Теперь, когда Диаваль стал ее глазами и ушами, Малефисента больше не оставалась в неведении. Один взмах руки, и Диаваль снова превращался в ворона, что позволяло ему легко летать по всей стране, собирая новости обо всем, что происходит в королевстве.

Возвратившись домой после своего первого полета, Диаваль опустился на руины замка. Как только Малефисента вновь превратила его в человека, он рассказал ей обо всем, что увидел и услышал:

— Госпожа, король Генрих умер. По всей видимости, он назначил Стефана своим преемником.

Она болезненно поморщилась. Обдумывая услышанное, Малефисента сжала кулак, вонзив в ладонь свои длинные ногти. Она поняла причину предательства Стефана.

— Теперь он будет королем! Он украл мои крылья ради того, чтобы стать королем!

Малефисенту бесило, что предательство Стефана продолжало так ее удивлять. Как она не догадалась обо всем раньше? Стефан оказался таким же, как все остальные люди, готовым на все, чтобы получить больше. Больше богатства, больше земли, больше власти. Издав душераздирающий крик, она вскинула посох, и в темном небе сверкнула молния.

— Что теперь, госпожа? — спросил Диаваль.

На время гнев Малефисенты отступил, она медленно опустила посох, чувствуя себя опустошенной и сломленной. Как глупо было думать, что неприятности с людьми закончились. История имеет свойство повторяться. Стефан со своей армией явится на вересковые топи, это лишь вопрос времени. Ему лучше, чем кому бы то ни было, известно о том, какие богатства таят они в себе. А это означает, что ей пора возвращаться домой.



Малефисента и Диаваль появились возле прекрасного Холма феи с наступлением ночи. Растения здесь были хрупкими, потемневшими, им явно не хватало питательных веществ. Ручьи растеклись темными грязными лужами, возле которых лежало множество безжизненных существ. Казалось, магия до последней капли улетучилась из атмосферы. Было очевидно, что за те недели, пока здесь не было Малефисенты, мир феи начал рушиться и теперь погибал. Но все это еще можно было поправить.

Малефисента медленно пошла по направлению к Холму. Нервно клекотал сидевший на ее плече Диаваль, а все находившиеся поблизости феи начали перешептываться.

— Ее крылья! — громко прошептала одна фея-росинка своей соседке. — Они исчезли!

Не обращая на них внимания, Малефисента прошла к центру Холма, сурово глядя вперед. Мертвые ветки деревьев внезапно начали подниматься с земли, свиваясь друг с другом словно змеи. Они сплели за спиной Малефисенты высокий трон, и она опустилась на него, по-прежнему глядя перед собой.

Волшебные существа, собравшиеся вокруг феи, ловили ледяной взгляд Малефисенты, ожидая ее приказаний. Казалось, она никого не замечала. Феи инстинктивно склонились перед Малефисентой, дрожа от страха, — на вересковых топях появилась самопровозглашенная правительница.

Из рощицы, скрываясь в кустах, за этой сценой наблюдал Робин. Ему хотелось подлететь к Малефисенте, утешить ее, развеселить какой-нибудь шуткой, чтобы увидеть на ее лице знакомую улыбку. Но он знал, что это бесполезно, фея стала ожесточенной и мрачной. То, что произошло с Малефисентой, полностью изменило ее. Единственное, что он и остальные обитатели этих мест могли сделать, — это не становиться ей поперек дороги. На светлые глаза Робина навернулись слезы, и он улетел подальше, чтобы не видеть всего этого. Когда-то, давным-давно, он потерял Лисандра и Гермию. Теперь, похоже, он лишился и Малефисенты.



На протяжении всего следующего года Малефисента едва ли замечала, что остальные феи, кажется, побаиваются ее. Большую часть времени она проводила в одиночестве или в компании Диаваля, которого почти каждый день посылала в замок узнавать о том, как поживает новый король Стефан и его красавица жена, дочь покойного Генриха. Малефисента изо всех сил старалась подавить приводившую ее в ярость непрестанную боль. Были гораздо более важные вещи, о которых ей следовало позаботиться, — прежде всего состояние вересковых пустошей и подготовка к схватке с поселившимся в замке Стефаном. Сделав все, что было в ее силах, для спасения пустошей, восстановив в них подобие покоя и порядка, Малефисента оставалась задумчивой и зачастую рассеянной. Ей было трудно сосредоточить внимание на вересковых пустошах, в то время как опасность была так близка.

Малефисента сидела на своем троне, поглаживая его шершавые края, когда Диаваль возвратился из очередного полета. Взмахнув рукой, она превратила Диаваля в человека, и тот встал перед ней, нервно поеживаясь и почесывая кожу. Хотя ворон превращался уже десятки раз, ему все еще приходилось заново привыкать к человеческому обличью. Но сегодня, похоже, он чувствовал себя как-то особенно неуютно.

— Говори, — встревожилась Малефисента.

— Я был в замке, — начал Диаваль.

— Знаю, — Малефисента старалась сохранять спокойствие. — Я сама послала тебя туда. Говори, что ты там видел.

— Я ничего не видел — ответил Диаваль, приглаживая волосы. — Но я слышал, — он нервно кашлянул. — Там был… — его голос сорвался.

— Что? — Малефисента начинала терять терпение.

— Э… А… — он опустил глаза, затем поднял их, встретившись с пристальным взглядом Малефисенты. — Там был… — резко обернувшись, он сделал вид, что заметил что-то у себя за плечом.

Терпение Малефисенты лопнуло.

— Говори! — приказала она.

Диаваль вздрогнули весь как будто втянулся.

— Ребенок, — нехотя сказал он. — У короля Стефана и королевы родился ребенок.

— Вот как? — переспросила Малефисента, вновь поразившись тому, какую адскую смесь ревности и гнева она все еще продолжает испытывать к Стефану.

Почувствовав, как расстроена Малефисента, Диаваль наклонился вперед и быстро заговорил, словно стремясь выложить все поскорее, чтобы затем убраться отсюда куда-нибудь подальше.

— Крестины назначены через месяц. Говорят, будет пышный праздник.

«Праздник? В честь ребенка? Похоже, все складывается просто замечательно, — подумала Малефисента. — Они будут носиться с ребенком Стефана как с сокровищем. С ребенком, появившимся на свет ценой предательства и стольких мук. Еще один человек пришел на землю, чтобы причинить зло нашему народу и уничтожить его. Да, действительно, это просто превосходно», — и Малефисента прикусила губу.

Но не так превосходно, если она кое-что предпримет…

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Настал день крестин. В замке суетились слуги, украшавшие залы и прибиравшие в комнатах, где давно никто не жил. Мажордом, всегда важный и степенный, вертелся сейчас юлой, раздавая приказания подчиненным, а личный камердинер его величества хлопотал, следя за тем, чтобы каждая деталь королевского наряда была безупречной.

В огромной кухне бушевало пламя, на котором булькали и исходили паром десятки котлов с супами и соусами. По всему помещению распространялись ароматы жареных цыплят и уток, нежнейших булочек и тортов. Все вокруг было в муке, однако каждое выходившее с кухни блюдо было красиво разложено на сверкающих белых фарфоровых тарелках. О затратах никто не беспокоился. Гостей ждал такой обед, которого им никогда еще не доводилось отведывать. Снаружи, перед замком, тоже был наведен полный порядок. Деревья возле парадного входа были аккуратно подстрижены в форме идеальных конусов. Лошади на конюшне ухожены до блеска, даже охотничьих собак по такому случаю выкупали и расчесали. Украшены были и стены замка. С дюжины башен свисали длинные голубые полотнища, светло-серые каменные стены тоже были украшены королевскими стягами. Подъемный мост опущен, над входной аркой на легком ветру колыхался королевский флаг с гербом Стефана. На крыше замка развевались яркие флаги, на зубчатых стенах стояли трубачи, трубившие в честь новорожденной. А внизу, под стенами замка, на километры растянулись подъезжавшие экипажи, из которых высаживались гости, прибывшие на этот грандиозный праздник.

В Большом зале в канделябрах горели сотни свечей, заливавших своим теплым светом каменные полы и стены. Сквозь витражное окно, поднимавшееся почти на пятнадцать метров ввысь, к сводчатому потолку, лился приглушенный свет, падая на гостей, которых собралось в зале несколько сотен. Все гости в своих лучших нарядах, стоя тесно, плечом к плечу, смотрели на постамент, на котором возвышались два огромных трона.

Перед ними стояли король Стефан и королева Лейла. Раскрасневшаяся от гордости королева не сводила глаз со спавшего в плетеной колыбельке ребенка. Лейла по привычке подняла руку и погладила ожерелье с ярким камнем — его подарил ей Стефан в день их свадьбы. Подобного камня Лейла не видела никогда, он казался сделанным из кусочка самого солнца. Увидев, как она поглаживает камень, Стефан улыбнулся, наклонился к королеве и что-то шепнул ей на ухо.

Надежно укрывшись в дальнем конце переполненного людьми зала, Малефисента увидела, как Стефан улыбается Лейле, и поморщилась. Она не слышала, о чем они говорят, но об этом можно было легко догадаться. А на шее у королевы Малефисента увидела камень из заводи драгоценных камней — еще одно сокровище, которое Стефан похитил с вересковых пустошей. «Как он посмел!» — подумала Малефисента, нервно сжимая кулаки. Она стала наблюдать за подошедшими к ребенку Нотграсс, Фислвит и Флиттл. Они слегка постарели и потолстели, но в остальном выглядели как прежде.

«Не только Стефан одурачил королевство, — размышляла Малефисента. — Простодушные людишки. Так боятся магии, но при этом так любят фокусы. Они, очевидно, находят пикси очаровательными — с их маленькими крылышками и безобидным волшебством». Неодобрительно тряхнув головой, Малефисента стала следить за тем, что будет дальше.

Нотграсс заговорила первой.

— Милая Аврора, — начала она. — Я желаю тебе стать красавицей.

Она наклонилась вперед и погладила светлые локоны спящей девочки.

«Аврора? Вот, значит, как зовут это человеческое дитя», — подумала Малефисента. Несомненно, имя выбрал для дочери сам Стефан. Действительно прелестное имя. Оно означает «заря», любимое Малефисентой время суток. Она вновь тряхнула головой. Сейчас не стоит думать об этом. Малефисента вновь сосредоточила внимание на колыбельке. Теперь свое пожелание высказала Флиттл.

— Я желаю, — сказала она, — чтобы тебе никогда не доводилось грустить, чтобы каждый день твоей жизни приносил тебе счастье.

Последней вперед выступила Фислвит.

— Дорогая малышка, — начала она. — Я желаю тебе… Желаю тебе…

Малефисента не могла больше устоять на месте. Подняв посох, она наслала порыв холодного ветра, который пронесся по залу. Он сорвал головные уборы, растрепал платья, заставил гостей испуганно вскрикнуть. Прогремел гром, сверкнула молния, и зал наполнился темно-серым дымом. Когда дым рассеялся, Малефисента, высоко подняв увенчанную рогами голову, вышла вперед с сидящим на ее плече Диавалем.

По залу прокатился шепот, собравшиеся пытались понять, что за странное существо оказалось среди них. Правда, один человек в зале хорошо знал, кто она.

— Малефисента! — вскрикнул Стефан, хватаясь за горло.

— Так-так, — приподняла бровь Малефисента и с презрительной усмешкой продолжила: — Какая блестящая компания у вас здесь собралась, король Стефан. Люди королевских кровей, вельможи, дворяне и, как занятно… — она помедлила, указывая на трех маленьких пикси, — …даже всякий сброд. — Затем она повернулась и посмотрела на королеву: — Какое прелестное ожерелье. Я очень огорчена, что не получила приглашения.

— А тебя сюда и не звали, — сказал Стефан, выпячивая грудь, в то время как стоявшая за его спиной Лейла продолжала поглаживать пальцами висевший у нее на шее камень.

— Не звали? О, дорогой, как неудобно получилось, — и Малефисента повернулась, делая вид, что собирается уйти.

За ее спиной раздался голос Лейлы — дало о себе знать королевское воспитание. Она помнила, кто такая Малефисента. Слышала о ней от своего отца, а позднее от Стефана. Они называли Малефисенту жестокой и злой. Но сейчас та казалась даже почти милой.

— Вы не обиделись?

— О, что вы, вовсе нет, ваше величество, — ответила Малефисента, оборачиваясь. Затем она приблизилась к колыбельке, перебирая у груди своими длинными пальцами. — И чтобы показать, что во мне нет неприязни, я тоже преподнесу дар вашему ребенку.

Стефан попытался загородить Малефисенте дорогу, но она легко прошла мимо него.

— Держись подальше от принцессы! — крикнула Нотграсс, прикрывая собой колыбельку.

— Мошки! — рассмеялась Малефисента, сметая пикси с дороги одну за другой. Затем она наклонилась и заглянула в колыбельку. Крошка Аврора улыбнулась ей — никогда еще Малефисента не видела такого ангельского личика, как у этой девочки. В этот миг ее охватили ревность и гнев — ведь у нее самой никогда не будет такого прелестного ребенка. Скорее всего, у нее вообще не будет детей. Никого, о ком она могла бы заботиться. Ей некому будет передать по наследству материнские крылья и ярко-зеленые отцовские глаза. Все это у нее могло быть, но Стефан лишил Малефисенту такой возможности, предав ее.

Резко обернувшись, Малефисента гневно вскинула вверх руки и обратилась к толпе гостей.

— Внимательно слушайте, все вы, — заговорила она нараспев. — Принцесса действительно будет расти милой и красивой, любимой всеми вокруг…

— Прекрасный подарок, — вымолвила королева, не понимая, что происходит, она ведь не знала истинную историю Малефисенты и Стефана.

Приложив палец к губам Лейлы, Малефисента покачала головой. Она еще не закончила. Еще нет. У ее подарка была еще одна, заключительная часть.

— Но прежде чем зайдет солнце в шестнадцатый день ее рождения, она… — Малефисента замолчала и оглянулась вокруг в поисках вдохновения. Ее взгляд упал на один из принесенных девочке подарков, и она продолжила: — …уколет палец о веретено прялки и уснет глубоким сном. Сном, от которого не очнется никогда.

Слова Малефисенты повисли в воздухе, собравшиеся в зале гости дружно ахнули. Не обращая на них внимания, Малефисента повернулась, собираясь уйти, но ее остановил голос Стефана.

— Малефисента, — он сделал шаг вперед. — Только не это. Умоляю тебя.

Услышав слово «умоляю», Малефисента приподняла бровь. Умолять — как это не похоже на Стефана! Она медленно обернулась, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Холодно посмотрела на единственного человека, которого когда-то любила. Во взгляде Стефана отчетливо читались страх и боль. Но какое это теперь имело значение? Ее сердце было сковано льдом. Боль, которую она причинила Стефану, была сродни той, которую причинял ей он… снова, и снова, и снова. Наконец Малефисента ответила:

— Я люблю, когда меня умоляют. В самом деле. Попробуй еще раз.

Стефан оглянулся, понимая, что толпа собравшихся следит за каждым его движением, наблюдая, как Малефисента унижает его. Но у него не было выбора — на кон было поставлено будущее его дочери.

— Я умоляю тебя, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Хорошо, — ответила Малефисента с таким видом, словно швырнула королю кость, как какому-нибудь псу. — Принцесса очнется от своего смертного сна, но сделать это сможет… — здесь она помолчала, прищурилась и обожгла Стефана следующими словами: — …только Поцелуй истинной любви. Произнося эти слова, она едва не рассмеялась. Стефан говорил ей, что Истинной любви не существует. — Мое проклятие продлится вечно. И нет на Земле силы, которая могла бы его снять.

Она повернулась и пошла к выходу. За ее спиной Стефан подал стражникам знак напасть на Малефисенту, но их, как и гостей, приковал к месту насланный Малефисентой ветер. Перед ней сама собой открылась дверь тронного зала, и Малефисента исчезла, оставив за дверью ужас и панику.

Возвращаясь домой на пустошь, она улыбалась. Входя в замок, она не знала, что станет делать, когда настанет время. Она не знала о дарах, которые поднесут новорожденной пикси. И о том, как будет чувствовать себя, оказавшись рядом со Стефаном, тоже не знала. В глубине души она даже опасалась, что будет слишком испугана, чтобы вообще что-то сделать. Но в конечном итоге, подумала Малефисента, все сложилось как нельзя лучше. Неразрушимое проклятие, которое наверняка сведет Стефана с ума и погрузит королевство в хаос. Превосходно. Просто превосходно.



Когда Малефисента возвратилась на вересковую пустошь, уже настал вечер, и небо усыпали звезды. События минувшего дня взбудоражили Малефисенту, и в ее голове начал складываться план, как отвадить людей от попыток захватить землю фей. Она побрела к самому краю пустоши, туда, где проходила граница между землей волшебного народа и землей людей. Глубоко вдохнув, закрыла глаза и сосредоточилась на своей магической силе. Этой силы еще прибавилось. Теперь, когда она шла по пустоши, ее тело взывало к раскинувшейся вокруг земле, забирало из нее энергию, которая делала Малефисенту сильнее. Она обнаружила, что теперь способна сосредоточить внимание на отдельном растении или животном, чтобы черпать магическую энергию прямо от них. «Что очень даже кстати», — с усмешкой подумала она.

Она стала медленно разговаривать с землей. Обращалась к травам и корням, растущим под почвой. Разговаривала с соседними деревьями, просила их поделиться с ней магической силой, чтобы помочь защитить вересковые топи. Магия пульсировала вокруг Малефисенты, в воздухе разлилось мерцание. Фея вскинула руки, и из-под земли показались темные скрученные, покрытые острыми шипами ветки. Они тянулись к небу, свивались друг с другом, переплетались своими толстыми стволами. Постепенно стала возникать стена. Она продолжала расти, теперь ее уже невозможно было окинуть глазом от края и до края. Стена росла до тех пор, пока из нее во всех направлениях не выступили шипы с тускло отсвечивающими черными острыми концами. Стена поднялась в высоту примерно на пятнадцать метров и росла до тех пор, пока не стала неприступной.

Когда Малефисента открыла глаза, истекавший из нее поток магической энергии иссяк. Малефисента отошла назад и покачала головой. Стена получилась некрасивой, но это можно будет поправить. Удовлетворенная своей работой, Малефисента вернулась на свой трон на Холме. Огляделась по сторонам, наслаждаясь красотой и покоем пустошей, которые возродились за время ее правления. Остальные феи, оказавшись рядом с Малефисентой, чувствовали себя теперь намного спокойнее и продолжали заниматься своими повседневными делами, не вздрагивая, увидев ее, и не пытаясь поскорее улететь подальше. Однако прежние друзья, включая Робина, продолжали ее сторониться. И Малефисента, как ни странно, их понимала. Она потеряла друзей, когда утратила свои крылья и вместе с ними прежнюю себя. Теперь она была совершенно другой, новой феей.

В мирной тишине Холма феи она отвлекалась мыслями от жизни на пустошах. Теперь у нее появилась возможность не думать о повседневных заботах. Ах, как приятно ей было знать о страданиях Стефана! А наложенное проклятие поможет и вересковым топям тоже. Ослабленное королевство людей представляет меньше опасности для топей, а Стефан окажется полностью подавлен проклятием, наложенным на его единственную дочь. Почувствовав чей-то осуждающий взгляд, Малефисента оглянулась. На нее смотрел Диаваль, стоявший неподалеку в человеческом обличье. Малефисента, не обращая на него внимания, снова принялась с наслаждением вспоминать свою месть. Но Диаваль продолжал смотреть на нее, молча осуждая за то, что она совершила. У Малефисенты возникло желание объяснить ворону, что ребенок здесь ни при чем. Она подумала, не рассказать ли Диавалю о том, как жестоко поступил с ней Стефан и что эта боль каждый день дает о себе знать; объяснить, что именно поэтому она и сделала то, что сделала. Но ей не хотелось делиться с ним всем этим. И уж совершенно точно она не станет дожидаться, пока Диаваль начнет выказывать ей свое неодобрение. Взмахом руки она вновь превратила его в ворона. Пусть каркает, если ему так хочется, но осуждать ее он не сможет.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Хотя было заманчиво надолго оставить Диаваля вороном — он был нужен Малефисенте, чтобы сообщать обо всем, что происходит в королевстве. После сделанного Авроре на крестины «подарка», Малефисенте не терпелось услышать о том, что Стефан собирается предпринять, чтобы защитить свою маленькую дочку. Поэтому она продолжала посылать Диаваля на разведку и превращала его в человека, когда тот возвращался.

Долго ждать новостей ей не пришлось.

Спустя несколько дней после крестин Авроры Диаваль возвратился на Холм феи. Он приземлился перед троном Малефисенты и стал скакать и неистово хлопать крыльями. Снова став человеком, Диаваль поспешно принялся рассказывать своей госпоже о том, чему сам стал свидетелем. Похоже, Стефан отнесся к «подарку» Малефисенты со всей серьезностью. Он приказал своим людям собрать все прялки в королевстве и запереть их в темницах и подвалах. Поскольку королева на этом не успокоилась, король приказал также трем пикси увезти Аврору из замка. Так он надеялся спасти дочь. Стефан думал, что о его плане не знает никто, кроме самых близких советников, но, разумеется, ошибся, поскольку Диаваль встретил покидавших замок Нотграсс, Фислвит и Флиттл, которые с помощью магии стали такого же роста, как обычные люди. Последовав за ними, он проследил их до маленькой избушки посреди окружавшего замок леса. А затем поспешил как можно скорее возвратиться назад, на Холм феи.

Дослушав Диаваля до конца, Малефисента покачала головой:

— Вот дурачье!

Диаваль согласно кивнул головой, но затем задумался. Он не понял, кого она имеет в виду — короля и королеву или этих пикси.

— Эти трое растят ребенка? Что за вздор! Я должна увидеть своими глазами.

Малефисента встала, взяла посох и двинулась вперед. Диаваль поспешил следом. Но он привык летать, поэтому шел медленно, то и дело спотыкаясь. Малефисента подняла руку, превратила Диаваля в ворона, чтобы он не отставал, и быстро пошла к Терновой Стене на краю вересковых топей.

Малефисента приказала покрытым шипами веткам разойтись в стороны, чтобы она могла пересечь границу между миром людей и миром фей. Хотя Малефисента не любила покидать вересковые топи, в последнее время ей слишком часто приходилось выходить за их пределы. «Не хочу, чтобы это стало моей привычкой, — подумала Малефисента, проходя сквозь Стену и приказывая веткам сомкнуться у нее за спиной. — Я только быстренько взгляну на ребенка, и все. А затем покончу с этим делом. Прикажу проклятию потерять силу и поставлю на этом точку».

Следуя за Диавалем, который летел чуть впереди, Малефисента все дальше и дальше углублялась в лес. Здесь поднимались к небу высокие деревья, земля была покрыта густой зеленой растительностью. В отличие от вересковых топей, на которых обитало множество разных животных, земля людей выглядела на удивление пустынной. Вскоре Малефисента и Диаваль дошли до полянки, посреди которой стоял маленький домик с соломенной крышей и белыми стенами, наискось заколоченными коричневыми бревнами. Было очевидно, что домик этот давно заброшен. Присмотревшись внимательнее, Малефисента увидела и прорехи в соломенной крыше, и сорняки, буйно разросшиеся на месте бывшего огорода. Спрятавшись в тени окружавших лужайку деревьев, Малефисента наблюдала за пикси. Не успевшие привыкнуть к своим новым телам, они неуклюже сновали вокруг, приводя все в порядок и стараясь сделать домик уютным и привлекательным. Когда пикси зашли внутрь, чтобы передохнуть, Малефисента подкралась ближе. Диаваль кивнул ей на одно из маленьких окошек.

Малефисента заглянула в окно и увидела малышку Аврору, мирно спавшую в своей колыбельке. Разглядывая нежные розовые щечки девочки, она прикусила губу. С того момента, когда Малефисента видела ее в последний раз, Аврора немного подросла, возможно, чуточку поправилась, но при этом оставалась все такой же красавицей.

— Я чувствую себя почти виноватой, — сказала Малефисента, и Диаваль закивал своей вороньей головой.

Аврора неожиданно открыла глазки и посмотрела прямо на Малефисенту. Та скривилась в гримасе. Аврора улыбнулась. Малефисента скривилась еще больше. Аврора рассмеялась и принялась хлопать в ладошки.

— Я ненавижу тебя, — сказала Малефисента.

Она собралась состроить совсем уж жуткую гримасу, но услышала громкую болтовню приближавшихся пикси и быстро отпрянула от окна.

Три пикси вошли в комнату Авроры и направились прямиком к колыбельке. Аврора тут же заплакала. Малефисента долго слушала, как новоявленные няньки переговариваются между собой, размышляя, что им делать с ребенком. Наконец решили, что девочка проголодалась, и отправились в кухню, чтобы приготовить ей кашу из банана, яблока и апельсина. Когда они вышли из комнаты, Аврора заплакала еще громче.

— Да, с такими няньками запросто можно умереть от голода, — пробормотала Малефисента. «Только меня это не касается», — добавила она про себя. Затем повернулась и пошла прочь — плечи у нее оставались напряженными до тех пор, пока за спиной не стихли наконец крики Авроры.



Следующие несколько недель Малефисента даже не вспоминала об Авроре, хотя знала, что Диаваль каждый день навещает ребенка. О том, что он там делал, Малефисента не имела ни малейшего понятия, но каждый визит Диаваля к Авроре воспринимала как маленькое предательство с его стороны.

Как бы то ни было, главной заботой Малефисенты оставался король Стефан и его замок. В своих ежедневных докладах Диаваль сообщал, что Стефан, по слухам, из-за проклятия Малефисенты совсем спятил. Стал параноиком. Уверенный в том, что Малефисента в любую минуту может возвратиться и причинить еще большее зло, он велел своим солдатам постоянно быть начеку и снова и снова посылал их к Терновой Стене, надеясь, что им удастся прорубить ее. Однажды солдаты даже обстреляли Стену большими зажигательными ядрами, пытаясь ее спалить. Но Стена, как и ожидала Малефисента, осталась неприступной — колючие ветки остановили алчных людей. Родители Малефисенты думали, что людей от вторжения смогут удержать уговоры. Но теперь стало совершенно ясно, что сдержать их можно только непреодолимой преградой и насилием.

Однажды утром, когда Малефисента, сидя на троне, думала о том, как много изменилось с того давнего дня, когда она впервые увидела Стефана на берегу Заводи драгоценных камней, на Холм опустился Диаваль. Превратив его в человека, Малефисента приготовилась выслушать новости.

— Ты ничего не видел? — спросила она, когда Диаваль закончил рассказывать.

Диаваль покачал головой.

— Нет, госпожа, — тихо сказал он, зная, что это не понравится Малефисенте. — Все двери и окна замка крепко заперты. Я не смог заглянуть внутрь.

Он объяснил, что, боясь Малефисенты, Стефан приказал заколотить окна досками, поднять мост и поставить возле каждой двери двойную стражу. Он хотел исключить любую случайность.

Малефисента крепко сжала посох. Она презирала Стефана. Так сильно, насколько это было возможно.

— Он прячется от меня, — усмехнулась она. — Всегда был трусом. Отлично, пусть гниет в своем замке. Его ребенок обречен на смерть, и он ничего не может с этим поделать.

Диаваль молча стоял рядом с Малефисентой, ожидая, когда она, как обычно, превратит его в ворона, чтобы он не задавал ей вопросов и не надоедал. Малефисента почувствовала взгляд Диаваля, но проигнорировала его. В последнее время ей не хотелось превращать Диаваля в птицу — она знала, что стоит ему получить крылья, как он отправится навестить Аврору. А это почему-то раздражало Малефисенту.

Устав от ожидания, Диаваль тронул фею за плечо, чтобы привлечь ее внимание. Обернувшись, она взглянула на то место, которого коснулись пальцы Диаваля, и на ее лице появилось какое-то странное выражение.

— В чем дело? — спросила она.

— Вы не собираетесь меня превращать? — вопросом на вопрос ответил он.

— Зачем? — Малефисенте стало интересно, скажет ли Диаваль правду.

Но Диаваль не сказал, что хочет увидеть Аврору. Вместо этого он ответил:

— Я предпочитаю свой истинный облик.

Малефисента пожала плечами, взмахнула рукой и превратила Диаваля в ворона. Он каркнул, поднялся в воздух и полетел было прочь, но вдруг услышал голос Малефисенты.

— Диаваль, — позвала она. Ворон развернулся в воздухе и полетел назад. Когда Диаваль вновь оказался перед Малефисентой, та спросила: — Ты сам будешь оставаться поблизости или мне завести для тебя клетку?

Диаваль взъерошил перья, пролетел над Малефисентой и опустился на верхний конец ее посоха. Похоже, с визитом в домик на лужайке придется повременить.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Хотя Малефисенте было неприятно признавать это, Диаваль оказался не единственным, кто интересовался ребенком. По мере того как дни складывались в недели, а затем в месяцы, любопытство разъедало и саму Малефисенту. Оно разъедало ее, когда она бродила по вересковым пустошам, проверяя Терновую Стену. Разъедало ее, когда она сидела на своем троне, слушая жалобы или сплетни суетящихся фей. Любопытство переполняло ее, когда она набредала на птицу с только что вылупившимися птенцами, беспомощно тянувшими вверх свои маленькие клювики. Но сильнее всего любопытство разобрало Малефисенту в тот день, когда она увидела трех пикси, поразительно похожих на Нотграсс, Фислвит и Флиттл, которые летели куда-то, забыв о своих детях, маленьких феях.

Не раздумывая, Малефисента приказала Стене расступиться, открыв перед ней путь. Большими шагами Малефисента решительно направилась к стоящему на лужайке домику. Придя туда, она обнаружила, что задняя дверь домика открыта настежь и нигде поблизости не видно пикси. А вот Аврора была. Девочка подросла, превратившись в карапуза с мягкими светлыми локонами и розовыми щечками, который делал свои первые шаги. Малефисента наблюдала за тем, как Аврора сделала пару неуверенных шажков и вновь опустилась на четвереньки. Она что-то лопотала и хихикала, явно привыкшая быть одна. «У нас с ней есть что-то общее», — неожиданно для самой себя подумала Малефисента.

Решив удовлетворить свое любопытство, Малефисента приблизилась к ребенку. Наклонившись над девочкой, она скривилась в страшной гримасе и крикнула:

— А-а-а-а!

Это сработало. Девочка громко заплакала и принялась размахивать ручками. Улыбаясь, Малефисента ждала, когда же Аврора побежит прочь. И та побежала, но, к удивлению Малефисенты, прямиком к ней. Аврора обхватила маленькими ручками ноги Малефисенты и уткнулась головкой в ее длинное черное платье.

— Уйди! Уйди! — закричала Малефисента, отталкивая Аврору, словно маленькую собачку. Но малышка еще сильнее прижалась к ней и продолжала жалобно плакать, а потом протянула ручки вверх, молча умоляя поднять ее.

Малефисента оглянулась по сторонам. Похоже, никто не спешил прийти на громкий плач Авроры. А если так, это означает, что ребенок так и будет плакать. А от такого плача у нее ужасно разболится голова…

Ну нет, решила Малефисента. Она не купится на эти заплаканные большие голубые глаза, что с надеждой смотрят на нее снизу вверх. Малефисента скрестила руки на груди и отрицательно покачала головой. Аврора продолжала плакать. Не сдержавшись, Малефисента наклонилась и подняла плачущую девочку.

— Закрой рот, — сказала она, но ее голос был намного ласковее, чем произнесенные слова.

Аврора тотчас прильнула к Малефисенте. Обхватив ее за шею своими пухлыми ручками, она какое-то время продолжала хныкать и всхлипывать. Пока Аврора успокаивалась, Малефисента пыталась бороться с охватившей ее нежностью. Старалась не вдыхать тонкий запах волос Авроры. Старалась не слышать, как задрожало сердце в ее собственной груди, стремилась побороть инстинктивное желание крепче обнять и приласкать малышку. Но эта девочка была ее врагом, а Малефисенте необходимо сохранять твердость.

Аврора что-то восхищенно залопотала и, совершенно не испытывая страха, протянула ручку и ухватилась за один из рожек Малефисенты. Пораженная этим, Малефисента откинула голову назад. Аврора слегка скривила нижнюю губку. Заинтересованная тем, что девочка будет делать дальше, Малефисента медленно наклонила голову вперед. Губка Авроры перестала дрожать, девочка снова захихикала и, совершенно без опаски, снова схватилась за рожек.

Для Малефисенты это было слишком. Она быстро опустила Аврору на пол и, не оборачиваясь, покинула лужайку. По дороге на Холм феи Малефисента все время думала об Авроре. Она не могла отрицать, что малышка была — только допустим, ну самую малость, ну разве что чуть-чуть милой, и Малефисента ужасно злилась, потому что не могла позволить себе думать о том, что эта девочка мила, или прелестна, или хороша, или прекрасна. Нет, невозможно. Своим проклятием Малефисента приговорила ее к вечному сну. Так какой смысл теперь даже думать об Авроре?



Известно, что очень часто все идет совсем не так, как мы планируем, и Малефисента вскоре обнаружила, что не может не присматривать за Авророй. Диаваль тоже не мог не помогать ей в этом. Осмелев и не скрывая своей привязанности к ребенку, он теперь брал Малефисенту с собой, когда отправлялся проведать Аврору — а делал он это довольно часто. Три пикси совершенно не годились в няньки, они гораздо больше занимались собой, чем девочкой, которую им поручили охранять. Нередко, спрятавшись в тени, Малефисента и Диаваль слышали, как пикси жалуются на свою судьбу, которая заставляет их жить в неуклюжих человеческих телах в какой-то неведомой глуши, лишая возможности принимать участие в придворных праздниках, из-за строгого приказа Стефана, запретившего им использовать волшебство, кроме тех случаев, когда это совершенно необходимо. Изредка они уделяли внимание Авроре, однако большую часть времени девочка оставалась предоставленной самой себе. Однажды, в один удивительно прекрасный послеполуденный час, Малефисента сидела, прислонившись к дереву, рядом с Диавалем, который сверху наблюдал своим вороньим глазом за игравшей на лужайке Авророй. Неподалеку расположились пикси, устроившие себе пикник. На ярком расписном полотенце были разложены свежие ягоды, хлеб и сыр. Но Аврору еда не привлекала, ей гораздо больше нравилось гоняться за летавшими над лужайкой бабочками.

Наблюдая за играющей Авророй, Малефисента уже не в первый раз думала о том, в каком неведении пребывает наивная девочка. Аврора ничего не знала о будущем, которое ее ожидало. Не имела ни малейшего представления о том, кем был человек, за которого вышла замуж ее мать, и что он совершил. Аврора знала лишь, что день сегодня солнечный и можно гоняться за бабочками. Малефисента почувствовала, как в ее груди закипает гнев. Такой же наивной, доверчивой и беззаботной была когда-то и она сама. Тряхнув головой, чтобы отогнать неприятные мысли, Малефисента бросила Диавалю орех. Ей было необходимо хоть чем-то отвлечься от мыслей о своем прошлом. Чем-то, что напомнит ей — она свободна и может делать что хочет и когда захочет. Заметив, что все пикси сидят и лениво болтают, греясь на теплом солнышке, Малефисента злобно усмехнулась. Слегка шевельнула рукой, словно потянула кого-то за волосы. Сидевшая на лужайке Фислвит взвизгнула и, обернувшись, обвинила Флиттл в том, что та дернула ее за волосы. И в отместку она сама сильно дернула Флиттл за волосы. Вскоре между всеми тремя пикси началась потасовка. Улыбнувшись, довольная Малефисента откинулась назад и принялась за орехи.

Какое-то время она продолжала сидеть, с удовольствием слушая, как визжат и кричат пикси. Робину понравилась бы эта шутка, она была в стиле прежней Малефисенты. Неожиданно уголком глаза Малефисента заметила, что Аврора побежала за бабочкой. Вытянув вперед ручки, хватая пальчиками воздух, девочка перебирала по траве маленькими ножками. Переведя взгляд чуть вперед, Малефисента подняла бровь. Гонясь за бабочкой, девочка не видела, что бежит навстречу опасности.

— Маленькая негодница сейчас свалится в воду, — беззаботно заметила Малефисента, обращаясь к Диавалю.

Диаваль озабоченно каркнул, сорвался с ветки и поспешил к пикси. Кружа над ними, он принялся громко каркать. К сожалению, Нотграсс, Фислвит и Флиттл были настолько заняты своей возней, что не обратили внимания на крики Диаваля, лишь отогнали его прочь и продолжили ссориться.

Тем временем Малефисента наблюдала за тем, как Аврора несется вперед к крутому краю берега. До воды оставалось метров двадцать. Пятнадцать. Десять. Малефисента оглянулась — пикси по-прежнему не обращали ни на что внимания, хотя Диаваль продолжал громко каркать. На берегу никого. Малефисента оттолкнулась от дерева и поспешила к ребенку. В тот миг, когда маленькая ножка Авроры ступила в пустоту, Малефисента схватила девочку и оттащила от края берега. Увидев знакомое лицо, Аврора улыбнулась.

Малефисента быстро опустила Аврору на землю и вернулась к своему дереву. Мгновением позже рядом с ней приземлился Диаваль. Бросив пикси, он полетел спасать Аврору и нашел ее целой и невредимой. Ворон смотрел на Малефисенту, наклонив набок голову и вопросительно заглядывая хозяйке в глаза.

— Что? — как ни в чем не бывало спросила она.

Да, она спасла Авроре жизнь. Ну и что здесь такого? Это вовсе не означает, что она любит эту маленькую соплячку или что-то в этом роде.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Время в лесу летело быстро, и вскоре Аврора превратилась в восьмилетнюю девочку. Опасные младенческие годы остались позади, и теперь, казалось, бесполезные для ухода за малюткой пикси смогут позаботиться о подрастающей девочке. Решив так, Малефисента большую часть времени оставалась на вересковых пустошах, вдали от людей, удовлетворенная тем, что, по докладам Диаваля, Стефан стал печальным, слегка тронувшимся умом одиноким королем. Но иногда она навещала Аврору.

Однажды, когда Аврора еще была младенцем, Малефисента отправилась вслед за Диавалем на лужайку и ждала в тени деревьев, пока Диаваль в обличье ворона играл с девочкой. Осень окрасила листья в золотистые и пурпурные тона, один за другим они срывались с веток и тихо опускались на землю.

Аврора с распущенными длинными светлыми волосами сидела посреди большой кучи листьев и хихикала. Взяла пригоршню листьев, подбросила в воздух и засмеялась, глядя, как они падают на черную птицу. Затем, потянувшись вперед, она осторожно погладила плотные черные перья Диаваля.

— Какая прелестная птичка, — звонким голоском сказала Аврора.

Малефисенту передернуло. Когда-то эта девочка ее раздражала. Но теперь ее гораздо больше раздражало, что Диаваль так любит проводить время с Авророй. А может, ее раздражало, что она сама не может вот так открыто и легко играть с малышкой? Малефисента тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, и ушла прочь от лужайки.

Но надолго ее не хватило. Боясь признаться в этом даже самой себе, Малефисента чувствовала, что ее странным образом тянет к Авроре. Правда, на лужайку ее тянуло по еще одной причине. Слишком уж велико было искушение подурачиться, разыгрывая глупых пикси — это отвлекало Малефисенту от серьезных забот и на короткое время напоминало о тех счастливых днях, когда они с Робином разыгрывали таким же образом других фей. Зачастую одной мысли о том, чтобы хоть ненадолго вмешаться в жизнь маленьких пикси, было достаточно, чтобы Малефисента прошла сквозь Стену в лес, принадлежащий людям. Однажды солнечным утром они с Диавалем — на этот раз он был в человеческом обличье — пришли на знакомую лужайку. Услышав гнусавый голос Нотграсс, Малефисента подобралась к домику. Диаваль подошел следом, и они заглянули в окно. Пикси сидели за кухонным столом и играли в шашки. И, как обычно, перебранивались.

— Что там у тебя? — спросила Флиттл, схватив Нотграсс за руку. Разжав ее кулак, она обнаружила шашку и крикнула: — Ты жульничаешь!

— Это ложь! — обиделась Нотграсс.

— Нет, не ложь. Я тебя застукала, — возразила Флиттл. — Ты обманщица.

Все трое принялись препираться друг с другом, а Малефисента подняла вверх палец. На голову Нотграсс упала капля. Пикси рассеянно стряхнула ее.

Кап! Упала еще одна капля. Нотграсс снова ее смахнула.

Кап! Кап! Кап! Теперь Нотграсс посмотрела вверх, пытаясь понять, откуда это капает. Не обнаружив течи в потолке, она передвинулась на другое место. Это не помогло. Кап! Кап! Капли продолжали падать, причем только на Нотграсс.

Мрачно взглянув на Флиттл, Нотграсс сердито сказала.

— Прекрати!

— Но я ничего не делаю! — возразила Флиттл.

Притаившись по другую сторону окна, Малефисента негромко рассмеялась. Как легко одурачить этих пикси! Ее плечи тряслись от смеха, когда она наблюдала за тем, как они пытались найти, откуда капает вода. Сначала они обвиняли друг друга, потом начали искать течь в потолке. Но потом Нотграсс напомнила подругам, что протекать крыша может только во время дождя, а его-то сейчас нет и в помине.

Кап! Кап! Кап! Кап!

Капли падали все быстрее и быстрее, и все — только на Нотграсс. Наконец она ударила кулаком по столу и крикнула:

— Хватит!

И капли перестали падать. Нотграсс с беспокойством посмотрела на потолок, словно ожидая падения новой капли. Подождав немного и убедившись, что больше не капает, она вздохнула и успокоилась.

А затем полило как из ведра.

Настоящий ливень хлынул на Нотграсс и моментально промочил ее насквозь. Две другие пикси принялись хохотать, но тут хлынул новый поток и промочил их всех. Теперь визжали все трое.

А стоявшая снаружи Малефисента молча зашлась от хохота. Она тряслась всем телом, стараясь не рассмеяться вслух, а затем еще раз взмахнула рукой. Внутри домика прогремел гром и сверкнула молния. Посмотрев на стоящего рядом с ней Диаваля, Малефисента улыбнулась, приглашая его повеселиться вместе с ней, стать ее союзником в этой проделке, таким же, каким был Робин много лет назад. Но Диаваль оставался серьезен.

— Ну, что же ты? — сказала Малефисента. — Смотри, как весело!

Диаваль ответил не сразу, Малефисенте показалось, что он набирается храбрости, чтобы ответить ей. Наконец он прокашлялся и заговорил:

— Госпожа, я хочу кое-что узнать.

Малефисента вздохнула. Ну вот, испортил такую забаву.

— Что именно? — спросила она, даже не пытаясь скрыть свое раздражение. О чем таком уж важном хочет узнать Диаваль, загубив один из нечастых моментов, когда Малефисента могла позволить себе быть беззаботной?

Он задал свой вопрос, и улыбка погасла на лице Малефисенты.

— Когда вы намереваетесь отменить свое проклятие?

— А кто сказал, что я собираюсь его отменить? — спросила она, вновь поворачиваясь к окну домика. — Я ненавижу эту маленькую паршивку.

Диаваль покачал головой. Он предчувствовал, что разговор будет трудный.

— Вы ненавидите Стефана, — заметил он. — Могу я говорить открыто?

— Нет, — отрезала Малефисента. Она подняла руку, собираясь превратить Диаваля в ворона, но на этот раз он не позволил ей сделать этого. Диаваль схватил Малефисенту за руку и переплел ее пальцы со своими.

— Вы превращаете меня в птицу каждый раз, когда вам не нравится то, что я говорю, — напомнил он.

Малефисента открыла рот, чтобы возразить, но, передумав, покачала головой. Сейчас было не место и не время для такого разговора. Прежде чем Диаваль успел удержать ее, она выдернула свою руку. Быстро взмахнула ею в воздухе, превращая своего помощника в ворона. Когда Диаваль замолк, Малефисента вздохнула. Сегодня он испортил ей все удовольствие. Зачем? Пытается спасти свою маленькую подружку? Почему он всегда такой надоедливый? Или думает, что Малефисента снимет свое проклятие и Аврора сможет жить вместе с ними? Смехотворная мысль. Такое существо, как Аврора, никогда не сможет стать частью вересковых топей. Она не годится для этого места. Она никогда не сможет приспособиться к топям. Разве способен человек понять и по достоинству оценить магию и природу вересковых топей? Какой ты глупый, Диаваль. Что сделано, то сделано. Отменить проклятие невозможно, и Малефисента этим вполне довольна. А сейчас ей хочется только одного — продолжать дурачить пикси.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Прошло несколько лет. Сменяли друг друга времена года. Дни становились короче, затем снова прибывали. Летом согреваемая солнечным теплом мощная Стена вырастала еще выше. Осенью углублялись в почву корни. По одну сторону Стены, на вересковых топях, продолжала восседать на своем троне Малефисента. Она делала все, чтобы помочь топям выжить, и наслаждалась сознанием того, что ей удалось принести продолжительный мир всем местным созданиям, большим и малым.

С годами Малефисента становилась все более уверенной в своих силах и все красивее. А вот по другую сторону Терновой Стены дела шли далеко не так хорошо. Король Стефан становился все слабее и безумнее. Его седая борода поредела, а живот заметно вырос. Покрасневшие глаза постоянно скользили по стене замка, словно он ожидал мгновения, когда строение продемонстрирует ему свою нестойкость. Он приказал покрыть некогда красивые, сложенные из светлого камня стены замка толстыми унылыми железными плитами — слабая попытка убедить себя в том, что Малефисента не сможет проникнуть внутрь. От этого замок стал мрачным, наполнился предчувствием беды, и все, кто жил в тени этого дурного предзнаменования, ощущали его тяжелый груз на своих плечах. Давно минули времена праздников и веселья. По слухам, жители королевства впали в состояние вечной скорби по проклятой принцессе, которую никому из них не доведется увидеть взрослой.

А тем временем в глубине леса между двумя мирами подрастала не ведавшая ничего этого Аврора. Ее щечки уже не были по-детски пухлыми, но оставались такими же розовыми. Маленькие ножки стали длинными и стройными, так что теперь Аврора стала выше своих низкорослых «тетушек». Носик-пуговка вытянулся и обзавелся очаровательным, слегка вздернутым кончиком, блестели и переливались на солнце ее длинные, спадающие до самой талии светлые локоны. В свои пятнадцать лет Аврора была олицетворением красоты. А выросшая вдали от придворных интриг, она стала также примером необычайной доброты. Не было зверька, которого бы она не любила, не было птицы, которой она не подпевала. Аврора часами могла бродить по лесу, погрузившись в свои мысли, но при этом в полном согласии с окружавшей ее природой.

Малефисента наблюдала за тем, как подрастает Аврора, приближаясь к возрасту, в котором должно исполниться проклятие. Малефисента была свидетельницей тех лет, когда стремительно растущие ноги на время сделали Аврору неуклюжей, наблюдала и душевный перелом, наступивший в момент превращения Авроры из ребенка в подростка, когда девочка пыталась выяснить, кто она такая, но никогда не получала ответа на этот вопрос от трех вырастивших ее женщин. Малефисента скрытно следовала за Авророй во время ее странствий по лесам, постоянно удивляясь тому, как чутко относится к природе эта девушка. Ей стало не по себе, когда в один из дней, уйдя слишком далеко от дома, Аврора обнаружила Стену. Вскоре Аврора стала чуть не целые дни проводить перед Стеной, пытаясь рассмотреть, что скрыто за ее толстыми колючими ветвями. Хотя Малефисента старалась не обращать внимания на то, что девушка находится вблизи от ее дома, сделать это было практически невозможно. Казалось, Аврора постоянно рядом.

Сидя однажды днем вместе с Диавалем на человеческой стороне Стены, Малефисента пыталась расслабиться и понежиться на солнце. Ее взгляд упал на дорогу, которая уходила в сторону от Стены. Это была дорога между лесом людей и вересковой пустошью — длинная, петляющая, с колеями, выбитыми в земле колесами бесчисленных телег и экипажей. По обеим сторонам дороги росли высокие деревья. На противоположном от Стены конце дороги находился замок короля Стефана. Чем ближе к замку, тем ухоженнее становилась дорога, деревья были подрезаны, меньше было зелени на обочинах. Малефисента взглянула на стоящий вдали замок Стефана и сморщилась. Столько лет прошло, а вид этого замка бесил ее до сих пор.

Неожиданно Диаваль, который был в облике человека, наклонил голову, прислушиваясь.

— Она возвращается, — после секундной паузы сообщил он.

Забившись в тень густых ветвей, Малефисента и Диаваль увидели появившуюся из леса Аврору. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что ее никто не видит, Аврора пересекла дорогу и направилась к Терновой Стене. Вновь и вновь удивляясь гигантским размерам Стены, Аврора вытягивала шею, привстав на цыпочки, затем присела, пытаясь найти в Стене щелку, которая позволит увидеть то, что находится по ту сторону.

— Любопытная маленькая бестия, — процедила сквозь зубы Малефисента, наблюдая за Авророй. Она собиралась знаком показать Диавалю, что пора уходить, но в этот миг по лесу разнесся громкий звон металла. Этот звук пронзил Малефисенту, заставил вздрогнуть так, словно она порезалась.

Совершенно забыв про Аврору, Малефисента пошла навстречу шуму. Обнаружить его источник не составило труда. На дороге сломалась большая повозка. Два ее колеса отвалились и лежали на земле. Задний конец повозки разбился вдребезги, и на дорогу вывалился тяжелый груз. Прищурившись, Малефисента разглядела высунувшийся из-под брезента тяжелый металлический предмет.

Возле груза, охраняя его, стояли несколько солдат в железных латах и с железным оружием. Еще двое солдат направлялись к краю леса с двуручной пилой, явно намереваясь спилить дерево, чтобы починить повозку.

Как только металлическое полотно пилы вонзилось в ствол дерева, Малефисента сжалась от омерзения. Переполненная гневом, она подняла свой посох, готовая прервать разрушительную работу людей. Предупреждающее карканье Диаваля заставило ее остановиться. Повернувшись, она увидела приближающуюся Аврору.

Двое солдат отделились от группы и направились к Авроре.

— Эй, ты! Куда идешь? — окликнул ее первый из них.

— Ты не здешняя, — сказал второй.

Затем они принялись расспрашивать Аврору, перекрикивая друг друга:

— Как ты здесь очутилась?

— Что ты делаешь одна в лесу?

Аврора двинулась навстречу солдатам, доверчиво, с любопытством глядя на них.

В голове Малефисенты моментально созрел план. Она одна, а солдат много. И у них есть железное оружие. А у нее есть магия. И Диаваль. Малефисента посмотрела на него и прищурилась. Чтобы спугнуть солдат, нужно придумать что-нибудь пострашнее, чем ворон. Подняв вверх посох, она негромко приказала:

— Приведи их ко мне.

Диаваль тихонько вскрикнул и упал на колени, а затем, прямо на глазах у Малефисенты, превратился в громадного волка с черной густой длинной шерстью и острыми когтями, выступавшими на кончиках мощных лап. Жуткое получилось создание, только глаза волка не могли никого испугать — они сохранили присущую Диавалю доброту. Волк выскочил из леса.

Услышав громкий, эхом разнесшийся вокруг вой, солдаты застыли как вкопанные, затем развернулись и побежали назад, к своим товарищам.

В то же самое время Малефисента подошла к Авроре сзади, вынула из кармана своего платья желтый цветок и дунула на него. С цветка слетела пыльца и поплыла по воздуху в сторону Авроры.

— Спи, — тихо сказала Малефисента.

Приняв форму облачка, пыльца продолжала плыть к Авроре. Добравшись до девушки, пыльца закрутилась вокруг нее, и глаза Авроры начали слипаться. Еще секунда — и она, пошатнувшись, упала на землю. Но Малефисенте показалось, что Аврора лежит слишком на виду, поэтому она подняла свой посох, и тело спящей принцессы медленно всплыло в воздух. Оно поднималось выше и выше, пока не скрылось из вида. Позаботившись об Авроре, Малефисента переключила свое внимание на солдат — Диаваль подбегал к ним все ближе и ближе. Увидев мчащуюся на них гору шерсти и мышц, солдаты вытащили мечи, затем, так же поспешно, побежали в противоположном направлении. Диаваль гнал их сзади, словно грозного вида пастушья овчарка.

Слишком поздно солдаты поняли, что их гонят прямиком к странному высокому существу с рогами на голове. Они попытались затормозить, но в этот момент Малефисента снова подняла свой посох вверх, и теперь солдаты взлетели в воздух. Они плыли по воздуху, а вокруг Малефисенты дождем сыпалось на землю их оружие. Она качнула посохом, и солдаты начали сталкиваться в воздухе друг с другом, а затем попадали на землю грудой бесчувственных тел.

Малефисента усмехнулась, довольная тем, что ей удалось оградить Аврору от знакомства с волками. Но улыбка слетела с ее губ, когда она увидела лежащий возле ее ног железный шлем. Она внимательно рассмотрела его, затем осторожно прикоснулась к шлему пальцем. Как только кончик пальца коснулся железа, его обожгло словно огнем. Малефисента отдернула руку и приложила ее к своей груди.

«Значит, эта маленькая проблема не исчезла», — подумала она. А если в следующем сражении ей придется столкнуться с большим количеством солдат, эта проблема может стать гораздо серьезнее.

Ее мысли прервало возвращение Диаваля. Взмахнув рукой, Малефисента снова превратила его в человека. Щеки Диаваля пылали, он переминался с ноги на ногу и явно был взволнован.

— Как вы могли так поступить со мной? — сердито спросил он.

Малефисента удивленно отступила на шаг назад. Так остро Диаваль не реагировал на свои превращения еще никогда.

— Ты говорил, что готов ради меня… стать кем угодно, — с запинкой ответила она. Правда, он сказал эти слова много лет назад, но Малефисента не думала, что у них есть срок давности.

— Но только не собакой, — огрызнулся Диаваль.

Малефисента пожала плечами. Так вот, значит, что его так расстроило. Вот почему он так кипит.

— Ты был волком, — напомнила она, — а не собакой.

— Это одно и то же, — ответил Диаваль. — Они такие же грязные, злые и охотятся на птиц.

— Отлично, — сказала Малефисента, вскидывая вверх руки. — В следующий раз превращу тебя в мучного червя.

Она повернулась и пошла назад, к Стене. Вскоре солдаты очнутся и донесут королю Стефану о стычке. Ей, Малефисенте, безопаснее будет сейчас оставаться на вересковых пустошах. Диаваль тащился следом за хозяйкой, продолжая бормотать себе под нос о своих превращениях.

— Ладно, я буду мучным червем, — бубнил он. — Да с радостью! Кем угодно, лишь бы не мерзким, вонючим… Кар!

Поглядывая через плечо, Малефисента старалась не посмеиваться над разволновавшимся попусту Диавалем. Он иногда так драматично на все реагирует. А маленькое превращение еще никому не вредило, и вряд ли Диаваль смог бы охотиться на птиц, став волком.

Неожиданно Малефисента вспомнила об Авроре. Взглянув наверх, она увидела, что принцесса до сих пор парит в воздухе, блаженно спит и понятия не имеет о случившейся внизу схватке. Нужно разбудить девушку, чтобы она благополучно возвратилась в домик на лужайке раньше, чем проснутся солдаты Стефана. Но на это потребуется время, и если солдаты окажутся хорошими следопытами, они могут начать преследовать ее. Малефисента сомневалась, хватит ли Авроре времени. Неожиданно ей в голову пришла одна идея. Странная, тревожная, но тем не менее.

— Хотела бы я знать… — принялась она размышлять вслух.

А что, если перенести Аврору по ту сторону Стены? Там солдаты не смогут ее найти, и она сколько угодно времени будет в безопасности. «К тому же, — подумала Малефисента, — мне любопытно, что подумает девчонка о вересковых топях. Оценит ли их красоту? А может быть, испугается? Или загорится желанием, как все остальные люди, захватить и разрушить мой мир?» Она покачала головой. Может быть, глупо даже думать о том, чтобы взять Аврору на вересковые пустоши? Или это действительно лучшее решение в сложившейся ситуации?

Стоять здесь и спорить сама с собой Малефисента могла бы весь день, но время поджимало, поэтому нужно было принимать решение… и поскорей. Малефисента подняла посох и направила его на Аврору.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Ночь опустилась на вересковые пустоши. Высоко в небе висела полная луна, освещая своим светом раскинувшуюся внизу поросшую пышной зеленью землю. Воздух был неподвижным, тихим. Почти все обитатели пустошей спали: одни — забившись под листья, другие — устроившись на ветках. Над этим миром парила спящая Аврора. Малефисента шла в нескольких шагах позади нее, а Диаваль летел впереди. Пока они втроем продвигались вперед, наружу высунулись несколько любопытных пикси, пожелавших узнать, кто посмел потревожить мирно спящий лес в такой поздний час.

Дойдя до небольшой низины, которую пересекал мелкий журчащий ручей, Малефисента осторожно опустила Аврору на землю. Затем, отступив в тень, она глубоко вдохнула и прошептала:

— Проснись.

Малефисента ждала, сердце глухо билось у нее в груди. Она уже начинала жалеть о своем решении принести сюда девушку. Что это на нее нашло? Вначале ей показалось, что это хорошая идея, но сейчас, когда веки Авроры затрепетали перед окончательным пробуждением, Малефисента начала думать иначе.

Аврора медленно села. Спокойно повела вокруг своими большими голубыми глазами — так, словно проснуться в незнакомом окружении было для нее вполне привычным делом. Наблюдая за тем, как Аврора осматривает пустошь, Малефисента почувствовала боль в груди. Сама она, оказавшись в незнакомой обстановке, всегда чувствовала себя неуютно. Но Аврора, которая провела всю свою жизнь в одном и том же домике и знала лишь трех человек, казалась невозмутимой.

Повернув голову в направлении Малефисенты, Аврора сказала:

— Я знаю, что ты здесь.

Испугавшись, Малефисента отступила глубже в тень.

— Не бойся, — добавила Аврора.

— А я и не боюсь, — невольно ответила Малефисента и тут же прикрыла рот ладонью. Как только эти слова сорвались у нее с языка, она тут же пожалела об этом. Но теперь было поздно прятаться.

— Тогда покажись, — попросила Аврора.

Малефисента улыбнулась: может, все же есть способ как-то выйти из этой ситуации?

— Тогда испугаешься ты, — сказала Малефисента.

Но Аврора лишь покачала головой.

— Нет, не испугаюсь, — упрямо заявила она.

Похоже, у Малефисенты не осталось выбора. Она не представляла, что произойдет, когда Аврора окажется на вересковой пустоши, но уж точно не думала, что ей придется заговорить с принцессой. Как бы то ни было, если Аврора такая же, как все остальные люди, она должна убежать в страхе, как только увидит Малефисенту.

Выйдя из тени, Малефисента подошла ближе к девушке. Яркая луна осветила Малефисенту, отбросив за спиной ее длинную тень. В ночи рожки Малефисенты казались еще больше и темней, поэтому неудивительно, что глаза Авроры расширились от страха. Но, к удивлению Малефисенты, девушка не убежала. Вместо этого она вновь заговорила.

— Я знаю, кто ты, — сказала она, заставив Малефисенту удивленно приподнять бровь. — Вы моя крестная фея.

Смех подкатил к горлу Малефисенты.

— Твоя… что? — спросила она, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться вслух.

Не обращая внимания на реакцию Малефисенты, Аврора кивнула головой.

— Крестная фея, — медленно повторила она. — Вы наблюдаете за мной всю мою жизнь. Я всегда знаю, когда вы оказываетесь поблизости.

— Как? — охваченная любопытством, спросила Малефисента.

Аврора указала за плечо Малефисенты. Обернувшись, Малефисента увидела свою характерную рогатую тень.

— Вы следуете за мной с самого детства, — пояснила Аврора. — Куда бы я ни шла, эта тень повсюду со мной.

Услышав это, Диаваль громко каркнул. Малефисента знала, что он, находясь в обличье ворона, сказал сейчас что-то вроде: «Я знал это!» — но Аврора услышала просто птичий крик и улыбнулась. Глядя, как Диаваль опускается на плечо Малефисенты, она помолчала, затем подошла ближе.

— Я тебя помню! — сказала она, протягивая руку, чтобы погладить Диаваля. — Хорошая птичка.

Малефисента сделала усилие, чтобы не поежиться, когда до ее плеча дотронулась маленькая рука девушки. Давно, очень давно она не была в такой близости от незнакомого человека. Удивительно, но ощущение оказалось вовсе не таким ужасным, как она могла подумать.

Но еще удивительнее было то, что Аврора чувствовала себя в этой низине как дома. Она отвернулась от Диаваля и принялась оглядываться вокруг, то и дело наклоняясь, чтобы лучше рассмотреть маленькие цветы и растения, которые не росли по ту сторону Стены.

Пока Аврора осматривалась, стали появляться проснувшиеся феи вересковых топей, которым было любопытно взглянуть на оказавшегося среди них человека. Аврора, увидев крылатых существ, не могла скрыть изумления. Малефисента невольно улыбнулась, когда несколько отважных фей-росинок принялись порхать вокруг принцессы — их прозрачные крылышки мерцали в лунном свете. Оказывается, Малефисента давно уже не замечала ничего вокруг. Да, она пылко любила свой мир, боролась за то, чтобы его защитить, но только теперь, когда здесь очутилась Аврора, словно увидела его свежим взглядом. А мир этот был прекрасным и таинственным. Мирным и по-прежнему полным жизни. Деревья защищали растения, растения цеплялись за землю. В этом мире хватало места всем и всему, и Малефисенте подумалось, что, наверное, именно поэтому она так страстно сражается за то, чтобы спасти его.

Не догадываясь о мыслях Малефисенты, Аврора ласково провела рукой по бархатной головке камыша.

— Я всегда мечтала побывать здесь, — тихо сказала она. — Но мои тетушки говорили, что это запрещено. — Она подняла голову и встретилась взглядом с Малефисентой. — Как мы проникли сквозь Стену?

Этот вопрос вернул Малефисенту к реальности. Одно дело, если девчонка побудет здесь недолгое время, но нельзя позволять ей задавать вопросы и допустить, чтобы она захотела вновь вернуться сюда.

— Пора отвести тебя домой, — сказала Малефисента, не отвечая на вопрос Авроры.

— Так скоро? — с явным разочарованием спросила принцесса. — А мне можно будет когда-нибудь вернуться сюда?

Ничего не ответив, Малефисента достала из кармана еще один желтый цветок и снова дунула на него, послав по воздуху облачко пыльцы в направлении Авроры. Глаза Авроры вновь начали слипаться, и она покачнулась.

На глазах у других волшебных существ Малефисента подняла Аврору в воздух, а затем вместе с ней молча покинула низину.

Вскоре они уже оказались в маленьком домике. Малефисента тихо направила Аврору по воздуху в ее комнату и осторожно опустила на кровать. Наклонившись над принцессой, Малефисента почувствовала, что ее губы тронула легкая улыбка.

— Доброй ночи, заморыш, — тихо сказала она перед тем, как уйти.

Возле двери Малефисента задержалась, чтобы в последний раз взглянуть на Аврору. В конечном счете оказалось не так уж плохо, что она показала ей низину. Но это случилось только раз и никогда не должно повториться. Никогда.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Стефан выглядел ужасно. Он не спал всю ночь, меряя шагами комнату, которую редко теперь покидал. Выглянуло солнце, возвещая начало нового дня. Если бы Стефан не был так рассеян, заря должна была напомнить ему о дочери, которую он назвал в честь нее.

— Вы издеваетесь надо мной, — пробормотал он в тот момент, когда за его спиной появился вошедший в комнату слуга.

— Сир? — переспросил слуга.

Но Стефан не обернулся и не ответил. Он не мигая смотрел перед собой.

Слуга решил, что можно сообщить новости, которые ему было поручено передать.

— Ваше величество, королева просит вас прийти к ней.