

— Не знаю, — она неуверенно посмотрела на меня. — Здесь все время творится что-то неладное, вам не ка жегся?

Да как же можно столько лет проработать в своем кабинете и при этом не выставить в нем ни единого сувенира из своей жизни? По собственному недавнему опыту я прекрасно знаю, что люди склонны окружать себя безделушками личного характера, и за годы работы их все больше. У меня самой накопилась целая коробка всякого хлама, с которой я и «проходила сквозь строй». Хм, эта черта у меня явно не фамильная.

⁂

— Что ж, — вздыхаю я, — одно мне совершенно ясно: ценителем материальных благ мой отец не был.

— Ну, и хватит уже! — сказал я. — И больше чтоб не смели находить никаких трупов. Совсем неподходящее для вас занятие.

Все планеты Ожерелья, первые миры, освоенные покинувшими Изначальный мир людьми, некогда были адигенскими. Или принадлежали адигенам – так было принято выражаться у аристократов. Все они прошли долгий путь от расселения по Герметикону, через Эпохи Распада, Инезирской династии и Белого Мора, испытав и радость побед, и горечь поражений, воюя между собой и внутри себя, создавая Вселенную по правилам, которые считали незыблемыми. Все они продолжали придерживаться древних традиций.

Мэнди обращает на меня любопытствующий взгляд.

Все старые миры Ожерелья, за исключением Галаны. Планеты, которую даже самые сдержанные адигены называли «возмутительницей спокойствия». Планеты, которая подарила Герметикону первую и пока последнюю в его истории империю. Планеты, на которой день беспощадного избиения адигенов считался религиозным праздником – веселым и радостным.

Она мимолетно улыбнулась мне.

— Я ведь разбирала вещи в его квартире, — поясняю я. — Так вот, все они вместились в десяток коробок.

При этом галаниты отринули не только «угнетателей», но и их культуру, заявив, что будут строить мир, полностью свободный от влияния адигенов. Мир, в котором само слово «адиген» будет вызывать неприязнь. Мир, которому они дадут новые правила и законы. И слово галаниты сдержали.

— Все, что он имел?

— Что нет, то нет. Совсем вышибло меня из седла. Не очень мне хотелось оставлять ее там, но в конце концов, как она и сказала, это был ее дом. К тому же я, предполагал, что Элси Холланд будет теперь чувствовать ответственность и за нее.

Они разрушили храмы и сровняли с землей крепости и дворцы. Поскольку не хотели, чтобы хоть что-то напоминало людям о старых временах. Новая архитектура была прагматичной, по мнению галанитов: «прекрасной в простоте», и ни в чем не совпадала с высоким адигенским стилем, в котором красоту не требовалось искать в сочетании прямых линий – она была его сутью. Галаниты уничтожили знатность по крови и дали новый ценз – по богатству. Ведь золото, как уверяли пропагандисты, может заработать каждый: талантом, умением или умом. И капелькой удачи. И ничего страшного, если к этому добавится щепотка подлости или беспринципности: золото не пахнет, его блеск затмит любую грязь. Его нельзя запятнать, потому что оно не знает слова «честь».

— Ага.

Мы с Нэшем отправились в «Розмарин». Пока я рассказывал Джоан о своих утренних переживаниях, Нэш побеседовал с мисс Партридж. Вскоре он присоединился к нам, но лицо его выглядело не слишком довольным.

Золото стало богом Галаны.

Какое-то время старушка обдумывает мое откровение, мы же с Клементом просто стоим и хлопаем глазами. Наконец, Мэнди бросает взгляд на часы. Я улавливаю ее намек.

— Мало толку. Судя по тому, что она говорит, Агнес сказала только, что ее что-то беспокоит, что она не знает, что делать, и хотела бы посоветоваться с мисс Партридж.

А его главным храмом можно было назвать БейГатар – сферопорт и столицу. Город гигантских зданий, в каждом из которых истово поклонялись золоту. Город, в котором находилась Большая Галанитская биржа, оказывающая влияние на экономику всех планет, до которых дотягивались жадные галанитские руки, бесчисленное количество банков и несметное число офисов всевозможных фирм. Здесь круглые сутки продавали, покупали и снова продавали, брали в долг, возвращали долги и покупали долги. Здесь делали золото из железа, зерна и воздуха.

— Огромное вам спасибо, что уделили нам время. Приятно осознавать, что мой отец сделал столько полезного.

— Мисс Партридж об этом кому-нибудь упоминала? — спросила Джоан.

И здесь находилась штаб-квартира самой влиятельной организации Галаны и всего Герметикона, потому что не было в нем такого уголка, в котором бы не слышали о Компании. О знаменитой Остер-Кариданской компании, ведущей бизнес уже несколько столетий и ставшей главным символом Галаны.

— Что правда, то правда, и, если это послужит вам утешением, его наследие будет продолжать жить в деятельности «Фонда НТН».

Самая большая. Самая богатая. Самая беспощадная торговая корпорация современности…

Нэш с досадой кивнул.

Штаб-квартира Компании занимала небоскреб «Чер-чер», прямоугольный, как все вокруг. А на его последнем этаже находилась совещательная комната директоров-наблюдателей, группы управляющих и основных владельцев самого большого предприятия Герметикона. Группы настолько сплоченной, что друг друга ее участники называли не только по именам, но и по кличкам.

Мы пожимаем друг другу руки. У меня остается лишь один вопрос:

— Да, сказала миссис Эмори, вашей уборщице, что-то в том духе, что некоторые девушки просят совета у своих старших знакомых, а не подумают о том, что могли бы и сами решить свои проблемы! Ну, и о том, что Агнес в общем-то девушка милая и умеет себя вести, хотя пороха, конечно, не выдумает.

— Мэнди, могу я поинтересоваться, что в названии вашей организации означают буквы «НТН»?

За круглым столом сидели Патриарх, который все организовал; смешливый и остроумный Клоун; Птицелов, мечтавший стать знаменитым орнитологом и написавший три учебника под псевдонимом; обладающий тонким музыкальным слухом Дудочник; с виду рассеянный, но весьма внимательный Шляпа; жадный Мельник; немного истеричный Поэт и Хитрый, по праву заслуживший столь говорящую кличку в столь непростом обществе.

— Себя-то мисс Партридж ценит высоко, — пробормотала Джоан. — А миссис Эмори, надо полагать, разнесла это по всему городку?

— «Не теряй надежды». Это был девиз Денниса по жизни.

Девятым директором-наблюдателем был молодой Везунчик, любитель ароматных сигар и маленьких собачек. Его звали Абедалоф Арбедалочик, он был плечист, высок и умен. И сегодняшний совет созвали по его просьбе.

— Разумеется, мисс Бертон.

– Наша встреча будет вновь посвящена противостоянию с адигенами… – начал Абедалоф, но был перебит язвительным Клоуном:

Покидая отсыревший кабинет, не могу отделаться от мысли, что более подходящей аббревиатурой для фонда было бы «ЕОТ» — еще один тупик.

– Точнее, твоему противостоянию с одним из них?

— Меня все время удивляет одна вещь, — отозвался я. — Почему автор анонимок включил в число своих адресатов мою сестру и меня? Мы здесь чужие — никто не мог питать против нас зла.

Остальные директора обменялись понимающими улыбками.

— Вы не учитываете склад ума таких людей: будь то Петр или Павел — им все мешают. Можно сказать, что их ненависть обращена против всего человечества.

Больше года назад Арбедалочик проиграл битву за Кардонию, не сумев организовать союзникам галанитов быстрый захват власти, и теперь богатая планета оказалась разделенной на две враждующие половинки, а статус-кво обеспечивали адигенские миротворцы. Помпилио дер Даген Тур принимал в тех событиях активное участие и едва не убил Арбедалочика, чем, естественно, вызвал гнев директора-наблюдателя и жгучее желание отомстить. С тех пор Абедалоф внимательно следил за действиями лингийца. Со стороны подобное преследование могло показаться мелким, недостойным высочайшего положения Арбедалочика, но происхождение Помпилио и тот факт, что он уже несколько раз обращал в пыль планы Компании, заставили коллег Везунчика с пониманием отнестись к его желанию расправиться с чересчур энергичным адигеном.

— По-моему, — заметила Джоан, — именно это имела в виду и миссис Калтроп.

22

– Как вы знаете, несколько недель назад Помпилио едва не погиб на Фархе, – напомнил Арбедалочик, раскуривая сигару и медленно оглядывая коллег. – Причем неприлично заурядным образом: директор нашей Фактории планировал его повесить.

Нэш вопросительно посмотрел на нее, но Джоан не стала подробнее объяснять свои слова, и он заговорил дальше:

– Но не повесил, – уточнил Шляпа.

На улице делюсь своим разочарованием с Клементом:

— Не знаю, мисс Бертон, хорошо ли вы присмотрелись к конверту, в котором пришла анонимка к вам. Если да, вы, быть может, заметили, что первоначально он был адресован мисс Бартон, а потом «а» было перебито на «е».

– Я был бы разочарован, но не расстроился бы, – буркнул Поэт. – Мы чересчур демонизируем лысого.

— Похоже, только зря потратили время. Кроме дифирамбов, каким святым, оказывается, был мой папаша, ничего путного и не услышали.

Если бы мы еще тогда сумели правильно объяснить это обстоятельство, у нас был бы ключ ко всей загадке. Но никто из нас не приписал ему особого значения.

– Он сам демонизируется, – не согласился Мельник. – Он перестрелял всех революционеров на Заграте, из-за чего Компания понесла колоссальные убытки. Нужно было убить его еще тогда.

— Я бы так не сказал, пупсик.

Нэш ушел, и мы с Джоан остались одни. Она сразу же спросила:

– Пытались… – очень тихо прошелестел Клоун.

— Вот как? Тогда объясните мне, что же мы такого узнали?

— Ты не думаешь, что мое письмо было и впрямь предназначено для мисс Эмили?

– Все надеялись, что он пропал, – обронил Птицелов.

Великан пару раз поглаживает усы.

— Вряд ли оно бы тогда начиналось: «Ты, крашеная стерва», — возразил я, и Джоан не могла со мной не согласиться.

– Живучий, мерзавец, – вздохнул Хитрый.

— Он финансировал свой фонд многие годы, что отнюдь не дешево, как мне представляется. Откуда бабки?

Потом она предложила мне сходить вниз, в городок.

Директора-наблюдатели перебрасывались фразами, но пыхтящий сигарой Абедалоф им не мешал. Во-первых, он наслаждался «Масванским толстяком», самой ароматной сигарой Герметикона, а болтливые коллеги помогали ему спокойно пускать к потолку клубы дыма. Во-вторых, давным-давно сложившиеся отношения допускали на совещаниях абсолютно свободное поведение. Если участники хотели что-то обсудить – они обсуждали, если докладчику требовалось время подумать над ответом – он думал столько, сколько требовалось.

Директора-наблюдатели никуда не торопились.

— Понятия не имею. И, честно говоря, больше меня интересуют другие вопросы. Например, зачем он вообще учредил благотворительную организацию?

— Послушаешь, что говорят люди. Сегодня вряд ли найдется человек, у которого эта история не была бы на языке.

Им принадлежало все время Вселенной.

– Везунчик, ты выяснил, что Помпилио делал на Фархе? – осведомился Дудочник.

— Возможно, твой старик пытался обрести искупление, — отвечает великан, закуривая сигарету. — А это, поверь мне, не так-то просто.

Я пригласил было ее пойти вместе, но, к моему удивлению, Джоан отказалась. Сказала, что пойдет в сад и поищет там чего-нибудь вкусненького. Я остановился в дверях и сказал, понизив голос:

– Об этом уже знает весь Герметикон, – ответил Клоун. – Лысый добрался до Огнедела.

— Но если он был невиновен, как вы сами же предположили, не кажется ли вам, что тратить время и деньги ему прежде всего стоило на доказательство собственной невиновности?

– Исполнил мечту отомстить?

— Надеюсь, мисс Партридж не имеет ничего общего с этими письмами.

— Кто его знает, — пожимает плечами Клемент. — Добавим этот вопрос к остальным, на которые у нас пока нет ответа.

– Ага.

– Будем надеяться, что это его успокоит.

— Мисс Партридж?

Своим комментарием, однако, он ненамеренно сдирает бинты с еще не зажившей раны, и меня несет:

– К тому же он вроде бы женился? – подал голос Поэт.

– На дочери Винчера Дагомаро, – подтвердил Арбедалочик. – Я думаю, что Винчера убил брат Помпилио – дар Антонио.

В голосе Джоан звучало такое изумление, что мне стало стыдно. Я продолжал извиняющимся тоном:

— А я вот что вам скажу, Клемент. Он вышел из тюрьмы за год до смерти мамы. И где, черт побери, был наш святой Деннис Хоган, когда ее не стало? Последние двадцать семь лет он помогал полным незнакомцам, а когда дело касалось помощи собственной дочери, ему было совершенно насрать! Если он был невиновен, почему не пришел ко мне?

– Как интересно, – навострил уши Хитрый. – Давайте устроим нашим недругам семейную пакость? Обожаю такие истории: поздний вечер, личный кабинет дара, старый проходимец Антонио полулежит в кресле, его лысая голова элегантно прострелена. Рядом, на ковре, корчится Помпилио с двумя пулями в животе. На его руках кровь, он хрипит: «За что?» А молодая жена холодно отвечает: «За моего папу!» И подносит дымящийся револьвер к голове. Звучит выстрел…

– Сколько таких сцен мы поставили, – усмехнулся Шляпа. – И специалисты нужные есть…

— Так просто стукнуло в голову. Все-таки она немножко брюзга.., и вообще со странностями.., у таких людей случается религиозная мания.

Великан глубоко затягивается сигаретой, пока я стою и клокочу от гнева.

– Везунчик, ты можешь доказать свои слова? – хладнокровно осведомился Поэт.

— Но при чем тут религиозная мания?.. Грейвс, по твоим же словам, утверждает совсем другое.

– Увы.

— Не знаю, — произносит наконец он, выпуская у меня над головой облачко дыма. — Но что, если избегать встреч с тобой и было смелостью?

– В таком случае мы только насмешим адигенов.

— Ну ладно, сексуальная мания. Насколько я понимаю, они ходят рука об руку. Мисс Партридж — женщина с подавленными инстинктами, ограниченная условностями, да еще целые годы провела тут с массой старух.

— Что за вздор!

– Пожалуй.

— Что тебя навело на такую мысль?

– Везунчик, почему ты заинтересовался событиями на Фархе? – громко спросил молчавший до сих пор Патриарх. Он решил, что пора вернуться к делам.

— Вздор? А вдруг из-за его дел с «Клоуторном» у него не оставалось выбора?

– Сначала я не нашел в них ничего заслуживающего внимания, – не стал скрывать Абедалоф. – Прочитал отчет, пожал плечами, пожалел, что лысого не повесили, и отложил бумаги… А потом задумался над тем, как связаны с делом нечистые?

— Послушай, — проговорил я медленно, — о том, что ей сказала Агнес, мы знаем только от самой же мисс Партридж. А что, если Агнес спросила, почему это мисс Партридж неделю назад приносила им письмо, и та ответила, что зайдет к ней после обеда и все объяснит

Всю свою журналистскую карьеру я неизменно старалась придерживаться в репортажах золотой середины. Всегда выслушивала мнение противной стороны и, даже если не соглашалась с ним, не позволяла личным предубеждениям влиять на приговор. Но в данном случае мне сложно сохранять объективность.

– У них вроде бы колония на Фархе? – припомнил Мельник.

— А потом, чтобы затереть следы, пришла к нам и попросила разрешения пригласить девушку?

— Простите, но я все-таки считаю, что он был трусом!

– Огнедел ее сжег, – улыбнулся Арбедалочик. – И пытался убить весьма уважаемую ведьму, которая неизвестно что делала на провинциальной планете.

— Да.

— Может, ты и права, — пожимает Клемент плечами. — Вот только еще неделю назад ты считала, будто я замешан в каком-то дерьме с продажным политиком — и как же дела обстоят сейчас?

– Как любопытно, – протянул Клоун.

– Я тоже так решил, – кивнул Везунчик. – Я побывал на Ямне, неофициально главной планете нечистых…

— Но ведь мисс Партридж вчера никуда не уходила.

— Это другое!

– Нам это известно.

– …и встретился с той ведьмой, – невозмутимо продолжил Абедалоф, не обратив никакого внимания на реплику. – Я задал ей неудобные вопросы, получил уклончивые ответы и считаю, что именно спорки прятали Огнедела целый год. Пока его искала вся адигенская полиция и напуганный ими Омут. Нигде больше террорист не смог бы укрыться.

— Этого ты не знаешь. Вспомни — нас ведь не было дома.

— Да ну? Я всего лишь советую тебе не делать поспешных выводов.

– Ты можешь это доказать? – повторил вопрос Поэт.

— Да, правда. В общем-то, это возможно, — Джоан, судя по всему, со всех сторон обмозговывала мою идею, — и все же не думаю, что так оно и было на самом деле. Не верится мне, что мисс Партридж сумела так ловко замести следы: не оставить отпечатков пальцев и все такое прочее. Тут уже одной хитрости недостаточно — нужны и знания. Вряд ли они у нее есть. Послушай… — Джоан чуть поколебалась и негромко спросила:

— Ладно, — фыркаю я. — Но как только моя правота станет очевидной, я ожидаю извинений… и бочку вина!

– Увы.

— Уже бегу в магазин, — усмехается великан. — Ну так что, в Бетнал-Грин?

– В этом случае информация бесполезна. Мы не сможем натравить адигенов на нечистых.

— Они абсолютно уверены, что за всем этим кроется женщина?

— В Бетнал-Грин.

– Я этого и не хотел, – Арбедалочик пыхнул сигарой.

– Тогда зачем рассказал?

— Не думаешь же ты, что мужчина? — воскликнул я недоверчиво.

По заключении соглашения о прекращении огня мы направляемся обратно к станции подземки «Барбикан».

– Догадавшись о роли спорки, я задумался над тем, почему они помогли Огнеделу?

— Нет.., необычный мужчина.., мужчина особого сорта. Конкретно я имею в виду мистера Пая.

Семь минут прогулки, поездка на подземке с пересадкой — и до нашей последней надежды выяснить что-либо об отце остается чуть менее километра пешком.

– Потому что они нечистые и Белый Мор сожрал их мозг! – выдал Птицелов.

— Значит, ты решила остановиться на Пае?

Абедалоф вежливо улыбнулся.

— А если ее нет дома? — задается вопросом Клемент, когда мы выходим из павильона «Бетнал-Грин».

– Потому что не любят адигенов? – предположил Шляпа.

— А тебе не кажется, что такая возможность существует? Он принадлежит к типу людей, которые могут чувствовать себя одинокими.., и несчастными.., и озлобленными. Над ним ведь чуть не все подсмеиваются. Разве не может быть, что он втайне ненавидит всех нормальных, счастливых людей и получает извращенное, «артистическое» удовольствие от того, что делает?

— Суну под дверь визитку, что еще делать.

Абедалоф покачал головой.

– Огнедел заплатил, – уверенно произнес жадный Мельник. – Это же очевидно.

— Грейвс сказал, что автор — не лишенное странностей существо средних лет.

Минут через десять мы оказываемся на Веллингтон-Роу, в эдаком архитектурном винегрете, где вдоль одной стороны дороги тянутся живописные викторианские таунхаусы, а вдоль другой — корпуса уродливых муниципальных многоэтажек.

Абедалоф глубоко вздохнул.

– Огнедел выполнял для них грязную работу? – Клоун почесал бровь.

— Мистер Пай и есть не лишенное странностей существо средних лет.

К счастью, предмет наших поисков располагается на красивой стороне улицы, где-то на ее середине.

– Близко, – кивнул Арбедалочик. – Грязную работу он для них делал, но эта плата слишком мала, чтобы оправдать риск возможной ссоры с адигенами, особенно – с лингийцами и Кахлесами. Я думаю, Огнедел предложил нечистым кое-что еще. Нечто ценное.

— Чудовищно, — медленно проговорил я.

Я нажимаю на кнопку звонка.

– Оружие?

— Согласна, ну и что? Он богат, но деньги не дают ему радости, и я чувствую, что он, очень даже может быть, душевно неуравновешен. Честное слово, он пугает меня.

Абедалоф загадочно улыбнулся.

Ответа все нет и нет, и начинает казаться, что путешествие проделано впустую. Начинаю искать в сумочке визитку, но тут за дверью слышится бренчание цепочки.

— Но вспомни: он ведь тоже получил анонимку.

– Мне одному кажется, что после возвращения у Везунчика стала проявляться тяга к излишней театральности? – громко спросил Поэт.

Дверь открывается.

– Хватит тянуть кота за хвост, – поддержал коллегу Дудочник. – Везунчик, говори как есть.

— Этого мы не знаем, — заметила Джоан, — мы только думали, что это так. В конце концов, это могло быть сценкой.

На пороге появляется дама весьма преклонного возраста. Дряблые черты и морщины на лице отвечают указанным в списке избирателей годам, однако, судя по обесцвеченным волосам и обилию нанесенной косметики, она не из тех, кто готов смириться со старостью.

Абедалоф бросил взгляд на Патриарха, увидел, что неофициальный глава совета директоров-наблюдателей тоже не в восторге от его манеры вести рассказ, и вытащил сигару из рта.

— Для нас?

– Расследование велось тяжело, и я, признаться, едва не поставил на нем крест. Мы допрашивали спорки и выживших пиратов, мы изучили все, что произошло на Фархе, но ни на шаг не приблизились к разгадке. Но тайна была, в этом я не сомневаюсь, и тайна очень важная…

— Чем могу помочь? — осведомляется она с сильным ист-эндским акцентом.

– Почему ты не сомневаешься? – перебил его Хитрый.

— Да. Он достаточно хитер, чтобы такая идея могла прийти ему в голову.., и чтобы не переиграть.

— Это вы Нэнси Хокинс? — уточняю я.

– Потому что только важная тайна могла заставить директора Фактории Спесирчика принять участие в тех событиях, – ответил Арбедалочик. – Думаю, Огнедел поделился ею в надежде договориться, и тайна эта произвела на Спесирчика столь сильное впечатление, что он согласился помочь Огнеделу в сражении с Помпилио. Правда, все закончилось не так, как было задумано.

— Тогда он должен быть первоклассным артистом.

И Огнедел, и Спесирчик, и весьма известный пират по кличке Рубака были убиты, а их тайна…

— В зависимости от того, кто спрашивает, дорогуша. Ты, случаем, не из налоговой?

— Конечно, Джерри, но, кто бы там ни был этот человек, он должен быть первоклассным артистом. В этом и частица его радости.

– Я почти опустил руки, но вскоре удача мне улыбнулась.

— Хм, нет.

— Ради бога, Джоан, не говори так, словно.., словно ты понимаешь это чудовище.

– Напомни, как тебя называют? – рассмеялся Патриарх.

— Вот и ладненько. Да, я и есть Нэнси Хокинс.

Все знали, что он благоволит Везунчику.

— Мне кажется, понимаю. Я способна вчувствоваться — даже в такого человека. Если бы я не была Джоан Бертон, не была молода и довольно привлекательна, не имела возможности развлекаться, если бы я — как это выразить? — была выброшена из жизни и только со стороны присматривалась, как ей радуются другие, — кто знает, может, и во мне поднялась бы злая, черная волна и сделала из меня человека, стремящегося ранить, мучить, а то и уничтожать?

— О, замечательно. Простите, что не предупредила вас заранее, но я надеялась поговорить с вами о своем отце.

– Да, именно так, – согласился Абедалоф. – Неделю назад в нашу инекскую факторию явился некто Фелди, простолюдин с Тердана, который рассказал, что служил Огнеделу и готов поделиться с нами интересной информацией. К счастью, директор Фактории знал о моем расследовании и позаботился о том, чтобы информация не затерялась в нашей бюрократии. Фелди оказался на Галане, – Арбедалочик не удержался – выдержал паузу. – И рассказал, что перед тем, как отправиться к спорки, Огнедел пытался договориться с терданами, но что-то у них не сложилось. В итоге Огнедел угнал у терданов экспериментальный цеппель и отправился к спорки.

— Джоан! — Я схватил ее за плечи и сильно встряхнул. Она чуть вздохнула, провела рукой по волосам и улыбнулась мне.

— О твоем отце?

– Терданское скопление… – медленно произнес Мельник. – Это очень, очень лакомый кусок, который мы никак не можем откусить…

— Напугала тебя, Джерри? И все же мне кажется — именно так и надо делать. Надо знать, что чувствует такой человек, какие побуждения толкают его, и тогда — только тогда можно будет догадаться, как он поступит.

— Да, Деннисе Хогане. Как я понимаю, когда-то вы сдавали ему жилье?

– Терданы – дерзкие ребята, – хмуро бросил Поэт.

— Ой-ой-ой! — сказал я. — А я-то приехал сюда приятно провести время и развлекаться невинными провинциальными скандальчиками! Невинные провинциальные скандальчики! Мерзкие оскорбления, клевета и убийство!

— Боже правый, как он поживает, старый чертяга?

– Все, кто не признает нашу власть, – дерзкие, – поддержал его Птицелов. – А таких еще достаточно.



«Блин, она не знает».

– Они создали весьма богатый союз, – продолжил гнуть свое жадный Мельник.



– Заполучив Терданское скопление, мы сможем закрепиться в секторе Анданы, – развил его мысль Шляпа.

— Собственно, именно поэтому мы здесь. Можно нам войти?

Джоан, разумеется, была права. На Хай-стрит было полно группок людей, оживленно обсуждавших последние события. Я решил выяснить, кто как реагирует.

– Как ты это себе представляешь? – поднял бровь Хитрый.

— А у тебя есть какой-нибудь документ? Нынче никому нельзя доверять.

Оуэна Гриффита я встретил сразу же. Выглядел он больным и страшно измученным. Я даже слегка удивился этому. Конечно, убийство и для врача вещь не слишком обычная, но профессия приучает его спокойно смотреть на страдания, темные стороны человеческой натуры и смерть.

– Теперь мы можем обвинить их в связях с террористом и окончательно рассорить с адигенами.

— Да, конечно.

– Их отношения и так далеки от идеала.

— Что-то вы неважно выглядите, — сказал я.

– Если адигены узнают, что терданы прикрывали Огнедела, они могут оскорбиться, вплоть до разрыва торговых связей, – набросал примерный план Шляпа. – Скопление, конечно, самодостаточно, но межзвездная торговля выгодна, и терданам придется упасть в наши объятия.

Достаю из сумочки права и показываю хозяйке.

— Да? — Он смутился. — В последние дни была пара трудных случаев.

– Как мы докажем связь терданов с террористом? – Поэт почесал затылок.

— Включая деятельность этой сумасшедшей анонимщицы?

– Теперь у нас есть свидетель, – напомнил Шляпа.

— А у него? — спрашивает бдительная домовладелица, кивая на Клемента.

Везунчик и Патриарх переглянулись, и это не укрылось от внимания Птицелова.

— Само собою, — он отвел от меня взгляд и засмотрелся через улицу. Я увидел, как у него нервно подергивается веко.

— Нет у меня никаких документов, дорогуша, — подмигивает он. — Но разве вы со мной не справитесь в случае чего?

– Что не так? – спросил он, разглядев в глазах директоров грусть и сообразив, что разговор пошел в неправильном направлении.

— Есть подозрения — кто бы это мог быть?

– Цеппель, – вздохнул Абедалоф.

— А то, — воркует старушка в ответ. — Мне нравятся здоровые мужики.