— Я как раз собирался уходить, — чуть улыбнувшись сказал Лейзер, поднялся и вежливо кивнул Изабелле. — Мисс Белл. Вы, как всегда, очаровательны.

— Надеюсь, я вас не прогнала, — сказала она.

— Нет, нет. Через несколько минут у меня встреча с мистером Дэрроу.

Ее лицо приняло серьезное выражение.

— Вы собираетесь не допустить Томми и миссис Фортескью до тюрьмы, да?

— Мы предпринимаем все усилия, — сказал он. — Нам нужно включить в сделку и матросов.

Она озабоченно всплеснула руками.

— Разумеется, их я тоже имела в виду.

— Разумеется, — сказал он, еще раз кивнул и ушел.

Я встал и отодвинул для нее стул. Ее личико в форме сердечка, в безупречной рамке коротких светлых волос просияло, обратившись ко мне. Запах ее «Шанели номер пять» распространился, как островной ветерок и защекотал мне ноздри. В мозгу у меня промелькнуло воспоминание — пляж, ее лицо, глаза закрыты, приоткрытый в экстазе рот.

С той ночи мы так и не разговаривали.

— Ты меня избегал, — сказала она, когда я уселся.

— Нет, я работал.

— Я хочу, чтобы ты кое-что узнал.

— В самом деле? И что же это?

Она улыбнулась совсем по-девичьи, наклонилась вперед и, тронув меня за руку, прошептала:

— У меня гостит подружка.

— Какая подружка?

— Ну... моя подружка. Которая приходит ко мне каждый месяц.

— О. Вон какая подружка.

Но новое дело, обрушившееся на него кузнечным молотом, заставило его позабыть на время о печалях по бывшей жене.

Значит она все-таки не забеременела от еврейского парня.

Да, да, именно молотом, не снегом на голову. Это дело — оно было загадочным и каким-то несуразным. Вроде бы все указывало на единственного подозреваемого. Улик целое ведро, как любил говаривать его старший наставник Иван Васильевич Волошин, вышедший в запас год назад. Но когда это ведро тряхнешь как следует, ничего и не остается. Это тоже его слова. Мыльными пузырями все взмывает вверх и лопается — и эти слова принадлежали Волошину.

— Уверена, ты почувствовал облегчение, — сказала она.

— Уверен, ты тоже.

Так произошло с уликами и в этом странном деле.

Ее улыбка исчезла, взор потупился.

Все подозрения падали на юриста одной весьма процветающей фирмы — Ардина Михаил Степановича.

— Я... я наговорила жестоких слов.

Нормальный такой себе малый, тридцати восьми лет. Симпатичный, холостой, на первый взгляд без вредных привычек. После окончания школы где-то за Уралом отучился на юриста в одном из московских вузов. Весьма успешно, к слову, завершил учебу. Ушел служить. Остался в армии по контракту, побывал в горячих точках.

— Не думай об этом.

— Ужасно жестоких слов.

Информации о его армейских подвигах у Игнатова не было. Их еще предстояло запросить. Доступ к информации по Ардину был закрыт.

— Да, и я тоже.

По возвращении в Москву сразу устроился в фирму юристом, где и работал до сих пор. Уже три года успешно трудился.

Она посмотрела на меня полными слез глазами.

Все коллеги отзывались о нем положительно. Шеф особенно. И женщины, что Игнатова не удивило. Михаил Ардин был не просто симпатичным, а очень симпатичным. И успешным. И холостым. И еще у него имелся собственный дом в ближнем Подмосковье. И наверняка состояние его счетов было обнадеживающим.

— Я тебя прощаю. А ты прощаешь меня?

Она была непробиваемо глупа, набита предрассудками. Но она была очень мила, а под белым летним платьем прятались две самые совершенные женские грудки, которые мне довелось встретить на своем беспорядочном мужском веку.

Но это Игнатову еще предстояло выяснить. Запрос был готов.

— Ну конечно, прощаю, — сказал я.

Все с виду замечательно, но вдруг!..

— Ты занят?

— Не сейчас.

Вдруг все в его жизни круто меняется. Скверным образом меняется.

— Мы могли бы подняться наверх, ко мне или к тебе...

Ардин улетает в командировку. И в это время кто-то, не представившийся участковому Куркину, звонит на его стационарный рабочий телефон и искаженным голосом говорит, что в доме по соседству с Ардиным громко кричит и зовет на помощь какая-то женщина.

— Но будет ли это удобно, пока у тебя гостит твоя «подружка»?

Она раздвинула свои губки чуть больше, чем то требовалось для разговора, провела по ним розовым язычком и произнесла:

Участковый, понятное дело, все бросает и мчит туда на служебном автомобиле. И что обнаруживает? Пустой дом с забрызганными кровью стенами в холле. Распахнутый сейф в кладовке под лестницей, а в нем ружье. Перепугавшись, он сразу позвонил кому следует, и уже через пару часов в доме и на участке работала оперативная группа сразу с тремя экспертами.

— Существует много способов хорошо провести время.

Были найдены видеокамеры, установленные по всему дому, с сохраненными за последние полтора года записями.

— Ну что ж, — отозвался я.

К нам направлялся восточный официант.

— Серьезная аппаратура, — похвалил один из экспертов, уважительно прищелкнув языком. — Денег хороших стоит!

— Будешь что-нибудь пить или есть, до того как уйдем наверх? — спросил я.

Она покачала головой, одарив меня похотливым взглядом.

На этих записях, странное дело, почти не засветилась хозяйка дома. Там прядь волос выхватил объектив. Там подол серого платья. Сгорбленный силуэт со спины в темной комнате у окна. Не более. Лица ее нигде не было на записях. Вообще нигде и ни разу.

— Если мы что-нибудь захотим, всегда можно заказать в номер.

Это сразу вызвало у Игнатова беспокойство. Легкое, не вполне объяснимое беспокойство, но в душе его оно поселилось.

Официант остановился рядом со мной, и я сказал:

Далее…

— Пожалуйста, счет.

— Э, мистер Геллер... в холле вас ждет китайский господин.

Они обнаружили на записях самого Ардина, разгуливающего по холлу Марии Марковны Говоровой с ружьем в руках.

Это был Чанг Апана, стоявший с панамской шляпой в руках. Вид у него был печальным, и рядом с высокой пальмой в кадке он казался совсем маленьким. Я отправил Изабеллу наверх, в ее комнату, рассудив, что задержусь недолго.

Да, на его одежде не было крови. И холл был девственно-чист: и пол, и потолок, и стены. Никаких следов крови, обнаруженных участковым днем позже.

— Есть новости, — кланяясь, сказал Чанг. — Мы можем уединиться?

Походив с ружьем по холлу, Ардин отправился с ним в кладовку. Оттуда вышел через две минуты сорок пять секунд — камера все отлично зафиксировала. И почти сразу двинулся к входной двери. Дальше запись обрывалась.

На веранде Кокосовой лужайки мы нашли столик с видом на ухоженный газон отеля, на котором росли пальмы и буйствовали цветы. Большая часть посетителей предпочитала Веранду прибоя с видом на океан. Мы с Чангом были одни, если не считать игравших в бридж женщин, которые сидели далеко от нас.

Эксперты, что странно, не нашли на ружье ни единого отпечатка Ардина. Как так? Почему? Он их сам стер или кто-то это сделал за него?

— Детектив Джардин попросил сообщить, — сказал Чанг, — что Сэмми больше не числится среди членов оркестра Джо Кроуфорда на Мауи.

Вопрос, зачем это кому-то надо, загонял Игнатова в тупик.

Я нахмурился.

Далее…

— А что стало с Сэмми?

Из ружья не стреляли. Уже давно! А Ардин утверждал, что прибежал на звук выстрела. Врет? Или его выманили подобным образом из дома? Возможно как одно, так и второе.

Следующий вопрос: как бывший вояка, взяв в руки ружье, не проверил: заряжено ли оно? Даже попытки не сделал. Почему?

— Полиция Мауи любезно провела расследование. Сэмми, у которого, похоже, нет фамилии, больше нет на островах.

У самого Ардина ответа не было. Он уверял, что растерялся спросонья. И решил, что раз выстрел прозвучал, патрона нет.

— И где же он?

— Полагают, что в Калифорнии. В Лос-Анджелесе. Мы только что связались с полицией Лос-Анджелеса. Пока еще рано для ответа.

Может быть, может быть.

— Проклятье. Это была единственная надежная ниточка, ведущая ко второй компании...

Далее…

Чанг вздохнул и опустил глаза.

При обыске были обнаружены документы на участок и дом на имя Ардина. Договор дарения, регистрационное свидетельство и еще какие-то платежные справки на пошлины. Игнатов сразу все для себя решил и уже потирал руки в предвкушении быстро закрытого дела, как посыпались сюрпризы отвратительного свойства.

— Это не так. Есть другая ниточка.

— Что?

Подпись свою Ардин не признал. И заверил майора, что за ним не числится данная недвижимость. Мол, узнайте в Росреестре.

Он медленно покачал головой.

Узнали. Не числилось такой недвижимости за гражданином Ардиным. И при более тщательном изучении эксперты установили, что все документы фальшивка. Отличного качества, но фальшивка.

— Мне стыдно, что я скрываю информацию от брата полицейского.

Вопрос, зачем это кому-то было делать, Игнатова из тупика не выпускал.

— Ну же, Чанг... выкладывайте. Эта проститутка в Квартале Москитов что-то вам рассказала! Что?

Далее…

Он снова вздохнул.

В доме была найдена флешка с сохраненными на ней записями с уличных видеокамер. Записей было несколько. Точнее — пять. И на них…

— Пожалуйста, поймите, Нат. На Гавайях изнасилование белой женщины исключение, а не правило. Что бы ни говорили газеты на материке, что бы ни говорил адмирал Стерлинг, это редкость на Гавайях.

— Твою же мать! — заорал Игнатов, ознакомившись с содержимым. — Но как так?!

— Что вы хотите сказать?

— Хочу сказать, что цветным, в последний раз на моей памяти изнасиловавшим белую женщину, был заключенный, которого разыскивает Джардин.

На записях гражданин Ардин каждый раз тащил от порога не своего дома тело убитого человека. Укладывал его на землю. Долго и сосредоточенно рыл яму. Потом сбрасывал в нее тело и закапывал. Именно на основании этих записей и были установлены точные места захоронений. И причастность гражданина Ардина если не к убийствам, то к сокрытию следов преступлений.

— Да, та перелетная птичка, которую выпустили под Новый год за спиртным и которая так и не вернулась.

И снова Игнатов потирал руки, радуясь такому благополучному разрешению дела. Рост, фигура, одежда — все принадлежало Ардину.

Чанг согласно кивнул.

Но, как оказалось, принадлежало на первый взгляд. А на второй…

— Белую женщину, которую он изнасиловал, он схватил ее недалеко от Ала-Моана.

— Все эти дни я отсутствовал в городе, — зло рассмеялся ему в лицо Михаил Степанович Ардин. — У меня алиби на каждую из этих пяти ночей. Я был в служебных командировках.

Я выпрямился.

— Проверим, — кисло улыбался в ответ Игнатов.

— На карантинной станции для животных?

— Нет. Но очень близко. И поведение слишком похоже.

— Проверяйте! Только извинений ваших я потом не приму, так и знайте!

— Вы хотите сказать, что этот парень может быть реальным подозреваемым в деле Ала-Моана? — Я поудобнее уселся на плетеном стуле, усмехнулся. — Ваши ребята наверняка давным-давно все это проверили! И где же, ради всего святого, был этот ублюдок в ночь, когда напали на Талию?

До извинений дело пока не дошло. А вот Ардина было решено заключить под стражу до выяснения всех обстоятельств.

— Мы действительно проверили, — сказал Чанг, — он был в тюрьме. Помогал приводить в исполнение смертный приговор.

С того времени прошли сутки. Алиби трех из пяти ночей уже подтвердило непричастность Ардина. Одежда, в которой Ардин якобы зарывает убитых людей на участке Марии Марковны Говоровой, нашлась на полках его шкафов. Но вот ни единого следа замытой крови не имела.

— О! Что ж, это весьма надежное алиби.

— Так не бывает, майор, — злился на него один из экспертов, перед которым топал ногами Игнатов. — Он не мог не выпачкаться в крови, когда тащил тело по участку. Характер ран убитых подразумевает огромную кровопотерю. Ее следы были обнаружены и на дне могилы. Хочешь сказать, что Ардин не испачкался?

— Плохое алиби, — с презрением произнес Чанг. — Не выдерживает проверку на время. — Он наклонился вперед, поднял указательный палец, слегка им погрозил и улыбнулся так, что глаз практически не стало видно. — Если убийца и насильник может выйти из тюрьмы под Новый год, почему он не может сделать то же самое двенадцатого сентября?

— А если он все отстирал? — настырничал Игнат Игнатов.

— Вот дерьмо, — только и сказал я. — В тюрьме Оаху настолько свободные порядки?

— Вот не зря тебя отец так назвал! — окончательно потерял терпение эксперт Володя. — Два Игната в тебе сидят! Один отвечает за упрямство, а второй за разум. Включи второго, Игнаша! Невозможно отстирать ткань подобной фактуры. Где-то, как-то, но следы крови останутся.

Он опять кивнул.

— Это не тот костюм? — задался вопросом майор, задирая глаза к потолку. И, прозревая, ответил сам себе: — Это же просто не тот костюм, Володя! У него их было два! В одном он убивал и прятал тела, а другой приготовил для нас!

Володя погрузился в раздумья и молчал минуты три. Потом с кроткой улыбкой проговорил:

— Да. Начальник тюрьмы Лейн, недавно его заменили, посылал осужденных на муниципальные работы в окрестностях Гонолулу. Говорят, что заключенный, не вернувшийся с работ к шести вечера, оставался на улице и лишался обеда.

— Ищи.

— Какой суровый начальник.

— Что? — не понял Игнат.

И снова он опустил глаза.

— Второй костюм ищи. Или настоящего убийцу.

— Все эти тюремные вольности хорошо известны полиции Гонолулу. Мне стыдно за плохую работу полиции, которая не отработала такую очевидную версию. Естественно, на допросах служащие тюрьмы Оаху лгали, чтобы покрыть собственные прегрешения.

— Не веришь, что это Ардин? — обиделся за свою версию Игнат. — А зря! Кстати, почему не веришь?

— Но тем не менее в канун Нового года они снова выпустили этого мерзавца! Если они догадывались, что скорее всего это он изнасиловал Талию, почему они...

— Не верю, — покивал Володя и, осторожно поправив воротник белоснежного халата, проговорил: — Если бы он был таким умником, зачем светиться на камерах? Зачем менять костюмы? Зачем так подставляться, Игнаша? Все это, извини, лишено смысла. Он же не сумасшедший, чтобы забавляться и подставлять самого себя подобным образом?..

Чанг глянул на меня, как ножом полоснул.

— Они дали ему сбежать по-настоящему, чтобы он унес с собой свою вину. Вспомните — заключенные обычно возвращаются, когда их отпускают под честное слово. А Лайман не вернулся.

Сумасшедшим Ардин точно не был. Он был грамотным перспективным юристом. Его год за годом пытались переманить конкуренты с той фирмы, где он проработал несколько лет. За дураком бы не гонялись.

— Так вот что сказала вам проститутка в Квартале Москитов!

И вот тут Игнатов понял, что в тупике он застрял прочно и надолго.

Он мрачно кивнул.

Когда вчера он доложил обо всем полковнику, тот молчал, переваривая информацию, минут пять. Потом вполголоса смачно выругался и глянул на Игната с раздражением.

— Пожалуйста, примите извинения. Слова проститутки поразили старика, как удар камнем.

— Что думаешь делать, майор?

— Ничего, — пожал я плечами. — Думаете, я ни с чем подобным не сталкивался у себя в полицейском управлении Чикаго? Достаточно грязи, чтобы стыдиться, что принимаешь в этом участие.

Я и правда кое-что сделал.

— Для начала идентифицировать тела убитых. Характер ранений позволяет предполагать, что перед смертью они подвергались пыткам. А потом им просто ломали шею.

Едва слышно, так что шелест пальм почти заглушил его слова, Чанг сказал:

— Говорят, что Лайман все еще на островах.

— Откуда вы знаете, что он не перебрался, как Сэмми, на материк?

Чанг покачал головой.

— Он где-то на островах, затаился. Ему помогают прятаться, защищают его, потому что боятся его. Он большой злой ублюдок, и они не хотят его сердить.

Полковник снова выругался.

— С чего мы начнем? Это все равно что искать иголку в стоге сена.

— Иголка находится, когда на стог садится толстый человек. — Он порылся в кармане. — Познакомьтесь с Дэниелом Лайманом.

— И как ты собираешься их идентифицировать?

Чанг передал мне полицейский снимок Лаймана — пустые глаза, оспины, нос картошкой, квадратная челюсть, угловатые черты лица. В моем смехе не было никакого веселья.

— Три тела по образцам ДНК, формам челюстей, так как разложение сильное. Два тела сохранили даже отпечатки пальцев. Работаем, товарищ полковник. Но сами понимаете, что это не быстро.

О том, что он понимает, а чего не понимает майор, полковник выразился вполне конкретно и матом. Игнатова из кабинета погнал и велел работать…

— Что ж, надо сесть на этого сукина сына как можно скорее... и когда же это случится, если учесть, что с этой задачей не справились ни Джардин, ни майор Росс, ни вся чертова гавайская полиция? Месяца через четыре?

Подцепив за пережаренный край кусок яичницы, Игнатов закинул ее в рот и захрустел, не переставая размышлять.

Маленький человечек с лицом, напоминающим череп, улыбнулся.

— Вы забыли только одно, Нат... главную причину, по которой они его не нашли.

Если бы так оказалось, что у Ардина был двойник! Как бы это все в корне поменяло, а! Как бы сразу все стало логично и обоснованно!

— Какую же?

Но полковник четко высказался по поводу близнеца Ардина. Четко и тоже матом.

— Его не искал Чанг Апана.



— Сериалов насмотрелся, Игнатов? Какой двойник?! — Далее шел целый абзац из непечатных выражений. — Еще приплети незаконнорожденных детей, оставленных в младенчестве в детдоме! Тьфу, слушать тебя противно! Иди работай…

* * *

К хрусту пережаренного края яичницы добавилось что-то еще. Что-то более жесткое и точно несъедобное. Игнатов поморщился. Скорлупа! И когда он научится готовить? Сколько уже без жены? Год, полтора? Полтора. А элементарную вещь — яичницу — пожарить не может. Никчемный он.



Клуб «Ала-Ваи Инн», как обычно, был весь в дыму, звучала привычная сладенькая музыка. Согласно приколотому у входа объявлению, трио Джорджа Ку давало сегодня свое последнее выступление. Внутри мой приятель швейцар сообщил, что ему очень жаль, но Сэмми пока не появлялся.

Выплюнув то, что жевал, прямо в мусорное ведро и отправив туда же подгоревшие тосты, он решил, что позавтракает где-нибудь по соседству с домом. Вывесок было пруд пруди, на каждом доме. И хинкальные, и пирожковые. Имелись и суши-бары. И кофейни. Заходи и ешь. Тем более что сегодня у него выходной. Он мог не спешить и обойти их все, чтобы выбрать. А Ардина он сегодня навестит непременно. Хорошо, что его еще не перевезли в следственный изолятор. Очень хорошо.

— Знаю, — сказал я.

Чанг Апана держался рядом со мной. Войдя в клуб, он не снял своей панамской шляпы и не промолвил пока ни слова. Присутствие Чанга явно оказалось для Джо неожиданностью, он узнал полицейского и занервничал.

Глава 5

Тут Чанг заговорил:

Женя стояла голой и пристально рассматривала себя в зеркальной стене ванной. Освещение было великолепным. Холодный свет безжалостно обнажал крохотные пока морщинки в уголках глаз, легкую припухлость нижних век. И наметившуюся складку вокруг рта.

— Сэмми на материке.

Джо ухмыльнулся, кивнул и запоздало поздоровался:

Скверно! Скверно выглядит для своих тридцати двух лет. Кожа лица тусклая. На животе наметился жирок. И талия увеличилась на целых два сантиметра. Это вообще никуда не годится. Эдак в маму свою превратится, набравшую за последний год лишних десять килограммов. Надо бы спортом заняться. В зал начать ходить, но нет ни сил, ни желания. И главный вопрос — для кого все это — совершенно не мотивирует.

— Ваш приход большая честь для «Ала-Ваи Инн», детектив Апана.

После гибели мужа под колесами автомобиля два года назад у нее вообще не было отношений с мужчинами. От слова «совсем»! Так сейчас было модно говорить. Жене нравилось. Она повторяла. И не то чтобы она не хотела мужчину. Хотела, и еще как! Но все мужчины, которые пытались навязать ей свое общество, не шли ни в какое сравнение с ее Вадиком.

— К вашим услугам, — сказал Чанг, кивая в ответ.

Нет, если от каждого взять какую-то часть, то Вадик бы ее вышел. Но, к сожалению, сделать это было невозможно. Клонировать погибшего мужа никто бы не смог.

— Джо, — сказал я, — в последнее время ты видел других ребят из оркестра Джо Кроуфорда?

Он с беспокойством посмотрел на меня.

— Женечка! — громко позвала мама и постучала в дверь ванной. — Завтрак на столе. Ты чего там застряла?

— Вы не собираетесь разгромить еще одну комнату, мистер Геллер?

— Иду, — отозвалась Женя так же громко. — Уже иду.

— Я, кажется, возместил ущерб. — Достав из кармана пятидолларовую бумажку, я небрежно помахал ею. — Ты видел кого-нибудь?

Когда два года назад Женя, убитая горем, осталась одна в огромной столичной квартире, она сразу предложила маме переехать к ней. Хотя бы на время. Мама поначалу капризничала, не очень хотела срываться с обжитого места в пригороде Москвы. Знакомые, любимые соседи, хороший парк через дорогу.

Он дернул головой.

Но потом она привыкла. Стала в доме дочери полновластной хозяйкой и о том, чтобы вернуться к себе, уже не мечтала. Женя иногда ругала себя за неосмотрительность. Лучше бы сама у мамы пережила тяжелое для себя время. Сейчас ей все чаще хотелось одиночества. Чтобы она могла прийти с работы и не слышать ничьего ворчания и вздохов. Чтобы могла привести к себе на ночь мужчину, если бы он у нее случился неожиданно.

— Вы тогда говорили о десятке, босс...

Но как сказать об этом маме? Она обидится, расплачется, уедет и…

— Сэмми стоил десятки, — сказал я. — А этого стоит, по-моему, дружок Сэмми.

— Твои любимые. — Мама поставила перед ней тарелку с сырниками из обезжиренного творога. — Все, как тебе нравится. Несладкий джем. Кофе без сахара. Ты сегодня поздно? Что приготовить на ужин?

Чанг выступил вперед и вырвал у меня из рук пятидолларовую купюру. Меня это удивило, Джо тоже. Чанг нахмурился как-то не по-доброму. Он обернулся в сторону швейцара.

— Ничего. — Женя задумчиво жевала. — Буду очень поздно. Перекушу рядом с работой.

— Никаких денег. Говори.

— Понятно.

Джо попятился от маленького китайца, подняв руки, словно сдавался. Забавно было наблюдать, как здоровый бугай, который наверняка подрабатывал тут вышибалой, отступал под взглядом мешка костей наилегчайшего веса.

Мама недовольно поджала губы, машинально вытирая стол вокруг ее тарелки. И вдруг, в сердцах бросив салфетку в центр стола, уселась напротив и сердито глянула.

— Э-эй, босс, я счастлив помочь. Тут сидит парень, друг Сэмми, он как раз здесь...

Мы с Чангом переглянулись.

— Зачем я тебе здесь, Женя? Я все время одна. Ты то на работе, то с подругами в ночном клубе. Мне скучно и одиноко. Это понятно?

— ...вам надо с ним поговорить, он наполовину француз, наполовину таитянин... я вам покажу. Я рад помочь полиции.

— Мама, чем я могу тебе помочь?

— Спасибо, — сказал Чанг, возвращая мне пять долларов. — Имя?

Этот разговор назревал давно. Женя его ждала. Не знала, чем он может закончиться, поэтому слова решила взвешивать.

Имя парня, во всяком случае, так к нему обращались, было Таити. Хилый, тощий как жердь, синяя с желтыми и белыми цветами рубашка, тонкие ножки в светло-коричневых брюках — он стоял рядом с эстрадой один и, раскачиваясь под музыку, напевал и улыбался, держа в руке стакан, во рту у него, чувственном, женственном, торчала сигарета. Я дал ему двадцать — двадцать два года. Его темное узкое лицо с выступающими скулами было почти приятным, длинные темные ресницы загибались кверху. Когда я подошел к нему, он улыбнулся, словно подумал, что я приглашу его на танец.

— Я не могу уволиться, — тихо обронила она, кроша вилкой сырник на мелкие кусочки.

— Тебя зовут Таити?

— Я понимаю.

— Это я, — подтвердил он, затянувшись сигаретой и выпустив клуб дыма. — А как тебя зовут, красавчик?

— И с подругами не встречаться не могу. Это отдушина для меня.

В этот момент он увидел Чанга. Веки опустились, как шторы, и он звучно сглотнул.

Она намеренно пропустила слово «единственная», чтобы не обидеть маму. Мама же всерьез полагала, что одно ее присутствие способно Женю развлечь.

— Я ничего не сделал, — сказал он, делая шаг назад.

— Я понимаю. И еще я понимаю, дорогая, что в моем здесь присутствии отпала надобность. Только не обижайся, прошу тебя! — выставила ладони щитом мама. — Я давно хотела уехать к себе. И тайно езжу туда два раза в неделю. С подругами тоже встречаюсь, по парку гуляю. Женечка, дорогая, я скучаю по своему дому. Прости…

— Иди на веранду, — сказал Чанг.

— Все нормально, мам. Я в самом деле редко бываю дома. Ты скучаешь. Превратилась в мою прислугу. Убираешь, готовишь, гладишь. У тебя до переезда была своя интересная жизнь. А я все испортила!

Таити проглотил комок в горле и кивнул.

И Женя неожиданно расплакалась.

Танцевальная площадка выходила прямо на лужайку, которая вела к каменистому берегу зловонного канала. Когда в «Ала-Ваи» бывало много народу, парочки выходили прямо на эту лужайку. Сегодня народу было не слишком много, и лишь несколько пар стояли там, держась за руки и любуясь ломтиком луны, который отражался на блестящей поверхности вонючего канала.

Вот вам и здрасте! Сама не знала, как с мамой разговор начать, чтобы та отправлялась уже к себе. А стоило маме разговор об этом завести, как почувствовала тоску и сожаление.

Когда мы вышли наружу, трио Джорджа Ку как раз сделало перерыв, так что нам не пришлось перекрикивать музыку. Чанг взял Таити за руку и повел к дощатому столу, стоявшему рядом с тростниковым забором, который отделял клуб от соседнего владения. Мы разместились под маленькой пальмой, там, где кончалась трава и начинался крутой каменистый спуск к плещущей воде.

— Женечка, детка, ну ты чего? — растерялась мама. — Ну если не хочешь, я… Я еще поживу у тебя какое-то время.

— Прекрасная ночь для плавания, — любезно проговорил Чанг.

— Еще два года? — улыбнулась ей Женя, вытирая слезы. — Нет уж. Твой Михалыч там без тебя уже наверняка с ума сходит.

— Я ничего не знаю, — сказал парень.

Степан Михайлович был маминым соседом и другом уже много лет. Много раз делал маме предложение съехаться. Много раз получал отказ. Но не смирился и попытки периодически повторял. А заодно мамины цветы поливал все эти два года. И ее рыбок в большом аквариуме кормил.

— Ничего не знаешь? — переспросил я. — Совсем ничего? Даже своего имени?

— Все там без меня с ума сходят, — весело рассмеялась мама, потрепав ее по руке. — Все скучают. А ты, дорогая… Тебе пора личную жизнь налаживать. Два года, как Вадика не стало. Все положенные сроки траура ты прожила. Хватит. Ищи себе мужчину!

— Филип Кемп, — сказал он.

— Ты знаешь парня по имени Сэмми, Фил?

Легко сказать — ищи. Они строем на дороге не стоят. И к ногам ее не падают.

Он взглянул вверх, покачал головой, снова затянулся сигаретой, посмотрел вниз, опять покачал головой.

— Ты присмотрись к тем, кто рядом. Нередко это и есть тот самый случай.

— Я знал, я знал, я так и знал...

Мама убрала посуду со стола. Поцеловала Женю в макушку. Ритуал у них такой был утренний.

— О чем знал? — спросил Чанг.

— Я пошла одеваться. — Женя направилась к выходу с кухни. — Вечером помогу тебе собраться. Постараюсь освободиться пораньше. Посидим напоследок.

— Неприятности, с Сэмми всегда были одни неприятности, слишком много шума, слишком много девочек... — Потом задумчиво добавил: — Но на гитаре он играет, как Бог.

Я положил ему на плечо руку.

— Не спеши, дорогая. Вещи я уже собрала. Уезжаю через час. Степа за мной приедет, — смущаясь, призналась мама. — Лучше так вот: без посиделок и соплей. А ты присмотрись, присмотрись к тем, кто рядом…

— Он уехал на материк, верно, Фил?

Рядом не имелось никого. Соседи-мужчины были либо семейными, либо очень молодыми, либо некрасивыми. Да и заводить знакомства она не очень умела. Даже в ночных клубах, куда они с подругами время от времени ходили, Женя скучала за столиком, пока девчонки отрывались.

— Мне не нравится это имя. Зовите меня Таити, ладно? Мне нравится, когда мои друзья так меня называют.

Не убирая руки с его плеча, я кивнул на стакан.

Рабочий день прошел спокойно. Не случилось никаких авралов. Ее рабочее место в регистратуре районной поликлиники сегодня словно обходили стороной проблемные истории. А они иногда случались, да. С нервными пациентами, потерявшими карточки. С необязательными докторами, сунувшими результаты анализов не в ту ячейку.

— Что там у тебя, Таити?

— Женька, что вечером делаешь? — позвонила одна из подруг ближе к концу рабочего дня.

— Немного коки. Немного водки.

— Ничего, ты не поверишь!

— Попробуй это. — Я убрал руку, достал из кармана фляжку и наполнил его стакан почти до краев. — Глотни-ка.

— Может, сходим куда-нибудь? У меня есть парочка холостых знакомых, которые…

Он так и сделал. Глаза у него расширились. Он даже позволил себе улыбнуться.

— Ух ты! Шикарная вещь.

Идти посреди недели ей точно никуда не хотелось. Поэтому она пригласила всех к себе.

— \"Бакарди\". Настоящий.

— А как же Анна Сергеевна? — удивилась подруга. — Она против не будет?

— Отличный. Послушайте, ребята... господа... детектив Апана, мы не встречались, но я видел вас. Все что я знаю о Сэмми, я вам уже сказал.

— Мама сегодня съехала. Устала меня ждать. Так что я с этого дня живу одна.

— Нет, — произнес Чанг и схватил Таити за запястье той руки, в которой он держал сигарету.

— Вау! Классно! Все, мы с мальчиками у тебя в семь.