— Я хочу сказать, не удивительно, что ты всегда такой холодный и держишься на расстоянии от Высокородных. Империя и Высокородные положили конец всему, что ты изучал, да? И ты убедился, что люди твоей расы не намного отличаются от обезьян? Твоя работа была напрасна?

— Не совсем.

— Джим, разреши мне кое-что сказать тебе. То же самое случилось и с нами — я говорю о нации Высокородных. Мы думали, что были аборигенами Тронного Мира, но в конце концов пришлось признать ошибки. Животные формы были схожи на всех планетах, освоенных нами. Они все потомки какой-то исходной флоры и фауны. Есть почти неопровержимые доказательства, что существовали разумные сверхсущества, превосходящие нас во всем и рассеявшие жизнь на тысячах планет. Видишь, и у нас были разочарования.

Джим позволил себе улыбнуться.

— Не беспокойся. Какой бы шок я не получил, узнав об Империи, он уже прошел. — И Джим решил, что разубедил Высокородную.

Праздник поручительства Оловиеля должен был состояться через три недели. Почти все это время Джим провел, осваивая с помощью Адока тактику и стратегию Старкиенов. Иногда он бывал в центре обучения.

Когда Джим был свободен, он бродил по подземному городу и запоминал тайные сигналы, составляя каталог и постепенно расшифровывая их.

Ему помогали два обстоятельства. Во-первых, будучи антропологом, он знал, что любой знак развивается на примитивной основе простейших желаний. Как говорил его друг — чтобы жить среди эскимосов, не надо изучать их язык, он и так совершенно ясен. Угрожающий жест, призыв, знак голода — когда человек указывает сначала на рот, а потом гладит себя по животу — это ясно и понятно. Во-вторых, язык сигналов с помощью руки ограничен. Послания на таком языке — это несколько фраз, а следовательно, основные знаки должны повторяться очень часто.

В конце концов Джим добился успеха. Через две недели он уже знал знаки приветствия — большой палец дотрагивался до указательного. И тогда он начал постигать смысл остальных сигналов.

Но поиски в библиотечных архивах сведений об экспедиции, открывшей Землю, не увенчались успехом.

Возможно, они и были. Но метод исключения, которым приходилось руководствоваться Джиму, затрагивал огромное количество материала. Практически ему приходилось просматривать всю библиотеку.

— Кроме того, — заметил Адок, когда землянин рассказал ему о своих неудачах, — ты должен помнить, что среди доступных материалов можешь даже не найти упоминания об экспедиции.

Джим остановился и взглянул на Старкиена.

— То есть как это? — удивленно произнес он. — Ты, кажется, думаешь, что в библиотеке разрешают просматривать только часть данных?

— Извини, — сказал Адок, — я, конечно не знаю, секретная ли это экспедиция, но, может быть, я прав…

— Да… я не учел, что отдельные эпизоды истории Тронного Мира могут быть засекречены, — пробормотал Джим. — Он секунду помолчал. — Как бы то ни было… а кому разрешен доступ ко всей информации?

Всем Высокородным разрешен доступ к любой информации и ты можешь пойти в Центр обучения наверху…

Неожиданно он замолчал.

— Нет, — тихо сказал Старкиен. — Я забыл. Все равно, это тебе ничего не даст.

— Ты хочешь сказать, что Высокородные не позволят мне войти туда? — спросил Джим. Он уже давно наблюдал за телохранителем. В Тронном Мире ни в чем нельзя быть уверенным, кроме, казалось, неподкупной честности Адока. Если Старкиен сейчас скажет ему, что запрещено использовать Центр обучения Высокородных, это будет уже вторым препятствием на его пути. Но Адок только покачал головой.

— Нет, тебя пропустят, — ответил он, — ты просто не сможешь пользоваться экранами надземных Центров — они приспособлены для молодых Высокородных, которые читают слишком быстро для обычного человека.

— Ты видел, как я читаю. Разве они читают быстрее?

— Да, быстрее. Намного, намного быстрее.

— Ладно, — сказал землянин, — ладно. Сведи меня в один из этих центров!

И они очутились в помещении, напоминающем греческий храм — крыша, пол и колонны. Между колоннами виднелись зеленые лужайки и светилось лазурное небо. Чуть возвышаясь над полом, на равном расстоянии друг от друга сидели на подушках дети Высокородных. Перед ними медленно проплывали экраны. Как только ребенок менял позу, экран самостоятельно передвигался, так, чтобы Высокородному было удобно. Никто не обратил внимания на Джима и Адока. Их просто не заметили.

Землянин остановился за спиной десятилетнего мальчика, который уже был ростом с него, хотя и намного тоньше. Перед ним на экране бежали строчки и Джим пристально смотрел, пытаясь разделить их на отдельные слова.

— Патрик! — окликнул его Йоста.

— Да? — ответил он. Голос его звучал куда раздраженнее, чем он ожидал, но ему так не терпелось тронуться в путь.

— Я только что беседовал с Луизой, женой Эрика Линда.

— И что? — спросил Патрик, по-прежнему без особого энтузиазма.

— По ее словам, Эрик собирается покинуть страну. Он снял деньги со всех счетов — как с личного, так и со счета фирмы, и в пять часов собирается сесть на самолет, вылетающий из «Ландветтера».

— Это правда? — спросил Патрик, на этот раз с неподдельным интересом.

— Да, так и есть, я это перепроверил. Что, по-твоему, мы должны предпринять?

— Возьми Мартина и немедленно отправляйтесь в «Ландветтер». Я позвоню и получу все необходимые разрешения и попрошу коллег из Гётеборга встретить вас на месте.

— С величайшим удовольствием!

Идя к машине, Патрик невольно улыбнулся. Йоста был прав. Поставить палки в колеса Эрику Линду и впрямь удовольствие. Потом он подумал о книге, и его улыбка погасла. В душе Хедстрём надеялся, что Эрика будет дома, когда он приедет. Ему нужна ее помощь, чтобы положить всему этому конец.

* * *

Патрик сделал те же выводы, что и она сама. Эрика поняла это, прослушав его послание на автоответчике. Но ему еще не все известно. Он не слышал рассказа Кеннета.

Ей пришлось заехать по одному делу в Хамбургсунд. Но едва снова выехав на трассу, Эрика вдавила в пол педаль газа. Торопиться вроде было некуда, но ей все же не терпелось поскорее сорвать завесу таинственности со всей этой истории.

Свернув к своему дому, она увидела машину Патрика, позвонила ему с дороги и спросила, не приехать ли ей в участок. Но он уже ждал ее дома. Ждал того кусочка мозаики, которого не хватало для целостности картины.

— Привет, мой дорогой! — сказала она, заходя в кухню, и поцеловала его.

— Я прочел книгу, — сказал он.

Эрика кивнула.

— Как я раньше не догадалась! Но я читала незаконченную рукопись, и фрагментами. Не понимаю, как я могла этого не заметить?

— Мне следовало прочесть ее раньше, — сказал Патрик. — Магнус читал ее в ночь перед исчезновением. По всей вероятности, это была ночь перед смертью. Рукопись ему дал Кристиан. Я только что разговаривал с Сией, и она сказала: он начал читать вечером и, к ее величайшему удивлению, продолжал читать всю ночь. Утром она спросила: понравилась ли ему книга. Но он ответил, что ничего не скажет, пока не переговорит с Кристианом. Самое ужасное, если вернуться назад и заглянуть в наши записи, наверняка выяснится, что Сия говорила это и раньше, но мы не поняли тогда значения этих слов и не задумались над ними.

— Думаю, он обо всем догадался, когда прочел рукопись. Понял, кто такой Кристиан.

— По всей видимости, это входило в намерения Кристиана. Иначе он никогда не дал бы Магнусу рукопись.

— Но почему он выбрал именно Магнуса? Почему не Кеннета или Эрика?

— Думаю, его влекло во Фьельбаку ко всем троим, — проговорила Эрика, вспомнив то, что говорил ей Турвальд. — Это кажется странным — вероятно, он и сам не мог бы объяснить почему. Он наверняка ненавидел их — по крайней мере, поначалу. Затем, как мне кажется, он проникся симпатией к Магнусу. Все, что я слышала о Магнусе, свидетельствует о том, что он был очень приятным человеком. Кроме того, участвовал во всем этом против своей воли.

— Откуда ты знаешь? — спросил Патрик. — В романе сказано, что в деле замешано трое парней, и больше никаких деталей.

— Я побеседовала с Кеннетом, — спокойно ответила Эрика. — Он рассказал мне обо всем, что произошло в тот вечер.

Она пересказала историю Кеннета. Слушая ее, Патрик все больше бледнел.

— Проклятье! И они избежали наказания! Почему Лиссандеры не заявили на них в полицию? Почему они просто переехали и услали Алису?

— Не знаю. Но приемные родители Кристиана наверняка могут ответить на этот вопрос.

— Стало быть, Кеннет и Магнус изнасиловали Алису на глазах у Кристиана… Почему он не вмешался? Почему не помог ей? Поэтому ему приходили угрожающие письма, хотя он не участвовал в преступлении?

Теперь Патрик покраснел и сделал глубокий вздох, прежде чем продолжить:

— Алиса — единственный человек, у которого есть основания мстить, однако это не могла совершить она. И мы так и не знаем, кто стоит за всем этим.

Он пододвинул Эрике пачку листов.

— Здесь все, чем располагает полиция по поводу убийства Марии и Эмиля. Их утопили в собственной ванне. Кто-то держал годовалого мальчика под водой, пока тот не перестал дышать, а затем проделал то же самое с его матерью. Единственная зацепка — сосед видел, как из квартиры выходила женщина с длинными темными волосами. Как уже было сказано, это не Алиса, и я не очень верю в то, что это могла быть Ирен, даже если бы у нее были мотивы. Так кто же она, черт подери? — Он раздраженно ударил кулаком по столу.

Эрика подождала, пока он немного успокоится, затем проговорила тихо:

— Мне кажется, я знаю — и даже смогу показать тебе.

* * *

Эрик тщательно почистил зубы, надел костюм и завязал галстук. Тщательно зачесал волосы, а потом чуть-чуть взлохматил их пальцами и с удовольствием оглядел свое отражение в зеркале. Красивый, успешный мужчина, держащий все в своей жизни под контролем.

Эрик взял большой чемодан в одну руку, маленький — в другую. Билет ждал его вчера на стойке администратора отеля и теперь лежал у него в нагрудном кармане вместе с паспортом. Бросив последний взгляд в зеркало, вышел из номера. Он еще успеет выпить пива в аэропорту до отлета. Будет сидеть и спокойно попивать его, наблюдая соотечественников, толпящихся вокруг, с которыми ему скоро не придется иметь дел. Шведские замашки ему никогда не нравились. Постоянная забота о климате в группе, постоянные разговоры о том, что все должно быть по справедливости… Жизнь несправедлива. Кому-то повезло, кому-то нет. И в другой стране у него будет больше возможностей использовать то, что дано ему от природы.

Скоро он уедет. Страх перед Ней он загнал в самые дальние отделы подсознания. Скоро ему будет все равно. Там Она его не достанет.

* * *

— Как мы попадем туда? — спросил Патрик, когда они стояли возле рыбацкой хижины. Эрика не пожелала ни слова сказать о том, что она знает или подозревает, но настаивала, что он должен пойти с ней.

— Я взяла у Санны ключи, — ответила Эрика и достала из сумочки большую связку.

Патрик невольно улыбнулся. Что ни говори, а женушка у него предприимчивая.

— А что мы ищем? — спросил он, заходя вслед за ней в тесную рыбацкую лачугу.

Эрика не ответила на его вопрос, а лишь проговорила:

— Мне кажется, это единственное место, которое Кристиан считал своим.

— Но ведь домик принадлежит Санне, — возразил Патрик, пытаясь привыкнуть к тусклому освещению.

— Формально — да. Но именно сюда он уходил, когда хотел остаться один, чтобы писать. Мне кажется, это было его убежище.

Он не мог читать!

— И что? — спросил Патрик, садясь на кухонный диван, занимавший одну стену. Он чувствовал себя таким усталым, что ноги его не держали.

— Даже не знаю… — пробормотала Эрика, растерянно озираясь. — Просто я подумала, что… подумала, что…

— Что ты подумала? — спросил Патрик.

Джим разозлился. Ведь пока он делал все, что делали другие, и тело его не подводило никогда. Джим был уверен — он может различать слова в этой строчке, как и любой Высокородный! Но его мозг отказывался воспринимать так быстро поступавшую информацию.

Домик вряд ли являлся хорошим тайником, что бы они ни искали. Он состоял из двух крошечных комнат с такими низкими потолками, что Патрику пришлось нагнуться, чтобы поместиться здесь. На стенах висели старые рыболовные снасти, а у окна виднелся небольшой откидной столик. Сидя за ним, можно было видеть в окно потрясающий вид на шхеры Фьельбаки. И на Бадхольмен.

— Надеюсь, мы скоро узнаем, — проговорил Патрик, глядя на вышку для прыжков в воду, силуэт которой темнел на фоне неба.

— Что именно? — спросила Эрика, беспорядочно двигаясь в тесном пространстве.

Последняя отчаянная попытка!

— Убийство это или самоубийство.

— Ты имеешь в виду Кристиана? — переспросила она, не дожидаясь ответа. — Если бы я нашла… ах ты, черт… я думала, что… и тогда бы мы…

Вокруг него перестали существовать и колонны, и крыша, и пол, и даже мальчишка перед экраном. Он полностью сконцентрировался на строчке, и только на строчке. Голова раскалывалась от напряжения. Нагрузка на мозг возрастала все больше и больше…

Она говорила бессвязно, и Патрик невольно рассмеялся.

И он почти добился своего. На секунду ему показалось, что строчки расслаиваются на символы и он понял, что речь идет об организации Старкиенов. И тогда он расслабился, его мозг и тело не могли долго выносить такого напряжения.

— Ты производишь впечатление человека, слегка потерявшего ориентацию. Можешь ты сказать наконец, что мы ищем? Тогда я, возможно, мог бы тебе помочь.

Внезапно мальчик-Высокородный заметил его. Ребенок перестал читать и уставился на Джима.

— Я думаю, что Магнуса убили здесь. И я подумала, что мы найдем что-нибудь…

— Ты кто?

Она внимательно осматривала грубые бревенчатые стены.

Землянин не ответил. Дотронувшись до руки Адока он переместил себя и Старкиена в свою комнату.

— Здесь? — переспросил Патрик и тоже начал осматривать стены, затем перевел взгляд на пол и проговорил: — Ковер.

Глубоко вздохнув, Джим сел на подушку и дал знак Адоку — отдыхай. Через минуту дыхание Джима стало ровным и он улыбнулся.

— Ты о чем? Он же совершенно чистый.

— Вот именно. Он слишком чистый и даже, похоже, совершенно новый. Давай-ка помоги мне его поднять.

— Почему ты не скажешь «ведь я тебе говорил», — спросил он.

Он взялся за один край тяжелого тряпичного ковра, а Эрика с трудом ухватилась за другой.

— Прости, дорогая. Тебе, наверное, тяжело. Не напрягайся так сильно, — проговорил Патрик, услышав, как запыхалась его беременная жена.

Адок покачал головой, совершенно ясно давая понять, что не его дело говорить хозяину о таких вещах.

— Со мной все в порядке, — ответила она. — Тяни, а не болтай.

Им удалось убрать ковер, и они стали разглядывать пол под ним. Он тоже казался чистым.

— Что ж, ты прав, но меня остановило то, что я плохо знаю язык Империи. На родном языке я прочел бы все. — Джим задумался, и отвернувшись от Старкиена, произнес в пространство. — Ро?

— Может быть, в другой комнате? — высказала предположение Эрика, но, заглянув туда, они увидели столь же чистый пол, не прикрытый ковром.

— Интересно…

Но девушка не появилась перед ним. Это не было удивительным, ведь Ро — Высокородная и у нее есть свои обязанности и занятия, совсем не так, как у Адока, который должен был приходить по малейшему желанию Джима.

— Что такое? — спросила Эрика, но Патрик не ответил и, опустившись на колени, принялся изучать щели между досками. Через некоторое время он поднялся.

Землянин переместился в комнату Ро, никого не застал и оставил записку с просьбой прийти, как только она освободиться.

— Надо пригласить сюда криминалистов и послушать, что они скажут. Но мне кажется, ты права. Пол отмыт, но между досками, похоже, затекла кровь.

Через два с половиной часа девушка возникла в комнате землянина.

— А разве в этом случае сами доски не должны были впитать в себя кровь? — спросила Эрика.

— Вечер будет очень торжественный. Там будут все. Придется использовать зал Встреч. Должно быть кое-кто прослышал, что это будет не совсем обычный вечер и… — неожиданно она замолчала что-то припоминая.

— Конечно, но это трудно увидеть невооруженным глазом, если пол потом помыли и выскоблили. — Патрик рассматривал старые потертые доски, на которых виднелись пятна различных оттенков.

— Ах, да, я забыла. Ты хотел меня видеть, Джим?

— Так его убили здесь?

— Да. Скажи, ты можешь установить у себя экран Центра Обучения?

Хотя все это время Эрика была уверена в своей догадке, сердце забилось чаще.

— Что?… Ну, конечно! Но если он тебе нужен, я попрошу установить его здесь.

— Я бы не хотел, чтобы было известно, что я им пользуюсь. Ведь, если ты поставишь его у себя — это вполне обычная вещь?

— Да, похоже на то. И близко к воде, куда потом сбросили тело. Ты можешь, наконец, объяснить мне, что происходит?

— Да, — сказала Ро. — Я все устрою. Но зачем? Джим рассказал ей о неудачной попытке в Верхнем

— Сначала давай посмотрим еще, — сказала она, проигнорировав его недовольную мину. — Погляди там, наверху. — Она указала на чердак над их головами, куда вела веревочная лестница.

Центре, когда он пробовал читать со скоростью молодого Высокородного.

— Ты шутишь?

— И ты считаешь, что обучение повысит твои возможности? — спросила девушка и улыбнулась. — Я не думаю, что ты можешь особенно надеяться…

Эрика демонстративно положила руки на живот.

— А я и не надеюсь… — перебил ее Джим.

Через полчаса экран был установлен в комнате Ро и теперь все свободное время, которое он раньше проводил в Центре Обучения под землей, Джим сидел у девушки.

— Либо ты, либо я полезу сама.

Через неделю он добился определенного успеха, но дальше дело не продвинулось, и он бросил эту затею. Последние дни, оставшиеся до вечера, Джим бродил среди слуг вместе с Адоком, наблюдая за немым языком.

— Хорошо, — вздохнул он. — Придется лезть. Предполагаю, что мне по-прежнему не дано знать, что именно я ищу.

Он уже свободно понимал его, но пока это были только сплетни и слухи. Но иногда и слухи полезны…

— Я и сама точно не знаю, — честно призналась Эрика. — Но интуиция подсказывает мне…

Из последней такой экспедиции Джим вернулся примерно за час до начала вечера и увидел, что его ждет Лорава.

— Интуиция? То есть я полезу по веревочной лестнице ради твоей интуиции?

— Тебя хочет видеть Вотан, — сообщил Высокородный.

— Давай же, лезь!

И Джима без предупреждения переместили. Рядом с ним стояли Адок и Лорава.

Патрик забрался на открытый чердак.

Вотан сидел на подушке перед невесомым пультом, касаясь цветных рукояток, как будто он небрежно играл, но лицо его было серьезно — он занимался чем-то важным. Тем не менее, при появлении гостей, он встал и подошел к Джиму.

— Ты что-нибудь видишь? — крикнула снизу Эрика, вытягивая шею.

— Я вызову тебя позже, Лорава, — сказал он. Юноша исчез.

— Что-то я, несомненно, вижу. Старые диванные валики, подушки и несколько комиксов. Думаю, это детский уголок.

— Ничего другого? — спросила Эрика упавшим голосом.

— Дикий Волк, на вечере будет сам Император.

— Нет, больше ничего.

— Я не верю, что вечер устраивается в мою честь. Пожалуй, это вечер Оловиеля.

Патрик начал было спускаться вниз по веревочной лестнице, но остановился на полпути.

Вотан недовольно махнул рукой.

— А тут что?

— Официальной причиной являешься ты, — грубовато сказал он. — И только из-за тебя там будет присутствовать Император. Он хочет поговорить с тобой.

— Где?

— Императору для этого не нужен вечер, — сказал Джим. — Я могу прийти в любое время по его зову!

— Вот здесь. — Он указал на дверцу, расположенную напротив чердака.

— Император должен блистать в обществе! — повысил голос Вотан. — Но это не так важно. Важно то, что на вечере Император обязательно заговорит с тобой. Он безусловно отведет тебя в сторону и задаст много вопросов.

— Там обычно хранят всякий хлам, но ты проверь на всякий случай.

Вотан заколебался.

— Не волнуйся, сейчас проверю.

— Я буду рад ответить на любой вопрос Императора, — сказал Джим.

Балансируя на лестнице, он одной рукой откинул крючок. Дверца снималась целиком, так что он крепко ухватил ее, снял с места и протянул Эрике, стоявшей внизу. Затем повернулся и заглянул в образовавшийся проем.

— Да… именно так, — пробормотал Вотан. — О чем бы тебя не спросили — отвечай! Понятно тебе? Он — Император и даже если он не заметит твои ответы, говори, пока он не прервет тебя. Понятно?!

— Какого черта… — изумленно произнес он. Но тут крюк, на котором держалась лестница, вырвался из балки в потолке, и Патрик с грохотом рухнул на пол.

— Да, — сказал землянин, и его глаза на секунду встретились с лимонно-желтыми глазами Высокородного.

* * *

— Да… Хорошо, — сказал старик, усаживаясь за пульт. — Это все. Уходи.

Луиза налила в свой бокал минеральной воды и подняла его, чокаясь сама с собой. Скоро его песенка будет спета. Полицейский, с которым она разговаривала, сразу понял, о чем идет речь. Он сказал, что они примут меры. И еще поблагодарил ее за то, что она позвонила. «Ну что вы, это такая мелочь, — ответила она. — Не стоит благодарности».

И Джим с телохранителем очутились а своей комнате.

— Какие ты сделал выводы? — спросил Джим Адока.

— Выводы? — удивился Адок.

Интересно, что они с ним сделают? Эта мысль как-то не посещала Луизу раньше. Ей просто хотелось, чтобы они остановили Эрика, помешали ему сбежать, как трусливому животному, зажав хвост между ног. Но что произойдет, если он попадет в тюрьму? Получит ли она обратно свои денежки? Тревога охватила ее, однако она быстро успокоилась. Само собой, деньги ей вернут, и она потратит все до копейки. Эрик будет сидеть в тюрьме с сознанием того, что она тем временем тратит его и свои деньги. И ничего не сможет поделать.

— Да, — Джим внимательно взглянул на Старкиена. — Странный разговор, не так ли?

Внезапно она приняла решение: она хочет увидеть выражение его лица. Интересно, какой у него будет вид, когда он поймет, что игра проиграна?

— Все, что имеет отношение к Императору, не может быть странным, — сказал Адок, но говорил он неуверенно. — Высокородный Вотан велел тебе отвечать на все вопросы Императора. Это все.

* * *

— Да, — произнес Джим. — Скажи, тебя ко мне приставили заместителем… Или ты продолжаешь принадлежать Императору?

— Да уж, чего только не увидишь, — проговорил Турбьерн. Он стоял на лестнице, которую они одолжили у соседей.

— Как я уже говорил, все Старкиены всегда принадлежат Императору вне зависимости оттого, где они находятся!

— Ну, такое мало с чем сравнится, — ответил Патрик, потирая ушибленный копчик. В груди тоже ощущалась боль.

— Я помню.

— Никаких сомнений в том, что это кровь. Много крови, — сказал Турбьерн, указывая на пол, который теперь светился странным светом. «Луминолет» выявлял следы крови, как бы тщательно их ни стерли. — Мы взяли пробы, и лаборатория сопоставит их с кровью жертвы.

Джим начал снимать с себя металлические ленты — оружие Старкиенов. Потом облачился в белый костюм мужчины-Высокородного.

— Отлично, спасибо.

Как только он привел себя в порядок, появилась Ро, и Джим снова решил, что за ним следят. Но сейчас у него не было времени разбираться с этим.

— Так это вещи Кристиана Тюделя? — спросил Турбьерн. — Того, которого мы сняли с вышки?

— Надень, — задыхаясь, сказала девушка и протянула ему узкую белую ленту. Он заколебался, и тогда Ро обернула его левое запястье, не дожидаясь согласия.

Он забрался в крошечное помещение, и Патрик тяжело поднялся вслед за ним по лестнице.

— У меня то же самое, — Высокородная показала Джиму левую руку, на которой чуть пульсировала тонкая белая полоска. Одета она была как всегда — белое облако окутывало ее тело.

— Похоже на то.

— Что это? — спросил Джим.

— А зачем?.. — начал было Турбьерн, но тут же осекся. Это не его дело. Его задача заключалась в том, чтобы обеспечить экспертизу улик, а ответы на все вопросы он получит в свое время.

— Это?… Ну, да, ты не знаешь. Когда устраиваются вечера, особенно большие, люди перемещаются так часто, что за ними просто невозможно уследить. Но когда мы надели сенсоры, ты можешь просто представить меня и тут же очутишься рядом. Ты увидишь… — Девушка рассмеялась. — На таких вечерах все путается!

— Ты об этом письме говорил? — спросил он, указывая пальцем.

И когда через несколько минут он и Адок переместились в Зал Встреч, Джим понял, что имела в виду Ро. Гигантский зал раскинулся по меньшей мере на шесть квадратных миль. Блестящий черный пол… Воздушные белые колонны… «Прекрасно» — подумал землянин.

— Да. Благодаря ему мы, по крайней мере, знаем, что это самоубийство.

— Уже что-то, — пробормотал Турбьерн, который по-прежнему не верил своим глазам. Весь тесный закуток был заполнен женскими вещами: одежда, косметика, украшения, туфли, парик с длинными темными волосами.

Среди Высокородных сновали слуги, разносившие напитки и еду. Все постоянно исчезали и вновь появлялись. У Джима даже зарябило в глазах.

— Мы соберем все это. Понадобится какое-то время, — проговорил Турбьерн, осторожно спускаясь через край задом наперед, нащупывая ногами лестницу.

— Да… Чего только не бывает на свете… — снова пробормотал он.

— Адок, — сказал он, поворачиваясь к Старкиену. — Я хочу чтобы ты кое-что сделал. Попытайся найти слугу. Я не знаю, как он будет выглядеть, но, во-первых, он будет стоять не двигаясь, во-вторых, стоять так, чтобы его мог видеть любой слуга с любого конца зала. За ним надо будет постоянно наблюдать. Ты не мог бы заняться сейчас поиском этого человека.

— Я поехал обратно в участок; мне надо просмотреть кое-какие материалы, прежде чем поставить всех в курс дела, — сказал Патрик. — Позвони мне, когда закончите. — Он обернулся к Пауле, которая во все глаза наблюдала за работой криминалистов: — Ты останешься?

— Да, Джим, — сказал Старкиен и исчез.

— Да, — кивнула она.

— Зачем тебе какой-то слуга? — удивленно спросила Ро и прижалась к Джиму.

Патрик вышел из рыбацкого домика и вдохнул свежий зимний воздух. То, что рассказала Эрика, когда они нашли тайник Кристиана, а также содержание письма дополнило картину недостающими фрагментами. Все это было невероятно, но он понимал, что это правда. И когда Йоста с Мартином вернутся из Гётеборга, он расскажет коллегам эту трагическую историю.

— Я скажу позже.

* * *

Он увидел, что девушка опять хочет задать ему вопрос, но в этот момент появились Император и Вотан.

— До отлета еще два часа. Зачем мы так рано приехали? — сказал Мартин, глядя на часы, когда они уже приближались к «Ландветтеру».

— А вот и мой Дикий Волк! — весело воскликнул Император. — Подойди и поговори со мной, Дикий Волк!

— Мы же не собираемся сидеть на заднице и ждать, — ответил Йоста, заруливая на парковку. — Войдем, сделаем кружочек, а увидим его — сразу возьмем.

Ро и другие придворные переместились, и Джим, Вотан и Император остались в центре круга примерно пятидесяти футов в диаметре, где можно было спокойно говорить, и их никто не мог услышать. Император повернулся и взглянул на старика Высокородного.

— Мы должны были дождаться подкрепления из Гётеборга, — возразил Мартин. Он всегда чувствовал себя неуверенно, когда что-либо делалось не по правилам.

— Иди, повеселись хоть немного, Вотан. Со мной все будет хорошо.

— Да мы с тобой и вдвоем прекрасно справимся, — усмехнулся Йоста.

Через секунду Вотан исчез.

— Ладно, — с сомнением проговорил Мартин.

— Ты мне нравишься… Как тебя там зовут, Дикий Волк? — спросил Император.

Они вышли из машины и вошли в здание аэропорта.

— Джим, Оран.

— Ну, и что мы теперь будем делать? — спросил Мартин, оглядываясь по сторонам.

— Ты мне нравишься…

— Мы можем присесть в кафе и перекусить. И одновременно следить.

Император чуть наклонился и положил длинную руку на плечо землянина, опираясь на него, как усталый человек. Он медленно зашагал взад и вперед и Джиму пришлось идти рядом с ним.

— Разве мы не пойдем по залу, высматривая Эрика?

— Джим, твой мир очень дикий?

— А я что сказал? Следить одновременно. Если мы сядем вон туда, — он указал на кафе в зале отправления, — то у нас будет отличный обзор в обе стороны. Он обязательно пройдет мимо нас, когда появится.

— Примерно полвека назад он еще не знал настоящей цивилизации.

— Да, ты прав, — сдался Мартин. Он знал, что бесполезно спорить с Йостой, когда тот увидел в зоне досягаемости кафе.

Они прошли вперед двенадцать шагов, потом столько же назад и всю беседу Император и Джим так и ходили — двенадцать шагов вперед, двенадцать назад — как в клетке.

Они уселись за столик, взяв по чашечке кофе и пирожному. Йоста просиял, откусив первый кусок.

— Вы покорили мир за пол века? — удивленно спросил Высокородный.

— Настоящий пир духа.

— Нет, Оран. Мы покорили планету давно. Но за последние пятьдесят лет мы научились властвовать над собой.

— Да, человечность — самое трудное… — сказал Император как бы сам себе. — Знаешь, мой брат, Галиан, увидев тебя, немедленно бы подумал «какие прекрасные слуги из них получатся!». И, вероятно, он прав… но…

Мартин не стал указывать на то, что пирожные вообще-то не еда. Однако нельзя было отрицать, что они действительно очень вкусные. Он как раз засунул в рот последний кусок, когда заметил боковым зрением знакомую фигуру.

Они вновь повернули и Император взглянул на него.

— Смотри-ка, это не он?

— …я так не думаю. У нас слишком много слуг. — Оран перестал улыбаться. Минуту они молчали.

Йоста быстро обернулся.

— У вас свой язык, — прошептал Император, — и искусство, и музыка, и история, и легенды?

— Да, ты прав. Пошли, возьмем его тепленьким.

— Да, Оран.

— Тогда вы заслуживаете большего, — Император ослепительно улыбнулся.

Он поднялся с неожиданной проворностью, и Мартин кинулся следом. Эрик уходил от них быстрым шагом, держа в одной руке большой чемодан, а в другой — маленький, для ручной клади. Одет он был безукоризненно: костюм, галстук, белая рубашка.

— Я знаю, что ты, по крайней мере, заслуживаешь большего. Я не удивлюсь, если когда-нибудь вдруг прикажу тебя усыновить.

Йоста и Мартин почти бежали, чтобы догнать его, и Йоста, быстрее сорвавшийся с места, догнал его первым. Он тяжело опустил руку на плечо Эрика.

Джим промолчал. Через минуту, когда они вновь повернули, Император искоса посмотрел на него.

— Эрик Линд? Вам придется пройти с нами.

— Ты не хочешь стать Высокородным?

Эрик обернулся с изумленным выражением лица. Кажется, секунду он обдумывал, не пуститься ли ему наутек, но потом ограничился тем, что снял руку Йосты со своего плеча.

— Еще не знаю, Оран.

— Это какая-то ошибка, я еду в служебную командировку, — сказал он. — Не знаю, что вам взбрело в голову, но я спешу на самолет, у меня важная деловая встреча.

— Честный ответ, — прошептал Император, — да, честный ответ… Ты знаешь, вероятность говорит нам, что все события произойдут, рано или поздно…

Лоб его весь покрылся бисеринками пота.

— Вероятность?

— Мы слышим, что вы говорите. У вас будет возможность все объяснить несколько позже, — проговорил Йоста и повлек Эрика в сторону выхода из аэропорта.

Но Император продолжал.

Все вокруг остановились, с любопытством наблюдая за ними.

— Я ощущаю вероятность существования мира, в котором ты — Император, а твой народ — Высокородные. А я — Дикий Волк, которого привезли, чтобы показать свое варварское искусство тебе и твоим придворным.

Он сильно сжал плечо землянина, Джим взглянул на него и увидел, что глаза Орана стали спокойны, как вода в горном озере, хотя он и подталкивал его, сильно нажимая на плечо. Создалось впечатление, что Император ослеп и хочет, чтобы его вели по дороге, по которой он сам недавно вел Джима.

— Уверяю вас, мне надо на самолет!

— Ты когда-нибудь слышал о голубом звере?

— Нет, Оран.

— Понимаю, — спокойно произнес Йоста и повернулся к Мартину: — Ты возьмешь его багаж?

— Нет… — прошептал Император. — Я тоже не слышал. Я просмотрел записи легенд всех народов — нигде нет упоминания о голубом звере. Но… если он никогда не существовал, почему я вижу его, Джим?

Мартин кивнул, но мысленно выругался. Интересные задания всегда достаются кому-то другому.

* * *

Его руки, словно тиски, сдавили плечо землянина, но голос оставался тихим, как будто он мечтал о чем-то вслух.