—

—



—

—



—





Сократу достаточно было приблизиться к своему дому, чтобы почуять неладное. Сократ и прежде отличался предельной осторожностью, а сейчас от стоявшей во дворе грязной «девятки» так и веяло каким-то злодейством. Первое, что Сократ сделал, это отправил вперед трех телохранителей, которые хмуро поинтересовались у гостей, что они делают в чужом дворе.

Парни, сидевшие в машине, любезно отвечали, что дожидаются своего приятеля и уедут, как только он вернется.

Действительно, через минуту из подъезда вышел невысокий юркий парень с хищным лицом. Он обвел двор долгим взглядом, словно что-то выискивал, а потом юркнул в машину. Через тридцать секунд «девятка» фыркнула и исчезла за углом дома.

— Что-то не понравились мне эти ребятишки. Проследите за ними, действительно ли они уехали? — усомнился Сократ.

Один из телохранителей побежал к углу дома, дождался, пока машина скроется в конце улицы, и вернулся к. Сократу.

— Все в порядке, можно выходить.

Сократ докурил сигарету и швырнул окурок в окно, после чего уверенно распахнул дверцу. Лицо его болезненно сморщилось. Ему не нравилось посещение его двора неизвестными людьми. Это могло быть случайностью, но в случайности и совпадения Сократ не верил уже много лет.

— Зайди в подъезд и посмотри, все ли чисто, — сурово посмотрел Сократ на телохранителя. — Не подгонять же мне тебя всякий раз. Рвение проявил. Зря, что ли, я тебе такие бабки отстегиваю каждый месяц? Ты меня хорошо понял?

— Да.

— Громче! — прикрикнул Сократ. — Энтузиазма в голосе не слышу!

— Посмотрю как следует, — заверил тот и бодрым шагом направился к подъезду.

Рядом с Сократом осталось еще двое телохранителей.

— Не забудь посмотреть под батареей и на потолке! — крикнул вдогонку гонцу Сократ. — А то, знаешь ли, не люблю, когда мне на голову сыплются кирпичи. У меня есть планы на будущее, я не хочу загнуться преждевременно.

В подъезде посланец пробыл достаточно долго, вышел неторопливо и издалека кивнул:

— Все в порядке.

Только после этого Сократ в сопровождении двух парней, рослых, словно атланты, направился к подъезду. Он не забывал предостережения Варяга: тот предупредил, что Сократа наверняка будут пасти и поэтому ему следует держаться настороже. На раздумья наводил еще и тот факт, что в последний месяц произошло несколько убийств законных — громких, дерзких, от которых содрогнулись даже матерые уголовники в крытках, закаленные жуткими рассказами сокамерников. Людей находили с разрубленными черепами, с ожогами от утюгов на спине и животе. Было очевидно, что в Москве появилась серьезная банда, жестокость которой приводила на память дела «Черной кошки» и «Мосгаза».

Сократ поднялся на свой четвертый этаж. Здесь дежурил еще один телохранитель — на случай, если киллер надумает пробраться в подъезд через чердак.

Сократ постоял перед своей дверью, внимательно ее осмотрел и, дабы успокоиться окончательно, спросил телохранителя:

— Все проверил? Косяк, дверь? Никаких лишних проводочков не болтается?

— Все в порядке, шеф, — уверенно ответил телохранитель, высокий краснощекий парень. — Ничего такого не обнаружено.

Сократ был явно чем-то встревожен и потому раздражен. Телохранители знали, что в такие минуты он мог ткнуть кулаком в морду и приказать, чтобы его подобострастно благодарили за все его милости, притом не цедя слова сквозь зубы, а с искренним чувством. Если разобраться, то за тот ворох «капусты», которым Сократ ежемесячно одаривал своих телохранителей, можно было вытерпеть и куда более тяжкие побои.

— Я все осветил фонариком, но не заметил ни одной метки. Похоже, что к двери никто не притрагивался. Замок тоже в целости.

— Ты уверен?

— Я знаю в этом толк.

Краснощекий не врал. «Помидор», как его мысленно окрестил Сократ, действительно разбирался не только в пиротехнике, но и в механических замках. Сократ подозревал, что Помидор способен отомкнуть английский замок даже ногтем мизинца.

Открыв дверь ключом, Сократ вошел в комнату. Он редко приглашал в свою квартиру телохранителей, и если даже они получали хозяйское благословение на вход, то все равно смущенно топтались у самого порога, напоминая псов, опасающихся грязными лапами испачкать хозяйский коврик. У самого входа Сократ заметил метки, оставленные им самим, — махонькие перышки, которые отлетели бы при малейшем движении воздуха. Перышки остались в неприкосновенности, и, следовательно, не могло быть и речи о том, что квартиру посещали незваные гости. И все-таки Сократа не покидало ощущение, что он находится под чьим-то пристальным наблюдением. Скверно чувствовать себя беспомощным насекомым, знающим о том, что в любую минуту его может накрыть гигантская потная ладонь.

В комнате Сократ пробыл недолго, каких-то полчаса — вполне достаточно для того, чтобы набить карманы припасенными долларами. Сократ частенько использовал эту квартиру как кладовую, в которой можно сбросить кое-какие вещички и оставить валюту.

Он посмотрел в окно. Даже с высоты четвертого этажа улица выглядела необычайно оживленной. Проспект был заполнен множеством машин — выстроившись в шесть полос, они спешили по каким-то своим делам. Сама дорога напоминала дорожку ипподрома, по которой ретиво бегут разномастные лошади.

На противоположной стороне улицы Сократ заметил грязную «девятку», которая скромно пряталась в тени пышного каштана. Это уже скверно. А может, он стал в последнее время чересчур подозрительным?

Сократ распахнул дверь и деловито справился:

— Все в порядке?

— Абсолютно.

За время отсутствия Сократа телохранитель успел подняться еще на пару этажей и убедился, что подъезд совершенно пуст, если не считать занюханного мужичонки, который лежал у батареи, пуская обильную слюну. Мужичонка крепко спал, совершенно не замечая жильцов дома, с нудным ворчанием проходящих мимо пьяного бомжа, явно не имевшего московской прописки.

Некоторое время Помидор наблюдал за спящим — не разомкнет ли он хмельные веки? — но, убедившись, что имеет дело почти с мертвецом, спокойно спустился к квартире босса.

— Поехали. Нет времени прохлаждаться, — приказал тот.

Сократ был замыкающим. Впереди двигались двое телохранителей, держа между собой дистанцию в четыре шага. При возникновении нештатных обстоятельств они должны были успеть ответить огнем и за толкать шефа в темный угол подъезда.

Первым вышел чубатый тридцатилетний верзила.

«БМВ» стоял неподалеку от подъезда. Вокруг никого. Ни старух, «тусующихся» на лавочках возле подъездов, ни бомжей, копающихся в мусорных баках. Все словно вымерло.

Чубатый подал знак, подняв большой палец. Через десять секунд в сопровождении двух телохранителей вышел Сократ и, не глядя по сторонам, живо юркнул в салон автомобиля.

— Поехали! — распорядился он и в зеркале увидел, как следом за ними отъезжает джип с телохранителями.

— Куда едем? — поинтересовался шофер. Голова у него была не в меру вытянутой и по форме напоминала кукурузный початок. Именно такие существа древние майя изображали на своих стелах, причисляя их к верховным божествам. Шофер Сократа не тянул даже на святого, а три ходки, запечатленные на его пальцах в виде выколотых перстней, свидетельствовали о том, что он прошел тернистый путь от обыкновенного баклана до авторитета зоны. С его тюремными регалиями грешно было крутить баранку и тем более пахать на хозяина, но Сократ платил за усердие настолько щедро, что заставлял позабыть обо всяких понятиях.

— Езжай пока вперед, — произнес Сократ, — там видно будет. Кое-что мне здесь очень не нравится. И не спеши, это важно.

— Понял, — произнес Початок и убрал ногу со сцепления.

Автомобиль выехал со двора на улицу и влился в поток машин.

— Ты ничего не замечаешь странного? — спросил Сократ через какое-то время.

— А что именно?

— Посмотри на эту черную «девятку». Она неотступно следует за нами.

— Это может быть обыкновенной случайностью, — успокоил босса шофер. — Дорога здесь прямая, свернуть некуда. Мы едем, и она идет следом…

— Мне кажется, именно эту «девятку» я видел во дворе своего дома.

— Ладно, попробуем проверить. — Шофер уверенно крутанул руль, подрезав «тойоту», которая двигалась правее.

Водитель «тойоты» рассерженно застучал ребром ладони по клаксону, выколачивая лающий звук. Черная «девятка», не сбавляя скорости, перестроилась вслед за «БМВ». Сомнений не оставалось — их пасли.

— Интересно, кто это посмел упасть нам на хвост? — спросил шофер, поворачивая продолговатое лицо к Сократу.

— Сам диву даюсь, — честно признался Сократ. — Мои ребятишки с ними во дворе потолковали, но они открестились.

Да, в Москве творилось неладное. Кроме обыкновенных беспределыциков, которые съезжались в Москву практически со всей России, в столице появилась новая, хорошо организованная банда. Знающие люди говорили, что они приехали с севера, но откуда именно, никто не знал. Неделю назад в Краснопресненской бане, где любили париться коптевские авторитеты с барышнями, были расстреляны в упор из автомата шесть человек. Потом работники бани несколько часов соскребали мозги со стен. И странная получается вещь: незадолго до пальбы у бани шныряла точно такая же черная «девятка» с заляпанными Грязью номерами. Опять совпадение?

Сократ достал сотовый телефон и набрал номер.

— Леха?

— Да, шеф.

— Ты запомнил парней в черной «девятке»?

— Особенно не приглядывался, — послышался спокойный голос Помидора. — Так, хмыри какие-то.

— Я тут сопоставил кое-что — нехорошая картина получается. Мы сейчас попробуем оторваться от них, а вы попытайтесь выяснить, где их нора.

— Хорошо, сделаем, — отозвался Помидор.

Сократ посмотрел назад. «Девятка» с поразительным упрямством, проявляя чудеса автомобильного мастерства, перескакивала с одной полосы на другую, не отставая при этом ни на метр.

— Посмотрим, что ты будешь делать дальше, — горячился Початок, стараясь максимально использовать скоростные качества «БМВ».

«Девятка», не обращая внимания на визг тормозов, злобные гудки и грозную жестикуляцию водителей, перестроилась на крайнюю правую полосу за немецкой машиной.

— Куда едем, — спросил шофер, — в казино?

,Во всей Москве не отыскалось бы группировки, которая решилась бы так нагло «пасти» Сократа. Таким нахальством могли отличаться стриженые ребята из отдела по борьбе с организованной преступностью, но большую часть оперативников Сократ знал в лицо, а с некоторыми даже дружил. Если бы Сократу со стороны ментов грозило что-то серьезное, то он узнал бы об этом уже через пятнадцать минут. Прежде чем наряд покинул здание управления, вор уже затаился бы на одной из конспиративных хат.

Оставалось второе и, пожалуй, наиболее реальное: Сократа «пасли» ребятки из какой-то неизвестной бригады. Судя по тому, как парни действовали, они имели солидную «крышу». Поначалу Сократу подумалось, что преследователи — люди Варяга, который на всякий случай решил проверить приятеля на вшивость перед тем, как доверить ему переброску ракетных установок в Грецию. Но, подумав, Сократ решил, что это не похоже на законного — Варяг отказался бы от его услуг сразу, если бы хоть на секунду усомнился в нем.

Сократ посмотрел назад. Парни в «девятке» начинали досаждать ему всерьез. Возникшую проблему можно было бы решить парой метких очередей, но, во-первых, Москва — не тот город, где можно запросто палить на улицах, а во-вторых, оказавшись в эпицентре внимания всей московской милиции, можно было сорвать операцию по переброске оружия, а таких оплошностей не прощают даже самым титулованным. Пырнут ножичком где-нибудь в уличной толчее и завалят потом свежую могилку дорогими венками. Кроме того, у Сократа было желание получить «шапку», а слово такого человека, как Варяг, стоило многих голосов. Таким образом, он сумеет стать законным, даже не побывав в положенцах.

— В казино побалуемся в следующий раз. Сейчас отрывайся от этих «Жигулей» и жми на Сухонскую, к моей хате.

— Понял, — продолговатая голова утвердительно качнулась.

Красный свет перекрыл дорогу. «Девятка» остановилась всего лишь метрах в шести от «БМВ». Ее частично загораживал «КамАЗ» — видны были только капот и лобовое стекло. В салоне Сократ рассмотрел шпионскую физиономию с аккуратно выбритыми висками и коротким ежиком на самой макушке.

— Жми на красный и в переулок, — распорядился Сократ.

— Понял, — радостно отозвался «Початок» и, надавив на газ, рванул с места, оставив на асфальте след в виде черной полосы.

Через заднее стекло Сократ видел, что водитель «девятки» попытался увязаться за «БМВ» и даже подал немного назад, давая себе место для маневра, но уже через секунду осознал, что не сумеет достать иномарку даже в том случае, если попытается взять самосвал на таран.

На Сухонскую улицу Сократ возвращался в том случае, когда чувствовал опасность. В такие периоды он уподоблялся игроку в карты: если масть не шла, он проигрывает последний пятак и сваливает восвояси. Сейчас следовало переждать дурные времена, чтобы в следующий кон набрать козырей и хапнуть изрядный куш.

Бродяга, лежавший у батареи, поднялся. Он отодрал грязно-рыжую бороду, отклеил пепельные усы. Теперь этот маскарад ему был ни к чему. Через окно в подъезде он увидел, как от дома отъезжает темно-серый «БМВ», а следом, мощно набирая обороты, — изумрудный джип.

Горыныч сунул руку в карман, достал мобильный телефон и коротко произнес:

— Все идет как надо. Объект выехал.

Трубка отозвалась голосом Хорька:

— Вот и отлично. Начинаем пасти.

— Нужно прижаться к нему теснее, пускай почувствует, что ему на пятки наступают топтуны. Как сильно занервничают, отвалите, — спокойным начальственным голосом распорядился Горыныч.

В команде Коляна он быстро и уверенно набирал вес. Подобная динамика ему нравилась неимоверно. Каких-то полгода назад вся дворовая шпана пренебрежительно называла его Шелудивым, имея в виду шершавую кожу на лице. Сейчас же кличку Горыныч произносили с трепетом в голосе. Все знали, что теперь Горыныч способен проглотить любого молодца не поперхнувшись.

— Так и сделаем, — отозвался Хорек и отключил связь.

Машина остановилась у небольшого трехэтажного дома в стороне от центральных магистралей. Фасад здания был выкрашен в темно-желтый цвет и практически ничем не отличался от таких же безвкусных строений, прижавшихся стенами друг к другу, словно новобранцы во время строевых учений. Совсем недавно здесь располагался пункт помощи нуждающимся, где всякий бомж мог поесть жиденькую похлебку с куском хлеба, а то и остаться заночевать в густых кустах боярышника. К котлопункту съезжались бомжи со всей Москвы, образуя весьма колоритные очереди. Основал заведение отпрыск какого-то арабского шейха, приехавший в Москву на учебу и застрявший здесь на долгих десять лет. Он успел обзавестись не только четырьмя детьми и многочисленной родней, но даже судимостью, полюбил все русское и, наверное, остался бы в гостеприимной стране навсегда, если бы не угроза проклятия всемогущего отца. Закрыв благотворительное заведение, араб забрал четырех малюток и уехал в свою полупустыню. Бродяги о благодетеле не забывали и первую рюмку сивухи непременно поднимали за здравие принца и его чад. До России докатился слушок, что властный папаша сразу же после прибытия сына-неслуха на родину оженил его на трех красавицах. Русская супруга была четвертой и главной женой.

Скоро дом пришел в запустение, фасад с лепными ангелочками у окон, когда-то Составлявший гордость арабского принца, обветшал и облупился. Однако бродяги по старой памяти с наступлением теплых времен сходились к этому зданию, чтобы распить флакончик зелья. Весной привычные ко всему санитары едва ли не еженедельно волочили покойников из садика к машине «скорой помощи».

Дом преобразился лишь через два года после отъезда сына пустыни. Неизвестный хозяин распорядился вырубить акации и боярышник, среди которых целые поколения бичей находили приют. Там, где многочисленные бродяги справляли нужду, появился фонтан с толстозадым Амуром. Дом обнесли высокой кирпичной оградой, и любопытным нужно было взобраться на пятиметровую высоту, чтобы посмотреть, какого цвета брусчаткой выложена площадка перед домом.

Сократ покуривал сигарету и ждал, когда из изумрудного джипа выйдет парочка телохранителей. Они вышли и привычно осмотрелись. Один из них, долговязый, с тяжелой челюстью, какая, по мнению Ломброзо, характерна для прирожденных убийц, держал в руке кейс из черной кожи. Кейс был с сюрпризом — стоило нажать на Кнопку, как его крышка отбрасывалась в сторону сильной пружиной и в руку хозяина кейса сам прыгал автомат «узи».

Работу свою телохранители знали неплохо: прежде чем попасть к Сократу, они успели поработать в шестом управлении КГБ, где охраняли первых лиц государства. Один из них уверенно приблизился к калитке, с минуту ее осматривал и только после этого широко распахнул. Во дворе перед домом тоже не было ничего подозрительного — обычный идеальный порядок, если не считать смятой банки из-под пива, валявшейся у самого крыльца. Видимо, ребята из внутренней охраны баловались пивом на крыльце.

Помидор уверенно поспешил к машине шефа.

— Вячеслав Тимофеевич, все в порядке.

— Ну-ну, — недовольно буркнул Сократ и, опираясь на руку Помидора, вышел из машины. — Побудь пока здесь, — повернулся он к шоферу. — Я тебя позову.

— Понял.

Невысокий, но очень плечистый, в длинном светло-коричневом плаще, с раскованной походкой, Сократ производил впечатление уверенного в себе и сильного человека. По обе стороны от него шагали телохранители. Помидор предупредительно распахнул перед хозяином калитку. Сократ не удостоил Помидора даже взглядом, — работа у парня такая, за это и бабки получает нехилые, — и уверенно шагнул во двор. Позади раздался скрип — это второй телохранитель прикрыл за собой калитку.

Прогремевший взрыв выбил стекла в целом квартале. Помидора разорвало на куски — окровавленные ошметки разлетелись по всему двору. Другого, долговязого с тяжелой челюстью, взрывная волна швырнула прямо на Сократа. Именно это спасло авторитету жизнь.

Несколько мгновений, показавшихся ему вечностью, Сократ ожидал выстрелов. Он даже прикрыл глаза, чтобы не увидеть направленного ему в голову автоматного ствола, но от установившейся тишины звенело в ушах.

Долговязый был необычайно тяжел. С каким-то преувеличенным интересом он что-то рассматривал на серой брусчатке, и Сократ даже не сразу сообразил, что долговязый мертв. Он спихнул с себя мертвеца и, пошатываясь, поднялся на ноги.

На том месте, где еще минуту назад лежала смятая баночка из-под пива, образовалась воронка глубиной в полметра.

Навстречу Сократу бежал шофер с вытаращенными от страха глазами. Голова его казалась неимовернотянутой, и Сократ никак не мог сообразить, в чем дело — какой-то дикий оптический фокус. Шофер что-то кричал, размахивал руками, но Сократ его не понимал, и только когда тот приблизился вплотную и ухватил его за руку, Сократ разобрал слова:

— Вячеслав Тимофеевич, в машину!

Початок обхватил Сократа левой рукой, его правую руку закинул себе на плечи и поволок хозяина в сторону машины. Сократ едва шел, ноги его почти не слушались. Он ожидал, что позади прогремит очередь, но не услышал ничего, кроме стука крови в висках.

— Вячеслав Тимофеевич, еще немного, еще один шаг, — умолял шофер.

Сократ едва переставлял ноги, чувствуя, что силы его иссякают с каждым пройденным метром.

— Вот так, осторожненько, — бормотал шофер, укладывая Сократа на переднее сиденье.

— Что со мной, Саша? — простонал Сократ и не услышал собственного голоса.

— Потерпите, Вячеслав Тимофеевич.

— Куда везти, знаешь?

Шофер тяжело плюхнулся за руль, повернул ключ зажигания, и машина рванулась с места.

В себя Сократ пришел только к концу вторых суток. Контузия давала о себе знать: в голове так стучало, словно его лупили кувалдами по макушке. Ему оставалось только лежать на широком диване и вытаращенными глазами созерцать мелкие трещины на потолке.

Поначалу Сократ думал, что оглох навсегда, но уже через какое-то время услышал бой часов. Это били напольные часы в соседней комнате — антикварная безделица, за которую в прошлом году Сократ выложил мешок денек Если разобраться, то на эти деньги можно было не только скатать куда-нибудь в Таиланд, но и поиметь всех тамошних красавиц. Часы занимали едва ли не половину комнаты и гремели с такой устрашающей силой, словно хотели перепугать всех чертей в аду.

Приятно было сознавать, что вновь находишься в мире звуков. Знаменательно было то, что внешний мир ворвался в сознание Сократа не в образе сестры милосердия с капельницей в руках, а боем часов, возвестивших о том, что настало время жить.

Водитель Саша, уподобившись терпеливой сиделке, склонился над поверженным шефом и радостно ойкнул, когда Сократ поинтересовался:

— Который час?

— Уже шесть вечера, Вячеслав Тимофеевич.

— Что со мной было?

Сократ лежал на диване, раскинув руки, под ярко- желтым пледом.

— Слава Богу, обошлось. Всего лишь небольшая контузия. Я тут немного подсуетился, вызвал кое-каких лекарей, пока вы спали. Они вас осмотрели и сказали, что ничего страшного нет. Дали сильнодействующего снотворного и ушли.

— Они знают, кто я такой? — забеспокоился Сократ.

— С этой стороны все в порядке — не знают. Мы уже не в первый раз к ним обращаемся, так что они научились держать язык за зубами. Я-то боялся худшего, но обошлось. Если бы было что-то серьезное, то они сумели бы прооперировать.

— Ладно, все в порядке. Руки-ноги целы, голова работает, чего еще желать? Что с Помидором и Шалуном?

Саша никогда не отличался особой словоохотливостью. Его можно было разговорить только в том случае, если завести беседу об автомобильных двигателях, в которых он разбирался так же хорошо, как сами их создатели. Сейчас, видимо, соскучившись по общению, он был чрезвычайно словоохотлив.

— Помидора разнесло в куски сразу. Кисти рук отыскались аж за изгородью. Шалуну повезло больше, если так можно выразиться, — его убило, но он остался целехонек. Его тело отбросило на вас.

— Он-то меня и прикрыл от взрыва.

Каморка, в которой находился Сократ, не отличалась изысканностью. Это был не его дом с плечистыми атлантами у входа, скуки ради попирающими верхотуру второго этажа. Здесь все было значительно скромнее: ни высоких потолков, ни блестящего паркета, ни лепнины, ни длинных коридоров. Самая что ни на есть обыкновенная «хрущоба», в подвалах которой зимовали комары, а тараканы на кухонном столе чувствовали себя уверенно, словно законные хозяева. Однако преимущество двухкомнатной «хрущобы» заключалось в том, что о ее существовании не знал практически никто. Будучи женатым, Сократ, не обремененный супружескими комплексами, частенько приводил сюда девушек. Когда девушки желали продолжения, то разыскивали Сократа именно в этой квартире, не подозревая о том, что таких хат по всей Москве у него не меньше десятка.

— У Помидора были мои документы, — слегка приподнялся на локте Сократ.

— Все верно, — согласился Саша. — В «Московском комсомольце» уже было сообщение о том, что вчера вечером неизвестными был взорван уголовный авторитет Сократ.

— Рано они меня хоронят. Я еще повоюю.

— Это к долгой жизни, — улыбнулся шофер.

— Жене о смерти Помидора пока не говорить. Будет время, я сам расскажу, как было дело. А там похороним по-человечески, как он того и заслуживает.

Прогремел телефонный звонок, мгновенно прервав разговор.

— Ты не засветился? — посмотрел Сократ на Сашу.

— Хата не паленая! Падлой буду, ни одна живая душа о нас не ведает, — обиделся Початок, показав крупные зубы, которые очень смахивали на зерна кукурузы. — За такой засвет голову отрывают.

— Смотри не останься без головы, — усмехнулся Сократ.

Телефон продолжал звонить — резкие трели заполняли все пространство квартиры, действуя на нервы.

Подумав, Сократ решительно поднял эбонитовую трубку и коротко произнес: — Слушаю.



— Послушай, коза, по-моему, ты чего-то не понимаешь. Тебе было предельно четко сказано, что с сегодняшнего дня ты будешь платить только нам, — спокойно, но очень жестко растолковывал Хорек. Челюсти его при этом злобно сжимались — он и в самом деле стал напоминать мелкого хищника, способного в приступе ярости пребольно цапнуть за палец.

У самого входа в магазин стоял ухмылявшийся Горыныч и надежно закрывал дверной проем, словно неподъемная каменная глыба. Нужно было обладать\" силой Ильи Муромца, чтобы сдвинуть эту глыбу в сторону. Рядом с Горынычем стояли еще два парня. Молодые, нагловатые, они злорадно хихикали над страхом директора магазина — женщины лет двадцати пяти. Для «быков» это было первое серьезное дело. Еще накануне они пребывали в сибирской глуши и топтали старыми башмаками грязь центральной улицы, а сегодня, приодетые во все фирменное, они ничем не отличались от прочих зажиточных москвичей и за тысячу долларов, выданных Коляном в качестве подъемных, готовы были не только заткнуть настырной бабе глотку использованными тампаксами, но и разрезать ее на мелкие кусочки.

Они были счастливы оттого, что выбор пал именно на них. Угрюмый обещал им, что за год усердной работы каждый из них сможет приобрести недвижимость в Москве. И совсем не беда, что сейчас приходится жить впятером в тесной комнатенке, а девушек принимать не в надушенной спальне, посреди которой стоит двуспальная кровать с хрустящими простынями, а в обыкновенном совмещенном санузле, провонявшем экскрементами.

За прошедшие сутки пехота успела усвоить одну важную истину — если ты имеешь силу, то тебе в принципе доступна любая высота. Можно даже обозвать сучкой эту накрашенную фурию, от которой где- нибудь на Тверской будешь шарахаться, как от дорогой иномарки, зная, что за грубое обращение прикормленные «быки» могут не только выбить зубы, но и отстрелить половину черепа.

На щеках красавицы появились алые пятна. Волнение придало ей еще большее очарование, и девушка стала напоминать подарочную фарфоровую статуэтку, нежную и звенящую.

— Убирайтесь к дьяволу! Мне достаточно только позвонить, и вас вынесут отсюда вперед ногами!

— Киска, я вижу, что до тебя очень туго доходит, о чем идет речь, — ровным голосом произнес Хорек. — Я же тебе говорю: нам очень нравится твой магазин, он находится в самом центре Москвы. Здесь все время очень много народу, большой оборот. Потом, имеется обменный пункт, с него ты тоже имеешь немало «зелени». Так что тебе придется принять наше покровительство, детка.

Сибиряки неудержимо хохотали. Представление получалось отменное: Так раскрепощенно смеяться могут только молодые здоровые провинциалы, не обремененные комплексами, над беспомощностью столичной штучки.

Женщина наконец овладела собой. Глядя в нахальные физиономии парней, она поняла, что это не случайные отморозки, явившиеся в дорогой магазин покуражиться и ради смеха побить дорогие безделушки. Инстинкт самосохранения, который в директрисе был развит невероятно, подсказывал, что она имеет дело с крепкими провинциалами, задумавшими врасти корявыми корнями в московский центр. Краска понемногу сошла со слегка пухловатых щек женщины.

— Я не одна распоряжаюсь этим магазином, — наконец сдалась она, оглянувшись на бесшабашных парней у входа, больше напоминавших молодых разбойничков при батьке-атамане. — У меня есть «крыша», с которой я советуюсь и которая дает мне добро на каждую финансовую сделку.

Коляна заинтересовала фарфоровая ваза с длинным горлышком, похожая на античную амфору. Он осторожно взял ее в руки и принялся разглядывать выпуклые бока, расписанные мифологическими сюжетами.

— Какая прелесть! — восторженно произнес Николай.

Парни, стоявшие у входа, невольно хохотнули. Они никогда не могли бы заподозрить своего патрона в сентиментальности. Веселее всех было Горынычу, который знал об артистических способностях шефа и сейчас с нетерпением ожидал, какую следующую пилюлю придется глотать надменной барышне.

— Прошу вас осторожнее, этой вазе несколько сотен лет, — дрогнуло женское сердце.

— О! Это надо же! Очевидно, ваза очень дорого стоит? — полюбопытствовал Колян.

— Восемьдесят семь тысяч долларов.

— Ого! Кто бы мог подумать?! Куда больше, чем «мерседес», — продолжал восторгаться Николай.

Теперь его пальцы обнимали вазу с почтительной нежностью.

— Я вот что подумал, красотуля: ты меня очень здорово обидела своим пренебрежением. А ты сама знаешь — не девочка уже: за все нехорошие поступки полагается платить. Поэтому я возьму у тебя эту вазу в качестве компенсации.

— Не посмеешь, — прошипела женщина, и ее щеки вновь налились багрянцем.

— Разве мы с тобой не деловые партнеры? — искренне изумился Николай. — Мне даже показалось, что ты хочешь сделать мне приятное, подарив эту вазу. И ты права! Знаешь, эта ваза очень украсит мою гостиную. А потом, когда я буду тебя драть, ты будешь смотреть на этих обнаженных сирен и вспоминать о нашей первой встрече, — жестко закончил Радченко.

Смех у дверей умолк. Теперь Колян был настоящим. Именно таким бойцы и знали его, — даже при случайном взгляде на шефа у каждого из них язык прилипал к нёбу от страха.

— А теперь скажи мне, где я должен встретиться с твоей «крышей». И очень прошу, не расстраивай меня больше, это может закончиться для тебя печально.

Нужно было отдать должное женщине — самообладания она не потеряла. Она по-прежнему выглядела хозяйкой огромного престижного магазина, куда в поисках подлинного антиквариата съезжались покупатели едва ли не со всей России. Молоденькие продавщицы, впервые попавшие в подобный переплет, смотрели на нее с нескрываемым изумлением. Любая из них давно бы уже описалась и ради своего спасения охотно отдала бы все, чем может располагать красивая женщина.

Хозяйка уверенно взяла трубку телефона, набрала номер и произнесла:

— Гном, это ты?.. Тут ко мне заявились какие-то ребята и говорят, что теперь они моя «крыша»… Так… Хорошо.

С трудно скрываемым пренебрежением она процедила:

— Это вас, господа.

Колян осторожно передал вазу Горынычу и строго наказал:

— Смотри не разбей. Это подарок.

— Можешь не беспокоиться, все будет о\'кей.

Николай взял протянутую трубку:

— Послушай, как там тебя… Гном или Великан, мне равно. Этот магазин находится под нашей крышей. Я уже переговорил с хозяюшкой, и она не возражает. В знак нашей будущей дружбы она даже подарила мне вазу ценой почти в сто тысяч баксов! Неужели ты думаешь, что я способен предать бедную женщину?.. Так… Ах, ты не согласен? Ну это твои проблемы. Понимаешь, я очень не люблю скандалов, но вот приходится иногда ссориться, когда люди меня не понимают… Да?.. Приводи хоть целую армию, это будет очень интересно. Где?.. Ну давай встретимся где-нибудь на пустыре, чтобы никто не смог помешать нашей светской беседе… Отлично, я согласен. Опоздать?! Да что ты, я буду ждать нашего рандеву как пылкий любовник, очень не терпится всадить кое-кому!

Горыныч негромко хохотнул. Он всегда был большим ценителем театра.

— Так что, когда приедешь на пустырь, не забудь встать раком, я сделаю тебя в лучшем виде, — спокойно, но очень внятно пообещал Колян.

Парни откровенно захохотали. Трубка, брошенная на рычаг, недовольно дзинькнула.

— До скорой встречи, мадам, — мило улыбнулся Николай, пустив в ход все свое обаяние. Он мог быть очень милым парнем. Если бы хозяйка встретила его в другом месте и при других обстоятельствах, то, возможно, она прониклась бы к нему совсем другими чувствами. — И непременно закрывайте дверь. Здесь очень неспокойно. Шатается вокруг всякий сброд, а нам потом предстоит наказывать этих беспредельщиков. Дополнительные хлопоты, знаете ли. Давайте попытаемся жить без напрягов.

Голос Коляна был полон нежности — так пылкий любовник нашептывает своей возлюбленной ласковые словечки, перед тем как юркнуть к ней в нагретую постель.

Николай ободряюще улыбнулся перепуганным продавщицам. Милые большеглазые создания наверняка были из какой-нибудь ярославской глубинки. Бросив на стареющих родителей корову и целый выводок поросят, они ринулись в столицу, чтобы стать манекенщицами и, виляя на подиуме бедрами, доводить до экстаза молодых банкиров и влиятельных политиков. Девушки мечтали завести счет в банке, чтобы в короткий отпуск, отдыхая от бесконечных съемок и презентаций, подставлять голые сиськи палящему солнцу Средиземноморья.

Действительность оказалась куда суровее, чем предполагалось вначале, — до подиума оказалось так же далеко, как до Полярной звезды, зато имелась койка в общежитии, за которую нужно было выкладывать едва ли не половину заработка, а вокруг так и вертелись грубые мужики, падкие на свежатинку. Как подарок судьбы девушки принимали работу в частном магазине, где приходилось иметь дело с Лживыми деньгами, которые, как известно, обладают способностью прилипать к ладоням. Важно было и то, что очень скоро у каждой из девиц появлялся поклонник, который, кроме мелких подарков в виде духов и безделушек, мог отвалить неплохую сумму за горячую ночь. Приезжая в родную глушь на праздники, девушки чувствовали себя королевами и напоминали лягушек-путешественниц, которые с радостным кваканьем рассказывали подругам обо всех местах, которые им удалось увидеть. Неосознанно девушки вербовали новых рекрутов для московской сладкой жизни.

В нежданных гостях они сумели рассмотреть едва ли не родственные души. Подобных парней они знали малолетства. Нахальные и бесстыжие, они задирали у гуляющих девчонок юбки, а порой, не поладив между собой, лупили друг друга дрынами до тех пор, пока у кого-нибудь не раскалывался череп. Родство чувствовалось даже в поведении: парни изо всех сил старались быть раскрепощенными, копируя манеру поведения своих московских коллег, но это обстоятельство нисколько не мешало видеть в них юношей, впервые попавших на великосветский бал. Провинциалы узнавали друг друга с первого взгляда. Им — и бандитам, и девочкам, стоявшим за прилавком, — хотелось иметь денег без счета, чтобы своими возможностями удивлять не только ровесников, которые никогда не поднимутся выше завалинки, но и парижских швейцаров, привыкших к посещениям королевских особ.

Девушки поняли, что парни не так страшны, как могло показаться в самом начале. Если бы со стороны парней поступило предложение дружбы, то вряд ли девушки нашли бы в себе силы отказаться.

Гости вежливо прикрыли дверь за собой. Молодая хозяйка продолжала тупо смотреть на дверь, словно опасалась, что они могут вернуться. Затем она схватилась за телефон и вновь стала набирать номер, но абонент молчал.



Гном был из той когорты московских авторитетов, которые сумели зацепиться за рынки столицы еще лет пятнадцать назад, и оттого он не без основания считался одним из составителей неписаного воровского свода законов. Главное правило заключалось в том, чтобы не влезать на чужие территории и возможные недоразумения решать не в стиле Дикого Запада, размахивая перед собеседником заряженным «кольтом», а культурно, где-нибудь на нейтральной территории, желательно в высококлассном кабаке, где хорошая и сытная пища значительно способствует пониманию.

Случалось, что правило нарушали, но таких наглецов всегда расстреливали беспощадно, словно волков, забравшихся в овчарню.

Похоже, сейчас был тот самый случай. За пятнадцать лет своей деятельности Гном впервые встретился подобным нахальством. Конечно, случалось, что провинциальные беспредельщики наезжали на его коллег, контролировавших соседние территории. Бывало, что громили магазины из зависти, из-за чувства беспомощности перед более сильным противником. Но сейчас происходило нечто иное. В разговоре Гном почувствовал некий новый настрой, с которым не сталкивался раньше, — неизвестный совсем не боялся его, словно был сотворен всевышним не из костей и мяса, а из цельного куска гранита, который не способен разрушаться даже под действием кинжального автоматного огня. Возможен был и другой вариант — ребята просто не понимают, с кем имеют дело, а ведь слово Гнома в криминальном мире далеко не последнее. Ему достаточно только поднять палец, чтобы нахалов закопали без креста в тихом уголке кладбища, где обычно покоятся бродяги.

Гном надел бронежилет. С того времени, как начали отстреливать одного авторитета за другим, этот атрибут одежды стал для него таким же привычным, как для банковского служащего галстук. Гном уже давно перестал чертыхаться по поводу того, что постоянно приходится носить на себе лишних десять килограммов.

Гному было ясно — наглецам не жить.

Самое большее, что им отпущено судьбой, — это пара дней. Важно установить, где они бывают, с какими девочками спят, а дальше уже дело профессионалов. На встречу Гном мог и не ехать — у него слишком высокий статус, чтобы при первой же угрозе являться на стрелку к однодневкам-беспредельщикам, истинное призвание которых — обчищать карманы подвыпивших гуляк где-нибудь на окраине Москвы. Но сейчас Гном решил поехать сам: уж очень ему не терпелось посмотреть на парня, который пообещал поставить его раком. К тому же хозяйка магазина была его бабой, и он, как истинный джентльмен, был просто обязан постоять за ее честь.

Гном уже успел переговорить по мобильному телефону со своими бригадирами. Через полтора часа сотня «быков» должна была явиться на пустырь недалеко от аэропорта «Домодедово». Место тихое, кругом лес, под корнями стройных березок вполне можно спрятать с десяток трупов, и никто не догадается, что посадка, приспособленная для гулянья и совокупления молодых пар, является на самом деле импровизированным кладбищем.

Поверх бронежилета Гном надел свитер — так удобнее: во-первых, свитер был очень просторный и скрывал тяжелые доспехи, а во-вторых, всем торжественным пиджакам Гном предпочитал демократический стиль — что-нибудь спортивное и навыпуск.

Авторитет усмотрел на часы — через минуту должен был подойти его шофер, который одновременно исполнял и роль телохранителя. Гном знал его еще с тех времен, когда ему самому не всегда хватало на кружку пива. Конечно, старый приятель не предаст его теперь, когда Гном сделался совладельцем трех универмагов, целой сети магазинов и несчетное число торговцев обложил данью.

Гном знал себе цену и всегда верил в то, что когда- нибудь из мелкого фарцовщика, торговавшего у валютных магазинов джинсами и импортными рубашками, он сумеет стать человеком состоятельным даже по западным меркам.

Прозвенел звонок. Его шофер, как всегда, точен. Гном защелкал замками, открывая обе двери — внутреннюю дубовую и наружную стальную.

У порога стоял узколицый парень с улыбкой начинающей кинозвезды — этакий секс-символ, который мгновенно западает в душу всем престарелым дамам и тихим вдовушкам, втайне мечтающим о высоком белозубом блондине.

— Я вижу, ты удивлен? — улыбка на лице незнакомца сделалась еще шире. Именно с такими лицами голливудские звезды выходят к восторженной публике. Вдруг из-за спины блондина показался еще один гость — плечистый верзила с толстой шеей борца. Он, в отличие от голливудского красавчика, смотрел очень жестко, словно хотел немедленно переломить Гнома об колено.

— Приехали, — весело объявил секс-символ.

Гном с силой потянул дверь на себя, но она глухо

стукнулась о плечо верзилы.

— Зашибешь, — ухмыльнулся тот и с силой толкнул Гнома обратно в квартиру.

В правой руке верзила держал «вальтер» с удлиненной рукоятью. Гном вспомнил, что именно из такой пушки за последние полтора месяца было застрелено с десяток авторитетов. Видно, ему суждено пополнить этот скорбный список.

Гном запнулся о край ковра и едва не упал.

Красавчик закрыл за собой дверь и сочувственно воскликнул:

— Боже, как ты неосторожен, Гном. Ты же мог расшибиться!

Один за другим в комнату вошли еще трое гостей. В семикомнатной квартире Гнома они вели себя по- хозяйски: мгновенно разбрелись по коридорам и комнатам, заглянули на всякий случай за портьеры, после чего громко сообщили:

— Все в порядке, Колян. Никого нет.

Гном стоял в самом центре зала, окруженный со всех сторон нежданными визитерами. Это надо же так лопухнуться, открыть дверь, даже не посмотрев в глазок!

Парни хорошо подготовились к встрече. Видимо, они пасли его очень давно и знали практически обо всех привычках, включая и такую мелочь, как время, в которое за Гномом заходит личный шофер.

Слева под мышкой у Гнома висела «беретта» в мягкой кожаной кобуре — пятнадцатизарядная скорострельная игрушка, которая вполне отвечала его статусу. Это не какая-нибудь газовая пукалка, переделанная пацанами под боевые патроны. Гном гордился своим оружием, и, чтобы выхватить его, ему потребовалось бы всего несколько секунд. Однако как раз этих секунд у него и не было — стоявшие рядом молодцы с пистолетами наизготовку пристрелили бы его при первом резком движении.

— Чего вам надо? — не выдержал гнетущей паузы Гном.

Обладая малым ростом, он тем не менее подчас чувствовал себя гигантом даже среди двухметровых верзил. Но сейчас его состояние было близко к тому, которое, вероятно, испытывает крохотная букашка на ладони у энтомолога: то ли разотрет между пальцами, то ли пополнит свою коллекцию, насадив на булавку.

— Да, собственно, Ничего. Так, пришли поболтать немного, — произнес блондин, которого назвали Ко- ляном.

— Вы выбрали не самое лучшее время для беседы. Сейчас я должен ехать на встречу.

— Вот как, очень интересно. У меня создается впечатление, что ты не рад гостям.

— Парни, не знаю, кто вы такие, но советую не осложнять себе жизнь. Сейчас придут мои люди, и, если они увидят вас здесь, вы просто не выйдете отсюда живыми.

— Такой авторитетный человек и так нехорошо поступает, — покачал головой красавчик Колян.

— О чем ты?

— Нехорошо обманывать. Никто к тебе не придет.

Колян посмотрел на часы и объявил:

— Четыре минуты назад к тебе должен был прийти шофер. Но, к сожалению, сделать этого он не может. В эту самую минуту он сидит в своей машине с перерезанным горлом.

Колян посмотрел на одного из своих подручных, щуплого парня с хищной улыбкой, и спросил:

— Кажется, он запачкал весь салон?

— Верно. Только через затемненные стекла все равно ничего не видать, — хохотнул щуплый.

— А на встречу ты зря торопишься. Считай, что она состоялась. Это я назначил тебе на пустыре стрелку. Понимаешь, слишком долго ждать, вот я и решил ускорить немного события. Ведь ты не возражаешь? Молчишь — значит, согласен.

Маленький, плечистый, необычайно сильный, Гном совсем не напоминал загнанного зверька. При одном взгляде на его фигуру становилось ясно, что имеешь дело с настоящим матерым хищником, который даже в последнем броске способен перекусить врагу сонную артерию.

— Ты поступаешь не по понятиям. Мы договорились с тобой встретиться на пустыре и все обсудить.

Николай Радченко сверкнул улыбкой, которая наверняка заставила бы сомлеть любую мечтательную вдовушку.

— Понятия существуют для дураков. Я живу без понятий. Мне так нравится! Хочу — убиваю, хочу — милую.

— Ты можешь меня убить, но ты приговариваешь и себя. Так не живут!

Гном опоздал всего лишь на несколько минут. В это самое время все дороги к пустырю уже перекрыли его «быки». Они наблюдали за каждой машиной, следовавшей в сторону лесопосадки. Все оказалось напрасным. Колян переиграл Гнома по всем статьям, и сейчас московский авторитет не мог рассчитывать даже на ничью. Жизнь — суровая вещь, это не партия в шахматы, которую можно отложить, и сейчас Гном чувствовал, что ему ставят мат, позорно загоняя в угол доски, словно к параше.

— Возможно, ты неплохой собеседник, но у меня сегодня нет никакого желания вести долгие дебаты, — поморщился Колян.

Он достал из кармана короткоствольный «глок-18». Удобство этой модели заключалось в том, что на ствол навинчивался штатный глушитель. При выстреле раздается хлопок, словно откупорили бутылку шампанского, а соседи за стеной с завистью думают, что попойка набирает обороты.

Спокойными движениями Колян принялся навинчивать глушитель. Гном стоял под прицелом пяти стволов. Неожиданно он улыбнулся.

— Чему ты так радуешься? — удивленно спросил Колян. Самообладание Гнома вызывало уважение.

— Интересно, какая из этих игрушек меня продырявит первой?

— Неужели ты хочешь умереть так быстро? — бесцветным голосом спросил Колян. — Ты не выглядишь больным, а твоему цвету лица могут позавидовать даже фотомодели. С таким здоровьем, как у тебя, люди живут не менее восьмидесяти пяти лет. Ты еще поживешь. Знаешь, я предлагаю тебе весьма занятную игру.

Глаза Коляна блеснули каким-то дьявольским огнем. Ствол «глюка» качнулся и уставился прямо переносицу Гнома.

— Забавно. И какую же? — хмуро поинтересовался авторитет. — Скинуть меня с шестого этажа вниз головой, чтобы вся московская общественность поверила в то, что моя тонкая натура не выдержала нервных стрессов?

Радченко ответил не сразу. Он все еще надеялся, что авторитет сломается: если уж не кинется в ноги своим палачам, так хотя бы попытается поторговаться. Однако Гном держался достойно.

— А ты веселый парень. Нет, мы с тобой поступим по-другому. Так как ты очень бережешь свое здоровье и, собираясь ко мне на встречу, не позабыл даже надеть бронежилет, я предлагаю тебе забавную игру «Пятый угол». Приходилось слышать о такой? Только вместо кулаков на этот раз будут наши пушки. Что с тобой? — участливо поинтересовался Радченко. — Ты опасаешься, что не выдержит бронежилет? Глупости! Уверяю тебя, он способен вынести и не такое испытание.

Радченко опустил пистолет на уровень груди Гнома и нажал на курок. Раздался хлопок, Гном вскрикнул и опрокинулся на спину. Он с трудом поднялся, держась обеими руками за ушибленное место и, обращаясь к Коляну, процедил сквозь зубы:

— Что ты делаешь, падла?! За все ответишь. Я тебя, суку…

Вторая пуля угодила Гному в спину. Это стрелял Угрюмый. Сила удара была впечатляющей — словно тяжеловес-молотобоец со всего размаха саданул Гнома между лопаток кувалдой. Авторитет непроизвольно взмахнул руками, колени его подломились, и он упал, разбив подбородок о подлокотник кресла. Однако бронежилет выдержал и это испытание.

— Господи, какой ты все-таки неловкий» — посочувствовал Колян. — А ну вставай, падаль, пока я не размозжил тебе этой штукой череп.

Колян ткнул стволом пистолета Гному в лоб. На коже осталось круглое красное пятно.

На этот раз Гном поднялся с невероятным трудом.

— Суки, ребра поломали.

— То ли еще будет, — радостно пообещал Колян.

Горыныч хохотнул, показав ряд крупных зубов.

В крепкой жилистой ладони он сжимал «вальтер». Накрученный глушитель делал оружие еще страшнее. Не скрывая садистского наслаждения, Горыныч вытянул руку и направил ствол в рот Гному. Испытание продолжалось секунд тридцать. Гном не отвел взгляда, не попросил опустить пистолет. Возможно, в эту минуту он молил Бога укротить свой гнев. Молитва достигла цели — Горыныч, скривив губы, опустил ствол до уровня живота и выстрелил. Гном отлетел метра на два и остался лежать, согнувшись, словно младенец в утробе матери, и не подавая признаков жизни.

— Убил? — с укором спросил Радченко.

— Наверно. Я ему в поддыхало пальнул, — виновато отозвался Горыныч. — Кто же знал, что он такой чувствительный. А может, он еще живой.

Горыныч пнул Гнома в живот. Стон жертвы ужасно напоминал приветствие из загробного мира. Гном разогнулся.

Горыныч хохотнул:

— А может, он бессмертный?

— Это мы сейчас проверим. Довольно мы с ним поиграли. Уделай его, Горыныч, это по твоей части, да так, чтобы вся Москва о нас заговорила. Мы не будем мешать, в своем деле ты настоящий художник.

Колян осмотрелся, поднял с пола осколок фарфора и произнес со вздохом:

— Боже, как он неосторожно падал. Ведь так можно перебить весь антиквариат. Что же тогда достанется потомкам? Все, ухожу, ужасно не люблю все эти зверства! Очень отвратительное зрелище, когда тупые мозги брызгают на такие первоклассные обои. Я ведь человек очень жалостливый и сентиментальный. Мне бы очень не хотелось, чтобы вы видели, как я роняю слезу.

Закрывая дверь, Колян успел заметить, как Хорек с Угрюмым навалились Гному на плечи. Тот матерился, скрежетал зубами, но противостоять силе не мог. Самое большее, на что он был способен, — это оторвать голову от пола. Горыныч достал из кармана нож, нажал на упругую кнопку, и толстое стальное лезвие хищно выпрыгнуло из костяной рукоятки. Горыныч ухватил Гнома за волосы и с силой потянул его голову вверх, подставляя ножу жилистую крепкую шею.



Всю последующую неделю бригада Коляна соблюдала строжайшую конспирацию. Об убийстве очередного авторитета говорили не только в казино и ресторанах — излюбленных местах встреч всей московской братвы, но даже в общественном транспорте, где старушки обсуждали случившееся с такими подробностями, словно имели квалификацию патологоанатомов или по меньшей мере являлись очевидцами преступлений.

Казино посещали люди посдержаннее, и если речь заходила о Гноме, то чаще всего говорили о том, за каким столом он любил сидеть и какие ставки предпочитал делать. Ремесло у авторитетов опасное и напоминает аргентинское танго на минном поле — зацепил каблуком натянутый проводок, вот и потерял здоровье, а то и вовсе остался без головы.

Авторитеты уже давно привыкли к тому, что многие приятели уходят в мир иной не по своей охоте. Казначей общака заботился о том, чтобы покойных торжественно проводили в мир иной. Однако на похоронах Гнома разговоры велись о том, что за все время криминального беспредела не происходило такого серьезного отстрела воров. Создавалось впечатление, будто за киллерами стоит мощнейшая государственная машина, которая, не зная жалости, отправляет на вечный покой нежелательных граждан. Авторитеты, имевшие крепкие связи в структурах МВД, настойчиво пытались выяснить подоплеку жутких событий, но генералы недоуменно пожимали плечами и утверждали, что для них отстрел законных — такой же ребус, как и для криминального мира.

Высказывалось смелое предположение, что в недрах ведомства по борьбе с организованной преступностью существует специальная группа из бывших спортсменов-стрелков, упражняющихся теперь не на картонных мишенях, а на авторитетах преступного мира. Однако вскоре эта версия была отброшена как несостоятельная. Между тем отстрел воров продолжался. Неизвестные убийцы продолжали цинично попирать неписаные законы уголовного сообщества. Один из солнцевских авторитетов был застрелен в тот момент, когда держал на руках шестимесячную дочь. Пуля снесла ему половину черепа и заляпала комками мозгового вещества чепчик и личико ребенка. Даже смерть не заставила отца уронить малышку — каким- то чудом он сумел найти в себе силы осторожно опуститься на асфальт и только после этого разжал объятия.

Произошло еще два убийства. Бедолаге из коптевской группировки перерезали горло на пороге его собственной квартиры. Другого, из гольяновской бригады, проткнули заточкой в тюремном лазарете, хотя сводить счеты в больничке по понятиям категорически воспрещалось. Вернулся беспредел, о котором в Москве понемногу стали забывать. Так действовать могли только отморозки, не имеющие ни малейшего понятия о воровском кодексе, а то и сознательно попирающие его.