При установлении ближайших родственников ТухачевскойАронштам прошу, не объявляя полностью содержания определения (выделено мой. — Ю. К.), сообщить им лишь результат рассмотрения дела — вставлено — вручить прилагаемую справку — и дату ознакомления сообщить в Военную Коллегию и Главную Военную Прокуратуру»39.
Нину Тухачевскую реабилитировали посмертно в 1956–м.
«Военная коллегия Верховного суда Союза ССР…
Рассмотрев в заседании от 2 июня 1956 года Заключение Главного Военного прокурора По делу Тухачевской–Аронштам…
Определила Приговор Военной Коллегии Верховного суда Союза ССР от 8 июля 1941 года в отношении Тухачевской–Аронштам Нины Евгеньевны по вновь открывшимся обстоятельствам отменить и дело о ней на основании п. 5 ст. 4 УПК РСФСР прекратить»40.
Они держались друг за друга. Владимира Уборевич, вынужденная работать, чтобы не голодать, и потому оставившая 10–й класс:
«В марте Светка предложила мне кормить меня выписанным для нее обедом. Она же кормилась на работе. (Работала медсестрой в больнице. — Ю. К.) Было решено, что я брошу работу и возьмусь за учебу. Шла 4–ая четверть…Мне удалось за март, апрель и май окончить 10 класс. Табель был не так уж плох»41.
Маховик раскручивался. За женами последовали братья и сестры.
В деле Николая Николаевича Тухачевского, брата маршала, есть колоритные документы: доносы «простых граждан ». Тривиальные, так сказать, образцы гражданской бдительности. Тем и интересны.
«27.08.37. В Народный Комиссариат Внутренних Дел от пом.
дир. Центральной терапевтической научно–методической клиники С–ва
[ 34 ] Ивана Семеновича заявление.
В 1937 году в мае месяце к нам на работу в клинику поступила работать на должность санитарки гражданка Р–на
[ 35 ], которая до поступления к нам работала санитаркой в Военном госпитале гор. Москвы…
27.VIII.37 в личной беседе… Р–на рассказала мне следующее. В Период Вынесения Приговора контрреволюционерам Пятакову и др.
в госпитале находился на излечении… Тухачевский42… Тухачевский в порыве гнева всем присутствующим заявил: «Я говорил вам, что нужно было убрать все правительство. 24 часа — иначе нас никого не останется»… Р–на тотчас же обратилась к сестре (старшей). И сообщила, о чем говорил Тухачевский. Последняя сказала Р–ной, чтобы она больше об этом случае никому не говорила иначе она, сестра, ее засадит как за клевету на командиров»43.
Документ нашел профессиональных читателей.
Протокол допроса обвиняемого Тухачевского Николая Николаевича от 20.09.1937:
«Вопрос. Вы арестованы по обвинению в шпионской деятельности и как участник антисоветского военно–фашистского заговора.
Дайте показания по существу этого?
Ответ. Нет, это я отрицаю.
Вопрос. Ваше запирательство бессмысленно, следствию известна ваша контр–революционная деятельность и шпионская деятельность еще по 1919 г., когда Вы входили в контр–революционную организацию, возглавляемую Валуевым. Признаете ли вы это?
Ответ. Признаю…»44 «Вопрос. Расскажите о Вашем участии в антисоветском военнофашистском заговоре?
Ответ. Сам я в заговоре не состоял и только после процесса узнал, что мой брат Михаил Тухачевский, Корк и Уборевич, с которыми я встречался у брата, — являются шпионами и заговорщиками.
Вопрос. Вы продолжаете лгать»45.
Как видно, следователи изучили и историю вопроса, благо материалы дела о «Приволжской шпионской организации » (о котором упоминалось в главе «Гражданская») хранились на Лубянке. Появилась возможность протянуть нить длиною в двадцать лет.
Собственноручные показания Тухачевского Николая Николаевича:
«После некоторого запирательства я решил говорить следствию всю правду о своей шпионской деятельности, надеясь этим хоть сколько–нибудь искупить свое преступление перед родиной и рабочим классом.
Моя преступная контрреволюционная и шпионская деятельность началась во время моей службы в 1–й армии восточного фронта, в Управлении начальника инженеров. Использован для этой работы и привлечен к ней я был моим непосредственным начальником, начальником инженеров Толстым. Разведка велась в пользу белых армий, учредительного собрания и, в дальнейшем, армии Колчака»46.
Протокол допроса от 23 сентября 1937 г. Р–ной Натальи Павловны, до революции — с 1907 года батрачки, после революции — рабочей, — неграмотной47:
«В госпитале я работала около 4 месяцев зимой 1936—37 года.
В период процесса и суда над контрреволюционерами троцкистами в госпитале на излечении находились Тухачевский Николай или Михаил точно имени не помню…48 В тот день, когда в газетах было опубликовано сообщение о приведении смертного приговора над контрреволюционерами–троцкистами в исполнение, я зашла в 30 палату там был Овсянников и Тухачевский. Они меня не заметили.
Тухачевский говорил Овсянникову: «Вот видишь, их расстреляли, я говорил, что надо давно было убрать… здесь Тухачевский нецензурно обругал товарища Сталина, тогда бы мы в 24 часа переизбрали все правительство»… Услышав их слова я спросила: «А кто же у власти–то будет?» У власти то будут люди, найдутся, были бы…
сказал Тухачевский… Он здесь же хвалил Пятакова, и он тоже хороший заслуженный человек, его надо бы оставить в живых… Тухачевский говорил, что все… расстрелянные троцкисты — хорошие ребята, но вот теперь расстреляны, а ведь все боролись за Советскую власть и много сделали для нашей страны… Об этом факте и разговорах я больше ни с кем не говорила, так как боялась, что меня будут таскать. Летом об это я рассказала члену партии, пом. директора Центральной Терапевтической Научно–Методической клиники тов. С–ву, который мне обещал передать об этом в НКВД»49.
Двадцать лет спустя гражданке Р–ной вновь пришлось побывать на Лубянке.
Протокол допроса Р–ной Натальи Павловны.
Допрос начат 7 апреля 1956.
«…Я, как няня и подавальщица, обслуживала его и других больных.
Помню, что Тухачевский был очень вежливый и внимательный ко всем сотрудникам госпиталя.
Вопрос. О чем вас допрашивали в НКВД о Тухачевском?
Ответ. Прежде чем ответить на этот вопрос, я хочу рассказать следующее: После того, как я уволилась с работы в Центральном военном госпитале и устроилась на работу в гражданскую клинику, находившуюся на ул. Метростроевской, 19, меня вызвал к себе председатель месткома клиники, фамилию его не помню. Это было (л. 77) в том же 1937 году, но в каком месяце, не помню. В кабинете, кроме председателя месткома, находился один военный из НКВД. Военный стал меня спрашивать, работала ли я в военном госпитале и знаю ли Тухачевского. Я ответила… Через несколько дней меня взывали в НКВД на Лубянку… Несколькими днями позже за мной на квартиру приехал на автомашине военный и пригласил меня с собой… В машине он мне сказал, что мы едем в Бутырскую тюрьму, где увидим Тухачевского. Я очень испугалась и стала говорить, что ничего о нем не знаю. Тогда Скворцов стал успокаивать меня и заявлять, что Тухачевский — подлец, за его плечами очень много грязи, что он хотел отравить консервами армию »50.
Реалистичность обвинения блистательна.
«…Через несколько дней Скворцов снова заехал за мной и опять повез в Бутырскую тюрьму. В машине Скворцов сказал, что мы едем на очную ставку с Тухачевским. Я стала заверять Скворцова, что ничего не знаю о Тухачевском, и очень волновалась.
Скворцов успокаивал меня и говорил, что мне нужно сказать всего два слова и стал объяснять что я должна говорить на очной ставке.
При этом он повторил какое–то непонятное мне слово: «тиристичиски». Я говорила Скворцову, что не запомню этого слова и просила его сказать это за меня, но Скворцов настаивал, чтобы я сказала сама. В Бутырской тюрьме со мной случилось плохо. Тухачевского
мне видеть в тот раз не пришлось, так как было сообщено, что он — болен»51.
Неграмотной санитарке, ставшей главным свидетелем обвинения против Н. Н. Тухачевского задали невыполнимую задачу: слово «террористический» — не для ее интеллекта.
И в 1956–м она страшно запугана, так же, как в 1937–м.
«Я ничего о нем не показывала, говорил Скворцов, а Тухачевский, как я помню, все время повторял: «категорически отрицаю».
После второй очной ставки, в связи с нервным заболеванием я слегла в больницу, где пробыла около месяца.
Вопрос. Вам зачитываются ваши показания на допросе 23 сентября 1937 года, из которых видно, что Тухачевский в вашем присутствии говорил в госпитале о необходимости убрать Сталина и переизбрании Правительства. Эти же показания, как видно из протокола от 27 октября 1937 года, вы подтвердили на очной ставке с Тухачевским. Подтверждаете их сейчас?
Ответ. Мои показания на допросе 23 сентября 1937 года и на очной ставке с Тухачевским 27 октября 1937 года мне прочитаны.
Какой–то разговор о Сталине и о Правительстве был в госпитале между Тухачевским и другими больными, но содержание этого разговора я сейчас совершенно не помню и не могу объяснить, правильно ли были (л. 78 об.) записаны ранее мои показания или нет. Я даже не помню, чтобы мне зачитывали мои показания на допросах в 1937 году, хотя вижу, что подписи на протоколах стоят мои».
«Вопрос. Как выглядел Тухачевский во время ваших очных ставок с ним в Бутырской тюрьме?
Ответ. На первой очной ставке с Тухачевским он выглядел нормально, а на второй — очень плохо, его трудно было узнать, так как выглядел стариком, очень худым. Одна половина лица имела синеватый оттенок. Помню, что когда его ввели в кабинет, и Скворцов предложил ему сесть, Тухачевский садился на стул очень осторожно, со стоном и говорил, что он очень устал и просил Скворцова решать его дело скорее»52.
Дело решили действительно очень быстро.
Обвинительное заключение по следственному делу по обвинению Тухачевского Н. Н. от 23 декабря 1937 года:
«Будучи допрошен в качестве обвиняемого, Тухачевский виновным себя в шпионской деятельности признал, отрицая свое участие в военном заговоре»53.
Его приговорили к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 25.12.37.
У Н. Н. Тухачевского было двое детей — сын Андрей, которому в 1937 году исполнилось 5 лет, и дочь Маша семи лет.
«После ареста родителей нас с сестрой взяли в специальный детский дом. Их было много тогда — для детей врагов народа, — рассказывает сын Николая Николаевича Тухачевского, Андрей Николаевич. — Сначала нас с сестренкой привезли под конвоем в детскую Даниловскую тюрьму. Помню множество детей в огромной темной камере. И я, пятилетний, бегал и кричал: «Где моя Марийка, пустите меня к сестре! У меня больше никого нет!..» Болели мы страшно, вшивели, голодали, конечно. Я, помню, говорил сестре: я не буду спать, я хочу смотреть, как я буду умирать. Если буду умирать, разбуди меня… Уже в 1948 году мать освободили, я пришел ее встречать на вокзал, но ее уже ждали, чтобы снова арестовать…»54.
Андрея и Марию Тухачевских через несколько лет взяли на воспитание из детского дома дальние родственники, они же дали им свою фамилию — Томашевич. Настоящую
фамилию они вернули только в 1957–м.
Снова — история, хранящаяся в архиве Лубянки.
«Председателю Особого Совещания от 3/к Бейер (Тухачевской) Марии Викентьевны 1905 г.
Прошу Вашего снисхождения. Прожив с мужем 12 лет, я не заметила за ним ничего недостойного Советского гражданина. Как Ч.С.И.Р будучи проверена на протяжении почти 9–ти лет в испр.труд. лагере, в труде и быту, потеряла здоровье и была актирована, как инвалид. По истечении 3–х лет со дня освобождения, я надеялась выхлопотать снятие судимости, тем более, что получила уведомление о смерти мужа еще в 1944 г. Вернувшись без семьи (дети мои были взяты в маленьком возрасте из дет.дома на воспитание) я вышла замуж вторично и единственно стремилась вместе с мужем поселиться, где можно было бы жить мне и найти работу ему. У мужа бывала, но жить в Москве, на его квартире отнюдь не намеревалась. И была арестована на вокзале. Вины за собой никакой не знаю, ни словом, ни помыслами и прошу Вашего снисхождения при осуждении.
М. Бейер 19/III 49 г.55».
Снисхождения не было. Была реабилитация — в 1957–м.
Александра Николаевича, младшего брата маршала, арестовали 29 августа 1937 года.
Из анкеты арестованного:
«Родился 1 сентября 1895. Профессия: музыкант–виолончелист и бывший преподаватель Военных сообщений. Служил в старой армии в чине прапорщика до 1917. С 1918 по 21 г.
и с 1925 по 37 К–10 и военинженер II ранга. Демобилизован.
Образование высшее: 5 курсов консерватории до 1917 и окончил Военно–транспортную академию РККА в 1933 г.»56.
«Взято для доставления в УГБ Управления НКВД СССР по Московской области следующее: 1) Сборник «Памяти Ленина» со статьями и портретами врагов народа Троцкого, Зиновьева, Каменева и др. контрреволюционеров. 2) фотокарточки расстрелянного шпиона фашиста М. Н. Тухачевского…»57 Показания обвиняемого А. Н. Тухачевского:
«Вопрос. Вы поддерживали нормальные родственные отношения со своим братом Михаилом, расстрелянным за шпионскую деятельность.
Ответ. Да, со своим родным братом Тухачевским М. Н. до момента его ареста я поддерживал нормальные родственные отношения, бывая у него на квартире примерно 1 раз в месяц.
Вопрос. Следствие располагает данными о том, что в момент ареста вашего брата вы по этому поводу высказывали сожаление среди своих родственников. Вы это признаете?
Ответ. Когда я узнал точно из сообщения в печати об аресте брата и других, я был потрясен этим событием, т. к. его роль и занимаемый пост в армии были колоссальны, и вдруг все это рассыпалось как песок, как карточный домик. Я не помню, чтобы я высказывался среди своих родственников или знакомых сожаления брату в силу случившегося с ним несчастья, но во всяком случае я не отнесся к этому определению доброжелательно…
Вопрос. Во время вашей службы в РККА вам оказывал какоелибо содействие брат Михаил в устройстве и назначении на вышеоплачиваемую должность.
Ответ. Да, такое содействие мне брат оказывал два раза.
Первый раз в 1918 году, когда я приехал на Восточный фронт, где армией командовал брат, и второй раз в 1925 году он мне посодействовал при переходе с гражданской работы опять на военную, устроив на работу в штаб в РККА, в 3–е управление.
Вопрос. Вы говорите, что не помните того, что выражали сожаление брату в связи с его арестом. Тогда чем объясните то обстоятельство, что у вас на квартире при обыске было обнаружено несколько сохранившихся его фотографий.
Ответ. Это я объясняю только тем обстоятельством, что я их просто не успел уничтожить. Очень много фотографий его я уничтожил. Но те, которые у меня были изъяты при обыске, уничтожить я не успел в связи с переездом на другую квартиру, кроме этого часть из них находилась в альбомах, которые мне не хотелось портить. На память фотографии брата я оставлять не хотел.
Вопрос. У вас на квартире во время обыска был изъят сборник «Памяти Ленина» со статьями в нем врагов народа Троцкого, Зиновьева. Подтверждаете вы это?»58 «Ответ. Да… Сборник этот принадлежит моему брату Михаилу, расстрелянному органами НКВД за шпионскую деятельность…
Этот сборник попал ко мне вместе с домашней нотной библиотекой, находящейся у брата, при его переезде в Ленинград, т.к. он мне передал мне нотную библиотеку»59.
До какой степени бесчувствия нужно было довести человека, чтобы он так объяснил наличие у него фотографий родного брата. Судя по стилю ответов, еще вполне человеческому, на начальных стадиях к А. Н. Тухачевскому не применялись «допросы третьей степени » — пытки. Тем страшнее читать ответы.
Протокол допроса от 21 сентября 37 года:
«О шпионской деятельности брата Михаила, мне ничего не было известно, кроме газетных сообщений.
Вопрос. Вы пытаетесь отрицать, что вы принимали участие в действиях со своим братом. Следствие требует дать правдивые показания по этому вопросу.
Ответ. Я еще раз заявляю, что о шпионской деятельности брата я не знал и участия я с ним не принимал»60.
Но следствие работает без сбоев, полтора месяца спустя Тухачевский начинает «признаваться».
Протокол допроса 15 ноября 37 года:
«Ответ. Я признаю себя виновным в том, что в своих первых показаниях я скрыл от органов следствия, что я регулярно посещал квартиру своего брата врага народа Тухачевского М. Н… Мне было известно, что квартиру моего брата, врага народа, посещали враги народа Корк, Уборевич, Ефимов.
Вопрос. Почему у себя на квартире хранили контрреволюционную литературу с портретами врагов народа Троцкого, Зиновьева и вашего брата Тухачевского.
Ответ. Я признаю себя виновным в том, что у меня на квартире хранилась контрреволюционная литература с портретами врагов народа.
О контрреволюционной шпионской деятельности моего брата врага народа Тухачевского М. Н. мне ничего не было известно»61.
Следствие теперь могло быть довольно. Всю написанную следователем ахинею, А. Н. Тухачевский уже подписывал.
На ранних стадиях такая фальсификация не проходила — обвиняемый, не доведенный до животного состояния, мог отказаться визировать протокол.
Протокол допроса 7 декабря 37 года:
«Я признаю себя виновным в том, что в кругу своих знакомых высказал сожаление по поводу ареста и расстрела своего брата как шпиона… Я также признаю себя виновным в том, что у себя на квартире хранил контрреволюционную троцкистскую литературу с портретами Троцкого, Зиновьева, Каменева и др., а также фотокарточки своего брата, расстрелянного как шпиона…При посещении квартиры моего брата, я неоднократно встречался с Уборевичем, Корком, Ефимовым и др… Я еще раз подтверждаю, что о шпионской деятельности моего брата мне ничего не было известно»62.
Обвинительное «нарисовано» в тот же день.
«Тухачевский А. Н. имел связь (вставлено — по антисоветской деятельности — Ю. К), со своим родным братом, — который оказывал ему содействие в продвижении по службе — устроил его на работу в штаб РККА.
Обвиняемый встречался (зачеркнуто и вставлено: «участвовал на сборищах террористов». — Ю. К.) на квартире у шпиона Тухачевского.
Хранил у себя на квартире контрреволюционную троцкистскую литературу с портретами врагов народа и высказывал сожа ление своему брату — врагу народа (далее вставлено от руки. — Ю. К.) по поводу разгрома троцкистского подполья, высказывал прямые террористические намерения»63.
Протокол от 15 декабря 37 закрытого судебного заседания выездной сессии военной коллегии Верховного Суда Союза ССР:
«Подсудимый виновным себя признал частично, т.е. бывал на контрреволюционных собраниях, но не как участник контрреволюционной организации, а как гость… Участником же контрреволюционной организации не был и никогда не восхвалял Троцкого.
В последнем слове подсудимый ничего сказать не пожелал»64.
Его расстреляли, сообщив в 1956 году родственникам:
«Военная коллегия ВС СССР. Сообщаю, что Тухачевский А. Н.
1895 г. р. был осужден ВКВС 15.12.37 г. отбывал наказание умер 22.5.43»65.
Вдова А. Н. Тухачевского писала Сталину:
«Генеральному Секретарю ЦК ВКП(б) Иосифу Виссарионовичу Сталину от заключенной Зинаиды Федоровны Тухачевской г. Акмолинск Акмолинское отделение Карлагерей НКВД барак №13 Заявление Дорогой Иосиф Виссарионович!
Я жена брата расстрелянного М. Тухачевского, Александра Николаевича Тухачевского. Осуждена как член семьи на 8 лет. Предъявленное мне обвинение. Якобы я знала и не донесла о контрреволюционной деятельности своего мужа А. Н. Тухачевского — мне крайне тяжело, потому что о таковой я ничего не знала и не могла никогда подозревать. За 18 л. моего замужества муж занимал небольшие должности, а последние 6 лет учился в Воен. Трансп. Академии 3 года и 3 года работал над своей диссертацией и настолько был поглощен своей работой, что не имел возможности даже использовать свои очередные отпуска.
Я думаю, что я подверглась репрессии из–за родства с М. Тухачевским, но это слишком тяжелое для меня наказание, т. к. сама я в течение 8 последних лет работала честно и преданно, стараясь облегчить наше положение на время учебы мужа. Никакими материальными «благами» от брата мы не пользовались, а работали вместе с мужем, стремясь самостоятельно поставить детей на ноги.
Я имею 2–х детей: дочь 18 л. и сына 16 1/2 лет.
Дети только что вступили в самую счастливую пору жизни, когда перед ними открываются большие жизненные возможности и радости советских граждан и вдруг их юность омрачается позорным и тяжелым пятном, наложенным на них «дядюшкой», лишением отца и матери!
Иосиф Виссарионович, Вы как отец и друг детей поймете, как тяжело отражается все это на детях и матери, страдающей за участь своих детей. Уже 5 месяцев как я не знаю, что и где мои дети. Если Вы любите и бережете свою молодежь, я крепко верю, что Вы поможете
мне, как матери воспитать своих детей.
Я прошу Вас вернуть меня к ним и дать возможность моим детям стать полезными людьми своей родины.
3. Тухачевская 24.04.38»66.
Письмо, конечно, оставшееся без ответа, подшито к лубянскому делу 3. Ф. Тухачевской.
Юрий Арватов, муж сестры маршала Елизаветы — знаменитый летчик, орденоносец. На сторону Красной Армии он даже не перешел, а в буквальном смысле перелетел — на своем самолете. (Из Киева, куда во время Гражданской войны попал как офицер царской армии.) Он служил в 1928 году в Ленинграде, где и познакомился с М. Н. Тухачевским — в то время командующим Ленинградского военного округа. К Тухачевскому часто приезжали сестры — так Арватов познакомился со своей будущей женой.
«По имеющимся сведениям, после расстрела Тухачевского, сестры последнего посещают Арватова на его даче в 60—80 километрах от Москвы, где устраиваются попойки.
Дочь расстрелянного Тухачевского Арватов взял к себе.
Арватов имеет три ордена Красного Знамени и орден Красного Знамени Хорезмской Республики.
На основании изложенного, прошу санкционировать арест Арватова Ю. И. и его жены — Арватовой Е. Н.»67.
Протокол допроса Арватова Юрия Игнатьевича 20 ноября 37 года:
«С Тухачевским я познакомился в 1928 году, через его сестру Елизавету Николаевну, в период моей работы в Ленинградском Военном округе командиром авиационной эскадрильи. В конце 1928 года я женился на сестре Тухачевского, и с этих пор у меня установились с их семьей родственные взаимоотношения. Я очень часто бывал у Тухачевского на квартире, на даче беседовал с ним на разные темы, всегда относился к нему с большим уважением, считая его выдающимся военным работником, всецело стоящим на советских позициях. За все время нашей связи с Тухачевским у меня никогда не возникало никаких сомнений в его преданности Советской власти…
Вопрос. Вы лжете и явно скрываете от следствия свою контрреволюционную связь с Тухачевским. Вас как человека, который вел активную вооруженную борьбу против советской власти, Тухачевский привлек к активной антисоветской работе. Следствие требует от вас правдивых показаний.
Ответ. Я действительно… пытался скрыть подлую предательскую работу, проводимую мной в течении ряда лет.
Вынужден признать, что я действительно являлся участником антисоветского военного заговора, в который меня вовлек Тухачевский Михаил Николаевич в 1934 году»68.
На одной странице — грубый логический и стилистический сбой. Можно только догадываться, что осталось между строк допроса. Далее — как по фальшивым нотам, написанным по заказу следствия.
«Вопрос. Расскажите подробно, при каких обстоятельствах вас завербовал Тухачевский?
Ответ. В 1934 году в одно из моих посещений Тухачевского у него на квартире, Тухачевский завел со мной разговор о международном и внутреннем положении Советского Союза. В процессе беседы Тухачевский говорил мне, что руководство партии и правительства не способны справиться с растущими в стране трудностями, что в предстоящей войне Советского союза с капиталистическими странами и в первую очередь с Германией, Красная армия потерпит поражение, и падение Советской власти будет неизбежно. Взаимоотношения СССР с Германией, единственно–сильной страной в Европе — располагающей боеспособной армией испортились, а между тем только союз с Германией может обеспечить нормальное развитие страны.
В заключение Тухачевский сказал мне, что в стране существует антисоветская организация, в которую входят крупные воен ные работники. Эта организация ставит перед собою целью изменение существующего строя путем насильственного вооруженного свержения Советской власти.
На мой вопрос, какая форма государственной власти заменит существующую, Тухачевский сказал, что в России будет установ(л. 33) лен государственный режим по принципу фашисткой Германии и что главную роль в управлении страны будут играть высшие военные круги.
Тухачевский мне говорил, то участники организации ведут большую подрывную работу с целью подготовки поражения Красной армии в будущей войне, и предложил мне принять участие в антисоветской военной организации. Я дал на это свое согласие…
С Тухачевским я был связан с 1928 года, когда я женился на его родной сестре Елизавете Николаевне. С тех пор я на правах родственника был вхож в семью Тухачевского, где и встречался с Михаилом Николаевичем, кроме этого Тухачевский хорошо знал мои антисоветские настроения и то, что в прошлом я активно боролся с Советской властью в германской, петлюровской и деникинской армиях»69.
Протокол Закрытого судебного заседания выездной сессии военной коллегии Верховного Суда Союза ССР 10 декабря 1937 года:
«Подсудимый заявил, что у Тухачевского он бывал, но тот его не вербовал. Ребенка Тухачевского, после расстрела Тухачевского он взял к себе. Шпионских сведений он никому не давал…
Председательствующий… предоставили подсудимому последнее слово, в котором заявил, что давал ложные показания. Агентом разведки он никогда не был и денег не получал»70.
Это предсмертное неповиновение — для истории. На исход следствия и приговор оно никакого влияния, конечно, не оказало.
Приговор о расстреле Арватова Юрия Игнатьевича приведен в исполнение 10 декабря 1937 года».
Шаблон позднего извещения о смерти все тот же:
«Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР Начальнику управления милиции гор. Москвы Начальнику 1 спецотдела МВД Союза ССР Главному военному прокурору 6 октября 1955 года Прошу дать указание соответствующему отделу ЗАГС о выдаче гражданке Арватовой–Тухачевской Елизавете Николаевне свидетельства о смерти ее мужа Арватова Юрия Игнатьевича.
Сообщаю, что Арватов Юрий Игнатьевич, 1898 года рождения, был осужден Военной Коллегией Верховного Суда Союза ССР 10 декабря 1937 года и, отбывая наказание, умер 2 ноября 1943 года»72.
(Характерно, что фраза «отбывая наказание, умер» впечатана в сам типографский текст справки — чтобы исключить
возможность правды).
Елизавету Тухачевскую арестовали 14 июля 1937 года и в декабре осудили на 8 лет лагерей, потом — в 1948–м — снова арестовали, приговорив к ссылке на 5 лет.
«Выписка из протокола особого совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР от 22 декабря 1937 г.
Как члена семьи изменника Родины заключить в исправтрудлагерь сроком на восемь лет, сч. срок с 14.7.37»73.
Е. Н. Арватова–Тухачевская рассказывала:
«Нас погрузили в товарные вагоны из–под угля. Все в копоти.
Была зима, а многих из нас арестовали летом, потому теплых вещей не было. Я ехала в летних туфельках и платье. Утром волосы примерзали к доскам вагонов».
Протокол допроса обвиняемой Арватовой–Тухачевской Елизаветы Николаевны от 13 июля 1948 года:
«Вопрос. Покажите в чем заключалась ваша связь с Тухачевским Михаилом Николаевичем и Арватовым Юрием Игнатьевичем?
Ответ. С Тухачевским Михаилом Николаевичем и Арватовым Юрием Игнатьевичем я нахожусь в родственной связи. Тухачевский является мне родным братом, а Арватов мужем.
Вопрос. Вам известно где находятся ваш брат Тухачевский М. Н. и муж Арватов Ю. И.?
Ответ. Мой брат Тухачевский М. Н. в 1937 году был арестован и решением военной коллегии Верховного Суда Союза ССР как один из руководителей военно–фашистского заговора осужден к высшей мере уголовного наказания — расстрелу. Муж Арватов Ю. И.
также был арестован в 1937 году и о его судьбе мне ничего неизвестно.
Вопрос. Вам известно за что был арестован ваш муж Арватов Ю. И.?
Ответ. На следствии в 1937 году мне говорили, что мой муж Арватов Ю. И. был арестован как участник военно–фашистского заговора.
За что был арестован и осужден брат Тухачевский М. Н.
я узнала из сообщения советской прессы»74.
«…Я посещала квартиру своего брата Тухачевского М. Н. часто, так как совместно с ним проживала наша мать, к ней я и приходила, но при своих посещениях матери встречалась и с братом. Он же мою квартиру посещал не очень часто…
…Посещая квартиру своего брата Тухачевского М. Н. у последнего я встречала из его сообщников по антисоветской деятельности следующих лиц: Якира, Уборевича, Корка, Фельдмана, Эйдемана и других фамилий которых теперь не помню»75.
Обвинительное заключение по следственному делу по обвинению Арватовой–Тухачевской Елизаветы Николаевны по ст. ст. 7 и 35 УК РСФСР:
«В 1937 году Арватова–Тухачевская E.H. как член семьи врага народа была осуждена к 8 годам ИТЛ и, отбыв наказание, прибыла на жительство в город Александров Владимирской области.
Проживая в городе Александрове, Арватова–Тухачевская нарушала установленный ей режим, приезжала в город Москву, и по несколько дней проживала у своей дочери и родственников»76.
Она ездила к дочке, умиравшей от туберкулеза в Москве.
Марину Арватову взяли к себе бабушка с дедушкой — родители Арватова. Девочке удалось избежать спецдетдома, поскольку у нее была не такая страшная фамилия, как Тухачевский. Старики, которых как неблагонадежных увольняли с работы, бедствовали, и Марина вынуждена была после 9 класса оставить школу и устроиться на работу.
Туберкулез, начавшийся от хронического недоедания, заметили слишком поздно. Елизавета Николаевна, нарушая режим ссыльной, приезжала к дочке в больницу, называясь соседкой.
«Я очень боялась, что она в бреду — у нее была высокая температура — назовет меня мамой, — вспоминала Елизавета Николаев на. — Тогда бы пострадали люди, которые приютили меня в Москве, и медики, разрешившие мне ночевать в палате»77.
Через несколько месяцев Марина Арватова умерла. Ей было 18 лет.
«Меру уголовного наказания Арватовой–Тухачевской Е. Н. избрать 5 лет ссылки»78.
Протокол допроса обвиняемой Арватовой–Тухачевской Елизаветы Николаевны от 14 июля 1948 года:
«В период пребывания в Акомлинском отделении Карлага МВД СССР от других заключенных я слышала, что в названном лагере отбывала наказание еще одна жена моего брата Тухачевского М. Н., но я ее не знаю, и с ней ни разу не виделась»79.
Этой «женой» могла быть А. Я. Протас, близкая к М. Н. Тухачевскому еще с начала 1920–х годов. Арестована ГУГБ НКВД СССР 4 августа 1937 года по обвинению в том, что была «связана с работниками иностранной разведки и по их заданию проводила шпионскую работу на территории СССР и была связна с врагом народа Тухачевским» (ст. 58–1 «а» УК РСФСР) В обвинительном заключении от 19 февраля 1938 г. говорится:
«Протас Амалия Яковлевна с 1922 г. была женой врага народа Тухачевского, выполняла его задания по шпионской работе.
С1926 г. Протас поддерживала связь с членом польской, диверсионно–шпионской террористической организацией именуемой «ПОВ» […].
Протас А. Я. по заданию Тухачевского осуществляла связь с немецкими разведчиками в частности с капитаном Крепе, выполнявшего функции резидента Германской разведки».
Постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 3 ноября 1938 года как «социально–опасный элемент»
осуждена на 5 лет ИТЛ.
Определением Военного трибунала Московского военного округа от 28 октября 1957 года реабилитирована80.
Как «жена» Тухачевского арестована и Ю. Н. Кузьмина, одна из самых долгих его привязанностей.
Она была арестована ГУГБ НКВД СССР 7 мая 1937 года по обвинению в том, что «занималась шпион ской деятельностью в пользу иностранных разведывательных органов»81. Содержалась в Бутырской тюрьме.
Из обвинительного заключения:
«Специальным присутствием Военной Коллегии Верховного Суда СССР 11 июня 1937 г. осужден изменник родины Тухачевский М. Н.
С Тухачевским на протяжении 8 лет жила Кузьмина Юлия Ивановна, бывшая жена осужденного в 1937 г. Военной Коллегией Верхсуда СССР к ВМН участника антисоветского военного заговора Кузьмина Николая Николаевича.
В связи с этим Кузьмина Ю. И. была арестована. Подтвердив свою близость к Тухачевскому М. Н. и в прошлом к Кузьмину, отрицает свою осведомленность о преступной деятельности Тухачевского М. Н. и Кузьмина Н. Н.»82.
Обвинялась в том, что «являясь членом семьи врагов народа, не донесла органам власти о преступной деятельности Тухачевского и Кузьмина, т. е. в преступлении, предусмотренном ст. 58 п. 1 в УК РСФСР».
Из дела видно, что на предварительном следствии Кузьмина Ю. И. виновной себя не признала.
Постановлением Особого Совещания от 11 февраля 1938 года Кузьмина Ю. И. как «член семьи изменника родины» осуждена на 8 лет ИТЛ83.
На август 1943 года находилась в Темлаге НКВД СССР. После освобождения из–под стражи задержана в порядке директивы НКВД и Прокурора СССР от 1942 года в Темлаге МВД по вольному найму до особого распоряжения.
Постановлением Особого Совещания при МВД СССР от 17 декабря 1946 года «за отбытием срока наказания» из ИТЛ освобождена, одновременно как «социально–опасный элемент» осуждена к ссылке на 5 лет84. Определением Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 8 августа 1956 года реабилитирована85.
Еще одна сестра маршала, Ольга Николаевна после расстрела брата пробыла на свободе дольше остальных родственников. Ее арестовали только 19 октября 1937–го.
«Вопрос. С кем из антисоветских связей вашего брата Михаила были знакомы лично вы?
Ответ. На квартире брата Михаила я встречала один раз Корка и Якира, один раз видела Уборевича в г. Тамбове.
Вопрос. Какую материальную помощь оказывал вам брат Михаил?
Ответ, несколько раз он давал мне путевки в санаторий, иногда я пользовалась автомашиной»86.
Обвинительное заключение:
«…Предварительным следствием по настоящему делу установлено:
Гейман–Тухачевская Ольга Николаевна до последних дней имела близкую личную связь со своим братом Михаилом и получала от последнего различную материальную помощь. Будучи допрошена, обвиняемая Гейман–Тухачевская 0. Н., признавая свою связь с участниками военно–фашистского заговора Тухачевским Михаилом, Якиром, Корком и Уборевичем отрицает наличие осведомленности об их антисоветской деятельности »87.
Выписка из протокола Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел СССР от 28 октября 1937 года:
«Как члена семьи изменника родины заключить в исправтрудлагерь, сроком на восемь лет»88.
(Л. М. Гейман, муж Ольги Тухачевской, был арестован 4 сентября 1937–го89. Отбыв срок в лагерях, остался там как вольнонаемный и прислал жене заявление о разводе.) Срок окончен, и начинается новый. 3 июля 1948 года.
Допрос начат в 0 час. 30 мин., окончен в 1 час 05 мин.
«Действительно являюсь родственницей изменника Родины, врага народа Тухачевского. Моя с ним родственная связь заключается в том, что враг народа Тухачевский является моим родным братом»90.
Следствие демонстрирует блестящий образец доказательности улик.
Постановление о предъявлении обвинения:
Гейман–Тухачевская О. Н.
«…достаточно изобличается в том, что является родной сестрой врага народа Тухачевского М. Н. и поддерживала с ним связь»91.
Обвинительное заключение:
«Меру уголовного наказания избрать 5 лет ссылки» .
Этого почему–то оказалось недостаточно. В 1953 году ее еще раз приговорили к ссылке — на 10 лет.
«Министру Внутренних дел СССР тов. Берия От ссыльной Гейман–Тухачевской Ольги Николаевны Заявление Я, Гейман–Тухачевская 0. Н. в 1937 г. была арестована в г.
Москве и осуждена Особым совещанием на 8 л. Испр. Труд. Лагерей за брата Тухачевского М. Н. как член семьи изменника Родины и освобождена в 1945 г.
В 1948 г. я была вторично арестована и осуждена Особым совещанием опять. За ту же родственную связь на 5 лет ссылки на Колыму, где проживаю в настоящее время. 29.1.53 г. я была вызвана в спецкомендатуру, где мне предложили расписаться на продление высылки на 10 лет со дня объявления. До сего времени я не знаю, в чем меня обвиняли и за что я получила еще дополнительные 10 лет.
Мои сестры вместе со мной сюда прибывшие, которые также получили высылку на основании родственной связи за брата, — сейчас по амнистии освобождены.
Отбывая срок в лагере, я годы считалась ударницей и была неоднократно премирована. После отбытия лагеря я также добросовестно относилась к своей работе и была всегда стахановкой.
Я 1903 г. рождения, у меня порок сердца и общее плохое состояние здоровья.
Я за всю свою жизнь никогда не совершала никакого преступления перед своей Родиной и должна нести наказание в общей сложности 23 года. Неужели недостаточно того, что я отбыла все 13 лет только за родственную связь?
Очень прошу Вашего содействия в пересмотре моего незаслуженного наказания.
Гейман–Тухачевская 24.5.53»93.
Сталин уже умер, система еще работала в прежнем режиме.
Москва, 1953 года, августа 6 дня.
«Полагали бы:
Заявление Гейман–Тухачевской оставить без удовлетворения»94.
Марию Тухачевскую арестовали в один день с Ольгой, допрашивал их один и тот же следователь. При чтении их допросов создается ощущение, что протоколы написаны под копирку.
Протокол допроса обвиняемой Тухачевской Марии Николаевны от 19 октября 1937 года.
«Вопрос. С кем из антисоветских связей вашего брата Михаила были знакомы лично вы?
Ответ. Я знала и была знакома с Якиром, Уборевичем, Корком, Ефимовым, Фельдманом и другими, фамилии коих сейчас забыла.
Встречалась я с перечисленными лицами на квартире брата Михаила
несколько раз.
Вопрос. Какую материальную помощь Вы получали от Вашего брата Михаила?
Ответ. Один раз я через него получила путевку в санаторий, иногда он давал мне автомашину. Другой помощи я от него не получала »95.
«Вопрос. Когда Вы развелись со своим мужем Фадеевым?
Ответ. За 1—2 дня до расстрела брата Михаила.
Вопрос. Какие причины побудили его к разводу с Вами?
Ответ. Как я уже показала, с Фадеевым я разошлась за 1—2 дня до расстрела брата Михаила. Дело обстояло следующим образом: Фадеев мне позвонил по телефону, вызвал меня на улицу и сказал, что председатель военной Коллегии Ульрих предложил ему порвать всякую связь с семьей Тухачевского, вследствие чего он вынужден со мной разойтись, так как дальнейшее сожительство со мной может отразиться на его служебном и партийном положении.
Я дала согласие и на второй или третий день уехала от него к своей сестре Ольге.
Вопрос. Фадеев встречался с Вами после развода?
Ответ. Да, встречался. Один раз в Люберцах и другой раз в Сокольниках, в последнюю встречу он был одет в вольную одежду.
Вопрос. О чем Вы говорили с ним при встречах?
Ответ. Он говорил, что скучает без меня, что ему очень неприятно, что мой брат Михаил оказался предателем, что вследствие этого нам пришлось разойтись. Обсуждали вопрос, как мне устроить жизнь»96.
Фадеев Николай Никифоровым, 1898 г. р., ур. г. Москвы.
Муж М. Н. Тухачевской–Владимировой, сестры М. Н. Тухачевского, до 2 июня 1937 года. В 1938 году бригвоенюрист, заместитель председателя Военного трибунала Внутренних войск НКВД СССР Московского округа.
Арестован ГУГБ НКВД СССР 11 февраля 1938 года за недоносительство «советским органам» об «антисоветской деятельности» своего близкого родственника М. Н. Тухачевского (ст. 58–12 УК РСФСР).
Постановлением ОСО при НКВД СССР от 4 января 1939 года «как социально–опасный элемент» осужден на 5 лет ИТЛ.
Повторно арестован УМГБ СССР по Владимирской области 22 декабря 1948 года по ст. 58–12 УК РСФСР.
Постановлением ОСО при МГБ СССР от 6 апреля 1949 года за «антисоветские связи с изменниками родины»
осужден к ссылке на поселение. Определением ВК ВС СССР от 28 августа 1954 года реабилитирован.
Поспешный развод Фадееву помог — его не расстреляли, видимо, прикрывал Ульрих. А первый муж М. Н. Тухачевской — М. А. Владимиров — в разводе с сестрой маршала находился с 1933 года, что не спасло его от смерти. Арестован в 1938–м как участник «антисоветского заговора в РККА». Инспектор по ПВО при СНК РСФСР, полковник запаса (до августа 1937 года) Владимиров, как указано в его деле, «давал партийные рекомендации на мобилизационную и сов. секретную работу врагам народа, в том числе брату Тухачевского Николаю, сестре — Ольге Гейман–Тухачевской и любовнице — Протас Амалии Яковлевне»97. Владимиров был приговорен к расстрелу 14 июня 1938, реабилитирован по заявлению дочери в 1956 году98.
В сухих следственных материалах всплывают бытовые подробности.
«Начальнику оперотделения 5 управления МГБ СССР… рапорт:
«Докладываю, что арест на имущество арестованной по ордеру МГБ СССР за № 57 от 29/VI–48 года Тухачевской–Владимировой Марии Николаевны, проживавшей по адресу: г. Александров, Красный пер., дом 18 не наложен ввиду того, что арестованная все имеющиеся носильные вещи взяла с собой при аресте и другого имущества никакого не имеется.
Арестованная своей площади не имела и проживала на койке»99.
Протокол допроса Софьи Николаевны Тухачевской 19 сентября 1937 года:
«…Вопрос. Какую материальную помощь оказывал вам брат Михаил?
Ответ. Иногда он мне давал пользоваться автомашиной и помог в обмене комнаты. Другой помощи я от него не получала.
Вопрос. Как часто вы встречались со своим братом Михаилом?
Ответ. Я иногда бывала у него на квартире и раза два он был у меня в 1936 году.
Вопрос. Нам известно, что вы были осведомлены об антисоветской деятельности своего брата Михаила, требуем правдивых показаний по существу этого вопроса.
Ответ. Об антисоветской деятельности брата Михаила я ничего не знала…»100.
Больше в деле протоколов допросов нет.
Обвинительное заключение:
«Предварительным следствием по делу установлено:
1) Тухачевская Софья Николаевна до последних дней имела личную близкую связь со своим братом Михаилом и получала от него различную материальную помощь»101.
Выписка из протокола Особого совещания при Народном Комиссаре Внутренних дел СССР от 28 сентября 1937 года:
«Тухачевскую Софью Николаевну как соц. опасный элемент — сослать в Казахстан сроком на пять лет, считая срок с 10.9.37»102.
Постановление (об изменении места ссылки осужденной Тухачевской Мавре Петровне) 27 марта 1939 года.