Глубоко сожалею о беспокойстве, причиненном вам моей статьей.

Прошу принять уверение в моем совершенном уважении.

Искренно ваш

Лев Толстой.



Печатается по публикации Диллона в газете «Московские ведомости» 1892, № 71 от 12 марта.

Получив от Гайдебурова (см. письмо № 131) корректурные листы статьи Толстого «О голоде» со вставками рукой автора, Диллон перевел статью, и она была напечатана в виде «писем» Толстого под заглавием «Почему русские крестьяне голодают?» в семи (или восьми?) номерах лондонской газеты «Daily Telegraph» 12—30 января ст. ст. 1892 г. Газета «Московские ведомости» перевела с английского одно из этих «писем», т. е. пятую главу статьи, помещенную в «Daily Telegraph» от 14—26 января и перепечатанную за границей несколькими газетами, в том числе в «Pall Mall gazette» (№ 8377), откуда был сделан обратный перевод реакционной газетой «Московские ведомости». Перевод этот появился в передовой статье этой газеты (№ 22 от 22 января) под заглавием «Граф Лев Толстой о голодающих крестьянах», где «письма гр. Толстого» сравнивались с «подпольными печатными мерзкими листками» и выводилось заключение, что «письма графа Толстого.... являются открытою пропагандой к ниспровержению всего существующего во всем мире социального и экономического строя.... Пропаганда графа есть пропаганда самого крайнего, самого разнузданного социализма, перед которым бледнеет даже наша подпольная пропаганда». Прочитав эту статью на другой день после ее выхода, С. А. Толстая составила опровержение в форме «Письма к издателю», помеченное 23 января, которое, по ее словам, она писала вместе с Л. Н. Толстым (см. ДСАТ, II, стр. 80): «Ни муж мой, граф Лев Николаевич Толстой, ни я, ни кто-либо из семьи моей никаких писем ни в какие иностранные периодические издания не писали. Выписки же из мнимых писем, будто бы адресованных моим мужем в редакции английских газет, напечатанные в № 22 «Московских ведомостей», суть не что иное, как до неузнаваемости искаженные выдержки из статьи Льва Николаевича, предназначавшейся для журнала «Вопросы психологии и философии», часть которой появилась в январской книжке «Недели». Это опровержение С. А. Толстая послала в «Московские ведомости», которые не опубликовали его, но снеслись через агентство Рейтер с редакцией «Daily Telegraph», заявив, что граф Толстой отрицает подлинность письма, напечатанного 26 января (нов. ст.) в «Daily Telegraph». Это вызвало тревожную телеграмму редакции газеты «Daily Telegraph» к Диллону из Лондона в Петербург. Диллон немедленно отправился в Бегичевку к Толстому, где, по его словам, «граф .... сказал, что графиня действительно написала такое письмо в его присутствии, но против его желания» («Московские ведомости», №. 71 от 12 марта). Диллон привез с собой в Бегичевку большое письмо к Толстому сочувствовавшего Диллону Влад. Соловьева, в конце которого Соловьев писал: «Разъясните дело в Англии так, чтобы ответственность за непозволительное и неточное разглашение Ваших мыслей (в России) перешла с Диллона на тех, кто действительно виноват, то есть на «Московские ведомости».

Комментируемое письмо Толстого было написано по просьбе и в присутствии Диллона и является ответом на его письмо, написанное того же 29 января в Бегичевке. О написании письма Толстого к Диллону см. С. А. Толстая, «Моя жизнь», ч. VI, стр. 206—208, машинопись; E. J. Dillon, «Count Leo Tolstoy», London 1930, стр. 206—207.



¹ Толстой просмотрел лишь одну часть (пятую главу) перевода Диллона своей статьи.

² См. письмо в редакцию «Правительственного вестника», № 173.

* 152. Д. А. Хилкову.

1892 г. Января 31. Бегичевка.



Сейчас получил ваше письмо, дорогой Дмитрий Александрович, сейчас, т. е. вечером 31 января, и сейчас отвечаю. Я узнал по письму, полученному Леонтьевым,¹ что вас высылают, и хотел вам писать, да ждал от вас. Хотелось знать, что вы не переменились ко мне. А то, когда ко мне долго не пишут, я всегда думаю, что поняли, наконец, какой я плохой человек, и не хотят знать меня. И это не фраза, а истинно так. Постараюсь ответить и о буддизме, но прежде о том, что больше занимает меня, о вас, о вашей высылке.

Я очень рад, что вы не подписали им ничего, ничего не обещались, а сказали, что делать они могут всё, что может делать более сильный над слабым, да еще над таким, к[оторый] не считает законным сопротивляться насилию, но что слушаться их и исполнять их требования вы не намерены. Я всегда удивлялся, почему так не поступали люди, к[оторых] они угнетают и мучают. Мне не довелось до сих пор, но я всегда хотел поступить именно так. Я, однако, не ждал, чтобы они вас тронули, и желал бы знать, как это у них всё обдумано: почему именно так?

Помогай вам бог. Трудно, как бедному Дрожжину. Я говорю: «бедному», п[отому] ч[то] он сердится и ненавидит, страдает и ненавидит. Это очень тяжело.² Вот уже 3-й месяц всё пишу, переделываю и переделываю 8-ю, последнюю, главу моего сочинения о насилии и самой жестокой форме его, о воинск[ой] повинности, и всё не могу кончить, всё кажется не так сильно и убедительно, как оно у меня в сердце и в голове. Хочется так выразить, чтобы было несомненно для всех. И надеюсь, что выражу. Думается, что бог позволит мне это сделать до смерти. — Там всё есть и о церкви, всё, от чего мы не то что страдали, но то, обо что мы бьемся. —

Теперь о буддизме. Разумеется, это всё одно и то же. И не может не быть одно и то же, как не может быть не один ствол у дерева, как не может не быть одна истина. Сейчас почитал ваше письмо и подумал о буд[д]изме и о христианстве, чтобы вам написать о нем, но как ни думаю, всё одно. Хотел сказать, что преимущество христ[ианства] в том, что его ц[арство] б[ожие] и на небе и на земле, а у Будды только на небе в нирване, но это не точно. То же море, на к[оторое] только они въехали с севера, мы с юга, а еще третьи с востока или запада. Различие только в берегах, в том месте, с к[оторого] въезжать на море, а море одно, и чем дальше от берега, тем менее различия и очевиднее, что море одно. Сейчас едут на почту. Не успею дописать. После. Сейчас получил ваше другое письмо с письмом Бодянского.³ Спасибо. Всё очень хорошо. Очень люблю вас.

Буду писать.

Л. Толстой.



Год в дате определяется по содержанию письма.

Дмитрий Александрович Хилков (1857—1914) — помещик, бывший гвардейский офицер, вышедший в середине восьмидесятых годов в отставку и продавший за небольшую плату свою землю соседним крестьянам. Жил близ села Павловки, Сумского уезда Харьковской губ., на небольшом участке земли, который обрабатывал личным трудом. См. тт. 64, стр. 134.

Ответ на два письма Хилкова, из которых первое не сохранилось; во втором, от 23 января 1892 г., Хилков сообщал, что послал Толстому письмо и брошюру А. М. Бодянского «Проклятый штундист».



¹ Борис Николаевич Леонтьев. См. прим. к письму № 166.

² Евдоким Никитич Дрожжин (1866—1894), сельский учитель, отказавшийся от воинской обязанности и в сентябре 1892 г. приговоренный к двухлетнему заключению в дисциплинарный батальон.

³ Об Александре Михайловиче Бодянском см. прим. к письму № 449.

153. П. А. Усову.

1892 г. Февраля 1. Бееичевка.



Дешевые дрова получил и желал бы получить таковых еще 70 сажен. Деньги за дрова мне удобнее отдать в Москве. Прошу счет прислать жене Соф[ье] Анд[реевне]. Очень благодарю за помощь.

Л. Толстой.

Дрова эти нужны для раздачи и потому чем скорее, тем лучше.



Печатается по публикации В. Е. Чешихина-Ветринского в сборнике «Лев Толстой и голод», стр. 144. Датируется на основании почтового штемпеля отправления, указанного в названной публикации.

154. Д. А. Хилкову.

1892 г. Февраля 1. Бегичевка.



Послал вам нынче утром письмо кое-как намаранное и не доконченное, и вот хочется еще поговорить с вами. Всё время, читая ваше письмо о письме Бодянского, говорил «аминь». Меня удивляет, как человек, так глубоко и трезво понимающий учение Христа, как он (я видел это из его Отче наш,¹ к[оторое] очень мне не понравилось, а к[оторое] очень хорошо), может ожидать чего-нибудь от насилия и слуг его, как царь. Это ужасный обман. В роде обмана денег. И царь и деньги, кажется, что всё могут сделать. И так прямо сказать человеку, не имеющему ясного понятия о том, что — добро, что ни то, ни другое не может сделать добра, представляется странным. Как? У человека не б[ыло] хлеба, я за деньги купил, и он стал сыт. Или — люди сидели в тюрьме, царь велел выпустить, разве это не добро? Не добро, п[отому] ч[то] если бы не было денег и всего того, что связано с ними, у человека не могло бы не быть хлеба, и если бы не б[ыло] ц[аря] и того, что связано с ним, никто бы и не сидел в тюрьме. —

Удивительное дело! Я хотел написать это вам в прошлом письме, что если у меня б[ыло] сомнение о том, можно ли деньгами делать добро, то теперь, на деньги покупая хлеб и кормя несколько тысяч человек, я уже совершенно убедился, что кроме зла ничего деньгами сделать нельзя. — Вы скажете: зачем же вы продолжаете делать? Затем, что не могу вырваться, что кроме самого тяжелого состояния ничего не испытываю, и потому думаю, что делаю это не для удовольствия личности. Тяжесть не в труде. Труд, напротив, радостен и увлекает, и не в занятии, к которому не лежит сердце, а в внутреннем постоянном сознании, что это не то, и в сознании стыда перед самим собою. Пожалуйста, не ищите в этих моих словах какого-нибудь общего смысла, я пишу просто au courant de la plume² человеку, родственному по духу, к[оторый], знаю, с намека поймет меня, то, что чувствую. Мне бывает очень тяжело или скорее неловко то, что меня часто слишком расположенные ко мне люди принимают всерьез, отыскивая и требуя полного соответствия моих слов и поступков. «Как же вы говорите то, а делаете вот что?» Да я не святой и никогда не выдавал себя за такого, а человек, увлекающийся и говорящий иногда, даже всегда, не вполне то, что думаю и чувствую, не п[отому], ч[то] не хочу сказать, а не умею, часто преувеличиваю, просто ошибаюсь. Это в словах. В поступках еще хуже. Я вполне слабый, с порочными навыками человек, желающий служить богу истины, но постоянно свихивающийся. Как только на меня так смотрят, как на человека, к[оторый] не может ошибаться, так всякая моя ошибка является или ложью или лицемерием. Если же понимать меня, как слабого человека, то несогласие слов с поступками — признак слабости, а не лжи и лицемерия. И тогда я представляюсь людям тем, что я точно есть: плохой, но точно всей душой всегда желавший и теперь желающий быть вполне хорошим, т. е. хорошим слугою бога.

Давайте переписываться. А главное, поручайте мне что нужно, велите мне что-нибудь делать для вас, для вашей семьи, для ваших, наших друзей.

Бодянскому буду отвечать после. Письмо его у меня взяли читать Новоселов, Гастев. А я адреса не списал.

Леонтьев здесь, много помогает мне. Я ему очень рад.

Целую вас.

Л. Т.



Почти полностью, под заглавием «Хороший слуга бога», впервые опубликовано в «Спелых колосьях», 3, стр. 190—192. Датируется на основании слов в письме Хилкова от 21 февраля: «Два письма Ваши, Лев Николаевич, от 31 января и 1 февраля я получил».

Ответ на письмо Хилкова от 23 января 1892 г., о получении которого Толстой упоминал в конце письма от 31 января. Хилков выражал сомнение по поводу высказанного в несохранившемся письме А. М. Бодянского к Хилкову предположения, что Александр III, если к нему обратиться, может отменить высылку Хилкова.



¹ Это сочинение Бодянского не было напечатано, и текст его неизвестен.

² [как напишется]

155. Т. Л. Толстой.

1892 г. Февраля 2 или 3. Бегичевка.



Мама тебе всё расскажет, а все-таки я пишу и без всякого внешнего дела, а только чтобы ты знала, что я «Barkis is willing».¹ У нас всё по-старому: нового только то, что очень одолевают просители. Впрочем, и это старое. Ехать тебе через Пирогово очень хорошо, но помни наш уговор: если только не совсем тихая погода или оттепель, то не езди, а вернись из Пирогова на Лазарево,² Тулу и весь круг. Об этом заклинаю тебя. — Если ж поедешь и будешь у Бибиковых,³ то извести Дими[ра] Бобринского,⁴ он к тебе, т. е. к Бибиковым, приедет и будет там помогать. Он очень усердно работает и просил дать ему знать телеграмой в Богородицк за три дня, а то он бывает в отсутствии.

Там у Бибиковых, если найдешь большую нужду, открывай до 6 столовых теперь, но не больше. Здесь есть места, где выдано на всех по 38 ф. И там мы открываем столовые с своим хлебом. Прими это в соображение.

Об опровержении статьи Мос[ковских] Вед[омостей] я рад, что не напечатали. Поговорят и замолчат. Я сам виноват, что согласился на это опровержение.⁵ —

Персонал наш весь очень приятен, исключая одного нового, Кузнецова.⁶ Это один из тех 3-х, к[отор]ые, помнить, просились приехать — студенты земледельч[еского] Института. Да и тот ничего, да и живет не у нас, а в Прилипках. Очень весело будет встретить тебя и милую Веру.⁷ А то она всё говорит, что я ее забываю. Не забываю и наших от Андрюши до Вани включительно. Поцелуй их за меня.

Л. Т.



На конверте: Тане.



Впервые опубликовано с датой «1891 г.» в журнале «Современные записки», Париж 1928, XXXVI, стр. 198—199. Письмо послано с уехавшей из Бегичевки в Москву 3 февраля С. А. Толстой и написано в день ее отъезда или накануне.

Ответ на письмо T. Л. Толстой от 30 января из Москвы, в котором она описывала свою жизнь и спрашивала, как ей быть «с опровержением» «Московских ведомостей».



¹ [«Баркис готов на это» или «Баркис не прочь»].

Толстой передает слова Баркиса из романа Ч. Диккенса «Давид Копперфильд». См. Ch. Dickens «The Personal History of David Copperfield», London 1888, chapter X, page 65.

² Ст. Лазарево, Московско-Курской ж. д., в 30 километрах к югу от Козловки-Засеки.

³ Бибиковы — семья старинного знакомого братьев Толстых Василия Николаевича Бибикова (1829—1893).

⁴ Владимир Алексеевич Бобринский (1867—1920?) — крупный землевладелец, живший в своем усадебном дворце в г. Богородицке, Тульской губ. В голодные 1891—1893 гг. был членом Богородицкой земской управы и председателем Богородицкого уездного попечительства Красного креста. Позднее «правый» депутат Государственной думы — «Бобринский 2-й». После Октябрьской революции белоэмигрант.

⁵ См. прим. к письму № 151.

⁶ Григорий Федорович Кузнецов, студент Московского земледельческого института. Приехал в конце января помогать Толстому и был помещен в 10 километрах от Бегичевки в деревне Прилипках, Епифанского уезда.

⁷ В. А. Кузминская.

* 156. Г. А. Ермолаеву.

1892 г. Февраля 3? Бегичевка.



Григорий Алексеевич!

Ржи два вагона отправьте к Лебедеву, управляющему Ершова,¹ в Грязновку.

Дрова подержите у себя. Я за ними пришлю из тех деревень, где столовые.

Если же будут приезжать за ними с записками от меня, или Лебедева, или Леонтьева,² то отпускайте. —

Счет ожидаю.

Готовый к услугам

Л. Толстой.

Датируется предположительно, днем отъезда С. А. Толстой из Бегичевки, с которой было отправлено это письмо.



¹ Владимир Иванович Ершов (1844—1899), в 1890—1892 гг. московский губернский предводитель дворянства, позднее оренбургский военный губернатор; помещик Епифанского уезда Тульской губ., в имении которого, близ деревни Грязновки, был устроен склад хранения продуктов для столовых, находившихся в ведении Толстого.

² Б. Н. Леонтьев в первой половине февраля жил в деревне Муравлянке, Скопинского уезда, откуда переехал в Хованщину, Епифанского уезда.

157. Р. А. Писареву.

1892 г. Февраля 3? Бегичевка.



Дорогой Рафаил Алексеевич.

Попросите, пожалуйста, Мышецкого¹ продать нам два вагона жмыха. Хорошо бы было, если бы он дал на них свои свидетельства и положил бы нам их подешевле. Очень велика становится нужда корма лошадей. Нельзя не попытаться облегчить ее хоть немного.

Что наш Минской хлеб? И что хлеб, назначенный в Богатое? Я забыл спросить у вас, если он нагружен, то куда высланы дубликаты? Деньги за жмых куда выслать?

Дружески жму вам руку.

Л. Толстой.



Впервые опубликовано в сборнике «Летописи», 2, стр. 83. Датируется на том же основании, как и письмо № 156.



¹ Александр Дмитриевич Мышецкий, в то время председатель Тульской губернской земской управы.

* 158. Г. А. Ермолаеву.

1892 г. Февраля 3. Бегичевка.



Григорий Алексеевич!

Получил вашу выписку¹ и благодарю вас за нее. Из нее я вижу, что ржи у вас остается 1 вагон, который прошу отправить в Андреевку, и 1 вагон гороха, из которого прошу вас отпустить 200 пуд[ов] г-ну Полякову в Монастырщину, если они пришлют за ним. За остальными 400 пудами я пришлю из Бегичевки. —

Пожалуйста, известите меня, сколько у вас по сие время находится дров. Дрова получаются вагонами, а отпускаются пудами. Сколько пудов в вагоне тяжелых и легких дров?

Дрова, 100 пуд[ов], оставьте за собой.

Деньги — 26 рублей, если вам жена не отдала, я пришлю при первом случае.

Будьте здоровы.

Готовый к услугам

Л. Толстой.

3 февраля.



¹ Выписку из приходо-расходной книги Г. А. Ермолаева, заведовавшего приемом, хранением и выдачей приходящих на имя Толстого грузов.

159. С. А. Толстой от 4 февраля 1892 г.



* 160. Н. И. Тулинову.

1892 г. Февраля 4. Бегичевка.



Если дешевле, то вычтем; если дороже, прибавим. Теперь не знаю. Разница в двух или трех копейках.

Смотрите же, не унывайте, милые друзья. Я сам всё собираюсь унывать и всё бодрюсь. Я думаю, что так и надо. Дело не веселое, как кажется издалека, а трудное, тяжелое. Не забывайте нас.

Л Толстой.



Приписка к письму В. М. Величкиной, без даты, с извещением о посылке гороха и указанием о расчете за него. Датируется на основании упоминания о ней в письме к С. А. Толстой от 4 февраля (см. т. 84, стр. 114).

Николай Иванович Тулинов — горист, окончивший Московский университет в 1891 г. С Толстым и его семьей познакомился в 1887 г.

15 ноября 1891 г. Тулинов вместе со своим знакомым Г. А. Поляковым приехал к Толстому в Бегичевку. Они были направлены Толстым в село Монастырщину, Епифанского уезда Тульской губ., где открыли столовые на свои средства.

161. С. А. Толстой от 5 февраля 1892 г.



162. А. К. Чертковой от 5 февраля 1892 г.



* 163. H. H. Ге (сыну).

1892 г. Февраля 5. Бегичевка.



Пожалуйста, купите и пришлите нам Клекотки еще вагон гороха. Если можно, поскорее. Простите.

Л. Толстой.



Печатается по копии рукой П. И. Бирюкова из AЧ. Дата копии.

164. С. А. Толстой от 6 февраля 1892 г.



* 165. Г. А. Ермолаеву.

1892 г. Февраля 6. Бегичевка.



Григорий Алексеевич!

Федор Алексеевич Страхов,¹ по моему поручению, едет в Клекотки с тем, чтобы привести в ясность количество дров и их распределение, равно и все другие дела. — Пожалуйста, расскажите и разъясните ему всё и все его распоряжения исполняйте.

Я ему записал,² что нужно сделать, а другое он сам решит как лучше, с вашим советом.

Желаю вам всего хорошего.

Л. Толстой.



Написано в один день с письмом к С. А. Толстой от 6 февраля (см. т. 84, стр. 115—116).



¹ Федор Алексеевич Страхов (1861—1923), по образованию юрист, автор ряда статей религиозно-философского содержания; знакомый Толстого с 1889 г. В феврале 1892 г. Страхов помогал Толстому в его работе на голоде, организовав столовые в Скопинском уезде и живя в селе Муравлянке.

² Эта записка Толстого неизвестна.

* 166. Б. Н. Леонтьеву.

1892 г. Февраля 6. Бегичевка.



Дорогой Борис Николаевич,

Бог нам дал нового сотрудника Фед[ора] Алекс[еевича] Страхова. Я его знал прежде. Мы решили поместиться ему в Муравлянке и открывать по мере нужды столовые далее в том краю. Пока он едет в Клекотки привести в ясность дела о дровах и другие.

Сделали ли вы расписание поименное кому ходить в столовые? У нас это сделало пертурбацию, но я думаю на пользу.

Помогай бог.

Любящий вас Л. Толстой.



Датируется по содержанию.

Борис Николаевич Леонтьев (1866—1909) — бывший воспитанник пажеского корпуса; в 1891 г. работал в организованной Файнерманом и М. Алехиным столярной мастерской в Полтаве. 20 декабря 1891 г. пришел пешком в Бегичевку, снабженный собранными в Полтаве деньгами на содержание двух столовых. 24 декабря был направлен Толстым в деревню Муравлянку для открытия столовых в Скопинском уезде и заведования ими. Со второй половины февраля 1892 г. переселился в Хованщину, Епифанского уезда.

167. Д. А. Хилкову.

1892 г. Февраля 7. Бегичевка.



Вы меня спрашиваете про буддийское понятие «карма».¹ Я вот что думал недавно:

Во сне мы живем точно так же, как и наяву. Паскаль говорит, кажется, так, что если бы мы видели себя во сне постоянно в одном и том же положении, а наяву в различных, то мы бы считали сон за действительность, а действительность за сон.² Это не совсем справедливо. Действительность отличается от сна тем, что она, главное, действительнее, реальнее. Так что я бы сказал так:

Если бы мы не знали жизни более действительной, чем сон, то мы сон считали бы вполне жизнью и никогда не усумнились бы в том, что это не настоящая жизнь. Теперь наша вся жизнь от рождения до смерти с своими снами не есть ли в свою очередь сон, который мы принимаем за действительную жизнь и в действительности которой мы не сомневаемся только потому, что мы не знаем другой более действительной жизни? Я не только думаю, но убежден, что это так.

Как сны в этой жизни суть состояния, во время которых мы живем впечатлениями, чувствами, мыслями предшествовавшей жизни и набираемся сил для последующей жизни, так точно теперешняя вся наша жизнь есть состояние, во время к[отор]ого мы живем «кармой» предшествующей, более действительной жизни и во время которого набираемся сил, вырабатываем карму для последующей, той более действительной жизни, из которой мы вышли.

Как снов мы переживаем тысячи в этой нашей жизни, так и эта наша жизнь есть одна из тысяч таких жизней, в которые мы вступаем из той более действительной, реальной, настоящей жизни, из кот[орой] мы выходим, вступая в эту жизнь, и возвращаемся умирая. Наша жизнь есть один из снов той, более настоящей жизни. Но и та, более настоящая жизнь, есть только один из снов другой, еще более настоящей жизни и т. д. до бесконечности, до одной последней настоящей жизни — жизни бога.

Рождение и появление первых представлений о мире, это засыпание и самый сладкий сон, смерть — это пробуждение.

Ранняя смерть — это человека разбудили, но он не выспался; старческая смерть, это — выспался и уж спал слабо и сам проснулся. Самоубийство — это кошмар, к[оторый] разрушает[ся], тем, что вспоминаешь, что ты спишь, делаешь усилие и просыпаешься.

Человек, живущий одной этой жизнью, не предчувствующий другой — это крепкий сон; самый крепкий сон без сновидений— это полуживотное состояние. Чувствовать во сне то, что происходит вокруг тебя, спать чутко, быть готовым всякую минуту проснуться — это сознавать, хоть смутно, ту другую жизнь, из к[оторой] вышел и в к[оторую] идешь. —

Во сне человек всегда эгоист и живет один, без участия других, без связи с ними. В той жизни, которую мы называем действительностью, уже есть что-то похожее на любовь к ближнему. В той же, из которой мы вышли и куда идем, эта связь еще теснее, любовь уж не только нечто желаемое, но действительное. В той, для которой и та жизнь — сон, связь и любовь еще большие. И мы в этом сне уже чувствуем всё то, что там может быть и будет. Основа всего уже есть в нас и проникает все сны.

Желал бы, чтобы вы поняли меня. Я не то, что забавляюсь, придумывая. Я верю в это, вижу, несомненно знаю это, и, умирая, буду радоваться, что просыпаюсь к тому более реальному любовному миру.

Получил последнее письмо Дрожжина. Ужасно жаль его. Думается, что ему бы надо быть радостнее.³

Любящий вас Толстой.



Печатается по копии рукой Е. В. Джунковской с некоторыми исправлениями по машинописной копии из AЧ. Впервые почти полностью опубликовано в сборнике «Спелые колосья», 3, стр. 186—188. Дата копии.

Ответ на неизвестное письмо Хилкова с вопросами о буддизме, на которое Толстой начал отвечать 31 января. См. письмо № 152.



¹ Об этом см. т. 31.

² Толстой имеет в виду книгу Паскаля «Pensées» («Мысли»).

³ Последнее письмо Е. Н. Дрожжина, от 20 января 1892 г., Хилков прислал Толстому вместе с небольшим своим письмом от 26 января. Дрожжин рассказывал о тяжелой жизни в харьковском дисциплинарном батальоне.

168. С. А. Толстой от 9 февраля 1892 г.



* 169. Н. А. Зиновьеву.

1892 г. Февраля 11. Бегичевка.



Многоуважаемый Николай Алексеевич!

Об употреблении свидетельств я надеюсь, по справке на станции Клекотки, куда направлялись все грузы по свидетельствам, дать вам верный отчет. Не могу теперь этого сделать, потому что еще не все грузы пришли. —

Очень благодарен вам за сведения о Богородицком уезде. Я завтра же еду туда с Таней, и мы постараемся сделать там то, что в пределах наших сил, и направить туда людей.

Прошу передать мой привет вашим семейным.

С совершенным уважением и преданностью

ваш Л. Толстой.

Написано на одном листе с датированным письмом Т. Л. Толстой к Н. А. Зиновьеву.

Ответ на письмо Н. А. Зиновьева от 5 февраля 1892 г. с просьбой сообщить ему, для составления отчетности, какие грузы и откуда были отправлены по перечисленным в письме свидетельствам, и сообщением о катастрофическом положении с делом помощи голодающим в Богородицком уезде.

170. П. А. Усову.

1892 г. Февраля 11. Бегичевка.



Не перестаю благодарить от себя и тех многих, к[отор]ые пользуются вашей нам помощью, за всё, что вы для нас делаете. Дрова получаем. Не знаю еще верно сколько, но, кажется, все те, на к[оторые] у вас были свидетельства. Дубликатов только еще нет. Нынче пишу жене, чтобы она выслала еще 20 свидет[ельств].¹

За предложение кн. Голицыной² очень благодарен, но теперь уже так мало времени до поднож[ного] корма, что не можем воспользоваться. — Что стоила пенька, кот[орую] вы мне прислали? Она теперь пошла в дело.

Дрова очень хороши.

Благодарный вам Лев Толстой.



Печатается по публикации в сборнике «Лев Толстой и голод», стр. 144—145. Датируется на основании упоминания о нем в Списке М. Л. Толстой.

Ответ на письма П. А. Усова из Калуги от 6 и 8 февраля 1892 г. В первом письме, в связи с полученной им в этот день телеграммой Ф. А. Страхова, Усов писал, что ответил Страхову телеграммой о том, что 21 января отправлены 10 вагонов дров, 3 февраля 31 вагон и на днях отправит еще 19 вагонов, а больше не имеет свидетельств на бесплатную отправку. В том же письме Усов уведомлял, что нашел только одного человека, желающего принять на прокорм лошадей от голодающих крестьян: Елизавету Петровну Голицыну, предлагающую взять 8 лошадей в свое имение «Жарки», Калужского уезда.



¹ Это письмо Толстого к С. А. Толстой неизвестно.

² Елизавета Петровна Голицына, рожд. Валуева (1839—1916?), вдова Александра Васильевича Голицына (1827—1869).

171. М. Н. Чистякову.

1892 г. Февраля 11. Бегичевка.



Спасибо, что написали, дорогой друг Матв[ей] Ник[олаевич]. Пишу и робею, п[отому] ч[то] не знаю адреса Эртеля.¹ Помочь деньгами теперь нельзя. Так расползается дело, что не поспеваешь наполнять. — Поминаем вас с самым хорошим чувством все. Много нового, есть новые помощники, но вас никто заменить не может. Все говорят: вот если бы Матв[ей] Никол[аевич]. Но я говорю и думаю, что М[атвей] Н[иколаевич] везде нужен. И радуюсь, что у вас идет дело, хотя не понял, отчего в том большом селе вы заробели.

²Тут — как сказать — и хорошо и дурно. Хорошо, что нужды нет, но дурно, что зависть, попрошайничество и всякие дурные чувства, вызываемые деньгами, дурашными деньгами, вызваны и развились в большой степени. Если прежде еще могло быть во мне сомнение о том, что деньгами нельзя сделать доброго, то теперь уже нет никакого. А между тем вырваться из того механизма, кот[орый] захватил меня и крутит и треплет — не могу.

Дела очень много. Тут Новоселов, Гастев, две девицы³ очень хорошие и один Кузнецов,⁴ совсем чуждый человек. Еще Леонтьев и Страхов — темный и полутемный.

Писанье свое почти, почти кончил. Вера Кузм[инская] опять здесь. Лева сын здесь на время. Кланяйтесь Эртелю.

Целую вас. Пишите.

Л. Т.



Впервые опубликовано с датой «конец декабря 1891 г.» в «Воронежском историко-археологическом вестнике» 1921, 2, стр. 54—55. Датируется по упоминанию об этом письме в Списке М. Л. Толстой.

Ответ на письмо М. Н. Чистякова от 3 февраля из Гольдовки, Усманского уезда Тамбовской губ. Описывая бедственное положение крестьян Усманского уезда, в особенности большого села Байгора, где в течение трех лет был неурожай, Чистяков высказывал мнение, что помощь для некоторых сел этого уезда «нужна огромная, а малостью тут только взволнуешь людей: это только — плевать на горячее железо». Письмо Чистякова кончалось просьбой: «Нет ли у вас лишних денег? Пожалуйста, ответьте по адресу на Углянку Эртелю, я сегодня уеду туда».



¹ Александр Иванович Эртель (1855—1908), писатель (см. т. 63, стр. 285—286). Был в дружеских отношениях с М. Н. Чистяковым. С осени 1890 г. Эртель жил в арендуемом им имении Емпелево, Воронежского уезда, близ ст. Углянка, Козловско-Воронежской ж. д., и в течение зимы 1891—1892 гг., а также всего 1892 г. занимался организацией помощи окрестному голодающему населению.

² Абзац редактора.

³ В. М. Величкина и Е. М. Персидская.

⁴ Г. Ф. Кузнецов. См. прим. 6 к письму № 155.

* 172. Мак Риву (С. Mac Reeve).

1892 г. Февраля 6...12. Бегичевка.



Dear Sir!

I got your letter only yesterday and am afraid that you will not receive my reply before you start from America. We are heartily thankful to your people for their offerning and for the sentiments, which prompted them to make it. I hope to see you in Russia and then I will be very happy to give all the informations I am able to give about the places where the flour should be directed and where it should be used to the best advantage of the famine stricken population.

With kind regards I am, dear Sir, yours truly

Leo Tolstoy.

Милостивый государь!

Я получил ваше письмо только вчера и боюсь, что вы не успеете получить моего ответа до вашего отъезда из Америки. Мы сердечно благодарны вашему народу за его пожертвования и за чувства побудившие его к этому. Надеюсь увидеть вас в России и тогда буду очень рад дать все справки, какие смогу, о местах, куда следует направлять муку для ее наилучшего использования в интересах голодающего населения.

С сердечным уважением остаюсь, милостивый государь, искренно ваш

Лев Толстой.



Печатается по машинописной копии из AЧ. Датируется по содержанию.

Американец Мак Рив (Mac Reeve), секретарь и уполномоченный World’s Fair commission (Комитета мировой торговли) штата Миннезота, в письме от 25 января нов. ст. 1892 г. из г. Миннеаполиса писал об организации, среди мукомолов Америки, сбора пожертвований мукой для помощи голодающим России. Сообщал о своей предполагаемой поездке в Россию и просил разрешения заехать к Толстому.

173. Редактору газеты «Правительственный вестник».

1892 г. Февраля 12. Бегичевка.



Г-ну Редактору «Правительственного Вестника».

Милостивый Государь,

В ответ на получаемые мною с разных сторон и от разных лиц вопросы о том, действительно ли написаны и посланы мною в английские газеты письма, из которых приводятся выписки и содержание которых будто бы излагается в № 22 «Московских Ведомостей», покорно прошу Вас поместить в Вашей газете следующее мое заявление.

Писем никаких я в английские газеты не писал. То же, что напечатано в № 22 М[осковских] В[едомостей] мелким шрифтом,¹ есть не письмо, а выдержка из моей статьи о голоде, написанной для русского журнала, выдержка весьма измененная, вследствие двукратного и слишком вольного перевода ее сначала на английский, а потом опять на русский язык. То же, что напечатано крупным шрифтом² вслед за этой выдержкой и выдается за изложение второго моего письма, есть вымысел. В этом месте составитель статьи М[осковских] В[едомостей] пользуется словами, употребленными мною в одном смысле, для выражения мысли не только совершенно чуждой мне, но и противной всем моим убеждениям.

Примите, Милостивый Государь, уверения моего уважения.

Лев Толстой.

12 февраля 1892.

P. S. Другое такого же содержания письмо послано мною через Москву. Будьте так добры напечатать то из них, которое придет к вам раньше. Версию этого письма я предпочитаю.



На конверте: Петербург. Редакция Правительственного Вестника, Г-ну Редактору.



Редакция, посланная Толстым в Москву:



Г-ну Редактору «Правительственного Вестника».

Милостивый Государь,

В ответ на получаемые мною с разных сторон и от разных лиц вопросы о том, действительно ли написаны и посланы мною в английские газеты письма, из которых сделаны выписки в № 22 «Московских Ведомостей», покорно прошу поместить следующее мое заявление.

Писем никаких я в английские газеты не писал. Выписка же, приписываемая мне и напечатанная в Моск[овских] Вед[омостях] мелким шрифтом, есть не письмо, а очень измененное (вследствие двукратного, — сначала на английский, а потом на русский язык — слишком вольного перевода) место из моей статьи о голоде, приготовленной для русского журнала, но не пропущенной цензурой* и после того отданной по моему обыкновению иностранным переводчикам в их полное распоряжение. — Место же, напечатанное крупным шрифтом вслед за выпиской, из неверного перевода моей статьи и выдаваемое за мысль, выраженную мною во втором, будто бы, письме о том, как должен поступить народ для избавления себя от голода, есть сплошной вымысел.

В этом месте составитель статьи М[осковских] В[едомостей] пользуется моими словами, употребленными в совершенно ином смысле, для выражения не только чуждой, но и противной всем моим убеждениям мысли.

Лев Толстой.

12 февраля 1892.



* Если нельзя, то слова: не пропущенной цензурой, можно заменить: и не напечатанной по некоторым обстоятельствам, или просто: но не напечатанной.



Получив 16 февраля письмо Толстого от 14 февраля с черновиком его обращения в «Правительственный вестник» (см. т. 84, стр. 119—120), С. А. Толстая в тот же день послала текст этого обращения в редакцию «Правительственного вестника». 20 февраля был получен из Петербурга ответ от 18 февраля с отказом его напечатать. Позднее С. А. Толстая вспоминала: «Когда получен был отказ от «Правительственного вестника» напечатать письмо Льва Николаевича, тогда мы с Гротом решили послать его в тридцать редакций разных газет. Где-нибудь да напечатают, а тогда и другие газеты перепечатают. Так и сделали. Живо отгектографировали 100 экземпляров, разослали в газеты и многим правительственным и частным лицам» («Моя жизнь», ч. VI, машинописная копия, стр. 230). Впервые опубликовано в газетах: «С.-Петербургские ведомости», № 66 от 8 марта, «Русская жизнь», № 66 от 8 марта, «Новое время», № 5757 от 9 марта, «Новости», № 67 от 9 марта, «Московский листок», № 69 от 10 марта.

По поводу содержания публикуемого письма см. письмо Толстого к Э. М. Диллону, № 151, и прим. к нему.