— О, вы много читаете, мой Лорд, — отметил Бевьер.

— Что же еще делать ученому, сэр Рыцарь? Земля в наших местах бедная, и только хвойные породы деревьев хорошо растут здесь, и все это не слишком способствует многонаселенности, — граф с любовью огляделся вокруг. — Вот мои друзья. А теперь их компания понадобится, боюсь, еще больше. Теперь я не смогу покидать этот дом, мне придется сторожить мою сестру.

— Безумные не живут долго, мой Лорд. Сходя с ума, они перестают обращать на себя внимание, — заверил его Улэф. — У меня была кузина. Она сошла с ума зимой, а умерла уже к весне.

— Это так тяжело, надеяться на смерть человека, которого когда-то любил, — вздохнул Гэзек. — Но я уповаю на Всевышнего, да будет во всем воля Его, — он положил руку на огромную кипу несшитых листов пергамента, лежащую на его столе. — Труд всей моей жизни, господа. Давайте приступим к делу. Все же в точности, что мы с вами ищем?

— Могилу короля Талесии Сарека, — сказал Улэф. — Он не добрался до главного поля сражения в Лэморканде. Мы предполагаем, что он погиб где-то здесь, в Пелозии или Дейре, в одной из мелких стычек, если, конечно, его корабль не затонул в море.

Спархок вздрогнул. О такой возможности он никогда не думал. Мысль о том, что Беллиом лежит где-нибудь на дне Талесианского пролива или моря Пелоса холодила его.

— Не могли бы вы немного уточнить, господа? — попросил граф. — К какому берегу озера направлялся король Сарек? Я разбил хроники на части, чтобы внести какой-то порядок.

— По всей видимости к восточному, — ответил Бевьер. — Именно там сражалась в последствии талесианская армия.

— А есть ли у вас какие-нибудь догадки насчет места, где причалил к берегу его корабль?

— Никаких имеющих под собой более-менее твердую почву, — ответил Улэф, — мы делаем кое-какие предположения, основываясь на преобладающих ветрах и течениях, но точность невелика — получается отрезок побережья длинной лиг в сто. Король Сарек мог бы отправиться к одному из крупных портов на северном побережье, но за талесианскими судами почему-то утвердилась дурная репутация пиратов, и Сарек мог, желая избежать подозрений и докучливых вопросов, бросить якорь где-нибудь у пустынного участка берега.

Я шел по проспекту старика Энгельса и думал. И чем больше этим занимался, тем яснее становилось одно — ключевой вопрос, ответ на который может многое объяснить, это: кто я?

— Это несколько затрудняет нашу задачу, — сказал граф. — Если бы я знал, где король сошел на берег, был бы известен район поисков. А не сохранилось ли у вас, талесианцев, в преданиях или письменно, каких-нибудь описаний Сарека.

— Очень подробных нет, — ответил Улэф. — Известно лишь, что он очень велик ростом, более семи футов.

Ладно, а если сделать шажок на следующий уровень… Кому может быть известно — кто я? Пал Ванычу? Вполне… Инге? Возможно… Гипнотизеру, которого я почему-то не помню? Тоже возможно… Однако на гипнотизера я могу выйти лишь через Пал Ваныча либо Ингу Нежданову.

Кстати, об Инге… Все-таки она действительно в меня влюбилась или ложилась со мной в постельку по указке Пал Ваныча? Мне-то кажется, что на самом деле, но могу ли я доверять своей интуиции, если понятия не имею — кто я? Будь я Арчи Гудвином, вопросов нет! Арчи в бабах разбирается не хуже, чем в оружии. По ощущениям я — вроде бы Арчи, но вопрос: сколько во мне от Гудвина, а сколько от того неведомого, кем являюсь на самом деле. А от него тоже доля наверняка есть — не может ведь Арчи так хорошо знать город! Или это знание от того, в кого превратили Арчи, то есть от Максима Метальникова?

— Это немного поможет. Простой люд может не знать имени и титула, но человека такого роста они бы запомнили наверняка, — пробормотал граф, углубляясь в изучение своих записей. — А, мог он высадиться на северном побережье Дэйры?

Голову сломаешь, ей-богу!

— Быть может, но маловероятно. Отношения между Дэйрой и Талесией тогда оставляли желать лучшего, и Сарек вряд ли стал бы подвергать себя риску оказаться в плену.

Кстати, парни, а кто он такой, этот Максим Метальников? Не могло ли быть так, что этого самое Максима превратили в Арчи, играющего роль Максима? О Максиме я как Арчи Гудвин заведомо знал лишь одно — он, как и я, частный детектив… Стоп!

— Начнем тогда с местности вокруг порта Апалия. Кратчайший путь оттуда к восточному берегу Рандеры ведет прямо на юг, — он снова углубился в чтение пергаментов, хмуря брови. — Здесь мы, кажется, ничего не найдем. Большой ли отряд сопровождал короля?

Я замер, и на меня налетела идущая сзади женщина. Однако инцидент был быстро исчерпан: Арчи Гудвин велеречиво рассыпался в извинениях, и потрясенная подобной учтивостью незнакомка сразу сменила гнев на милость. Более того, виновник столкновения ей явно понравился, и она оказалась не прочь завязать знакомство. Это намерение было прямо-таки написано на ее личике. Арчи Гудвин в таких случаях не ошибается. Уходя, незнакомка оглянулась, и во взгляде ее карих глаз мелькнуло разочарование. Лет двадцати пяти, высокая, с хорошей фигурой — Арчи бы не растерялся. Но я был не Арчи, я был неведомо кто, а таким уличные знакомства противопоказаны.

— Нет, не очень, — ответил Улэф. — Сарек покидал Эмсат в спешке.

И тут у меня мелькнула очередная любопытная мысль.

— Насколько мне известно в Апалии и близ нее высаживались лишь крупные отряды талесианцев. Конечно, могло быть и так, как сказали вы, сэр Улэф — король Сарек мог высадиться где-нибудь на одиноком берегу. Но сначала исследуем то, что известно о местности вокруг порта Надера, а потом перейдем к малонаселенным местам, — граф сверился с картой и переложив примерно половину листов своего манускрипта начал просматривать записи в средней его части. — Похоже здесь для нас кое что есть! — с энтузиазмом ученого воскликнул он. — Крестьянин около Надеры рассказал мне о талесианском корабле, прошедшем мимо города однажды рано утром в один из первых дней войны и поднявшимся на несколько лиг по реке, перед тем как пристать к берегу. Несколько воинов сошли на берег и один из них был на голову выше самого высокого из них и шире в плечах. А вам не известно ли чего-нибудь необычного о короне Сарека?

А почему бы и не исчезнуть на сутки-другие? Не посмотреть, как на это отреагируют мои «деловые партнеры»?

— Корона талесии была увенчана огромным голубым самоцветом, — с напряженным лицом произнес Улэф.

Арчи Гудвин прибавил шагу и догнал женщину.

— Значит это был он! — воскликнул граф ликующим голосом. — В рассказе говорилось, что в короне был камень синего цвета величиной с кулак взрослого мужчины.

— Простите еще раз! — сказал он. — Мне так неловко, что я чувствую себя медведем… Не может ли медведь проводить вас до вашей берлоги?

Спархок облегченно выдохнул.

Оказалось, медведь может. Оказалось, ее зовут Яна, а берлога находится неподалеку, на Втором Муринском проспекте. Оказалось, Яну можно не только проводить, но даже зайти к ней. Вот только сначала надо бы забежать в универсам.

— По крайней мере он не утонул, — сказал он.

И мы забежали. Наступив на горло собственной бережливости, я взял бутылку армянского коньяка и бутылку «Цоликаури», присовокупил к этому коробку конфет «Екатерина Великая»с портретом грозной императрицы, а также пару лимонов и килограмм апельсинов. Яна, в свою очередь, запаслась тем, что покупают женщины, когда ждут гостей.

Обмакнув перо в чернила, граф провел на карте черту, и сделал еще какие-то отметки.

Я отобрал у нее сумки, и мы потопали в берлогу.

— Ну что ж, если предположить, что король Сарек пошел кратчайшим путем, я отметил вероятные места, где он мог проходить. Эти районы охвачены моими исследованиями. Мы подходим все ближе, сэры Рыцари, теперь мы проследим путь короля Сарека, — граф принялся быстро перелистывать манускрипт. — Здесь о нем никаких упоминаний… — бормотал он, — а тут вообще не было никаких стычек… А! Вот! — триумфально вскричал он. — Отряд талесианцев проезжал через деревню милях в двадцати к северу от озера Вэнн, их предводителем был огромный человек с короной на голове.

Берлога оказалась уютной двухкомнатной квартиркой, не чета моему нынешнему обиталищу. Мебель дорогая, стильная, на стенах пара картин. Незнакомые и, похоже, оригиналы.

Спархок почувствовал, что затаивает дыхание, всякий раз, когда граф углубляется в изучение результатов своего многолетнего труда. В этом занятии — поиске человека среди старинных преданий и рассказов — было что-то будоражащее кровь и он начал понимать, как можно посвятить всю свою жизнь науке, пыльным книгам и рукописям и не скучать при этом и жить жизнью не менее полной, чем воин или мореплаватель.

— Хотите курить, курите прямо здесь. На лоджию не выходите, — сказала Яна и скрылась в спальне.

— Ага! Вот здесь! — вскричал граф, заставив вздрогнуть задумавшегося Спархока. — Мы нашли его.

Я воспользовался разрешением и закурил. На столе нашлась пепельница: видно, моя новая знакомая тоже баловалась табачком. Судя по всему, она была из тех женщин, что решаются приглашать неизвестных мужчин. Видимо, из рисковых, такие любят, когда в кровь прет адреналин.

— Где? — спросил Спархок.

— Сейчас соображу ужин! — Рисковая женщина вышла из спальни, переодетая в оранжевый домашний халатик-безрукавку, который еще больше подчеркивал красоту ее фигуры.

Сзади она чем-то напоминала Ингу, воспользовавшуюся черным париком.

— Я прочитаю вам последний абзац. Вы, конечно, понимаете, что я записал это, не сохраняя манеры рассказчика, — он улыбнулся. — Язык крестьян и ремесленников очень ярок и колоритен, но вряд ли подходит для научных трудов, — граф уткнулся в пергамент. — Итак, этот человек был крепостным, его хозяин сказал мне, что он любит рассказывать истории о старых временах. Я нашел его окучивающим огород неподалеку от западного берега озера Вэнн. Вот что он рассказал мне: «Это было в самом начале войны и земохи императора Отта разоряли западный Лэморканд. Западные эленийские короли бросились на встречу им, со всеми силами, которые успели собрать, пересекая Лэморканд с запада но восток, но путь их проходил обычно гораздо южнее озера Вэнн. С севера шли в основном талесианцы. Еще до того, как пришла основная часть талесианской армии, небольшие отряды их шли на юг к озеру Рандера. Отт, как мы знаем, посылал свои патрули на север, один из этих патрулей и встал на пути этого отряда, который видимо возглавлял король, в месте, которое теперь носит название „Могила великана“.

— Я на кухню. А вы пока не скучайте. Посмотрите тэвэ. — Яна исчезла за дверью.

— Это название появилось до или после битвы? — спросил Улэф.

Я переключил гейтс в режим TV. И едва не вывихнул челюсть: с дисплея на меня смотрел Ингин начальник. Пал Ваныч собственной персоной. Все-таки я удивился до такой степени, что не сразу расслышал о чем он вещал. Оказалось, о серии странных происшествий, случившихся в пригородах Санкт-Петербурга за последние несколько дней. Выяснилось, что транслируют пресс-конференцию, поскольку, едва Поливанов замолк, показали типа, который задал очередной вопрос.

— В любом случае после — у пелозианцев нет обычая возводить такие могильники, или, если хотите, курганы, это талесианский обычай.

— Да, верно. И слово великан как нельзя лучше подходит к Сареку.

— Скажите, господин Раскатов, не являются ли эти происшествия свидетельством того, что в нашем городе вновь поднимает голову организованная преступность?

— Да, и я так думаю. Хотя, здесь есть еще кое-что… — граф продолжил чтение: — «Стычка между талесианцами и земохами была очень короткой и жестокой. Земохов было гораздо больше, чем северных воинов и все талесианцы были перебиты. Среди последних пал огромного роста человек. Один из его спутников, будучи смертельно раненым взял что-то у погибшего короля и медленно продвигался на запад, к озеру. Неизвестно, что именно он взял и что с этим сделал. Земохи преследовали его и он умер от ран на берегу озера. Однако отряд Рыцарей Альсиона, возвращавшихся из Рендора, чтобы вступить в битву перебил весь патруль земохов. Они похоронили преданного спутника короля Сарека и совершенно случайно проехали мимо места основной стычки. Случилось так, что через день после этого большой отряд талесианских воинов проходил там, и местные крестьяне рассказали им о стычке. Талесианцы похоронили земляков по своему обычаю, возведя над могилой курган. Но и этот талесианский отряд не добрался до Рандеры, так как двумя днями позже на них напали из засады и все они погибли.»

Среди промелькнувшей на экране журналистской братии я заметил и Сергея Бакланова.

— Это объясняет, почему никто не знает, что случилось с Сареком, — сказал Улэф. — Просто не осталось в живых ни одного свидетеля, чтобы поведать об этом.

А потом Пал Ваныч (то есть «господин Раскатов) вновь начал вещать.

— А этот его спутник, — задумчиво проговорил Бевьер, — может быть он взял корону?

— Возможно, — протянул Улэф. — Хотя более вероятно, что это был его меч. Талесианцы очень ценят королевские мечи.

Организованная преступность в массе своей разгромлена пятнадцать лет назад, и все попытки возродить деятельность бандитских групп обречены на про вал. Конечно, полностью от уголовщины нам не удастся избавиться, наверное, никогда — мы не в утопии живем, — но основная масса преступлений совершается на бытовой почве. Что же касается вышеупомянутых происшествий, то пожар на даче в Елизаветинке — следствие неосторожного обращения с огнем в нетрезвом состоянии. А по групповому убийству в Ольгине ведется тщательное расследование, и в интересах этого самого расследования господин Раскатов пока не может дать никакой информации, подождите несколько дней, господа…

— Это не трудно будет узнать, — сказал Спархок. — Мы поедем к могиле великана и Тиниэн поднимет дух короля Сарека. Он, возможно, и расскажет нам, что случилось с его мечом и короной.

— Тут есть кое-что странное, — заметил граф. — Я помню, хотя этого и не записывал, так как это предание относится к более поздним временам, по крайней мере уже после битвы. Крепостные видели, что в болотах вокруг Вэнна появилось нечто страшной и странной формы, какое-то существо… Об этом рассказывают уже веками.

У нижней кромки кадра возник титр:» Павел Иванович Раскатов, начальник РУБОПа г. Санкт-Петербурга «.

— Может это какая-то болотная тварь? — предположил Бевьер. — Или медведь.

— Я думаю, крестьяне смогли бы распознать медведя, — возразил граф.

Я не упал под стол. И не уронил на диван сигарету. Я просто прикрыл глаза и медленно сосчитал до десяти. А когда вернулся в реальность, вопрос задавал Сергей Бакланов:

— Может быть лось? — сказал Улэф. — Когда я впервые увидел лося, я просто не мог поверить, что бывают такие огромные животные, да и морда у него не самая красивая.

— Павел Иванович! Какая, по вашему мнению, существует связь между перестрелкой в Ольгине и смертью Виталия Марголина?

— Я помню, что крестьяне говорили, что это существо ходит на задних лапах.

Пал Ваныч и глазом не моргнул:.

— Может быть тролль? — спросил Спархок, — тот, что кричал вокруг нашего лагеря у озера.

— С полной уверенностью заявляю: никакой! Убийство гинеколога Марголина произошло на бытовой почве. Это установлено достоверно. Ревность — один из классических мотивов убийства.

— А как его описывают? Лохматым и огромным? — спросил Улэф.

Лица журналистской братии расцвели недоверчивыми усмешками, но мой недавний работодатель оставил этот факт без внимания.

— Да, он лохматый, это верно, но вот насчет огромного… Нет, он приземист, а его ноги кривые и шишковатые.

— Максим! — послышался из кухни голос хозяйки. — Я вас жду. Ужин готов.

Улэф нахмурился.

Я еще раз полюбовался внушительной физиономией господина Раскатова, раздавил в пепельнице окурок и отправился на зов.

— Это непохоже на описание какого-либо тролля, которое мне приходилось слышать. Разве что… — глаза Улэфа расширились. — Гвериг! — вскричал, щелкнув пальцами. — Это должен быть Гвериг. Вот теперь концы с концами сходятся, Спархок! Гвериг ищет Беллиом, и уж он-то знает, где искать

Стол был уже сервирован. Здесь работал обычный телевизор, однако Пал Ванычем на экране и не пахло — четверо могучих парней в облегающих скафандрах пластали огненными лучами крокодилоподобного монстра с ощеренной пастью. У двоих парней наблюдались явно женские талии. К счастью, звук был выключен.

— Пожалуй нам стоит отправляться назад, к Вэнну, — быстро сказал Спархок. — Я не хочу, чтобы Гвериг опередил нас и совсем уж не хочу воевать с ним.

Яна смотрела на меня с улыбкой, в которой смешались доверчивость и кокетство.

— Я вас поэксплуатирую, Максим? — Она вытерла руки о полотенце. — Открывайте напитки. Через пять минут составлю вам компанию. — Она вышла.

Я тут же взял пульт и принялся переключать каналы. Когда нашел нужный и прибавил громкость, Пал Ваныч сказал:

17

— …никогда не будет.

— Я вечный ваш должник, друзья мои, — сказал Гэзек следующим утром во дворе замка, где они собрались перед отъездом.

А потом появилась хорошенькая девочка и сообщила:

— И мы тоже у вас в долгу, мой Лорд, — ответил Спархок. — Без вашей помощи наши поиски остались бы тщетными.

— Вы смотрели репортаж с еженедельной пресс-конференции начальника РУБОПа Павла Ивановича Раскатова. А теперь новости российской экономики. На биржах наблюдается небывалое оживление, связанное с ростом котировок…

— Ну что ж, Бог вам в помощь, сэр Спархок, — тепло сказал граф, пожимая руку Пандионцу.

Спархок вывел свой небольшой отряд со двора через мощные ворота замка и они начали спускаться вниз по узкой тропке, вьющейся среди скалистых уступов горы, служившей подножием дому Гэзека.

Я вернул на экран монстра. Тот ревел, жалуясь на собачью жизнь, и никак не хотел умирать. Следуя принципу» око за око «, он успел перекусить одну из женских талий (мелькнуло окровавленное месиво) и только после этого сдох, истекая изумрудной жидкостью. Один из победителей тут же откинул тонированное стекло шлема и торжественно-трагическим голосом произнес:

— Интересно, что с ним будет дальше? — печально сказал Телэн.

— Прощай, наша Эльвира! Ты была великим бойцом, беспощадным к крокомонам (его язык почему-то не сломался на последнем словосочетании)… и прочей космической нечисти. Мы представим тебя к медали» За освобождение Сириуса «. Пусть базальты Акропуса будут тебе пухом.

— У него нет выбора, — ответила Сефрения. — Ему придется оставаться в замке, пока не умрет его сестра. Она больше не представляет опасности, но все же ее надо охранять и заботиться о ней.

По его загорелой под неземными солнцами, чисто выбритой щеке скатилась скупая мужская слеза. Зазвучала героическая, переполненная пафосом музыка. Обладатели скафандров скорбно склонились над останками доблестной подруги.

— Боюсь остаток его жизни пройдет в одиночестве, — вздохнул Келтэн. — Хотя, именно в его компании больше всего нуждается ученый.

Я выключил звук и принялся искать штопор. С пробками я расправился не менее победоносно, чем освободители Сириуса со своим крокомоном, но оценить эту победу было некому. Тогда я снова закурил и подошел к окну.

Пока шел этот разговор, Улэф что-то потихоньку бормотал себе под нос.

У мультиэтажных башен есть свои преимущества — другие дома не закрывают обзор.

Внизу разливалось зеленое озеро парка Лесотехнической академии. На горизонте сверкал в лучах заходящего солнца купол Исаакия. На месте были и шпиль Петропавловки, и шар нового морского вокзала, и старая телебашня.

— О чем это ты? — спросил его Тиниэн.

А я в очередной раз убедился, что хорошо знаю этот город.

— Я должен был бы догадаться, что тролль на озере Вэнн появился неспроста. Я бы смог сэкономить время, если бы попробовал разузнать, кто он таков.

— Ну как вы тут, Максим? Не скучаете?

— А ты бы узнал Гверига, если бы увидел?

Я оглянулся. Хозяйка стояла в дверях. Она, успела слегка подштукатуриться, а на себя надела такое, что я не удержался и с шумом проглотил слюну. Кремовое платье было полностью закрытым, но открывало больше, чем любое гигантское декольте.

Улэф кивнул.

Эта женщина умела подчеркнуть свои достоинства и хорошо знала себе цену. Удовлетворенно улыбнувшись, она принялась хлопотать возле микроволновки. Все ее движения, все ее повадки, все ее взгляды были таковы, что и слепому было ясно: меня откровенно обольщают.

— Он карлик. А среди троллей не так уж много карликов. Их самки обычно съедают ненормальных детенышей сразу после рождения.

Ну что ж, против природы, как известно, не попрешь!..

— Мерзкая привычка.

— Тролли есть тролли, они вообще друг друга недолюбливают и стараются избегать встреч.

Я еще раз проглотил слюну, сел за стол и усиленно принялся обольщаться.

Облака исчезли и ярко светило солнце. Радуясь ему в кустах вокруг деревни распевали птицы. Телэн поворотил своего коня, намереваясь, видимо, посетить деревню.

— Вряд ли там найдется, что украсть, — сказал ему Кьюрик.

— Да я так просто, из любопытства, — крикнул Телэн. — Я догоню вас через пару минут.

Глава 38

— Может быть мне привести его назад? — вызвался Берит.

Душ мы принимали вместе, и я продолжал обольщаться. Нет большего удовольствия в жизни, чем мыться с той, с кем собираешься разделить постель! Нет лучшей картины, чем лопающаяся на ямочках и выпуклостях мыльная пена! Нет лучшего ощущения, чем мимолетные прикосновения к упругому скользкому телу!.. По крайней мере сейчас я думал именно так.

— Да пусть посмотрит, — отмахнулся Кьюрик, — а то он замучает всех жалобами на то, что ему не позволили это сделать.

Не прошло и обещанных двух минут, как Телэн галопом прискакал из деревни. Лицо его смертельно побледнело, глаза были совсем обезумевшими. Поравнявшись с отрядом, он свалился с лошади на землю. Его сотрясала рвота, сквозь которую он не мог проговорить ни слова.

А потом, не вытираясь, мы отправились в спальню. И я был обольщен настолько, что начал воспринимать окружающее, лишь когда все уже свершилось.

— Пожалуй стоит поехать и посмотреть, — сказал Спархок Келтэну. — Остальные ждите здесь.

Кровать была двуспальная. А у стены напротив окна висел в воздухе голографический бюст какого-то типа.

Двое рыцарей осторожно въехали в брошенную деревню с копьями наперевес.

— Гляди, он ехал здесь, — прошептал Келтэн, указывая на свежие отпечатки подков в грязи.

— Это твой муж? — спросил я.

Спархок кивнул. Следы вели к дому, который был побольше остальных в деревне. Рыцари спешились, обнажили мечи и вошли внутрь.

Комнаты в доме были пыльные и голые.

— Да… Встань-ка, пожалуйста! Мне надо поменять постельное белье.

— Ничего здесь нет, — пожал плечами Келтэн. — Непонятно, что его так напугало?

Я встал.

Спархок открыл дверь в заднюю комнату и заглянул внутрь.

Яна, грациозно изогнувшись, принялась сдирать с кровати промокшие от наших тел простыни.

— Ты бы лучше поезжал и привез сюда Сефрению, — мрачно сказал он.

— Что такое?

— А где он сейчас?

— Ребенок. Он не живой, мертв уже долгое время.

Яна утащила сырые тряпки на кухню и тут же вернулась:

— Ты уверен?

— Сейчас он на Марсе.

— Взгляни сам.

— Что значит — на Марсе?

Келтэн заглянул в комнату и издал сдавленный нечленораздельный звук.

Яна достала из шкафа свежее белье.

— Ты думаешь ей стоит видеть это? — спросил он.

— Нам же нужно знать, что произошло.

— Он — участник последней экспедиции. Строит постоянную базу на материке Элисиум. Марсианин!

— Ладно, тогда я поехал.

Голографический тип смотрел на меня приветливо и с любовью. От такого взгляда мне захотелось пойти в ванную и напялить на задницу брошенные там трусы.

Они вышли из дома, Келтэн сел на лошадь и отправился к остальным, а Спархок остался стоять рядом с дверью. Через несколько минут Келтэн вернулся в сопровождении Сефрении.

— Я сказал ей оставить Флют с Кьюриком, — сказал он. — Не стоит малышке все это видеть.

Между тем Яна вновь застелила постель и улеглась поверх одеяла, глядя на меня с не меньшей, любовью, чем ее правоверный.

— Да, — мрачно ответил Спархок. — Прости, матушка, зрелище будет не из приятных.

— Иди сюда!

— Так бывает.

Я вновь посмотрел на космонавта. Голограмма была настолько качественной, что казалось, он сейчас кивнет мне и скажет:» Ну, приятель, почему же ты растерялся?«

Они провели ее внутрь дома, в заднюю комнату. Сефрения бросила лишь один беглый взгляд и отвернулась.

— Келтэн, — сказала она, — ступай и выкопай могилу.

— Максим, чего ты ждешь? — В голосе Яны послышались нетерпеливые нотки. — Я уже соскучилась!

— Но у меня нет лопаты, — возразил он.

— Тогда используй свои руки! — голос ее прозвучал решительно, даже сурово.

— Да, матушка, — несколько испуганный таким необычным для нее проявлением несдержанности, Келтэн покинул дом.

Я подошел и сел на кровать.

— Бедняжка, — грустно проговорила Сефрения, склоняясь над высохшим, каким-то плоским тельцем ребенка. Особенно ужасно на фоне сморщенной серой кожи трупа выглядели открытые глаза.

— Снова Белина? — гневно спросил Спархок.

— Нет. Это работа Ищейки. Так он питается. Вот, — указала она на маленькие ранки на тельце, — и вот, и вот, и вот, и вот… Так он питается, как паук, высасывает свою жертву и остается только сухая оболочка.

Янино бедро, скрывавшее от моих глаз лобок, было как гора перед альпинистом, и мне определенно предстояло в ближайшие минуты снова штурмовать эту гору. Но в свидетелях сей альпинистский подвиг не нуждался.

— Ну все, хватит, — сказал Спархок, сжимая древко копья Алдреаса. — Следующая наша встреча с этим насекомым будет для него последней.

— Давай выключим его!

— Разве ты можешь позволить себе сделать это, дорогой?

Яна пробежалась пальчиками по моей спине:

— Я не могу позволить себе не сделать этого. Я буду мстить за этого ребенка. Ищейке, Азешу, или всей преисподней.

— Тобой овладел гнев, Спархок.

— Нет, пусть смотрит. — Пальцы перебрались на живот, скользнули ниже. — Это кто же у нас тут такой спященький? Пора просыпаться, маркиз, настало утро. Вас ждут великие дела!

— Да, не спорю, да! — Спархок выхватил из ножен меч и принялся бить по бревенчатой стене, выхватывая из нее толстенные щепки. Это было, конечно, глупо, но зато ему немного полегчало.

Остальные молча въехали в деревню и приблизились к могиле, вырытой Келтэном в земле голыми руками. Сефрения вышла из дома, неся на руках то, что когда-то было маленьким человеческим существом. Флют поднесла небольшой кусок полотна и они вдвоем завернули мертвое дитя и погрузили его в могилу.

Я оглянулся — она смотрела на голограмму.

— Бевьер, ты не мог бы… — сказала Сефрения. — Это все-таки эленийское дитя, а ты человек самый благочестивый среди этих рыцарей.

Мне сразу все сделалось ясно. Эта женщина была без памяти от своего марсианина и, деля постель с другим, в воображении отдавалась мужу, далекому и любимому.

— Я не могу, я не достоин, — не скрывая слез ответил Бевьер.

— А кто достоин, дорогой? Не пошлешь же ты теперь этого несчастного ребенка во мрак смерти одного, без молитвы.

Наверное, лучше всего было бы молча встать, одеться и уйти, но Янины пальчики теребили» маркиза» так требовательно, а груди, прижавшиеся к моей спине, были так горячи… И в конце концов во мне все еще живет дух Арчи Гудвина, а тому никогда не было ни малейшего дела до рогатых мужей!

Бевьер посмотрел на нее и упал на колени возле могилы и начал истово читать отходную молитву эленийской Церкви.

Я отвернулся от марсианина, подтянул на себе альпинистское снаряжение и пошел на второй штурм уже знакомой вершины.

Флют подошла к коленопреклоненному арсианцу и нежно провела пальцами по густым, иссиня-черным волосам молодого Сириника. Спархок вдруг почувствовал, что эта странная маленькая девочка гораздо старше, чем кто-либо из них может себе представить. А Флют поднесла к губам свирель и заиграла древний гимн. Мелодия по сути своей была эленийской, но к ней примешивались особые минорные стирикские нотки. Когда молитва была окончена они взобрались на лошадей и тронулись в путь. Оставшуюся часть дня все ехали молча. На ночлег остановились у того самого горного озера, где они встретились с менестрелем. Того уже не было.

— Этого я и боялся, — нервно сказал Спархок. — Не стоило надеяться, что он все еще будет здесь.

Теперь все было по-другому. Я перебивал крючья и перебрасывал страховки, протирал запотевшие очки и проверял состояние карабинов. Но скрывающаяся за облаками вершина звалась не Яна, а Инга, и штурмовал я ее, давно покоренную, но по-прежнему влекущую, и, наверное, только это спасло меня от мужской несостоятельности, и я наконец разогнулся и бросил победный взгляд на открывшиеся со всех сторон бескрайние просторы…

— Может быть мы нагоним его? — предположил Келтэн. — Лошадь у него была не ахти, да он ее к тому же почти загнал.

— Может и нагоним, — заметил на это Тиниэн. — Ну а что мы будем с ним делать, когда поймаем? Вы же не собираетесь убить его?

Когда землетрясение, сотрясающее покоренную мною вершину, улеглось и все лавины унеслись вниз, Яна спросила:

— Только в крайнем случае, — ответил Келтэн. — Теперь-то Сефрения наверно сможет вылечить его.

— Я благодарна тебе за такую уверенность в моих силах, Келтэн, но сейчас она, боюсь, неуместна, — отозвалась Сефрения.

— Ты считаешь меня шлюхой, Максим?

— А это одержание у него когда-нибудь пройдет само? — спросил Бевьер.

— Со временем он станет не таким ревностным защитником Белины, но до конца уже никогда не сможет от этого освободиться. Хотя, возможно, это заставит его с удесятеренным пылом сочинять новые песни, важно то, что с этим он будет становиться все менее и менее заразным. Если в течение следующей недели он не встретит большого количества людей, то для графа он уже не будет представлять большой опасности, так же как и слуги.

Я не ответил: все еще думал об Инге.

— Хоть немного утешает, — сказал Сириник, слегка нахмурясь. — Поскольку я и так уже был заражен, зачем это создание приходило тогда ко мне ночью? Разве это не пустая трата времени? — Бевьера видимо сильно потрясли похороны несчастной жертвы Азешева демона.

— Он променял меня, живую, на мертвый оранжевый песок! — В голосе Яны послышались истерические нотки. — Скажи, ты осуждаешь таких женщин?

— Она пыталась укрепить свои позиции, Бевьер, — ответила Сефрения. — Ты призывал к освобождению ее, но не заходил так далеко, чтоб нападать на своих друзей. А ей нужна была уверенность, что ты готов пойти ради ее освобождения на все.

Мне опять все стало понятно, и я ее не осуждал. Скорее тут следовало бы осудить тех, кто из женщины, находящейся в возрасте, когда сама природа требует от нее любить и быть любимой, сделал соломенную вдову, но и они были по-своему, по-мужски, правы. Старая как мир история… В конце концов что такое любовь женщины, когда надо защитить страну от врага? Что такое любовь женщины, когда в оранжевых песках Марса тебя ждут необходимые людям полезные ископаемые, а по возвращении — звания, награды и благодарность человечества? Женщина потерпит!.. Если, вопреки инстинктам, останется верна — честь ей и хвала, а если нет… Не она первая и не она последняя… Рогатый марсианин по-прежнему приветливо смотрел на своего дублера в любовных делах. Наверное, отправляясь в космос, он знал, на что шел.

Ночью, когда все уже собирались уснуть, Спархока посетила мысль, и он подошел к Сефрении, задумчиво сидящей у огня с чашкой чая в руках.

— Мне ли осуждать тебя, Яночка? — Я погладил ее по горячей щеке, и Яна с благодарностью прижалась к моему плечу.

— Мне самой хотелось полететь с ним, но кому на Марсе нужна воспитательница детского дома!

— Сефрения, — сказал он, — как ты думаешь, что замышляет Азеш? Почему он вдруг неожиданно сошел со своего пути, и начал портить эленийцев? Он ведь никогда этого не делал раньше.

Вот так-то, брат, сказал я марсианину. Ты сам во всем виноват! Уж коли Марс был мечтой твоей жизни, надо было жениться на такой же сумасшедшей. Ты же пошел на интеллектуальный мезальянс, за это и расплачиваешься! Бог придумал свои заповеди до того, как человечество вышло в космос…

— Помнишь ли ты, что сказал тебе призрак короля Алдреаса? Что пришло время Беллиому вновь появиться на свет.

Мысли мои вернулись к Инге.

— Да.

— Спасибо тебе, Максима, — сказала заменявшая ее женщина. — Ты добрый…

— Азеш тоже об этом знает. И им все больше овладевает отчаяние. Я полагаю, что он понял, что его послушные земохи уже мало на что годятся. Они слепо следуют его приказам, но не отличаются особым умом. Они копают это поле битвы уже несколько веков, и еще несколько будут продолжать перекапывать ту же самую землю. Мы узнали о местонахождении Беллиома за последние несколько недель больше, чем они за пятьсот лет.

— Нам повезло.

Я по-отечески обнял ее и спросил:

— Дело не только в везении, Спархок. Я иногда поддразниваю тебя насчет эленийской логики, но именно она помогла нам. Земох не умеет мыслить так. В этом слабость Азеша. Земох не думает, потому что ему не нужно этого делать — Азеш думает за него. Вот почему Темный бог так нуждается в эленийцах, которые стали бы служить ему. Азешу не нужно их поклонение, ему нужны их умы. Если земохи собирают предания по всем западным королевствам, так же как и мы это делали. Я думаю, он надеется, что кто-нибудь из них наткнется-таки на нужный рассказ, и тогда кто-нибудь уже из обращенных эленийцев сможет понять и увязать воедино значение этого рассказа.

— Ответь, Яна, пожалуйста… Из-за меня можно потерять голову?

— Это долгий путь.

— Конечно!.. Я же потеряла! Только ты не уходи, Максима, хорошо? Я не хочу, чтобы ты ушел.

— У Азеша есть время, он не стеснен в этом как мы.

Скоро она заснула.

Позднее, когда все уснули, Спархок остался стоять на страже, в стороне от костра, поглядывая на прозрачные воды озера, сверкающие в лунном свете. Из унылых лесов как и прежде доносился вой волков, но теперь этот звук не казался столь зловещим. Призрачный дух, витавший в этой чащобе теперь навсегда мертв, и носительница его заперта в башне, и волки теперь только звери, а не служители потустороннего зла. Хотя Ищейка, конечно, совсем другое дело. Спархок дал сам себе клятву, что при следующей встрече это отвратительное создание попробует Алдреасова копья.

Из темноты смотрели на нас приветливые глаза строителя марсианской базы. А я по-прежнему думал об Инге. Но если бы моя внезапная любовница решила, что я вспоминаю Ингины бедра, грудь и губки бантиком, она бы ошиблась.

— Эй, Спархок, ты где? — это был Телэн. Мальчик стоял рядом с костром, вглядываясь в темноту и тихо звал его.

Я думал об Инге вовсе не как о женщине.

— Здесь.

Телэн, ступая как можно осторожнее, чтобы не наделать лишнего шума, направился к нему.

Глава 39

— Что случилось? — спросил Спархок.

Утром Яна умчалась в свой детский дом. А я со вкусом досмотрел еще один сон, съел оставленный завтрак, покурил и сел к гейтсу.

— Я не мог уснуть, вот и подумал — может ты не будешь возражать против моей компании?

Первым делом запросил в адресной службе данные Максима Метальникова.

— Конечно, нет, Телэн, мне и самому одиноко так стоять на страже.

Таковой в базе обнаружился. Адрес, телефон.

— Слава Богу, что мы наконец-то уехали из этого замка, — сказал Телэн, — ни разу в жизни мне не было так страшно.

Я тут же набрал указанный номер. И тут же повесил дубку… Скорее всего там окажется Максим, не имеющий ко мне никакого отношения. Либо автоответчик заявит, что хозяина нет дома, и попросит оставить сообщение. Ни то ни другое мне ничего не даст. А вот нарваться на АОН — раз плюнуть! Зачем же подводить гостеприимную супругу марсианского первопроходца?..

— Да и мне было не по себе, — согласился Спархок.

Ну-ка, а что там за адрес?.. Ага, Семнадцатая линия Васильевского острова, дом номер шестьдесят шесть.

— Знаешь, Спархок, там, в замке, было так много всяких дорогих безделушек, но я даже и не подумал стянуть что-нибудь. Как-то странно, правда?

Стоп-стоп! Семнадцатая линия? Так ведь именно там располагается офис Пал Ваныча Поливанова. То есть господина Раскатова. А ну, проверим!

— Может быть ты взрослеешь?

Я загрузил из базы общих сведений карту Северной Пальмиры («У нас указан каждый дом!») и убедился: память у меня еще не девичья.

— Но среди моих знакомых воров есть и старики, — Телэн вздохнул.

Это радует. А что дальше?

— Почему так печально, Телэн? О чем вздыхаешь?

Я немного поразмыслил и зашел с другой стороны. Вошел в базу данных о предприятиях и организациях и определил, какие из них расположены на Семнадцатой линии, дом шестьдесят шесть. Ага, всего одно. Называется «Аверина и К°. Брокерское бюро». Ну и на чье имя зарегистрировано это самое бюро?

— Я бы не сказал никому другому, но сейчас мне уже не так весело заниматься этим, как раньше. Когда понимаешь, что можешь украсть все, что угодно, когда угодно и у кого угодно, интерес куда-то пропадает.

Парни, гасите свет! Инга Артемьевна Аверина!

— Может быть тебе стоило бы заняться чем-нибудь другим?

От предчувствия удачи меня даже пот прошиб. Я вновь забрался в адресную службу. Фотографии Инги Авериной не имелось, но возрастные данные сходились. Я записал адрес (проспект Авиаконструкторов — кажется, это на Комендантском) и телефон. Номер был совсем не тот, по которому я звонил, будучи Метальниковым-Гудвином… Все верно — тот служебный, а этот домашний. И звонить по нему отсюда безопасно: мало ли — ошиблись люди номером.

— А на что я еще гожусь?

Ответил мне знакомый до боли в сердце голос.

— Вам не повезло! — жизнерадостно сообщил он. — Но автоответчик для того и существует, чтобы передавать сообщения. Сейчас будет сигнал, говорите!

— Я подумаю, и скажу тебе, когда придумаю что-нибудь.

Не дожидаясь сигнала, я повесил трубку и едва не пустился в пляс. Теперь у меня было два выхода на помощницу господина Раскатова-Поливанова. И я знал что каким-то из них придется воспользоваться.

Телэн внезапно рассмеялся.

Глава 40

— Что смешного? — спросил Спархок.

В полдень я приклеил бороду, напялил парик и покинул Янину квартиру. Захлопнул дверь на защелку, спустился в лифте и вышел на улицу. Никто мне не встретился, никто не шел следом.

На Втором Муринском проспекте я пропустил подряд три свободных тачки и остановил четвертую. Разбитного вида таксист подбросил меня до Светлановской площади. Там я расплатился и уже на своих двоих — благо рядом — пошел к родной «Забаве». Вокруг было спокойно, однако в душе родилась тревога.

— Но учти, есть одна заковыка, я привык, что люди, с которыми я работаю, не знают, с кем имеют дело, — ответил Телэн.

Это мне не понравилось. Я вошел в один из стоящих на площади таксофонов, набрал номер Ингиного рабочего.

Спархок усмехнулся.

— Да, — тут же отозвалась она.

— Да, пожалуй, это трудность, — согласился он. — Но мы придумаем что-нибудь.

Я повесил трубку и вышел из будки, насвистывая «Разбуди меня в два часа ночи, до утра спать не станем с тобой». С Ингой ничего пока не случилось, но тревога не умирала.

И тогда я к «Забаве» не пошел. Расспросив окружающих, узнал, где в этом районе сдают напрокат машины. Оказалось, недалеко, по другую сторону монорельсовой дороги.

Мальчик снова вздохнул.

Через полчаса владелец фирмы по прокату автомобилей, разбитной мужик в синем комбинезоне, выдал мне ключи от другой «Забавы», цвета морской волны.

— Машина, конечно, не новая, — сказал он. — Но лучше вы за такие деньги в городе не найдете. К тому же я только третьего дня сделал диагностику, заменил шаровые и провел кое-какой дополнительный ремонт. На ней с тех пор никто не катался, останетесь довольны, не подведет.

— Кажется наше путешествие заканчивается, Спархок. Мы знаем теперь, где похоронен король, все что нам остается — это пойти туда и выкопать его корону, а потом мы возвратимся в Симмур, ты пойдешь во дворец, а я снова на улице…

Я ему поверил, сделав для порядка пару кругов по двору, в результате содержимое моего портмоне в очередной раз уменьшилось, но зато тревога улеглась.