— Грузи всё в рюкзак! — распорядился Стылый.
— А кто его потащит?
— Я потащу! Грузи давай!
— Ещё один важный момент… — неожиданно оживился Опрокидин, расстёгивая один из многочисленных карманов на своей косухе. — Я тут с собой захватил… полагаю, не помешает…
И отец Иоанн раскрыл ладонь, демонстрируя окружающим пять серебряных нательных крестиков.
— Каждому по одному. Храните их поближе к сердцу!
— Ты бы, отче, ещё чеснока со святой водой приволок, — съязвил Шиз. — Ну и компашка у нас подобралась… Реалити-шоу снимать хоть прямо сейчас… Клоуны идут за Периметр…
Опрокидин никак не отреагировал на это колкое замечание, выдав каждому по серебряному распятию. Шизу он дал крестик последнему, и тот, дурашливо хихикая, попробовал его на зуб.
— Ну и что нам делать с этакой красотищей? — спросил Болид, с удовольствием разглядывая чоппер святого отца. — Угонят ведь, с руками оторвут… Нашу-то «Ниву» никто в здравом уме не тронет, хоть с открытыми дверями бросай, потому что хорошо знают, чья и что потом с угонщиками случится… А вот мотоцикл… куча бабок, наверное, стоит…
— Свечами да просвирками торговал, да? — спросил Шиз, поворачиваясь к невозмутимому, словно Будда, отцу Иоанну. — За сколько на стального коня скопил? Лет этак за сто сорок?
— Подарок от брата! — спокойно ответил Опрокидин. — Он у меня крупный бизнесмен, на бирже играет, его люди чоппер сегодня же вечером заберут, я специально просил…
— Вопрос, достоит ли он до этого самого вечера… — скептически покачал головой Шиз.
— А это уже в руках Божьих! — меланхолично заметил отец Иоанн.
Когда окончательно стемнело, заметно похолодало. Облачка белого пара окутывали лица медленно идущих по лесу людей.
— Стрелу с нужным человеком я забил на семь вечера! — рассказывал идущий во главе маленького отряда Стылый. — Место известно только мне! Как я уже говорил, он поможет нам преодолеть Периметр. Сейчас мы двигаемся к армейскому блокпосту «Суоми-14». Там немцы с финнами вахту несут. Явных лазеек нет, но нам они и не понадобятся. Когда подойдём к нужной точке, разделимся. Я, Шиз и Болид двинем прямо к Периметру, Степан и отец Иоанн под прикрытием Ромеро останутся в лесу. Если встреча пройдёт как запланировано, мы свяжемся с вами по закрытому каналу, и тогда вы присоединитесь к нам.
— А если всё пойдёт не так, как запланировано? — спросил Опрокидин.
— Тогда действуем по обстоятельствам!
— Ерунда какая-то получается… — недовольно заявил Чадов. — Сначала ты отказываешься предоставить нам оружие, теперь ещё эта дурацкая мысль разделиться… Стылый, я тебя просто не узнаю… Какого хрена, что тут происходит?
— Так надо! — коротко ответил сталкер. — Стёпа, ведь ты меня хорошо знаешь, если обещал, что не подведу, значит, не подведу…
Чадов ещё немного поворчал, но спорить не стал.
Постоянно сверяясь с данными ПДА, Стылый вёл группу через лес одному ему известным маршрутом. Под ногами противно чавкала грязь, деревья были едва различимы в опустившейся на землю осенней тьме. Стало ещё холоднее. Со стороны Зоны задул пронизывающий насквозь ветер.
— Ну, вот он, Периметр! — Стылый передал идущему следом за ним отцу Иоанну бинокль.
Вдалеке и впрямь что-то было. Тусклый свет разгонял покровы вязкого мрака. По земле то и дело пробегали лучи мощных прожекторов.
Опрокидин поднёс бинокль к глазам. Похоже, что в оптическое устройство был встроен модуль ночного видения, поскольку окружающее пространство тут же окрасилось в яркие изумрудные тона. Заметно посветлело, и отец Иоанн смог хорошо рассмотреть высокие караульные вышки, накрытые маскировочными сетями. Чуть ниже в свете мечущихся прожекторов блестели широкие спирали колючей проволоки. Где-то там ещё были многочисленные растяжки, связанные с взрывателями сигнальных и противопехотных мин.
Серьёзный заслон, ничего не скажешь. А по-другому и быть не могло.
— Всё, разделяемся! — торжественно объявил Стылый. — Шиз и Болид за мной, все остальные остаются на месте. Ждите, как только всё благополучно разрешится, я выйду с Ромеро на связь…
Молчаливый Ромеро поднял вверх большой палец.
Дальше пришлось слегка поползать на животах, вжимаясь каждый раз в пахнущую перегноем холодную землю, когда мимо пробегал светящийся круг жадно ощупывающего окрестности прожектора.
За забором из колючей проволоки уже виднелись армейские палатки и очередные укрепления — многочисленные положенные друг на друга мешки с песком, между которыми зоркий глаз угадывал смотрящие в небо хищные стволы крупнокалиберных пулемётов.
— Ну, где этот твой приятель? — прошептал за спиной Шиз. — Если его нет, мы в жизни сами не пересечём этот рубеж. Придётся искать для перехода другое место.
— Спокойно! — коротко бросил Стылый. — Тимо уже на месте! Только что скинул мне на ПДА электронное письмо!
— Тимо? Он финн, что ли?
— Он самый!
— А как же ты с ним общаешься, по-фински базлать умеешь?
— Да нет, на русском мы договаривались… — пояснил Стылый, поправляя за спиной позвякивающий рюкзак. — Турунен в Питере на инженера учился вместе с моим младшим братом, там мы с ним в своё время и познакомились…
— Турунен? — удивлённо переспросил Болид. — Известная фамилия. У них там в Финляндии оперная певица есть с точно такой же…
— Не оперная, а хеви-металлическая, дурная твоя башка! — поправил коллегу Шиз. — Из группы «Найтвиш»! Они ещё в начале двухтысячных насмерть разосрались, и Тарья стала выступать сольно, причём альбомы по сей день записывает намного лучше, чем те, что штампует раз в три года оригинальный коллектив…
— Да тише вы, трепачи хреновы! — прицыкнул на коллег Стылый. — Тоже мне, собрались в лесу меломаны, слесарь с сантехником…
Заранее условленное место встречи располагалось за брошенным в незапамятные времена (ржавеющим невдалеке от непроходимой ограды Периметра) многоцелевым тягачом МТ-Т.
Завидев громоздкий корпус, чернеющей в темноте двадцатипятитонной машины, Шиз снова невероятно оживился:
— Ах, какое добро пропадает! Небось с середины восьмидесятых тут гниёт. Отсюда даже вижу, гусеницы в землю до половины ушли. Этих «малышей» собирали в конце семидесятых годов прошлого века на Харьковском заводе транспортного машиностроения имени Малышева. Грузоподъёмность грузовой платформы двенадцать тонн! Число мест в кабине до четырёх человек. Двигатель дизельный с турбонаддувом, мощностью семьсот сорок пять лошадиных сил. Максимальная скорость шестьдесят пять километров в час, при буксировке меньше, всего лишь сорок. Запас хода пятьсот километров!
— Охереть! — тихо выдал ошарашенный Болид. — Откуда ты всё это, мать твою, знаешь?
— А у меня дед на том заводе работал, ударник коммунистического труда, между прочим…
— Да вы заткнётесь или нет, два ушлёпка! — не выдержал молчавший всё это время Стылый. — Я по вашей милости нарваться на пулю не хочу. Будете и за Периметром лясы точить, мозги на фиг обоим вышибу…
Сталкеры по обыкновению не стали огрызаться, потому что уже благополучно доползли до огромного тягача.
Из темноты тут же выплыла бледная физиономия Тимо в голубой натовской каске.
— Огненную воду принесли? — на вполне приличном русском поинтересовался Турунен.
— Принесли! — подтвердил Стылый, передавая финну заполненный бутылками рюкзак. — Можешь пересчитать для верности!
— Да нет, я тебе верю…
— Как за Периметр отпросился, расскажешь?
— Сказал, что ещё днём заметил брешь на третьем участке, лопнувшую растяжку, меня и отпустили…
— На ночь глядя? — засомневался Стылый.
— Так записано в официальных документах! — со значением подтвердил Тимо.
— А в неофициальных?
Бледная физиономия Турунена неожиданно озарилась разбойничьей усмешкой.
— Ну, вообще-то к официальной записи шёл немаловажный довесок в виде половины содержимого вот этого самого рюкзачка…
— В таком случае вопросов больше нет! — улыбнулся Стылый. — Как проводить нас будешь, по одному или всех сразу?
— Ещё не решил!
— А когда решишь?
— В полночь смена караулов, вот тогда и пойдёте. Маршрут скину тебе на ПДА. Я заранее растяжки в том месте убрал и колючую проволоку временно снял. Автоматические турели в том месте деактивированы. Так что всё будет в наилучшем виде. Напротив прохода как раз моя палатка, если что, там и пересидите…
— Нас, между прочим, шесть человек! — напомнил Стылый, с сомнением глядя на старого приятеля.
— Поместитесь, не вопрос! — кивнул Тимо. — В тесноте, да не в обиде, кажется, так у вас говорят?
— Кажется, так!
— Ну я пошёл, спасибо за водку! Ждите полуночи! Я вас ещё разок навещу перед пересменкой. Там в патруле отличные ребята. Если что, будут смотреть в другую сторону…
— Тоже любители дармовой огненной воды?
— Где-то так!
— Эй, горячий финский парень, погоди! — Болид вцепился в рукав военного комбинезона Тимо. — Ты, случайно, не родственник… ну этой… как бишь её… певички…
— Тарьи! — подсказал облокотившийся о мощный корпус тягача Шиз. — Тарьи Турунен…
— Да… Тарьи… точно… — добавил Болид, с надеждой заглядывая в лицо крайне удивлённого финна.
— Нет… — рассмеявшись, мотнул головой Тимо, до которого не сразу дошло, о чём его спрашивают. — Мы однофамильцы…
— Вот же попандос! — сокрушенно махнул рукой Болид. — А я-то думал автограф на память взять…
Вместе с остальными лазутчиками Ромеро подобрался к импровизированному укрытию минут через двадцать после того, как Стылый наконец дал добро.
— Как тут у вас? — первым делом спросил Чадов, скептически осматривая ржавый тягач. — Защита, мягко говоря, неважная…
— Да нормальная защита, блондинчик, — неприязненно скривился Шиз. — Одна из лучших. Длина тринадцать метров, высота три метра! Да тут десять человек без проблем залягут. То ты, наверное, нормальных укрытий никогда не видел, мать твою…
— Шиз, не заводись! — предупредил Стылый.
— Да нет, всё нормально! — смущённо пробормотал Степан. — Давно я в Зоне не был, хватку потерял. Надеюсь, по ходу нашей спасательной операции былые навыки вернутся…
— А если не вернутся? — ехидно ввернул Шиз.
Но журналист ему не ответил.
— Ждём до полуночи, — распорядился Стылый, внимательно изучая в бинокль Периметр.
— Это ещё целых четыре часа! — сокрушенно покачал головой Болид.
— Вот это вы сейчас узнаете, государь. Каждому человеку, а тем паче правителю, не мешает знать, что о нем думают. Ваш августейший родитель тоже был чрезмерно доверчив — от гордости.
— А у тебя есть какие-нибудь другие варианты?
— Нет!
Пример подействовал, хотя покойный Павел доверял до конца лишь изменнику Палену…
— В таком случае заткнись!
— Ведите! — сказал Александр.
— Может, пока есть время, познакомимся поближе? — неожиданно предложил Опрокидин. — Вот ты, Болид, почему у тебя такая кличка?
— Я давний фанат «Формулы-один»! — попытался отшутиться сталкер.
— Ты имеешь в виду автогонки? — удивлённо переспросил святой отец.
…Это небольшое путешествие в пределах Зимнего дворца навсегда запомнилось Александру, ибо невозможно было представить, что под одной крышей с императорскими апартаментами и службами помещалось огромное и страшное царство хаоса, нежилых, но обитаемых бог весть кем покоев, буйный растительный мир, живущий из себя, без участия человека.
— А что, есть какая-то другая формула?
Сперва они шли сквозь какие-то заросли (заброшенный зимний сад), раздвигая то живые и мягкие, то иссохшие, крошащиеся от прикосновений ветви растений.
— Ну, я не знаю…
— Да врёт он всё! — вмешался Шиз, которому только дай возможность лишний раз почесать языком. — Я вам сейчас расскажу, отчего в Зоне его так окрестили. Дело было в Тёмной долине…
Иглы, сучки цеплялись за одежду, словно не хотели пустить зашельцев дальше. Несколько раз Александр испуганно замирал от шума птичьих крыльев. Увеличенные собственной тенью, меж высаженных в кадки пальм и кипарисов, апельсиновых и лимонных деревьев проносились голуби, похожие на гарпий, стаи воробьев вспархивали с оглушающим стрекотом. И вдруг заухал то ли сыч, то ли филин.
— Шизяра, заткнись! — зловеще проговорил Болид.
Они шли сквозь чащу, раздвигая ветки лиственниц, пихт, олеандров, туй, карликовых кленов, с иных ветвей осыпались лепестки белых жирных цветов.
— Ага, как же… уже разбежался… Пусть люди правду знают… Так вот, дело было в Тёмной долине. Наш бравый сталкер поспорил с двумя придурками из «Долга», что меньше чем за сутки пересечёт всю долину без ПДА и детектора аномалий!
— Куда ты завел меня, Алексей Андреевич? — почему-то шепотом спросил Александр.
— Да ну? — не поверил с интересом слушающий увлекательный рассказ Чадов.
— Это «Большой каприз» императрицы Екатерины. Она любила тут отдыхать. А батюшка ваш распорядился закрыть сей парадиз.
— Мамой клянусь! — блеснул в полутьме белыми зубами Шиз. — Но ещё на подступах к одной из самых опасных в Зоне территорий наш горе-герой наткнулся на тёплую компашку оголодавших снорков. Эти весёлые ребята резво повыпрыгивали из какой-то невидимой глазу шахты. Глядят, а прямо к ним в лапы завтрак топает, причём без ПДА! Вот, думают, дебил, сейчас мы его немножечко покушаем…
— Приют блудницы, — вспомнив, прошептал Александр.
— Был бы ты там… — проворчал Болид, перебирающий обойму к «Винтарю». — Шутил бы совсем по-другому…
По узкому, залитому лунным светом и продуваемому ветром в разбитые окна переходу они прошли в огромный, хотя и необозримый из-за темноты зал.
— Я бы там не был, голуба! — вкрадчиво проговорил Шиз. — Я бы этих «долговцев» прямо на месте положил, предложи они мне подобное пари. Короче, так, как побежал в тот момент наш храбрец, не бегал, пожалуй, даже какой-нибудь чернокожий чемпион мира. «Долговцы», говорят, ржали, как кони, они ведь все его перемещения по своим ПДА отслеживали. Вот с тех пор и закрепилась за этим парнем такая сталкерская кликуха — Болид. Ну, в смысле, бегает быстро, будто гоночная машина на двух ногах…
Сверкали латами и шлемами фигуры рыцарей в полном боевом доспехе от поножей до кирас и оплечий. Озираясь, Александр чуть не наскочил на громадного, закованного в железо боевого коня, на котором восседал рыцарь с копьем и щитом.
— Хорошо ещё, что Шумахером не окрестили! — усмехнулся Степан. — Сильно сомневаюсь, что ваш коллега смог бы развить скорость свыше трёхсот километров в час…
Он посторонился и едва не угодил в объятия собственного отца. Он не сдержал крика. Портрет Павла I в рост стоял на полу, прислоненный к стене, и лунный блик наделял зловещей живостью желтое курносое лицо. Он был в костюме мальтийского кавалера с выставленной вперед тростью и, казалось, шел навстречу сыну.
— Однако пятки у него, по слухам, дымились, когда он на Кордон весь взмыленный заявился! — хохотнул Шиз, за что получил от раздражённо отмалчивающегося Болида приличную затрещину.
Александр вытер мокрый лоб, обошел стороной портрет и вновь шарахнулся: к нему качнулась бабка Екатерина в роскошном, хотя и обветшалом платье с оборванными кружевами, с жеманно улыбающимся ртом и лысым черепом — фарфоровая фигура для какого-то увеселения на пружинах и шарнирах. Она продолжала раскачиваться, когда он ее огибал.
— Ну а ты, Ромеро? — Отец Иоанн повернулся к хмурому сталкеру-молчуну. — Наверное, Ромеро — это фамилия? Ты иностранец?
И тут его ждал последний и самый ужасный сюрприз: пробная восковая фигура Петра I растреллиевой работы: длинное тулово, острые колени и совершенно голая, без усов, бровей и волос, круглая, как шар, голова. Прижимаясь к стене, Александр ополз великого предка и оказался в другом проходе.
— Ага! — в очередной раз захихикал Шиз. — Этнический эфиоп, едрить его за ногу!
— Я сам расскажу! — неожиданно пробасил сталкер, ласково поглаживая, словно младенца, лежащий у него на коленях тяжёлый пулемёт.
— А вы тут как свой, — обратился он к Аракчееву. — Крепкие у вас нервы, граф.
— Ромеро просто помешан на зомби! — проигнорировав фразу коллеги, продолжал тараторить Шиз. — Настоящий опытный охотник! Он и сейчас в Зону пошёл вовсе не из альтруистических побуждений. Просто подвернулась очередная возможность настрелять побольше любимых монстров. У него на рукояти пистолета даже зарубки есть — точное количество насильственно убиенных зомбяр. Так ведь, Ромерчик?
— Не жалуюсь, государь, — обычным сиплым голосом отозвался фаворит. — Этих бояться нечего, бояться надо живых.
— Что касается зомби, то тут я действительно специалист! — важно кивнул Ромеро. — Ко мне даже учёные из «Чистого неба» несколько раз обращались, чтобы я их проконсультировал…
— Далеко нам еще?
— Ну так не стесняйся, сыне… — подбодрил его Опрокидин. — Поделись с нами своими, без сомнения, уникальными познаниями. Ведь в нашем долгом и опасном странствии по Зоне мы наверняка столкнёмся с этими жуткими порождениями тьмы…
— Мы пришли, — сказал Аракчеев, толкнув небольшую и невидную в стене дверь.
— Физически зомби — это люди… — принялся с готовностью рассказывать Ромеро, чувствовалось, что весь этот разговор необычайно ему приятен. — Люди с полностью разрушенной личностью, потерявшие возможность нормально мыслить. Единственное, что осталось при них, это примитивные инстинкты и привычки, так называемые осколки былой нормальной жизни. В зомби превращаются сталкеры, попавшие под воздействие интенсивного пси-излучения искусственного или природного происхождения. Разрушение личности зависит от силы и продолжительности вредного воздействия. Также тут важны и физические данные человека, так сказать, индивидуальные особенности его психики. Общеизвестно, что обычному гипнозу подвержены от силы два-три процента людей. Опытный гипнотизер легко распознает такого человека. Так же и здесь. Кто-то сразу же превратится в зомби, а кто-то будет сопротивляться, успев покинуть опасный участок Зоны.
Они ступили в крошечную, пустую, совсем темную комнату, лишь под потолком светлело зарешеченное оконце. Аракчеев достал откуда-то складной стул и поставил его к неприметному отверстию в стене.
— А вот, к примеру, контролёр… — задумчиво проговорил святой отец. — Он может превратить человека в зомби?
— Садитесь, государь, я обожду в костюмерной.
— Может! — подтвердил Ромеро. — Но для этого он должен оказаться очень сильным псиоником, а такие контролёры в Зоне, к счастью, большая редкость. Вот группа этих мутантов — совсем другое дело. Эти способны и нескольких человек за минуту превратить в кусок тупого агрессивного мяса… Зомби вообще-то довольно неприятный противник. Отсутствие болевых ощущений и замедленный метаболизм делают их почти неуязвимыми. Стрелять этим тварям нужно преимущественно в голову, только так их и можно убить.
— А что я увижу?
— Матерь Божья! — Отец Иоанн быстро перекрестился. — Какое счастье, что я ещё ни разу не встречался с этими чудовищами…
— Ничего, государь. Но все услышите. Здесь выход тайного уха, прослушивается левое крыло дворца, ныне необитаемое.
— Всё впереди! — зловеще проговорил Шиз.
— Я не могу поверить такой дерзости заговорщиков.
— Но и это ещё не всё… — не унимался Ромеро.
— Кто станет их здесь искать? Подземный ход ведет за Фонтанку. О нем никто не знает. Почти никто, — добавил Аракчеев.
— Вот теперь Остапа окончательно понесло… — вздохнул в темноте Болид. — От него короткого слова за сутки не добьёшься, а сейчас нате вам, пожалуйста, прямо соловьём разливается…
— Я ведь глуховат.
— В самом деле, дайте же человеку выговориться! — вступился за сталкера святой отец. — Продолжай, сын мой, продолжай, ты очень интересно рассказываешь…
— Не беда. Когда я притворю дверь, извольте сдвинуть эту заслонку, государь.
— Зомби бывают разных типов… — хрипло продолжил свой экскурс в «занимательное зомбиведение» Ромеро. — Те, что перерождались из обычного заражённого вирусом человека в монстра в относительно сухом месте, превращаются в мумии. Причём температура окружающей среды тут особого значения не имеет. Главное, чтобы была выше нуля. Такие противники наименее опасны, потому что рассыпаются от одной-единственной автоматной очереди. Им даже в голову не надо стрелять. Да и весят они очень мало, так что отбиться даже врукопашную не проблема. Вот только встречаются такие зомби в Зоне редко…
И Аракчеев скрылся.
— Хотя бы один такой когда-нибудь попался… — пробормотал себе под нос кемарящий у задней части тягача Шиз.
Несколько мгновений Александр колебался, затем решительно отодвинул заслонку.
— Второй тип зомби — это те, что переродились во влажной сырой среде с небольшим количеством кислорода. Допустим, инфицированный попал в выгребную яму. Ткани такого зомби становятся похожи на нечто среднее между восковой свечой и прогорклым маслом.
— Убить! — ударило ему в ушную перепонку, в мозг, в сердце отчетливое, резкое, словно в лицо брошенное слово. — Истребить весь змеиный род!
— Фу, какая дрянь… — подал голос Болид. — Я после твоих рассказов, Ромеро, два дня жрать точно не буду…
— Мы собрались обсудить конституцию, — произнес чей-то холодный голос. — А ты опять за свое.
— Конструкция тела у такого зомби довольно гибкая… — как ни в чём не бывало продолжал увлёкшийся сталкер. — Весит он очень много и даже при относительно небольшом росте способен сокрушить своим телом достаточно сильного человека. Холодное оружие в борьбе с таким противником малоэффективно, оно просто вязнет в его теле. И третий, последний тип зомби, это те, кто перерождался, попав в болото. Мёртвое тело под воздействием гуминовых кислот подвергается так называемому торфяному дублению. Мышцы делаются лёгкими и очень прочными, кожа превращается в защитный панцирь, но тело при этом сохраняет хорошую гибкость. Именно этим тварям и нужно всегда целиться точно в голову…
— Да, за свое. Англичане и французы указали нам путь. Первый шаг революции — обезглавить монархию.
— Всё это, конечно, хорошо… — зевнул утомлённый подробным рассказом Шиз. — Но ты так и не ответил на заданный тебе святым отцом вопрос. Почему у тебя кличка Ромеро?
— За что ты его так ненавидишь? — спросил юношеский голос.
— Да я в общем-то… — несколько замялся сталкер.
— За все! Меланхолия Пьеро и повадки Арлекина. Блудодей и святоша. Душитель Европы и тюремщик России с голубым взором падшего ангела. Сулил конституцию, а дал аракчеевщину.
— Стыдно ему, видите ли… — сообщил внимательно слушающему Опрокидину Шиз. — Так уж и быть, я объясню… Ромеро — это фамилия знаменитого американского кинорежиссёра, всю жизнь снимающего фильмы исключительно об увлекательной жизни всевозможных зомби. Ну, там «Рассвет мертвецов», «День мертвецов», «Земля мёртвых»… Вот нашего местного зомбилюба так сталкеры в шутку и прозвали, и, как ни странно, оригинальная кличка прижилась…
— Что-то не так! — неожиданно проговорил Стылый, всё это время лежавший с биноклем у передней гусеницы военного тягача.
— Аракчеевщина! — восхитился молодой голос. — Это великолепно!
— Что не так? — насторожился Чадов, и в этот самый момент со стороны армейского блокпоста прогремел оглушительный взрыв.
— Чисто русский парадокс: век Александра обернулся веком Аракчеева, — сказал зрелый и звучный мужской голос.
«И ты, Брут!» — прошептал Александр.
Застрекотали вразнобой пулемёты. Окружающее пространство ярко озарила с шипением взвившаяся в небо осветительная ракета.
— Какого хрена? — Шиз нервно передёрнул затвор автомата.
— С Романовым все ясно, — вновь заговорил тот же ледяной голос. — Но мы не можем ввергнуть Россию в хаос. Нужна конституция, манифест о крестьянах, нужны цивилизованные законы…
— Это не монстры! — проговорил Стылый, пряча бинокль. — Блокпост штурмуют люди! Кто-то пытается вырваться из Зоны!
Александр задвинул заглушку. «Боже!.. — шептал он словно в забытьи. — Я говорил с вами… смеялся… пил вино… Я подарил тебе деревянную лошадку, мальчик, на день рождения… А тебя я обнял под Аустерлицем… А ты поцеловал мой портрет, когда я тебе его подарил… Мы играли в волан с твоей сестрой… Я узнал все ваши голоса… голоса друзей, как мне казалось… Что с вами сталось?.. Или со мной?..»
Звонко щёлкали автоматы. Со стороны Периметра прямо на заградительное минное поле вырвался объятый пламенем грузовик. Вот он смял несколько армейских палаток и, разорвав проволочное заграждение, с оглушительным грохотом подорвался на ближайшей растяжке. Горящую машину будто катапультой подбросило в воздух, и грузовик, сделав в воздухе совершенно фантастический кульбит, завалился набок, детонируя ещё несколько мощных мин.
Он опрометью кинулся вон из комнаты, ударился о дверь и попал прямо в руки Аракчееву…
— Скорее туда! — закричал Стылый, резко вскакивая на ноги.
— Ты что, совсем сдурел? — истошно заорал на него Чадов. — Да мы и нескольких метров не пройдём…
…И снова кабинет Александра.
Но Стылый не стал с ним спорить. Пригнувшись, сталкер быстро побежал к догорающим обломкам машины. Как ни странно, остальные безропотно ему подчинились, даже отец Иоанн и тот не стал задавать лишних вопросов.
Александр почти падает в кресло. Аракчеев смотрит на него, вынимает из-за обшлага мундира копию знакомого списка и кладет перед государем. Тот берет список и, не глядя, медленно, старательно разрывает на мелкие клочки. Аракчеев выпрямился, щелкнул каблуками, являя готовность избавить государя от своего присутствия. Что делать — не угодил.
— Еть твою мать! — с чувством выкрикнул Степан, кидаясь следом за определённо спятившими психами.
От догорающего грузовика шёл удушающий жар. Пробегая мимо, Чадов успел рассмотреть тлеющий скелет камикадзе-водителя. Как бы там ни было, но свою главную задачу неведомый Гастелло выполнил на пять баллов. Широкий безопасный путь в Зону был открыт, ну или путь из Зоны, как кому нравилось.
— Кто ваш духовник? — слабым голосом спросил Александр, то ли не заметивший, то ли пренебрегший маневрами фаворита.
Армейский блокпост теперь напоминал адское пепелище. Светло было почти как днём. Вокруг, куда ни глянь, валялись изрешечённые осколками и пулями трупы. Среди камуфляжных комбинезонов военных попадались тела в кожаных куртках с нашитыми где попало эмблемами, изображавшими скалящийся череп с пробитым насквозь теменем.
Даже железный Аракчеев смешался.
— Бандосы поганые! — Шиз смачно харкнул на ближайший труп. — Решили из Зоны ноги сделать, напролом пошли…
— Наш грузинский батюшка, — пробормотал он каким-то бабьим голосом. — Отец Варсонофий.
— Наверное, их что-то очень сильно напугало! — предположил Болид, с интересом изучая чью-то оторванную голову в зелёном противогазе. — Мне трудно представить ту силу, которая способна погнать бандюков в самоубийственный рейд прямо на амбразуры военных…
— Я не о том, — поморщился Александр. — Я слышал, к вам ходит какой-то Иван Яковлевич.
Похоже, первую волну нападающих защитники блокпоста отбили, и отбили невероятно высокой ценой. Трупов военных было определённо больше, чем трупов нападающих. Бой переместился в глубину ближайшего подлеска. На самом же блокпосту было спокойно, как на кладбище.
— Он не духовник мой и вообще не духовного звания. Настасья Федоровна его приветила за благость и бесхитростную правдивость.
Компактная группа из шести человек благополучно миновала догорающее пепелище. Чуть дальше им открылась ещё более грандиозная картина. Десяток оснащённых пулемётными турелями джипов вели заградительный огонь по храбро отстреливающемуся гусеничному «Мардеру». Боевая машина пехоты заняла весьма выгодную позицию на небольшом холме. Чуть ниже виднелись залёгшие за деревьями солдаты. Защитников уничтоженного блокпоста было до обидного мало. Итог выходил весьма неутешительный. Бандитам осталось всего лишь уничтожить огрызающийся БМП, и путь из Зоны окончательно открыт.
— Я хочу его видеть.
Пепельно-бледное лицо Аракчеева налилось тяжелой кровью.
— Ох и повозятся с немецким броником, суки… — проговорил прячущийся за широким гнилым пнём Шиз. — Броня толщиной в тридцать миллиметров, наклонные стальные листы, между прочим. Лобовая часть выдерживает попадание снаряда двадцатимиллиметровой пушки. Вооружение — автоматическая пушка «Рейнметалл» со спаренным семимиллиметровым пулемётом. Боекомплект тысяча двести снарядов и пять тысяч патронов! Серьёзная штука!
Будто в подтверждение его слов один из джипов взлетел на воздух после точного попадания в бензобак двадцатимиллиметрового снаряда.
— Он гундосый, государь, то бишь гугнивый, вы его не поймете. Имея таких духовных наставников, как архимандрит Фотий, князь Голицын…
— Возможно, где-то там Тимо… — грустно проговорил Стылый, снова припав к окулярам бинокля. — Болид, поснимай стрелков за турелями!
— Сановный пастырь и сановный мистик, — перебил Александр. — А мне дурак нужен. Святой русский дурак, простой и бесстрашный. Чтобы видел во мне не царя, а овцу заблудшую.
— Наше ли это дело? — засомневался сталкер. — Периметр мы уже перешли, обойдём подлесок по широкой дуге, и, можно сказать, уже в Зоне.
Аракчеев уже все понял и сразу овладел собой. Но тон взял вкрадчивый.
— Делай, что я тебе говорю!!!
— Я, государь, по артиллерии маленько кумекаю, за военными поселениями досмотреть могу, но коли надо, то и Кощеев ларец со дна морского добуду. Отыщу я в петербургском вертепе чистейшее сердце, праведного дурака, который всех Голицыных мудрее…
Болид грустно вздохнул и, быстро расчехлив «Винтарь», взял на прицел крайний джип. Сухо щёлкнул едва различимый в какофонии яростного боя выстрел.
Сидящий за турелью человек нелепо дёрнулся, запрокидываясь назад. «Винтарь» щёлкнул повторно, и голова ещё одного, управляющего пулемётом бандита взорвалась кровавыми брызгами.
…Карета с Александром и Аракчеевым останавливается у ветхого деревянного домика возле Крестовского перевоза.
Со стороны догорающего блокпоста послышался рёв приближающегося вертолёта.
— Всё, уходим! — распорядился Стылый. — Быстро, в обход подлеска!
— Государь, блаженного в народе Фомушкой кличут, но он только на Фому Ипатьича откликается. С большим самолюбием человек. Денег ему не предлагайте, он обидеться может. Вы их незаметно его домоправительнице и духовной сестре суньте. Лучше перстенек или золотую цепочку. Они бессребреники. С Богом, Ваше Величество, а я в карете подожду. Вы запомнили: во дворе налево, за помойкой, одноэтажный деревянный флигелек. Постучаться трижды.
Через минуту над верхушками деревьев прошла монструозная туша зелёно-коричневого Ми-28. В красных бликах от многочисленных пожаров ударный противотанковый вертолёт казался выходцем из самых жутких глубин Дантова ада.
Александр без труда отыскал скромное жилище блаженного. Он постучал условным стуком, ему сразу открыли. У графа Аракчеева осечек не бывало.
Так и не сломленный БМП мгновенно умолк, поспешно давая задний ход.
Присмотревшись к темноте, едва озаряемой лампадкой из горницы, Александр угадал в огромной бабе домоправительницу блаженного и почтительно поклонился ей.
Размеренно заработала одноствольная тридцатимиллиметровая пушка вертолёта, превращая залитый заревом подлесок в пыльную труху. Скорострельность у пушки казалась просто запредельной, где-то девятьсот выстрелов в минуту. Довершила расправу над обнаглевшими бандитами управляемая противотанковая ракета «Штурм», сровнявшая с землёй то, что осталось от изрешечённых снарядами джипов. Горячий окровавленный металлолом смешался с сырым перегноем.
— Ещё бы напалмом для верности окрестности полили! — раздражённо бормотал себе под нос постоянно оглядывающийся Шиз. — От бандюков, наверное, вообще ничего не осталось…
— Идем, — сказала баба, крепко взяв его за руку. — Он тебя ждет.
Сотрясающая окрестности огромная машина смерти, словно хищный беспощадный зверь, медленно кружила над недавним местом боя, высматривая остатки возможного противника.
Они вошли в горницу. У киота молился мужик с худыми лопатками, выпирающими из посконной рубахи. Молясь, он раскачивался, как китайский болванчик, что-то бормотал, а порой вскрикивал.
— Однако как вовремя мы оттуда свалили! — похвалил расторопность Стылого Болид. — Военные и нас бы заодно залпом накрыли, никто бы особо не разбирался где свой, а где чужой…
— Мы как раз те самые чужие! — сухо напомнил Стылый, сжимавший в правой руке светящийся ПДА. — Шевелите жопами, к утру мы должны быть уже на Кордоне!
Александр пригляделся к святому человеку, и перед ним возникла картина победного возвращения в Петербург. Он сам на белом коне, а вокруг чуйки, армяки, картузы, гречишники, яркие платки. Восторженные вопли толпы и ее раболепие с целованием стремян и сапог, и юродивый в одной рубахе, пляшущий перед мордой императорского коня и выкрикивающий поганые вирши, тут же подхватываемые толпой. С легким ужасом Александр узнал в пастыре петербургского высшего света того самого юродивого — безобразного Фомушку.
Первым движением Александра было бежать, но управительница блаженного загородила дверь своим необъятным туловом, а сам юродивый, будто угадав его намерение, вскочил с колен и заплясал, задергался, затрясся перед глазами ошалевшего посетителя.
Кордон встретил бывалых сталкеров унылой тревожной картиной. В свете серых утренних сумерек покосившиеся одноэтажные домишки лагеря сталкеров-нейтралов выглядели крайне неуютно, уставившись чёрными глазницами в окружающую промозглую пустоту.
— Признал, признал слово заступника перед Господом? То-то!.. Не робей, воробей, не таких еще у нечистого отмаливали. Ты хоть не белый, а и не черный, не пегий. Мы тебе и восславить могем. Подать мне коня!
Знаменитая Перевалочная База выглядела совершенно покинутой.
Баба грохнулась на колени и подползла к Фоме Ипатьевичу. Он взобрался на нее, широко раскинув голые волосатые ноги.
Стылый поднял руку. Идущие следом за ним сталкеры тут же остановились. Налетевший холодный ветер разогнал клубящийся между домами деревни туман, открыв картину жуткого пиршества. Кривую улочку устилали многочисленные человеческие трупы, которыми вовсю завтракали псевдособаки.
Стылый дал короткую очередь из своего «Абакана». Этого оказалось достаточно, чтобы мутанты с глухими подвываниями бросились врассыпную.
— Скачи вперед, мой славянский конь. На Царьград! Да здравствует император!
— Это же сталкеры! — удивлённо проговорил Болид, присев над ближайшим телом. — Смотрите, пулевые ранения. В этом дырок шесть, а в соседнем, пожалуй, все десять…
Я мудями затрясу, затрясу,
Государя вознесу, вознесу
Выше печки, выше крыши,
— Бандиты! — догадался Стылый, опуская ствол автомата. — Они были здесь. Где-то сутки назад прошли деревню, как горячий нож сквозь масло, уничтожая всё на своём пути…
а ну, подхватывай:
— Думаешь, те самые, что брали штурмом армейский блокпост? — предположил Чадов.
На луну и еще выше!..
— Уверен, они! — кивнул Стылый. — Идёмте к бункеру Пахомыча. Надеюсь, старик успел спрятаться, когда началась вся эта кровавая заварушка…
Но старик спрятаться так и не успел.
Он заскакал кругами по горнице, истошно распевая эту песню. Баба ему вторила. И вдруг Александр с ужасом и каким-то странным облегчением поймал себя на том, что подпевает им:
Тело Пахомыча обнаружили лежащим ничком у бетонного входа в маленький бункер. Голова у трупа напрочь отсутствовала, и то, что это именно Пахомыч, Стылый смог определить только по синей наколке на правой руке, изображавшей морской якорь.
Выше печки, выше крыши,
На луну и еще выше.
— Из обреза дробью засадили, прямо из двух стволов в упор! — осмотрев место короткой расправы, сообщил Шиз. — Звери!
Так они скакали по жарко натопленной комнате, потея и горланя, блаженный о конь впереди, Александр позади, пока Фома Ипатьевич не крикнул:
— Я спущусь в бункер! — предупредил Стылый. — Там могут быть ещё псевдопсы! Вы ждите здесь!
— Тпру! Будя! Хватит его гордыню тешить!
Отец Иоанн поспешно снял с себя куртку и, накрыв тело несчастного торговца, произнёс над ним короткую молитву.
Стылый вернулся практически сразу, вид при этом у сталкера был весьма удивлённый:
Он сполз на пол, а баба, держась за поясницу, распрямилась.
— Представляете, там внизу всё его добро лежит нетронутым!!!
— Пить хочу! — объявил блаженный.
— Выходит, они даже не стали грабить… — проговорил Болид. — Так спешили, что не взяли даже халявное оружие. БАНДОСЫ НЕ ВЗЯЛИ ОРУЖИЕ!!! Просто в голове не укладывается!
Баба мощным движением выпростала из-под кофточки огромную грудь с сизым соском. Александр невольно отпрянул и увел глаза.
— Может, за ними кто-то гнался? — предположил Чадов.
— Или что-то! — добавил Опрокидин.
— Ты не гребуй! — наблюдательно возопил блаженный. — Не отвращай взгляда от чуда, содеянного Творцом. Девица сия не токмо не рожала, но не принимала мужа в лоно свое. А неиссякаемый млечный ключ бьет из сосцов, подобно святой сладимой афонской струе.
— С той силой, что была у них? — Стылый сокрушенно покачал головой. — Сомневаюсь, что они кого-то боялись… Но вот сильно спешили, это уж точно! Ладно, спускаемся вниз, не пропадать же добру покойного Пахомыча. Всё равно мародёры рано или поздно к рукам приберут…
Он нажал на сосок, и молоко брызнуло из груди, как у Геры, когда ее цапнул ручонкой младенец Геракл, незаконный сын Зевса, отчего и образовался Млечный Путь. Блаженный подставил хлебало и стал жадно глотать молоко.
Ключ от арсенала торговца найти так и не удалось. Шиз несколько раз обыскал обезглавленное тело, но ничего даже отдалённо похожего на ключи не обнаружил. Пришлось задействовать найденную в углу заваленного всевозможным хламом убежища «болгарку». Несколько минут противного визга, и мощный амбарный замок упал к ногам чертыхающегося Ромеро. Тяжёлая, сваренная из крепких стальных прутьев решётчатая дверь со скрипом ушла в сторону, давая доступ к обширным закромам бережливого торговца.
— Отведай, раб Божий Александр, сподобься благодати.
— Ну, понеслась! — радостно потёр ладони Шиз, после чего принялся набивать подсумки дармовыми патронами.
Растерянный, с трудом преодолевая дурноту, Александр зажмурился и втянул в рот чудовищный сосок. Странно, но он не оторвался сразу от жутковатого источника.
Были тут и защитные комбинезоны.
— Не усердствуй чрезмерно, — остановил его блаженный, — чревоугодие тоже смертный грех. Так. Поблагодари Господа и сидай под образа.
Под зорким присмотром Стылого журналист взял себе удобный бронекостюм «Булат», оказавшийся подходящего размера. Отец Иоанн выбрал простенький комбинезон наёмника, заявив, что не нуждается в другой защите, потому что его в первую очередь оберегает вера. Прочие сталкеры, услышав это весьма спорное заявление, посмотрели на Опрокидина с большим сомнением, но уговаривать выбрать более крутую защиту благоразумно не стали. Если человек так уверен в своих силах, то это его личное дело. Чай, не первый раз в Зоне.
А когда они уселись в уголке друг против друга, Фома Ипатьевич проел Александра глазами и сказал человечьим голосом:
Сам Стылый облачился в новенький «Страж свободы» с накладными, усиливающими броню циркониевыми элементами. Материал костюма состоял из двух слоев: специально обработанной особыми химическими веществами кожи и ткани с асбестовой нитью. Такая защита хорошо оберегала от пуль и случайных осколков. Затем из запасов несчастного Пахомыча был экспроприирован пистолет «Марта» и обрез двустволки. К обрезу шли самопальные патроны, где вместо дроби были засыпаны нарезанные шляпки от крупных гвоздей.