– Думаю, мы сможем получить образцы ДНК с кепки и, возможно, с резинки от фонаря, – говорит криминалист. – И еще вот, – он указывает на еще одну табличку.
Ру подходит ближе. Там лежит несколько маленьких пластиковых бусин. Ярко-зеленые и оранжевые на черной земле. У нее внутри все сжимается, когда она вспоминает порванные бусы в искалеченных пальцах умершей.
Она кивает, глубоко вздыхает и встает на ноги. Подходит к краю скалы и осторожно выглядывает вниз. У нее захватывает дух. Она находится точно над телом. Взгляд Ру перемещается на океан. Над водой по-прежнему стоит густой туман. В ясные дни отсюда можно увидеть покрытые снегом горы Олимпик-Маунтинс. Ру медленно поворачивается и разглядывает стену леса за спиной.
Если женщина или ее преследователь надели этот фонарь, значит, было темно. И ненастно. И туманно.
Судя по отпечаткам и следам, кто-то преследовал погибшую – сначала в лесу, а потом у обрыва. И боролся с ней прямо возле края обрыва. Судя по крови, один из них был ранен, возможно, во время борьбы. А потом бегунья упала со скалы. Фонарик и кепка могли упасть, когда жертва отбивалась. И погибшая могла сорвать зелено-оранжевые бусы с преследователя, если учесть, что они запутались в ее пальцах.
Но что с третьим человеком?
– Нам нужен дрон, – говорит Ру и лезет в карман за телефоном. – Нужно исследовать поверхность скалы на предмет других улик, потерянных во время падения.
Она делает звонок.
Лили
Сейчас
Возможно, на футболке ее мужа не кровь, хотя в глубине души Лили знает: это точно кровь. По какой-то причине Том спрятал здесь футболку, прежде чем позвонить в полицию. А еще он обманул их насчет телефона.
И хотя Лили пытается признать ужасную реальность, ее мозг изо всех сил пытается найти другие объяснения. Не такие жуткие объяснения.
Человек делает всё возможное, сколь угодно абсурдное, лишь бы избежать встречи с собственной душой.
Снаружи дует ветер, громыхая по жестяной крыше. Лили напрягается при мысли о Вирджинии Уингейт из городского совета, которая припарковалась в переулке возле их задней калитки, дожидаясь Таррин. Она думает о том, что видел сверху Мэттью. Она думает о полицейском в машине, наблюдающем за их домом.
Лили тянет к контейнеру руку, но останавливается. Отпечатки пальцев. Она не должна оставлять отпечатков на окровавленной футболке. Она оглядывает сарай. И видит свои садовые перчатки – желтые, с маленькими розовыми розочками. Натягивает их и достает из контейнера маленький пакет для мусора. Потом берет футболку Тома и осторожно бросает ее в пакет.
Что теперь? Что она вообще пытается сделать? Она слышит, как вдалеке начинает выть еще одна сирена. От паники перехватывает дыхание. Она поспешно снимает перчатки, бросает их в пакет с окровавленной футболкой мужа и открывает дверь сарая. Выглядывает, бросает взгляд на соседний дом. Из окон никто не смотрит. Лили спешно забегает домой через кухню.
Несколько мгновений стоит внутри и держит пакет, внезапно оцепенев.
Кто-то стучит в окно гостиной. Лили охает, поворачивается и бросает пакет. Он падает на пол и открывается, открывая взгляду окровавленную рубашку. Лили смотрит в окно – снаружи мужчина. Он снова бьет кулаком по стеклу и что-то говорит.
Спустя секунду Лили узнает своего пациента – Гарт Куинлан, пожарный, муж и отец троих детей. Гарт показывает на свои часы. Черт. Лили смотрит на свои. Он потеряла счет времени. И совершенно забыла о его сеансе.
Она жестом просит его подождать две секунды, наклоняется и запихивает окровавленную футболку обратно в пакет. Колеблется, но потом заталкивает пакет ногой под стол. Трет лицо, приглаживает волосы и идет открывать. Сердце колотится как бешеное.
– Я звонил вам в офис, – говорит Гарт. – И стучал. Но ответа не было. Попытался набрать по телефону, но попал на автоответчик. Тогда я вернулся в переулок к машине и увидел через забор свет в сарае, а потом вас – вы заходили в заднюю дверь, и решил подойти сюда.
У Лили в груди закипает гнев – еще одна защитная реакция. Гнев вытесняет страх, поэтому Лили хватается за него и пытается усилить. Он дает ей контроль. Она снова доктор Брэдли. А у доктора Брэдли есть правила. Пациентам нельзя вторгаться в ее личную жизнь. Ее семью. Эта часть дома – строго частная. Она с самого начала поясняет это каждому пациенту. Но всегда находятся один или два, кто пытается сдвинуть границы и по разным причинам проникнуть в ее личное пространство, кто пытается больше узнать о ней и ее семье. Гарту не следовало заходить к ней домой, и она ему об этом скажет.
– Простите, Гарт, – твердо говорит она. – Придется отменить сеанс. Случилось кое-что ужасно важное. Чрезвычайная ситуация. И, пожалуйста, больше никогда не заходите через этот вход.
Он пристально на нее смотрит. Странным взглядом. И тихо спрашивает:
– Что за ситуация?
– Семейная ситуация. Мне правда жаль. Простите, пожалуйста. Я позвоню и назначу новую встречу, как только…
– Это кровь?
– Что?
– Кровь.
– Г-где?
– У вас на руках и у вас на лице.
Лили опускает взгляд на свои руки. И в ужасе видит красное на пальцах. Видимо, она испачкалась, когда запихивала футболку обратно в пакет. И стоило заморачиваться с перчатками?
– И на лице тоже.
Лили вспоминает, как терла лицо и заглаживала волосы.
– Кто-то ранен? – спрашивает Гарт. – В этом дело?
В коридоре звонит стационарный телефон.
– Я могу чем-нибудь помочь? – предлагает он.
Телефон звонит опять и опять. Еще два гудка, и сработает автоответчик.
– Мне… Мне нужно идти. Я вам позвоню.
Лили захлопывает дверь прямо у Гарта перед носом и бежит к телефону. Она хватает трубку на последнем гудке. И в ту же секунду замечает собственное отражение в зеркале коридора – пятно крови на щеке и на пальцах, держащих трубку. Крови погибшей женщины. На мгновение у нее пропадает дар речи.
– Лили? – голос Тома приводит ее в чувство.
– Боже, Том. Где ты? Что происходит?
– Лили, я… Я в участке. Мне нужно…
– Участке? Каком участке?
– Полицейском участке. В городе.
Она смотрит в зеркало на собственное бледное лицо с кровавым пятном от футболки мужа, лежащей в пакете под обеденным столом.
– Лили?
– Да, – тихо отвечает она.
– У меня просьба. Ты слушаешь? Мне нужна Диана. Свяжись с Дианой.
– Дианой?
– Дианой Клайстер.
Ее подруга Диана. Дорогой и известный адвокат по уголовным делам. Она ведь недавно вспоминала Диану? Да, когда Таррин напомнила Лили, что ее отец – партнер в юридической фирме, где работает Диана. «Хаммерсмит, Уингейт и Клайстер».
Воспоминания переносят ее в прошлое – она недавно встречалась с Дианой в баре отеля «Оушен Бэй». Там Лили получила странную записку и была вынуждена признаться Диане, что кто-то ее преследует, за ней следит, а Диана решила, будто Лили сошла с ума.
– Лили, ты там – ты меня слышишь?
Лили кажется, что ее мозг погрузили в густой сироп. Он не в состоянии работать.
– Тебе… нужен уголовный адвокат? – хрипло уточняет она.
– Ради бога, да, Лили. Полиция подозревает, что я связан со смертью той женщины. Они запихнули меня в комнату для допросов и забрали всю одежду. Это начинает выглядеть странно. Мне нужно проконсультироваться. И пожалуйста, привези мне одежду.
Лили смотрит на обеденный стол и лежащий под ним пакет с футболкой Тома.
– Они забрали твою одежду?
– Да.
– Зачем? В смысле… Разве это не несчастный случай?
– Я… Не могу говорить. Здесь камеры, и телефон не мой. Просто позови сюда Диану и привези мне сменные вещи.
– Кто – кто она, Том? Кого ты нашел на пляже?
Связь обрывается.
Лили
Сейчас
Лили звонит Диане. Пока идут гудки, она рассматривает семейные фотографии, развешанные в рамках по коридору. Ее любимая – красивый снимок их четверых в Арубе: они смеются в солнечном свете на белоснежном пляже, а за спиной бирюзовое море. На другом снимке Лили и Том в глэмпинге в Клейоквот Саунд, празднуют годовщину свадьбы. Они улыбаются и обнимают друг друга. На еще одной фотографии – они вчетвером на сафари в Ботсване. Ее сделал их гид в тот день, когда они увидели трех животных из «большой пятерки» Африки – носорога с малышом, стадо слонов и леопарда с добычей на дереве.
– Офис Дианы Клайстер, чем могу помочь?
Лили возвращается в реальность.
– Я… Гм, Диана на месте?
– Сейчас мисс Клайстер нет, вы хотите передать…
Лили бросает трубку. И набирает непослушными пальцами другой номер – мобильный Дианы. Продолжая разглядывать фотографии, слушает гудки. Еще один снимок из их африканского путешествия. Она, Том, Мэттью и Фиби ждут лодку, собираясь отправиться в акулий тур в Квазулу-Натал.
– Лили? – раздается голос Дианы.
– Привет. Я… Гм… Я…
– Лили? Ты в порядке?
– Судя по звуку, ты на громкой связи, – говорит Лили. – Кто-нибудь еще слушает?
– Я веду машину. Я одна. Что происходит? Ты странно разговариваешь.
Она зажмуривает глаза.
– Нам нужна твоя помощь. Том… О, господи, – у нее срывается голос. – Даже не знаю, как сказать. Даже не знаю, что произошло.
– Так, слушай, я съезжаю с дороги. Я останавливаюсь. – Лили слышит, как паркуется Диана. – Давай, не торопись. Я внимательно тебя слушаю. Просто расскажи, как получится.
Лили сглатывает, вытирает рот, потом вспоминает про кровь на руках. Бросает взгляд на отражение в зеркале. Ее наполняет ужас. Теперь у нее на губах – кровь погибшей. Дикий, остекленевший взгляд. Волосы растрепались, промокнув под дождем. Эта женщина совсем на нее не похожа. Ведь она – мать, жена, психолог – та, чьей уравновешенности завидуют подруги, кто всегда в идеальной форме вне зависимости от ситуации. Та, у кого нет скелетов в шкафу.
– Лили?
– Том в полицейском участке. Его допрашивают насчет… Насчет погибшего человека. Сегодня утром он нашел на пляже тело бегуньи, и следователи собираются его допросить. Они забрали его одежду, Диана. Ему нужна консультация. Срочно. Ты сможешь нам помочь?
Тяжелая пауза. Потом вопрос:
– Какой участок?
– В городе. Главный. Диана, – Лили медлит, и реальность тяжелым, холодным камнем падает ей на сердце. – Там полицейская, офицер, которую я видела по телевизору. Следователь отдела убийств. Которая занимается убийствами бегуний.
– Сержант Руланди Дюваль?
– Да.
– Слушай меня внимательно – ты слушаешь, Лили, ты сосредоточена?
У Дианы изменился тон. Теперь подруга Лили разговаривает резко. Воплощенная властная эффективность. Словно совершенно другая женщина.
– Да-да, я слушаю.
– Не рассказывай ничего. Вообще. Никому. Поняла? Никому.
Она кивает.
– Хорошо.
– Повтори, что я сказала.
– Я не должна ничего рассказывать. Никому.
– Помни это. Ради Тома. Ради тебя. И учти – ни Том, ни ты не обязаны отвечать на вопросы полиции. Это ваше законное право.
– Он ни в чем не виноват, Диана.
– Виноват или нет, если его допрашивают следователи по уголовным делам, если они забрали у него одежду, это не лучшим образом скажется на его репутации. Нам нужно сразу подумать о минимизации последствий, защитить его работу. И твою. И оградить Мэттью и Фиби.
Лили чувствует, как к горлу поднимается желчь.
– Во-первых, – твердо говорит Диана, – попроси кого-нибудь забрать детей из школы, и желательно того, у кого они смогут остаться и кто оградит их на некоторое время от новостей. Отмени все сегодняшние сеансы. Я поеду прямо в участок. А ты пока собери для Тома одежду. Что-нибудь элегантное, респектабельное. И приведи себя в приличный вид. Встретимся там, – она ненадолго умолкает, прежде чем продолжить: – Лили, что бы ни случилось, сейчас Том нуждается в тебе. Ты должна взять себя в руки – ради него и ради семьи.
– Но если Том не сделал ничего плохого…
– Его допрашивает выдающийся следователь, расследующий дело серийного убийцы, который жестоко насилует, а потом до смерти забивает девушек-бегуний. Просто прими это, Лили. Убийца Бегуний терроризирует женщин, которые теперь боятся выходить на пробежку в одиночку. А Руланди Дюваль – настоящий питбуль. Она – женщина с властной позицией в традиционно мужской среде, и ей нужно что-то доказывать. Вы с Томом тоже излучаете успех. Живете в Стори-Коув. У вас есть лодка. Она стоит в эксклюзивной гавани. Вы – члены загородного клуба. Том работает в университете с молодыми студентками. Ты работаешь с людьми, которые должны тебе доверять и хотят сохранить факт посещения психолога в тайне. Дюваль усложнит вам обоим жизнь просто потому, что может. И от публики снисхождения тоже ждать не стоит.
Лили вот-вот вырвет. Ей срочно нужно в ванную.
– И опять, Лили, повторяю еще раз: не разговаривай ни с кем, какими бы дружелюбными они ни казались, пока я не пойму, что происходит. Тогда мы выработаем стратегию.
Диана вешает трубку.
Ошарашенная Лили кладет телефон. Подходит к столу и берет пакет с окровавленной футболкой. Она сомневается. Вещь нужно куда-то убрать. А лучше постирать. Она спешит по коридору в комнату для стирки. Лили вытряхивает пакет в машинку с вертикальной загрузкой и поворачивает ручку. Барабан начинает заполняться водой. Лили добавляет средство для стирки. И смотрит на воду. Она окрашивается в розовый, когда садовые перчатки и футболка Тома начинают вращаться туда-сюда. А потом ей приходит в голову – что, если копы спросят, где футболка, в которой был Том?
Я просто отправила вещи в стирку, офицер.
Лили спешит вверх, на второй этаж, и собирает охапку грязных вещей из корзины в ванной. Бежит вниз и добавляет другую одежду в розовую мыльную воду. Закрывает крышку и смотрит на мусорный пакет, брошенный на пол.
Она поднимает его. Внутри осталась кровь. Куда его деть?
Что я делаю? Почему я вообще пытаюсь это спрятать?
Потому что это пытался спрятать ее муж.
И должна быть серьезная причина, если Том сначала спрятал футболку в сарай, а уже потом позвонил в 911. Когда она узнает причину, все прояснится. Должно проясниться. Она доверяет Тому – разве нет?
Лили снова вспоминает их ссору, и ей становится физически плохо.
Она не доверяет Тому.
Он обманул ее.
Он обманывал ее на протяжении всей их семейной жизни.
Но ведь Лили тоже, можно сказать, его обманывала. Или, скорее, похоронила собственные секреты так глубоко, что почти о них забыла. Словно они принадлежали кому-то еще. Не Лили Брэдли, матери двух чудесных детей. Но потом появился преследователь. И записки. И проблемы ее пациентов начали отражать ее собственные. Медленно, по чуть-чуть, Лили начала выходить из строя.
Она заходит со смятым пакетом на кухню и останавливается перед холодильником. Однажды она видела по телевизору, как в передаче про криминальные преступления женщина спрятала пакет с остатками человеческой крови в морозилку. Но сначала она положила туда сырое мясо.
Лили распахивает дверцу их огромного холодильника. Берет три пачки органической говядины. Вскрывает их, вываливает замороженные куски мяса в пакет, тщательно сворачивает его и убирает обратно в морозилку. Потом выбрасывает упаковку из-под говядины в мусорное ведро под раковиной. Она уже собирается подняться на второй этаж и переодеться, когда замечает краем глаза какое-то движение за окном.
Она резко поворачивается к окну, сжав кулаки. Но там ничего нет. Только ветки колышутся на ветру. Несколько мгновений она стоит, оцепенев, глядя на ветки. Громкое тиканье часов с кукушкой – тик, тик, тик – проникает в голову. Очнувшись, она бежит вверх по лестнице. Включает душ, сбрасывает кремовый свитер и аккуратные, но свободные льняные брюки, кофту, нижнее белье и закалывает волосы. Встает под парящую струю горячей воды и оттирает кровь умершей женщины с рук и лица.
Лили вытирается и спешно одевается. Джинсы, белая футболка, мягкий розовый худи. Она аккуратно закалывает волосы и наносит блеск для губ.
Ты должна выглядеть так, будто контролируешь ситуацию. Ты контролируешь ситуацию.
Но смотрящая на нее из зеркала женщина со стеклянным взглядом мало похожа на Лили.
Она собирает пакет одежды для Тома и вспоминает кое о чем еще. О его телефоне.
Я поставил его на зарядку на кухне.
Она снимает с зарядки телефон Тома, лежащий с его стороны кровати, спускается на кухню и подключает его к проводу на столешнице, согласно рассказу мужа. Еще раз проходится по дому, берет сумочку. Сама мысль о посещении участка ужасна для Лили. Ей тяжело даются контакты с полицейскими – из-за детства. Да, она знает: полиция защищает мирных граждан. Охраняет такие районы, как у нее. Но правоохранительные органы неразрывно связаны с ужасными воспоминаниями о случившемся с ее семьей, и хотя Лили способна проанализировать глубинные страхи, хотя она разобралась с прошлым благодаря длительной терапии, она продолжает их испытывать. А теперь к этим страхам добавляется новый, растущий ужас – она боится вернуться во тьму своего прошлого.
Лили направляется в шкафу в прихожей, берет свой красивый дождевик и снова прислушивается к стиральной машинке, успокоительно гремящей в глубине коридора. Надевает плащ, берет ключи от машины и пакет с одеждой для мужа. Вдруг кто-то громко стучит в переднюю дверь, а потом раздается звонок. Лили замирает. Ее пульс ускоряется.
– Миссис Брэдли? Вы можете открыть? Это полиция. Пожалуйста, откройте.
Ее парализует слепая паника.
Как все началось
Тогда
20 апреля, среда
За два месяца до ее смерти.
Преследователь стоит в глубоких тенях под кривой вишней и наблюдает за домом через улицу, сжимая руками в перчатках ручки велосипеда. Темно. И холодно, несмотря на весну. По улицам ползет влажный туман с океана в нескольких кварталах оттуда, формируя зловещие ореолы вокруг фонарей. В сумках по бокам от руля лежат мокрый купальник, полотенце, кроссовки для бега. Дыхание преследователя клубами вырывается через дыры в балаклаве, надетой под шлемом. Капли влаги, словно бусины, скатываются с его водонепроницаемой одежды, сверкая отраженным светом.
Здесь безопасный район. Благополучный. Улицы с красивыми домами, и перед каждым зеленая лужайка. Перед некоторыми – деревянный штакетник. Перед другими нет заборов вообще. Старые деревья – магнолии, вишни, дубы – растут вдоль тротуаров. Стори-Коув
[2]. Романтическое название, напоминающее о мужчине, основавшем этот город в 1800-х, англичанине Саймоне Дж. Стори. И английские традиции по сей день живы здесь, чуть севернее американской границы. Британским духом веет от старомодных пабов, магазинчиков, где продают рыбу с картошкой и пироги, от вечернего чая с булочками и топлеными сливками в кафешках. Он слышен в стуке крикетных бит на лужайках загородного клуба «Виндзор», где местные мужчины играют еще и в регби, а на стоимость членства можно прокормить небольшую страну.
В нескольких кварталах фалы яхт позвякивают о мачты в красивой гавани. В Стори-Коув стоят садовые беседки и повсюду цветут розы, на соседнем поле для гольфа пасутся олени, дети по-прежнему смеются и играют на улицах, а еноты – единственные настоящие ночные бандиты, которые крадутся сквозь тьму, проверяя аккуратно отсортированный мусор его богатых обитателей.
Если учесть географию Стори-Коув – городок расположен на полуострове, выдающемся в Салишское море, – он вполне может считаться закрытым сообществом. У всякой шушеры нет причин сюда заходить. Те, кто приезжает в Стори-Коув, здесь живут. Или кому-то помогают. Поэтому преследователь заранее продумал, как смешаться с местными жителями.
Наблюдаемый дом принадлежит семье Брэдли. Ночью стены кажутся черными, но при дневном свете они баклажаново-фиолетовые, со свежей зеленой окантовкой вдоль карнизов. Медная табличка на воротах гласит: «Оак Три Терапи, Л. Брэдли, к. н.».
За несколько месяцев преследователь многое узнал о Брэдли. Во всех смыслах. Их жизнь – рутина. А значит, их действия предсказуемы. И это очень сильно упрощает задачу.
Преследователь знает, на какие занятия по йоге и пилатесу ходит доктор Лили Брэдли и куда. Какую выпечку она покупает и по каким дням. Где она стрижет и красит волосы. Кто ее подруги, сколько она весит, каким количеством углеводов пытается ограничиться ежедневно, кто из ее подруг пьет слишком много вина и как яростно она защищает своих детей. Преследователь знает, какой органический сок предпочитает малыш Мэттью и как сильно он любит свой фотоаппарат. Преследователь знает, что Фиби предпочитает готический стиль одежды и что профессор Том Брэдли работает в университете и обычно выпивает лишнего в таверне «Красный лев» по пятницам, где он встречается с компанией профессоров в регулярные «счастливые часы». Иногда после этого Том Брэдли и его дружки отправляются в яхт-клуб и продолжают попойку на своих лодках.
Кажется, что у Тома и Лили идеальный брак. Образцовая семья в элитном городке Стори-Коув. Но это иллюзия.
Вся жизнь – иллюзия.
Люди не живут в красиво покрашенных исторических домах в приятных районах. Они не живут в современных многоэтажных домах, деревенских хижинах в лесу или ночлежках для бездомных под бетонными мостами. Люди живут в пятнадцати сантиметрах пространства между ушами – в полутора килограммах жира и белка, образующих человеческий мозг. Они живут в своих головах. Именно там обитает реальность.
Там каждый человек строит индивидуальную историю собственной жизни.
Там люди рассказывают себе, кто они такие, кем они могут быть и кем не могут. И реальность каждого человека никогда не совпадает ни с кем другим. Представление о единственной объективной истине – самое большое заблуждение.
А за историями всегда скрываются секреты. Глубокие, темные и первобытные. Они есть у каждого.
И чем пристальнее ты наблюдаешь за человеком, тем четче видишь, как старательно он скрывает темные секреты, которые им движут.
На первом этаже баклажанового дома еще не опущены жалюзи, и включенный свет отбрасывает в ночь ярко-золотой квадрат. Как освещенная сцена. Для единственного зрителя, что скрывается под вишневым деревом.
Обитатели явно чувствуют себя в безопасности, так открываясь. Но скоро это изменится.
Кто-то появляется в поле зрения на кухне. Преследователь напрягается. Это муж. Высокий. Темноволосый. В черных джинсах и черной водолазке. Как академично. Очень подобает профессору психологии, изучающему девиантные умы с высоты своей увитой плющом башни из слоновой кости. Привилегированный человек, рожденный в состоятельной семье. Богатство и происхождение могут защитить таких людей от платы за совершение ужасных, изощренных преступлений.
На профессоре Томе Брэдли кухонные рукавицы, он несет к обеденному столу горячую кастрюлю. Внезапно на сцену выходит его жена. Доктор Лили Брэдли. Безупречно причесанная блондинка. Красивая грудь. Подтянутые на дорогих занятиях с личным тренером бедра. Лили Брэдли ставит на стол бутылку вина. Муж достает штопор.
Вино открыто и налито. Жена берет бокал, что-то говорит. Он смеется. Она тоже смеется, отбросив назад светлые волосы и демонстрируя гладкую шею.
В животе преследователя образуется бусинка тоски. Кулаки непроизвольно сжимаются.
Она заключила выгодный брак. Ее муж на пятнадцать лет старше. Она его вторая жена. Он обеспечил ее деньгами.
Тоска в животе расцветает в яростную, горячую и опасную тоску. Она поднимается к сердцу. А вместе с необузданным, болезненным желанием приходит нечто более зловещее – потребность уничтожить то, что живет в баклажановом доме.
Преследователю нужно от семейства Брэдли всего лишь… Все.
Внезапно жена замирает. Смотрит в сторону окна. Преследователь напрягается. Жена говорит что-то мужу и подходит с бокалом вина к окну. Прикладывает свободную руку к стеклу и всматривается в ночь, глядя прямо на вишневое дерево. Наблюдатель каменеет, задержав дыхание. Доктор Лили Брэдли берет веревку и опускает жалюзи.
Шоу окончено.
Преследователь улыбается. Лили Брэдли почувствовала, что кто-то наблюдает, подкрадывается к ее жизни. Она ощутила легкий укол тревоги.
Игра началась. Пора переходить к следующему этапу.
Но когда преследователь залезает на велосипед, темноту разрезает вспышка желтого света. Взгляд преследователя взмывает к окну чердака. Шторы слегка приподняты, обнажая полоску света. Мальчишка.
Каждая мышца преследователя замирает, пока шторы не опускаются вновь и желтая полоска не исчезает.
Преследователь раздражен. Всегда есть трещина. Во всем. Именно так внутрь попадает свет. Или просачивается наружу тьма.
Преследователь ждет еще немного дольше. Становится холодно. Руки в перчатках на руле начинают неметь.
Дует легкий бриз. С изогнутых ветвей падают капли, вдалеке воют сирены «неотложки» – звук нарастает и стихает, когда автомобиль проезжает Стори-Коув по пути к какой-то трагедии.
Преследователь едет по улице – очередная темная фигура в шлеме в пригородной ночи.
Лили
Сейчас
Собравшись с силами, Лили открывает переднюю дверь, ожидая увидеть полицейского из машины, припаркованной напротив дома.
Но видит человека в костюме. Азиатских кровей. Привлекательного и безукоризненно одетого.
– Миссис Брэдли, я детектив Тоши Хара, – мужчина показывает Лили удостоверение. – Я из отдела убийств, работаю с детективом Руланди Дюваль – ее напарник. Вы вроде бы встречались с ней утром?
Лили бросает взгляд на полицейскую машину на той стороне улицы. И с ужасом замечает припаркованный за ней фургон журналистов. На его боку красуется большой красный логотип «СИТВ Ньюз». Словно крикливая, мигающая вывеска возле их дома. Напряжение в висках усиливается, когда она понимает, насколько заметно название ее частной практики на табличке рядом с дорогой. Оно появится на всех фотографиях их дома. Как и ее имя.
– Чем могу помочь?
Ее начинает трясти. Внезапно она понимает – здесь нечто гораздо большее, чем погибшая бегунья на пляже. История затронула ее детскую травму, заставив заново пережить случившееся в тот ужасный день, когда на пороге появились копы. Голова начинает гудеть.
Раздается грохот барабана стиральной машины. Детектив Хара заглядывает мимо Лили в коридор. Она перемещается в центр проема, чтобы закрыть обзор, и продолжает молчать, дожидаясь ответа на свой вопрос.
– Это ваша машинка? – спрашивает он. – Не хотите ее проверить?
– Она плохо работает. Надо починить. Все в порядке.
Он ее рассматривает.
– Чего вы хотите?
– Я хотел задать вам несколько вопросов. Насчет утра.
– Мой муж в участке, – отвечает она.
– Я хочу поговорить не с вашим мужем. А с вами. Всего несколько вопросов. Таков порядок. Я могу войти?
Шум от машинки усиливается.
– Я уже ухожу, – она вешает сумочку на плечо, берет пакет с одеждой для Тома и выходит на улицу, вынуждая Хару отступить. Потом уверенно закрывает и запирает дверь. – Мой муж, Том, попросил привезти ему одежду, поскольку вы забрали его вещи, и я как раз выезжаю, так что…
– Вы можете сказать, где были вчера, вплоть до сегодняшнего утра?
Она замирает.
– Я?
Его темные глаза пристально смотрят на нее. Он ждет. Лили бросает взгляд на фургон журналистов. Двери открываются. Девушка в юбке и мужчина с камерой вылезают наружу. Лили пронзает напряжение.
– Это тогда она – та женщина – погибла? Вчера?
Он ждет.
Репортер и оператор пересекают улицу. Лили лихорадочно соображает. Должно быть, полицейский задавал – или задаст – Тому те же вопросы. Ее показания не должны противоречить Тому. Видимо, поэтому Дюваль и отправила сюда напарника – перерезать Лили путь и допросить ее, прежде чем она успеет поговорить с мужем, прежде чем они с Томом согласуют общую версию рассказа о прошедшем дне, подтверждающую их алиби.
Повторяю еще раз: не разговаривай ни с кем, какими бы дружелюбными они ни казались, пока я не пойму, что происходит.
– Простите, – Лили проталкивается мимо детектива Хары, когда на ее лужайку заходит репортер. – Наш адвокат – Диана Клайстер. Можете поговорить с ней.
Она спешит к своему «БМВ», припаркованному возле выезда. Нажимает на ходу кнопку, открывая машину.
Детектив Хара кричит ей вслед:
– Миссис Брэдли, она адвокат вашего мужа. Не ваш. Она будет работать на него, а не на вас.
Лили распахивает дверь машины и бросает внутрь сумки. Когда она залезает на водительское сиденье, к ней подбегает журналистка с микрофоном, и оператор начинает снимать.
– Доктор Брэдли! – кричит репортер. – Почему вашего мужа увезли в центральный участок? Почему его допрашивают в криминальном отделе?
Лили захлопывает дверь и заводит машину. За окном раздаются крики журналистки.
– Ваш муж знаком с жертвой, миссис Брэдли? Это связано с делами других бегуний?
Лили сжимает челюсти, крепко хватает руль, нажимает педаль газа и слишком быстро выезжает с подъездной дорожки. Она крутит руль, поворачивает на улицу, и шины с протяжным визгом ударяются об асфальт. Она нажимает на педаль газа и мчится по тихому тупику. И резко останавливается перед знаком STOP. Сердце колотится в груди. Под мышками выступает пот. Она тяжело дышит. В голове эхом раздается голос журналистки.
Ваш муж знаком с жертвой, миссис Брэдли? Это связано с делами других бегуний?
За ним эхом раздаются слова Дианы.
Виноват или нет, если его допрашивают следователи по уголовным делам… это не лучшим образом скажется на его репутации.
По дороге в участок Лили пытается понять, когда она впервые ощутила, что что-то идет не так. Ранней весной, когда она начала чувствовать – за ней следят.
А потом начались записки.
Лили
Тогда
24 апреля, воскресенье
Всего за два месяца до ее смерти.
– Ребята, пора! – кричит Лили у лестницы.
Сегодня воскресенье, и Лили везет детей на мессу в маленькую каменную церковь у воды. Они с Фиби и Мэттью посещают католическую церковь Богоматери Мира каждое воскресное утро. Раньше с ними ходил Том, но если Лили нуждается в религиозных традициях в качестве завершения недели и для внутреннего баланса, ее супруг отошел от организованной веры. По воскресеньям он предпочитает долгие пробежки. Говорит, спорт и свежий воздух – его храм, и всегда старается проложить маршрут по природной тропе: по лесу, или вдоль воды, или по одному из горных маршрутов.
Кроме того, посещения мессы помогают Лили хранить в сердце память о родителях и младшем брате. Когда Лили была маленькой, мама с папой водили в церковь ее и младшего брата. Как психолог, Лили ценит католическую традицию исповедания, хотя прекрасно знает: некоторые секреты невозможно рассказать местному священнику, который живет, закупается и занимается спортом в том же маленьком городке. Она знает и то, что некоторые пациенты хранят от нее секреты. Впрочем, у нее есть методы их вытягивать. Человеческое тело не слишком хорошо умеет скрывать тайны. Они вызывают ужасный стресс. Это утомляет. И провоцирует проблематичное поведение.
Копы тоже это знают. Когда виновный наконец сдается и признается, облегчение заметно физически. Преступники часто засыпают прямо в комнате для допросов, когда признаются в своих секретах.
Фиби и Мэттью с топотом спускаются по ступеням. В Лили просыпается гнев, когда она видит, во что одета дочь.
– Фиби, иди и переоденься.
– Зачем?
– В такой одежде идти на мессу нельзя.
– Потому что она черная? Готическая?
– Неподобающая. Давай иди скорее переоденься. Мы опоздаем.
Фиби стоит на своем, глядя на мать сердитыми глазами с черной подводкой, и напряжение в животе Лили пробуждает нечто гораздо более глубокое. Воспоминание о времени, когда ей самой было двенадцать, и ее мать отчитывала ее за внешний вид и выбор парня, и запрещала с ним видеться. Лили осторожно заставляет себя успокоиться. И тщательнее выбирать предметы для спора. Она знает, каким ужасом все может обернуться и какими хрупкими бывают девочки в этом возрасте – даже если у ребенка вроде бы все есть, хорошая атмосфера дома, любящие родители и друзья, и он преуспевает в школе. Пока внезапно все не становится плохо.
– Хорошо, – соглашается Лили. – Обсудим позже. Просто поехали.
– Я больше не хочу ездить в церковь, – говорит Фиби.
– Ты должна, – Мэттью усмехается. – Или Бог тебя накарает.
– Покарает, маленький идиот. И папа не ходит. Я спросила его почему, и он ответил – это не для него. Он сказал, я могу решать сама. И, честно говоря, мне кажется, мне больше подходит буддизм.
Лили прикусывает язык и медленно считает от пяти до одного.
– Обсудим все это, когда вернемся, ладно? Устроим семейную беседу вместе с папой. Хорошо?
Фиби вздыхает и идет к двери.
– Ладно, – бросает она через плечо.
Мэттью бежит за старшей сестрой. На Лили накатывает новое воспоминание. На мгновение она цепенеет. Воспоминания приходят все чаще. Возможно, дело в возрасте детей. Или просто во времени года.
Или в чем-то более зловещем.
Последние пару недель она начала чувствовать, что за ней следят. Ее преследуют. Сначала это было лишь ощущением, своего рода тревогой. Беспокойством. Потом она начала замечать движение в тенях, когда выглядывала по ночам в окно. И кто-то точно преследовал ее по дороге в супермаркет и наблюдал на парковке, когда она выходила из спортзала. Парень на велосипеде, парень в балаклаве.
Еще она абсолютно уверена, что видела тот же силуэт на другой стороне улицы, когда ходила в салон на стрижку, а еще в тот день, когда они с Ханной пили кофе в кафе «Френч Бейкери», сидя за столиком на тротуаре.
Лили пытается прогнать эти мысли, пока едет в церковь. Сегодня прекрасная погода. На улицах цветут вишни. Розовые и белые лепестки покрывают машины и тротуары, словно весенний снег. Сады усыпаны цветами, и Мэттью замечает большого оленя на ярко-зеленом поле для гольфа.
После мессы они выходят из церкви навстречу освежающему бризу, и когда они приближаются к машине, Лили видит под щеткой на переднем стекле розовую бумажку.
Она открывает машину и запускает внутрь детей, а потом берет, как она предполагает, билет или какую-то рекламную листовку. Но при этом внезапно чувствует тревогу и крайне внимательно осматривает окрестности.
Она вытаскивает из-под щетки бумажку и оглядывается вокруг, всматриваясь в прихожан, проверяя, нет ли за ней слежки. Смотрит на мужчину, курящего сигарету под деревьями. Потом на женщину, которая вроде как пялится на нее, но быстро понимает, что та просто кого-то ждет. Лили сглатывает, разворачивает бумажку. И холодеет.
Там черным цветом напечатана фраза:
Тебе не скрыться от сатаны, если сатана в твоей голове.
Ру
Сейчас
Ру заходит в комнату для допросов со своей «коробкой для реквизита» и видит Тома Брэдли, ждущего ее на диване. На нем костюм полицейского департамента и бахилы, он бледен и беспокойно двигает пальцами.
– Здравствуйте, доктор Брэдли. Спасибо, что дождались.
Он не отвечает.
Она ставит коробку на журнальный столик и садится на офисный стул на колесиках. Смотрит на Тома. Позади нее на стене – пробковая доска. Камера наблюдения под потолком транслирует происходящее в комнату наблюдения, где ее начальник и другие члены команды наблюдают за происходящим и делают заметки. Она ожидает, что иногда кто-то из других следователей может постучать в дверь, вызвать ее из комнаты и предложить либо отказаться от определенной линии допроса, либо ее усилить, потому что, по их наблюдениям, она работает.
В комнате для допросов должно быть удобно. Последнее, что им нужно – оказаться в суде и услышать, как какой-нибудь адвокат заявляет присяжным, будто они плохо обращались с подозреваемым. Это может плохо закончиться. Все, что команда Ру делает сейчас, направлено на успешный судебный процесс в будущем. Хотя в идеале они хотели бы вообще обойтись без суда. Они предпочли бы чистосердечное признание.
– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она. – Согрелись?
Том поднимает взгляд к камере. Потирает колено.
– У меня встреча. Мне нужно на работу.
– Надеюсь, мы быстро закончим, – она нажимает кнопку диктофона и ставит его на стол между ними. – Разговор записывается. Я сержант Руланди Дюваль. Беру интервью у Тома Брэдли, живущего по адресу: 2112 Оак-Энд, Стори-Коув.
Она объявляет дату и время.
– Я арестован? – уточняет Брэдли.
– Нет. Вы можете уйти и имеете право хранить молчание, но ваше содействие нас очень выручит, потому что погиб человек. Вы нашли его тело и лучше всех можете помочь нам понять, что случилось. Я могу называть вас Том?
Он сглатывает и кивает.
Ру достает из коробки папку, открывает ее, просматривает и спрашивает:
– Вы работаете в Кордельском университете?
– Да. Преподаю. На кафедре психологии. Моя специализация – нейро- и патопсихология.
Ру поджимает губы.
– Итак… тут такое дело, Том, – она откидывается на спинку стула, излучая безмятежность, словно в ее распоряжении все время мира. – Несколько деталей не совсем сходятся с вашей версией событий этого утра, и нам хотелось бы еще раз обговорить произошедшее, чтобы прояснить несколько вопросов.
Раздается резкий стук в дверь. Она распахивается, и появляется женщина.
У Ру ускоряется пульс, когда она узнает Диану Клайстер. Знаменитый адвокат по уголовным делам и медийная шлюха. Клайстер за сорок, у нее густые каштановые волосы до подбородка. На ней дизайнерский костюм и туфли на каблуках – вероятно, все это стоит дороже «Субару Аутбэка» Ру. Массивное золотое украшение на ее шее напоминает доспехи, и она несет кожаный чемодан, ради которого, вероятно, отдали жизнь крокодил или змея.
Доктор Брэдли не просто нанял адвоката, он выбрал одну из лучших и самых цепких криминальных акул в городе. Люди не нанимают адвокатов вроде Клайстер, когда им нечего скрывать. Ее гонорар сделает среднего человека банкротом или по крайней мере заставит выплачивать вторую ипотеку. Факт присутствия Клайстер привлекает острое внимание Ру и укрепляет ее видение Тома Брэдли в качестве ключевого подозреваемого. А ее команда не сомневается, что бегунья на пляже Гротто столкнулась с насилием.
– Миссис Клайстер, – говорит Ру.
– Сержант Дюваль, – говорит Клайстер, остановившись в дверях. – Я бы хотела переговорить со своим клиентом наедине.
Ру поднимает бровь и бросает взгляд на Брэдли.
– Мы только собирались пробежаться по показаниям Тома о сегодняшнем утре…
– Другими словами, что-нибудь выудить, – перебивает Клайстер.
– У нас возникли вопросы по поводу версии утренних событий от доктора Брэдли, – заявляет Ру.
– А что еще у вас есть?