Ксения задумчиво посмотрела на брюки, лежащие на кровати. Кроме брюк, на кровати был только Матиас, кроме блузки, на Ксении не было вообще ничего.
– Слишком ярко, – сказала Ксения. – Сиреневый, фуксия… при моих рыжих волосах и голубых глазах я буду выглядеть подобно клоуну в цирке.
Матиас рассмеялся:
– Так и знал, что ты это скажешь. Такое ощущение, что я знаю тебя всю свою жизнь.
Ксения улыбнулась. Переключила экран в режим синтеза.
– А ты ведь никогда не была в цирке, – заметил Матиас. – Хочешь, свожу?
Третья-вовне покачала головой.
– Мы с тобой не дети, чтобы ты приглашал меня на свидание в цирк. К тому же это невозможно. Ты же знаешь.
– «То, где будет Ракс, станет Ракс», – кивнул Матиас.
Выражение было общеизвестно. Именно так ответил представитель Ракс при первом появлении вблизи Земли на любезное приглашение спуститься на планету и ознакомиться с жизнью Человечества лично. Прочие цивилизации Соглашения в свое время получили такой же ответ.
Ксения кивнула.
– Жаль, – вздохнул Матиас. – В цирке клоуны, дрессированные собачки, наездницы на лошадках… Ксения, но почему вы никогда не спускаетесь на планеты? Это связано с вашей культурой? Религией? Может быть, какие-то опасения?
– Ракс не задает вопросы и не отвечает на них, – сказала Ксения еще одну всем известную фразу. Провела по сенсорной панели экрана, формируя изображение. На этот раз машина предложила ей брюки, и Третья-вовне неторопливо перебирала цвета.
– Жаль, – сказал Матиас искренне. – Ты самая красивая женщина, которую я знаю. И самая интересная, наверное.
– Но я чужая.
– Да, – согласился старший помощник. – Это пугает, завораживает и притягивает одновременно.
– У тебя не будет неприятностей из-за секса с чужой?
– Ты задала вопрос! – удовлетворенно сказал Матиас.
– Не будь формалистом. Наш принцип «Не спрашивай, не задавай» относится к глобальным вещам, а не к личному общению. На личный вопрос я тоже готова ответить.
Матиас сел на кровати, с любопытством глянул на Ксению.
– Хорошо. В Космофлоте не одобряют сексуальных связей во время рейса. Однако на практике это относится только к отношениям «начальник – подчиненный», поскольку может вызвать злоупотребления и психологическое насилие. Да и то, если чувства искренни, на это закрывают глаза. Безусловным правилом является лишь запрет на близкие отношения с курсантами и кадетами. В наших же отношениях нет никакой цепочки подчиненности, никакой зависимости и никаких элементов развращения. Более того, ты представитель иной расы, желающая понять человеческую жизнь. В таких случаях любой член экипажа обязан идти тебе навстречу, если это не вызывает у него дискомфорта.
Матиас помолчал, потом добавил:
– Но я буду ужасно огорчен, если ты решишь сравнить меня в постели с командиром, или доктором, или еще с кем-нибудь.
– Поскольку наш доктор очень стар и его половая функция ослаблена, то твои слова о докторе – шутка, – сказала Ксения, изучая изображение короткой юбки. Провела пальцем по экрану, делая юбку чуть длиннее. Юбка была цвета фуксии. – Ты беспокоишься, не заведу ли я роман с командиром.
– Да, – признался Матиас. – Личная жизнь – это единственная область, где я бесспорно его превосхожу.
– Ты красавчик, – сказала Ксения. – Ладно, ты ответил, можешь спросить меня. Личный вопрос, конечно.
– Хорошо. Нравится ли тебе быть человеческой женщиной?
– Красавчик и хитрец, – кивнула Третья-вовне. – Тебе стоило быть ксенологом, а не пилотом. Но я отвечу.
Она выключила экран, взяла с кровати брюки, присела, натягивая их.
– Гуманоидная форма жизни – одна из самых распространенных в Галактике. Два пола – тоже очень частый вариант. Мне комфортно причислять себя к материнской особи, дающей и воспитывающей жизнь. Это тело нравится мне, оно приносит массу разнообразных сенсорных впечатлений, большинство из которых приятны. Да, я счастлива выбранному облику. Даже эта возня с созданием одежды, выбором цвета – очень интересна и приносит радость. Я рада быть настоящей человеческой женщиной.
Матиас кашлянул.
– Спасибо за ответ. Но если позволишь… маленькое замечание… человеческие женщины, как правило, не пренебрегают бельем.
– О… конечно. – На миг Матиасу даже показалось, что Ксения смутилась. – Спасибо.
– Хотел бы я знать, какая ты на самом деле, – сказал Матиас, коснувшись ее плеча.
Ксения повернулась, внимательно посмотрела на него.
Покачала головой:
– Нет, Матиас. Поверь. Ты не хочешь этого знать.
Глава восьмая
Анге проснулась от пения птиц. Резкие трели удивительно походили на корабельный сигнал «Общее внимание». Скорее всего не случайно – большинство программистов были кисами, и они могли использовать звуки родной природы.
На корабле кисы пользовались стандартными постелями, одинаково удобными (или, точнее, приемлемыми) для обоих видов. Но в поселке Анге поселили в традиционном домике кис – небольшом, деревянном, с низким потолком, множеством маленьких окон, расположенных без всякой системы, и с лежанкой, покрытой меховой простынью и с меховым одеялом. Анге даже показалось, что мех был натуральным. С точки зрения гигиены это было ужасно. Но ночь выдалась прохладной, и к утру она обнаружила, что закуталась в тонкий белоснежный мех без всякой брезгливости.
Анге присела, вглядываясь в маленькие окошки. Домик стоял среди деревьев, но, судя по всему, рассвет едва-едва наступил. Ровная, настоящая гравитация была непривычна после искусственной силы тяжести на станции и корабле. Организм словно прислушивался к окружающему миру. Запахи – иногда резкие, иногда нежные, но не имеющие ничего общего с многократно очищенным и стерилизованным воздухом станции, – кружили голову. Анге никогда не думала, что способна ощущать так много запахов сразу – несколько цветочных нот, прелую землю, запах свежей воды (ручей тек через поселок прайда, кисы не особо любили мыться, но воду пили только свежую), свежее дерево стен, меховое белье, кису в течке…
Кису?
Анге крутанулась на постели.
Линге сидела на коврике у двери, сложив ноги и положив руки на колени. Короткий хвост был вытянут во всю длину, выдавая напряжение, которого не было на лице.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросила Анге.
Личное пространство для кис значило даже больше, чем для людей. Войти в чужое жилище без спроса, да еще во время сна хозяина, – это была немыслимая грубость!
– Я пришла виниться и просить, – негромко сказала Линге. – Если я нарушила твой сон – прости снова.
Анге подтянула одеяло к груди, она спала обнаженной. Тут же подумала, что это нелепо, особенно учитывая, что ее гостья одеждой вообще пренебрегает, и разозлилась. Отпустила одеяло, позволив ему упасть, встала, сделала шаг к Линге – занимая доминирующую позицию и четко понимая, что для кис это значит еще больше, чем для людей. Ну что ж, как Линге к ней, так и она к Линге…
– Чего ты хочешь?
– Вчера я вела себя неподобающе и нарушила три нормы из восьми, – сказала Линге. – Прости меня, я готова понести наказание.
Гнев Анге начал утихать. Она не знала, что такое «три нормы из восьми», но Линге выглядела искренней.
Девушка села на пол перед Линге. Заглянула кисе в глаза.
– Я прощаю тебя, если ты ответишь. Что вызвало твою нелюбовь ко мне?
– Любовь Криди к тебе, – без колебаний ответила Линге. – Я поняла это сразу, когда увидела вас.
– Что? – Анге задохнулась, невольно прижала руки к груди. – Это чушь, Линге! Мы разных видов! Мы физиологически не можем совокупиться!
– Понимаю, – сказала киса. – Но я говорю не о сексе, а о любви.
Раздражение Анге исчезло полностью. Она протянула руку, взяла Линге за ладонь.
– Линге… Мы с Криди друзья. Очень хорошие друзья. Но мы прекрасно понимаем разницу наших тел и душ. Любовь в нашем случае невозможна.
– Разве ты не понимаешь, что любовь возможна всегда? – с удивлением спросила Линге. Не дожидаясь ответа, продолжила: – Криди должен стать отцом моих детей. Это важно для наших прайдов. Это было договорено, когда Криди получил место на корабле, а юноша нашего прайда остался на планете.
– Хирс? – догадалась Анге. – Он слишком молод. Криди летит по праву.
– Я не оспариваю его заслуг, – сказала Линге. – Хирс гений, но это место не его. И я не говорю, что люблю Криди, – впервые я увидела его этой ночью. Я лишь говорю, что Криди должен стать отцом моих котят.
– Линге, я же никак не… Криди ответственный кот, в конце концов, он тоже не обязан тебя любить!
– У нас это иначе. – Линге теперь смотрела ей в глаза не отрываясь. – Криди не хотел этого, но вы были слишком близки на корабле. Его либидо нацелено на тебя. Он не сможет сделать необходимое, если тебя не будет рядом.
Анге наконец-то поняла. Секс и зачатие у кис отличались от человеческого. Человеческий мужчина способен заниматься сексом практически всегда и с любой более-менее привлекательной самкой. Кисы мало того что были привязаны к периодам течки, но и образовывали строго моногамные пары. Очень короткие – на один сезон, что только подчеркивало иронию ситуации, но строго моногамные. Секс с другой особью в этот период был невозможен. Наверное, ситуацию могло бы спасти искусственное осеменение, но Анге не знала, пользуются ли им кисы и допустимо ли оно в данной, имеющей подспудное политическое значение ситуации.
Она не колебалась.
– Я готова вам помочь, Линге, – сказала Анге. – Криди… он рядом?
Линге кивнула.
– Криди, входи, – чуть громче произнесла Анге.
Плотный полог на двери разошелся, и Криди вошел в домик. При всей сложности чужой мимики Анге прекрасно видела, что кот смущен.
– Я очень сожалею, что так получилось, – тихо сказал он.
Юбка на коте вызывающе топорщилась. Анге вдруг ощутила невольное волнение и возбуждение.
– Для меня будет радостью помочь вам, – сказала она и поняла, что говорит совершенно искренне.
* * *
Мэйли Ван сменила профессора Бэзила у имровизированной трибуны – ее удивительно ловко соорудил из пары стульев и журнального столика Гюнтер. Оружейник на корабле, кроме редчайших ситуаций, – это человек «на подхвате», мастер на все руки и всеобщий помощник. Вся команда в полном составе собралась в кают-компании, оставив управление кораблем на попечение Марка. Впрочем, не было сомнений, что ИИ корабля незримо присутствовал на лекции.
– Благодарю вас, Бэзил, – очень вежливо сказала китаянка. – Лекция была прекрасная. Мне казалось, что я знаю о системе Невар все, но теперь я понимаю, как бездонна пропасть моего невежества. Вы рассказали несколько не известных мне фактов даже о фелиноидах, профессор!
– Только и исключительно в вопросах взаимоотношений с людьми! – возразил профессор. – Я изучаю именно феномен дуального сосуществования.
Мэйли обвела экипаж взглядом. Улыбнулась Тедди – юный кадет явно ей нравился. Сдержанно кивнула Ксении, которая держалась чуть-чуть в стороне от людей и от Уолра. Крот, снова нацепивший темные очки, дружелюбно помахал ей лапой.
– Профессор рассказал так много, что я и не знаю, с чего начать, – сказала Мэйли. – Может быть, остались какие-то вопросы?
Ксения подняла руку.
– Да, Третья-вовне? – спросила Мэйли.
– Меня интересует сексуальная сторона отношений, – сказала Ксения. – Люди и кисы Невара выглядят привлекательно друг для друга, профессор неоднократно подчеркивал значение этого фактора. Их размеры и формы близки, поэтому, в отличие от земных людей и кошек, это не препятствует соитию…
Капитан второго ранга Горчаков издал сдавленный хрюкающий звук и отвернулся к стене. Уолр громогласно откашлялся и стал поправлять очки, прикрывая лицо лапами.
– Я сказала что-то не то? – заинтересовалась Ксения. Ей никто не ответил, только сидящие рядом Йохансон и Д’Амико с мучительными гримасами давили хохот. А вот Тедди, кажется, воспринял вопросы Ксении совершенно спокойно. – Тема любви к кошкам табуирована на Земле? В земных информационных сетях так много фотографий и видео кошек, о них отзываются так умилительно…
– Нет-нет, – быстро сказала Мэйли, понимая, что еще мгновение – и кают-компания превратится в гогочущий бедлам. – Зоофилия, так это называется на Земле, всегда осуждалась основной массой населения, но эта тема не табуирована. На самом деле, Ксения, ваш вопрос очень удачен и очень серьезен. Тема межвидовых сексуальных связей встала перед Человечеством после первых же контактов с иными разумными видами. Видите ли, секс в той или иной форме присущ большинству живых существ. Это слишком удобный механизм продолжения рода, чтобы природа его не использовала. Все разумные существа получают удовольствие от секса и разделяют это удовольствие и функцию зачатия. Поэтому легко предположить, что различные разумные виды могут попробовать сексуально взаимодействовать.
– Так в чем же проблема? – спросила Ксения. – Ранее я не интересовалась этим вопросом. Но у меня сложилось четкое ощущение, что между людьми и кисами Невара секса нет.
– Верно, – сказала Мэйли.
– Почему? Принципиальное различие в строении полового аппарата? – предположила Ксения. – Вагина у самцов и член у самок?
Уолр бесшумно вышел из кают-компании, за ним, в последнюю секунду, проскользнул в закрывающуюся дверь старенький доктор Соколовский. Мэйли понимала, что дверь звуконепроницаема, но ей казалось, что хохот человека и крота все-таки слышен.
– Это бы не помешало, поверьте, – сказал Горчаков и утер слезящиеся глаза.
Мэйли мысленно приказала себе собраться. Может быть, Ксения валяла дурака, а может быть, и впрямь вопросы секса были для нее внове и внезапно стали актуальны. Интересно. Стоит написать об этом в отчете комитету тайконавтики. Скорее всего Ракс не используют половое размножение… и скорее всего у Ксении на корабле появился любовник.
Но это все потом. А сейчас надо оставаться ученым и невозмутимо отвечать на вопросы.
– Нет, – сказала Мэйли. – Цель соития с точки зрения природы – доставить семенной материал мужской особи в безопасную глубину тела женской особи. Для этого самцам необходим член, а самкам вагина. Если вам нужно изобрести колесо, вы не станете делать его квадратным, верно?
Ксения кивнула:
– Да, вы совершенно правы. Но тогда в чем причина сексуальной несовместимости?
– Размеры и механизмы фиксации, – сохраняя ледяную серьезность, сказала Мэйли. – Половой аппарат гуманоидов Невара схож с человеческим, но крайне… как бы это сказать… миниатюрен. Половой аппарат кис приспособлен к активному спариванию и имеет механизмы фиксации во время акта. Нечто близкое имеется у земных собак, но у кис все гораздо более… развито. В итоге половой акт между двумя разумными видами Невара приведет человеческую особь к серьезной травме, а киса не получит никакого удовольствия.
– Обидно, – сказала Ксения. – Скажите, а пищевые предпочтения кис и людей схожи?
– Вполне. Они могут употреблять одинаковую пищу, хотя, конечно, у каждого вида есть свои предпочтения.
– А искусство? Культура?
– У гуманоидов развит кинематограф и близкий аналог нашей литературы. Близкий – потому что их литература обязательно содержит визуальный компонент, иллюстрации. Это не совсем книги и не совсем комиксы, что-то среднее. Кисы имеют литературу, развита танцевальная и хоровая культура. Кинематограф они используют только утилитарно, насколько я понимаю, в видеоизображении им не хватает запахов и осязания, поэтому художественные фильмы им малоинтересны.
Ксения с задумчивым видом кивнула и отступила на шаг, давая понять, что ее вопросы закончились.
– Тедди? – Мэйли кивнула юноше, поднявшему руку.
– Вы называете их гуманоидами, а не людьми, – сказал Тедди. – С чем это связано?
Мэйли вздохнула. Молодежь настолько широко смотрит на мир… порой даже становится завидно.
– Люди – это мы, Тедди. А гуманоиды – все человекоподобные разумные виды Вселенной. Их достаточно много, но я считаю правильным выделять нашу особость. Я не настаиваю на правильности своего подхода, но он удобен в работе ученого.
Тедди кивнул, но Мэйли видела, что ей не удалось убедить мальчика. Новое поколение. Они не делают разницы между людьми и гуманоидами. Скоро перестанут понимать различие между людьми и Ауран или Халл‐3.
– А что вы считаете самым разительным отличием гуманоидов Невара и людей? – спросил Матиас. – Помимо внешнего вида и различия полового аппарата. У меня есть свое мнение, но…
– Очень интересно, – быстро сказала Мэйли. – Вы можете его озвучить?
– Ну… – Матиас развел руками. – Другой оттенок кожи, цвет глаз и волос, даже противостоящий мизинец – это мелочи.
Мэйли с удивлением отметила, что Матиас знает такую маленькую деталь, о которой не говорил Бэзил. Даже в обычных справочниках противостоящему мизинцу не придавали значения, считалось, что это рудиментарное, уходящая функция, хотя, конечно, два противостоящих пальца на руке – странная игра эволюции.
– А вот особенности деторождения… – Матиас сделал паузу. – Тут мы кардинально отличаемся!
– Совершенно верно, – Мэйли кивнула. – Отличие не фенотипическое, но на общество Невара оно наложило серьезный отпечаток.
Слушатели закивали. Разумеется, об этой особенности все знали, она была на слуху.
– У большинства неварцев есть брат или сестра-близнец, – сказала Мэйли. – Психология, культура… в литературе и кино огромное количество трагедий и комедий обыгрывают эту особенность. Но, я полагаю, на эти вопросы лучше ответил Бэзил…
– Я о чем хочу сказать… – Матиас откашлялся. – Это прозвучит странно, но если отличие гуманоидов Невара от людей сразу заметно, в чем отличие кис от людей? Я нашел их книжку, переведенную на внешний английский. «Снежный холм у самого моря», вы наверняка тоже читали?
Мэйли кивнула. На самом деле она не просто читала, а работала с подстрочником и делала правку перевода, но это нигде не было отражено.
– Мне даже неловко признаться, – сказал Матиас. – Но я во время чтения не мог воспринять эту историю как чужую. Мне казалось, что я читаю о людях. И бедняга Ктан, и Лисса с Анко, и даже старик Висси – я их всех представлял как себе подобных! Чем мы отличаемся?
Мэйли помедлила. «Снежный холм у самого моря» был классикой литературы кис. Он повествовал о временах первого контакта с гуманоидами, контакта дистанционного, еще до эпохи космических перелетов. Ктан, ученый и романтик, мечтающий лично встретиться с братьями по разуму, его подруга и сексуальная партнерша Лисса (в переводе они использовали термин «жена», хотя кисы не заключали формального брака) и товарищ по учебе Анко (в переводе – «любовница», хотя кисы к единичным случаям спаривания относились вообще как к не важной мелочи), старик Висси – единственный на весь роман противник контакта, опасающийся агрессии, не важно, со стороны кис или их неведомых в тот момент собеседников…
– Как бы вы охарактеризовали жанр этой книги? – спросила Мэйли.
– Драма, – не колеблясь ответил Матиас. – Может быть, даже трагедия.
– У кис эта книга считается комедией характеров, – сказала Мэйли. – Даже отчасти фарсом.
– О! – сказал Матиас. – Но ведь…
Он несколько секунд размышлял, и Мэйли с интересом смотрела на первого помощника. Почему этот парень пошел в космонавты? Она бы не отказалась от такого аспиранта!
– Я понимаю, – сказал Матиас. – Значит, жизнь, потраченная впустую, – это очень смешно и совсем не трагично? Спасибо, вы дали мне пищу для размышлений.
– Если вы когда-нибудь решите уйти из Космофлота и заняться ксенопсихологией, – не выдержала Мэйли, – то свяжитесь со мной, пожалуйста. Чтобы ваша жизнь не стала слишком смешной.
* * *
Ян арендовал грузовик на последние деньги. Хватило только на поездку в одну сторону, но они и не собирались возвращаться. Водитель, чистокровный черный, с любопытством глянул на рыжего паренька, старавшегося держаться за спиной Яна, но ничего не сказал. Это был нормальный работяга, которому было плевать на политику и предрассудки.
Во всяком случае, пока ему платили.
Адиан беседовала с девушкой, которую привел рыжий. Та было черноволосой, чуть постарше своего друга, с нервным, тревожным взглядом. Что привело ее на улицы из безопасного домашнего уюта? По возрасту она могла еще задержаться в родительской семье, могла войти в среднюю, могла и прибиться к материнской – но предпочла жить в одиночестве, среди таких же изгоев. Наверное, ей будет о чем поговорить с Адиан, прошедшей почти такой же путь…
– Дикие степи, значит… – Водитель задумчиво смотрел, как грузчики загружают в кузов тюки с сеном, ящики с сельскохозяйственным инвентарем, мешки с зерном. – Фермерствовать решили?
Ян кивнул.
– Хороший выбор по нынешним временам, – туманно сказал водитель. – Опыт есть на земле работать?
– В юности доводилось, – так же расплывчато ответил Ян.
– Четверо для крепкого хозяйства – маловато, – сказал водитель. – Я на прошлой неделе две семьи отвозил в предгорья. Фермерство нынче популярно. Может, вас к ним поближе?
Ян покачал головой.
– Ну как знаете. – Водитель сплюнул пережеванную сечку и неожиданно спросил: – Сколько еще осталось? Неделя, месяц?
– Не больше месяца, – ответил Ян.
– Ясно-понятно, – кивнул водитель. – Ну хорошо… поехали. В кабину сядете?
Ян секунду колебался. Может, предложить Адиан ехать в кабине? Уже прохладно, а при движении будет ветер…
– Мы вместе, – решил Ян. – В кузове.
– Вам решать, – равнодушно сказал водитель и пошел к машине.
* * *
Уолр вошел в медотсек, где Соколовский, Вальц и Горчаков сидели у лабораторного столика, накрытого чистой одноразовой пеленкой. Края пеленки свисали почти до пола.
– Тук-тук! – жизнерадостно сказал Уолр, поблескивая черными стеклышками очков. – Можно мне выпить спирта вместе с вами?
– Почему выпить спирта? – возмутился старенький доктор. – Если я поляк, то я должен пить спирт?
Уолр смущенно развел руками:
– Простите, если я вас обидел.
– Нет, вы скажите, откуда вам пришла в голову эта нелепая мысль? – не унимался Соколовский.
– Если скажу – возьмете в компанию? – спросил Уолр и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Во-первых, если русский, поляк и немец сидят за одним столом, то они могут говорить об истории, могут говорить о женщинах или могут пить. Вы молчали. Значит, вы пили. Во-вторых, у меня очень чуткое обоняние. Мои предки, как вам известно, были практически слепы…
Доктор вздохнул и достал из-под пеленки пластиковую кювету. В той стояла маленькая пузатая бутылка, три мензурки и нарезанные маленькими кусочками хлеб и сало.
– Но это не спирт, – обиженно сказал доктор. – Это прекрасная польская водка. «Выборова». Лучшая водка в мире.
– Неплохая, – сдержанно сказал Вальц.
– Ха-ха, – сказал Горчаков. – Вы еще скажите, доктор, что водку в Польше изобрели.
– Да, – с вызовом ответил Соколовский. – Именно так. А еще у нас готовят самый лучший борщ.
– Борщ нормальный, – не стал спорить Горчаков.
– Кхм, – хмыкнул Вальц. Судя по его лицу, он вообще не понимал, как можно спорить о вкусе борща.
Соколовский тем временем достал из шкафчика с лекарствами еще одну мензурку, с сомнением глянул на Уолра:
– А вам можно алкоголь?
– У нас есть напитки из перебродивших фруктов, – ответил Уолр с достоинством. – Но я хотел попробовать земные крепкие напитки.
– Можете заглянуть ко мне, – сказал Горчаков. – Одна из привилегий командира – бар с алкоголем. Исключительно для снятия стресса и торжественных ситуаций.
– А привилегия доктора – синтезатор медицинского спирта, – ухмыльнулся Соколовский, наполняя четвертую емкость. – Но это – водка. Лучшая водка в мире, как я уже сказал!
На этот раз ему возражать не стали. Люди подняли мензурки, Уолр скопировал их жест и радостно произнес:
– На здоровье!
Соколовский одобрительно кивнул. Люди выпили, Уолр, после секундного колебания, тоже. Поморщился и потянулся за кусочком хлеба, решительно отказавшись от сала.
– И как? – спросил Горчаков с любопытством.
– Вкус не самый обычный, – дипломатично ответил Уолр. – Но интересно. Мне как изучателю людей… я правильно сказал? Исследователю! Как исследователю людей надо знать и эту часть культуры. А откуда взялся этот обычай?
– Вы и про обычай знаете? – поразился Гюнтер. – Вы хороший изучатель, Уолр. На кораблях военно-морского флота Земли доктор всегда пользовался особой популярностью из-за запасов спирта…
– Да не в этом дело, – сказал Валентин. – Это именно традиция, возникшая после первого межзвездного полета. Еще с двигателями Козерюка. Перед возвращением было несколько технических сбоев, командир колебался, стоит ли начинать прыжок или продолжить тестирование систем. По-хорошему, стоило продолжить, но два члена экипажа были в тяжелом состоянии. Командир с навигатором пошли советоваться к доктору. В ходе совещания они выпили чуть-чуть медицинского спирта и решили прыгать. Все прошло хорошо, ну а космонавты – люди суеверные…
– Но вы пьете с оружейником! – заметил Уолр.
– Наш навигатор несовершеннолетний, – усмехнулся Горчаков. – Поэтому я временно произвел Гюнтера в навигаторы, это его вторая, резервная специальность. Правильно я рассказываю, Марк?
– Я слышал эту историю, – произнес из-под потолка голос искина. – Я не могу судить, насколько она верна, но в тех или иных вариациях ее часто рассказывают. Если же вы спрашиваете о временном назначении Гюнтера Вальца навигатором – я подтверждаю этот факт.
Соколовский тем временем аккуратно прибирал на импровизированном столе. Водка и остатки закуски отправились в холодильник, к лекарствам и запакованным контейнерам с биоматериалами для медицинского принтера.
– Думаю, вы пришли не только для того, чтобы испытать действие тридцати граммов алкоголя на свой организм, – сказал Валентин. – Вы хотите что-то спросить или рассказать, уважаемый Уолр?
– Я хочу посоветоваться, – сказал Уолр. – Думаю, что мы можем обсудить все вчетвером… уважаемый искусственный разум не передаст кому-либо наши слова?
– Все записи в присутствии командира подлежат просмотру только при разрешении командира, – отозвался Марк.
Уолр задумчиво потеребил пушистый подбородок.
– Настоятельно прошу не отключать меня от лазарета, – сказал Марк. – Вам могут понадобиться мои логические способности. К тому же при отключении я буду испытывать психический дискомфорт, а зачем вам нервничающий робот?
– Мне не нужен, – решил Валентин. – А вам, доктор?
– Нет-нет, – замотал головой Соколовский. – Я даже нервничающих людей опасаюсь.
– Мне тоже не нужен, – сказал Вальц очень серьезно. Казалось, что оружейник-навигатор искренне развлекается ситуацией, но как-то так очень спокойно, на свой манер.
– Я согласен с вами, – решил Уолр. – Итак. Командир, меня тревожит присутствие в экипаже Третьей-вовне.
– Всех и всегда тревожит Ракс, – согласился Валентин. – Одна из самых древних цивилизаций космоса. Если не самая древняя… При этом упорно живущая только на одной планете.
– И прячущая свой истинный облик. – Соколовский сокрушенно покачал головой. – И ничего не говорящая о своей планете!
– Все что-то скрывают, – согласился Валентин. – Мне приятно, что Халл-три ничего не таит от друзей по Соглашению… ну, конечно, когда вы не в почве.
– Ха-ха, – сказал Уолр. – Ценю человеческую иронию! Командир, я хочу обратить ваше внимание не на общую скрытность Ракс. Меня тревожат не особенности их цивилизации, а то, что они направили вовне планеты третью особь. Хоть мы и не знаем, с чем это связано, но Ракс поступают так лишь в самых крайних случаях, которые все наперечет и происходили в момент серьезнейших кризисов вроде нашего конфликта с дорогими и любимыми предками Халл-один. И вдруг – Третья-вовне! По пустяковому, казалось бы, поводу, ничтожному совпадению!
– У меня, кстати, есть прелюбопытнейшая версия, почему Ракс так не любят отправлять своих эмиссаров вовне, – вдруг оживился Соколовский. – Полагаю, запрет космической экспансии у Ракс и впрямь имеет какую-то причину. Именно поэтому они запрещают улетать с планеты более чем двум особям – чтобы те не смогли создать новую колонию и размножиться.
– Позвольте, доктор, но двум же разрешают, – с сомнением заметил Вальц.
– А они трехполые! – торжественно сказал Соколовский.
Все оторопело посмотрели на доктора.
– Это крайне редкий случай, согласно моим базам данных, – не выдержал Марк. – Очень ограниченное число видов используют трехполое размножение, и среди них есть лишь два разумных.
– Доктор, Ракс покидают свою планету в искусственных телах! – сказал Валентин. – Какое размножение, если один будет Человек, другой Халл, а третий, простите, Феол?
– Это скафандры! – Соколовский погрозил командиру пальцем. – Неужели вы не поняли? Ха-ха! Скафандр, а внутри сидит какой-нибудь разумный таракан.
– Трехполый разумный таракан внутри прекрасной Ксюши… – зачарованно сказал Валентин. – Я обязательно расскажу вашу теорию Матиусу. Хотя нет, знаете, расскажите ему вы! Он так интересуется космической биологией, он оценит!
– Расскажу, – пообещал доктор.
– Простите, что перебиваю, это крайне любопытно, – сказал Уолр. – Я обдумаю на досуге. Повторю, они отправили вовне третью особь! Причины понятны – одна особь находится на станции вблизи Невара, она нужна для продолжения наблюдений. Вторая особь присутствует на сессии Соглашения, и ее отзыв также нежелателен… Важны не причины, а основания для такого решения. Все предыдущие случаи происходили в ситуации, когда Галактике грозила межзвездная война.
– Сейчас конфликтов между сторонами Соглашения нет, – осторожно сказал Валентин. – Цивилизации третьего уровня и ниже нам угрожать не могут.
– Значит, Ракс предполагают внешнюю угрозу, – сказал Уолр. – И предполагают это всерьез.
– Мы все предполагаем, дорогой Уолр, – произнес Гюнтер. – Поверьте, наш корабль неплохо защищен и умеет обороняться.
– А я, со своей стороны, могу вам обещать, – сказал Валентин, – что при малейшей опасности мы уйдем в «кротовью нору». Преследовать корабль в «кротовьей норе» бесполезно, как вы понимаете. Мы же, по сути, вообще исчезаем из Вселенной, чтобы возникнуть в ней вновь в другом месте.
– О да, – кивнул Уолр и усмехнулся: – «Нора» – это всегда безопасность. Спасибо, командир. Я хотел просить вас именно об этом. Ракс, как мы знаем, не заботятся особо о безопасности своих посланников. Ради получения информации Ксения будет готова умереть… вы же в курсе, что у них есть свои, крайне эффективные и компактные устройства мгновенной связи с материнской планетой?
Ни один мускул не дрогнул на лице Валентина, когда он с мягкой улыбкой соврал:
– Конечно, Уолр.
– Я ценю жизнь, – продолжал Уолр. – Но если возникнет ситуация, когда мы, ученые, будем находиться на планете, а вам придется уйти… не раздумывайте. Уходите. Информация о происходящем действительно важнее нашей судьбы.
– Вы уверены, что мы станем свидетелями вмешательства… – сказал Валентин. – Я понял вас, Уолр. Я не буду колебаться. Хотя будь моя воля – я бы вас никуда не пускал, наблюдали бы с орбиты.
– О, будь моя воля… – Крот рассмеялся. – Я бы побывал на Земле. Система Невар – это не моя специализация.
Он снял черные очки и обвел взглядом присутствующих. После чего с обезоруживающей откровенностью сообщил:
– Я людей люблю. Мы с вами единственные в Соглашении, у кого есть чувство юмора… и, кстати, кто употребляет алкоголь.
Доктор Соколовский крякнул и двинулся к медицинскому шкафчику.
* * *
Войдя в каюту к мальчишкам (о, конечно же, она постучала, прежде чем открыть дверь своей карточкой куратора, но, может быть, не очень громко), Мегер обнаружила именно то, что и ожидала. Алекс сидел за столом, с интересом читая с планшета комикс, и временами что-то писал и отмечал в воздухе, на видимом лишь ему виртуальном дисплее. Огорчало и то, что ноги при этом Алекс положил на стол, а кресло ухитрился запрокинуть назад настолько, что казалось, еще мгновение – и кадет рухнет на спину. Теодор лежал на койке, не сняв ботинки, что являлось нарушением распорядка дня и правил поведения, с надетыми на лицо виртуальными очками. Может быть, он работал, может быть, учился, а может быть, смотрел эротические фильмы из одобренной для подростков его возраста подборки – Анна этого не знала.
Впрочем, мелкие нарушения дисциплины мастер-пилота не волновали. Скорее бы ее насторожили кадеты, сидящие рядом за столом и занимающиеся своими заданиями.
Грязные носки на диванчике (интересно, чьи?) и конфетные фантики на полу (их явно разбросал Теодор, парень обожал сладкое) довершали картину.
Нормальная кадетская каюта.
– Офицер входит, – вскакивая, выпалил Алекс. Кресло он ухитрился не уронить.
Через миг и Теодор оказался на ногах.
– Симпатичный пейзаж, – заметила Мегер, изучая видеоэкран на стене. Экран демонстрировал фотографию из стандартного набора: дюны на Марсе, рыжевато-коричневые, почти сливающиеся с красноватым небом, – и сверкающий солнечной желтизной и сочной зеленью оранжерейный купол Цидонии, первого человеческого поселения. Если приглядеться, то можно было заметить двигающиеся фигурки людей внутри купола – ребята, конечно же, не стали отключать анимационный режим. – Люблю Марс.
Полюбовавшись миллион раз виденным пейзажем еще несколько секунд, Анна повернулась к ребятам. Носки с диванчика исчезли (у Алекса подозрительно топорщился карман на брюках), конфетные бумажки с пола тоже (Мегер решила, что Теодор ногой смел фантики под койку).
– Как обустроились? – спросила Анна.
– Все в порядке! – выпалил Алекс.
– Очень удобная каюта, мэм! – отчеканил Теодор.
От неуставного «мэм» отучить Теодора было, похоже, невозможно. Детство в сельской местности, властная мамаша, командующая двумя мужьями и оравой детей… Мегер мысленно вздохнула. Теодор ей нравился, он был самый юный из кадетов, допущенных к полетам за всю историю астроколледжа. И что еще более важно, паренек был самым хитроумным, как говорится – себе на уме. Мегер считала, что в людях мальчик разбирается лучше любого дипломированного психолога, только вот беда – не всегда свои выводы сообщает.
Зато на мнение Алекса можно было положиться целиком и полностью. Оно всегда было четким, ясным и простым.
– Как складываются отношения с экипажем? – спросила Мегер. – Алекс?
– Все корректно, – немедленно отозвался Алекс. – По моему мнению, экипаж достаточно профессионален для данного полета.
– Но не идеален? – уточнила Мегер.
– Вполне профессионален, – упрямо повторил Алекс.
– А в личном плане?
– Командир очень дружелюбный, – сказал Алекс. – Старпом веселый, живой такой. Доктор очень добрый, смешной. Оружейник собранный, свои пушки хорошо знает и в навигации разбирается неплохо. Я дал ему запасные ключи доступа от своих баз, куратор.
Мегер кивнула и спросила:
– А что насчет чужих?
– Уолр хочет выглядеть забавным и безобидным, – ответил Алекс. – Но он специалист по людям, это лишь его образ. Ксения… – Он замялся. – Красивая.
– И все? – Мегер улыбнулась.
– Если бы я мог больше сказать о представителе Ракс, – вздохнул Алекс, – то я бы бросил работать навигатором и пошел в контактную группу НАСА.
Мегер с удивлением отметила, что Алекс пошутил. Или сказал всерьез?
– А твое мнение, Теодор?
– Командир классический везунчик, – сказал Тедди. Алекс едва заметно искривил губы – он в «везунчиков» не верил. – Ему всегда все легко давалось, и он из всех неприятностей выходил легко.
– Это, на твой взгляд, хорошо или плохо? – полюбопытствовала Мегер.
– Вот когда ему первый раз не повезет, то станет понятно, – ответил Тедди. – Помощник профи, может, даже покруче, только все время в тени командира. Доктор, оружейник – хорошие астронавты. Теперь об ученых. Бэзил очень неуверенный в себе человек. Он потому и выбрал для изучения одну-единственную далекую систему, чтобы ни с кем не конкурировать. Но он ее знает хорошо, не сомневайтесь. Мэйли вроде бы хороший ученый, но она вся в работе, у китайцев такое часто бывает, даже не замечает, что нравится Бэзилу. Уолр, мне кажется, на самом деле такой веселый, Алекс зря считает, что он притворяется. А Ксения… – Тедди замялся. – Марку она не нравится.
– Искину? – заинтересовалась Мегер. Конечно, искусственный интеллект не был лишен личностных оценок, но, как правило, не высказывал их в явной форме.
– Она не любит разумные компьютеры, – с обидой сказал Тедди. – Как все Ракс. Мы с Марком это знали, но она его совсем невзлюбила. Запретила любое наблюдение за каютой, даже пожарные датчики велела отключить и датчики давления.
Мегер нахмурилась:
– Это нарушение устава.
– Я поговорил с Лючией и доложил командиру, – сказал Тедди. – Командир велел вывести сигналы температуры и давления напрямую на его пульт. Так что Марк не смотрит, а командир приглядывает.
В голосе Тедди послышалось откровенное мальчишеское ехидство.
– У чужих свои причуды, – вздохнула Мегер. – Но я полагаю, это очень интересно – оказаться в первом полете с таким разнообразным экипажем. Верно?
Мальчишки кивнули.
– О! – Мегер улыбнулась. – Вот что я придумала! Чтобы извлечь максимум пользы из данной практики, вы получите дополнительное задание. Постарайтесь, не особо это афишируя, наблюдать за Уолром и Ксенией. Составить полное мнение об этих достойных представителях Соглашения. Об особенностях их поведения на борту, высказываниях, интересах. Записи ведите только на бумаге и в своей каюте. Каждый вечер. Я буду проверять, и вы получите дополнительные баллы за практику.
Алекс слегка нахмурился и кивнул. Тедди внимательно посмотрел на Мегер. Потом предложил:
– Позвольте описывать еще и свои впечатления о профессоре Мэйли. Она послужит нам контрольной группой.
– Десять баллов Слизерину, – пробормотала Мегер, глядя на Тедди. И совсем не удивилась, что Алекс удивленно посмотрел на нее, а Тедди сохранил невозмутимое выражение лица. Он, в отличие от навигатора, любил старые сказки. – Ну что ж, я навещу нашу дорогую Лючию.
– Вы тоже дадите ей такое задание? – поинтересовался Тедди.
Это, конечно, было довольно наглым вопросом, не укладывающимся в уставные требования. Но Мегер давно призналась себе в том, что невозможно воспитывать толпу подростков и не завести любимчиков. Главное, на ее взгляд, состояло в том, чтобы любимчики заслуживали это право.
– Нет, Тедди. Лючию я попробую научить готовить. Командир выразил пожелание, чтобы по случаю предстоящего выхода из червоточины мы поужинали чем-то отличным от готовых рационов.
Глава девятая
Предстартовая готовность была объявлена еще вчера вечером, когда «Дружба» пересекла орбиту Ледянистой – пятой обитаемой планеты Невара. Навигаторы постарались, пустив корабль по не самой короткой траектории, позволившей, однако, пролететь не просто через орбиту планеты, а рядом с ней. На экранах Ледянистая выглядела крошечным голубым диском, уютным и живым, но Анге знала, что мир этот суров и едва пригоден для жизни. Огромные заледенелые океаны, таящие под ледяной корой странных медлительных существ, отдаленно напоминающих рыб, покрытые снегом каменистые острова, безрадостная тундра на экваторе – Невар давал своей пятой планете слишком мало света и тепла. С полезными ископаемыми на Ледянистой было плохо, притяжение превышало норму на двадцать процентов, воздух хоть и годился для дыхания, но был беден кислородом, и люди предпочитали носить маски-концентраторы.
И все же это был мир пригодный для жизни и потенциально очень ценный. Под водой были обнаружены залежи нефти, гигантское количество криля в воде позволяло вырабатывать съедобную для людей и котиков пищу. Триста с небольшим тысяч поселенцев вот уже сотню лет осваивали этот суровый мир и практически вышли на самообеспечение. Может быть, именно поэтому и было решено провести корабль мимо Ледянистой, воочию продемонстрировав колонистам мощь и любовь объединенной цивилизации.
Анге и Криди находились на главном техническом посту, в рубку инженеров никто не приглашал. Еще два инженера были на втором, резервном, посту, один дежурил в двигательном отсеке. Пока их вмешательство не требовалось – все механизмы работали как часы. Маршевый двигатель, обычный термоядерный привод, разгонял корабль с ускорением в тридцать процентов нормы, что давало комфортную силу тяжести (конечно же, не настоящую силу тяжести, поправила себя Анге, но в отличие от вращающегося бублика строительной станции разгон воспринимался именно как притяжение).
Иллюминаторов в техническом отсеке не было, на «Дружбе» вообще имелось считаное их количество, да и те Криди считал глупостью и данью древним предрассудкам. Анге и Криди полулежали в универсальных (а значит, неудобных обоим) креслах и смотрели на главный информационный экран. Сейчас все данные, высвеченные мирным бирюзовым цветом, ушли на периферию экрана, а в центре было изображение Ледянистой – такое же мирное и голубое.
– Котики не любят Ледянистую, – сказала Анге, глядя на Криди. Тот морщился, поглядывая на экран, усы его топорщились.
– У нас и без того прохладный мир, – сообщил Криди. – Нам нравится на Ласковой. А еще больше нравится ваш мир.
Анге рассмеялась:
– Мы всегда рады гостям.
– Знаю, – сказал Криди. Помолчал, будто решая, говорить что-то или нет. – Когда мы увидели ваши сигналы… у нас говорили разное. Был один мудрец… Вадрик… он мой дальний предок…
– Я читала о нем, – обрадовалась Анге. – Ты никогда не рассказывал, что он твой предок!
Криди вздохнул:
– Я не горжусь.
– Почему? Он заложил основы космонавтики! Его идея химических двигателей и отделяемых ступеней опередила свое время! Он даже концепцию ядерных двигателей придумал.
– Людям мы рассказываем о нем не все, – коротко сказал Криди.
– Почему?
– Ты моя тра-жена, и тебе я могу сказать, – ответил Криди. – Но пообещай, что это знание останется с тобой.
«Тра-жена», или просто «тра». Теперь Анге знала этот термин. Та, с кем нельзя заниматься сексом, но кто необходим. Та, на кого по-настоящему нацелено либидо кота. Кто разделит радость соития лишь частично, кто никогда не станет матерью котят, но без кого секс невозможен.