Она стояла так неподвижно. Просто животная неподвижность. Даже Брюс с его убийственной подготовкой никогда не стоял так неподвижно. Будто она может просто слиться с тьмой и раствориться в ней.

– В Готэм скоро пожалуют игроки покрупнее.

У него по спине пробежал холодок.

– Это один из них тебе сегодня надавал?

Когда он это сказал, его прибор ночного видения сфокусировался на разбитом шлеме, подсветив повреждения. Шлем рассекала длинная, свирепая на вид царапина, которая проходила прямо по треснувшему стеклу. Черт, что ж там было за лезвие такое. Неглубокий порез рассекал ее бедро. Кровь запеклась слишком густо, и цвета кожи не разглядеть.

Она коротко кивнула:

– И их будет больше.

– Это ты их позвала?

– Их будет больше, – повторила она, – и они хуже любой преступной группировки в городе. Сильнее. Убивают любого, чтобы дойти до цели. Смотри в оба.

– А зачем ты меня предупреждаешь? – спросил он.

Она снова неподвижно застыла.

– Потому что этот город их не переживет.

– А ты добиваешься чего-то другого?

Она окинула его взглядом. Или ему так показалось.

– В Готэме живут и хорошие люди. Защищай их.

Люк был настолько удивлен, что не знал, что отвечать. Но ответ и не понадобился.

Потому что полицейская машина, все еще стоящая у причала, взорвалась, и мир наполнился огнем и криками.

И он покинул свое тело, покинул этот пешеходный мост.

Он оказался в песке, крови и солнце, на обочине дороги. Его разрезало – тело заходилось в крике, но не так громко, как кричали его парни, его друзья…

Он смутно почувствовал, что рухнул на землю, что не может вздохнуть, что его костюм сошел с ума и засыпал его показателями: сердце бьется слишком быстро, дыхание учащенное, давление скачет…

Только не здесь. Только не сейчас.

«Вот сволочь», – услышал он, как кто-то прошипел, как прошипела она.

Нужно сделать что-то, нужно встать, нужно набрать воздух в легкие…

«Ты не ранен». Спокойное замечание.

Он потянулся к перилам перехода, чтобы встать. Попытался и не смог – руки у него тряслись так сильно, что даже костюм не мог унять дрожь.

Такой атаки у него не было уже много месяцев, и в прошлый раз с ним рядом был Брюс, он помог ему справиться, а сейчас…

У него перед глазами возник другой матовый черный шлем. Он приподнял его голову.

Это ненастоящее лицо. Нечеловеческое.

И тот, кто заложил бомбу у них на дороге, тоже не был человеком.

Его линзы скользнули вверх и заглянули в ее шлем. Из тени на него смотрели два изумрудных глаза. Яркие. Спокойные. Человеческие.

– Машина взорвалась, – объяснила она мягко. – Харли Квинн заложила бомбу.

Он знал это имя. В другой жизни, новой жизни, которая начиналась за пустыней, он знал это имя.

– Это знак для меня. Машина была пустая. Копы не пострадали.

Копы. Харли.

Она внимательно осмотрела его лицо, его шлем. Проницательная и спокойная.

– ПТСР, – пробормотала она.

Он отказывался это признавать. Она расскажет всем остальным. За такие сведения очень дорого заплатят.

Схватить ее. Он должен схватить ее прямо сейчас и арестовать прежде, чем она его продаст.

Она отпустила его лицо и отошла назад, на другую сторону моста, слегка хромая.

В ночи заголосил гудок.

Давай же. Он должен сдвинуться с места, должен задержать ее.

Его тело отказывалось подчиняться. Отказывалось разогнуться, встать.

Она перелезла через ограду, по-прежнему грациозная, несмотря на рану на бедре. Будто она родилась, балансируя на куске стали шириной в несколько сантиметров.

Стоя на перилах, она снова надвинула треснувшее стекло на глаза и сказала:

– Если ты умрешь, мне от этого не станет лучше. Я не выдам твой секрет.

И прежде чем Люк смог найти способ, как управлять своим телом, как набрать в легкие воздуха, она прыгнула.

У него остановилось сердце. Но потом мимо пролетел поезд, мчавшийся в туннель.

Он заметил ее: стоит наверху, темная, одинокая фигура. Она обернулась, будто глядя на него, на серебристом поезде затанцевали отблески от горящей полицейской машины.

Когда поезд подъехал к туннелю, она плавно опустилась на спину и скрылась под землей.

Королева возвращается в свое подземное царство.

* * *

Наверху мелькали и кружились свет и тени, а вагон под ней грохотал и гремел, как летящая под землей ракета.

Селина лежала на спине, положив голову на руки, и смотрела, как бежит туннель.

Она не врала Бэтвингу. Она не собиралась выдавать его секрет.

Если Лига стягивает наемниц к Готэму, возможно, выстоять перед ними сможет только он. Сможет их отвлечь, пока она не выполнит свое задание.

Она точно знала, что им нужно – и почему они думали, что могут претендовать на то, что принадлежит ей.

Нисса и Талия часто давали наемницам одно и то же задание, чтобы натравить их друг на друга. Чтобы они стали соревноваться. Чтобы они всегда держали ухо востро. Чтобы посмотреть, кто из них выживет. И здесь то же самое.

Селина задумалась, кого же так достала Шрайк, что ее решили отправить сюда. Делали ли Талия и Нисса ставки, кто из них выиграет этот бой, как это нередко бывало.

Но ПТСР Бэтвинга – это интересно. Ужасно для него, но интересный кусочек мозаики.

Если противостоять готэмскому подполью, легко можно заработать глубокие шрамы под кожей, но паническая атака сделала его таким… беспомощным.

Наверное, он пережил такое, что… Селина постаралась об этом не думать. Хоть он и был ее противником.

Селина была уверена, Харли и не догадывалась, как на Бэтвинга подействует ее пиротехника.

Нет, она устроила взрыв, просто чтобы показать Селине огромный средний палец. Она, наверное, следила за ней, пришла сюда, увидела копов и взорвала машину – предупредила Селину, чтобы та не вздумала их обманывать. Маленький намек на то, что Харли может сделать, если ее вывести из себя.

Взбесившийся снаряд. Но с ней одной Селина еще справится. Как-нибудь.

Когда она увидела, как Бэтвинг рухнул на землю и задрожал… На доли секунды она покинула этот пешеходный мост. И оказалась в отделанной мрамором и золотом ванной комнате, где ее выворачивало наизнанку, а через сияющий пол доносились звуки вальса. Потому что минуту назад она сделала такое…

«Это несложно», – нашептывала Талия ей на ухо, пока они смотрели на полного стареющего мужчину, которого парализовало на устланной бархатом кровати.

Но его глаза расширились от ужаса при взгляде на девушку, которую он сам привел сюда, в свою спальню, пока внизу танцевал его бал-маскарад.

«Ты знаешь, что он любит, – сказала Талия, обхватив ледяной рукой руку Селины. Та сжимала кинжал. – Пусть он за это заплатит».

Селина дала ему выбор. По крайней мере, мысленно. Тайный, негласный выбор: он мог оказаться лучше, чем о нем писали в его личном деле, и не приглашать ее наверх в спальню. Избежать этой секунды, позволить ей найти способ выкрутиться, помиловать его и убедить Талию, что убивать его – слишком рискованно. Она уже подготовила список правдоподобных отговорок, приготовилась скользнуть в ванную и включить краны, но он все-таки пригласил ее наверх.

И когда он закрыл дверь в спальню, а она притворилась, что рассматривает картины на стенах, хотя сама подглядывала в настенное старинное зеркало, как он опрокидывает ей в стакан с шампанским содержимое маленького пузырька, тогда он и определил свою судьбу.

— Куда — это не мне решать и не тебе, — ожесточенно парировал Вартан. — Тут и без нас есть кому думать. У них здесь пещер нарыто километрами, под землю и нужно уходить.

Поцелуй – поцелуй, от которого ее чуть не стошнило – перенес препарат от нее на его губы. Вещество попало в организм в тот самый момент, когда он облизнулся после поцелуя. Когда препарат всосался в кровь, мужчина уже лежал на кровати и не мог пошевелиться.

— Нельзя, — слово это прозвучало четко и твердо, я даже не сразу понял, что произнес его Ёжик. — Если жилища разрушат, все люди умрут.

Талия проскользнула в спальню секундой спустя, пряча лицо под маской из слоновой кости. Полумаска Селины тоже была на месте, черная, как ночь.

И вновь мне потребовалась лишняя секунда, чтобы понять: под словом «люди» Ёжик имеет в виду не только и не столько нас, сколько сваши.

Этажом ниже богатейшие люди Венеции блистали и танцевали, карнавальный кутеж был в разгаре. Маскарад устраивали каждый год, и всегда проводили здесь, в особняке этого мужчины.

— Не родятся дети, а те, кто родится — не доживут до лета, — так же внятно продолжал он. — Суи-хо погибнут, и все вместе с ними. Когда рождаются дети, суи-хо начинают жить. Когда живут суи-хо, растут дети.

Она читала его досье в машине по дороге с гор сюда и сегодня вечером, когда одевалась и готовила свое тело по наказу Талии: перенимала чужую речь и манеры. Нет большей колючей уличной девочки-подростка. Нет больше угрюмого бойца с каменным лицом.

Он замолчал и застыл в полной неподвижности, уронив голову на грудь. Суи-хо — это грибы, которые растут под жилищами сваши, машинально отметил я. При чем тут грибы? Дети, грибы… симбиоз? Впрочем, разбираться в этом сейчас не было времени. Я понял одно: если поселок захватят и сваши спрячутся в глубокие подземелья, грибные плантации, расположенные в самых ближних к поверхности камерах, конечно же, будут уничтожены. Или заброшены, что то же самое.

Талия подняла руку Селины, придерживая клинок. На стальном лезвии заплясал тусклый свет. Никакого огнестрельного оружия – на первом задании им не пользуются.

Так велит обряд.

— Уходите сейчас, и до захода солнца вы успеете туда, где обрушилась земля, — сказал Хаон. Я перевел эту фразу товарищам, одновременно пытаясь восстановить полный контроль над своими эмоциями.

– В первый раз убить нужно только ножом, – сказала ей Нисса перед отъездом. Чтобы она могла почувствовать, как отнимает чужую жизнь. Стрелять – это слишком отстраненно, безлико. А нож… тут нужно приложить особое усилие. Подойти как можно ближе.

— Не думаю, что мы должны убегать, — проговорил Костя.

«Ты тренировалась, – нашептывала Талия ей на ухо, проигрывая движение ее рукой. – Теперь ты должна показать, чему научилась».

— А как мы сможем противостоять тридцати бандитам! — воскликнул в отчаянии Вартан.

Охрана этого мужчины вмешиваться не станет. Их выучили игнорировать любые крики боли, которые доносились из этой комнаты. Держаться подальше.

— Ёжик не пойдет, — сказал Ёжик. Со светлой улыбкой он смотрел на нас своим прежним детским взглядом. — Ёжик останется. Сюда идут плохие. Ёжик их не пустит!

Она знала, что Талия выбрала этот объект именно по этой причине. Из-за жертв, которых видела Селина, фотография за фотографией. «Очаг разложения на теле общества, – сказала Талия. – Очаг, который нужно вырезать, чтобы очистить господствующий порядок. Мужчин, которые прячутся за деньгами, за властью».

Талия отпустила руку Селины.

Лечение завершено, понял я. Ёжик абсолютно здоров, он стал таким, как прежде. Он вновь счастлив, потому что ему неведомо бремя выбора решения. В каждый момент своей жизни Ёжик знает, как должен поступить.

Лезвие по-прежнему стояло прямо.

А Селина напомнила себе о тех жертвах. Об их лицах, безжизненных телах. Ее он, скорее всего, убивать бы не стал – она источала деньги и правильное происхождение, но он дал бы ей шампанское с наркотиком и взял бы от нее все, что хотел, предвидев, что ей будет слишком страшно и стыдно рассказывать об этом. А остальные… их привилегии не защищали. Потерянные, забытые души, по которым никто не тоскует и за которые никто не станет драться.

Я смотрел на него, и моя душа полнилась болью, но мозг безразлично подсчитывал вероятность успеха в нескольких вариантах. Ясно, что Ёжик с нами не пойдет. Но у нас нет шансов, даже если мы решим уйти без него. Нет, домой мы вернуться не успеем. Температура падает с невероятной скоростью. Где предел? Снегопад по плотности и густоте был подобен тропическому ливню. У нас нет одежды полярников, нет лыж, палаток. Глубокий снег и темнота не позволят нам двигаться быстро, мы потеряем силы, и тогда мороз убьет нас… Вступить в переговоры с бандитами? Что мы можем им предложить? Тепло и пищу? Они собираются взять это и без всяких переговоров. Защищаться? Пять пистолетов и примитивное оружие сваши против автоматов трех десятков обученных бойцов? Это похоже на коллективное самоубийство. Но отчего я решил, что выигрыш определяет лишь количество, совершенно позабыв о качественных характеристиках… Некая мысль, вертевшаяся в моем мозгу, внезапно оформилась в подобие идеи.

Ее успокоил холодный гнев, растекшийся по телу. Охвативший ее, похрустывая, как иней.

Система сломалась, – говорила ей Талия. – Мы ее выправим.

— Слушай, Игорь, — негромко спросил я, — ты сможешь держать всех нас пятерых в единой коммуникативной сети? Только чтобы не слишком давить на психику. Не лишать самостоятельности.

Рука Селины не дрожала, когда рассекающее лезвие кинжала выполнило свое предназначение.

Оны вышла из спальни, двинулась по коридору мимо ничего не подозревающих охранников. За ней на каблуках следовала Талия. Она прошла в другой коридор рядом с задним выходом из роскошного дома и ввалилась в ближайшую ванную.

— Я никогда и не… — начал было обижаться Игорь, но вовремя спохватился. — Могу. Только не очень долго.

Через маленькое окно струился ночной воздух, поблескивала гладь канала, и звуки гуляющего города мешались с музыкой этажом ниже. Мешались со звуками рвоты, когда она упала на колени и выплюнула в унитаз содержимое желудка.

Талия зашла за ней, бесшумно закрыв за собой дверь. Смотрела, как Селину рвало, снова и снова.

— Сколько?

Талия передала ей пачку бумажных салфеток: «Тщательно все вытри и смой. В тумбочке под раковиной моющее средство».

Пустая и оцепеневшая, Селина повиновалась.

— Полчаса, сорок минут. Больше вряд ли.

Она не сказала Талии ни слова, пока убиралась. Пока тщательно стирала и остатки самой себя.

— Этого достаточно, — кивнул я.

Пока ее тоже смывало в канализацию и несло в Венецианскую лагуну.

— Ты что-то придумал? — заинтересовался Костя, но я уже повернулся к Вартану.

Селина моргнула. Поезд под ней замедлился, приближаясь к станции.

— Насколько нам известно, ты очень хорошо видишь в темноте. А снегопад тебе сильно помешает?

Пора.

— Не очень, — ответил он. — Какая разница!

Ее тело снова стало чужим, далеким, когда она соскользнула на тусклый пол туннеля, а бедро заболело, протестуя.

— Тогда, полагаю, у нас есть шанс, — сказал я, не веря самому себе…

Интересно, подумала она, а Бэтвинг сегодня тоже будет плохо спать?

* * *

«Сражения выигрываются не числом, а умением».

«Умение управлять войсками есть важнейшее из воинских искусств, ведущее к победе».

Глава 15

«Обученный воинскому делу солдат стоит десяти необученных. Но умеющий исполнить приказ командира в бою без раздумий и сомнений ценнее во сто крат»…

Два дня спустя, стоя на сумрачной крыше тринадцатиэтажного отеля «Девон» (повреждения на Маске смерти устранены, а рана на бедре зажила настолько, что ходить уже не было больно), Селина с ног до головы осмотрела Харли и Плюща.

Они широко ей улыбнулись.

Эти и другие военные афоризмы, вычитанные мной в разных книгах в разное время, память услужливо извлекала из своих хранилищ, но не в них дело. Наши противники, несомненно, были профессионалами. Соперничать с ними на равных мог лишь Константин. Но в их рядах наверняка не имелось такой совершенной машины убийства в ближнем бою, каким был Ёжик. Никто из них не мог с такой легкостью пронзить взглядом мглу, как Вартан. Анализировать ситуацию с такой же скоростью и точностью, как я. И самое главное, при всем своем опыте, выучке и дисциплине они не были объединены в механизм, действующий мгновенно и слаженно, немедленно реагирующий на любое изменение обстановки.

Отойдя на несколько шагов назад, Селина тихо спросила:

Из нас пятерых Игорь никогда не держал в руках огнестрельного оружия. Ёжик не умел с ним обращаться. Мы с Вартаном были знакомы с пистолетами не понаслышке, однако в профессиональные стрелки явно не годились. И все же мы, впятером, представляли собой идеальную и опаснейшую боевую машину. Ее глазами был Вартан. Враги не могли заподозрить, что любое движение каждого из них, сейчас подбирающихся к поселку в полной уверенности, что сгущающаяся тьма и снегопад служат достаточным укрытием, было известно нам, словно мы наблюдали за ними при ясном солнце. Мой мозг служил аналитическим центром, ежесекундно выдающим прогноз развития событий в зависимости от положения фигур на доске сражения. Костя — наш полевой командир — на основе анализа принимал решения и отдавал приказы. Он же вместе с Ёжиком играл роль острия обращенного против врага оружия. А связь между нами, мгновенную и непосредственную, обеспечивал Игорь. Пожалуй, не Костя, не я, а именно он был самым важным звеном созданного нами механизма. Благодаря ему любой из нас видел происходящее глазами каждого, чувствовал, слышал, думал как единое пятиглавое, десятирукое существо, слившись в единое большое Я.

– И где ваше оружие?

Они ничего не сказали, но широкая улыбка на их губах дрогнула.

Наши враги умели воевать и понимали значение дисциплины. Но их было слишком много, и потому они не могли сравниться со Мной в скорости решений и действий. Я был один, Мне не было необходимо дожидаться приказов и понимать их смысл.

– Где, – повторила Селина, – оружие, которое вы должны были принести?

Двое из наступавших на левом фланге слишком спешили. Они оторвались от остальных, потеряв с ними зрительный контакт. Это был очень удачный момент для атаки! Я-Ёжик прыгнул вперед и сломал им спины, мягко откатился по снегу в сторону и исчез прежде, чем предсмертный стон одного из них достиг ушей ближайшего соратника. Тем временем Я-Костя занял позицию справа, удобно пристроив ствол «стечкина» в древесной развилке и дожидаясь, когда наступающие враги полностью выйдут из-за прикрытия деревьев…

Девушки гневно сверкнули глазами. Селина сверкнула в ответ. Хотя они и не видели ее через шлем.

* * *

Ниссу и Талию разом бы хватил сердечный приступ, если какая-нибудь наемница явилась бы на задание настолько неподготовленной. А потом они, оправившись, живьем сняли бы с нее кожу.

— Ты слышал? — спросил Сауд присевшего рядом с ним Бен-Али.

Селина видела, как раздают наказания за непослушание. Их приводила в исполнение не Талия – она никогда не портила безупречный маникюр, и даже не Нисса, хоть она и наслаждалась подобными вещами, а другие наемницы Лиги. Чтобы они понимали, что именно с ними будет, если они допустят подобную ошибку. Сестры обожали преподносить уроки подобного рода.

— Нет.

Прислонившись к металлической двери, которая вела в отель, где был в разгаре бал «Спасем достопримечательности Готэма», Харли легонько похлопала по широкой поясной кобуре. Там висели два одинаковых цветных шара. На груди поперек бейсбольной футболки с надписью «Готэмские отбивальщики»[10] у нее был патронташ с шарами поменьше, размером с елочные игрушки. Она наклонила голову набок, и хвостики подпрыгнули почти в такт с музыкантами, которые играли десятью этажами ниже.

— Там, справа от нас, идут Джума с Ахмадом. Мне показалось, что я услышал стон.

– А этого разве мало?

— Джума! Эй, Джума! — негромко позвал Бен-Али. — Эй, Ахмад!

Селина вытянула вперед руку, которая сжимала свернутый кнут – сжимала крепко, чтобы не придушить этих двоих.

Он немного подождал и позвал еще раз. Тихий шорох падающего снега был единственным ответом.

– Вы должны были принести оружие. А вы принесли игрушки.

— Они ушли вперед, — решил Бен-Али. — В этом снегу очень легко потерять направление и плохо слышно. Сейчас они остановятся, и мы их догоним.

Харли подошла на шаг ближе, свет от тусклого светильника над дверью отразился на красно-черных трусах-шортах. Колготки в сетку и не пытались спрятать татуировки на бедрах. Ее кожа пестрела всеми видами животных, начиная от ревущего льва и заканчивая бабочкой-монархом. Костюм дополняли берцы, доходящие до середины икры.

Им понадобилось сделать всего несколько десятков шагов, чтобы увидеть тела Ахмада и Джумы, уже начавшие превращаться в снежные холмики.

Большим пальцем руки она отцепила один шарик.

— Что это?! — Сауд быстро водил вокруг себя стволом автомата. — Кто это сделал?!

– Скоро ты увидишь, как мальчики и девочки внизу обрадуются этим игрушкам, – сказала она, злобно улыбаясь.

Слева ударили выстрелы. Их было четыре, и они раздались один за другим с равномерностью щелчков метронома. Сауд знал на слух, как стреляет оружие каждого из бойцов отряда. Эти звуки принадлежали не американским М-16, не русским «Калашниковым» и не израильскому «узи» Салеха. В отряде не было оружия, выстрелы которого звучали бы так. Он понял это, но не успел испугаться всерьез, потому что в это мгновение чьи-то чудовищные лапы оторвали Сауда от земли и свернули ему шею…

На Харли висели бомбы. Маленькие и, скорее всего, не обладающие большой разрушительной силой, но достаточно мощные, чтобы создать хаос.

Обозначить их позицию.

…За плечами Ибрая были сотни боев. Когда на левом фланге внезапно началась перестрелка, он понял: что-то идет не так. Темнота и снегопад полностью лишали его возможности правильно оценить происходящее. Ибрай по цепочке передал приказ немедленно собраться, а когда спустя несколько минут задохнувшиеся бойцы сгрудились вокруг него, увидел, что их стало меньше на одну треть.

Селина ухмыльнулось, злости как не бывало.

— Что происходит, Ибрай?! — воскликнул Джамал. — Кто стреляет?

– Признаю свою ошибку.

Ибрай и сам бы хотел это знать. Но враг был невидим, студеная мгла сделалась его главным союзником. Нужно было немедленно отступать, иного решения Ибрай не видел, хотя это отступление похоже на бегство. Он раскрыл рот, чтобы отдать приказ, однако не успел этого сделать, потому что Я-Вартан и Я-Я синхронно выпустили с тридцатиметровой дистанции короткие очереди по тесной кучке людских тел, окружавшей своих вожаков.

Она повернулась к Плющу. На той был изумрудный комбинезон, на талии висел пояс с карманами, а руки снова были обвиты стеблями. Поперек груди вилась, как змея, большая орхидея, будто лента на груди у королевы красоты.

Селина подняла бровь под маской:

Плотный снегопад укрыл вспышки выстрелов, даже на таком расстоянии не позволяя определить позиции стрелков, но примчавшиеся из темноты пули пробили голову Джамала и превратили в кровавое месиво левое плечо Ибрая. Рядом с ним неподвижно лежали Фазыл и Омар. Хамза с воем ползал по снегу, прижимая руки к животу. Бессмертные открыли ответный огонь. Вначале плотные очереди понеслись на звук — туда, где уже никого не было, но еще трое из них свалились, пораженные невидимым стрелком с противоположной стороны. Бессмертные высаживали в темноту обойму за обоймой. Враг был повсюду, бесплотный и неуязвимый, он нес неизбежную гибель. Рядом с Ибраем тоненько взвизгивал Ходжа. Он вжимался в снег, закрыв голову руками. Он не был воином, страх полностью лишил его рассудка, и Ибрай понял, что Ходжа скоро умрет.

– Волшебных цветов сегодня не будет?

Плющ погладила стебель на груди.

Наступила тишина. Приподняв голову над телом Омара, Файзулло крикнул в темноту:

– Подумала, что в этот раз не буду их прятать.

Умно. Растительная копия патронташа Харли.

— Эй! Мы сдаемся! Не стреляй!

– А драться ты чем будешь? У тебя хоть что-то еще есть? – процедила Селина.

– Возможно.

Я-Костя выглянул из-за укрывавшего его толстого древесного ствола, выстрелил и снова шагнул в укрытие. Файзулло снова вскрикнул и этот его крик, перешедший в хрип, стал последним. Смерть была со всех сторон, ужас неумолимо овладевал каждым из оставшихся в живых, а вместе с ужасом пришла паника. Беспорядочно стреляя, Бессмертные с воплями бросились врассыпную. Точность стрельбы Я-Вартана и Я-Я не могли сравниться с мастерством Я-Кости, однако расстояние до цели было невелико, и еще двое врагов упали в снег мертвыми лицами, а третий наткнулся на Я-Ёжика…

– Я с «возможно» не работаю.

– Такое чувство, будто меня директор отчитывает, – проворчала Плющ на ухо Харли.

Та прыснула. Селина стиснула зубы, хоть они этого и не видели.

Не имело смысла преследовать шестерых оставшихся. Они бежали от места схватки в разных направлениях, падали, поднимались и вновь мчались вперед. Пройдет всего несколько часов, и холод вместе с отчаянием убьет их без Моей помощи. С четырех сторон Я вышел на поляну.

– Разве не легче, если я их просто всех усыплю? – спросила Плющ, поглаживая растение на груди.

– Нет.

Взгляд Селины упал на небольшую сумку у Плюща на бедре. Там что-то двигалось.

– Мы хотим, чтобы они знали, кто это делает.

– Кто «они»? – спросила Харли.

– Все.

Ибрай был еще жив и не потерял сознания. Прищурив глаза, сжимая в правой руке пистолет, он ждал, когда возникшие из темноты фигуры подойдут поближе. Ибрай знал, что скоро умрет, но не хотел уходить из этого мира в одиночку. Один из врагов подошел совсем близко. «Пора», — решил Ибрай и попытался вскинуть пистолет. Но мороз успел превратить одежду, пропитанную кровью, в ледяной панцирь, сломать который у Ибрая недостало сил. Ибрай осознал, что должен покориться неизбежному и со вздохом выпустил пистолет из ладони.

Селина подошла к Плющу.

– Что это?

– Маленький эксперимент, – подмигнула ей Плющ.

— Кто ты? — спросил Ибрай склонившееся над ним существо. — Убей меня.

Харли ухмыльнулась.

– Стебли убийцы.

Существо выпрямилось, отшвырнуло ногой пистолет Ибрая в сторону и равнодушно отступило.

Селина подняла бровь:

— Убей! — простонал Ибрай, уже понимая, что не получит от врага даже этой милости. А когда открыл глаза в очередной раз, увидел, что рядом никого нет.

– Серьезно?

…Ходжа остановился лишь тогда, когда силы полностью иссякли. Он не слышал за спиной звуков погони, он был цел и невредим. Угроза немедленной гибели миновала, и Ходжа шепотом вознес Создателю краткую молитву. Затаив дыхание, он вслушался: ни единый звук не нарушал морозную тишину леса. Только монотонный шелест падающего снега. Ходжа остался один. Он переступил на месте, снег под ногами отозвался громким хрустом, вернувшим Ходже ощущение реальности. Что толку в бегстве! Он не достиг спасения, он лишь немного отсрочил свою смерть.

Плющ открыла сумку, внутри которой кишела какая-то зеленая масса. Тонкие стебли закручивались, как змеи в клубке.

Стужа неумолимо вытягивала из тела остатки тепла. Пошатываясь и запинаясь, Ходжа двинулся в белесую мглу. Он шел без цели и надежды, он был почти спокоен, потому что сил не оставалось даже на отчаяние. И хотя Ходже казалось, что путь его длится бесконечно долго, на самом деле он успел сделать лишь несколько десятков коротких шагов. Потом колени его ослабли, и Ходжа мягко завалился на снег. Сейчас он почти не чувствовал холода, ему стало совсем хорошо. Ходжа слабо улыбнулся и умер.

– Растения могут запоминать – чувствовать.

…Я вновь смотрел на мир своими глазами, удивляясь тому, насколько сузились его пределы. Рядом со мной стояли Костя, Вартан и Ёжик, а дальше только лес, тьма, снег и холод, который усиливался, казалось, с каждой минутой. Будь у нас термометр, уверен, мы смогли бы увидеть движение столбика ртути по направлению к резервуару.

Плющ это знает лучше других, подумала Селина. Харли погрустнела, и ее взгляд смягчился. Она подумала о том же.

— Нужно скорее возвращаться, — сказал я. — Старайтесь не вдыхать глубоко, закройте шарфами рты.

Грусть улетучилась, когда Плющ опустила руку в сумку и завиток конопляного цвета обернулся вокруг ее предплечья. Практически обнял.

Твою мать.

Прежде чем тронуться в обратный путь, Костя завязал шарфом рот Ёжику. Тот недовольно засопел, однако сопротивляться не стал.

– Я его таким вырастила из семечка, – сказала Плющ, погладив рукой стебель, который полз по ее руке как живой браслет.

— Д-думаю, это наш последний выход на свежий воздух, — пробормотал Вартан. Голос его из-под повязки звучал крайне неразборчиво, но мы поняли.

– Он действует как твой кнут. – Она кивнула в сторону кнута, который Селина до сих пор сжимала в руках. – Только он своих жертв любит сжимать. Крепко.

Он шел первым — единственный, кто способен был отыскать верный путь в наступающей вселенской мгле. К счастью, дорога в поселок оказалась короткой, надеюсь, никто из нас не успел застудить легкие.

Харли погладила стебель, пальцем обвела завитки. Селина готова была поклясться, что и Плющ, и растение поежились – от удовольствия.

Нисса и Талия все отдали бы за такое оружие.

– Ладно, – сказала Селина, осматривая дверь на крышу, – план помните?

Мы поочередно пролезли сквозь узкую дверь жилища, и, очутившись в тепле, смогли освободить лица от успевших смерзнуться повязок. Впрочем, тепло это было относительным — лишь в сравнении с открытым воздухом. Вряд ли температура здесь превышала нулевую отметку. Хаон вместе с Игорем ждали нас — последние из оставшихся наверху. Подняв крышку подземного лаза, он приглашающе взмахнул рукой и спустился последним, наглухо запечатав за собой вход…

– Да, мам, – сострила Харли.

Селина проигнорировала ее.

* * *

– Сумки готовы?

Они тоже светились, эти странные грибы суи-хо. В полумраке обширной пещеры, освещаемой лишь лампами живого света, они были похожи на отражения звезд в глубоком пруду, составляя созвездия, скопления и галактики, меж которых неторопливо перемещались сваши. Я услышал писк новорожденного. Очередные роды новой зимы. Хаон передал ребенка матери, принял послед и уложил в междугрядье, присыпав ровным слоем земли.

Харли и Плющ подняли почти одинаковые сумки-торбы.

— Не могу к этому привыкнуть, — прошептал Игорь.

– Все готово?

— Нам и не надо привыкать, — сказал я. — Просто знай, что это происходит так. Их жизнь зависит от этих грибов (и наша, кстати, пока мы находимся здесь), а существование грибов точно так же связано с ними. Эти грибы становятся тем, что есть, только когда получают от сваши все продукты жизнедеятельности. Абсолютно все, вплоть до плацентарных белков. Таковы условия симбиоза. Эти недоделанные арийцы, белоголовые, к несчастью, во всем разобрались правильно, поэтому и охотятся за сваши. Грибы не растут без своих хозяев. Вернее, не приобретают целебных свойств.

Цветы в патронташе у Плюща замерцали, подтверждая готовность. Но тут Харли засунула руку в сумку и достала две ленточки, красную и черную. Ловкие пальцы привязали ленты к хвостикам.

— Лихой у них бизнес, — хмыкнул Вартан. — Уверен, бабки на нем наваривают сумасшедшие. Да и я бы сумел по миллиону в минуту зарабатывать.

– Ты ленточки к нижнему белью подбираешь? – вырвалось у Селины.

Игорь сумрачно посмотрел на него, и Вартан, поперхнувшись, виновато отвел взгляд в сторону.

– У тебя есть костюм кошки, – протянула Харли, поправляя бантики. – У меня – мои цвета.

К нам бесшумно подошел Хаон и протянул глиняное блюдце с аккуратно разделенными на три крохотные горки порциями эликсира. Я взял свою, положил в рот и тщательно разжевал, привычно ощущая легкую горечь мицелия. Мои товарищи сделали то же самое. Эта процедура происходила ежедневно. Не знаю, какие опасности для нашего здоровья таил влажный сумрак подземных галерей, но отказываться от профилактики никто из нас не намеревался.

Плющ подавила смешок.

— Что-то Костя с Ёжиком задерживаются, — озабоченно заметил Игорь. — Часов двенадцать уже отсутствуют.

– Хочется все контролировать, да, котенок?

— Костя нашел вход в карстовый лабиринт. Он считает, что до границы миров можно попытаться добраться под землей.

Селина и это решила проигнорировать и перебросила кнут через плечо.

— Не заплутали бы, — вздохнул Игорь. — Сейчас я их совсем не слышу.

– Берите часы, а не бумажники, украшения, а не кошельки.

— С Ёжиком не заплутает, — успокоил Вартан. — Ты же сам прекрасно знаешь. Ёжик выведет откуда угодно. Пусть ищет, мне тоже не хотелось бы сидеть под землей целых два месяца. Чем-то это похоже на тюрьму. А вы как полагаете, Профессор?

Она открыла дверь на крышу, вращая кистями, чтобы размяться.

Нет, так мне совсем не казалось. Хотя там, наверху, нас действительно стерег самый надежный на свете сторож — восьмидесятиградусная стужа. Для тюрьмы подземная страна, укрывшая нас, была слишком обширна. То, что происходило здесь, внизу, чрезвычайно занимало меня, и никто не ограничивал в постижении происходящего. Я чувствовал — и не мог в том ошибаться, — что сумеречное пространство сваши хранит немало загадок, ответы на которые смогут изменить очень многое в моей жизни. Да и не только в моей.

Улыбка Харли резанула белым изгибом над красной помадой:

— И все же их отсутствие меня беспокоит, — начал Игорь, но в этот момент его перебил возглас Вартана.

– Говорит как леди, поступает как шпана.

Да что она об этом знает.

— Костя с Ёжиком идут!

* * *

Вечный сумрак пещер ему не мешал. Он первым увидел возвращавшихся товарищей. Нам же с Игорем пришлось ждать еще некоторое время, пока мы различили в полумраке их силуэты.

Люк готов был уснуть в середине разговора. Этот бал был самым худшим из всех. У него в голове перемешалась музыка, люди и цветочные украшения тех вечеров, по которым его таскали последние несколько недель. Он рассматривал женские лица, пытаясь найти след от травмы. Ничего. Ни пропавших украшений, ни женщины в боевом костюме.

— Куда вы подевались?! — первым возмущенно набросился на них Вартан. — Нельзя уходить так надолго! Если бы что-то случилось, мы бы не знали, где вас искать!

Он уже потанцевал со всеми, кто к нему подходил, включая свою соседку, Холли. Она оказалась такой же пустой, какой он ее запомнил, и преисполненной праздного высокомерия. Но второй раз ей отказывать – не вариант. Она живет напротив. Он не хотел потом годами перед выходом из дома заглядывать в коридор, чтобы удостовериться, что ее там нет. Это того не стоило.

— Случилось, Вартанчик, — ухмыльнулся Костя. — Но ты не обижайся, дорогой. Потому что все в порядке. Думаю, мы нашли дорогу.

Может быть, и на этот бал не стоило приходить. Он провел тут уже несколько часов, и ни намека на Женщину-Кошку. Марк и Элиза уехали на рыбалку в Вермонт, а его родители сегодня не пришли.

— Почему ты так думаешь? — с недоверием спросил я. Отыскать в темных лабиринтах верный путь за такое короткое время казалось мне маловероятным.

Мама рассмеялась – буквально застонала от смеха, когда на бранче он сказал, что принял приглашение. «Тебя ждет вечер в компании архитекторов, где от скуки мухи дохнут», – сказала она.

— Потому что так считает Ёжик, — легко ответил Костя. — Ты сам у него спроси.

И была права.

— Ёжик знает, — тут же подхватил тот. — Туда, туда надо! Будет светло и не холодно.

Люк допил воду. Он приехал сюда без водителя и не пил поэтому, а еще для того, чтобы оставаться начеку. Даже если он ничего не заметит и костюм, спрятанный в большой спортивной сумке, которую он сдал в гардероб, ему не понадобится, он удостоверился, что парковщик поставил «порше» прямо перед входом. Чтобы он мог быстро сбежать. Не от Женщины-Кошки, а от светской толпы.

Он выглядел совершенно довольным и лишенным всяческих сомнений. Как всегда. Но этого мне было недостаточно.

Вроде этих престарелых женщин на том конце заполненного людьми зала, которые только что его заметили.

— Там туннель — огромный и почти прямой, — сказал Костя. — Собственно, не туннель, а словно бы трещина в земной толще. Полагаю, что она возникла после землетрясения. Мы шли по ней два или три часа и вдруг ощутили, как все вокруг изменилось. Я не могу объяснить, вам нужно оказаться там самим и почувствовать. Но я уверен, что мы достигли границы.

Люк притворился, что он их не увидел, и отвернулся к стеклянному бару. Зал находился на третьем этаже отеля «Девон», огромные окна выходили на южный край Робинзон-парка.

— Ну и чему ты радуешься? — ворчливо спросил Вартан. — Еще не известно, как выбираться из этого подземелья.

Честно говоря, какая-то его часть обрадовалась, когда деревянные двери бального зала распахнулись.

— Ты знаешь, Вартан, в данном случае я склонен доверять Ёжику, — ответил Костя. — Он же тебе сказал, что знает.

Он ожидал увидеть ее, ожидал боевой костюм и шлем, ожидал увидеть кнут у нее в руке, когда она подошла ближе, а музыка замолкла.

— Знает! — радостно затряс головой Ёжик. — Ёжик знает!

Кто-то, ожидаемо, завизжал, кто-то замолчал.

Я посмотрел на Игоря.

Но эти двое у нее за спиной…

— Это только уверенность? Может быть, он просто очень сильно хочет вернуться?

Черт. Черт.

— Нет… — после небольшой паузы проговорил Игорь. — Мне кажется, Ёжик действительно знает. Кстати, мы так и не спросили у него, как он выбрался с Территории в прошлый раз.

Ядовитый Плющ в нарядном комбинезоне, в одной руке сумка-торба, на другой копошится какой-то живой стебель. Не говоря уже о ее цветущих перчатках на обеих руках. Или о стебле с орхидеями, протянутом поперек груди, как патронташ.

— А если мы не найдем дороги? Если заблудимся в лабиринтах? — допытывался Вартан.