60

Рунн смотрел на лицо, скрытое маской и тенями. Нет, это ни в коем случае не она.

Гарпия, Хел ее побери. Темные волосы, худощавая фигура, дразнящий рот.

– Что ты тут делаешь? – Гарпия подошла ближе.

Ее крылья были чернее ночи.

Рунн заставил себя глотнуть воздуха.

– День? – тихо спросил он.

– Ты о чем? – удивленно моргнула она.

Воздух стремительно вырвался из его легких. Хвала долбаным богам, не она. Но если Гарпия уже здесь, а агент Ясный День вот-вот появится… Последний раз он видел Гарпию в тот проклятый день, в баре, куда она явилась вместе с Ланью. С тех пор она не попадалась ему на глаза. И встреча у фонтана с кем-то еще не превращала свидание в сходку мятежников. Но если у Гарпии имелись подозрения на его счет и если Ясный День (кем бы она ни была) увидит их вместе…

Надо поскорее убираться отсюда. Возвращаться в оранжерею и не ставить агента под удар.

Какой же он идиот.

– Веселись, – буркнул он Гарпии.

– Не хочешь подарить мне поцелуй украдкой? – насмешливо бросила она вслед удалявшемуся Рунну.

Потом, когда они с Ясным Днем встретятся на ментальном мосту, он все ей объяснит. Часы показывали две минуты первого. Она не пришла. Возможно, видела, кто находится в саду, и решила не рисковать.

И еще одна «наблюдательница» затаилась у самых дверей.

В прорезях маски сверкнули золотистые глаза Лани. Неужто она за ним следила? Рунн мысленно выругался. Неужто заподозрила, что его торопливый уход означал встречу с кем-то? Насколько ему известно, до сих пор Лань помалкивала о разгроме базы на Идре. Не потому ли, что рассчитывала поймать более крупную добычу?

А что может быть крупнее агента Ясный День? Величайшая удача для охотницы за шпионами.

Рунн молча прошел мимо Лани, едва взглянув на нее. Она в ответ смотрела с полнейшим равнодушием.

Вернувшись в шумное, душное пространство оранжереи, Рунн потянул воротник рубашки. Он едва не попал в лапы Лани и Гарпии и едва не позволил им схватить Ясного Дня.

Ни с кем не прощаясь, Рунн торопливо покинул празднество.



Хант облизал Брайс всю шею. Его рука зажимала ей рот, приглушая стоны. Он тащил свою истинную пару по тускло освещенному коридору.

– Хочешь, чтобы нас застукали? – глухим от желания голосом спросил он.

– Мне все равно. Мы теперь официально признанная истинная пара.

Они остановились перед дверью кладовки. Брайс дернула ручку. Хант сам едва сдерживал стоны, упираясь каменным членом в соблазнительные ягодицы Брайс. Сейчас они скроются в кладовке и запрутся изнутри. А еще через несколько секунд он войдет в свою избранницу по самые яйца.

Конечно, Баксиан и Наоми прекрасно сознавали, что они с Брайс отправились вовсе не в туалет, но оба ангела лишь усмехнулись.

– Заперто, – пробормотала Брайс.

Хант усмехнулся, утыкаясь губами в ее теплую шею:

– Куинлан, тебе повезло, что рядом с тобой большой и крепкий альфа-придурок.

Если сейчас кто-то пройдет по коридору, достаточно мимолетного взгляда на его брюки, чтобы понять, чем он собрался заняться. Хант продержался три танца, пока желание не одолело его, заставив покинуть оранжерею и увести Брайс. Вскоре они вернутся, но вначале всласть натрахаются.

Он не знал, как поведет себя, если его вздумают называть принцем Хантом, но… авантюра Брайс того стоила. Своим диким планом она поделилась с ним более двух недель назад. Хвала богам, что вообще спросила, согласен ли он на такой сценарий.

Хант еще несколько раз чмокнул Брайс в шею, потом оттеснил от двери. Брайс старалась не дышать шумно. Лицо у нее раскраснелось от желания. Она хищно улыбнулась, отчего его член задергался.

– Смотри и учись, дорогая. – Хант надавил плечом на дверь.

Хрустнул сломанный замок. Не мешкая Хант потянул Брайс за собой. Она тут же обхватила руками его шею, готовясь обвить ногами талию. Еще немного, и сильные руки ангела приподнимут ее и упрут в стену…

Его остановил удивленный женский писк.

Хант стремительно повернулся. Его разум пытался угнаться за вздыбленными чувствами.

Меньше всего он ожидал увидеть в кладовке эту пару. Но глаза не обманешь.

Платье Селистены сползло с плеча, обнажив полную, круглую грудь. Кожа на груди блестела, словно кто-то недавно ее облизывал.

Но между архангелицей и Хантом стоял вовсе не Эфраим. И не его одежды были измяты, волосы спутаны, а губы распухли.

Вместе с Селистеной в кладовке обнаружилась Гипаксия.



Хант не находил слов.

Брайс откашлялась и заслонила Ханта. Точнее, его безобразно выпирающий член.

– Я так понимаю, запертая дверь означала, что место уже занято? – невозмутимо спросила она.

Гипаксия и Селистена молча смотрели на них. Элегантные прически обеих были растрепаны.

Хант тихо закрыл дверь и поднял руки. Вокруг Селистены уже мерцал ореол ее магической силы. Гнев архангелицы, готовой ударить по врагу.

Ханту было не удержать своей молнии, готовящей ответный удар. Если Селистена сделает выпад, он сумеет парировать.

Чувствуя надвигающуюся бурю, Брайс тихо сказала Гипаксии:

– Никогда еще не попадала в такой переплет.

Гипаксия оглянулась на губернатора, глаза которой стали белыми от бурлящей силы.

– Я тоже, – призналась королева ведьм, пытаясь говорить спокойно.

Кладовка имела только одну дверь. Единственный выход, если еще раньше Селистена не разворотит всю крышу здания. Хант положил руку на плечо Брайс, приготовившись к худшему исходу.

Но его истинная пара все с тем же спокойствием сказала:

– Давайте проясним ситуацию. Мы с Хантом не скажем ни слова.

Гипаксия понимающе кивнула:

– Спасибо. – Она взглянула на свою возлюбленную. – Селистена, ты как?

Губернатор безотрывно смотрела на Ханта. Один неверный жест, и она его убьет. Однако Хант улыбнулся. Она не сможет его убить.

– Мои губы останутся накрепко запечатанными, – пообещал он.

Крылья Селистены ярко вспыхнули, отчего в кладовке стало светло как днем.

– Вы поставили в опасное положение ту, кого я люблю. Эфраим считает, что я принадлежу только ему. За посягательство на свою собственность Эфраим расправится с нею. Или это сделают астерии, выпустив гневное заявление о «неслыханном вмешательстве».

Брайс подняла руки:

– Если уж на то пошло, у астериев есть повод расправиться и со мной.

Хант резко повернулся к ней, боясь, как бы она не сболтнула лишнего.

– Я чем-то похожа на вас, – выпуталась Брайс, и у него отлегло от сердца. Хвала богам, что она не заикнулась о пособничестве мятежникам. – Я думаю, нам повезло с таким губернатором, как вы. Вы разительно отличаетесь от Эфраима с его сворой неудачников. Но как только он отправится восвояси, вы наверняка постараетесь сделать Лунатион еще более… восхитительным.

Хант изумленно смотрел на Брайс. Она лишь пожала плечами. Ее глаза встретились с глазами Селистены. Звезда на груди вспыхнула.

Сила говорила с силой. Женщина с женщиной. Губернатор с… принцессой? Нет, само выражение лица и поза Брайс предполагали нечто повыше.

Это слово уже вертелось у Ханта на языке, но ангел загнал его поглубже, запретив себе думать об этом слове и возможных последствиях, связанных с ним.

Сохраняя ту же позу «более чем принцессы», Брайс сказала:

– Я вовсе не собираюсь портить жизнь ни одной из вас. – Она посмотрела на Гипаксию, чье выражение лица было схоже с ее собственным. – Мы – союзницы. Не только в политике, но и… как женщины, которым пришлось делать нелегкий и далеко не приятный выбор. Женщины, живущие в мире, где полнота власти принадлежит мужчинам, считающим нас всего лишь инкубаторами для размножения.

Гипаксия вновь кивнула, однако Селистена продолжала напряженно смотреть на Брайс. Хищница, выбирающая, куда бы нанести удар.

Хант вновь собрал свою магическую силу.

– Но я не являюсь чьей-либо призовой кобылой, – продолжала Брайс. – Я затеяла рискованную игру, втянув в нее этого идиота. – большим пальцем она указала на Ханта, едва не разинувшего рот от таких слов. – К счастью, мой замысел удался. Я вот что хочу сказать. Если вы обе готовы биться за свою любовь, затейте такую же игру. Наплюйте на ваши обязательства перед Эфраимом и Рунном. Я вас поддержу. Нам придется пойти против воли астериев, но… вспомните, что я устроила сегодня. Готова всячески вам помочь. Все влияние, каким обладаю, – ваше. Но давайте покинем эту кладовку целыми и невредимыми.

Стало тихо.

Сила, бурлящая вокруг архангелицы, начала гаснуть, как гаснет заходящее солнце, пока не остался лишь мерцающий силуэт. Гипаксия положила руку на плечо возлюбленной, показывая, что они в безопасности.

Селистена поправила платье.

– Нельзя сказать, что у нас не было выбора. Когда Король Осени пришел ко мне просить руки Гипаксии для своего сына, это я убедила ее принять предложение. Но кого мне любить, с кем строить парные отношения… архангелице не дано самостоятельно принимать такие решения.

– Мне это знакомо, – угрюмо произнес Хант. Поймав удивленный взгляд Селистены, он показал запястье, где еще совсем недавно темнело клеймо раба. – Я слишком долго был рабом.

– Наверное, участь губернатора и раба разделены совсем тоненькой перегородкой, – задумчиво проговорила Гипаксия.

– Я рассуждала так: Гипаксия выйдет за принца. Этот брак будет чисто официальным, а через какое-то время мы с нею… возобновим отношения. Но затем астерии отдали приказ насчет Эфраима, и мне… не оставалось иного, как сказать «да».

– А Эфраим… – хотела было спросить Брайс.

– Я согласилась, – перебив ее, твердо произнесла Селистена. – Хотя отношения с ним не приносят мне радости.

Гипаксия поцеловала ее в щеку.

Теперь понятно, почему перед их первой ночью с Эфраимом Селистена выглядела расстроенной и даже напуганной. Ее сердце совсем не лежало к этому мужчине.

– Мы будем молчать до тех пор, пока вы намерены сохранять ваши отношения в тайне, – сказала им Брайс. – Даю вам слово.

Обе кивнули. Хант понял: она заручилась их доверием. Стала той, кому безоговорочно доверяют.

И в самом деле, «больше чем принцесса».

Улыбнувшись своей истинной паре, Хант сказал:

– Пожалуй, нам всем стоит покинуть помещение. А то, не ровен час, сюда кто-нибудь заглянет и подумает, что я наслаждаюсь жизнью на всю катушку.

Гипаксия и Брайс засмеялись. Селистена ответила сдержанной улыбкой.

Похоже, Брайс это заметила. Взяв Гипаксию под руку, она повела королеву ведьм к выходу.

– Давай поговорим о том, какую оплеуху получил сегодня Король Осени и какая злость раздирает его.

Они вышли, оставив Ханта и Селистену наедине.

Архангелица внимательно смотрела на него. Хант не осмеливался шевельнуться.

– Значит, теперь ты стал настоящим принцем, – сказала Селистена.

– Выходит, что так, – ответил Хант, не зная, куда она клонит.

Губернатор направилась мимо него в коридор.

– Надеюсь, ты знаешь, что перегородка между принцем и рабом тоже очень тонка.

– Знаю, – ответил Хант, почувствовав тяжесть в груди.

– Тогда почему взвалил на плечи эту ношу? – спросила Селистена, останавливаясь на пороге.

Он посмотрел на Брайс, неторопливо шедшую под руку с Гипаксией, будто они закадычные подруги.

– Она того стоила.

– Ах, Хант. Любовь – это ловушка, – без тени улыбки сказала Селистена, качая головой и обращаясь больше к себе, чем к нему. – И мне не придумать, как из нее освободиться.

– Вы действительно хотите освободиться?

Архангелица вышла в коридор. Ее крылья еще мерцали.

– Каждый день, – тихо сказала она.



Тарион старался не смотреть на часы, отмечавшие неумолимо текущее время. Водонепроницаемые часы прежде принадлежали деду, а Тариону достались в качестве подарка по случаю окончания средней школы. Выходка Брайс славно позабавила его, но всего на пять минут, после чего его вновь охватили скука и нетерпение.

Умом он сознавал: оказаться здесь, сопровождать дочь Речной Королевы – большая честь. Его невеста сияла от радости и счастья. Но Тариону было отнюдь не весело. Ему приказали явиться сюда, а потому эта привилегия воспринималась им как очередная обязанность, наложенная на него Речной Королевой.

Приодевшись, он на закате отправился к Речным воротам. Дочь Речной Королевы выплыла из тумана на светлой дубовой лодке, которую тянули белоснежные лебеди. От внимания Тариона не укрылись собеки, следовавшие за лодкой на расстоянии полусотни футов, – часовые, приставленные следить за благополучным путешествием драгоценной королевской доченьки.

– Ну разве это не волшебство? – в пятый раз подряд спросила его спутница, вздыхая и завистливо поглядывая на огни и танцующие пары.

Тарион допил шампанское. «Я разрешила дочери выпить только один бокал вина, – писала королева в записке, переданной выдром. – К часу ночи она должна быть дома».

Он все-таки посмотрел на часы. Двадцать минут первого. Еще пятнадцать минут, и можно будет потихоньку тащить королевское чадо к двери. Тарион протянул пустой фужер проходящему официанту. Дочь Речной Королевы стояла, надув губки.

Тарион ослепительно улыбнулся ей, но она сказала:

– По тебе не скажешь, что ты веселишься.

– Тебе только кажется, – соврал он, целуя ей руку.

– И твои друзья почему-то не подошли поговорить с нами.

Она была права. Брайс с Хантом куда-то ускользнули. Итан болтал у дверей с Наоми Бореас и Извергом. Остальные… Рунн и Кормак смылись. И Гипаксия куда-то пропала.

Королева ведьм единственная, кто подходил к ним. Разговор получился нескладным. Тарион едва выдержал взгляд Гипаксии. «Какой же ты был дурак, связавшись с этой женщиной», – говорили ее глаза. Но к дочери Речной Королевы Гипаксия отнеслась по-доброму. Та улыбалась во весь рот. Тарион не осмелился назвать королеву ведьм своим любимым прозвищем Пакс.

– У моих друзей хватает светских обязанностей, – уклончиво ответил Тарион.

– А-а-а, – протянула она и побрела к краю танцевального пространства, с тоскою глядя на кружащиеся пары.

Возможно, виной тому было выпитое шампанское, но Тарион словно впервые увидел дочь Речной Королевы. Темные глаза, полные тихого счастья и одновременно – невыразимой тоски. Кипучую, нерастраченную энергию. И странное чувство, будто ей на один вечер подарили обличье смертной женщины. Едва часы пробьют час ночи, она превратится в речной ил.

А сам он многим ли лучше ее матери? Целых десять лет он мучил и обманывал эту девушку. Вот и сегодня он не давал ей вдоволь повеселиться лишь потому, что сам не был склонен к веселью.

Должно быть, она почувствовала тяжесть его взгляда и повернулась к нему. Тарион тут же снова наградил ее ослепительной улыбкой и подозвал телохранителя, стоящего у них за спиной:

– Тритус, мне что-то сегодня не танцуется. Подменишь меня?

Телохранитель оторопело смотрел на них, но Тарион еще раз улыбнулся ошеломленной дочери Речной Королевы и сказал:

– Иди потанцуй. Я скоро вернусь.

Не дожидаясь возражений, он подвел дочь Речной Королевы к покрасневшему охраннику, робко протянувшему ей руку.

Не оглядываясь, Тарион смешался с толпой, прикидывая, чем ему потом это аукнется. Но даже если его исколошматят, он больше не станет мучить несчастную девицу.

Пройдя еще немного, он все-таки обернулся. Дочь Речной Королевы и телохранитель танцевали, улыбаясь друг другу. Оба были счастливы.

Вот и хорошо. Не важно, кто ее мать, не важно, что его тяготит обязанность сопровождающего, девица заслуживала счастья. И не важно с кем.

Тарион добрался до ближайшего бара и уже собирался заказать себе порцию виски, когда вдруг заметил фигуристую женщину. Судя по запаху – оборотень-леопард. Она сидела за стойкой, в нескольких шагах от него.

Он всегда замечал крепкие женские задницы, а у этой леопардихи… Хел побери, то, что надо.

– Часто здесь бываешь? – спросил он, подмигнув женщине.

Леопардиха повернула голову. Ее светло-коричневая кожа поблескивала в мягком свете. Глаза смотрели из-под густых ресниц, великолепно сочетаясь с высокими скулами и полными губами. Лицо в форме сердечка обрамляли золотисто-каштановые волосы, ниспадавшие свободными локонами. От нее веяло непринужденным изяществом кинозвезды. Вопрос Тариона заставил ее полные губы изогнуться в улыбке.

– Пытаешься меня закадрить?

Он хорошо знал этот страстный тон. Заказав виски, он спросил незнакомку:

– А ты как на это смотришь?



61

Время двигалось к половине четвертого ночи.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил Гипаксию Итан.

На балу она вдруг почувствовала спазмы в животе и удалилась почти на двадцать минут. Вернулась бледная.

Королева ведьм отвела со лба мешавшие волосы. На ней был черный плащ, скрывавший бальное платье. Они с Итаном находились в небольшой оливковой роще на одном из холмов за городом. Звуки торжества долетали и сюда: ухающие басы оркестра, крики гостей. На крыше Комитиума перемигивались огоньки. Все это совсем не вязалось с перешептыванием листьев и блеском звезд, проникающих сквозь просветы в серебристых кронах оливковых деревьев.

Совсем другой мир, непохожий на блистательное празднество, где собралось множество могущественных и влиятельных персон. Где Брайс неожиданно сумела переиграть Короля Осени и объявила Ханта своим принцем. Итан не знал, как относиться к случившемуся.

Он старался держаться как можно дальше от Сабины и Амелии. К счастью, обе ушли сразу после обращения астериев. Итан несказанно обрадовался, одновременно ненавидя себя за это. Предводителя волков не было; старик предпочитал не появляться на подобных сборищах.

– Это все, что требуется? – спросил Итан, указав на семь свечей, расставленных на земле. – Зажечь свечи и ждать?

– Не все.

Гипаксия вынула кинжал с длинным лезвием. Итан отошел на шаг. Лезвием кинжала королева ведьм прочертила линии между свечами.

– Шестиконечная звезда, – сказал Итан, узнав фигуру.

Такую же звезду Брайс начертила между воротами. Седьмая свеча находилась в центре.

– Символ равновесия. – Гипаксия немного отошла, по-прежнему с кинжалом в руке. – Два пересекающихся треугольника. Мужское и женское начала, тьма и свет, верх и низ… и сила, находящаяся в месте их встречи. – Лицо Гипаксии посуровело. – А это – место равновесия, где я сосредоточу свою силу. – Она указала на круг. – Что бы ты ни увидел и ни услышал, не заходи внутрь круга.

Сердце Итана возликовало, хотя по спине пополз холод. Если удастся хотя бы поговорить с Коннором… Все дни он только и думал, что скажет брату, сейчас все это выветрилось из головы.

Должно быть, Гипаксия угадала его мысли. Ее лицо сделалось отрешенным. Итан понял: остановить начавшийся ритуал уже невозможно. Подняв руки с зажатым кинжалом, королева ведьм стала нараспев произносить заклинание.



Ясный День появилась на своем конце моста и осталась там. Казалось, она не хочет приближаться.

Рунн сидел на диване, сложив руки на коленях. Его до сих пор мутило от случившегося в саду на крыше Комитиума, хотя с того момента прошло уже несколько часов. Странно, что ему удалось заснуть.

Увидев ее, он вскочил с дивана и поспешил к ней:

– Прости, что подверг тебя опасности.

Ясный День молчала. Ее пламя было красноречивее слов.

Рунн сделал новую попытку:

– Я… Это была дурацкая затея. Прости, если ты пришла к фонтану и не застала меня там. Я пришел в назначенное время. Смотрю – у фонтана стоит Гарпия. К тому же за мною увязалась Лань. Наверное, они в чем-то меня заподозрили, или не знаю что. Но я… я очень виноват перед тобой, День.

– Я была там, – тихо сказала она.

– Что-о?

– Я тебя видела. – Она медленно пошла ему навстречу. – И угрозу тоже. Потому и не стала приближаться.

– Где? В саду?

Она подошла ближе.

– Я тебя видела, – повторила Ясный День.

Казалось, она до сих пор находится под впечатлением случившегося.

– Значит, ты приходила. – Рунн покачал головой. – Я думал, ты не придешь. С той встречи мы больше не говорили, и я беспокоился…

– Рунн, – произнесла она.

Его имя на ее устах было как разорвавшийся снаряд. Рунн вздрогнул:

– Теперь ты знаешь, кто я.

– Да.

– Произнеси мое имя еще раз.

– Рунн.

Она подошла еще ближе. Пламя разошлось, и он увидел мелькнувшую улыбку.

– Ты по-прежнему в городе? Мы можем где-нибудь встретиться?

Была глубокая ночь, но сегодня – равноденствие, и горожане будут веселиться до утра. Маскарад распространялся на весь город. Они с Ясным Днем могли бы встретиться, не вызвав подозрений.

– Нет, – сухо ответила она. – Я уехала.

– Врешь. Скажи мне, где тебя искать.

– Неужели события у фонтана ничему тебя не научили? Неужели ты не понял, что мы находились на грани катастрофы? Служители астериев – они повсюду. Одна ошибка – пусть и мимолетная, – и мы мертвы.

У Рунна перехватило горло.

– Когда из теней появилась Гарпия, я подумал, что она и есть ты. Я… меня охватила паника.

– Тебя это так ужаснуло? – тихо засмеялась она. – А если бы я оказалась ею? Той, кого ты так сильно ненавидишь?

– Мне бы понадобилось… приспособиться.

– Теперь ты получил некоторое представление о том, кем я могу оказаться.

– Нет. Я просто… не хочу, чтобы ты была ею.

Ясный День снова засмеялась:

– А ты, значит, фэйский принц.

– У тебя это вызывает отвращение?

– С чего бы?

– У меня вызывает.

– Почему?

– Потому что я ничем не заслужил этот титул.

– Король Осени – твой отец, – сказала Ясный День, внимательно глядя на него. – Это он над тобой издевался.

– Он, и больше никто.

– Он не король, а недоразумение и позорище.

– Тебе стоило бы поговорить с моей сестрой. Думаю, ты бы ей понравилась.

– Ты говоришь о Брайс Куинлан.

Имя Брайс в ее устах заставило его напрячься. Но что тут удивительного? Раз она была на празднестве, она все видела.

– Да. Она ненавидит нашего отца даже сильнее, чем я.

Меж тем пламя Ясного Дня потускнело.

– Ты помолвлен с королевой Гипаксией.

Он был готов рассмеяться, однако голос его собеседницы был предельно серьезен.

– Тут не все так просто.

– Глядя, как ты с нею танцуешь, я бы этого не сказала.

– Ты меня видела?

– Тебя все видели.

Резкость в голосе… неужто она ревновала?

– Я не собираюсь тебя обманывать, – осторожно сказал он. – Мы с Гипаксией помолвлены лишь формально. Еще неизвестно, поженимся ли мы. Мы не испытываем никакого влечения друг к другу. Уважение – да. Восхищение – возможно, но не более того.

– Почему ты думаешь, что меня это задевает?

Рунн шагнул ближе, остановившись на расстоянии вытянутой руки:

– Мне так хотелось увидеть тебя на этом балу. Я постоянно смотрел на часы.

– Зачем? – спросила она, сбиваясь с дыхания.

– Чтобы сделать вот это.

Рунн приподнял ей подбородок и поцеловал в губы. Нежные, теплые, раскрывшиеся с готовностью, словно она ждала поцелуя.

Огненные пальцы проникли ему в волосы, подтягивая ближе. Руки Рунна скользнули по ее изящному и очень женственному телу, ощутив широкие бедра.

Их языки терлись друг о друга. Ясный День вздрагивала в его руках, отвечая на каждое движение его языка, словно не могла удержаться. Словно ей хотелось узнать каждый уголок его тела и почувствовать его вкус.

Она водила пальцами по его подбородку, исследовала очертания лица. Рунн снял завесу. Пусть видит его глаза, нос, рот. Ему это удалось. Ясный День не сняла своей завесы, но он чувствовал, как внимательно она смотрит на него, видя его настоящие черты.

Пальцы Ясного Дня коснулись его переносицы. Опустились к губам. Потом она снова поцеловала его. Самозабвенно. Рунн целиком отдался этому поцелую.

– Ты мне напоминаешь, что я еще жива, – хрипло призналась она. – Что добро еще существует в этом мире.

– День… – сдавленно произнес он.

Она вдруг зашипела и напряглась. Потом оглянулась на свой край моста.

Нет. На того самца, который однажды вытащил ее из сна, чтобы совокупиться.

Она посмотрела на Рунна. Пламя качнулось, обнажив умоляющие глаза.

– Прости, – прошептала она и исчезла.



Домой Хант и Брайс вернулись в три часа ночи, оба – в изрядном подпитии. В одной руке Брайс несла туфли на высоком каблуке, другой придерживала шлейф платья. С губернаторского бала они ушли вслед за Рунном и забрели в дешевый неприметный бар на одной из улочек Старой Площади, где продолжили угощаться виски и играть на бильярде, начисто забыв про свои изысканные наряды.

О происшествии в кладовке не было сказано ни слова. Да и что тут обсуждать?

– Я перебрала, – заявила Брайс, входя в тускло освещенную гостиную и валясь на диван.

– Это очень по-королевски, – усмехнулся Хант.

Брайс сняла и швырнула на кофейный столик бриллиантовые серьги, словно они были дешевой бижутерией. Следом туда же отправился гребень. Драгоценности поблескивали в неярком освещении гостиной. Затем Брайс отодвинула их голыми пятками, вытянув ноги.

– Давай больше не будем так делать, – сказала она.

– Не будем что? Пить виски, облапошивать твоего отца или посещать губернаторские сборища? – спросил Хант, развязывая ненавистный галстук-бабочку и подходя к дивану.

– Естественно, ходить на сборища. Облапошивать отца и пить виски непременно будем.

Хант присел на кофейный столик, поудобнее разведя крылья.

– Все могло пойти гораздо хуже.

– Да. Хотя куда уж хуже – приобрести множество врагов по цене одного.

Появление астериев имело весьма многозначительный и неприятный подтекст.

– Правда, Селистена не стала нашим врагом.

Хант приподнял ногу Брайс и стал массировать ступню. Брайс вздохнула, откинувшись на подушки. От нее так и веяло удовольствием. Задремавший было член Ханта тут же пробудился.

– Не возражаешь, если я тебе кое-что расскажу? – спросил Хант, переходя от ступни к лодыжке. – Возможно, кое-что очень альфа-придурочное.

– Пока ты массируешь мои уставшие ножки, говори что заблагорассудится.

– Договорились. – Он взялся за другую ее ногу. – А я с удовольствием побыл на этом сборище. Невзирая на дурацкий смокинг, астериев и застуканных Гипаксию и Селистену. Невзирая на все это принцевое дерьмо. Мне понравилось, что меня видели с тобой.

– Рад случаю застолбить свою территорию? – ехидно усмехнулась Брайс.

– Да. – Сегодня он позволил ей увидеть в нем хищника. – До сих пор если я появлялся на публике, то всегда один.

Это признание заставило Брайс нахмуриться.

– Шахара что, никогда не появлялась вместе с тобой?

– Нет. Я был ее главнокомандующим. На публичных выходах нас никогда не видели вместе. Да ей и не хотелось. Это поставило бы меня вровень с нею. Если не вровень, то как… важную для нее персону.

– Я думала, вы боролись за равноправие. – Брайс нахмурилась еще сильнее.

– Боролись. Но нам приходилось играть по старым правилам.

По правилам, которые до сих пор управляли жизнью и судьбами миллионов, включая жизни Селистены и Гипаксии.

– Значит, она ни разу не заявила во всеуслышание: «Эй, мир! Вот мой дружок, с которым я сплю!»

Хант засмеялся, удивляясь себе. Прежде он думал, что когда-либо будет смеяться над чем-либо связанным с Шахарой.

– Нет. Поэтому я был так… польщен, когда ты посвятила меня в свой замысел.

– Хочешь, выйдем снова и порезвимся на публике, да так, чтобы нас застукали газетчики? Тогда это будет совсем официально.

– Как-нибудь в другой раз. – Хант поднес ее ногу к губам и поцеловал ступню. – Получается, мы с тобой… вроде как поженились?

– Поженились? – Брайс вытянула руку, пошевелив пальцами. – Аталар, я что-то не вижу кольца.

Хант легонько куснул ей пальцы ног, заработав восторженный писк.

– Если хочешь кольцо, я его тебе живо достану. – Еще один поцелуй. – Какое ты хочешь? Железное, стальное или титановое?

Обручальные кольца в Лунатионе были простыми. Их ценность определялась прочностью металла, из которого они сделаны.

– Титановое, малыш, – проворковала Брайс, и Хант снова куснул ей пальцы.

Брайс дернулась, но он держал крепко.

– Эти пальчики навевают мне непристойные желания.

– Только не говори, что у тебя ножной фетишизм.

– Нет. Для меня фетиш все, что связано с тобой.

– Да ну? – Она еще глубже откинулась на подушки, отчего платье задралось повыше. – Я вызываю у тебя извращенные желания?

– Угу. – Хант поцеловал ей лодыжку. – Есть немножко.

Она выгнула спину: