— Ты сделал все, что мог, спасибо тебе. Но я звоню совсем по другому поводу. Если я дам тебе адрес дома в Бостоне и название фирмы, под охраной которой он находится, ты сможешь снять охрану?
Шаг в зазеркалье
Жизнь нуждается в иллюзиях, во лжи, которую поддерживает правда.
Бостон, 2010
Бип, бип, бип…
Войдя в дом, Эмма сразу разбудила легкое позванивание, напоминающее установку «Сонар».
Она закрыла дверь и повернулась к датчику, который сигналил. Отключить его она не могла. Нужно было ввести код, а она его так и не узнала.
Бип, бип, бип…
Через несколько минут легкое позванивание превратится в оглушительный вой сирены. Сколько еще ждать? Во рту у Эммы пересохло, она попыталась проглотить ком в горле, но безуспешно. Руки вспотели. Капли холодного пота выступили на лбу. Она стояла неподвижно и ждала. Чувствовала себя приговоренной к казни. Ждала палача с топором. Предупреждающие звоночки смолкли, и от оглушительного вопля задрожали стены.
Уиннг! Уиннг! Уиннг!
Что с того, что она ждала этого воя? Это ей ничуть не помогло. Кровь застыла у нее в жилах. Ее охватил ужас. Паника. Колотила дрожь. Кровь билась в висках. Но вот у нее в кармане завибрировал мобильник. Она нажала на трубку и напрягла голос, как только могла.
— Алло!
— Миссис Кейт Шапиро?
— Да, это я.
— Агентство охраны «Синий наблюдатель», мы только что…
— Да, у меня вопит сирена, извините, я просто в отчаянии. Муж, как видно, поменял код и не предупредил меня. Вы можете отключить сирену?
— Только после того, как проведем идентификацию вашей личности.
Уинннг! Уинннг! Уинннг!
Ромуальд не мог отключить охрану через свой компьютер, но зато он проник в сервер компании, быстренько изменил контактные телефоны Кейт и Мэтью на телефон Эммы. Сумел еще сделать копию и передать Эмме на телефон листок с тремя секретными вопросами, ответы на которые подтверждают личность владельца, после чего сирена отключается.
— В каком городе встретились ваши родители? — задал вопрос служащий фирмы.
Эмма наклонилась пониже, чтобы прочитать ответ, который ей передал Ромуальд и который она записала ручкой у себя на руке, когда сидела в кафе.
— В Санкт-Петербурге.
— Какой ваш любимый фильм в детстве?
— «Приключения Бернарда и Бианки».
— Как звали вашу лучшую подругу студенческой поры?
— Джойс Уилкинсон, — ответила Эмма без колебаний.
И сразу же сирена смолкла.
— Благодарю вас, миссис Шапиро. На будущее попросите мужа, чтобы он предупреждал вас в случае, если задумает переменить код.
Эмма нажала отбой и вытерла мокрый от пота лоб. Она подошла к окну и, прячась за шторой, выглянула на улицу. На Луисбург-парк тишина и покой. Но кто знает, вдруг встревоженные соседи уже позвонили куда следует?
Что она скажет, если у дверей позвонит полиция? Или если Мэтт и Кейт неожиданно вернутся домой?..
Эмма постаралась отогнать от себя мешающие делу мысли и принялась осматривать дом.
Возмущение против Кейт толкало Эмму на неожиданные для нее действия, помогало справляться с упадническим настроением, внушало желание бороться за себя, за свое будущее, за Мэтью…
Эмма понятия не имела, что именно она ищет в этом доме. Подтверждение неверности Кейт? Что-то, что ей поможет понять, кто этот таинственный незнакомец, тайно встречавшийся с женой Мэтью? Во всяком случае, она хотела проникнуть за благополучный фасад этой семьи. Порыться в подсознании дома, в его шкафах, ящиках, компьютерах, погребе…
Первый этаж был оформлен как открытое пространство, он был одновременно гостиной, столовой, кухней. От радиаторов струилось приятное тепло. Помещение было уютным, семейным, располагающим. Рядом с диваном стояла нарядная елка, мигая разноцветными огоньками. На стойке в кухне остались хлебные крошки, баночка с конфитюром, которую забыли убрать в шкаф, наполовину раскрашенный детский рисунок, свежий номер «Нью-Йорк таймс», раскрытый на странице новостей культуры.
На стенах и стеллажах множество фотографий членов семьи и родственников. Черно-белые снимки, безусловно, Кейт в детстве: красивая светловолосая девочка с мамой возле пианино, а вот она идет с мамой за руку по улице русского города — скорее всего, Санкт-Петербурга. А вот и цветные фотографии, слегка уже выцветшие: хрупкий подросток позирует возле Спейс-Нидла, а потом юная, почти прозрачная студентка в джинсах и с рюкзаком на одной из лужаек студенческого городка университета Беркли. Прыжок во времени, и застенчивая студентка становится уверенной в себе молодой женщиной. Это уже теперешняя Кейт. Кейт, которую видела Эмма. Замечательный хирург, красивая женщина, которая позирует перед фотоаппаратом с мужем и дочкой.
Снимки пробуждали много вопросов, но Эмма отложила анализ на потом. Она достала мобильник и не пожалела нескольких минут на то, чтобы сфотографировать все снимки, которые висели и стояли в комнате. В кухне она сфотографировала прикрепленное к пробковой панели расписание ежедневных занятий Кейт.
Оставив первый этаж, перегруженный, как показалось Эмме, фотографиями, она поднялась на второй.
Там располагалась большая комната родителей с очень скромной обстановкой, две ванные комнаты, детская и еще одна почти пустая комната, которая, очевидно, служила кабинетом Мэтью.
Комнату супругов заполонили книги: они лежали даже на полу, по одну сторону кровати и по другую — одинаково. По левую сторону — философия: «Жизнь святого Августина», «Ницшеанские чтения», по правую — научная литература: «Хирургическое вмешательство при сердечной недостаточности», «Врожденные пороки сердца», «Искусственная кровь и стволовые клетки». Нетрудно догадаться, кто на какой стороне спит…
Вид супружеского ложа раздул в сердце Эммы уголек ревности. Она принялась лихорадочно изучать полки стеллажей и открывать ящики комода. В одном из ящиков лежали паспорта супругов. Открыла первый: Мэтью Шапиро, родился 3 июня 1968 года, место рождения г. Бангор (штат Мэн). Открыла второй: Екатерина Викторовна Сватковская, родилась б мая 1975 года, место рождения г. Ленинград (СССР).
«Так Кейт русская…»
Вот, значит, откуда эта холодная, отстраняющая красота, светлые волосы, светлые глаза…
С улицы донеслось ворчанье автомобильного мотора. Испугавшись, что это вернулись домой Шапиро, Эмма метнулась к окну. Нет, по счастью, ложная тревога, можно продолжать расследование.
Эмма не стала терять времени в ванной комнате хозяина, зато задержалась в ванной хозяйки. Открыла все дверцы, ящички, отделения во всех шкафчиках и шкафах. На полках навесного шкафа — изобилие косметики: кремы, лосьоны, тушь, тени. В общем, чего только нет. Подкрашенный краской деревянный шкаф-колонка, похоже, был отведен под аптеку. Эмма обнаружила в нем самые разные лекарства. Проглядела названия: аспирин, парацетамол, ибупрофен; потрогала флакончики: семидесятипроцентный спирт, физиологический раствор, кислородная вода. За коробкой с липкими бинтами и бумагой для компрессов нашла то, чего найти никак не ожидала, пластиковые тубы с такими сложными и такими знакомыми названиями — антидепрессанты, успокаивающие, снотворные.
Эмма не поверила собственным глазам: Кейт и она навещали одних и тех же вредоносных друзей. Почему-то это открытие доставило ей глубочайшее удовлетворение.
Несмотря на сияющий вид, Кейт не была спокойной, уверенной в себе женщиной. Она ничем не отличалась от Эммы: и на нее наплывали страхи, случались приступы паники, и, возможно, в глубине души она тоже чувствовала себя неуверенной и уязвимой. А муж? Он знал о «помощниках», которые прячутся в аптечном шкафчике? Скорее всего, нет. Иначе врач-хирург не убирала бы их так старательно. И потом Мэтью, похоже, был не из тех мужчин, которые роются в вещах жены.
Эмма продолжила знакомство с хозяевами дома, заглянув в гардеробную.
«Вот она, моя мечта!»
Просторная, удобная, очень практичная комнатка. Шкафы-купе из светлого дерева с дверными панелями из стекла и зеркал, которые расширяли пространство. С неистощимым любопытством Эмма открывала каждую секцию, заглядывала на каждую полку, в каждый ящик, приподнимала стопки одежды, стопки белья, рассматривала дюжины пар туфель. В углу у стены стояла лестница из темного дерева. И еще лесенка-табуретка. С ее помощью можно было добраться до верхних полок и секций. Эмма потрудилась влезть на лесенку-табуретку и тщательно изучила верхнюю часть гардеробной. На одной из самых верхних полок на глаза ей попалась кожаная куртка. Лежала свернутой в комок. Потертая мотоциклетная куртка с замшевым воротником, очень похожая на ту, что была на «любовнике» Кейт этим утром. Эмма осмотрела куртку с особым пристрастием. Ощупала меховую подстежку. В одном из внутренних карманов нашла потускневшую фотографию. Полуголая, с обнаженной грудью, Кейт лет пятнадцать тому назад. Молодая, едва ли не двадцатилетняя женщина, сидя в соблазнительной провоцирующей позе, с настойчивым упорством смотрела в объектив. Эмма перевернула снимок, ища какой-нибудь надписи на обороте. Надписи, которая могла что-то объяснить, подсказать. Но на обратной стороне ничего не было.
Возбуждение Эммы росло с каждой секундой. Она пересняла на телефон эту фотографию, как и все другие, а потом снова положила снимок на прежнее место — в карман — и убрала куртку на полку.
«Теперь пора уходить…»
Для очистки совести Эмма заглянула и на третий этаж. Верх дома не топили. Очевидно, тут предполагалось сделать комнаты для гостей. Одна из них и ванная были отремонтированы, две других были еще в работе.
Эмма спустилась на первый этаж и еще раз обошла гостиную и кухню. На небольшом наборном столике стоял домашний компьютер. Она обратила на него внимание и раньше, но подумала, что на нем стоит пароль.
«А вдруг нет?»
Подвигав мышкой, разбудила спящий экран. Компьютер проснулся, и Эмма оказалась на территории Кейт. Никаких паролей, никакой защиты.
«Значит, никакой интересной информации», — заключила Эмма.
Но на всякий случай все же пробежалась мышкой по разным папкам. Кейт, похоже, пользовалась домашним компьютером исключительно в профессиональных целях. Здесь были собраны статьи, картотека, фильмы, касающиеся кардиохирургии и сердечных болезней. Закладки в Интернете были собраны на тему хирургии, электронная переписка тоже была исключительно деловой. Единственным исключением в этой медицинской вселенной был сайт «Развлечения жительницы Бостона», предлагавший адреса интересных мест в Бостоне — кафе, рестораны, магазины… Увлеченная профессией хирург время от времени посещала этот сайт. Эмма записала адрес сайта ручкой на руке и попробовала открыть папки Мэтью. У Мэтью тоже не было пароля. Судя по всему, между мужем и женой царило полное доверие. По крайней мере, по компьютерной части. Эмма пробежалась по папкам Мэтью и тоже не нашла ничего примечательного. Правда, нашлась папка со множеством фотографий, содержавшихся в большом беспорядке. Она начала было их просматривать, но поняла, что их слишком много. Пошарила в кармане пальто и вытащила ключи от своей квартиры. На кольце, кроме ключей, висел брелок в виде маленькой металлической бутылочки — калифорнийское пино нуар. Рекламная штучка. Ей подарили эту бутылочку, когда она ездила с экскурсией на виноградники в Калифорнии. Эмма отвернула верх бутылочки, и оказалось, что под симпатичной оболочкой скрывается флешка. Решив перекинуть на нее папку с фотографиями и рассмотреть их как следует на досуге, Эмма вставила ее в компьютер. Копирование фотографий еще не завершилось, когда Эмма услышала фырканье мотоцикла. Тут же вытащила флешку и подбежала к окну.
«Черт!»
На этот раз приехали Мэтью с Кейт и остановились как раз перед собственной входной дверью.
«Убежать невозможно! Слишком поздно!»
Единственное спасение — бежать наверх и спрятаться там.
Эмма помчалась по лестнице на второй этаж, слыша, как внизу отворяется входная дверь.
Остановившись наверху, чтобы перевести дыхание, она отчетливо различила голоса — мужской и женский. Как же ей стало страшно! Она юркнула в комнату Мэтью и Кейт. Стараясь действовать как можно тише, Эмма подняла раму окна и на прощание обвела взглядом комнату. В гардеробную дверь открыта. К стене прислонена большая деревянная лестница. Она уже видела ее, но не обратила внимания. А теперь удивилась: что она там делает? Зачем она? Лестницы-табуретки, которой она воспользовалась, с лихвой хватало, чтобы добраться до верхних полок. Эмма отошла от окна и, крадучись, вошла в гардеробную.
«Интересно, почему лестница темная, когда все остальные шкафы и полки светлые?»
Эмма подняла глаза к потолку. Голоса раздавались теперь в гостиной. И все-таки она решила воспользоваться этой лестницей и поставила ногу на первую перекладину.
«Эта лестница не для шкафов, она… для потолка?»
И вот Эмма уже на последней перекладине. Она нажала рукой на потолок, и квадрат, что-то вроде дверцы, поддался и приоткрылся. Запустив руку в отверстие, она что-то нащупала. Ремень, а точнее, лямку от рюкзака или сумки. Потянула, и на нее повалилась большая матерчатая сумка. Судорожным движением Эмме удалось удержать ее. Большая красная сумка из тех, что годятся на все случаи жизни, с логотипом известной спортивной фирмы в виде длинной белой запятой. Сумка тяжелая, набита чем-то доверху. Встав понадежнее, Эмма поспешно расстегнула ее и заглянула внутрь. И хорошо, что не свалилась от изумления.
Сердце у нее забилось как сумасшедшее. На другой лестнице послышались шаги.
Она запихнула сумку в тайник, вернула на место квадрат-дверцу, одним махом спустилась вниз и рванула к окну. Хорошо, что она уже подняла раму.
Эмма вылезла в окно, перебралась на пожарную лестницу, спустилась по ней во двор и помчалась со всех ног.
Бостон, 2011
9 часов 45 минут
Вся клавиатура компьютера залита горячим шоколадом.
— Прости, папочка! Прости меня! — умоляла Эмили в ужасе от того, что натворила.
Мэтью вскочил с табурета, отключил от сети компьютер и стал трясти его, пытаясь избавить от липкой жидкости.
— Я не нарочно, папочка! — оправдывалась Эмили, спрятавшись в объятиях Эйприл.
— Конечно, лапочка! Кто бы сомневался! — утешала ее Эйприл.
Мэтью, не говоря ни слова, вытирал клавиатуру тряпкой.
«Что делать?»
Сердце колотилось как безумное и отдавало в виски. Нужно действовать. Как можно быстрее!
Эйприл достала из сумочки ватные диски для косметики и протянула Мэтью.
— Вытирай! Подушечками удобнее! Как думаешь, внутрь протек? — спросила она.
— Боюсь, что да.
— Может, еще обойдется, — попыталась она успокоить Мэтью. — В прошлом году я уронила включенный мобильник в унитаз. Потом высушила, сменила симку, он включился и работает до сих пор.
Мэтью задумался. Лезть самому в нутро компьютера бесполезно. Он не большой дока по части техники. Собрался было снова включить компьютер и посмотреть, что будет. Но раздумал.
«Короткое замыкание будет, и все сгорит», — сказал он сам себе.
— Отвезу его к мастеру, — решил он, взглянув на часы. — Сможешь посидеть с Эмили еще час?
Мэтью вызвал такси, за пару минут принял душ, натянул джинсы, свитер, теплое пальто, сунул компьютер в кожаную сумку и вышел из дома.
Отправляться в фирменный магазин фирмы «Эппл» накануне Рождества, конечно, не имело смысла. Гарантии у старенького ноутбука тоже, разумеется, не было. Мэтью попросил шофера отвезти его в маленький магазинчик на улице за Гарвард-стрит. В этот магазинчик нередко забегали его студенты.
В это утро Мэтью, без всяких сомнений, был первым посетителем. Хозяин, старый расплывшийся хиппи, только-только успел отпереть дверь и теперь, усевшись за прилавком, собирался позавтракать.
Хозяину было лет за шестьдесят, не меньше. В гриве длинных волос уже мелькала седина, живот, несмотря на широкий ремень, вываливался из узких джинсов, но футболку, выглядывающую из расстегнутого кожаного жилета, по-прежнему украшал кубинский флаг.
— Могу чем-то помочь, шеф? — осведомился он, смахнув сахарные крошки от пончика, застрявшие в зарослях окладистой бороды.
Мэтью вытащил ноутбук из сумки, положил на прилавок и рассказал про приключившуюся беду.
— Пить горячий шоколад за компьютером — не лучшая идея, — проворчал продавец.
— Это моя дочка, ей всего четыре с половиной и…
— Думаю, горячий шоколад — наихудшая вредоносная субстанция для современной техники.
Мэтью тяжело вздохнул. Если честно, он пришел сюда не за нравоучениями.
— Скажите, вы можете мне помочь или нет?
— Дайте покопаться. Если мать цела, то уж клаву придется менять однозначно. А где такую найдешь? Машинка-то старенькая. Влетит в кругленькую сумму. Вам это надо?
Продавец прищурил глаза за круглыми в металлической оправе очками.
— Ну, за ценой я не постою. Компьютер мне очень дорог. Как воспоминание. Вы можете его открыть?
— Этим и собираюсь заняться. Посмотрим, что у нас получится к будущей неделе, шеф.
— К будущей неделе?! Да вы что?! Компьютер нужен мне сегодня!
— Это вряд ли, шеф.
— Сколько?!
— То есть?
— Сколько будет стоить срочная починка?
— Ты думаешь, все продается за деньги, шеф? Думаешь, тугая мошна все решает?
— Может, хватит разыгрывать Че Гевару? И не называйте меня шефом!
Продавец задумался на секунду, потом предложил:
— Если раскошелишься на пять бенджаминов,[28] можем потолковать. В конце концов, это твоя проблема, тебе виднее.
— Вот и отлично. Я заплачу, сколько скажете, только сделайте. Немедленно.
Вооружившись отверткой, старик освободил механизм от алюминиевого корпуса и принялся бережно стирать изопропиловым спиртом следы какао, заботясь, чтобы не повредить электроники.
— Главное, чтобы при работе компьютера сахар от нагревания не превратился в карамель, — работая, бормотал он себе в бороду.
Покончив с очисткой, старик включил старенькую лампу с медным рефлектором.
— Нет ничего лучше, если хочешь просушить детали.
— Долго еще ждать? — нетерпеливо осведомился Мэтью.
— Терпение — наша главная добродетель, шеф. Иди-ка лучше за моей денежкой и возвращайся через часок. Похоже, жесткий диск не пострадал. За двести дополнительных тугриков я могу тебе его скопировать, и ты не потеряешь ни одного из своих файлов.
Тип явно пользовался его безвыходной ситуацией, но Мэтью не собирался торговаться с бесстыжим спекулянтом, в руках которого неожиданно оказалась жизнь его жены.
— О\'кей! Буду через час.
Мэтью вышел на улицу, снял со счета в первом же банкомате 700 долларов, сделал еще несколько шагов и плюхнулся в ближайшем из множества на Гарвард-стрит кафе на стул, чувствуя безысходную тоску и подавленность.
Что делать дальше? Даже если компьютер заработает снова, нет никакой гарантии, что контакт с Эммой возобновится. Их диалог через реку времени был хрупкой, необъяснимой, почти что магической ниточкой… И эта ниточка растаяла в горячем шоколаде! Мэтью повторил про себя последнее послание Эммы. Оно намертво врезалось ему в память.
«Я долго колебалась, посылать ли Вам видео (см. в приложении). Надеюсь, оно не окажется для Вас слишком мучительным ударом. Извините, что я вторгаюсь в Вашу семейную жизнь, но, может быть, Вы мне скажете, что за человек сидит в обществе Вашей жены?»
Тон письма ему очень не понравился. Что эта Эмма имела в виду? Что Кейт ему изменяла? Что присланное видео могло быть оскорбительным для его чести? Нет. Такого быть не могло! Он никогда не сомневался в любви своей жены. И ничто не могло нарушить его безграничное доверие. Ни при ее жизни, ни после ее смерти.
Мэтью отпил глоток кофе и попытался встать на сторону дьявола.
Вполне возможно, сексуальная жизнь у них несколько потускнела по сравнению с началом влюбленности. Вначале она была страстной, пылкой, но скоро родилась Эмили, и после ее рождения все пошло куда спокойнее. Спокойнее, обыкновеннее, привычнее. Но ведь таков неизбежный удел всех семейных пар. Разве нет?
Мэтью продолжил мучительный анализ. А что, если у Кейт все-таки был любовник? И сразу же отрицательно затряс головой. Даже появись у нее такое желание, у нее не нашлось бы времени на адюльтер. Кейт работала днем и ночью, всегда, сколько он ее знал. К изматывающему графику в больнице она прибавляла изучение специальной литературы и написание научных статей. Крохи свободного времени проводила с ним и с Эмили.
В раздумье Мэтью потер себе подбородок. После смерти Кейт он избавился от всего, что она носила. Грузовичок Армии спасения увез все до последнего лоскутка. Себе он не оставил ничего, не желая терзаться лишней болью.
В силу обстоятельств после похорон он был вынужден разбирать бумаги Кейт. Что касается денежной части, то счет у них был общим, и он не заметил никаких особенных трат. Никаких подозрений не вызвали и ее файлы в компьютере. Единственное, что его поразило до глубины души, так это антидепрессанты, которые он обнаружил в ее ванной комнате. Почему Кейт никогда ему ничего не говорила о них? Но он счел, что виной всему перегрузки на работе. Может быть, стоило копнуть глубже?
— Принес мои бабули, шеф?
Мэтью протянул старому хиппи семь купюр по сто долларов, и они мгновенно исчезли в кармане джинсов.
— Здорово, да? — задал старичок следующий вопрос, показывая на детали компьютера, которые все еще сушились под доморощенным рефлектором.
— Щас мы все тебе наладим, — пообещал он, сопровождая свои слова энергичным взмахом руки.
Сборка заняла минут пятнадцать, после чего старичок-хиппи сказал с необыкновенной важностью:
— Ну что? Самое время перекреститься, шеф!
Он нажал на кнопку включения, и чудо свершилось. Ноутбук заработал, пропел приветствие и предложил ввести пароль.
«Слава тебе господи!»
Мышка работала идеально. Сам себе не веря, Мэтью поспешно ввел пароль, чтобы проверить, как работает система.
— Везенье у вас, я скажу, уникальное! По пословице: так только рогачам везет! — с довольным видом воскликнул мастер.
Мэтью пропустил народную мудрость мимо ушей. Он взглянул на иконки на рабочем столе и нажал на значок, чтобы войти в Интернет. Тут вдруг мышь перестала работать, экран погас. Черный прямоугольник.
И все.
Мэтью попробовал снова включить компьютер.
Безрезультатно.
— Кранты, — подтвердил продавец. — Если бы заработал, было бы чудо, а чудес не бывает.
— Но ведь можно же что-то сделать! Заменить детали, еще что-нибудь!..
— Это уже без меня, шеф! Твоя машинка отдала концы. Ничего не поделаешь, такова жизнь.
Он протянул Мэтью жесткий диск.
— Я перестраховался и вытянул из твоей железки все, что можно. А это главное, разве не так?
«Нет, не так».
Это как раз не главное…
14
Екатерина Сватковская
Не желай жены ближнего своего.
Бостон, 2010
11 часов утра
Тучи набежали с нездешней скоростью. Веселое утреннее солнце спряталось за темно-синие свинцовые тучи, а из них очень скоро посыпал снег. Густой, мелкий, кружась, он заваливал Соут-энд.
Эмма смахнула снежинки, что садились ей на волосы, и натянула пониже капюшон. Вот уже минут двадцать она гуляла под снегом. Сбежав из дома Шапиро, она отправилась в гостиницу, но у нее в номере делали уборку, и она решила немного прогуляться, чтобы обдумать все на свежем воздухе. Однако на улице стало так невыносимо промозгло и холодно, что Эмме показалось: мозги у нее под анестезией.
Она дошла до угла Копли-сквер и Бойлстон-стрит и остановилась перед нарядным зданием городской публичной библиотеки. Ни секунды не колеблясь, Эмма поднялась по ступенькам лестницы на крыльцо и вошла в великолепный приемный зал, украшенный фресками и статуями. Зал во вкусе итальянских дворцов эпохи Возрождения. И двинулась наугад дальше: миновала пост дежурного, потом кассу, где продавали билеты на устраиваемые в библиотеке выставки, и вышла в маленький внутренний дворик, похожий на дворик старинного аббатства. Получив необходимые сведения от служащего, она прошла через рамку безопасности и стала подниматься по широкой мраморной лестнице в читальный зал.
Читальный зал был великолепен — огромная, семидесяти метров в длину, комната под сводчатым потолком. Вдоль стен с обеих сторон столы из темного дерева с латунными настольными лампочками в опаловых абажурах.
Эмма выбрала стол у окна, предпочитая обычный дневной свет. Достала телефон, ноутбук и принялась за работу, стараясь изучить как можно тщательнее все «вещдоки», которые ей удалось добыть.
Первым делом она занялась происхождением Кейт. Как оказалось, та была русской и переделала на американский манер свое имя, а звали ее Екатерина Викторовна Сватковская.
«Родилась 6 мая в Ленинграде (СССР)».
Эмма вглядывалась в детские фотографии Кейт. Вот в возрасте шести или семи лет она стоит возле пианистки — без сомнения, своей мамы — в концертном или репетиционном зале. На других фотографиях эта же женщина вместе с девочкой сфотографирована в городе, где видна церковь с луковицами, характерными для православной архитектуры. Вот девочке одиннадцать или двенадцать лет, и обстановка вокруг совершенно иная. Вместо гризайлей Северной Венеции изумрудная зелень городских газонов. Эмма без труда восстановила маршрут: бегство из Ленинграда и новая пристань — Сиэтл.
Посидев несколько минут в раздумье, поглаживая подбородок, Эмма вновь наклонилась к компьютеру и набрала в Гугле: Сватковская, пианистка. Мать Кейт имела право на отдельную статью в Википедии. Так оно и было. Эмма прочитала ее с большим интересом.
Анна Валерьевна Сватковская (12 февраля 1954, Ленинград — 23 марта 1990, Сиэтл) — русская пианистка. Умерла от рассеянного склероза.
Вундеркинд, окончила консерваторию им. Римского-Корсакова в Санкт-Петербурге, ученица самых известных профессоров консерватории.
Дебютировала в качестве солистки в шестнадцать лет, исполнила Первый концерт Рахманинова в сопровождении Ленинградского государственного оркестра. Участница различных фестивалей, выступала в самых знаменитых залах мира — в Берлинской филармонии и Карнеги-холл в Нью-Йорке. Ее первая пластинка была записана на студии «Дойч Граммофон»: Лист «Соната си минор». Исполнение признано классическим.
Блестяще начавшаяся карьера прервалась в 1976 году из-за рассеянного склероза, начавшегося после рождения дочери. Болезнь вынудила пианистку отказаться от концертирования. В начале 80-х годов она уехала на лечение в Соединенные Штаты. Умерла в 1990 году, проведя последние годы жизни в бедности.
Эмма представила себе детство и юность Кейт. Трудности жизни в чужой стране, ощущение вины из-за болезни матери, тяжкая травма от ее смерти. Несомненно, все это повлияло на выбор профессии Кейт… Эмма стала считать, загибая пальцы: если мать умерла в 1990-м, значит, Кейт исполнилось лет четырнадцать или пятнадцать. С кем же она осталась? С отцом? Но его не было на фотографиях. Он не упоминался в статье.
Юношеские фотографии были гораздо веселее. Кейт училась в престижном университете Беркли и фотографировалась всегда вместе с молодой индианкой, тоже студенткой. «Та самая Джойс Уилкинсон?» — спросила себя Эмма, вспомнив последний из секретных вопросов, на который отвечала агенту охранной фирмы. Но что-то смущало Эмму, когда она рассматривала фотографии — Кейт на них было явно уже восемнадцать или двадцать, и черты ее лица чем-то отличались от теперешней Кейт. Эмма перевела фотографии на компьютер, чтобы сравнить их на большом экране с недавними снимками. Изменение было очевидным, но не таким уж значительным. Черты лица стали более правильными, скулы более отчетливыми. Молодая женщина, скорее всего, побывала в руках пластического хирурга. Но зачем? Зачем доводить свою внешность до совершенства, если ты и без того красива?
«Может быть, она попала в аварию и ей понадобилась пластическая операция?»
Вопрос повис в воздухе без ответа. Взять ответ было неоткуда. Эмма принялась рассматривать другую фотографию, тоже на экране компьютера. Кейт, чуть старше, чем на предыдущих снимках, с вызовом смотрела в объектив. Сложенные под грудью руки подчеркивали ее упругость, плоский живот, крутые бедра. Кейт на фотографии выглядела вызывающе сексуальной.
«Как себя чувствует девушка, если, щелкнув пальцами, может привлечь к себе любого парня? — спросила Эмма, будто бы разговаривая с Кейт. — Жизнь у тебя легче, чем у других? Или ты переживаешь такие же неприятности на любовном фронте? Мучаешься так же, как простые смертные?»
Да, наверное, так же, если судить по таблеткам в твоей аптечке…
Нахмурив брови, Эмма приблизила глаза к экрану, одновременно увеличивая изображение. В те времена Кейт носила на руке возле левого плеча татуировку. Но на других фотографиях татуировки не было. Она была временной? Или Кейт ее удалила? И на этот вопрос не было ответа. Зато Эмма могла попробовать догадаться, по какой причине Кейт захотела удалить татуировку. С помощью мышки Эмма выделила картинку и увеличила ее. На экране появилась фигура лошадки с крученым рогом.
«Единорог…»
Эмма на всякий случай скопировала и единорога, не зная, шутка ли он или какой-нибудь значимый символ…
Она подняла глаза от экрана и потерла себе веки. Снег за окном повалил густыми хлопьями. При взгляде на метель она невольно зябко поежилась. Зато в библиотеке было так спокойно. Тихонько журчало отопление. Тепло, тишина, уют, несмотря на величину зала, рождали ощущение защищенности, располагали к неспешным размышлениям. Старый английский клуб неожиданно разместился в соборе. Эмма попробовала определить, что так умиротворяюще на нее действует. Множество книг в красивых переплетах, выстроившиеся на стеллажах? Шелест переворачиваемых страниц? Скрип самописок? Легкий шорох пальцев, прикасающихся к клавиатуре компьютеров?
Она внезапно почувствовала, что очень нуждается в тепле и безопасности. Открыв красную спортивную сумку из тайника в потолке дома Шапиро, она поняла, что увидела то, чего не должна была видеть. Нечто, таящее в себе грозную опасность.
Эмма закрыла глаза и мысленно вновь увидела, как все было. Вот она открыла молнию, и перед ней… Десятки пачек стодолларовых купюр. Она попробовала прикинуть, сколько лежало в сумке денег. Сумка весила килограммов пять, не меньше. А сколько весит одна купюра в сто долларов? Не больше грамма, наверное. Значит в сумке не меньше пятисот тысяч долларов.
«Полмиллиона…
Кто может держать полмиллиона долларов в тайнике у себя в гардеробной?» — спросила она, глядя на фотографию Кейт, чьи глаза, казалось, так ее и сверлили.
«Кто ты на самом деле, Кейт Шапиро?
Кто ты, Екатерина Викторовна Сватковская?»
Эмма решила, что ей пора возвращаться в гостиницу. Она уже приготовилась спрятать ноутбук в сумку, но тут вспомнила, что еще не посмотрела фотографии Мэтью, которые были у него в большом компьютере. Она вставила в компьютер флешку. Переброс был прерван появлением Мэтью и его жены, но тем не менее несколько сотен фотографий скопировать удалось. Теперь осталось их просмотреть. Никакой хронологии, полный хаос. Бытовые сценки свидетельствовали о счастливой семейной жизни, сосредоточенной вокруг маленькой Эмили. Эмма начала листать фотографии быстрее, торопясь углубиться в прошлое Мэтью — до рождения Эмили, до женитьбы на Кейт. И… Она была поражена. Оказывается, до того, как Мэтью встретил Кейт, он был женат! На десятках фотографий рядом с ним была маленькая худенькая женщина с длинными темными волосами, часто заплетенными в косу. Даже на фотографиях она улыбалась редко. Тонкие черты, строгое выражение лица, прямая спина. Эмма сразу подумала, что перед ней или школьная учительница, или одержимая книгами библиотекарша.
Она листала фотографии дальше, и ей попались свадебные. Давние уже фотографии. Даже еще не цифровые. На одной из них был виден огромный многоэтажный свадебный торт в облаках розового и белого крема, а в середине на квадратике из миндального теста надпись:
Мэтью + Сара
20 марта 1996
Интернет позволил Эмме отыскать след некой Сары Шапиро в отчете о школьной экскурсии начальной школы в Роксбери. Отчету было уже добрых шесть лет, но Эмма все-таки набрала по мобильнику номер телефона школы. Несмотря на рождественские каникулы, секретарь взяла трубку. Да, Сара Шапиро по-прежнему преподает, но после развода она взяла свою девичью фамилию Хиггинс и попросила перевести ее в другой район. Эмме сообщили название начальной школы в Уаттапане. Еще один телефонный звонок. Еще одна секретарша. Да, Сара Хиггинс преподает в этой школе. Во время каникул школа продолжает заниматься с детьми, у которых нет возможности покинуть город на новогодние каникулы. Сара Хиггинс повела детей на городской каток.
Бостон, 2011
11 часов 15 минут
Мэтью вернулся домой в нервном, подавленном состоянии. Отпер дверь и сразу увидел на пробковой панели записку.
«Мы пошли прогуляться по новогоднему базару на Мальбрук-стрит. Будь умницей, мы принесем тебе бутылку сидра! Целуем. Эмили + Эйприл».
Шарпей Хлодвиг подошел и ткнулся Мэтью в ноги. Мэтью в задумчивости потрепал его по голове. Увидел, что собака разлила свою миску с водой, машинально вытер лужу и налил новую воду, продолжая думать об одном. Ноутбук окончательно вышел из строя. Но жесткий диск можно открыть на старом домашнем компьютере. Мэтью подключил внешний жесткий диск, который вручил ему старый хиппи. Информации на нем было совсем немного, и Мэтью не составило никакого труда найти видеофильм, который ему хотелось посмотреть.
Он запустил видео, снятое, без всяких сомнений, при помощи телефона, и три минуты, которые шел фильм, пребывал в шоке. Не верил собственным глазам! Кейт в объятиях неведомого ему мужчины! Они целовались, держали друг друга за руки, обменивались взглядами влюбленных подростков…
— НЕТ! ТАКОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Мэтью схватил первое попавшееся ему под руку — это оказался фарфоровый стакан, полный карандашей, — и запустил им в стену. Гром и разлетевшиеся осколки перепугали Хлодвига, он забился под низенький столик. Мэтью закрыл глаза, сжал руками лицо и застыл в немом отчаянии. Раздавленный.
— НЕТ! ТАКОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!..
Мэтью поднял голову. Ничего удивительного. Просто увиденному нужно найти правильное объяснение. Самые убедительные Свидетельства измены могут иметь совсем другой, вовсе не очевидный смысл. Для начала нужно установить, когда было снято видео. В письме Эмма написала, что сделала его «только что». Значит, это было утром 23 декабря 2010-го, как раз накануне аварии и гибели Кейт. Затем надо установить место. Деревянные панели напомнили ему «Гриль 23» и еще «Мак-Кинти», где они иногда встречались. Но, приглядевшись повнимательнее к стенным часам и зеркалам, он понял, что это совсем другое кафе. А мужчина? Высокий блондин с короткой стрижкой, в кожаной куртке с меховым воротником. Его внешность кажется даже знакомой. Вполне возможно. Но почему-то никак не удается вспомнить его имя… Самое ужасное — их отношения с Кейт. Несомненная любовь, близость. Кейт любит этого блондина, ошибиться невозможно. Их близость очевидна. Они словно связаны одним дыханием, сердца бьются в унисон. Сколько времени длилась их связь? Как он мог жить, ничего не замечая?
Мэтью стиснул кулаки, охваченный гневом и невообразимой тоской. Кейт, любовь всей его жизни, предала его! И он узнает об этом только теперь, год спустя после ее гибели. Боль от предательства постепенно окрасилась чувством отвращения и разочарованием. Во власти мучительных разноречивых чувств Мэтью вышел на веранду и распахнул большое окно. Ему нужен был воздух, как ныряльщику, который слишком надолго задержал дыхание. В голове мутилось, ноги подламывались, Мэтью рухнул на плетеный садовый стул и разрыдался. Слезы текли у него по лицу помимо его воли, тело сотрясалось в конвульсиях, рот переполняла невообразимая горечь.
Из гостиной донесся радостный крик.
— Папа! Папа! Мы купили тебе сидр и пряничных человечков! — объявила Эмили, появляясь на пороге веранды.
Эмили бросилась ему в объятия, и Мэтью, обняв ее, прижал к плечу хорошенькое личико своей дочки, а сам торопливо вытер рукавом глаза.
Эйприл не могла не заметить его состояния и посмотрела на него вопросительно.