— Что случилось?! Что такое?! — закричал Кэндзи, а сам — как же ему было стыдно за это — готов был броситься обратно к входной двери, если бы позволила больная нога.

Ами всегда лучше справлялась с детскими слезами. Она с укором взглянула на него. Кэндзи еще больше захотелось сбежать, тем не менее он остался.

— Дорогая моя, расскажи, что случилось, — умоляла Ами, вытирая слезы с лица Юми, но это ничуть не помогало, слезы лились сплошным потоком. — Как я могу помочь, если не знаю, в чем причина?..

— Он… он… — Юми не могла выговорить ни слова, задыхаясь от слез.

— Что случилось? — Кэндзи опустился на диван рядом с дочерью.

— Папа! — Юми схватила его за руку с силой, поразившей Кэндзи.

Ее ладошка казалось крошечной в его руке.

— Ну что такое, милая? Расскажи нам, что произошло. Ты можешь все нам рассказать.

Он посмотрел на Ами, надеясь получить поддержку, но та отвела взгляд.

— Он сказал, что побьет меня, если я кому-нибудь расскажу.

— Кто сказал? — Ами рукой повернула лицо дочери к себе, но Юми все равно смотрела на отца. В красных опухших глазках дрожали слезы.

— Я не знаю, как его зовут. Он на год старше.

— Это неправда, Юми, — твердо заявила Ами.

Кэндзи заметил, что по телевизору шли новости, но звук был выключен.

— Если ты расскажешь, что произошло на самом деле, обещаю, он к тебе и пальцем не прикоснется, — добавила Ами.

У Кэндзи начали затекать ноги. Он положил руку на плечи дочери. Какая же она маленькая, хрупкая, словно куколка!

— Пожалуйста, милая, расскажи нам, как все было, — попросил еще раз Кэндзи, больше для себя, чем для нее.

Он загадал, что если решит проблему Юми, то все его беды закончатся. Девочка, шмыгнув носом, посмотрела на изношенные носки белых туфелек.

— Он сказал, что наша бабуля — тупая старуха и что у вас совсем нет совести, если вы отправили ее зарабатывать деньги…

— Я так и знала! — Ами вскочила на ноги, губы ее скривились, и было слышно, как тяжело она дышит через нос. — Я знала, что рано или поздно это случится. Но кто проболтался?!

— Я сама проболталась. — Юми зарыдала еще громче.

— Пожалуйста, Ами, только не при ребенке!

Кэндзи крепко обнял дочь, будто пытаясь защитить ее.

— Ты прав! — взяв себя в руки, Ами снова опустилась на пол. — Бабуля иногда ведет себя немножко глупо.

Юми слабо улыбнулась.

— Мы же знаем, что она не тупая. Помнишь машину, которую она выиграла? Разве человек без мозгов смог бы? А вспомни компьютер!.. И это неправда, что мы заставили бабушку пойти на шоу, — продолжала Ами, поглаживая Юми по голове. — Мы сами не знали! Первый раз мы поняли, что она участница шоу, когда все вместе смотрели телевизор в больнице. Ты же помнишь?

Юми закивала. Она почти успокоилась, лишь изредка всхлипывая.

— По-моему, этот мальчик просто завидует, что у тебя такая популярная бабушка, а у него нет. Люди всегда говорят обидные слова, когда им самим обидно. Запомни это. А теперь пойдем-ка умоемся! А потом я почитаю тебе. Хочешь?

Ами взяла дочь за руку и отвела в ванную, а потом в спальню, не говоря Кэндзи ни слова. Он просидел час на диване в гостиной, пока она не вернулась, тихо прикрыв за собой дверь.

— Я знала, этим все и закончится.

Открыв было рот, чтобы возразить, Кэндзи понял, что это бессмысленно.

— Ничего не говори!

Ами стояла перед телевизором, держа руку на бедре, в бежевом спортивном костюме с двумя розовыми полосками на штанинах. Она надевала его, только когда была дома одна: делала уборку или шила. Когда ждала заказчиц, переодевалась во что-нибудь понаряднее. Или когда выходила из дома за детьми или по магазинам. На ногах у нее были белые резиновые сандалии с открытыми пальчиками. В руке Ами держала ключи от машины.

— Ты куда-то собралась? — спросил Кэндзи.

— Обо мне не беспокойся! — резко ответила она. — Лучше вытащи мою маму из этого шоу. Вытащи ее сейчас же!

— Но я не могу, — пытался объяснить он, не находя нужных слов.

Неужели он виноват в истерике Юми?! Кэндзи ковырял ногтем потертую обшивку дивана. Неужели это он опять заставил семью страдать?..

— Что значит, не можешь?! Ты же продюсер шоу! Ты можешь делать, что хочешь!

— Эрико подписала контракт. Она прекрасно понимала, во что ввязывается. Это юридический документ…

— Ничего не хочу слышать! — повторила Ами. — Я пообещала дочери, что больше ее никто не обидит. Не заставляй меня нарушать слово.

Вылетев из комнаты, Ами через минуту вернулась с охапкой постельного белья. Она с силой бросила белье в Кэндзи. Стакан молока, стоявший на журнальном столике, упал на пол, но не разбился. Только молоко пролилось на ковер.

— А пока спи здесь! — грозно крикнула Ами. — И приберись в комнате.

Глава 46

— Учитывая зрительский рейтинг… — Гото кивнул на линейный график, отраженный на белом экране на стене конференц-зала, — …нам необходимо принять сложное решение. И, может быть, даже не нам, если спонсоры откажутся от участия в шоу.

Гото, закашлявшись, поправил галстук.

Кто-то тяжело вздохнул. Все остальные тихо перешептывались.

«Наверное, обо мне говорят, — забеспокоился Кэндзи. — И пишут что-то. Передают друг другу записочки. Обвиняют меня? Считают, что виноват только я? Господи, неужели все повторится!».

Гото изящно выдвинул черное кожаное кресло из-за стола и сел, поставив локти на стол и соединив ладони так, что руки образовали высокий треугольник, поверх которого он наблюдал за собравшимися, переводя взгляд с одного на другого. Его лицо ничего не выражало, но Кэндзи казалось, будто Гото высматривает его. А он старался избежать этого взгляда. Из-за загипсованной ноги он сидел довольно далеко от стола, выбиваясь из кольца, образованного съемочной группой. Кэндзи пристально смотрел на график на стене. Двадцать два года он проработал с цифрами. Вот она — до боли знакомая черная линия и квадратные измерительные точки на графике. Семьдесят пять процентов зрителей считают длительность программы оптимальной. Восемьдесят пять процентов сказали, что будут смотреть следующий выпуск передачи. Трое из пяти в возрастной группе 40—55 лет регулярно смотрят игровые шоу. Цифры говорили с ним. Кэндзи нравилось, что он понимал, что стоит за графиком. А если цифры сообщали не совсем то, что нужно руководству, можно было слегка подправить их. Но так, чтобы не поставить себя, менеджера маркетингового отдела, в неловкое положение. К услугам маркетолога целый ассортимент инструментов: не учитывать резко выделяющиеся значения; рассчитать медиану, а не среднее значение; выбрать доверительным пределом 90%, а не 95%. Сейчас, глядя на график, Кэндзи понимал, никакие приемчики не помогут. Выхода нет. Черная линия четко показывала нисходящую траекторию. «Миллионер» терял зрителей с невиданной скоростью. И это не было временным явлением. К тому же никаких признаков потенциального подъема. Игровое шоу… Его детище оказалось полным провалом.

Кондиционер работал на всю мощность, обдувая голову Кэндзи холодным воздухом так, что волосы вставали дыбом. Но в комнате все равно было невероятно душно. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.

График отражал цифры за последние шесть недель с момента запуска передачи. Все согласились, что результаты первой недели — более десяти миллионов зрителей — выглядели многообещающими. Конечно, было бы несправедливо заявлять, что сам «Миллионер» привлек столько телезрителей. Скорее всего они просто не выключили и не переключили телевизор, посмотрев новости, в ожидании самого популярного на канале сериала, начинающегося сразу после шоу. Но не важно, почему они посмотрели «Миллионера» в первую неделю. Важно, что им понравилось, и они не выключили телевизор на второй неделе. Может быть, даже рассказали друзьям. По крайней мере такая теория вертелась в голове Кэндзи.

Анализируя полученные показатели, исследовательская группа «Эн-би-си», в которой когда-то работал Кэндзи, разделила цифры по пятиминутным интервалам и выяснила, что самые высокие показатели пришлись на конец первого выпуска, тогда к просмотру присоединилось еще больше телезрителей. Естественно, они включили телевизоры к началу сериала. В девизе «Эн-би-си» говорилось, что привлечь зрителя означает выиграть бой наполовину. Бой… Похоже, этот бой Кэндзи проиграл окончательно. На второй неделе количество телезрителей, посмотревших «Миллионера», снизилось вдвое. То же самое произошло на третьей и четвертой неделях. Дурная слава разнеслась быстро благодаря Лэйко Кобаяси и ее еженедельным критическим комментариям шоу в «Майнити-ньюс». Да, не о такой репутации он мечтал…

Листая отчет, подготовленный отделом Исиды, Кэндзи отчаянно пытался найти хоть малейший повод, чтобы спасти «Миллионера», чтобы доказать, что стоит дать ему еще один шанс. Но четкие цветные графики не оставляли надежды. Шоу не оправдало ожиданий зрителей ни по одному параметру. Где игра? Где соревнование? Эрико не приняла участие ни в одной викторине, хотя дверь в «квартиру» была завалена газетами и журналами. Она ничего не выиграла. Вместе этого спала, просыпаясь лишь для того, чтобы сходить в ванную и съесть маленькую порцию еды, выделяемой ей ежедневно. Стиль ведения передачи Хосино был назван «сумасбродным»: в течение короткого периода она то становилась натянуто скованной, строго следуя написанной заранее речи, то нелепо развязной, решившись на экспромт. Зрители чувствовали, что она делает шоу старомодным. Молодой ведущий придал бы передаче динамики. Свет, музыкальная тема и одежда ведущей — все это создавало ощущение, что формат шоу был придуман в прошлом веке. Кэндзи опоздал как минимум на десять лет. В заключении в отчете говорилось, что «Миллионера» необходимо срочно убрать из эфира, пока не пострадал имидж «Эн-би-си».

Кэндзи прочитал список имен людей, работавших над отчетом, и их контактные номера, нервно постукивая ручкой по титульному листу. Одного из них он не знал. Наверное, его поставили на место Кэндзи. Собравшиеся начали поглядывать на него. Это была уже не та съемочная команда, а ее усеченный вариант. Ведущих специалистов привлекли к работе над более успешными проектами, так и не подыскав им замену. Оставшиеся в группе теперь выжидающе смотрели на Кэндзи. Он не мог взглянуть им в глаза. Не мог заставить себя вновь увидеть выражение их лиц, напрямую отражавшее мысли. Другой, быть может, не заметил бы, только не Кэндзи. Даже не глядя на коллег, он знал, что можно прочесть по их лицам. Один раз он уже видел это выражение и испугался…

После того, как выяснилось, что Эрико — теща Кэндзи, по офису поползли слухи. На Кэндзи поглядывали исподтишка, шептались, замолкали, когда он подходил ближе. Выписавшись из больницы, Кэндзи собрал всю съемочную группу. Состоялся сложный разговор. Кэндзи старался убедить их, что не мог контролировать процесс отбора участников шоу и вовсе не стремится присвоить себе призовые деньги. Он несколько раз повторил, что в тот момент, когда шло прослушивание Эрико, он находился в больнице без сознания. И очнулся в полной уверенности, что выбор пал на Эндо. Коллеги сочли его объяснение логичным и изменили свое мнение. К счастью, им хватило ума сохранить родственную связь Эрико с Кэндзи в тайне от журналистов.

Как хорошо, что холодный ветерок из кондиционера обдувал голову, когда Кэндзи заговорил:

— Не понимаю! Дома она целыми днями только и делала, что участвовала в викторинах и постоянно выигрывала. Что-то здесь не так… Может, она болеет? Надо пригласить врача.

— Дело не в том, что она еще ничего не выиграла, — вмешалась Мифунэ, сидящая в противоположном углу комнаты. — Она просто… скучна.

Коллеги согласились с ней. Раньше Мифунэ никогда не выступала против Кэндзи, хотя последнее время ее безусловная уверенность в нем пошатнулась. Она откинула волосы с глаз маленькой ручкой с аккуратными круглыми ноготками нежно-персикового цвета.

— Она только ест и спит. Самое интересное, что мы сняли на прошлой недели — как Эрико собирала с пола рассыпавшийся рис, который хотела сварить.

Кэндзи готов был провалиться под землю, сгорая от стыда. Он глубже вжался в кресло, чувствуя себя лягушкой на занятии начинающих биологов. Его брюшко вспорото посередине, и багровые внутренности, дрожа, торчат наружу.

— Это все моя вина! — вмешалась Хосино, которая, не переставая, плакала после того, как Гото показал график.

Она сидела рядом с ним, прижимая к лицу белый платок. Длинные черные локоны, выбившись из пучка, беспорядочно свисали на плечи. Хосино не стала снимать норковую шубку, в которой пришла на совещание, и постоянно беспокойно поглядывала на Муто, который мерил шагами комнату. Инагаки в момент редкого дружеского откровения по секрету сказал Кэндзи, что Хосино снова влезла в долги. Ее кредитор вначале обрадовался, назначив высокую процентную ставку, надеясь на успех «Миллионера», но сейчас требовал вернуть деньги.

— Если бы только эта мерзкая Кобаяси перестала комментировать шоу!.. — воскликнула Ёсида, дрожа от волнения.

Красная мохеровая кофточка с короткими рукавами колыхалась от холодного воздуха из кондиционера, из-за чего Ёсида постоянно чихала.

Всхлипывания Хосино переросли в громкие рыдания. Коллеги смущенно смотрели в пол.

— Если бы я могла объяснить!.. Вы должны понять… — говорила она, глотая воздух. — Это целиком моя вина. Но я не могу. Столько всего… Так быстро…

Она убрала платок, и все увидели заплаканное лицо со следами потекшей туши. Хосино пристально смотрела на каждого, словно ища защиты. Никто не пришел ей на помощь. Даже Кэндзи. Она сама сказала о себе то, что думали все. Через десять минут после начала первого выпуска шоу Кэндзи понял, что талант Ханы Хосино, иконы восьмидесятых, угас. Не было ни одного эпизода, в котором бы она правильно произнесла речь. Вначале Хосино удавалось с профессиональной точностью исправлять ошибки. Простые зрители их едва ли заметили. Но потом… Она начала нервно хихикать, оговорившись или забыв текст, а последнее время еще и икать. Приходилось заранее записывать ее выступления, нанять актрису для закадрового голоса, которая говорила за Хосино, когда та заявлялась на студию в пьяном виде, постоянно опаздывая и путая расписание съемок.

— В «Эн-би-си» серьезно обеспокоены происходящим. Очень серьезно, — медленно произнес Гото, все также глядя на коллег поверх сложенных треугольником рук, на манжетах светло-голубой рубашки блестели золотыми квадратиками запонки. — Они хотят немедленно снять программу с эфира, считая, что бессмысленно занимать время провальным проектом. Но они вложили уйму денег. Надавив на это, мне удалось уговорить их отложить принятие решения до конца недели. Наши спонсоры тоже разочарованы и собираются вернуть остатки инвестированных средств. Я убедил их, что у меня есть идея, которая кардинально изменит ситуацию.

— У вас есть идея?! — оживился Кэндзи, подавшись вместе со стулом вперед.

— У меня нет. Может быть, у вас есть? — Гото раскинул широко руки, как будто хотел обнять всех собравшихся в конференц-зале, но смотрел он только на Кэндзи и вдруг неожиданно встал. — Времени у вас до конца недели. Утром в понедельник жду всех здесь. Если никто не разродится новыми идеями, придется пристрелить «Миллионера». Нет смысла смотреть на его предсмертные судороги. Согласны?..

Это ультиматум. Кэндзи, взглянув в глаза Гото, кивнул.

— Тогда все свободны.

Прежде чем выйти Гото протянул Хосино свой носовой платок. Когда она отняла промокший платочек от лица, рыдания оглушили комнату.

В дверях Гото повернулся к коллегам.

— Проведите выходные с семьей. Но не забывайте о том решении, которое ожидает нас в понедельник. Будьте готовы ко всему. Думаю, мне не стоит говорить, как пагубно скажется закрытие шоу на нашей компании. Такого в истории «Майру ТВ» еще не было.

Кэндзи подождал, пока комната опустеет. Никто не хотел оставаться с ним наедине. Коллеги быстро вышли. Впрочем, разве их можно винить?.. Кэндзи начало казаться, что его прокляли. Он медленно поднялся с кресла и, тяжело переставляя костыли по ковру, поплелся в свой кабинет, терзая голову безумными идеями. Он должен придумать план, как спасти «Миллионера». Как спасти себя… Была одна мысль. Последний шанс. Кэндзи обдумывал ее несколько дней, не зная, имеет ли он право так поступить, осмелится ли. Но теперь разве был у него другой выход?!

В кабинете лежала пачка журналов и газет, которые Асида должен был вскоре отнести в «квартиру». Быстро, словно в любую секунду в дверь могли войти и помешать его плану, Кэндзи сел за стол и, написав записку, сунул ее между страниц любимого журнала Эрико, который она регулярно просматривала. Если кто-нибудь узнает, что он общается с тещей, его карьере точно конец. Впрочем, если он будет спокойно ждать понедельника, ничего не предпринимая, его карьере тоже конец. Кэндзи сделал свой выбор.

Оставалось еще одно. Не давая себе времени на размышления, Кэндзи набрал телефонный номер, записанный на обветшалом от времени розовом листочке для заметок, приклеенном к столу.

Глава 47

Для встречи с Лэйко Кобаяси Кэндзи забронировал столик в «Аояме», самом шикарном ресторане Сибуи. Яркий свет наполнял роскошный зал. На величественно возвышающихся белых стенах висели шедевры современного искусства. Официант показал столик Кэндзи. Но он задержался перед одной из картин. Хотя не смог понять, что олицетворяют собой оранжевые шарики на белом фоне. Взглянув на цену внизу, он поспешил за столик. Даже если б картина понравилась ему, столько денег у него никогда не было.

— Сюда? — уточнил Кэндзи у официанта, который поджидал его у круглого столика, покрытого белоснежной накрахмаленной скатертью.

Кэндзи прошел через весь зал, цепляясь костылями за стулья других посетителей и постоянно извиняясь, к столику у огромного окна. Он же просил укромное местечко, подальше от любопытных глаз! А здесь любой прохожий с улицы мог заглянуть в его тарелку. Столик был рассчитан на двоих — стулья стояли напротив друг друга, но за ним с трудом разместился бы один человек.

— Когда Гото-сан позвонил, свободных мест не было. Пришлось поставить дополнительный из особого уважения к Гото, — не моргнув и глазом, объяснил официант.

Кэндзи решил, что лучше не возражать, и, вежливо поблагодарив официанта, сел.

Всего час в интернете, и Кэндзи знал о Лэйко Кобаяси все: как развивалась ее карьера, для каких газет она писала, где жила, где обедала, даже ее любимый цвет. В последнем интервью она заявила, что «Аояма» — лучшее заведение Токио. Выяснить это оказалось просто, а вот заказать здесь столик — занятие не для дилетантов. Кэндзи пришло в голову назваться Гото, бронируя столик. Ложь, как всегда, вызвала неприятное чувство в глубине живота, тем не менее идея сработала. Администратор пообещал ему столик. Окрыленный удачей, Кэндзи примчался в ресторан. Естественно, там сразу сообразили, что он не Гото, но Кэндзи нашелся, что сказать:

— Дела на студии… Гото срочно вызвали. Он попросил меня провести встречу.

Вытянув сломанную ногу впереди себя и устроившись так, чтобы занимать поменьше места, Кэндзи прокрутил в голове еще раз сценарий ужина. Вначале он будет старательно избегать разговора об истинной причине их встречи. Вместо этого будет неустанно восхищаться профессионализмом Кобаяси. Выяснилось, что она не просто телекритик, но еще и серьезный журналист, пишущий о социальной несправедливости и природных катаклизмах под разными псевдонимами. Кэндзи будет всячески провоцировать Кобаяси рассказывать ему о себе, по ходу подчеркивать ее уникальный литературный дар и редкое сейчас качество говорить только правду. Он закажет лучшие блюда, вино будет течь рекой, развязывая ей язык. Сам Кэндзи собирался пить только воду, чтобы не выпустить ситуацию из-под контроля. К концу ужина, когда настроение у обоих будет приподнятое, Кэндзи заведет разговор о главном — еженедельных комментариях Кобаяси о «Миллионере» и о том, как они влияют на шоу. Наверное, он попросит ее воздержаться от отзывов, просто не замечать «Миллионера». А может, рискнуть и попробовать договориться о нескольких лестных словах о шоу?..

— Кэндзи Ямада?

Пока Кэндзи вставал, чтобы помочь Кобаяси сесть за стол, она сама пододвинула стул и положила накрахмаленную салфетку на колени. Кэндзи впервые увидел Кобаяси. Ее статьи и статьи о ней никогда не сопровождались фотографией журналистки. Но его воображение с легкостью нарисовало образ худой зрелой женщины в строгом деловом костюме, длинными волосами, разделенными на прямой пробор и закрученными в тугой пучок. Он ошибался, причем конкретно. Трудно было сказать, сколько Кобаяси лет из-за чрезмерной полноты: круглая голова, круглая верхняя часть тела, казалось, что и руки у нее должны быть круглыми. Степень ожирения, однако, невозможно было определить — тело скрывало черное платье, напоминающее плащ-палатку, под которым могла спрятаться целая дивизия. Волосы Кобаяси были очень коротко подстрижены и покрашены в красный цвет под цвет помады и лака на обгрызенных ногтях.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — сказал Кэндзи и сел.

Кобаяси со смехом в глазах наблюдала, как он пристраивал ногу, но ничего не говорила.

— Просто я проголодалась, — объяснила она, наконец, причину своей благосклонности, доставая из красной кожаной сумочки серебряный портсигар с серебряной зажигалкой.

Запах ментола, поднимающийся от сигареты, повис над столом.

— Здравствуйте, — рядом с Кэндзи появился официант, — пожалуйста, меню.

Он положил перед ними два меню в черной кожаной обложке, причем одно было значительно толще другого.

— Я подойду к вам через минуту, чтобы принять заказ, — сказал официант и развернулся, но Кобаяси резко остановила его.

От ее громкого пронзительного голоса замер не только официант, но и все сидящие за соседними столиками.

— Принеси мне водки с тоником и одним кубиком льда.

Официант поспешил к бару, а Кобаяси открыла меню. Дым поднимался к ее глазам.

— Итак… — сказала она, отогнав рукой дым, слегка улыбаясь.

Либо ее зубы были желтыми от природы, либо казались такими на фоне ярко-красной помады.

— Итак… — повторил Кэндзи, притворяясь смущенным. — Кобаяси-сан, должен признаться… я всегда был поклонником вашего таланта. Ваши статьи… Они такие интересные, проницательные и острые.

Из интернета Кэндзи узнал, что Кобаяси начинала со статей в женском журнале, быстро выросла до редактора, начала писать для ежедневных газет, а вскоре помимо телеобзоров занялась и серьезными темами. Только работая под разными псевдонимами, она могла, по ее собственному признанию, сохранить «индивидуальность своего бренда».

— Неужели?.. Лэйко польщена. — Вскоре Кэндзи заметил, что у Кобаяси странная привычка говорить о себе в третьем лице. — Но темы, над которыми я работаю, не всегда самые приятные. Например, сейчас…

— Вот как… — Кэндзи закурил, заметив, что руки его дрожат.

Он и не думал, что будет так нервничать, пока Кобаяси не села перед ним. Слишком многое зависело от сегодняшней встречи. Слишком многое он поставил на карту. Но интуиция подсказывала: если ужин пройдет удачно, последствия будут более чем благоприятными.

— Так над чем вы сейчас работаете?

— Вороны. Да. Вы видели ворон? — Кобаяси сложила руки, изображая летящую ворону, чуть не задев крылом замороженную стопку водки, которую только что поставил на стол официант.

Сделав глоток, она продолжала:

— «Лэйко, — говорят мне. — Нужна статья о воронах в Токио. Это же настоящее бедствие!» Я, естественно, соглашаюсь. Как вы хотите, чтобы я осветила проблему? Мой мозг, — Кобаяси постучала костяшками пальцев по лбу, да так сильно, что Кэндзи невольно сморщился, — работает на опережение. Хотите, чтобы я написала о коррумпированном правительстве, которое не может решить эту проблему, потому что слишком занято, принимая взятки от бизнесменов, стремящихся получить разрешения на строительные работы? Нет. Оказывается, нужна статья с человеческим лицом. Надо поговорить с людьми, на которых нападали вороны, узнать, как это повлияло на их жизнь. Так-с, думаю. Лэйко — серьезный журналист. Она не пишет о маленьких черных птичках. А ей отвечают, выбора нет. Если Лэйко хочет получать деньги, пусть пишет. И к тому же, птички не такие уж маленькие…

Вернулся официант с ручкой и блокнотиком.

— Вы уже готовы заказать?

— Вы выбрали или попросить его подойти попозже? — вежливо уточнил Кэндзи, потому что Кобаяси так и не посмотрела в меню.

— Нет, зачем же. Я всегда беру одно и то же. — Кобаяси затушила сигарету в массивной стеклянной пепельнице, но она продолжала полыхать красной помадой. — Заказывайте первым.

Кэндзи выбрал салат «цезарь» и индейку с соусом «чили».

Кобаяси снова закурила, выпуская дым через нос.

— А мне для начала «кровавую Мери», потом свиные ребрышки с картофелем-фри и побольше соуса.

— Закажете какое-нибудь вино?

Не взглянув на Кэндзи, Кобаяси назвала самое дорогое в меню.

Официант ушел, постукивая ботинками по блестящей черной плитке на полу.

— О чем я говорила?.. Ах да! О воронах. Так вы их видели?

Кэндзи задумался.

— Сейчас, когда вы о них заговорили, думаю, да. Они часто сидят на электропроводах на нашей улице и каркают по утрам. Я не подозревал, что они представляют серьезную угрозу.

— Тогда вы, наверное, удивитесь, — продолжала приятельски болтать Кобаяси, глубоко затягиваясь. — Сотрудник «Японской федерации диких птиц» сказал мне, что количество ворон, безопасное для Токио — три тысячи. А сколько, вы думаете, птиц сейчас обитает в городе?

— Четыре тысячи?.. — предположил Кэндзи.

За белыми вращающимися дверями на кухню с маленьким окошком для подачи блюд разбилась тарелка, и раздались недовольные крики. Зал затих, но уже через секунду гул возобновился.

Во рту у Кэндзи пересохло. Он глотнул ледяной воды, жалея, что не заказал нормальной выпивки, чтоб успокоить нервы.

— Сейчас только в одном Токио тридцать тысяч ворон!

— Так много?!

— Из-за мусора, — усмехнулась Кобаяси и, наклонившись над столом, зашептала, словно они были давними друзьями. С плохо скрываемым отвращением Кэндзи смотрел, как ее огромная грудь заняла почти весь столик. — Они питаются мусором, выставляемым в пакетах на улицы каждый вечер, разрывая их мощными клювами. А еще все эти ужасные правила, которые заставляют нас раскладывать мусор в бесконечные мешки по категориям: повторно используемый, воспламеняемый, алюминий, стекло… И более того, нас убедили, что нужно класть мусор в прозрачные пакеты, чтобы упростить работу мусорщиков! Праздник для ворон! — Кобаяси издала странный звук, что-то между «ура!» и «кар-р-р!». — Теперь им не надо разрывать пакеты, чтобы узнать, есть ли там мясо. Они сидят на тротуаре, а увидев вкуснятину, раскидывают мусор по всей улице. Теперь уж пусть мусорщик разбирается. Но не тут-то было. Мои соседи, например, начали жаловаться. И мне приходится убираться после того, как чертовы пташки пообедают.

— Ваш салат.

Официант подал Кэндзи тарелку и высокий бокал с веточкой петрушки Кобаяси. Потом, открыв бутылку красного вина, поставил ее на середину стола.

Кэндзи не выдержал и, отодвинув салат в сторону, заказал двойной виски.

— Со льдом и без воды.

— У нас прекрасный ассортимент. Принести меню?

— На ваш вкус. — Ему было все равно. Лишь бы быстрее промочить горло. Эта женщина оказалась ужаснее и самонадеяннее, чем он боялся предположить! Его утомляла ее бесконечная самовлюбленность.

Официант направился к длинному бару с полками из тонкого стекла до потолка. Кэндзи посмотрел на Кобаяси, которая с хрустом грызла веточку петрушки.

— И что же они сделали? Может быть, правительство…

Бросив остатки петрушки в бокал, Кобаяси прервала его:

— Устроили отлов. По последним подсчетам, удалось избавиться от семи тысяч особей. Организовали группы добровольцев, которые разбивали вороньи яйца в своих дворах. Вы бы только видели! Эти дряни строят гнезда из металлических вешалок для одежды. Представляете?..

— И как? Помогло? — Кэндзи отхлебнул из стакана, принесенного официантом, и ждал, пока Кобаяси найдет в сумочке фотографию, которую ей вдруг приспичило показать.

Янтарный напиток оставил в горле жгучую дорожку, и Кэндзи сразу почувствовал себя лучше. По крайней мере нервы слегка успокоились. Он уже не так благоговейно трепетал, но все же боялся этой женщины. Кэндзи выпил еще немного. Нет, это был уже не страх!.. Скорее злость. Точно, он ненавидел ее — она оклеветала его шоу и его самого!

«Разрушила будущее моей семьи, моих коллег», — подумал Кэндзи, опрокидывая стакан виски, и решил повторить.

По крайней мере все шло по плану. Кобаяси неустанно болтала о себе.

«Интересно, есть ли у нее жабры?..» — думал про себя Кэндзи, разглядывая складки на ее шее.

Естественно, их не было, но как тогда она дышит, не замолкая ни на секунду? Кэндзи засмеялся. Нет, надо собраться с мыслями. О чем он только думает! Он должен постепенно направить разговор в нужное русло, и сегодняшний вечер станет его триумфом! Кэндзи представил, как расскажет обо всем съемочной группе, и увидит восхищение в глазах Мифунэ.

— Не могу найти. — Кобаяси поставила сумку на пол. — Но ничего страшного. Вы спрашиваете, помогли ли эти меры? Не совсем. С мусором ведь проблему не решили, поэтому популяция ворон быстро восполнилась. Теперь они строят гнезда ближе к еде. Перебираются в Роппонги и Гинзу, кормятся у ресторанов, воруют еду из клеток в зоопарке в «Уэно». Заклевали несколько луговых собачек, набрасывались даже на оленей!

— Вначале вы не хотели заниматься этой темой. — Кэндзи решил взять контроль над ситуацией в свои руки. — А теперь, похоже, увлеклись.

Кобаяси заерзала на стуле, который жалобно застонал под ней, царапая роскошную плитку на полу.

— Лэйко должна увлекаться. Если надо написать статью, Лэйко должна увлечься темой, даже если вначале в ней нет ничего интересного.

— И о чем же конкретно ваша статья? В чем интрига?

Кэндзи огляделся в поисках официанта. Вскоре он подошел, принял заказ — еще один двойной виски, и наполнил бокал Кобаяси вином.

— Я брала интервью у «жертв токийских ворон». Вороны напали на них, когда одни сидели в парке на лавочке с булочкой в руках, другие ехали на велосипеде на работу или шли по делам. Вороны бросались на них сверху и клевали. Некоторых очень сильно, других чуть меньше. Теперь это нервнобольные люди, боящиеся выходить на улицу. А когда выходят, берут с собой зонты, даже если нет намека на дождь. А в карманах они всегда носят мелкие предметы, чтобы было что бросить в ворон.

— Почему же вороны нападают на людей? — Кэндзи почувствовал, как отрыжка поднимается по пищеводу, и вовремя закрыл рот. Да уж, пить на голодный желудок ужасно! — Как я понял, у них и так полно еды.

— Все зависит от времени года. Они становятся агрессивными, когда высиживают птенцов. Многие жертвы говорили, что вороны нападали через несколько секунд после того, как они их замечали. После того, как смотрели на них. А это самое последнее, что нужно делать при встрече с вороной! Если заметишь поблизости ворону, сразу опускай взгляд. Ни в коем случае нельзя смотреть ей в глаза!

— Могу я это забрать? — спросил официант, имея в виду салат «цезарь», к которому Кэндзи даже не притронулся, и пустой бокал Кобаяси.

— Лэйко целый день писала об этих чудовищах. Подумать только, она, серьезный журналист, писала о воронах. Надеюсь у вас более интересное предложение.

Черные глаза-бусинки Кобаяси остановились на Кэндзи. Ему показалось, что она сама вылитая ворона. Чтобы не расхохотаться, Кэндзи тяжело вздохнул.

— Я бы хотел поговорить с вами о «Миллионере».

— Я так и думала.

На ее лице заиграла беспощадная улыбка. И с этого момента Кэндзи возненавидел Кобаяси еще сильнее.

— Индейка под соусом «чили».

Перед Кэндзи появилась огромная тарелка с индейкой, щедро политой соусом, с рисом, тортильей в гуака-моле, с сальсой, расплавленным сыром, сметаной и горкой жареных бобов.

— И свиные ребрышки. Что-нибудь ещё?

— Побольше соуса. Я же просила! — воскликнула Кобаяси, засовывая салфетку за ворот платья-палатки.

Официант вскоре вернулся с большой чашкой густого коричневого соуса.

Взяв нож с вилкой, Кэндзи приступил к еде. Виски притупило чувство голода, но следовало проявить солидарность. Он улыбнулся Кобаяси, которая зубами отдирала мясо с косточки, держа ее обеими руками. Положив обглоданное ребрышко на тарелку, она вытерла жирные пальцы салфеткой, оставив на ней красно-коричневые пятна. Похоже, у Кобаяси не было желания говорить. Она пресекала любую попытку Кэндзи начать беседу, пока не доела.

Снова подошел официант.

— Могу я предложить вам десерт или кофе? — поинтересовался он, убирая со стола, балансируя с горкой тарелок в одной руке. — Хочу порекомендовать лимонный пирог и черничный чизкейк.

Кэндзи отказался, а Кобаяси выбрала чизкейк и большую порцию ванильного мороженого. Быстро расправившись с десертом, заказала коньяк и сигару. Кэндзи сник. Вначале виски придало ему уверенности, но теперь расслабило, захотелось вздремнуть.

«„Миллионер“, — вспомнил Кэндзи. — Сейчас или никогда».

Вздохнув, он отхлебнул воды и только открыл рот, чтобы начать разговор, как Кобаяси его опередила.

— Вы хотели поговорить о «Миллионере», ведь так?..

— Как вам известно, я исполнительный продюсер «Миллионера». Он значит для меня больше, чем я могу выразить словами. Но дело не только во мне. Столько людей посвятили себя шоу, отдали все свои силы на его создание, преодолели множество преград. Наш сценарист всего пять месяцев назад родила ребенка. А оператор только что потерял жену после тяжелой длительной болезни, — выдал Кэндзи заготовленную речь, надеясь, что, говоря о конкретных людях, а не об обезличенном шоу, он сможет заинтересовать Кобаяси.

Та только широко зевнула. Сказав себе, что так просто он не сдастся, Кэндзи продолжил. Он говорил горячо, от сердца, и каждое его слово был истинной правдой. Только бездушный человек не заметил бы его преданности делу и людям, работающим рядом.

— За время работы над «Миллионером» мы стали настоящей семьей, и каждое ваше слово, каждый ваш комментарий врезается ножом в десятки сердец…

— Ах, ну конечно… — заулыбалась Кобаяси. — Комментарии Лэйко! А я все думала, когда вы о них заговорите. К сожалению, от нее ничего не зависит. Публика ждет этого от Лэйко. А она только слуга народа. Ее руки связаны…

— Что-нибудь еще желаете? — поинтересовался подошедший официант.

— Нет, спасибо. Счет, пожалуйста, — сказала Кобаяси, очаровательно улыбаясь Кэндзи — между зубов застряло мясо. — Вы ведь оплатите? — И убрав портсигар с зажигалкой в сумочку, добавила: — Лэйко больше нечего сказать на эту тему.

Преодолев отвращение, Кэндзи нежно дотронулся до коротких толстых пальцев журналистки.

— Пожалуйста, — попросил он с мольбой в голосе, возненавидев себя за это, — объясните. Вы никогда не комментировали шоу дважды. Почему тогда «Миллионер»…

Кобаяси выдернула руку и, наклонившись вперед, быстро зашептала:

— Одного раза обычно достаточно, чтобы зарубить или, наоборот, продвинуть шоу. А ваш «Миллионер» — как муха, пытающаяся вылететь через закрытое окно. Даже если откроешь раму, она не вылетает, а продолжает биться о стекло. Это меня безумно раздражает…

— Если бы вы перестали комментировать шоу, у нас бы появился шанс встать на ноги.

— А с какой стати Лэйко должна это делать?!

— Просто из сочувствия…

Кобаяси резко встала.

— А почему эта ваша подруга Хосино не проявила сочувствия, когда увела у меня мужа?.. Теперь вот ее и благодарите!

Развернувшись, она хотела выбежать из ресторана, но не получилось. Пришлось медленно протискиваться между столиками, отодвигая стулья. Кэндзи удивленно смотрел журналистке вслед, когда в кармане зазвонил мобильный.

— Да. Что?!

Через мгновение он тем же путем, что и Кобаяси, выбрался из ресторана и со всех ног бросился по улице.

Глава 48

— Это правда?

Вытянув руку вперед, Кэндзи оттолкнул от лица микрофон. Но он продолжал болтаться, словно надоедливая муха. Откуда ни возьмись, налетели и другие. Журналисты бросились за Кэндзи к машине.

— Это правда, что Хана Хосино пыталась покончить с собой прошлой ночью?

— Она выживет?

— Что за отношения между Ханой Хосино и телекритиком Лэйко Кобаяси?

— Без комментариев! — отрезал Кэндзи, забираясь на заднее сиденье такси, в котором пахло пихтой.

Он быстро захлопнул за собой дверь, его тут же ослепили яркие вспышки фотоаппаратов на фоне хмурого серого фасада больницы.

Кэндзи назвал водителю адрес головного офиса «Майру ТВ» в Накамегуро, и такси медленно присоединилось к бесконечному потоку машин.

Было восемь утра. Время мигало голубыми цифрами на часах посередине блестящей, будто только что отполированной приборной доски.

«Сегодня понедельник, а может быть, среда», — думал Кэндзи, на самом деле он не был уверен — последние дни прошли как в тумане, он потерял счет времени.

После телефонного звонка Инагаки в пятницу вечером в ресторане Кэндзи прямиком бросился в больницу и оставался там до сегодняшнего утра. Не выходил оттуда даже ночью, спал в пластмассовом кресле в приемном покое.

— Идите домой. Выспитесь, переоденетесь, — настойчиво советовали медсестры, но он только качал головой.

Он должен искупить свою вину перед Хосино. С каждым часом, проведенным в пластмассовом кресле, Кэндзи сильнее ощущал муки совести. По дороге в больницу из ресторана он молча проклинал Хосино, слова Лэйко Кобаяси не шли у него из головы. Так значит, вся причина острой критики «Миллионера» со стороны Кобаяси в ней! Она увела чужого мужа! Какими только словами Кэндзи не называл Хосино! Все их беды из-за ее тщеславия, из-за ее глупости! Как же он хотел высказать ей все, что думает о ней, прямо в лицо.

Инагаки ничего толком не мог объяснить по телефону. Кэндзи решил, что Хосино оказалась в больнице из-за водки с шампанским. Все! У него не осталось ни капли сочувствия к ней!.. Пока Кэндзи не увидел Хосино на больничной койке. Ее черные локоны казались еще чернее на белоснежной подушке. Косметика размазалась на лице. В уголках рта засох раствор активированного угля, которым ей промывали желудок. Она казалась такой хрупкой, беззащитной… Он довел ее до этого состояния, винил себя Кэндзи. Он выставил ее всеобщим посмешищем. И он должен положить конец этой печальной истории. Как сказал Гото, пора отключить «Миллионера» от аппарата искусственного поддержания жизни. Хватит ему уже мучиться, пусть лучше умрет…

Таксист смотрел на Кэндзи через зеркало заднего вида.

— А мы раньше не встречались?..

— Не думаю.

Кэндзи зевнул, прикрыв рот ладонью, а потом потряс головой, чтобы взбодриться.

— Устал?

— Никак не могу проснуться, — признался Кэндзи, встретившись взглядом с таксистом в зеркале.

На улице пошел сильный дождь. Капли ритмично ударялись о заднее стекло. На приборной доске сидел приклеенный котенок, приподняв одну лапку. Болтаясь на красной нитке, с зеркала свисал нефритовый талисман.

— Просидел всю ночь в больнице?

Кэндзи, как загипнотизированный, наблюдал за качающимся из стороны в сторону талисманом.

— Все выходные.

Таксист хотел еще что-то спросить, но в этот момент машину подрезал серебристый «мерседес». Кэндзи улыбнулся, услышав целую тираду отборной брани. Он разглядывал здания за окном, пока такси медленно ползло по дороге, снова оказавшись в пробке. Стеклоочистители ритмично сгоняли потоки дождя в стороны, в машине стало жарко. Кэндзи казалось, еще чуть-чуть — и он провалится в сладкую дремоту. Но стоило ему закрыть глаза, как он видел перед собой бледную Хосино на больничной койке.

Сидя в темно-оранжевых пластмассовых креслах в коридоре в ожидании вердикта врачей, Кэндзи с Инагаки обменялись тем, что каждому было известно о событиях того вечера. После совещания в «Майру ТВ», состоявшегося в пятницу вечером, Кэндзи отправился в ресторан «Аояма». Хосино, вернувшись в гостиницу, приняла упаковку парацетамола, запив ее бутылкой водки. Ей повезло, что, теряя сознание, она случайно набрала номер Инагаки. Он тут же сорвался в гостиницу и нашел ее распростертой на полу в ванной комнате. Голова касалась основания унитаза, на лбу засохла струйка крови. В больнице Хосино промыли желудок. К счастью, лекарство не успело всосаться в кровь и вроде бы жизнь ее была вне опасности. Но Кэндзи никогда не сможет простить себя. Тяжкое бремя вины сжимало его грудь. Он дал себе слово, что очистит совесть, он обязательно что-нибудь сделает. Только бы вновь свободно вздохнуть. Кэндзи отказывался уйти из больницы, пока Хосино не пришла в себя. Когда ему разрешили войти в палату, он чуть не упал на колени, умоляя ее о прощении, а потом поехал в офис.

— Вы слышали о телеведущей, которая отравилась? — спросил таксист и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Приняла пачку таблеток. Интересно, она в этой больнице? Вы не в курсе? По-моему, там. Иначе зачем журналюги туда набежали. А вы как думаете?

Кэндзи пожал плечами.

— Точно. Да и ваше лицо я, наверное, видел по телевизору. Они у больницы все выходные ошиваются. Похоже, вы попали в кадр, когда выходили или заходили. Поэтому вы мне знакомы!

— Может быть.

Таксист совсем не обижался, что пассажир не разговорчив. А Кэндзи был даже рад слышать человеческий голос, отвлекающий его от тяжких мыслей.

«Это ты виноват. Ты довел ее, — постоянно вертелось в голове. — Ты подтолкнул ее к самоубийству».

— Обвиняют Лэйко Кобаяси. Да вы, наверняка, о ней слышали! Такая журналистка, язва с острым языком… Говорят, ее комментарий в газете о шоу, в котором работает эта ведущая, был сущим кошмаром. И не один. Непонятно, чего она к ней прицепилась?.. Похоже на кровную месть. Наверное, дамочки что-то не поделили. Я сам хотел вчера посмотреть шоу. Из-за чего там вся шумиха…

— Вчера?

— Ага. Его показывают в семь вечера каждое воскресенье.

Конечно! Кэндзи совсем забыл. «Миллионер» должен был быть в прямом эфире вчера. Но он решил, раз Хосино в больнице, передачу отменят. Значит съемочная группа, привыкшая к регулярным запоям ведущей, собрала каталог записей, актриса за кадром озвучила картинку. Так что зрители, наверное, не заметили подмены.

Водитель включил левый поворотник.

— Я работал. Жена посмотрела. Говорит, шоу плохое, но какое-то милое. Старушку, в смысле участницу, заставляют делать всякие забавные вещи…

— Забавные?! — Слова таксиста заинтересовали Кэндзи, он пододвинулся вперед, положив руку на подголовник переднего сидения. — Что значит забавные?

Машина остановилась на светофоре. Через дорогу переходили две школьницы в темно-синих юбках-трапециях в складку и коротких пиджачках поверх одинаковых белых футболок с изображением человеческого лица. Что-то знакомое было в этом лице… Кэндзи никак не мог рассмотреть, кто это. Дождь лил как из ведра, бешено работали стеклоочистители. Когда школьницы подошли ближе к машине, Кэндзи разглядел лицо в глубоких морщинах. Женское лицо. Господи, да он же знает эту женщину! Это Эрико! Кэндзи готов был поклясться, что на футболках увидел лицо тещи. Открыв окно, он пытался рассмотреть получше, но девочки уже прошли мимо, и такси тронулось.

— Подождите! Остановите машину, — крикнул Кэндзи. — Мне нужно выйти.

— Здесь нельзя, — ответил таксист.

А когда он притормозил у обочины, школьницы пропали из виду.

— Поехали дальше, — буркнул Кэндзи, растирая виски.

В голове творилось непонятно что. Видимо, из-за недосыпа начались галлюцинации… Это единственное разумное объяснение. Так, стоп! А как же таксист? Он говорил о каких-то забавных вещах.

— Вы сказали, что старушка что-то там забавное вытворяла?..

— Жена так говорит. Я сам-то не видел. Говорит, она делала уборку в облегающем трико. Потом занималась аэробикой. А ведь ей восемьдесят два! Сумасшедшая… Так, ну вот мы и приехали.

Он припарковался у офисного здания. Расплатившись с таксистом, Кэндзи поспешил на работу. Секретарь в приемной на двадцать втором этаже, Суки, окликнула его. На молочно-белой стойке стояла высокая тонкая ваза с белой лилией.

— Гото хочет вас видеть. Просил зайти, как только вы появитесь.

— Где он?

— В телевизионной.

Прекрасно. Чем быстрее со всем покончить, тем лучше! Только вначале умыться холодной водой. Кэндзи ринулся в туалет мимо столов коллег. Все останавливали его, говоря, что Гото срочно хочет с ним поговорить в телевизионной.

Кэндзи поднял мокрую голову над раковиной и посмотрел на себя в зеркало. Из одной из кабинок вышел Асида и открыл рот.

— Я знаю, — опередил его Кэндзи, вытирая полотенцем руки. — Уже иду.

Направляясь в телевизионную, он заметил, что многие столы опустели. Странно… Было всего 8.30. Обычно в это время все за работой. Может быть, всех бросили на срочное задание? Кэндзи надеялся, что это не связано с Эрико. После разговора с таксистом ему было не по себе.

Подходя к телевизионной, Кэндзи понял, куда все делись. Через открытую дверь в коридор он увидел по меньшей мере человек тридцать. Все перешептывались, видимо, о нем. Кэндзи несколько раз слышал свое имя. Подойдя к двери, он увидел Гото, стоявшего в дальнем правом углу. Заметив Кэндзи, тот громко закричал:

— Пропустите! Дайте пройти!

Прижавшись к стене, коллеги образовали для Кэндзи проход. Только он переступил через порог, кто-то захлопал. Постепенно к нему присоединились все присутствующие. Комната буквально взорвалась аплодисментами и радостными криками.

— Что с вами? — растерялся Кэндзи. — Почему все хлопают? Ничего не пойму.

Он говорил все громче и громче, но никто не слышал его. Кэндзи поздравляли, хлопали по плечу, пока он не подошел к начальнику.

— Гото, мне срочно нужно с вами поговорить. Мы обязаны…

— Минуточку, Ямада-сан. — Гото громко хлопнул громадными ладонями, привлекая к себе внимание. — Прошу всех успокоиться. Включите, пожалуйста.

Он кивнул на большой экран, висевший на стене.

— По поводу того, что вы сказали в пятницу… — зашептал Кэндзи.

Гото улыбнулся ему.

— Не сейчас. Думаю, вам лучше вначале увидеть это.

Переборов себя, Кэндзи со всеми вместе повернулся к экрану.

— Сделайте погромче! — крикнули из толпы.

На экране появилась диктор новостей.

— Сообщения о том, что Хана Хосино прошлой ночью поступила в больницу с диагнозом «передозировка снотворным», не подтверждаются ее друзьями и коллегами.

Пошла запись, на которой показали, как из больницы вышли Кэндзи с Инагаки, оставив поджидавших их журналистов без комментариев.

— Ведущая воскресного вечернего шоу «Миллионер» в последнее время столкнулась с трудностями в личной жизни, — продолжала вещать диктор. — Избавление от алкогольной зависимости осложнилось провалом шоу, которое не сумело завоевать внимание зрителей. Игровое шоу «Миллионер» построено на том, что участник стремится выиграть миллион иен, побеждая в викторинах, публикуемых в газетах и журналах. Призы в денежном эквиваленте суммируются. Но пока… — За диктором появилась фотография Эрико. — …участница только спит и ест. Личность Ханы Хосино вызвала невероятный интерес со стороны телевизионного критика Лэйко Кобаяси, которая своими злостными комментариями загубила не одну набирающую обороты передачу. Она постоянно критиковала манеру Ханы Хосино одеваться и вести шоу. И в итоге, по сведениям из достоверных источников, в пятницу вечером бывшая звезда телевидения приняла большую дозу снотворного. Лэйко Кобаяси никак не прокомментировала произошедшее.

Замелькали кадры, на которых Кобаяси в огромных солнцезащитных очках входила в жилой дом, прикрывая лицо «Майнити-ньюс».

Диктор выдержала паузу, обозначая окончание эпизода.

— Вчера вечером стая ворон в парке «Йойоги» напала на…

Гото выключил пультом телевизор.

— Ямада-сан, как наша пострадавшая?

Тишина повисла в комнате, когда все повернулись к Кэндзи.