– Поверь: можно было оставить дверь открытой и мотор включенным. Даже тогда это барахло никто бы не угнал. Не обижайся, Майли. Ничего личного.



Едва войдя в отделение полиции Эксетера, Эдриан и Имоджен заметили, что старший детектив-инспектор Фрейзер изо всех сил пытается незаметно для остальных привлечь их внимание. Ужимки выглядели настолько забавно, что напарники не удержались и с усмешкой переглянулись. Фрейзер относился к тем немногим людям, кому Майлз доверял – насколько вообще обладал способностью кому-то доверять. Конечно, о безусловном доверии речь не шла, и все же было в этом человеке какое-то простодушие: постоянно поднятые брови создавали впечатление, что он только что узнал нечто удивительное и, наплевав на конфиденциальность, готов поделиться новостью с первым встречным. Детективы вошли в кабинет и закрыли за собой дверь.

– Криминалисты исследуют берег реки. Начальство упорно требует найти Бриджит, причем живой. Помимо всего прочего, у нас к ней накопилось немало вопросов.

– А как быть со всеми тонкостями?

– Знаю, что твой бывший напарник лично в этом заинтересован, Имоджен… то есть Грей… а еще знаю, что ему кажется, будто он руководит поисками, однако на самом деле это не так. Во-первых, их отношения означают, что Браун слишком близок ко всему этому; а во-вторых, неизвестна степень его вовлеченности. Иными словами, необходимо считать Сэма подозреваемым в исчезновении детектива-сержанта Рейд.

– Думаю, это мудро, сэр, – усмехнулась Имоджен.

– Не знаю, что именно произошло в твоем прежнем отделении, Грей… – Фрейзер с сомнением взглянул на Эдриана.

– Все в порядке. При нем можно говорить.

– Мне известно, что ты заявила о причастности Брауна к нападению, как и о судебном запрете. Если не желаешь встречаться с ним здесь, можно устроить так, чтобы он появлялся исключительно в твое отсутствие. Конечно, лучше бы убрать неудобного сотрудника подальше, однако обстоятельства требуют держать его при себе, хотя бы некоторое время. Необходимо как можно быстрее найти детектива-сержанта Рейд.

– Устраивать ничего не нужно, я справлюсь. – Предложение ее явно смутило. – И все-таки спасибо.

– Так каков же план действий, Фрейзер? – спросил Эдриан, чтобы отвлечь внимание от Имоджен.

– План один: как можно скорее разыскать Бриджит. Криминалисты осмотрели берег возле паба, где она должна была встретиться с Брауном, но так ничего и не обнаружили. Известно, что возле борделя, где она жила, была угнана машина, которую нашли возле реки. Мы лишь подтверждаем заключение криминалистов, но, кажется, это и в самом деле была Бриджит. Теперь проверяем берег, поскольку дальше, скорее всего, она шла пешком.

– А мы? Что делать нам?

– Работать, как обычно. Проверить телефонные звонки. Запросить материалы всех имеющихся в этом квартале камер наблюдения. Сэм сказал, что установил в комнате камеру, чтобы записывать все происходящее – на тот случай, если Бриджит потребуется срочно сообщить что-нибудь важное. Я буду поддерживать связь с Брауном, так что всю полученную информацию сообщайте мне. Идет?

– Насколько могу понять, все клиенты Рейд были подставными? Информаторами и сыщиками?

– Пока конкретных данных нет. Все сведения поступили исключительно из вторых, если не из третьих рук. Техники забрали ее компьютер, так что, если хотите, поговорите с Гэри Танни.

– Спасибо, сэр.

– Да, кстати. Со следующей недели Танни официально переводится в отделение Эксетера: так что в ближайшее время у нас появится собственный компьютерный червь. Причем штатный, на полную ставку. – Фрейзер поднял большие пальцы.

– Приятная новость, – заметил Эдриан, выходя, и решительно направился в информационно-технический отдел.

Глава 11

Лодка

Сейчас

– Нашел что-нибудь? – обратился Эдриан к Танни, который возился с компьютером Бриджит Рейд.

– Прежде всего, в борделе стоял датчик двигательной активности. Так что всякий раз, когда кто-нибудь другой входил в комнату, включалась запись, а потом данные передавались на жесткий диск с обозначением даты и времени. Это намного сложнее большинства приборов наблюдения. Да и вообще, судя по компьютеру, в технике Бриджит соображала. И это может очень нам помочь.

– Ты знаком с детективом Рейд? – спросила Имоджен.

– Однажды она приходила ко мне в лабораторию. Была толковой девчонкой.

– Давайте не будем пока говорить о ней в прошедшем времени, – вмешался Эдриан.

– Ты успел посмотреть записи?

– Кое-что посмотрел. Часто она оставалась одна в своей комнате. А когда приходил мужчина, запирала дверь, и они просто сидели под громкую музыку.

– Что-нибудь еще?

– Видел, как, пока ее не было, пришла девушка из квартиры этажом выше и принялась копаться в шкафу и комоде. Наверное, сорока-воровка. А соседку видел только, когда они были вместе.

– Как насчет Сэма? – уточнила Имоджен.

– Являлся регулярно, по пятницам. Все проиходило исключительно под одеялом. Оба явно помнили о камере, а потому…

– Значит, встречались в постели?

– Да, много шепота и возни. Больше ничего не знаю. Как-то неприлично подсматривать. Поэтому я просто прокрутил. Ничего особенно интересного. То есть, хочу сказать… сама понимаешь.

– И все же кому-то придется посмотреть все это внимательно. – Имоджен поморщилась.

– Давайте я займусь, – предложил Эдриан. – Поскольку ни с Брауном, ни с Рейд практически не знаком, смогу оценить более объективно.

– Итак, не осталось никакой информации, которую она могла получить во время этих свиданий по пятницам?

– Ни малейшей. Вся переписка по электронной почте зашифрована, причем нешуточно. Она знала, что и как делать. То есть знает, – поправился Танни, заметив острый взгляд Эдриана.

– А еще что-нибудь важное на диске есть? Запись убийства стала бы чертовски ценным подарком.

– Дело в том, что наблюдается сбой в метаданных. Полагаю, каких-то видеозаписей в файле недостает.

– А ты сможешь их найти?

– Короткий ответ: да.

– А каков длинный ответ?

– Потребуется некоторое время. Как я уже сказал, Бриджит знает, что и как делать.

– Не может оказаться, что эти видеозаписи – всего лишь свидетельство ее встреч с Сэмом? – спросила Имоджен с легкой гримасой отвращения.

– Видишь ли, она их убрала, так что вряд ли.

– Значит, файлы удалила сама?

– Да, но для того, чтобы это сделать, недостаточно просто нажать клавишу сброса. Чтобы избавиться от лишних данных, пришлось изрядно потрудиться. Спустя какое-то время вся информация поступала к тому программисту, который с ней работал. Думаю, она очень не хотела, чтобы кто-то увидел эти кадры.

– В таком случае, тем более постарайся их найти.

Телефон Эдриана пискнул: пришло сообщение от Фрейзера.

– Пишет, что получил материал со всех установленных на берегу камер – по крайней мере, с работающих. Кое-что среди них есть.

Поблагодарив Танни, детективы Грей и Майлз направились обратно в кабинет начальника. В коридоре Имоджен оглянулась и, убедившись, что вокруг никого нет, в волнении положила ладонь на руку Эдриана.

– Помню все сказанное Сэмом, но не верю его словам. Явно недоговаривает. Не забывай: он был моим напарником, так что знаю наверняка. Он не… нехороший человек. Многое скрывает.

– Но ведь это тайная операция, так что есть вещи, о которых Браун просто не в праве говорить.

– Я работала с ним, Майли, так что понимаю, когда он лжет. Не удивлюсь, если именно Сэм удалил файлы, какими бы они ни оказались.

– Неужели парень настолько хорошо разбирается в технике? – удивился Эдриан.

– Ему мог помочь толковый специалист.

– Танни работает с нами.

– Просто хочу, чтобы ты понял: нельзя верить ни одному слову, вылетевшему изо рта Сэма.

– Ты в порядке, Грей?

– Ах вот как? – Имоджен вспыхнула, словно получила пощечину.

– То есть… выглядишь очень расстроенной. Конечно, я знаю этого человека куда хуже, чем ты, и все же… он по-прежнему работает, так что не может быть настолько бесчестным, как тебе кажется. Уверена, что не поддалась паранойе?

– Иди к черту! – Имоджен толкнула с такой силой, что Эдриан влетел в стену. Не нужно было называться детективом, чтобы понять, до какой степени она расстроена.

Он знал чувство острой обиды и дал себе слово впредь ее не провоцировать. Отлично помнил, как порою, когда терял самоконтроль, недоброжелатели называли параноиком, и от этого становилось еще хуже. Нельзя так поступать с Имоджен, тем более что она только что вернулась на службу. Надо относиться бережно.

В кабинете Фрейзера они втроем посмотрели записи с камер. Увидели, как Бриджит в ужасе прибежала в парк и спряталась в детском замке. Потом к реке спустился мужчина и принялся повсюду ее искать. Подошел совсем близко, но не заметил ничего подозрительного и направился прочь.

– Странно, почему она не поехала в одну из служебных квартир или в какое-нибудь безопасное место? – спросила Имоджен, наклоняясь к экрану. Эдриан уже пытался что-то рассмотреть, но напрасно: лица расплывались. Пока они напряженно вглядывались, в кадре появилась машина. Смутная фигура Бриджит скользнула в воду и медленно побрела по реке вдоль берега.

– Бедняжка… должно быть, совсем окоченела. – Эдриан поежился.

– Да, но по-прежнему жива: уже немало, – отозвался Фрейзер.

– Что это? – Имоджен ткнула пальцем в экран.

– Где?

– Вот, смотрите! Лодка движется.

Они увидели, как Бриджит скрылась ниже по реке, а спустя несколько мгновений лодка, которую заметила Имоджен, поплыла следом, в том же направлении.

– Можете разобрать название? – с надеждой спросил Фрейзер. – Было бы классно, если бы удалось хоть что-то сказать прессе.

– Нет. Но на борту заметны полосы. Съездим туда и посмотрим, что к чему.

– Что, по-вашему, это значит? Может быть, готовится нападение?

– Не знаю. Не исключено, что лодка случайно плывет в ту же сторону.

– Не верю в случайности, – заявил Эдриан, направляясь к двери.

– Как бы там ни было, велика вероятность, что парень в лодке мог что-нибудь видеть.

– Знаю, как ты любишь воду, Грей. Пойдем, – позвал Майлз, пытаясь растопить ледяную атмосферу. Он знал, что Имоджен старалась держаться подальше от водоемов.

– Свяжусь с компанией, которая следит за исправностью лодок, и узнаю, нельзя ли получить список владельцев, – заключил Фрейзер.



Найти лодку оказалось на удивление просто. «Глиттербаг» – так называлось маленькое голубое суденышко с двумя полосками разной ширины на борту. Детективы Грей и Майлз нашли его пришвартованным возле того самого места, где оно показалось на видеозаписи. Эдриан наблюдал, как Имоджен подошла и заглянула в щелку.

– Кажется, там кто-то есть, – наконец сообщила она. – Слышно то ли радио, то ли еще что-то.

Эдриан шагнул на борт и подал руку. Постучал в дверь, и вскоре раздались шаркающие шаги. Потом дверь приоткрылась, и выглянул мужчина. Эдриан показал жетон.

– Я – детектив-сержант Майлз, а это – мой напарник, детектив-сержант Грей. Отделение полиции Эксетера. Расследуем события, которые могли произойти здесь в пятницу, поздно вечером. Запись с камеры наблюдения показала, что вы проплывали в своей лодке. Пропала офицер полиции.

– О, имеете в виду девушку в воде? – Человек вышел на палубу.

– Вы ее видели? – быстро уточнила Имоджен.

– Да, видел. Понятия не имею, что она здесь делала. Решил, что выпила лишнего. Сначала хотел кого-нибудь позвать, но потом решил не связываться. Знаете, как это бывает?

– И что же сделали?

– Ну, сначала отправился следом, но скоро совсем стемнело, и побоялся случайно ее сбить. Несколько раз окликнул, но она не отозвалась. Там, ниже по течению, освещения почти нет.

– А почему не вызвали полицию?

– Ну, на реке чего только не увидишь! Слоняются все, кому не лень: сбежавшие из дома подростки, алкоголики, наркоманы. Решил, что ей там хорошо.

Имоджен в ярости покачала головой, достала телефон и принялась быстро набирать какое-то сообщение.

– Что вы делали в лодке так поздно? – спросил Эдриан, упершись рукой в косяк двери.

– Просто люблю ночную реку. Здесь тихо, никто не беспокоит.

– А кого-нибудь, кроме девушки, видели?

– Сначала никого не было, а потом появилась серебристая машина и начала медленно ездить туда-сюда. Должно быть, водитель что-то потерял.

– А кто сидел в машине, заметили?

– Кажется, только один человек.

Детективы переглянулись. Значит, это не могли оказаться те, кто действовал раньше. Конечно, если кто-то из них не отправился на поиски в одиночку. Может быть, Сэм Браун? Телефон Имоджен оповестил о сообщении.

– Что за машина, не рассмотрели? – спросила она, глядя на экран.

– Серебристый седан. Больше ничего сказать не могу. Уже было совсем темно, да и расстояние немалое.

– Неужели не запомнили никаких особенностей? Хотя бы что-нибудь?

– Ничего. Простите. Совсем ничего.

В лодке зазвонил телефон. Имоджен посмотрела мимо хозяина, в темноту кабины. Рингтон доносился оттуда.

– Хм, – произнесла она, подняв телефон. – Только что набрала номер детектива-сержанта Бриджит Рейд. Очень интересно. Не хотите объяснить, каким образом ее телефон оказался у вас?

Прежде чем хозяин лодки успел отреагировать, Эдриан стремительно его оттолкнул и вошел в кабину. Телефон лежал на маленьком столе, слева от двери. Человек поднял руки.

– Хорошо, хорошо. Нашел в парке. Понятия не имел, что он принадлежит той девушке. Разве можно было догадаться?

– Вам придется проехать в отделение вместе с нами и официально ответить на ряд вопросов.

На миг показалось, что человек намерен сопротивляться, однако тот явно передумал и кивнул.

– Без проблем. Всегда готов помочь полиции.

Детективы наблюдали, как он запер кабину и добровольно сошел на берег.

Сквозь стекло комнаты допросов Имоджен смотрела на хозяина лодки. Человек выглядел очень спокойным, однако что-то в его облике и манерах рождало тревогу, если не страх.

– Его зовут Бен Викерз; уже имеет криминальную историю. – Майлз вошел, держа в руках папку с документами.

– Какую же именно?

– Во-первых, числится среди совершивших преступление на сексуальной почве.

– Шутишь?

– Если бы. Трижды получал предупреждения за преследование и потерял работу после нападения на сотрудницу. Насилия не последовало, и все же. Служил охранником в одном из крупных торговых центров.

– Как-то связан с Бриджит Рейд?

– Очевидной связи нет ни с ней самой, ни с домом на площади, где она работала. Здесь есть запись об аресте за грубое приставание к проститутке, но на этот раз удалось выкрутиться.

– Довольно скудно, Майли. Подозреваю, что он мог знать Бриджит через соседку по квартире или каким-то подобным образом.

– Тогда почему ты еще здесь, а не за стеклом?

– Объект допроса ждет своего адвоката. Но теперь, если хочешь, можно войти.

Детективы сели напротив Бена Викерза. На его лице играла дерзкая ухмылка.

– Надеюсь, адвокат скоро появится, – произнес Викерз. – Сожалею, что приходится вас задерживать, но знаю, как работает эта система, а потому не готов разговаривать без юридического представительства. Уже попадал в лапы закона. Впрочем, должно быть, это уже известно.

– Да, мы в курсе вашей уголовной биографии. Ничего страшного, подождем. – Эдриан сложил руки, откинулся на спинку стула и в упор посмотрел на Викерза. Тот выдержал взгляд.

Спустя некоторое время дверь открылась и вошел адвокат – высокий человек в черном костюме. Сел рядом с клиентом и обратился непосредственно к Эдриану:

– Меня зовут Джонатан Кларк. Я представляю интересы мистера Викерза. Позволите ли на минуту остаться наедине с подзащитным?

– Не беспокойся, сынок, мне скрывать нечего, – улыбнулся клиент.

– Мистер Викерз, вы не арестованы. Нам просто необходимо услышать, откуда у вас тот телефон, который был обнаружен в лодке, – напомнил Эдриан.

– Я уже сказал: нашел в парке.

– Когда?

– Увидел, как девушка вышла с детской площадки и зачем-то окунулась в реку. После того, как перестал ее преследовать, вернулся в парк и нашел телефон. Собирался сдать в полицию, но забыл.

– Значит, в последний раз вы видели ее в воде?

– Не совсем.

– Но ведь сами сказали, что передумали плыть за ней и вернулись.

– Да, тем вечером так и было.

– Значит, видели и когда-то позже?

– На рассвете спустился вниз по течению и обнаружил ее лежащей на траве. Ночевал в лодке и проснулся с первыми лучами солнца.

– И даже тогда не позвонили в полицию?

– Не мое дело. Разве не так?

– В каком она была состоянии? – процедила Имоджен сквозь зубы. «Что случилось с людьми?»

– Уверен, что спала.

– Вы подошли к ней?

– Конечно, нет. Не настолько глуп, чтобы за что-нибудь сесть.

– Даже не проверили, жива ли?

– Какой-то парень приехал на черной машине и поднял ее. Девушка была без сознания, но определенно жива: стонала и все такое.

– Какой парень? Что он с ней сделал?

– Усадил в машину, на пассажирское сиденье. Поэтому я подумал, что он ее знает: не засунул в багажник и не оставил замерзать.

– Боже милостивый! – пробормотала Имоджен. Больше всего ее поразило, что подобное поведение вовсе не представляло собой исключение из правил. Сплошь и рядом люди наблюдают за преступлениями, но не хотят вмешиваться. От этого работа полиции становилась еще труднее.

– Это был тот самый седан, о котором вы говорили? – Эдриан нетерпеливо подался вперед.

– Нет, не седан. Побогаче.

– Спортивная машина?

– Нет-нет. Похожа на джип, четыре на четыре. У таких сзади, на двери багажника, обычно висит большое колесо.

– Что-то вроде «Ленд Ровера»?

– Да, похоже на то.

Дверь приоткрылась, и Фрейзер знаком попросил обоих выйти. Имоджен посмотрела на часы и проговорила:

– Допрос приостановлен в тринадцать сорок один.

Выключила диктофон и взглянула на адвоката.

– Скоро вернемся.

– В компьютере найдены недостающие видеозаписи, – шепотом сообщил Фрейзер, как только детективы оказались в коридоре. – Пожалуй, имеет смысл снова побеседовать с твоим бывшим напарником.

Глава 12

Видеозапись

Сейчас

Эдриан, Имоджен и старший детектив-инспектор Фрейзер вошли в техническую лабораторию и обнаружили Гэри Танни: тот мрачно уставился в экран ноутбука.

– Что-нибудь нашел?

– Оказалось, Рейд создала облачное хранилище, куда автоматически отправлялись все записи. Достать было непросто: пришлось преодолеть несколько степеней защиты. И все-таки справился.

– Всегда знала, что ты – волшебник. – Имоджен нежно погладила Гэри по растрепанным волосам.

– Итак?.. Не томи! – нетерпеливо поторопил Эдриан.

– Один из парней, которые к ней приходили, оказался тайным агентом. Они явно не просто друзья. Бриджит включила музыку, а он полез с поцелуями. Но она решительно оттолкнула.

– И все? Нам известно, кто это?

– Я отправил запрос насчет его имени. Разрушить прикрытие нельзя, так что, скорее всего, даже не удастся допросить, – пояснил Фрейзер.

– Что за дерьмо!

– Как, по-твоему, Сэм знал об этом парне?

– Возможно, – кивнул Танни и включил другую запись. – Во всяком случае, что-то его явно не устраивало.

Все четверо увидели, как Сэм ворвался в комнату, в прямом смысле вытащил Бриджит из постели и грубо прижал к стене. Танни остановил запись и многозначительно посмотрел на коллег.

– Вот это да! – пораженно выдохнула Имоджен.

– Должен предупредить, что дальше будет еще хуже.

– Покажи, – потребовал Эдриан.

Танни отменил паузу, и все увидели, как Сэм Браун нещадно бьет Бриджит Рейд по лицу и животу. От зрелища жестокой расправы у Эдриана закружилась голова. Сцена послужила страшным напоминанием: первое впечатление о человеке оказывается самым верным. В начале знакомства Сэм Браун доверия не вызвал, однако Майлз постарался подавить смутные подозрения, заставил себя отнестись терпимо, так как испытывал чувство вины за то, что до этого сказал Имоджен. Сцена напомнила детство: те ужасные минуты, когда на его глазах разгоряченный каким-то зельем отец безжалостно лупил маму.

– Возможно, именно Сэм заставил удалить эти кадры.

– Думаю, предположение обоснованное, – согласился Танни.

– Больше расправа не повторяется?

– К сожалению, повторяется – правда, не так сурово, как в этот раз. Сохранилось еще несколько подобных сцен.

– Может быть, Бриджит знала, что может что-то произойти, и собирала свидетельства? – почти про себя пробормотал Эдриан.

– Чертовски смелый ход, детектив, – заметил Фрейзер.

– Чего не придумаешь от отчаянья!

– Работа под прикрытием чрезвычайно ограничивает свободу действий. Сомневаюсь, что Рейд могла как-то исправить положение. Скорее всего, о задании знали лишь несколько человек.

– Что, если Бриджит просто убежала? Надо поговорить с этим подсадным парнем: он выглядит ее добрым приятелем.

– Работаю над этим, – извиняющимся тоном пробормотал Фрейзер.

– А что делать с Сэмом?

– Что обычно делают с человеком, подозреваемым в преступлении? Задерживают. – Фрейзер пожал плечами.

– А Викерза отпускаем?

– Давайте дождемся заключения криминалистов насчет лодки. Погода снова меняется, так что они спешат закончить осмотр, пока не пошел дождь. Выясните, на какой машине ездит Сэм, а я постараюсь узнать, на чем гоняет тот парень. – Фрейзер на миг умолк. – Наверное, можно не предупреждать, и все-таки: если начнут приставать журналисты, не говорите ни слова. Об этой записи знают только те, кто сейчас сидит в этой комнате. Пусть так и будет.

– Выключи, – не выдержав, попросил Эдриан. Видео все еще продолжалось: теперь Бриджит сидела у стены и плакала, а Сэм ее утешал. Тревожная фамильярность сцены приковывала внимание и страшно нервировала.

Глава 13

Мальчик в одиночестве

В возрасте четырнадцати лет

Папа очень расстроен. Никогда не видел его в таком тяжелом состоянии. Даже не думал, что это возможно. Мама уже несколько дней в больнице; когда выйдет, неизвестно. На прошлой неделе я вернулся из школы и нашел ее в кухне, на полу. Сказали, что случился инсульт. Лицо выглядело странным; еще более странным, чем обычно: распухшим и в то же время застывшим. Как будто мама долго сидела перед огнем и начала плавиться, но ее успели вовремя оттащить.

Каждый день ездим в больницу, а пока я в школе, папа ездит один. Школа совсем меня не интересует, готов вообще туда не ходить. Не чувствую, что чему-то учусь, и никто из учителей не проявляет ко мне ни капли уважения. Один вообще разговаривает так, как будто я последний подонок. Не знаю, в чем его хренова проблема, но однажды он за это ответит.

Мне нравится одна девочка. Ее зовут Клэр Гастингс. Одна из тех, кто пользуется успехом, но самая скромная среди них. Не бегает с подвернутой на поясе юбкой, как полная дура. Иногда, когда никто не видит, Клэр со мной разговаривает. По-моему, я тоже ей нравлюсь, но она никогда не выдаст себя подругам. Еще не совсем проникла в узкий круг избранных, а если вдруг кто-то увидит ее со мной, все сорвется. Мне нравится наша тайная дружба, но в то же время бесит, что Клэр ее стыдится. Другие одноклассницы на меня даже не смотрят. Я – невидимка. Не состою в команде по регби, не отношусь к числу тех светловолосых голубоглазых парней, которые бегают за девчонками, готовые в любой момент взорваться. А те дразнят их своими кофточками на размер меньше, чем нужно. Пуговицы на груди едва выдерживают натяжение. Уродины.

По пятницам папа берет меня в клуб. Теперь я стал высоким и чувствую себя увереннее, а поначалу стеснялся. В тринадцать лет здорово вырос и сейчас уже почти добрался до шести футов. Девушки ко мне привыкли, а мне они нравятся больше, чем девочки в школе. Суетятся вокруг и, как правило, слушаются. В школе я никто, а в клубе – важная персона. Не паршивый иностранец, которого все считают второсортным гражданином. Да, я родился в этой стране, но что толку?

Наконец врачи назначили день, когда отпустят маму домой. Папа держится немножко лучше, стал почти таким же, как прежде. Обычное его состояние не обещает ничего хорошего, но, по крайней мере, можно предвидеть поведение, а не мириться с внезапными вспышками бешенства. Знаю, он чувствует себя виновным в мамином инсульте; должно быть, думает, что это из-за побоев. Но в последнее время даже не бил ее так часто и сильно – по сравнению с тем, что было раньше. Если бы причиной болезни действительно стали побои, то все случилось бы давным-давно.

Удивительно, что папа любит маму. Ни о какой верности даже думать не приходится. Собственными глазами видел его с кучей разных женщин. Раньше не знал, что он с ними делает, но теперь, когда сам этим занимаюсь, все понимаю. Секс – странная штука. Что-то вроде игры. На некоторое время притворяешься, что любишь кого-то, а потом, когда все заканчивается, снова становишься чужим и равнодушным. Девушки, с которыми я встречался до сих пор, во время секса становились совсем другими людьми. Девушки из клуба, конечно. Думаю, все девочки в школе хотят показать, что уже делали это, но точно знаю, что врут. Считают себя драгоценным призом для парней. Честно говоря, не понимаю, из-за чего весь шум. Девочки из школы совсем не похожи на папиных девушек. Те почти все подсели на «дерьмо», как папа его называет. Говорит, что это помогает держать их под контролем.

Папа считает, что надо подготовиться к маминому возвращению: даже привез домой несколько своих наркоманок. Очень неприятно. Мне не нравится, что они трогают мамины вещи. Папа заставил их все мыть и убирать, хотя они вряд ли умеют наводить порядок. Потом, когда они ушли, сказал, что надо сделать маме сюрприз. Мы сели в машину, но мне хотелось остаться и заново вымыть весь дом после шлюх.



Папа провез меня через весь город в ту его часть, где я еще ни разу не бывал. Остановил машину под деревом и внимательно осмотрел улицу. Было очень тихо. Какие-то звуки, конечно, доносились, однако, даже несмотря на это, в воздухе ощущалось зловещее напряжение. Слышались детские голоса и далекая музыка, но все равно стояла тишина. Было тепло, чуть дальше по улице человек мыл машину. Я попытался понять, зачем мы сюда приехали. И вдруг увидел ее. Посмотрел внимательно; возникло такое ощущение, словно кто-то ударил кулаком в живот. Девочка могла бы оказаться моей сестрой, если бы та не умерла. Но вот она: преспокойно играет с ведерком перед домом, в песочнице. Папа велел подойти и заговорить; попросить помочь найти потерявшуюся собаку и подманить к машине. Так вот он, подарок маме: маленькая девочка. Вместо дочки.

Я не мог отказать папе, хотя точно знал, что поступаю плохо. Странно очутиться в таком положении. Когда был маленьким, мама постоянно предупреждала, чтобы не отходил от дома, а не то кто-нибудь заберет меня себе, и я больше никогда не увижу родных. Иногда я специально уходил подальше, чтобы люди забрали меня у ненормальных родителей в другую семью. Но так никому и не понадобился.

Я подошел к девочке. Дверь ее дома оставалась открытой, и я заглянул внутрь; убедился, что рядом никого нет. Где-то работало радио: должно быть, наверху. Сказал малышке, что потерял собаку, и попросил помочь. Ей не хотелось уходить со двора, но я показал фотографию своей любимой собаки – той самой, которую папа утопил в ванне в качестве моего очередного наказания. Мы вместе пошли по улице, заглядывая под машины и повторяя имя – только я не стал называть настоящее имя своей собаки: вдруг кто-нибудь услышит? Наконец подошли к нашей машине, и мне стало совсем плохо. Неужели никто ничего не заметил? Посмотрел на дом девочки, но там по-прежнему никого не было видно. Обманчивое спокойствие солнечного дня. Можно подумать, что плохие парни бродят только темными ненастными ночами. Папа ждал возле машины. Как только мы подошли, схватил девочку и завернул в одеяло. Я посмотрел по сторонам: никто не обратил на нас внимания. Он сунул малышку в багажник, и мы уехали.



Дома положили ее в спальню сестры, внизу, и закрыли дверь. На щеках остались следы слез, но в багажнике она, должно быть, уснула. Я попытался представить, сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь заметит, что малышка пропала. Хотел остаться в комнате и посмотреть, как она спит, но папа сказал, что есть срочное дело.

И мы поехали в тот дом, где живет Минди. Минди по-прежнему там, а вот Марго давно не видно. Никто о ней не вспоминает, а я уже знаю, что вопросов лучше не задавать. В последнее время Минди изменилась. Совсем не похожа на себя: щеки ввалились, лицо покрылось струпьями. Глаза стали светлыми, подернулись белой пеленой, а в постели она иногда совсем отключается. Наверное, придется взять другую девушку, потому что с этой стало совсем скучно. У Минди теперь новая соседка. Ее зовут Карла; по-английски совсем не говорит. Не знаю, откуда Карла приехала, но она вовсе не такая хорошенькая, как Минди, – даже при том, что сейчас Минди выглядит ужасно. Карла постоянно плачет, и отцу это очень не нравится. Однажды он захотел, чтобы я научил ее уму-разуму. Сказал, что мне необходимо управлять девушками, потому что когда-нибудь придется управлять всем бизнесом. Велел сделать какой-то укол в вену, и для этого пришлось туго перевязать руку, чтобы вена вспухла и стало видно, куда колоть. Я справился, но иглы мне определенно не нравятся. Когда бизнес перейдет ко мне, вряд ли стану ими пользоваться. Придумаю что-нибудь другое.

После укола Карла успокоилась, перестала плакать и уставилась в пространство. Минди с надеждой смотрела на моего отца, но он ей ничего не дал, а вместо этого стащил с дивана и повел наверх. А я остался сидеть рядом с Карлой. Время от времени она обращала на меня внимание, но я ее совсем не интересовал, а потому просто продолжал наблюдать. Обычно люди не любят, когда на них смотрят, – но это мое любимое занятие.



Девочка прожила у нас уже несколько дней. Папа объяснил, что родители отдали ее нам, и мы будем хорошо за ней ухаживать. Сказал, что плохие люди хотели ее обидеть, и поэтому родители попросили на время приютить дочку. Теперь мы все должны сделать вид, что она – моя сестра, чтобы плохие люди ничего не узнали. Даже перед моей мамой придется притвориться.

Украденная малышка живет в комнате сестры, и это страшно меня раздражает, потому что иногда нестерпимо хочется к ней зайти. Она много плачет, но, кажется, верит, что мы действительно те, за кого себя выдаем. Наверное, все девочки много плачут. Отец уверяет, что она скоро забудет своих родителей. О пропаже ребенка передавали в местных новостях, но никто ничего не видел. Абсолютно ничего. На фонарных столбах расклеены ее фотографии; газеты сходят с ума. Я постоянно жду, когда в дверь постучат, но пока ничего не произошло. О том, что девочка у нас, знаем только мы с папой. Мама еще не может нормально говорить, а подруг у нее нет, так что никто не навещает. К нам вообще никто не приходит, пока отец не заставит.

Стучу в дверь и вхожу в комнату новой сестры. Рассказываю о школе и о том, как мне нравится Клэр Гастингс. Она спрашивает, хорошенькая ли Клэр. Еще спрашивает, почему моя мама весь день смотрит телевизор. Отвечаю, что она плохо себя чувствует и не может ничего делать. Спрашивает и о папе. Пока она его почти не знает, видела только пару раз. В основном общается со мной. Я приношу сестре еду и молочный коктейль, на карманные деньги покупаю сладости, а недавно подарил куклу – новую, красивую. Каждый вечер читаю сказки, пока не уснет. Иногда приходится читать несколько часов подряд, но мне нравится с ней сидеть. Приятно, что снова можно с кем-то поговорить, а эту комнату я всегда любил больше всех остальных. Здесь тихо; она в стороне от основной части дома. Думаю, новой сестре у нас понравится. Знаю, как ее рассмешить. Со мной она не плачет. Хорошо снова чувствовать себя старшим братом.



Школьный семестр почти закончился. Наконец-то можно будет не встречаться с одноклассниками. Я не понимаю их, а они не понимают меня. Иногда спрашиваю себя, есть ли люди, настолько далекие от остального мира, как я, – как будто посторонний заглядывает в замочную скважину. Интересно, все остальные тоже играют в эту игру? Подражают другим, чтобы никто не догадался, о чем они думают и мечтают на самом деле?

Во время ланча сижу один в классе, потому что снова не сделал домашнее задание. Не вижу смысла в глупых уроках. Клэр Гастингс входит, чтобы что-то взять из сумки, улыбается и оглядывается: хочет убедиться, что вокруг никого нет. Подходит и устраивается на краешке моей парты. Ненавижу ее за это, но в то же время радуюсь, что хочет со мной поговорить. Она нервно ломает пальцы и даже помогает с домашним заданием, которое я до сих пор не закончил. А потом говорит, что можно улизнуть через пожарный выход; учителя вернутся не очень скоро. Пожарный выход ведет на задворки, где ребята собираются, чтобы покурить и выпить сидра. Сегодня там никого нет, хотя сейчас июнь, – потому что того и гляди пойдет дождь. Клэр спрашивает, не хочу ли сыграть в «слабо». Конечно, соглашаюсь.

Она нервничает, и мне нравится смотреть, как она нервничает, поэтому просто стою спиной к стене и лицом к зеленой изгороди, которая тянется вдоль всего здания. Она прикасается пальцем к моей шее и ведет его вниз. Начинает нервничать еще больше, потому что я даже не вздрагиваю, а неподвижно смотрю в глаза, пока пальцы движутся по моему телу. Кажется, думает, что раз в школе веду себя тихо, значит, холодный или что-то в этом роде. Маленький испуганный девственник. Но я не такой. Приятно, когда девушка прикасается, потому что ей хочется, а не по приказу отца. Пальцы уже добрались до живота. На лице Клэр появляется странное выражение: как будто она не хочет этого делать, но все-таки делает. Продолжаю стоять неподвижно и смотреть в упор.

Она сосредоточенно сжимает губы и, не глядя вниз, пытается расстегнуть ремень на брюках. Чувствую, что тоже становлюсь серьезнее, потому что хочу понять, как далеко она намерена зайти. Я-то точно не сдамся. Вижу, как Клэр переводит дух, облизывает губы и принимается за ширинку. Обычно в этой игре участвуют несколько стоящих в ряд вдоль стены мальчиков и несколько девочек, которые их дразнят. Конечно, меня ни разу не звали. Она взглядом умоляет остановить испытание, но я молчу и продолжаю стоять как столб. Клэр расстегивает пуговицу и молнию. Брюки повисают на бедрах. Она громко кашляет и резко стаскивает с меня штаны, а вместе с ними и трусы. Тихо, едва слышно извиняется и отступает в сторону. И в этот момент появляются они.

Из-за угла выскакивает весь наш класс. Почти не слышу, что происходит, потому что сгораю от злости. Гнев пронзает тело, как удар молнии. Смотрю на Клэр. Сквозь слезы она пытается поймать мой взгляд и увидеть в нем прощение. Напрасно. Сжав зубы, наклоняюсь, чтобы поднять брюки и трусы. Не плачу. Гнев не позволяет плакать. Все тычут в меня пальцами и покатываются со смеху, а я готов уничтожить их всех и сразу. Друзья окружают Клэр, тепло обнимают и радостно поздравляют. Теперь она своя.

Дома иду в душ и до крови трусь мочалкой. Стараюсь придумать верный способ заставить суку Клэр пожалеть. Мелькает мысль рассказать отцу, но ведь он только рассердится на меня. Уже не раз предупреждал, что девушки не понимают, что такое уважение, пока им не объяснишь. Знаю, что у нее есть любимая собака. Можно убить и повесить на дереве возле дома. Но я этого не сделаю, потому что жалею животных. Наверное, потребуется время, но обязательно что-нибудь придумаю. Папа говорит, что месть еще слаще, когда тот, кому мстишь, не подозревает о расправе. Дождусь удобного момента, когда она обо всем забудет и решит, что я давно простил. И вот тогда-то заставлю горько пожалеть. Не только о том, что встретила меня, но и о том, что вообще родилась на свет.

Глава 14

Хорошая девочка

Плимут, два года назад

Второй раз за две недели Имоджен и Сэм оказались во владениях доктора Кэрол Фостер. Остановились у стола и посмотрели на тело шестнадцатилетней девушки. На этот раз следов иглы на руке не оказалось. Прекрасные длинные волосы – блестящие и подкрашенные; ухоженные ногти и тщательно обработанные воском ноги. Это явно не заброшенный ребенок: девочка из хорошей, заботливой и обеспеченной семьи.

– Родители уже едут.

– Прекрасно, – отозвалась Имоджен. Она не позволяла себе принимать подобные события близко к сердцу. С холодной головой и спокойными нервами куда легче рассматривать дело объективно. Да и вообще предпочитала бродяжек; в частности, Джейн Доу[3]. Безутешные родители не только повышали уровень ответственности, но и внушали нестерпимо острое чувство вины.

– Что нам о ней известно?

– Видно, что эта девушка – не наркоманка. Я бы даже осмелилась утверждать, что это ее первый опыт, – ответила доктор Фостер, многозначительно вскинув брови.

– Не повезло тебе, детка, – обратился Сэм к погибшей.

– Но главная новость заключается в том, что убило ее то же самое вещество, от которого скончалась Джейн Доу. Поэтому я и вызвала вас.

– Спасибо, – поблагодарила Имоджен.

– Боюсь предположить, что скоро появятся новые жертвы. Отвратительное зелье, – добавила Кэрол.

Дверь приоткрылась. Заглянул ассистент и многозначительно кивнул. Значит, приехали родители – мистер и миссис Бэггот. Доктор Фостер прикрыла лицо девушки простыней. Дверь распахнулась, и вошли муж с женой: состоятельные, хорошо одетые люди. На лицах застыло выражение страха, смешанного с надеждой. Имоджен знала: оба все еще верят, что на столе лежит не их, а чужая девочка. Точно такое же выражение появлялось на лицах всех, кто приходил на опознание: последние мгновения надежды перед тем, как подтвердятся худшие опасения. Имоджен представила, насколько тяжела эта часть работы Кэрол; приходится постоянно отбирать у людей веру в избавление от несчастья. Или, напротив, гуманнее положить конец неопределенности и тревоге, заменить эфемерную, обманчивую надежду глубоким, но истинным горем? Горе – значительно более цивилизованное переживание; с ним можно обратиться за психологической помощью.

Казалось, время остановилось. Все затаили дыхание в ожидании того страшного мига, когда Кэрол снимет простыню. И вот, наконец, это произошло. Долю секунды родители в замешательстве смотрели в мертвое лицо, не в силах признать черты своей дочери. Подобная реакция также была знакома Имоджен. Даже читались их мысли: «Бедняжка немного похожа на нашу девочку, но не совсем. У нашей малышки яркие, блестящие глаза и улыбка, от которой сразу становится светло и весело. Это не она». Затем приходило осознание: да, это она. Во всяком случае, то, что от нее осталось. Созерцание мертвого тела любимого человека напоминало созерцание пустой куколки после того, как из нее вылетела бабочка. Не хватало главного.

– Нет! Нет! Нет! – закричала мать, нарушив молчание, и все снова позволили себе дышать. Имоджен закрыла глаза. Ответ на главный вопрос прозвучал, и теперь предстояло начать четкую последовательность процедур. Муж успокоил жену, хотя лицо его по-прежнему оставалось серым, а голос отказывался произнести слова, которых все ждали.

– Это она, наша Нэнси, – наконец с усилием пробормотал отец. Жена упала к нему на грудь и истерически разрыдалась.

Доктор Фостер прикрыла лицо Нэнси – отныне не безымянной девочки-подростка. Имоджен подумала о первой жертве – той, которую до сих пор не опознали. Неужели ее никто не ищет?

Сэм положил ладонь на плечо мистера Бэггота и повел супругов в кабинет Кэрол. Имоджен пошла следом, готовясь рассказать безутешным родителям, как умерла их дочь. Набираясь твердости духа, чтобы задать вопросы, на которые те не захотят отвечать. Концентрируя внимание в ожидании лжи, которой они попытаются спасти репутацию дочери. Точно зная, что добраться до правды будет нелегко.

Миссис Бэггот продолжала рыдать. Имоджен подала коробку бумажных салфеток и села рядом.

– Сочувствую вашей утрате.

– Что случилось? Как она?..

– Произошла передозировка наркотиков.

– Это невозможно. Нэнси даже не пила. И уж тем более не прикасалась к наркотикам.

– Мы полагаем, что этот опыт мог оказаться первым.

– Разве так бывает? Неужели можно умереть уже в первый раз? – в отчаянии спросил мистер Бэггот.

– Да, к сожалению, подобный исход не исключен. Вполне возможно, кто-то солгал вашей дочери относительно типа вещества. Часто преступники обманывают жертв; говорят, что предлагают безвредное бодрящее зелье, и бесповоротно подсаживают на наркотики.

– Наверное, так и случилось, – тихо, почти про себя, согласился мистер Бэггот.

– Вам известно, где дочь была ночью?

– У подруги. Раз в неделю, после уроков верховой езды, остается у нее ночевать. Поэтому мы и не знали, что она ходила еще куда-то. Нэнси – хорошая девочка. Была…

– Мы вынуждены попросить вас записать данные этой подруги. – Сэм передал мистеру Бэгготу ручку и бумагу.

Миссис Бэггот схватила Имоджен за руку, придвинулась вплотную и посмотрела красными, распухшими от слез, безумными глазами. Несчастная мать находилась в состоянии шока.

– Пообещайте, что кто-то за это заплатит!

– Обещаю, – беспомощно ответила Имоджен. Что еще можно сказать человеку, чей мир только что рухнул? Только то, что он или она хочет услышать; то, за что можно ухватиться. Других вариантов не существует.

Имоджен и Сэм стояли возле дома Линдси Финли, подруги Нэнси. Милый, похожий на пляжный домик, словно пришедший из сказки коттедж расположился в рыбацкой деревушке неподалеку от Плимута. Над головами кружились и кричали чайки. Имоджен захотелось нырнуть в море; смыть ощущение грязи, охватившее при первом взгляде на тело Нэнси. Предстоял еще один сложный разговор, но ведь никто не заставлял идти работать в полицию. Когда она поступала учиться, даже в голову не пришло, что предстоит решать подобные проблемы. Мечтала бороться с преступниками, а не сообщать картинно-благополучным родителям, что их дочь-подросток, возможно, замешана в двух смертях.

Имоджен снова взглянула на адрес: да, все верно. Линдси Финли была той самой подругой, у которой Нэнси якобы оставалась ночевать раз в неделю. Сэм нажал кнопку звонка.

Дверь открыла хорошенькая белокурая девушка с наушниками на голове. Она безмятежно улыбалась. Однако, как только Сэм показал служебное удостоверение, улыбка исчезла. Девушка сняла наушники. Судя по всему, быстро поняла, что грозят серьезные неприятности, и лаконично произнесла:

– Здравствуйте.

– Ваши родители дома? – осведомилась Имоджен.

– Мама! К тебе пришли! – Лицо девушки прояснилось. Очевидно, решила, что опасность миновала; полицейские приехали к родителям, а не к ней. Имоджен заметила, что тут же ухватилась за наушники, чтобы снова их надеть. По лестнице спустилась миссис Финли.

– Чем могу помочь? – спросила вежливо. Увидела удостоверение и побледнела.

– О господи! С Биллом что-то произошло?

– Нам необходимо поговорить с вами и с вашей дочерью о Нэнси Бэггот.

– Нэнси? Что случилось? – удивилась Линдси.

– Можно продолжить беседу в доме? – спросила Имоджен.