Ветер завывал так отчаянно, что пришлось сблизить головы, чтоб поговорить, иначе было просто не расслышать.
– Я же сказала, все в порядке. Не стоит благодарности, – послышался сдержанный голос Крисси из темноты.
– Нам надо остановиться! – прокричала она.
Я закрыла глаза и попыталась заснуть, но сон не шел. Я снова села на постели и выпрямилась. Кажется, сейчас мой выход на сцену. Я нащупала в темноте свои шорты и поднялась с кровати, изо всех сил стараясь не зацепиться по своей извечной неловкости за протез, стоявший между нашими кроватями, словно мини-ловушка на моем пути.
– Знаю!
– Прошу прощения! – повинилась я в темноте, все же зацепившись за протез и едва не споткнувшись о него. После чего подняла его с пола и снова поставила в вертикальное положение.
Снова загорелся свет.
И вот, видимо, просто не зная, что делать дальше, Сара опустилась прямо на лед, подобрала под себя ноги, опустила голову к коленям. И изо всех сил старалась не расплакаться. Ветер завывал все громче и громче. Теперь он просто визжал. Воздух казался непроницаемо плотным от снега.
– Спасибо, – поблагодарила я, оглядываясь по сторонам в поисках своих бутс.
Эванс уселся рядом с ней.
– Сбегаешь от меня? – спросила Крисси.
– Черт, мы умираем, – пробормотал он.
– Никуда я не сбегаю. Просто выспалась за день и спать пока не хочу.
– Ну да! Продрыхла всю вторую половину дня, пока я организовывала для тебя выгодную сделку, – обронила Крисси, подперев голову локтем. – Послушай, Си. Это же моя последняя ночь здесь. Не хочу уезжать, поссорившись с тобой. Меня просто взбесило, что ты не доверяешь мне. Не веришь, что я могу позаботиться о твоей картине не хуже твоего. И это после всего, что я для тебя сделала… И что говорила… А сегодня я воочию увидела, какой ты замечательный художник. И это меня очень сильно впечатлило. Сказать по правде, я просто пришла в полный восторг. Но ты моих восторгов даже не заметила. Ворвалась в гостиную, как ненормальная, и тут же стала требовать у меня ответа, куда подевалась твоя картина. Это меня… шокировало, если хочешь знать. Я-то была уверена, что ты доверяешь мне. И потом, я еще находилась под впечатлением от нашего разговора с Миррин. Ведь она тоже пришла в восторг от твоей акварели. И мне не терпелось рассказать тебе об этом, вместе пойти и отпраздновать нашу общую победу. Но ты… ты была в бешенстве. Страшно зла на меня… Словом, момент был испорчен.
ЩЕЛЕВАЯ ЗОНА
– Прости меня, Крисси. Я вовсе не хотела обидеть тебя.
Среда, 6 октября
– Неужели ты ничего не понимаешь? Не видишь, в конце концов? Ведь я прилетела в Алиса-Спрингс только ради тебя. Я хотела быть рядом с тобой. Я страшно скучала по тебе, когда ты покинула Брум.
5.02 вечера
– Правда?
Она начала дрожать. Сперва это были просто приступы мелкой дрожи, сотрясавшей все тело, затем дрожь уже не прекращалась. «Словно припадок или лихорадка», – подумала Сара. Опыт заядлой лыжницы подсказал, что это означает. Температура тела упала до опасного предела, дрожь являлась автоматической физиологической реакцией. Попыткой согреться. Зубы стучали. Говорить она была не в силах. Но мысль ее продолжала работать, продолжала искать выход.
– Да. Очень скучала, – вдруг почему-то застеснялась Крисси.
– Может, нам построить нечто вроде снежного дома?..
– А я очень рада, что ты прилетела сюда, ко мне, – сказала я, стараясь говорить мягко, попутно соображая, правильно ли я поняла все то, что только что сказала мне Крисси. Точнее, все то, что осталось недосказанным. – А потому прошу тебя еще раз, прости меня, – снова повторила я, желая поскорее закончить разговор, так как явно была не готова к его продолжению. – Я иногда выкидываю такие идиотские номера. Находит на меня…
Эванс что-то ответил. Она не расслышала, слова унес ветер.
– Послушай, Си! Ты мне рассказывала о Стар, о том, какие у вас с ней были взаимоотношения, и о том, как она предала тебя.
– Ты знаешь, как? Он молчал.
– Ну, это слишком сильно сказано. Она не предала. Просто ей было нужно двигаться по жизни дальше, уже без меня, – вступилась я за Стар.
«В любом случае уже слишком поздно», – подумала Сара. Она чувствовала, что теряет контроль над собственным телом. Даже придерживать колени руками было уже трудно, такой силы была эта дрожь.
– Как бы то ни было, но я понимаю, что после всего, что случилось между вами, тебе трудно доверять другим. Особенно если любишь. И потом… – Крисси подавила тяжелый вздох. – Хочу, чтобы ты знала. Признаюсь тебе перед тем, как уехать… Дело в том… Я думаю… Мне кажется, я люблю тебя, Си. Пожалуйста, только не спрашивай меня о том, как и почему так получилось. Получилось, и все тут. Знаю, у тебя был роман в Таиланде и… – Я увидела, как на глаза Крисси навернулись слезы. – Но я решила, что буду честной с тобой до конца. Ладно?
И еще она вдруг почувствовала сонливость.
– Ладно! Я все понимаю, – ответила я, отводя глаза в сторону. – Ты – замечательная девушка, Крисси. И я…
Взглянула на Эванса. Тот лежал рядом на боку.
– Не продолжай, хорошо? Я тоже все понимаю. По крайней мере, помиримся прежде, чем улечься спать, и расстанемся друзьями.
Она затормошила его, старалась заставить подняться. Даже начала пинать носком ботинка. Эванс не шевелился. Ей хотелось закричать, обругать его последними словами, но не вышло, зубы выбивали громкую дробь.
– Согласна.
Сонливость наваливалась на нее тяжелой волной, и Сара изо всех сил противилась ей. Спать, спать… одно неукротимое желание уснуть. Она старалась держать глаза открытыми, и тут вдруг, к ее удивлению, перед ними начали мелькать сценки из прошлой жизни – детство, мама, ребята из подготовительного класса, уроки балета, студенческая аудитория…
– Тогда спокойной тебе ночи. – Она снова потянулась к выключателю, чтобы погасить свет.
Вся ее прежняя жизнь проходила перед глазами. В книгах писали, что так всегда бывает перед смертью. Затем, подняв глаза, она вдруг увидела в отдалении свет, и это тоже, говорят, случается с умирающими. Свет в самом конце длинного темного туннеля…
– Спокойной, – откликнулась я и тоже улеглась на свою кровать. На меня вдруг навалилась страшная усталость. Не хотелось двигаться, и не было сил обдумывать все то, что имела в виду Крисси, признаваясь мне в своих чувствах.
Сара не могла больше сопротивляться. Легла на лед. Впрочем, льда под собой она не чувствовала. Утонула в собственном внутреннем мире боли и изнеможения. А свет впереди становился все ярче и ярче. Появились еще два других источника света, они подмигивали желтым и зеленым…
Наверное, она действительно любит меня. Да и я не настолько наивна, чтобы не понимать, что мечтала она отнюдь не о дружеских отношениях со мной.
Желтый и зеленый?..
Вопрос в другом. А я люблю ее? Ведь еще каких-то пару недель тому назад я была с Эйсом. Внезапно я подумала, как все странно завертелось в моей жизни после того, как из нее ушла Стар. Столько всяких связей и контактов образовалось у меня с людьми, причем и с мужчинами, и с женщинами…
Она боролась со сном. Пыталась сесть, но не получилось. Мышцы совсем ослабели, а руки походили на куски льда. Ни двинуться, ни шевельнуться…
Желтый и зеленый огни увеличивались в размерах. Появился и еще один, в центре. Ярко-белый, как галогенная лампа. Сара силилась рассмотреть детали в вихре снежинок. Вот появился серебристый купол, затем колеса. И еще – большие светящиеся буквы. Четыре буквы:
НАСА.
Она закашлялась. Странная штуковина надвигалась из снега прямо на нее. Какой-то небольшой движущийся аппарат, около трех футов в высоту, он походил на кары, на которых по воскресеньям разъезжают люди на поле для гольфа. Большие колеса, уплощенная кабина. И он, издавая частые гудки, движется прямо на нее.
21
Да этот кар того гляди ее переедет. Но страха она почему-то не испытывала. Все равно она не в силах увернуться. Сара лежала на льду, равнодушная и обессиленная вконец. Колеса становились все больше, росли прямо на глазах. Последнее, что запомнилось, так это механический голос. Он говорил ей: «Привет. Привет. Пожалуйста, уйдите с дороги. Огромное спасибо. Привет. Привет. Пожалуйста, уйдите с дороги…»
А потом она провалилась в пустоту.
Кто-то осторожно тронул меня за плечо.
– Просыпайся, Си. Мне нужно в аэропорт. Прямо сейчас. Я проспала.
СТАНЦИЯ ВЕДДЕЛА
Среда, 6 октября
Я тотчас же стряхнула с себя сон и подскочила на постели.
8.22 вечера
Тьма. Боль. Грубые резкие голоса.
– Ты уже уезжаешь? Прямо сейчас?
Боль.
– Да. Говорю же тебе, я уже опаздываю.
Растирание. Кто-то растирал все ее тело, руки, ноги. Жгло словно огнем.
– Но… – Я вскочила с кровати и стала озираться по сторонам в поисках своих шортов. – Я поеду с тобой.
Она застонала.
Затем в отдалении послышался хрипловатый голос. Он произнес нечто вроде:
– Нет. Все эти прощания-проводы – это не для меня. – Крисси обняла меня за плечи и притянула к себе. – Удачи тебе в поисках себя, – промолвила она, разжимая объятия, и направилась к дверям. Я мгновенно уловила скрытый смысл в этом ее напутствии.
– Офе, молоты.
– Обещаю, буду держать тебя в курсе своих поисков, – ответила я.
Растирание продолжалось, чистая пытка. Точно все тело натирали наждаком. И звук такой ужасный, скребущий.
– Хорошо. Это было бы здорово. Независимо от того, чем все обернется. – Она взялась за дверную ручку.
Что-то ударило ей в лицо, в губы. Сара облизала их. Снег. Холодный снег.
Почему-то это зрелище подстегнуло меня. Я стремительно подбежала к Крисси.
– Пдушк пдлючли? – спросил голос.
– Послушай, Крисси. Мне было так хорошо с тобой, правда. Эти последние несколько дней, что мы провели вместе… Пожалуй, это были лучшие дни в моей жизни.
– Ще не.
– Спасибо. Прости за вчерашнее. Я тут тебе наболтала лишнего. Не стоило мне заводить весь этот разговор. Но как вышло, так вышло… – Она виновато улыбнулась. – Все, мне пора.
Какой-то иностранный язык. Наверное, китайский. Теперь Сара слышала уже несколько голосов сразу. Пыталась открыть глаза, но не смогла. Веки были прикрыты сверху чем-то тяжелым, словно маской или…
Она попробовала поднять руку, ощупать себя, тоже не получилось. Ее держали за руки и ноги. И продолжали растирать, растирать…
Она снова потянулась ко мне. Ее теплые губы легко коснулись моих губ. Мимолетный прощальный поцелуй. На какие-то доли секунд мы замерли в таком положении, а потом она отстранилась от меня и сказала:
Она застонала, уже громче. Пыталась говорить.
– Жет пе и она ивнет?
– Пока, Си.
– Ока не нао.
Громко хлопнула дверь, и я осталась в номере одна. Стояла посреди комнаты, чувствуя, как мне грустно и одиноко, словно Крисси забрала и унесла с собой все тепло, всю свою любовь и свой веселый смех. Я безвольно опустилась на кровать. И что мне теперь делать? Куда податься? Я откинулась на подушки. Думать не хотелось. В ушах зазвенело от тишины, воцарившейся в комнате с уходом Крисси. Все точно так же, как и тогда, когда Стар уехала от меня в Кент, туда, где обрела свою новую семью. Снова мною овладело это противное чувство тотального одиночества и собственной ненужности. Брошенная…
– Должай тирать.
Впрочем, не стоит преувеличивать. Никто меня не бросал. Да, расставание с Крисси далось мне тяжело, но ведь она же сама призналась, что любит меня.
Господи, до чего же больно!
Что уже само по себе стало откровением. Так мало людей в моей жизни признавались мне в своей любви. Неужели именно поэтому я так расчувствовалась? Можно сказать, рассиропилась… Или причина в другом? А что, если я…
Они продолжали растирать ее, кем бы они там ни были, а она недвижимо лежала в полной тьме. И вот медленно, постепенно начала ощущать свои конечности. А затем – и лицо. И была вовсе не рада этому. Боль усилилась, она была уже почти невыносима. Точно все тело было охвачено огнем.
Голоса продолжали плавать вокруг, точно отделенные от тел. Теперь их было больше. Четыре или пять, точно она не знала. И все принадлежали женщинам, так ей, во всяком случае, казалось.
– Блин! – Я энергично затрясла головой, словно хотела стряхнуть с себя все обуревавшие меня эмоции. Честно, я всегда с трудом разбиралась в собственных чувствах и переживаниях. Мне явно нужен проводник-наставник с факелом в руке, который провел бы меня по всем темным лабиринтам и закоулкам моей души. Потом мысли мои сами собой перекочевали на будущее. А что, если перестать копаться в своих корнях? Воссоединиться с западной цивилизацией, в которой я выросла? Слиться с ней навсегда? А все эти мои метания и поиски сбросить на откуп какому-нибудь психологу? Пусть в них разбирается профессионал… И в эту минуту зазвонил телефон на моей прикроватной тумбочке.
И еще теперь они проделывали с ней что-то другое. Просто издевались над ней. Втыкали что-то в тело. Твердое и холодное. Впрочем, больно не было. Просто холодно.
– Доброе утро, мисс Деплеси. У меня тут на ресепшн мужчина. Хочет видеть вас.
Голоса продолжали плавать над ней. То над головой, то над ногами. И кто-то трогал и теребил ее, так грубо…
– Как его зовут?
Это сон. Или смерть. «Может, я уже умерла?» – подумала Сара. Странно, но ей почему-то все равно. Это из-за боли ей стало все равно. Потому что терпеть такое невозможно. И тут вдруг она услышала женский голос прямо над ухом, и он произнес отчетливо:
– Некто мистер Друри. Он сказал, что познакомился с вами в миссии Хермансберг.
– Скажите ему, что я уже бегу вниз.
– Сара.
Я бросила трубку на рычаг, быстро обулась и выскочила из комнаты.
Она слабо шевельнула губами.
Человек, с которым я познакомилась в миссии, слонялся по вестибюлю и со стороны напомнил мне большого дикого зверя, которого силком загнали в маленькую клетку. И эта клетка ему категорически не нравится. В этом помещении он явно доминировал надо всем. И его покрытая пылью одежда, и загорелое дочерна лицо никак не гармонировали с ультрасовременной мебелью из пластика, которая теснилась вокруг.
– Ты проснулась, Сара?
– Доброе утро, мистер Друри. Спасибо, что приехали, – рассыпалась я в благодарностях, протягивая ему руку и всячески демонстрируя ту вежливость, которую Ма вколачивала в головы всех нас, сестер, можно сказать, с пеленок.
Она слабо кивнула.
– Сейчас я сниму лед с лица, хорошо?
– Приветствую вас, Келено. Зовите меня Фил. Тут у вас есть местечко, где мы могли бы перекинуться парой слов? А заодно и перекусить.
Она снова кивнула. Маска перестала давить на лицо.
– Думаю, сейчас самый разгар завтрака. – Я вопросительно глянула на администраторшу, и та согласно кивнула головой.
– А теперь попробуй открыть глаза. Только медленно.
– Но через двадцать минут буфет закроется, – сообщила она, когда мы с Филом направились в сторону буфета.
Сара открыла. Она находилась в комнате с белыми стенами. С одной стороны монитор, по нему бегает сплетение каких-то зеленых линий. Похоже на больничную палату. И склонившееся над ней лицо женщины, она смотрит так озабоченно. На женщине белый халат типа тех, что носят медсестры, сверху большой фартук. В комнате очень холодно. Сара видела пар от своего дыхания.
– Здесь? – Я указала на столик возле окна. Народу в столовой было уже немного.
– Говорить сейчас не надо, – сказала женщина. Сара не стала ничего говорить.
– Отлично, – тут же согласился с моим выбором Фил и уселся за стол.
– Что вам заказать в буфете?
– Ты обезвожена. Надо выждать еще несколько часов. Мы поднимаем температуру твоего тела, понемногу. Тебе очень повезло, Сара. Ты ничего не потеряешь.
– Чашечку кофе, если он здесь есть. А себе, как положено, все остальное.
Ничего не потеряешь.
Я заказала два кофе, черный и крепкий, а потом набросилась на еду. Нагрузила полную тарелку холестерина и вернулась с ней за наш столик.
Тут она встревожилась. Зашевелила губами. Язык был сухим, толстым и неповоротливым. Из горла донеслось лишь слабое шипение.
– Мне нравятся женщины, которые не прочь пожрать, – прокомментировал Фил, когда я поставила тарелку на стол.
– Тебе еще нельзя говорить, – сказала женщина. – Пока еще рано. Сильно болит? Да? Сейчас дам тебе что-нибудь. – В руке у нее появился шприц. – Знаешь, а твой друг спас тебе жизнь. Как-то умудрился встать на ноги и добраться до рации, вмонтированной в робот НАСА. Только после этого мы смогли вас найти.
– О, я точно не прочь, – согласилась я с ним, жадно поглощая еду. Судя по тому, как Фил разглядывал меня, я поняла: он полагает, что мне надо подкрепить не только тело, но и мозги.
Сара снова шевельнула губами.
– Он в соседней палате. Уверена, он тоже поправится. А теперь просто отдохни.
– Вчера мы встречались с нашими старейшинами в Хермансберге, – сообщил он мне, залпом осушив кофе из изящной чашечки.
Она ощутила прикосновение холодной иглы к вене.
– Да, вы говорили мне, что у вас намечается такая встреча.
Глаза закрылись сами.
– Уже в самом конце я показал им вашу фотографию.
– Кто-нибудь узнал того юношу, который на ней запечатлен?
СТАНЦИЯ ВЕДДЕЛА
– Можно сказать и так. – Фил подал знак официантке принести ему еще одну чашечку кофе.
Четверг, 7 октября
– Что вы имеете в виду? – не поняла я.
7.34 вечера
– Поначалу я и сам ничего не понял. Все старики бросились разглядывать фотографию, а потом раздался дружный смех.
Питеру Эвансу надо было одеться, и медсестры вышли. Он начал медленно натягивать одежду. Чувствовал он себя в целом неплохо, вот только в ребрах отдавалась боль, стоило глубоко вздохнуть. На левой стороне груди красовался огромный синяк, еще один синяк – на бедре, и совершенно безобразный кровоподтек украшал шею и часть предплечья. На лицо и голову наложили несколько швов. Все тело ныло и казалось каким-то чужим. Даже натянуть носки и сунуть ступни в тапочки стоило немалых усилий.
– А с чего они вдруг стали смеяться? – спросила я. Мне уже не терпелось перейти к подробностям.
Но в целом он в порядке. Более того, он ощущал какую-то новизну, словно заново родился. Там, в ледяной пустыне, Эванс был уверен, что умрет. Он чувствовал, как Сара трясла его и пинала носком ботинка, но сил откликнуться, даже пошевелиться, не было. А потом он услышал какой-то писк или гудок. Поднял голову, открыл глаза и увидел четыре буквы: НАСА.
– Потому и смеялись, Келено, что парнишка с фотографии присутствовал вчера на нашей встрече. Он – один из наших старейшин. Вот все и развеселились такому совпадению.
Он смутно осознавал, что буквы эти находятся на каком-то движущемся механизме. Передние колеса с толстыми шинами остановились буквально в нескольких дюймах от него. И тогда он начал подниматься, цепляясь руками за эти шины. И никак не мог понять, отчего водитель не помогает ему. И вот наконец ему удалось встать на колени. Ветер бушевал с прежней силой. Только тут он как следует разглядел странную машину: приземистая, с корпусом округлой формы, она возвышалась над землей фута на четыре, не больше. Слишком мала, чтобы в ней мог разместиться человек. «Робот», – сообразил Эванс. И начал стряхивать снег с куполообразного корпуса. Показались буквы: «НАСА. Радиоуправляемое устройство для поиска метеоритов».
Робот продолжал говорить с ним, монотонным механическим голосом произносил одни и те же слова. Но Эванс толком не мог расслышать, что именно он говорит, так выл и свистел ветер. Он смахивал снег с корпуса в надежде отыскать какое-нибудь средство связи, антенну или…
Я сделала глубокий вдох и отхлебнула из своей чашечки, не зная, что делать и как реагировать на эту новость. Прыгать от радости или пойти в туалет и отрыгнуть все то, что я только что затолкала в себя, очистив всю тарелку? Не привыкла я к таким потрясениям. А их и так за минувшие сутки было у меня в избытке.
И тут вдруг палец наткнулся на панель с небольшим углублением в центре. Он надавил и снял ее. И увидел внутри телефон. Самый обычный, телефон-трубку ярко-красного цвета. Поднес ее к замерзшему лицу. Из трубки не доносилось ни звука, и тогда он отчаянно хриплым голосом закричал:
– И что потом? – спросила я, ожидая продолжения.
– Алло! Алло?..
– Ну вот. Все отсмеялись, а потом этот старик подошел ко мне, чтобы переговорить уже наедине.
Он не успел ничего больше сказать.
– И что он вам сказал?
Рухнул на снег.
Тем не менее медсестры уверяли, что он все же сумел послать сигнал на станцию НАСА, что находилась в Пэтриот-Хиллз. Люди из НАСА тут же связались со станцией Веддела. Уже оттуда был отправлен поисковый отряд, и их нашли буквально через десять минут. Оба они, и Сара, и Эванс, были к тому времени едва живы.
– Хотите правду?
С тех пор прошло уже больше суток.
– Да.
Врачи двенадцать часов работали над тем, чтобы повысить температуру их тел до нормальной. Одна из сестер объяснила Эвансу, что делать это надо медленно. И еще все в голос уверяли, что с ним все будет в порядке, вот только, возможно, придется ампутировать пару пальцев ноги. Они подождут несколько дней, посмотрят, как развивается процесс, а там решат.
– Что ж, – Фил нервно сглотнул слюну. – Я еще никогда не видел, чтобы старик плакал. А вот вчера увидел.
Ноги у него были перевязаны, между пальцами вставлены какие-то защитные пластинки. В обычную обувь ноги теперь не влезали, но сестры нашли и принесли ему пару шлепанцев огромного размера. Не иначе как принадлежали прежде какому-нибудь баскетболисту. На Эвансе они смотрелись просто смешно, он смахивал на клоуна. Что ж, придется пока походить в них, да и ногам не больно.
Он осторожно встал. Ноги немного дрожали, но в целом все было нормально.
– Даже так? – переспросила я и вдруг почувствовала непонятный комок в горле.
И палату заглянула медсестра.
– Проголодался?
– Наши старейшины, они же сильные, волевые люди. И все эти нюни, сопли, это не про них. Скажу коротко. Он точно знает, кто вы. И хочет встретиться с вами.
Он покачал головой:
– Нет еще.
– Да? – растерянно промямлила я. – И кто же я, по его мнению? То есть я хочу сказать… – Я сокрушенно покачала головой, злясь на саму себя. Вечно мне не хватает нужных слов, чтобы высказать все, что я хочу. – Кем он мне приходится, этот старик?
– Что болит?
Эванс снова покачал головой:
– Он считает, что приходится вам дедушкой.
– Все болит.
– Может стать хуже, – заметила она. И протянула ему пузырек с пилюлями. – По одной каждые четыре часа, если будет невмоготу. И заснуть с ними легче. Так что, видно, придется попринимать несколько дней.
– Хорошо.
– Что Сара?
На сей раз я не стала сдерживать слезы. Тут оставалось одно из двух: либо плакать, либо бежать в туалет отрыгивать свой завтрак. И вот я сижу и реву, как дура, перед человеком, которого даже не знаю. Вижу, он порылся в кармане и извлек оттуда белоснежный носовой платок. Молча протянул мне его через стол.
– Сможешь увидеть ее через полчаса.
– Спасибо, – поблагодарила я и громко высморкалась в платок. – Это для меня такой шок… Вы же понимаете… Я проделала такой долгий путь сюда, даже не надеясь на то, что мне удастся отыскать кого-то… из своих близких. А тут…
– А где Кеннер?
– Кажется, в компьютерной комнате.
– Понимаю. Все прекрасно понимаю. – Фил стал терпеливо дожидаться, пока я немного приду в себя.
– Где это?
– Простите меня, – выдавила я из себя, но он лишь молча покачал головой.
– Может, тебе лучше опереться на меня, – предложила сестра.
– Вам не за что извиняться. Говорю же, я все прекрасно понимаю.
– Да нет, – отмахнулся он. – Я в полном порядке. Вы только покажите мне, где это.
Она показала, и он пошел. Но идти оказалось трудней, чем он предполагал. Мышцы не слушались, все тело сотрясала дрожь. Он едва не упал, хорошо, что медсестра вовремя подхватила его.
Я взяла его мозолистую руку в свою, и мне не хотелось выпускать ее.
– Ну, что я тебе говорила? Идем, провожу.
– Но почему… почему он считает, что может быть… моим дедушкой?
* * *
– Думаю, он вам сам все расскажет.
Кеннер сидел в компьютерной комнате вместе с бородатым начальником станции Макгрегором и своим помощником Санджонгом Тапа. Лица у всех были мрачные.
– А если он ошибается?
– Мы его нашли, – сказал Кеннер и указал на экран монитора. – Узнаете своего дружка, Эванс?
Эванс взглянул на экран.
– Все возможно, но в его случае это вряд ли. У этих людей особый нюх на факты. Какое-то шестое чувство… Я и сам не могу объяснить вам, как и почему у них это происходит. А уж Френсис, он как никто из старейшин чует правду. Не станет он вилять или ходить вокруг да около. Если он знает что-то, значит, знает. И на этом точка.
– Да, – ответил он. – Тот самый ублюдок.
На экране красовался снимок мужчины, выдававшего себя за Болдена. Рядом значилось его настоящее имя. Дэвид Р. Кейн и прочие данные. «Возраст двадцать шесть лет. Родился в Миннеаполисе, штат Миннесота. Степень бакалавра искусств в Нотр-Дам; степень магистра гуманитарных наук, Мичиганский ун-т.; в наст. время: кандидат в доктора философии по океанографии, Мичиганский ун-т, Анн-Арбор; исследовательский проект: „Динамика смещений шельфа Росса. Измерение с помощью датчиков джи-пи-эс“. Руководитель программы/супервайзер проекта: Джеймс Брюстер. Мичиганский ун-т».
– Хорошо. – Носовой платок к этому моменту уже промок насквозь. Пришлось мне оттереть свой хлюпающий нос тыльной стороной ладони. – А когда он хочет встретиться со мной?
– Так, значит, фамилия его Кейн, – заметил начальник станции. – Он пробыл здесь неделю, работал с Брюстером.
– Как можно скорее. Я пообещал ему, что спрошу у вас, сможете ли вы отправиться со мной в Хермансберг прямо сейчас.
– Где он теперь? – мрачно осведомился Эванс.
– Прямо сейчас?
– Понятия не имею. На станцию сегодня не вернулся. Ни он, ни Брюстер. Думаю, они отправились в Макмердо, хотели захватить там какой-нибудь транспорт и удрать. Мы связались с Макмердо, просили их проверить, весь ли транспорт в наличии, но ответ до сих пор не получен.
– А вы уверены, что его здесь нет? – спросил Эванс.
– Да. Если у вас, конечно, есть свободная минутка. Дело в том, что в ближайшие дни он собирается снова в буш. А потому, как говорится, время подпирает.
– Уверен. Чтобы открыть внешние двери на станцию, нужна специальная карточка, удостоверяющая личность, так что мы в любой момент можем узнать, кто где находится. За последние двенадцать часов никто по имени Кейн или Брюстер дверей не открывал. Так что их здесь нет.
– Ладно, – согласилась я, не раздумывая. – Только на чем я вернусь обратно в город? У меня же нет транспорта.
– Думаете, они могут быть в самолете?
– Люди из диспетчерской Макмердо не уверены. Надо сказать, они не слишком внимательно следят за перемещением повседневного транспорта. Если кто-то хочет улететь, садится и спокойно взлетает. Вообще, согласно условиям большинства грантов, ученые не имеют права покидать станцию в период проведения исследовательских работ. Но вы же сами понимаете. Все люди. У кого-то день рождения, у другого – семейный праздник. Вот они и мотаются на континент, туда и обратно. Улетают, прилетают, записи не ведутся.
– Если потребуется, можете сегодня заночевать у меня. А потом я доставлю вас в город.
– Насколько мне помнится, – начал Кеннер, – Брюстер явился сюда с двумя студентами-выпускниками. Где второй? – Любопытно. Он вылетел из Макмердо вчера. В день вашего прилета.
– Хорошо. Но мне еще нужно собраться в дорогу.
– Так что, думаю, всех их уже и след простыл, – сказал Кеннер. – Да, им следует отдать должное. Шустрые ребята и хитрые. – Он взглянул на часы. – Так, теперь давайте посмотрим, что они тут оставили.
* * *
– Конечно. – Фил понимающе кивнул. – Ступайте. А у меня кое-какие дела в городе. Через полчаса я за вами заеду. Устроит?
Табличка на двери гласила: «Дэйв Кейн, Мич. ун-т». Эванс толкнул ее и увидел небольшую комнатку, незастланную постель, небольшой стол с в беспорядке разбросанными по нему бумагами, четыре жестянки из-под диетической колы. В углу валялся открытый чемодан.
– Устроит. Спасибо.
– Итак, приступим, – сказал Кеннер. – Я займусь кроватью и чемоданом. Вы – письменным столом.
Мы расстались у стойки администратора, и я побежала к себе в номер. Сказать, что у меня голова кругом пошла от всех этих новостей, значит, ничего не сказать. Заталкивая свои пожитки в рюкзак, я испытывала такое чувство, будто попала в кинотеатр, где демонстрируется какой-то нескончаемый фильм. Вся моя жизнь до сегодняшнего утра промелькнула перед моим мысленным взором. Как все, однако, закрутилось, как завертелось. И все одновременно, все сразу. Воистину жизнь моя понеслась вскачь.
Эванс принялся рыться в бумагах на столе. Вроде бы все до одной представляли собой распечатки научных статей. На некоторых был штамп «МИЧ УН ЛАБ ГЕО», далее значился номер.
– Все это для прикрытия, – заметил Кеннер, когда он показал ему эти бумаги. – Он привез их с собой. Что-нибудь еще? Личное?..
Австралия, Крисси, дедушка…
Но Эванс не видел ничего интересного. На некоторых распечатках были пометки желтым маркером. Была здесь и стопка библиографических карточек размером три на пять дюймов, на некоторых были сделаны записи, но все они выглядели подлинными и, казалось, имели самое прямое отношение к статьям.
– А вы считаете, этот его помощник вовсе не был студентом-выпускником?
Я поднялась с кровати, и у меня тут же все поплыло перед глазами. Я даже была вынуждена прислониться к стене, чтобы не упасть. Тряхнула головой, но стало только хуже. Тогда я легла на постель, чувствуя себя самой последней тряпкой.
– Как знать. Может, и был, но я сомневаюсь. Эти эко-террористы, как правило, не слишком образованные люди.
– Слишком много переживаний, – пробормотала я про себя, стараясь дышать глубоко, чтобы хоть как-то успокоиться. Увидев, что до назначенной встречи с Филом осталось всего лишь десять минут, я снова поднялась на ноги.
Были здесь и снимки ледников, и снимки со спутников каких-то участков земли. Эванс быстро перебирал их и вдруг остановился на одном.
«Плыви по течению, Си, – приказала я себе, скрежеща зубами. Глянула на собственное отражение в зеркале и снова повторила: – Просто плыви по течению».
Внимание его привлек подзаголовок.
Администраторша на ресепшн сказала мне, что платить не надо. За номер уже заплачено. Я поняла, что Крисси рассчиталась за наше проживание, уплатив из тех скромных денег, что заработала. Я снова почувствовала себя хуже некуда. Ну почему мне первой не пришла в голову эта мысль? Почему я сама не додумалась рассчитаться за нас двоих? Впрочем, Крисси, она такая же гордая, как и я. Не хочет ни от кого никаких одолжений.
– Послушайте, – сказал он, – кажется, в том списке четырех разных точек было обозначено место под названием «Скорпион»?
На улице рядом с гостиницей стоял покрытый пылью и изрядно помятый пикап, который я заприметила еще на стоянке в Хермансберге в свой первый приезд туда.
– Да…
– Бросайте свои вещи на заднее сиденье и залезайте в кабину, – скомандовал Фил.
– Так это здесь, в Антарктиде, – сказал Эванс. – Вот, посмотрите.
Мы тронулись в путь. Фил сосредоточился на дороге, а я незаметно разглядывала его. От самых кончиков своих огромных заляпанных грязью бутс до загорелых мускулистых рук и шляпы «австралийки» с высокой округлой тульей и широкими полями, слегка сдвинутой на затылок, он являл собой типичный образ австралийского бушмена.
– Но это никак не может… – начал было Кеннер и тут же осекся. – А знаете, Питер, это очень любопытно. Молодец. Снимок лежал вот в этой стопке? Хорошо. Есть что-нибудь еще?
К своему удивлению, Эванс вдруг почувствовал, что похвала Кеннера ему приятна. Он начал быстро перебирать снимки. И минуту спустя вдруг воскликнул:
– Вовремя вы, однако, приехали к нам, юная мисс, – сдержанно промолвил Фил.
– Есть! Вот еще один.
– Примерно то же самое расположение вкраплений камня в снег, – возбужденно продолжал Эванс. – И… я не знаю, что это за слабо прочерченные линии… возможно, дороги? Камни, запорошенные снегом?
– Да. Если только этот человек действительно приходится мне дедом… Ума не приложу, откуда он знает, что это точно я. Он же не видел меня и даже моих фотографий не видел. Да и имя мое… Я знаю, так меня назвал мой приемный отец.
– Да, – кивнул Кеннер, – думаю, вы правы.
– Если эти снимки сделаны с воздуха, наверняка есть способ проследить, как и кем. И эти цифры внизу, возможно, они указывают на какие-то ссылки?
– Что я могу сказать? Я знаю Френсиса добрую половину своей жизни. Но никогда раньше мне не приходилось видеть, чтобы он так реагировал на что-то, как вчера, когда увидел фотографию. Ведь каким-то образом она же попала к вам в руки. Не забывайте…
– Это не проблема. – Кеннер достал небольшое увеличительное стекло и начал всматриваться в снимки. – Да, Питер. Вы просто умница.
– Вы правы. Тогда получается, что он сам и послал мне эту фотографию. И наследство я тоже получила от него…
Эванс так и просиял.
– Нашли что-то интересное? – спросил стоявший уже в дверях Макгрегор. – Моя помощь нужна?
– Все может быть.
– Нет, не думаю, – ответил Кеннер. – Справимся сами.
– Но, может, он узнает по ним… – начал Эванс.
– А какой он? Я хочу сказать, что он за человек?
– Нет, – сказал Кеннер. – Сделаем запрос в НАСА. Они помогут произвести идентификацию. А пока давайте поищем еще.
Еще несколько минут они в полном молчании проводили обыск. Кеннер достал карманный нож, начал разрезать подкладку лежавшего в углу чемодана Брюстера.
– Френсис? – Фил издал короткий смешок. – Его описать непросто. Он ни на кого не похож. Уникальная личность, одним словом. Конечно, за последние годы он сдал. Сейчас ему уже где-то под восемьдесят. Ведь он родился в самом начале тридцатых… И рисовать он стал меньше в последнее время…
– Ага! – воскликнул он и выпрямился, держа в руке две изогнутые пластины из какого-то светлого материала, напоминающего резину.
– Так он художник?
– Что это? – спросил Эванс. – Силикон?
– Или что-то аналогичное. Похоже на мягкий пластик. – По лицу Кеннера было видно, что он очень доволен своей находкой.
– Да. И очень известный в наших краях художник. Он с самого раннего детства обитал в миссии. Недаром вчера над ним подшучивали другие старики. Ребенком он бегал за Наматжирой повсюду, словно собачонка.
– А для чего эти штуковины? – спросил Эванс.
– Понятия не имею. – Кеннер продолжал шарить в чемодане.
– Я тоже художница, – выпалила я и больно прикусила губу, чтобы не расплакаться от нахлынувших чувств.
«Интересно, – подумал Эванс, – с чего это он так обрадовался? И еще, Кеннер почему-то не захотел пускаться в объяснения в присутствии Макгрегора. Но для чего предназначены эти два куска резины? Как можно их использовать?»
– Само собой. Талант, он ведь передается по наследству, разве не так? К сожалению, мне мой дед смог передать немногое. Разве что от него у меня неприязнь и к городам, и к людям… Не обижайтесь на мои слова, мисс, но я чувствую себя гораздо вольготнее в обществе своих старых клуш и собак, чем среди людей.
Сам Эванс между тем уже второй раз просматривал бумаги на столе, но ничего представляющего хоть какой-то интерес обнаружить не смог. Он приподнял настольную лампу, осмотрел ее подставку. Потом опустился на четвереньки и заглянул под стол, может, что-то приклеено снизу липкой лентой. Но не нашел ничего.
Кеннер закрыл чемодан.