Скажите, дорогая, —

Когда вы вечером ложитесь, засыпая,

Спокойной, чистою, и сон, сойдя на вас,

Касается перстом невинных уст и глаз, —

Вам ангел ничего не шепчет о несчастном,

Кого забыли все и кто вас любит страстно?

Донья Соль

Как запоздали вы, сеньор! Но, боже мой,

Дрожите вы...

Эрнани

Нет, я пылаю пред тобой.

Когда у нас в груди клокочет страсти пламя,

А сердце ширится и полнится громами, —

Что нам гроза небес под проливным дождем,

С которой сходят в дол и молнии и гром?

Донья Соль

(освобождая его от плаща)

Отдайте шпагу мне и плащ свой вместе с нею.

Эрнани

(кладя руку на эфес шпаги)

Нет! Не расстанусь я с подругою своею.

О донья Соль, старик, супруг грядущий ваш,

Не помешает нам?

Донья Соль

Час этот будет наш!

Эрнани

Я счастлив! Вправе все такой судьбой гордиться:

За взятый счастья час всей жизнью расплатиться.

Мой ангел! Что мне час? Чтоб с вами быть вдвоем,

И жизни мало мне и вечности потом!

Донья Соль

Эрнани!

Эрнани

(с горечью)

Счастлив я минутою случайной.

Как вор, дрожащий вор замок ломает тайный,

Так вынужден я красть, у старца за спиной,

Час песен и бесед и взор мгновенный твой.

Вот счастие мое! А твой старик лукавый,

Бросая мне лишь час, сам жизнь берет по праву.

Донья Соль

Эрнани!

(Бросая плащ на руки дуэнье)

Плащ возьми и влагу отряхни.

(Садится и делает знак Эрнани занять место возле нее.)

Садитесь!

Эрнани

(не слушая ее)

Старца нет, и в замке мы одни.

Донья Соль

(улыбаясь)

О, как прекрасны вы!

Эрнани

Одни!

Донья Соль

Моя отрада,

Не думайте о нем.

Эрнани

Мой ангел, горше ада

Мне мысль о старике. Он мужем будет вам,

И вы покорствовать должны его устам.

Не думать? Боже мой!

Донья Соль

И это вас волнует?

Как дядя, как отец, он в лоб меня целует.

Эрнани

Нет! Как возлюбленный, как муж, ревнивец злой!

Ведь ныне вашею владеет он судьбой.

Лишенный разума, растративший все силы,

На склоне старости, в предчувствии могилы,

Стремится он к любви и — призрак ледяной —

Вступает с девой в брак, безумец весь седой,

Когда он руку вам протягивает смело,

Уж смерть его рукой другою овладела.

И нашей смеет он препятствовать любви!..

Ложись, о старец, в гроб, могильщика зови!

Кто выдумал тот брак? Вас принуждают силой!

Донья Соль

Король, сказали мне.

Эрнани

Король! Отец мой милый

Казнен его отцом, лег под его топор,

Ах, пусть немало лет уже прошло с тех пор, —

Чтоб мертвецу отмстить, его жене и сыну,

Я ненависть вовек от сердца не отрину.

Но мертвый в счет нейдет. Ребенком клялся я,

Что сына за отца постигнет месть моя.

О Карлос, я тебя ищу, король Кастилий,

Мы двух семейств вражде начало положили.

Отцы вели вражду едва ль не тридцать лет,

Не зная жалости. И пусть теперь их нет,

Все ж ненависть живет, не зная примиренья.

Остались сыновья — месть ищет продолженья.

Ах, это ты, король, задумал этот брак!

Тем лучше: счеты мы с тобой сведем, мой враг.

Донья Соль

Меня страшите вы.

Эрнани

Неся печать проклятья,

Казалось бы, себя сам должен устрашать я.

Старик, которому вас в жены дать хотят,

Де Сильва, дядя ваш, — он герцог, он богат,

Он арагонский граф, он высший гранд Кастильи;

И — юности взамен — вы столько б получили

Парчи, и золота, и дорогих камней,

Что затмевать могли б всю роскошь королей,

А по рождению, богатству, чести, славе

И с королевами равняться были б вправе, —

Вот что вам предстоит. А я... я беден, наг,

Мои владенья — лес, мой дом — глухой овраг.

Но герб иметь и сам я мог бы знаменитый,

Кровавой ржавчиной, как ныне, не покрытый,

Высокие права на славу и почет,

Что в складках траурных скрывает эшафот.

Настанет день — права, врученные отвагой,

Из ножен дедовских я выхвачу со шпагой.

Пока же от небес принять мне суждено

Лишь воздух, воду, свет — то, что и всем дано.

Иль герцог, или я — другого нет исхода.

Брак и неволя с ним — или со мной свобода!

Донья Соль

Пойду за вами я...

Эрнани

Скитаться по лесам,

Средь тех, чьи имена известны палачам,

Чей меч и чьи сердца не знают притупленья,

Но в чьей крови живет одна лишь жажда мщенья.

Жизнь средь изгнанников ужель вас не страшит?

Известно ведь, что я в глазах властей — бандит.

В то время как меня Испания изгнала,

В своих глухих лесах, в ущельях и провалах,

Среди своих вершин, где лишь орлу летать,

Мне Каталония явилась, словно мать.

Средь горцев вырос я, свободных и суровых, —

Три тысячи из них всегда прийти готовы

На помощь мне, едва я затрублю в свой рог.

Вам страшно? Знайте же, что впредь готовит рок:

Со мною жить в лесах, средь диких скал скитаться

С людьми, которые как чудища нам снятся,

Все, все подозревать — глаза, шаги, лучи;

Спать на сырой траве, пить из ручья; в ночи

Вдруг слышать, первенца в руках своих качая,

Как свищет у виска мушкета пуля злая;

Быть изгнанной, как я, и, если час придет,

Уэс Демотт

Как я, вослед отцу, взойти на эшафот.

Донья Соль

Фонд

Пойду за вами я.

Эрнани

Выражение признательности

Но герцог славен, знатен,

На имени отца он не имеет пятен.

Как бывшему агенту Федерального бюро расследований по особо важным делам, мне хотелось бы выразить благодарность ФБР за приобретенный там опыт, который помог мне написать эту книгу с позиции хорошо осведомленного человека. На страницах «Фонда» представлены многочисленные порядочные мужчины и женщины, сотрудники этой элитной организации, равно как и порой встречающиеся в ней негодяи. Многие узнают в книге себя и либо возмутятся, либо улыбнутся сообразно тому, какими они выведены в романе. Я вспоминаю их такими, какими они были.

Он может все. Вам даст он со своей рукой



Богатства, титулы...

Донья Соль

Мне также хочется поблагодарить читателей моего первого романа «Шагающий К» за их поистине бесценную поддержку. Энтузиазм, который пробудила эта книжка, и настоящий фанатизм, с которым они рекомендовали своим друзьям пойти в книжный магазин и купить ее, создали условия для превращения замысла «Фонда» в реальность.

Так завтра в путь ночной!



Не возражайте, нет! Что герцог мне, зачем он?

Как всегда, я благодарю моих девочек – Стейси и Келси – за то, что они считают меня лучшим отцом в мире, и моих собственных родителей, наставивших меня на путь истинный.

Эрнани, с вами я. Вы ангел мой иль демон,



Не знаю... Я рабой везде за вами вслед

Пойду, куда б ни шли. Останетесь иль нет —

Я выражаю благодарность капитану ВМС США Ричарду Перкинсу, летчику-герою и уважаемому командиру воздушного корабля, который был моим преданным другом еще со школьных лет и, сам того не зная, помог прописать некоторые черты характера отдельных персонажей книги.

Я с вами. Почему? И спрашивать не буду.



Я видеть вас хочу — опять, везде, повсюду, —

Мои признания в любви подлинной Мелиссе Корли – этой выдающейся женщине.

И видеть вновь и вновь. Едва ваш шаг замрет —



И сердце у меня свой замедляет ход.



Когда вас нет со мной, то я не существую;

Но лишь уловит слух ту поступь молодую,

Я вспоминаю вдруг, вся радостью дыша,

Что я живу, что мне возвращена душа.

«В том, что касается государственных учреждений, мы должны проявлять бдительность и не допускать возрастания влияния, как преднамеренного, так и непреднамеренного, со стороны военно-промышленного комплекса. Потенциальная возможность пагубного роста властных полномочий существует и будет существовать». Президент Дуайт Эйзенхауэр Прощальное послание 17 января 1961 года
Эрнани



(сжимая ее в объятиях)

Мой ангел!

Донья Соль

Глава первая

С семи часов вечера Питер Джеймисон не слышал ни звука. В закрытом исследовательском центре было темнее, чем обычно, и стояла могильная тишина. Горели только лампочки аварийного освещения в холле. Отблески их света призрачными тенями проникали в коридор и сквозь стеклянную дверь его кабинета. Агенты ФБР ушли, оставив после себя атмосферу власти, которую им давали их служебные удостоверения и невзрачные значки. Но они непременно должны были явиться завтра и послезавтра, и так до тех пор, пока не поймают человека, через которого происходила утечка секретной информации.

Завтра же, с людьми, вооруженным,

Джеймисон торопился закончить работу и пойти в бар «Иона». Как главный инженер проекта модификации самолета «Вомбат», он всегда задерживался на работе, отчего пропускал многое из того, что происходило в мире приятного времяпрепровождения, в кино и ресторанах. Сегодня вечером Джеймисону ужасно хотелось, чтобы все было иначе, ведь он отчаянно нуждался в отдыхе. Однако совет директоров должен решить судьбу его проекта завтра, и ему предстояло сделать так, чтобы совет имел возможность это решение принять. Он работал ночами, проверяя и перепроверяя статистические данные, пересчитывая издержки и подтверждая необходимость допущений на задержки в производстве и трудности перепланировок. На его рабочем столе было все – черно-белые документы и цветные графики, дающие ясные короткие ответы на все вопросы, какие только могут быть заданы.

Я в полночь буду ждать вас под своим балконом.

Питер взъерошил рукой белокурые волосы, которые, к вящему неудовольствию руководства, подстригал не коротко, а в манере серфингиста, как привык еще со школьных лет. В те времена он очень любил это дело по будням, хорошая волна давала повод для увиливания от занятий, а по выходным он занимался серфингом на крутых волнах у мыса Хаттерас. Он почесал шею, собрал листы доклада. Чувствовал себя вполне уверенно, поскольку был полностью готов отбить завтрашнюю атаку членов совета директоров.

В свои сорок семь лет Джеймисон был самым высокооплачиваемым начальником отдела компании «Диллон». Работа ему нравилась, даже после того как одиннадцать месяцев назад появилось беспокойство из-за утечки информации. Для человека, поступившего в колледж только после двухлетней службы в армии, он сделал хорошую карьеру. Благодаря упорному труду и уверенному руководству отделом Джеймисон быстрее, чем обычно, двигался вверх по служебной лестнице. Он буквально горел на работе и знал, что именно так о нем говорят сослуживцы.

Стучите трижды.

Руководству Джеймисон нравился, несмотря на небольшую напряженность из-за его пренебрежения к системе ограничительных мер, связанной с режимом закрытости компании. Авиационно-космическая промышленность работала в условиях конкуренции, а борьба за государственные заказы была жестокой. Джеймисон проявил себя человеком твердым и боролся за принятие своих проектов до конца. Стремительность его движений, моложавая внешность и горящие огнем кипучей энергии голубые глаза свидетельствовали о постоянной готовности надлежащим образом ответить на любой вызов. А таких вызовов за годы службы в «Диллон» было великое множество. И со всеми он достойно справился.

Ему хотелось верить, что именно эти сражения позволили ему сохранить превосходную форму. Но… причина была не в этом. Хотя «Диллон» предоставила своим сотрудникам гимнастический зал и поощряла их к спортивным занятиям, на самом деле он оставался в форме, в полной боевой готовности, потому что этого требовал «неуправляемый псих», сидящий в нем. И это тревожило.

Эрнани

Джеймисон отодвинулся от стола, положил материалы в ящик для бумаг, закрыл его на замок и попытался забыть о том, что ждет завтра. «О\'кей, – сказал он сам себе, – все готово. Показатели планового задания, скрупулезно рассчитанные данные, перспективная оценка затрат. Все, что подготовили мои сотрудники. Теперь, наверное, можно и уйти. Пора опрокинуть парочку рюмок с…»

Со стороны темного холла послышался звук – поскрипывание ботинок. Потом щелчок, еле слышный, как у противопехотных мин, которыми кишмя кишели тропинки и рисовые поля во Вьетнаме. Питер выключил настольную лампу, и кабинет погрузился в темноту.

Щелчок повторился. Шарообразная ручка двери начала поворачиваться. Медленно. Сквозь открывающуюся дверь кабинета стал проникать призрачный свет аварийных ламп. Питер наблюдал, подобно хищнику, выслеживающему свою жертву, понимая, что не стоит беспокоиться, поскольку его охраняет служба безопасности «Диллон». Потом в голове словно прозвучал сигнал боевой тревоги, напомнивший о том, что в деле собственной безопасности он может надеяться только на себя. Джеймисон вскочил и бросился к двери.

Но... вы поняли иль нет,

Подобно любому, кто нес патрульную службу во враждебном окружении, Джеймисон ценил фактор стремительности. Как бы ему ни хотелось освободиться от этого, сугубо военного, опыта, в нем все еще жил боец, не забывающий боевых приемов, которые помогали ему выжить. Быстрая реакция была его козырной картой, когда приходилось внезапно переходить к обороне.

Джеймисон был крайне недоволен тем, что старые привычки управляют его поступками, и даже подумал об этом, направляясь под их воздействием к двери. Он часто мечтал о том, как, наверное, приятно чувствовать себя человеком нормальным, которому ничего не грозит, и он может спокойно, не опасаясь, открыть дверь. Из-за желания быть нормальным, мягким, добрым человеком Питер и выбрал инженерную специальность, подразумевающую карьеру настоящего джентльмена, а также умственную деятельность, которая никогда не потребует от него физически выматывающих нагрузок, кроме стирания неправильно прочерченных размерных линий.

Кто я?

Вместе с тем Вьетнам сделал Джеймисона своего рода безрассудным, и теперь, увидев, что дверь его кабинета открывает неизвестный полуночный визитер, «неуправляемый псих», контролирующий эту часть его подсознания, громогласно произнес основное правило боя: «Быстрота и натиск – залог победы».

Дважды, и не более, этот человечек полностью овладевал его сознанием. Тогда Джеймисон почувствовал, что над ним грязно надругались. Что сам не меньшая жертва, чем тот, кого он убил. Ему не хотелось поддаваться влиянию сумасшедшего человечка, сидящего в нем. Хотелось сделать все возможное для того, чтобы это не повторилось. Он приблизился к двери, от которой шла угроза, моля Бога, чтобы это оказалось ложной тревогой. Но дверь продолжала открываться. Он схватился за ручку и резко распахнул створку двери, протянув руки к шее незваного гостя в готовности, если потребуется, свернуть ее.

Донья Соль

За дверью стоял остолбеневший от неожиданности Тед Бронович. Его правая нога конвульсивно подергивалась в попытке продолжить движение.

– Эй, осторожнее, это я!

Мне все равно. Иду за вами вслед.

Джеймисон отдернул руки, но продолжал следить за выражением лица босса. А на его лице отразился страх, которого Бронович раньше никогда не показывал ни на работе, ни в часы отдыха. У него на лице отражались страх и покорность, свойственные человеку, чувствующему неминуемую смерть от далекого, но стремительно приближающегося метеора-убийцы. Кошмар, который невозможно предотвратить.

– Черт побери, Тед, что это ты ходишь, крадучись в темноте? Хочешь, чтобы со мной случился сердечный приступ?

Эрнани

Бронович не отвечал. Только переваливался с ноги на ногу. И прежде чем войти в кабинет Джеймисона, посмотрел по сторонам. Он был без пиджака, рукава сорочки засучены до локтей, обнажая тонкие руки. На длинной шее болтался рождественский галстук с изображением наряженных елок и продолговатых леденцов.

Нет! Коль хотите вы идти со мною рядом,

Джеймисон потянулся, чтобы включить свет, но Бронович схватил его за руку.

Узнайте имя, род, укрытые нарядом

Эрнани, пастуха. Он тайну мне хранил.

– У меня всего одна минута, – произнес он, вновь посмотрев в сторону холла. – Не зажигай свет.

Бандит вам по сердцу? Изгнанник будет мил!

Дон Карлос

Джеймисон окинул внимательным взглядом холл, прикрыл дверь и встал, прислонившись к ней. Бронович, похожий на тень, беспокойно шагал по кабинету, пока наконец не пропал в его темном углу.

(с шумом распахивая дверцу шкафа)

– О\'кей, Тед. Что происходит?

Я вижу, в болтовне вы опытны и ловки.

Бронович глубоко вздохнул.

А мне легко ль сидеть в проклятой мышеловке?

– Питер, мне не следовало говорить… но хочу предостеречь тебя.

Изумленный Эрнани отступает. Донья Соль с криком ищет убежища в его объятиях, устремив на дона Карлоса испуганный взор.

Эрнани

Джеймисон шагнул в его сторону, но тут же остановился. Темнота защищала обоих и давала обоим одинаковое преимущество, так что если бы он бесшумно перешел на другое место – дальше вдоль стены, Бронович не знал бы, где Питер находится.

(кладя руку на эфес шпаги)

Кто этот человек?

Донья Соль

– Спасибо. Предостеречь от чего?

На помощь!

Эрнани

Подождем!

Сказав это, он сразу поменял местоположение, проклиная себя за то, что сознание все еще работает в режиме войны.

Молчите, донья Соль: ваш крик разбудит дом.

Когда я возле вас, души моей отрада,

Голос Броновича послышался откуда-то из угла.

Мне кажется, иной защиты вам не надо.

(Дону Карлосу)

Что делали вы здесь?

– Они сняли с повестки дня завтрашнего заседания правления вопрос о твоем проекте. Мне лишь сейчас стало известно об этом, и я решил, что тебе нужно знать.

Дон Карлос

Я? Видно по всему,

Джеймисон с шумом сделал шаг вперед, внимательно всмотрелся в темноту.

Не мчался на коне сквозь грозовую тьму.

Эрнани

Кто, оскорбив других, смеется, тот невольно

– Что значит – снять с повестки дня? Очередная проволочка?

Себе готовит смерть.

Дон Карлос

Бронович тоже подвинулся, но заговорил более понятным языком:

Ах, вот как? Нет, довольно!

Что притворяться нам? Вы влюблены — и вот

Вы здесь проводите все ночи напролет.

– Хотелось бы, но проект вообще отменили.

Ну что ж, влюблен и я. Мне хочется воочью

Узнать, кто к донье Соль влезал в окошко ночью,

Когда я у дверей страдал.

– Отменили? Почему? Мне его утвердил Кейси.

Эрнани

Чтоб кончить спор,

– Знаю. А теперь «зарубили». Увы.

Вы там и выйдете, где я вошел, сеньор!

Дон Карлос

Посмотрим! Я и сам горю любовью страстной.

– Авиация ВМС не сможет использовать «Вомбат», не получив модифицированной системы. Слишком много катастроф с гибелью пилотов. Тебе это известно лучше, чем кому-либо другому. Чем они объясняют?..